|
|
||
Мемуары о жизни в израильском интернате. Писались совместно группой из трёх человек в течение двух лет, 1994-1996. | ||
Алекс HITECH
Дмитрий ГАЙДАР
Максим КРУМХОЛЬЦ
Карпов Михаил
Зорина Юлия
Хейбудин Лев
Киселёв Александр
Мехнин Евгений
Орлегова Мария
Илья
Алексей
Алла
Кроме того, в книге использованы анекдоты и приколы, авторов которых опознать не удалось.
Авторы выражают благодарность всем рискнувшим прочитать эту книгу.
Как вы думаете, что является единственной отрадой пнимииста[1]? Правильно!
Здоровый детский сон увеличивает продолжительность жизни. Пнимиисты — самые долгоживущие бесхвостые приматы в мире. Только они могут спать без перерыва все 6 уроков подряд и, после короткого перерыва на обед, продолжать свое плодородное занятие. Правда, после обеда у них ещё есть уроки, но их это интересует меньше всего. Иногда во сне они вспоминают об этом и вздрагивают от ужаса.
Однако, как это ни странно, бывают дни, когда ученики присутствуют на уроках в нетре... Простите, в неспящем состоянии.
Попробуем описать один из таких дней.
Неприятности начались с самого утра и предстали передо мной в облике нашей эмбайт[2], с криком «Бокер тов!»[3] вышибающей дверь.
Побудка не заняла много времени. Водворяя на место матрас и челюсть, я почувствовал себя свежим и вполне проснувшимся и, с трудом разлепляя глаза, поплёлся принимать водные процедуры, состоящие из выпивания стакана воды, (во всяком случае, я тогда думал, что это была вода — как я позже узнал, в унитазе обычно бывает не только она), и отдирания от зубов кусков вчерашнего обеда зубной щёткой, бывшей когда-то сапожной. Совершив этот акт, я начал намыливать руки, мимоходом подумав, откуда в унитазе взялось мыло.
Умывшись, я пошёл завтракать. На улице было прохладно, и, заметив недоуменные взгляды прохожих, я подумал, что стоило бы вернуться и одеться.
Вернувшись, я натянул шорты и, обнаружив лишнюю дырку между ног, сообразил, что это была футболка. Фирменный знак «Школа-хаклаи» красовался на самом интересном месте. Испугавшись, что меня неправильно поймут, я снял эту футболку и одел другую. Натянув поверх шорты, я всё-таки вышел в столовую.
В столовой со зловещей улыбкой на лице меня уже поджидала эмбайт. Она злорадно сообщила мне, что я опоздал на две минуты, и внесла в «чёрный список» дежурных на завтрак, к тому времени уже насчитывавший 46 человек. (Всего в группе было 47 человек, как вы уже догадались).
Еда в столовой была обычной, местами съедобной. Самой вкусной частью завтрака была тарелка. Заточив нож о хлеб, я с жадностью набросился на салат, но он яростно сопротивлялся. Сказать вам рецепт данного блюда я не могу, потому что это является главной тайной нашей столовой. Отравляющие вещества, входящие в состав этого салата, не известны ни одной ядерной державе.
Покончив с салатом и доев тарелку, я взялся за чай. «Чаем» в пнимие[4] называлась мутноватая жидкость без сахара и заварки, приготовленная, по-видимому, на основе синильной кислоты[5] 55 0. Только благодаря этой жидкости поглощённая пища могла растворяться.
Я отнёс наполовину растворившуюся чашку в стирку и пошел дежурить.
Взяв тряпки в руки, мы подошли к столам и стали сдувать с них крошки.
Приведя столовую в порядок, то есть сложив столы, стулья и обслуживающий персонал в углу кухни, мы принялись за влажную уборку, которая была не столько влажной, сколько мокрой. Девочки вышли, а мы открыли все наши «краны» и принялись заливать столовую.
Когда многометровая волна вынесла нас вместе с остальным мусором из столовой, мы решили, что наше дело сделано, и, облегчённые, со спокойной совестью пошли домой.
У нас осталось мало времени до начала занятий. За это время надо было успеть сделать очень многое, а именно — немножко соснуть, (в смысле «вздремнуть»).
Разбудил меня звонок на урок. Я вскочил, растормошил соседа, и мы начали собирать вещи.
— Ой, бл… <ин>, – закричал мой сосед Женя, – я забыл сделать домашнее задание!
— А что это такое? – спросил я, высовывая голову из рукава лежавшей в шкафу футболки.
Женя попытался просветить меня по этому вопросу, но из его объяснений я понял только то, что это такая вещь, которую всегда задают, но никогда не делают[6].
Я быстренько закинул в портфель тетрадки, книжки, роликовую ручку и начал запихивать в него школьные карты. Все три колоды туда не влезли, и пришлось пожертвовать трёхкассетным магнитофоном. Аккуратно закрыв обе половинки одностворчатой двери, (косяк и раму), я съехал вниз по перилам, которые за час до этого местные шутники обили наждачной бумагой. Стряхнув с себя остатки брюк, я вышел во двор и галопом поскакал в школу.
Первым уроком по расписанию у нас была физика. Изучали мы, (точнее, проходили) закон гравитации.
После того, как мы сели на парты, наш главный ши… простите, физик на практике начал показывать нам, как Ньютон открыл закон Всемирного Тяготения. Нам очень понравилось, и ему пришлось повторять это до тех пор, пока мы не заменили яблоко свинцовым шаром. После того, как у физика вновь появился интерес к происходящему, он поднялся и, обведя класс мутным взглядом, в отместку дал нам практическую работу.
— Для этой работы требуются добровольцы, – радостно сообщил он нам. – Добровольцами будут ты, ты и ты.
