Волшебный Мел

Маленький Джимми вбежал в кабинет отца с радостным воплем:

— Папа, я его изобрёл, и он действует!

Папа, принимавший суровых дядей из Федеральной Налоговой Службы, отмахнулся от сына и вернулся к бумагам.

— Не мешай, мальчик. Мы тут сажаем твоего папу в тюрьму за неуплату налогов, – объяснил какой-то словоохотливый фискал.

Папа, осознавший всю тяжесть своего положения, внезапно схватил сына за руку.

— Что ты изобрел, сынок? – проворковал он, усаживая сына на колени и втайне надеясь, что налоговики, захваченные бурей родительских эмоций, забудут, почему они сюда пришли.

— Я изобрел волшебный мел, папа. – Джимми порылся в объёмных карманах своего комбинезончика и достал оттуда кусок белого мела и линолеумную плитку. – Задай мне математическую задачу.

— Сколько будет дважды два? – спросил папа.

Джимми, повизгивая от удовольствия, несколько раз провёл по линолеуму мелом. На этой своеобразной доске появилась каллиграфическая надпись «2 + 2 = 4».

— Задавая вопрос, ты представляешь себе написанное на доске правильное решение, – начал объяснения Джимми тоном профессора Оксфордской кафедры филологии и плагиата. – А мой мел улавливает эти мыслетоки и оставляет следы на доске только в нужных местах. Попробуй представить «2 + 2 = 4» не так красиво написанными.

Папа представил. Он представил, что с ним могут сделать в Налоговой Службе, и покрылся холодным потом.

Мел вывел на импровизированной доске каллиграфические строки: «Сокрытие налогов на сумму $ 10 000 и более карается, согласно статье 92 пересмотренного Административно-Процессуального Кодекса, пункту 2 прим., тюремным заключением в условиях строгой изоляции на срок от семисот двадцати...»

Налоговики оживились.

— Твой папа думает в правильном ключе, – улыбнулся всё тот же словоохотливый инспектор.

Папа снял Джимми с колен и подвёл его к двери.

— Прости, сынок, у меня тут появились проблемы, – сказал Папа, торопливо стирая надпись на линолеумной доске рукавом пиджака. – Ты пойди поиграй во дворе, а я пока тут посижу...

— Или не тут, но всё равно посижу, – послышалось из-за спины. Папа вздрогнул.

— В общем, пойди пока с мамой поиграй, – закончил Папа, вытолкал сына за дверь и повернулся к налоговикам с лицом укротителя, загнанного львами в угол клетки.

Джимми посмотрел на часы. К маме было бесполезно подходить. Шла её любимая полуторачасовая программа «Время тяжелого рока». Мама запиралась в комнате отдыха, подключала к телевизору усилитель и в упоении билась головой об обитые войлоком стены, стараясь попасть в ритм давно забытых песен.

Вздохнув, Джимми пнул вазу с цветами и направился к себе в лабораторию.

Здесь, в углу огромного дома, было его царство. Комната планировалась как бомбоубежище, и её полуметровые стены надёжно защищали остальных жителей дома от взрывоопасных опытов Джимми. На столе кипели и шипели реторты, соединённые посредством шлангов в перегонную установку, которой позавидовал бы любой самогонщик. Из неплотно закрытой бюретки что-то капало, прожигая в огнеупорном покрытии сквозную дыру. Вдоль длинной стены размещалось хранилище реактивов, замаскированное под обычный стенной шкаф. В углу журчал компьютер, выдавливая из себя графическую обработку результатов последнего опыта. За компьютером находился уголок безопасности — шкаф, на полках которого лежали рябой от частого использования противогаз, аптечка первой помощи, ведро воды в качестве мер противопожарной безопасности и бумажка с телефоном «Службы Спасения 911».

Джимми тщательно запер полутонную дверь и бросился к столу. На столе стояла колба с золотистой жидкостью. Джимми отлил из колбы в пробирку ровно двести пятьдесят миллилитров жидкости и выпил залпом.