Практическая работа заключалась в изучении движения тела, брошенного горизонтально. Из окон посыпались всевозможные тела, как то: куски мела, столы, ученики, стулья и другие предметы школьной утвари. Физик ликовал, наблюдая уменьшение поголовья класса.
![Иллюстрации [Мария Орлегова]](/img/h/hitech_a/den_pnimiista/1.2.small.png)
Когда в классе остались только самые спокойные ученики, физик дал нам самостоятельную работу.
— Я хочу проверить свою потенцию, – аргументировал он своё решение. Увидев счастье на наших лицах, он запнулся и пояснил: – Я думаю, вы знаете, что такое потенция. Это возможность...
Мы знали, что такое потенция, однако самостоятельную работу решить не смогли.
— Ну ладно, – смилостивился физик, – решим её вместе. – И он начал решать задачу на доске. Но с ответом она почему-то не сошлась.
— Где-то здесь я потерял свой член, – задумчиво произнёс физик, разглядывая уравнение. Исправив ошибку, он отошёл от доски и, глядя на своё произведение, удовлетворённо произнёс: «Я кончил».
Проверять мы не стали, поверив ему на слово.
Наконец, пнимиистский бог смилостивился над нами и ниспослал нам звонок. Радостными криками «Ура!» мы встретили это событие.
— Все свободны, – сказал физик, удивлённо глядя на часы. – Встретимся на пятом уроке.
Биология у нас была в лаборатории. Эти занятия мы любили больше всего, так как только на них мы имели возможность «поработать» с бритвами, иглами, ножами и прочим холодным ору… инструментом. Также нам нравились практические работы по изучению размножения человека. Мы демонстрировали недюжинные познания в этой области, и даже сами показали учительнице несколько новых поз… Простите, способов.
На этом занятии у нас было микроскопирование — мы рассматривали деятельность мёртвого головного мозга.
Мы уже начали кровожадно посматривать друг на друга, выбирая объект исследований, но тут наше мирное обсуждение прервала учительница, с криком «Фекет, бевакафа!»[7] зашедшая в класс и начавшая отбирать у нас ножи.
С облегчением я узнал, что в число претендентов на поставку мозга мы не входили из-за отсутствия такового.
В это время лаборантка вкатила подозрительного вида тележку, на которой лежало что-то, накрытое простынёй, и почти не шевелилось. Откинув простыню, наша учительница с головой погрузилась в препарирование. Изредка до нас доносился ее властный голос: «Тампон!.. Скальпель!.. Спирт!.. Спирт!.. Спирт!.. Огурец!..»
Наконец, она появилась, дожёвывая что-то кровавое, и, держа в руках предмет нашего исследования, произнесла: «Вскрытие показало, что пациент умер от вскрытия».
На доске уже был написан лозунг: «Каждому — по мозгу!» Мы начали расхватывать микроскопы и куски мозга. Однако всем мозгов не хватило. Пораскинув мозгами, наша учительница сказала нам сесть по двое.
Я начал готовить препарат. В это время мой сосед Женя доставал из набора все стекла — предметное, покровное, оконное и увеличительное. Я положил препарат под микроскоп и начал рассматривать его с помощью увеличительного стекла; сосед мой в это время яростно крутил настройку микроскопа. Однако оба мы видели одну картину, вернее, полное её отсутствие.
— Так и запишем: деятельность не наблюдается, – вышел из положения я: – Елена!
— Я вам не Елена! – ответила Елена.
— Извините, Елена Львовна. У нас готово.
Она подошла, посмотрела на нас снизу вверх[8] и спросила: «Что же вы здесь видите?»
— Ничего, – честно признались мы.
— Правильно! – радостно ответила Елена Львовна. – Как вы можете видеть то, чего нет? В мёртвом мозге деятельность — хи-хи! — не наблюдается!
С задних парт доносилось: «Леночка, Леночка, подойдите на секундочку!» Улыбка на лице Елены сменилась выражением дикой ярости. «Фекет, фекет!» – закричала она, стуча кулаком по остаткам нашего мозга.
Чем окончилась эта драма, мы так и не узнали, сочтя за лучшее тихо удалиться. Осторожно проскользнув мимо Елены, мы, решив, что главная опасность позади, потеряли бдительность. Однако что-то мешало мне выйти из класса. Этим чем-то оказалась длинная рука, схватившая меня за футболку. Патриотические чувства взыграли во мне, и, с криком «Не отдам хаклаёвку!», я оторвал от себя руку и запихнул её назад под окровавленную простыню.
Сделав последний рывок, мы вырвались из лаборатории и закрыли за собой дверь.
В современном виде представляет собой зелёную футболку с выгравированным на левой груди фирменным знаком «Школа-хаклаи Пардес Хана». Цвет футболки символизирует цвет учеников, впервые увидевших нашу школу. Так как в пнимие живёт много украинцев, хаклаёвку переименовали в хохловку. Судя по тому, что она является школьной формой, она обычно носится на уроках.
Прибежав к беньяну[9] до звонка, мы обнаружили там пол-группы и поняли, что сейчас будет обязательный ежедневный душ.
Почти без потерь мы добрались до хедера[10], разделись и, схватив свои наследственные боевые вёдра, с криками «Банзай!» бросились в атаку, но были отбиты превосходящими силами противника. У него было ощутимое преимущество: в его вёдрах была вода. Мы отступили к туалету, где пополнили боезапас из уже знакомого вам универсального источника (см. Главу 1 Части I). Наши противники не растерялись и, выбив дверь, накинулись на нас. Облив их дурно пахнущей жидкостью, мы ретировались через окна. Какое наслаждение — лететь со второго этажа, но ещё большим наслаждением оказалось для нас приземление на асфальт. Выхватив наши роликовые ручки, мы начали отстреливаться от противника, пытавшегося облить нас сверху.
После небольшой перестрелки, затронувшей 90 процентов беньяна, мы заключили короткое перемирие с целью изучить влияние разных жидких веществ на Менаше, нашего горячо любимого соседа, живущего, к своему несчастью, прямо под нами.
Не прошло и десяти минут усиленного заливания воды под дверь его квартиры, как из неё выскочил испуганный и разъяренный хозяин.
— Ма кара[11]? – вскричал он. – Что такое? Почему мама? Не понимаю по-русски!
На этом его словарный запас истощился, и он замолчал. Однако существует версия, что он замолчал по другой причине: его немного охладили несколько вёдер воды (семь — десять), взявшихся неизвестно откуда и вылившихся на него со всех сторон.
Подобно переохлаждённому паровому котлу, Менаше взорвался.
— Скоты! – заорал он на чистом русском языке. – Раз…! Отъ…! За…! При…! У…! Вы… всех!
Однако вторая порция воды заставила его поспешно отступать с сильно подмоченной репутацией.
В этот момент в беньян забежал Игорь, (собака, в чью честь был назван мадрих[12] нашей группы). С самого утра он почти не ел, и поэтому решил полакомиться пнимиистом. Но так как мы были не менее голодными, он счёл за благо тихо удалиться, поджав х… (хвост) под остальные части тела, и побежал к своему тёзке за помощью.
Ждать прихода нашего любимого мадриха мы не стали — быстро собрали попавшиеся под руку вещи и ринулись на урок, почти не опоздав.
Наша учительница уже не надеялась увидеть нас в школе, и поэтому наше появление её так обрадовало, что она даже не спросила, где мы шлялись эти пол-урока. Присоединившись к тем двум отщепенцам, которые уже были в классе, мы включились в урок, (многие, правда, тут же выключились, точнее, отрубились).
Первым заданием было разложение квадратного трёхчлена. Обычные члены мы разлагали на биологии, но трёхчлен, да ещё квадратный, — такого мы даже представить себе не могли.
Тут с лопатами и вся в земле вернулась вторая часть нашего класса, так и не нашедшая квадратный корень.
Мы попросили нашу учительницу помочь нам, и она нарисовала нам трёхчлен на доске, но почему он квадратный, мы так и не поняли.
— Неважно, – покраснев, ответила Бэлла, стирая с доски своё произведение. Девочки захихикали. –Давайте лучше вынесем за скобки общий множитель. – И тут мы узнали, что 3"(2х-1) = 6х-1.
В процессе решения других примеров мы с удивлением обнаружили, что 3×5=28. О том, что в килограмме 780 грамм, а за два бутерброда стоимостью 2 шекеля[13] каждый нужно заплатить 5 шекелей, мы знали давно; некоторые из нас даже учили это в школе юных бизнесменов. Потом Бэлла дала нам задачу. Мы долго решали её, а потом она сказала нам, что многих данных там не хватает, и предложила придумывать их самим. Мы быстро придумали ответ, а потом начали подгонять под него данные задачи.
Бэлла чихнула, и вдруг случилось непредвиденное (для Бэллы). Для нас же это было предвиденно и даже очень ожидаемо. Все технические подробности мы обсудили с нашим физиком ещё на прошлой неделе.
Итак, это случилось. На Бэллу упала её любимая классная (т. е. очень хорошая) доска (не почёта). Это было так неожиданно, что Бэлла едва успела вскрикнуть: «Что же это такое? Что случилось? Что это на меня падает? Ребята, неужели вы выкрутили все 18 болтов?..» Дальше мы услышали только одну членораздельную букву: «А-а-а-а-а-а-а-а!» Решив, что Бэлле уже не до нас, мы выбежали из класса.
Не успев отойти от класса, мы услышали стук топоров и поняли, что помощь подоспела. Извлечь Бэллу, видимо, оказалось сложной задачей, потому что вскоре мы увидели вбегающую в класс группу подрывников. Выйдя из школы, мы услышали их работу.
Уже переодевшись на следующий урок, мы заметили вертолёт спасателей, прибывших спасать спасателей, погребённых под тем, что недавно называлось школой.
В спортзале нас уже поджидал Доф (учитель физкультуры юношеской группы) с авторучкой в руке и футбольным мячом в зубах. Вместо очков он использовал бинокль, перевёрнутый для уменьшения окружающих.
![Иллюстрации [Мария Орлегова]](/img/h/hitech_a/den_pnimiista/6.2.small.png)
Увидев футбольный мяч, мы обрадовались. Однако Доф, выплюнув остатки мяча из зубов, огорчил нас, сообщив, что мы бежим сто метров.
— Ну, слава Богу, что хоть только сто...
— Сорок раз и без остановок. Норматив — двадцать минут для мальчиков и десять — для мужчин. –После чего я с удивлением узнал, что в нашей группе одни мальчики.
Выстроив нас в очередь и взяв в руки длинный прут, Доф начал ускорять наше движение, бежа за нами. Через два километра мы ускорились настолько, что поменялись местами и узнали, что он очень быстро бегает. Подстёгиваемые желанием догнать Дофа, мы пробежали дистанцию за девять минут, и выяснилось, что мы все-таки мужчины.
Вернувшись из медпункта, Доф повёл нас играть в волейбол.
Мы репетировали подачу. Доф подбросил мяч и ударил его, чем попал. Мяч пробил стену и скрылся вдалеке. Доф перевернул очки и, наводя резкость, попытался найти мяч на горизонте. В это время мяч пробил противоположную стену и треснул Дофа по затылку. С криком «Эврика! Нашёл!» Доф схватил мяч, оклеенный наклейками всех стран мира. Повторять опыт он не стал, разрешив нам начать игру.
Мы разбились на пары по два-три человека и одновременно вышли на площадку.