— Слабовато, – пробормотал он. – Надо было следовать инструкции: «Развести в пинте холодной воды». – Он потряс коробку сухого апельсинового сока. – Ну ничего; на ещё один опыт тут, похоже, хватит.

Компьютер пронзительно заверещал. Джимми бросил пробирку в раковину и взглянул на отпечатанные графики.

— Наивысший КПД, похоже, получается при использовании розового мела. – Джим сделал шаг в сторону и раздавил коробку мелков, из которой выпал длинный розовый мел, похожий на недоваренную сосиску. Мальчик поднял его и положил в пробирку. В ту же пробирку было добавлено шесть миллилитров реактива, после чего пробирка была герметично закрыта и аккуратно встряхнута несколько раз.

— Сколько раз надо просить папу приобрести вибростенд для лаборатории! – ворчал Джимми, рассматривая пробирку на свет. В пробирке образовался плотный розовый туман, который при конденсации сложился в фигуру, похожую на человека с занесённым над головой ремнём. Джим, по-видимому, узнал фигуру, потому что вздрогнул и открыл пробирку.

Мел выпал на его руку, длинный, толстый, влажный, розовый, как... Джимми положил его в карман и выбежал из лаборатории.

В дверях он столкнулся с Мамой. Её голова была обмотана шёлковой косынкой, что, конечно, ни в коей мере не являлось средством скрыть следы тесного контакта со шляпками крепивших войлок гвоздей.

— Ты куда, сынок? – спросила Мама, глотая таблетку от головной боли. «Само собой разумеется, голова разболелась вовсе не от диких воплей полузабытых певцов, пропущенных через полусотваттный усилитель, — так говорила Мама, объясняя сумасшедшие расходы на болеутоляющие. – Это просто следы заботы о доме». (О котором и без того уже заботилась добрая дюжина слуг).

— Я на улицу. Пойду поиграю с Бетси, – пискнул Джимми, проскальзывая мимо Мамы в душный зной послеобеденной Калифорнии.

Бетси была единственной и самой лучшей на свете — для Джимми. Эта девочка с чудесными белыми волосами (краска, конечно) и голубыми глазами сводила с ума всех подростков в округе. Она была настоящим идеалом женщины — красивая, умеющая со вкусом одеваться, обладающая чувством юмора, не бедствующая (ещё бы: её отец владел крупными пакетами акций нескольких прибыльных корпораций), и при этом глупая — как раз в нужной степени. То есть различие между бригантиной и сфероидом она ощущала чисто интуитивно, и просьба объяснить таковое различие давала такой простор её фантазии, что слушатель только через полчаса начинал понимать, что бригантину она представляет себе в форме банана, а сфероид — это, по её мнению, жидкость для мойки окон. Тем не менее, она была приятной девочкой, умела поддержать застольную беседу, и мальчишки со всего района готовы были на всё, чтобы только завоевать её расположение.

На сей раз она предстала перед Джимом в красном брючном костюмчике и с очень похожим на настоящего котёнком на руках.

— Привет, Бетси! – закричал Джим радостно. – Добрый день, Рейдж, – добавил он намного более холодно.

Около Бетси уже ошивался толстый хулиган Рейдж из соседнего квартала. Деньги его отца давали ему возможность учиться в одном классе с Джимом и Бетси, и он, само собой, положил на Бетси глаз.

Поскольку Джим и Рейдж обожали Бетси в равной степени, они в равной же степени и ненавидели друг друга. Самое ужасное заключалось в том, что у Рейджа тоже была своя лаборатория дома, и любая попытка добиться расположения Бетси с помощью продукта лаборатории Джима — скажем, невянущих цветов — немедленно пресекалась Рейджем, изобретавшем, к примеру, вредителя, пожиравшего эти цветы. Джим отвечал той же монетой, и в результате разразилась настоящая гонка вооружений, — кто создаст самый потрясающий продукт, причём неподвластный козням соперника, — получит ключ от сердца Бетси.