Основная трудность игры заключалась в необходимости время от времени подавать мяч. Насмотревшись примера Дофа, каждый подавал тем членом, которым было удобнее. Доф бегал от одной команды к другой, придумывая по пути правила. Без его советов нам было бы намного труднее проиграть.
Наконец, я дождался своей очереди подавать. Я подбросил мяч и случайно попал по нему рукой, однако мяч почему-то отскочил не в ту сторону, в какую хотелось бы, и задел Дофа. Обрадованный моей удачной подачей, Доф почему-то упал и пополз к медпункту. Сжалившись, мы решили ему не мешать, и побежали в беньян переодеваться.
Мы вернулись в заново отстроенную школу. Проходя мимо класса математики, мы видели, как спасатели заканчивают свою работу, кладут на Бэллу отреставрированную доску и, вежливо сказав «До скорого свидания!», бегут к своему вертолёту, с которого пнимиисты уже успели скрутить вентилятор. Как нам потом сообщили, это был двигатель, которого спасателям очень недоставало в полёте.
![Иллюстрации [Мария Орлегова]](/img/h/hitech_a/den_pnimiista/7.2.small.png)
Зайдя в класс, мы увидели, что наш дорогой шизик уже поджидал нас.
— Быстро рассаживайтесь по местам. Мы на хамеш[15] ихидот[16], и у нас нет времени, – сказал он, и вдруг начал рассказывать о своей жизни. Он уже в третий раз рассказывал нам историю перелома своего пальца, и каждый раз по-новому.
В течение получаса он красочно расписывал нам это происшествие, махая руками и ногами, что, как он думал, придавало реалистичность его рассказу. Благодаря его бурной деятельности класс снова наполовину опустел. Уцелели только сидевшие на задних партах — до них не долетали стулья и столы.
Я попытался пробиться к двери, но был отброшен бушующим физиком и попал в поле его зрения, оказавшись у доски.
— Ты хотел что-то сказать? – спросил физик. Это было произнесено таким тоном, что мне пришлось согласиться.
Нарисовав Землю в натуральную величину, я начал доказывать, что она круглая.
— Требует доказательств! – закричал возбужденный физик.
В качестве доказательства я привёл полет мяча вокруг Земли во время физкультуры и притащил наклейки с мяча и остатки Дофа.
— Нахон[17]! Ей-богу, нахон[18]! – завопил физик. – Сто баллов!
Но тут к доске выскочил Дима с опровержением. Исписав всю доску, он полез на потолок, выводя в полете формулу Закона Всемирного Тяготения.
— Я тебя понимаю! – соврал физик. – Никто тебя не понимает, только я тебя понимаю!
Но, увидев, что Дима не останавливается, он решил предложить ему взятку.
— Сто баллов! Двести! Триста, только не пиши ничего больше! Садись, садись, я тебя понял!
Весь класс начал помогать физику, но от высчитывания количества углов Земли Диму оторвал только звонок.
Иврит у нас вела Батшева. Ее имя переводится как «Седьмая дочь». Однако многие переводят его как «Дочь семерых», и некоторые даже причисляют себя к её родителям, неоднократно говоря: «Я её маму... любил!»
Как говорится, в семье не без урода. Батшева полностью оправдывает эту поговорку. Единственная дочь в семье, она пошла по стопам своей садистки-матери и начала преподавать иврит у «Наале-16»[19].
Она ворвалась в класс со звуком неразорвавшейся бомбы. Однако бомба взорвалась, как только мы сообщили ей, что не сделали домашнего задания.
Закричав «Пшли к Рине!», она начала преподавать новую тему, оставшись в одиночестве.
Увидев нас, Рина разразилась своей блестящей улыбкой. Ослеплённые великолепием её золотых зубов, мы на время потеряли координацию и, получив петеки[20], ещё минут пятнадцать бродили по школе.
Когда мы снова дислоцировались в классе, Батшева, снова объяснившая новую тему, дала нам задание открыть учебники «От алефа[21] до зайна[22]» и искать там знакомые буквы. Знакомых букв там было очень мало, и потому, увидев какую-нибудь, мы кричали от радости. Найдя пару знакомых букв, мы отложили наши учебники «...до зайна» и начали обсуждение на тему «Наше существование в Израиле».
— Какое уж тут существование! – горячился Женя. – Живём в дире[23], купаемся в яме[24], и вообще анахну[25] все сюда приехали...
После чего мы читали текст о беспокойном человеке, из которого следовало, что «мудаг ебад схут дохуя ве хуле» («беспокойный человек потерял просроченную льготу и так далее»).
В тексте нам встретился один незнакомый глагол «ле издаен»[26]. Батшева написала нам все формы этого глагола на доске и, чтобы мы смогли отличить мужскую форму от женской, проиллюстрировала нам, нарисовав над каждой формой соответствующий знак:
![Иллюстрация Батшевы [Алекс Hitech]](/img/h/hitech_a/den_pnimiista/ivrit.png)
Под конец Батшева решила нас попугать.
— Если вы будете учиться так, как учитесь сейчас, с вами обязательно произойдут такие истории:
Заходите вы в свой кабинет, подходите к своей секретарше и говорите ей при посетителях: «Мне кажется, что когда мы с вами задержались вчера вечером, я забыл у вас свои михнасайм (брюки)». «Может быть, мишкафайм (очки)?» — поправит покрасневшая секретарша. Или так: едете вы в автобусе, вам надо выходить. Вы бежите к водителю и кричите: «У меня сейчас ацирут (запор)!» Через пять минут водитель сообразит, что у вас все-таки ацира (остановка).
В это время мы громко практиковались в иврите, обсуждая Батшевины достоинства, а также то, является ли она шестым или седьмым помётом. Батшева узнала о себе много нового и интересного и, с криком «Я седьмая!», метнула мел. Мел отскочил от моего затылка и попал в оконное стекло, пробив его. Дырка была совершенно ровная, с оплавленными краями. Посмотрев на свою дырку, Батшева послала меня (за мелом).
У Рины мела не было. Я подумал, что без мела возвращаться не стоит, и не вернулся вообще.
У дверей столовой была огромная толпа народу, и от нечего делать я начал читать надписи на стене. Одна из них гласила:
Ах, какая благодать
Кожу с черепа сдирать
И жевать, жевать, жевать,
Тёплым гноем запивать
И хрустящими болячками закусывать!
Мой рот наполнился слюной, и с новыми силами я начал пробиваться к двери.
Ворвавшись в столовую и схватив под_нос, я обнаружил, что стаканов не хватило, и пошёл на кухню.
— Дайте мне, пожалуйста, кус, – попросил я. («Кос» и «кус» пишутся на иврите одинаково, но «кос» — это стакан, а «кус» — это ...да).
Здоровенный мужик, дежуривший на кухне, с удовольствием исполнил мою просьбу. Освещая дорогу своим новым только что полученным фонарём, я всё-таки нашёл стакан.
Необходимо заметить, что обед отличался от завтрака не только названием, но и количеством потребляемых отходов пищевой промышленности, (едой это назвать трудно). Я вооружился вилками, тарелками, ножами и попытался отбить у соседа то, что, как он думал, являлось пищей. Сложив эту отбивную в свою миску, я наполнил свою чашку супом по-пнимиистски «сопли в сметане».
В конце конвейера образовалась давка: служительница столовой отбивалась от голодных пнимиистов, кидая в них кусками своего мяса. Я поймал один из них подошвой ботинка и сообразил, что у меня нет места. Пришлось отобрать стол у незадачливых собратьев-пнимиистов. Я побежал со столом в другой конец столовой, прячась от справедливого, но тяжёлого возмездия, и тут сообразил, что у меня нет стула.
Я увидел пнимииста, сидящего рядом с окном и жадно поглощающего макароны по-рвотски. Решив, что свежий воздух улучшает пищеварение, я выкинул пнимииста в окно. Поставив стол на стул, я забрался на самый верх и принялся поглощать. Однако суп оказался подгорелым, и я вылил его на кого-то, примостившегося на первом этаже моего сооружения. Услышав дикий вопль радости, я понял, что попал, и удовлетворённо принялся за второе.
Впрочем, вскоре трапезу пришлось прервать: меня настигла справедливая кара за кражу стола в лице лишившихся стола пнимиистов.
Я поймал головой пролетавшую мимо летающую (обеденную) тарелку, выковырял из уха картофелину и запустил ею в осаждавших. Но, несмотря на тяжёлые потери, они не сдавались, надеясь заполучить мои макароны.
Через полчаса упорной борьбы нападавшим удалось выдернуть из-под меня стул. Несколько камикадзе так и осталось лежать под упавшим на них столом, и, пролетая над их головами, я увидел, что они ели на завтрак. Траектория моего полёта проходила через окно и заканчивалась на уже знакомом вам, почти очухавшемся к тому времени пнимиисте. Совершив мягкую посадку, я встал, отряхнул с себя пнимииста и пошел в хедер.
Вернувшись в свой хедер, я вспомнил, что
После сытного обеда,
По закону Архимеда,
Сверху вниз идёт давленье —
Ну никакого нет терпенья!
— и направился в туалет со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Почувствовав необычайно острые ощущения, я догадался, что кто-то заменил туалетную бумагу на наждачную. Но другой не было, и пришлось довольствоваться этой.
По пути в свой хедер я решил заглянуть к своему другу Максиму. На первый взгляд в комнате никого не было, однако присмотревшись, я заметил на Максиминой подушке забалдевшего, раскинувшего лапы во все стороны Игоря.
В первый момент я не смог понять, что случилось с Максимом. Но когда до меня дошло, я схватил Игоря за то, что у него между ног болтается, на «хэ» начинается, (хвост), и стащил подлое животное с кровати.
Игорь не хотел выходить из этой комнаты и спрятался под кровать. Но после того, как я пустил в ход длинное мататэ[27], он почему-то быстро покинул сиё помещение и побежал просить у Менаше политического убежища.
Однако Менаше через пять минут понял, что инородное тело, лежащее рядом с ним, не является его женой, и выкинул забалдевшего Игоря в окно. Игорь, летя хвостом к асфальту, подумал: «Это конец!» Но нет, это был кактус. Радостно завизжав, Игорь вновь взмыл в воздух и скрылся за горизонтом.
Я решил защитить Игоря, увидев, что зверство Менаше превышает моё. Нарисовав на окне Менаше мишень, я подобрал с земли камень, взвесил его на руке и понял, что мне его не поднять. Пришлось поискать другой. Менаше в это время тщетно пытался стереть мишень изнутри.
Не найдя подходящего камня, я проткнул рулевое колесо его машины и с чувством выполненного долга пошёл досыпать.
Проснулся я от звука переворачиваемого в коридоре мусорного бака.
— Какой идиот выбрасывает мусор в бак, а не в окно? – изумился я и пошёл посмотреть на эту ошибку природы. Моему взгляду предстала такая картина: у самого начала лестницы лежит перевёрнутый бак, из которого торчит хвост Игоря, а на конце стоит Менаше и, яростно вопя, счищает что-то с головы.
Я понял, что вновь заснуть мне не удастся, и пошёл в бассейн, на ходу натягивая плавки.
В бассейне было уже человека три. Учитывая размеры данного сооружения, он был уже забит до отказа. Чтобы расчистить себе территорию, я вытащил этого Отказа и занял его место.