Бетси же это положение вполне устраивало. Каждый божий день ей преподносились печи-пироголепильницы, дельтапланы с автопилотом и автоматы-подносчики туфель (Джимом); а также клише для печати долларов, люстры со светомузыкой и невидимые купальные халаты (Рейджем). Папа Бетси разбирал эти изобретения, заявлял авторские права на те, принципы работы которых понимал, и начинал промышленный выпуск, что приносило ему немалую часть его доходов. Короче, сложившейся ситуацией были довольны все — кроме юношей из этого района, включая Джима и Рейджи.

— Здравствуй, Джим. – Рейджи поскучнел. Только что он рассказывал Бетси пошлый анекдот (других он не знал), а тут пришёл этот интеллигент и перебил его на самом интересном месте.

— Знаешь, Бетси, я придумал новую игру! – заразительно сказал Джимми, подходя к Бетси и оттирая пытавшегося продолжить анекдот Рейджи. – Очень интересную! Давай, я тебе покажу.

Джим достал из кармана мел.

— Скажи, что мне нарисовать? – спросил Джим, нацеливаясь на относительно чистый участок стены.

— Для меня? – изумилась Бетси. Она ещё не отошла от Рейджиного анекдота. Ей было безумно жалко шестерых монахов, запертых в минарете женского духовного училища. (Рейджи не делал различий между религиями, так как признавал только одного Бога — покровителя биржевых махинаций). – Ну, нарисуй птичку.

Волшебный мел Джимми изобразил великолепного голубя, распростёршего розовые крылья на фоне живописных гор. Слащавая морда птицы указывала на его родственные связи с пернатым, изображённым на обёртке шоколада «Dove».

— Чудесно! – восхитилась Бетси. – А теперь зайчика.

Получившийся зайчик был очень похож на иллюстрацию к книжке про Братца Лиса и Братца Кролика.

— А можно, я? – попросил Рейджи. Джимми разрешил, и на асфальте появился очень правдоподобный банковский долговой вексель.

— Здорово! – вздохнул Рейджи. – А на бумаге оно так же нарисует?

Джим провёл рукой по векселю. На асфальте образовалась розовая туманная полоса. Рейдж с огорчением понял, что между ним и сказочными богатствами неодолимой стеной стоит непрочность рисунков мелом, и тяжело вздохнул.

— Джим, нарисуй, пожалуйста, паровозик! – попросила Бетси, хлопая ресницами. Джимми, вздохнув, подчинился.

На следующее утро между дворниками прошёл слух, что один известный иллюстратор детских книжек переехал на эту улицу. И, перейдя на розовый мел вместо карандаша, тренируется для иллюстрирования целого сборника сказок. Единственная заминка произошла у полустёртого банковского векселя. Дворник, убиравший ту часть улицы, долго цокал языком, боясь стереть это произведение искусства, и бормотал про себя: «Иллюстратор!.. В фальшивомонетчики надо идти таким иллюстраторам!..»

* * *

— Джимми, сыночек, пора вставать.

Джимми потянулся, потом разлепил веки. Часы, укреплённые на потолке, показывали семь утра.

— Мама, я не хочу вставать, – сообщил он и погрузился в воспоминания о вчерашнем дне. О, как чудесна была Бетси, когда она с румянцем на щёках просила его рисовать ещё и ещё! И как зеленел от злобы Рейджи! Ему придётся попотеть, чтобы отбить Бетси...

— Сыночка, пора, – вторично попросила Мама, озабоченно глядя на часы. Через пять минут начиналась утренняя развлекательная программа «Лучше утопиться».

— Встаю, мам. – Джимми перевернулся на другой бок, потом аккуратно вытащил из-под одеяла ноги. Мама, убедившись, что процесс пошёл, бросилась к телевизору.

— Какао, яичница, салат на столе, – донёсся до Джима её голос, – колбаса и масло в холодильнике. Поешь — иди на улицу; Ричард отвезёт тебя в школу.

Джим сполз с кровати и поплёлся в ванную.

Пятнадцать минут спустя, несколько более проснувшийся, он вышел к парадному входу. Ричард в серо–зелёной ливрее распахнул перед ним заднюю дверцу необъятного «кадиллака». Джимми забросил в машину портфель и запрыгнул внутрь сам. В портфеле лежала коробка с обработанными мелками всех цветов радуги. Джимми был полон сил и энергии. Он намеревался попросить учительницу дать ему задание из университетского курса. Сегодня он чувствовал себя в состоянии справиться с любым заданием, решение которого было известно учительнице. И это тоже был один из шагов в борьбе за Бетси.