Имея некоторый плавательный опыт, я без труда освоил такой стиль плавания, как «стиль топора». Это очень помогало мне при погружении, но не очень — при всплытии. Быстро погрузившись на дно, я открыл глаза и обнаружил большое скопление прошлогодних пнимиистов, когда-то не вернувшихся в свои хедера. К моему счастью, один из них как раз начал всплывать. Решив не оставаться внизу, я уцепился за одиноко торчащее из черепа ребро и пошёл на всплытие.
Увидев мой череп, спасатель испугался, однако, узнав прошлогоднего пнимииста, успокоился и занялся прямыми обязанностями.
— Девушка в красном купальнике! Девушка в красном купальнике! – закричал он. – Вернитесь в раздевалку, вы забыли его одеть!
Мне стало скучно, и по все более грязной воде я поплыл к углу бассейна, где купалась пара фанатов кикбоксинга. Чтобы завязать разговор, я посмотрел на воду, в которой плавали всевозможные насекомые, и спросил:
— Вы не знаете, почему мусор всегда собирается именно в этом углу бассейна?
После чего я еле успел смотаться в другой угол бассейна.
Тут я увидел, что из-под меня что-то выплывает. Я присмотрелся повнимательнее и понял, что это был мой сопнимиист, долговязый Саша. Решив, что места для двоих не хватит, я запихал его в чьи-то плавки. Пока Саша рвал, (резинку плавок), я уже успел придумать, откорректировать, набрать, выпустить небольшим тиражом и сшить в брошюры карманного формата план утопления Саши.
Первая иллюстрация изображала Сашу, пытавшегося найти воздух на дне бассейна. Для исполнения этой гениальной идеи нужно было удерживать Сашу под водой миниум в течение двух минут. Мне это почти удалось, однако я не учёл то, что он семь лет занимался плаванием, и его голова почему-то была над водой. Через две минуты я решил, что с него хватит, и попытался вынырнуть. Это мне почему-то не удалось. Я сделал вдох и попытался выделить из воды кислород, как рыба. Когда у меня и это не получилось, я начал проверять, есть ли у меня жабры, и вспомнил, что мне их вырезали в детстве вместо гланд.
Однако утонуть я так и не смог из-за определения своей сущности (г..но в воде не тонет).
Спасатель начал с нас прикалываться, и прикалывался до тех пор, пока не упал в воду. Нам с Сашей пришлось вытаскивать его из бассейна и делать прямой массаж сердца и искусственное дыхание одновременно (с помощью отбойного молотка). Вскоре вдалеке замелькали маячки "Скорой помощи". Мы бросили отбойный молоток, перепрыгнули через забор и, притаившись в кустах, приготовились наблюдать за происходящим. Медбратья и сестры разложили куски спасателя на носилках, забросили их в машину и, визжа случайно попавшимся под колеса Игорем, умчались.
Около беньяна нас перехватила эмбайт.
— Ребятульки, у вас сейчас квиса, вы знаете?
— Конечно,.. нет, – ответили мы и побежали её собирать.
Открыв дверь шкафа, я подождал, пока схлынет волна грязной одежды, и начал складывать в отдельный мешочек носки, трусы и лифчики.
Вдруг послышался скрип открываемой двери и сразу вслед за этим — звук падающего тела. «Негативная реакция на носки», – отрешённо подумал я и, взяв в руки лопату, продолжил сбор квисы.
![Иллюстрации [Мария Орлегова]](/img/h/hitech_a/den_pnimiista/4.3.small.png)
Когда мешок наполнился, я забросил его на плечо и, переступив через случайного посетителя, пошёл в прачечную.
У входа в сие заведение завязалась драка за право первым войти туда. Я заметил Игоря, который протиснулся сквозь дерущихся внутрь, чтобы счистить с шерсти следы протектора, и попытался последовать его примеру. Попытка была неудачной — пара ударов мешками охладили мой пыл.
Я собрал вокруг себя кучку единомышленников и вновь ринулся в бой. У нас было преимущество во внезапности — пока противник собирал оставшиеся силы, мы успели откинуть некоторых на безопасное расстояние, выведя их из строя. Перегруппировавшись, противник перешёл в контратаку.
Мы успешно отбросили первую волну нападавших, и тогда они применили запрещённое оружие массового поражения — внезапно и синхронно они открыли свои мешки и достали оттуда носки. Затаив дыхание, я мог лишь молча созерцать, как рядом падали мои товарищи. Задыхаясь, я с трудом пробился сквозь образовавшийся плотный туман, ввалился в дверь и потерял сознание. Последнее, что я помню, это то, как эмбайт ставила на Игоре номер и кидала его в стиральную машину.
Не будем даже упоминать о том, что поднесла эмбайт к моему носу, чтобы привести меня в чувство, но это подействовало. Я вскочил, выкинул содержимое своего мешка и, не желая вновь испытать на себе действие носкаина, начал рыть подземный ход к себе домой. Где-то под Китаем я вспомнил, что мой дом теперь — пнимия, и повернул обратно.
Я вылез из-под своей кровати в хедере на втором этаже и, отряхнувшись, вспомнил, что на сегодня ещё намечался ужин.
Я подошел к столовой и услышал, как мадрих Игорь объяснял кучке стоявших у входа пнимиистов:
— Ужин — это общественное мероприятие. Вы обязаны на нем присутствовать. Никто же не говорит, что вы ещё и есть будете.
В это время из дверей столовой высунулся пожилой израильтянин и закричал: «Вавники[29]!» – добавив к этому крепкое украинское словечко. Я отскочил в сторону, чтобы не быть затоптанным табуном устремившихся к дверям вавников, и попытался незаметно в него влиться.
Проникнув в столовую, я стервятником налетел на свой стол и посмотрел на то, что нам предлагалось на ужин.