Ричард остановил автомобиль.

— Мы прибыли, мастер, – почтительно наклонил голову он.

Джимми, не дожидаясь помощи Ричарда, открыл дверцу и вломился в школу. Эхо долго перекатывало под потолком стук его башмаков, подозрительно похожий по ритму на мелодию «Весь мир сегодня — наш!»

* * *

Папа захлопнул чековую книжку со стуком могильной плиты, ложащейся на место, где испустили дух последние надежды.

— Кранты, – промычал он и обхватил голову руками. – Меня накрыли.

На настольном калькуляторе всё ещё светился результат последнего расчёта. Папа пытался подсчитать, когда он выйдет из тюрьмы, если сядет туда на следующей неделе. Шестизначное число, показывающее год в системе летоисчисления от Рождества Христова, перечёркивало все Папины надежды посетить родных хотя бы в следующем тысячелетии.

Неслышно ступая, в комнату вошла Мама.

— Что-то случилось? – с женской непосредственностью спросила она.

Папа ответил. Из всего рассказа, занявшего десять минут, печатными были только слова «налоги», «Налоговая Инспекция» и «задавили, гады».

Мама поняла, что положение нехорошее.

— Ты должен представить налоговикам квитанции от благотворительных организаций на соответствующую сумму, чтобы тебе уменьшили налогооблагаемую сумму, – предложила она, гладя Папу по голове.

Из Папы вырвался полумычащий звук.

— Но благотворительные организации не получали этих денег! – сказал он придушенно. – Как же они дадут нам квитанции?

Мама в молодости была дочерью шефа чикагской мафии.

— Векселя можно подделать, – сказала она.

— Да, а записи в финансовых книгах этих организаций — тоже? Все эти приходные ордера? Подделка раскроется, как только налоговики обратятся в бухгалтерию этих организаций. «К вам на счёт поступало $ 50 000 от такого-то приблизительно тогда-то?» — «Не-а, не поступало». – Папа готов был заплакать. Ему уже мерещилась решётка на окне и номер на рукоятке обеденной ложки.

— Книги можно выкрасть.

— А записи в банковском компьютере?

— Стереть!

— А бумажные копии этих записей?

— Спалить банк!

— Учитывая, что они в пяти экземплярах хранятся по всей стране?

— Спалить пять банков! Подумаешь — одним больше, одним меньше! Их и так слишком много...

— И это всё до будущего понедельника?

Задача была невыполнимой.

— Ну, я пошла, – сказала Мама и направилась к двери.

— Куда? – поинтересовался Папа.

— Как — куда? Одеяло готовить и коробку для передач. Тюремные одеяла, говорят, жутко блохастые.

Дверь хлопнула, словно удар молотка, которым судья предваряет вынесение вердикта.

* * *

Джимми упивался собой.

За день его вызывали к доске шесть раз. Шесть раз учительница, увидевшая на доске именно то, что ей хотелось увидеть, ставила Джимми высший балл. Бетси была в восторге. Рейджи плакал от бессильной злобы. В общем, день был проведён приятно и с пользой.

После школы Джимми отказался от услуг Ричарда и пошёл домой пешком, неся портфель Бетси. Сама Бетси шла рядом, весело щебеча о разных материях.

Рейджи, в отличие о них, прибёг к услугам шофёра. Ему необходимо было поскорее добраться до лаборатории. В маленькой потной ладошке он сжимал палочку мела, выкраденную из портфеля Джимми во время перемены. Далеко не глупый, Рейджи ещё вчера понял, что Джимми рисовать не умеет, а значит, весь секрет в меле.

Исследование физических характеристик мела, проведенное в машине, не выявило сколько-нибудь значительных отклонений от нормы. Мел был самым обычным — гладким, крошащимся, хрупким. Впрочем, ничего другого Рейджи и не ожидал.