— Я не козёл, – обиделся я, глянув на широкий ассортимент салатов. – А даже если и так, то что из этого?
Физиомордии присоединившихся ко мне товарищей имели такой же кислый вид, как и моя.
— Кто-нибудь будет это есть? – без особого энтузиазма спросил я.
Вопрос был чисто риторическим.
Вышедший на середину столовой мадрих начал вопить «Шекет, шекет!» Минут через пять кто-то обратил на него внимание, и шум в столовой начал уменьшаться. Дождавшись, пока стихнут последние разговоры, он пожелал нам приятного аппетита и, довольный своей удачной шуткой, отошёл в сторону.
Я бросил последний взгляд на стол и, поняв, что при всём богатстве выбора, другой альтернативы нет, бегом покинул столовую.
Оставшееся до сихи время я посвятил подготовке к ней. Собрав самонаводящуюся рогатку с оптическим прицелом, я начал запасаться боеприпасами. Набив карманы всем, что попалось под руку, я протёр ботинки занавеской (чтоб чище были (ботинки)) и пошёл на сиху.
Все важнейшие стратегические пункты были уже заняты, и мне пришлось довольствоваться моим постоянным местом на первой парте, чтоб его. Мадрих стоял в центре класса и, возбужденно глядя на часы, кричал, что снимет пять шекелей с каждого, кто опоздает хотя бы на минуту. Если бы он так поступал, то уже давно ездил бы не на своей старой «Мицубиши».
Прождав еще минут десять, Игорь понял, что дальше ждать бесполезно, и решил начать.
— Дети, вы уже вроде бы не маленькие, а ведёте себя, как пятилетние. Сколько раз говорить вам о курении! Вчера захожу в моадон[31], а там дым коромыслом и куча бычков. Вы же не в общественном транспорте! Смотрите у меня! Вот на следующей неделе вывезу я вас в тиюль[32], — вам там понравится, там никто никогда не был, — и если вас там кто-нибудь споймает, вы будете наказаны не на пять шекелей, а на всю оставшуюся жизнь...
Слушая краем уха мадриха, правой рукой отбиваясь от соседа, я всё-таки сумел снарядить рогатку. Но воспользоваться ей так и не удалось: брошенный чьей-то меткой рукой цветок из горшка выбил её из моей руки. Сам горшок, судя по крикам, упал где-то рядом. «Вот облом, – подумал я, разглядывая обломки рогатки. – Обломали, гады!» – и задался целью отомстить.
В это время слово уже перехватила наша эмбайт Белла.
— Ребятульки, – радостно начала она, – весна наступила!
— Коты …бутся, – в наступившей от удивления тишине добавил кто-то.
— Надо привести хедера в порядок, – продолжила Белла. – Вымоем окна! Впустим весну в дом! У меня уже и бутылка приготовлена...
— С составом для мойки окон, – уточнил Игорь, подавляя радостное возбуждение в классе.
— Теперь про моадон, – опять взял слово Игорь. – Если не прекратите смотреть порнуху по ночам, отберу ключи от видика... Или кассету! – добавил он, мечтательно закатив глаза. – И вообще, моадон предназначен для каких-то действий, а не для того, для чего вы его используете!
— Да что ты, Игорь, – раздались возмущённые возгласы, – мы по видику такое и не смотрим! Только по телевизору.
— Теперь о тиюле в Негев[33]. Мы, наконец, добились, чтобы вам устроили эту экскурсию, чтобы вы поимели полное представление о пустыне. Выезжаем в четыре часа утра, так что ставьте себе будильники, гидрочасы... Да перестаньте вы! – отмахнулся он от случайно полетевшего в его сторону пакетика с сахаром. Этот пакетик предназначался мне, и следующий был пущен более точно. Это меня окончательно задолбало, и, решив предохраниться от следующих поползновений такого рода, я возвёл баррикаду из парты за своей спиной. Некоторое время она помогала, – слышались удары метательных снарядов в парту и удивлённые крики сидевшего за мной.
— ...И, по всей видимости, этого не будет — сто процентов, – продолжал Игорь. – И чтоб дисциплина была хоть какая-то. Хотите куда-то отлучиться, — найдите меня, или Беллу, или кого-то другого из нас с ней. После отбоя никто из мальчиков не находится у девочек. Мы вас приняли — сорок человек — мы вас должны и вернуть — сорок человек, не меньше... И не больше!
Вдруг я почувствовал что-то неладное: траектория полёта бумажек изменилась и благополучно оканчивалась теперь на моей макушке. Я провёл карательную акцию «Вьюга в пустыне», и, когда вновь перевёл своё внимание на Игоря, оказалось, что он уже закончил.
Все ринулись к выходу, дружно сшибая друг друга, но тут со злорадной ухмылкой на лице в дверях появился местный координатор «Сохнута»[34] Рами Резник.
— Вы куда, ребятки? Я же предупредил, что хочу вас всех сегодня в восемь вечера! («Перебьёшься», – буркнул Бурков). Садитесь по местам.
Но, не увидев энтузиазма на наших лицах, он с размаху запрыгнул на парту и информировал нас: «У меня времени много... Гы-гы!»
Взглянув на Рами, Игорь поспешно ретировался, а мы нехотя вернулись взад.
— Гы-гы! – снова сказал Рами. – И не донимайте меня с вашими звонками. Я понимаю, что одна Яфит не может удовлетворить сорок семь человек, (телефон-то один!), но всё-таки не подходите ко мне больше с этой проблемой, гы-гы!
— Ребята, вы же меняете статус, – продолжил он, сидя на столе и болтая ногами. – Будьте серьёзными! Позаботьтесь о том, чтобы все ваши документы были в одном месте. – В каком именно, он так и не уточнил. – Потому что иначе мне даже трудно подумать! (С головой у нашего танкиста всегда были проблемы).