— Если этот шибздик умудрился изменить мел только химически, не влияя на его физические характеристики, значит, надо подвергнуть мел химическим испытаниям, – рассуждал Рейджи, употребив для Джимми самый грязный из всех известных ему эпитетов.

В лаборатории Рейджи уселся на линолеумный пол и достал из кармана мел.

— Попробуем написать «3 * 3 = 9», – решил Рейджи. Мел вывел аккуратные каллиграфические цифры, не оставив и следа на полу, когда рука Рейджи, дрогнув, соскользнула в сторону.

Поражённый внезапной догадкой, Рейджи улыбнулся. Он положил мел на бок, откинулся, закрыл глаза и провёл мелом по полу.

На полу появилась другая надпись: «Бетси».

— Есть!

Испустив победный клич могикан, Рейджи пустился в пляс по лаборатории.

«Эта Бетсилюбивая скотина нашла способ скреплять частицы мела между собой! –думал Рейджи, налетая в порыве веселья на корзину для бумаг. – А когда человек, представляющий в мозгу надпись, проводит мелом по месту надписи, связующее вещество разрушается, и мел пишет, как обычный!»

Дикие танцы по комнате были остановлены присутствием несгораемого шкафа. Следующие десять минут воздух в лаборатории сотрясали чрезвычайно эмоциональные, но малосодержательные возгласы, которые по понятным причинам здесь не приводятся.

Кончив ругаться, Рейджи поместил кусок мела под стеклянный колпак вакуумного насоса и быстро откачал воздух, после чего подверг герметично упакованный мел нагреванию. «Если раскалить мел, связующее вещество выпарится, и можно будет его исследовать», – рассуждал Рейджи.

Следующие полчаса он бесстрашно резался с компьютером в шашки. Наконец, прокатившийся по дому мелодичный звонок маминой микроволновки возвестил о том, что «блюдо» готово.

Под стеклянным колпаком клубился белый пар. При конденсации он оседал на стекле мутными каплями. Рейджи, перевернув колпак, слил конденсат в пробирку через герметически закрывающееся отверстие на самой вершине колпака и заткнул пробирку пробкой. Проверка, проведенная Рейджем, дала хорошие результаты: половина палочки мела, обработанная этой жидкостью, стала волшебной. Это была действительно та самая связующая жидкость. Теперь осталось только узнать, из чего она состоит. И как её приготовить. И — самое главное — как и из чего приготовить защитную эссенцию.

Насвистывая, Рейджи поставил пробирку с частью жидкости в масс–спектрограф.

* * *

В это время Джимми колдовал над приборами в своей лаборатории.

— Если можно связать между собой частицы мела так, чтобы они не распадались без мысленного воздействия, значит, можно связать и другие, более сложные материалы, – рассуждал он, разводя апельсиновый сок. – Скажем, чернила авторучки.

Сок был немедленно выпит, и Джимми приступил к опытам. Ему пришлось делать насадку на стержни, наносившую чернила широкой полосой, чтобы не черкать наугад ручкой, а всего несколько раз аккуратно провести. Ручки с такой насадкой выглядели, как уменьшенная копия покрасочного валика.

Выдув чернила из пяти стержней в пробирку, Джим начал экспериментировать со связующей жидкостью. Чернила и жидкость не хотели диффундировать — пришлось воспользоваться маминым миксером.

Дом спал, когда Джим приступил к финальному опыту. Бывший белый миксер вновь послушно зажужжал, и над тефлоновой кастрюлей, в которой проходило смешение, поднялся фиолетовый дымок. Джим набрал немножко чернил в шприц, наполнил ими пустой цилиндрик стержня, закрепил на стержне насадку и провёл ей по листу бумаги.

«Получилось!» – написал стержень.

— Получилось! – завопил Джим.

Он приготовил три стержня с волшебными чернилами и поплёлся в спальню. «Даже гении должны спать... Иногда», – подумалось ему, когда он натягивал на ухо одеяло.

Ему снилась Бетси, рисовавшая ручкой с его насадкой портрет Джима. Джим стоял на пьедестале из белого мрамора, был завёрнут в греческую тогу, на голове его красовался лавровый венок, а под мышкой он сжимал толстенную книгу с заглавием «Как я стал гением. Джим». Надпись на пьедестале гласила: «Самый гениальный в мире мальчик».