В это время затихшая было перестрелка разгорелась с новой силой. В ход уже пошли более весомые аргументы. Когда за моей спиной раздался нарастающий свист, я рефлекторно оглянулся, и...
«Наале-авода[35]!» – только и успел подумать я.
«Идея... – подумал я. – Иде я... Иде я находюся?»
Голубой потолок, весь в розовых звездах, кружился надо мной. Из-за окна доносились трели птиц. Нежно благоухали розы. Розовые звёзды гасли одна за другой по мере того, как я приходил в себя.
Покачиваясь с плавной грацией хромого бегемота, я встал и двинулся к манившей меня двери. Нечаянно задев жалобно звякнувший стол, я вышел на вольный воздух затхлого коридора.
Нервно носились взад и вперёд мадрихи, собирая ребят на отбой. Нежный голос двухсоткиллограмового Боаза[36], убаюкивающего своего малыша, доносился до меня. Обдав все вокруг клубами вонючей пыли, мимо пронесся Йони[37] на мотоцикле. Беньян серым параллелепипедом двоился в глазах. Непонятная сила толкнула меня в спину (и ниже), и нетвёрдой походкой я двинулся к нему. Третья слева луна заливала призрачным светом попугая на ветке, допевающего свою лебединую песню. Издалека доносились звуки Соловьиной трели[38]. Лёгкий ветерок сдувал с закрывающихся цветов последних бабочек. Легко и сладко дышалось привычным воздухом коровника...
Бесконечным серпантином уходили вверх ступеньки… Хватаясь зубами за воздух, я начал тяжёлый подъём. Скользкие и потные перила, изворачиваясь, выскальзывали из моих рук. Вот, наконец, мой этаж... Моя комната... Моя кровать... Я упал на неё и по острым ощущениям понял, что промахнулся. В конце концов попав на неё, я блаженно протянул ноги. За окнами мирно завывал мадрих, соседи раскачивали стены. Благодать опустилась на землю, и я закрыл глаза, погружаясь в неё.
Отбой.
[1] Пнимиист (ивр.) — тот, кто живёт в пнимие, (воспитанник).
[2] Эмбайт (ивр.) — домомучительница; моя вторая мама.
[3] «Бокер тов!» (ивр.) — «Доброе утро!» Произносится исключительно тоном «Да чтоб вы сдохли!»
[4] Пнимия (ивр.) — место, где живут пнимиисты, (интернат).
[5] Синильная кислота — едкая жидкость, в пнимие используемая для приготовления пищи.
[6] Домашнее задание — работа, которую нормальный ученик делает на перемене перед уроком, а пнимиист не делает вообще.
[7] «Фекет, бевакафа!» (ивр.) — вольная интерпретация картавой учительницей слов «Шекет, бевакаша!» — «Заткнитесь, пожалуйста!»
[8] Мы сидели, она стояла.
[9] Беньян (ивр.) — сараеподобное строение, используемое как жилой дом.
[10] Хедер (ивр.) — хлев для содержания животных; комната в беньяне.
[11] «Ма кара?» (ивр.) — «Что тут стряслось, вашу...?»
[12] Мадрих (ивр.) — Великий Инквизитор Пнимиистов: ВОСПИТАТЕЛЬ.
[13] Шекель — израильская валюта.
[14] Хафсака (ивр.) — перемена. Видимо, от русского «хавать» (сленг. «есть»), так как на переменах ученики чаще всего именно едят приготовленные заранее бутерброды.
[15] Хамеш (ивр.) — любое целое число в промежутке (4; 6).
[16] Ихидот (ивр.) — уровень отсутствующего обучения.
[17] «Нахон!» (ивр.) — «Верно!»
[18] «Ей-богу, нахон!» (рус.–ивр.) — «Совершенно верно!»
[19] «Наале-16» — программа, по которой нас всех сюда занесло.
[20] Петек (ивр.) — записка.
[21] Алеф (ивр.) — первая буква ивритского алфавита.
[22] Зайн (ивр.) — а) седьмая буква ивритского алфавита, б) то, что подразумевают, крича «Во!» и держась левой рукой за правый бицепс, в) оружие. Любое, не только это.
[23] Дира (ивр.) — квартира.
[24] Ям (ивр.) — море.
[25] Анахну (ивр.) — мы.
[26] Ле издаен (ивр.) — вооружаться. Но, так как это слово образовано от слова «зайн», у него есть ещё одно значение, связанное с использованием этого самого зайна по прямому назначению. (Нелитературный язык).
[27] Мататэ (ивр.) — веник.
[28] Квиса (ивр.) — отдирание грязи от одежды водным путём; почти стирка.
[29] Вавники (ивр.) — вовсе не бабники, а ученики 12-го класса. (Зачастую это синонимы).
[30] Сиха (ивр.) — групповуха. Точнее, встреча группы. С воспитателем.
[31] Моадон (ивр.) — тесная комната с «теликом» и «видиком», запроектированная как клуб, но используемая как всё остальное.
[32] Тиюль (ивр.) — дико неорганизованная пародия на экскурсию.
[33] Негев — самая крупная пустыня Израиля.
[34] «Сохнут» — израильское иммиграционное агентство.
[35] Наале-авода — очень тяжёлый, неудобный, немнущийся ботинок, используемый обычно для работы в коровнике и потому своеобразно пахнущий.
[36] Боаз — начальник пнимии. Весьма весомая фигура!
[37] Йони — воспитатель американцев. Некомпетентен в своей работе, о чем свидетельствует уровень поведения обезьяноподобных американцев.
[38] Соловьиная трель — слова, произнесённые Соловьёвым Юрой.
|