* * *

Примерно в то же время Рейджи заканчивал работу над выяснением физических характеристик материала, способного разрушить связующее вещество Джима. Результат получился неутешительный. Судя по полученной химической формуле, новый материал должен был обладать плотностью ртути, радиоактивностью, химической устойчивостью к кислотам и щелочам, а также не поддаваться ионизации.

Рейджи вывел последний значок химической формулы и заплакал.

— Это невозможно создать! – канючил он среди разбросанных справочников в безмятежную тишину огромного дома. – Он меня обставил! Он выиграл! Он получит Бетси! А я останусь с носом!

Может, синтезировать полтонны динамита и отправить Джима и всю его лабораторию к ангелам? Нет, могут возникнуть неприятности с полицией, – думал Рейдж, размазывая по лицу слёзы.

Часы, висевшие в коридоре, пробили два раза. Рейдж открыл глаза и оглянулся вокруг, ища массивный ребристый предмет, чтобы запустить им в часы. Взгляд его упал на компьютер, дисплей которого был покрыт стеклянным фильтром для нейтрализации излучения кинескопа. Рейдж моргнул, встал и подошёл к компьютеру. Погладил пальцем скользкое стекло.

— Конечно! – воскликнул он. – Фильтр! Экран! Как же я сразу не догадался? Не нужно разрушать это связующее вещество; нужно только помешать обработанному таким веществом мелу оседать на доске! Как? Ну, например, экранировать его от телепатических импульсов. Скажем, если сама доска будет излучать сигнал типа «Здесь не писать»...

Рейджи прыгнул за письменный стол. Решение оказалось очень простым.

На следующее утро он прибыл в школу первым, прижимая к груди пакет с распылителем.

* * *

Джим проснулся в хорошем настроении.

— Джимми, мальчик мой, яичница, какао и салат на столе, – послышался голос мамы — на сей раз она вопила из комнаты отдыха, даже не потрудившись открыть дверь. С её лёгкими это было ни к чему. Подвески на люстре звякнули. – Поешь колбасу из холодильника! Потом Ричард отвезёт тебя в школу.

Джимми поплёлся в ванную. То, что он насвистывал вполголоса «Люби меня, как я люблю вино», не мешало ему спотыкаться на каждом шагу и даже разбить лбом зеркало в прихожей.

Жуя ежедневный бутерброд, Джим думал о Бетси. И о Рейджи. Джим не сомневался, что Рейджи уже придумал что-нибудь в ответ на волшебный мел. Может быть, нейтрализатор? Больше всего Джима беспокоила пропажа одной палочки волшебного мела из коробки. Не Рейджи ли её стащил? Если так, то дела плохи: несмотря на внешнюю тупость, Рейджи способен разобраться в этой химической задаче. Вряд ли он приготовит реактив, делающий мел волшебным, — это довольно сложный процесс, и по одним результатам спектрографии в нём не разобраться, — но этот жирдяй, пожалуй, способен подстроить какую-нибудь гадость.

Занятый такими мыслями, Джим в задумчивости дожевал бутерброд, куснул собственные пальцы, вернулся с облаков на землю, сообразил, что бутерброд кончился, взглянул на часы и галопом помчался к подъезду. Ричард уже отнёс его портфель в машину.

Учительница начальных классов была седой и строгой.

— Джим, ты опоздал на семь минут, – сообщила она провинившемуся мальчику, пристыженно переминавшемуся с ноги на ногу у двери. – Поэтому сейчас пойдёшь к доске решать задачу. Запиши: «Дано: один рабочий выпиливает за день лобзиком три лонжерона для самолета F–18...»

Джим, украдкой вынув из кармана кусок волшебного мела, прижал его к доске и потёр им матовое покрытие доски. Никакого результата. Джим вздрогнул и повторил движение. Хоть бы одна чешуйка мела осталась на доске! Может, учительница не представляет себе решение? Джим закрыл глаза и представил себе написанное на доске слово «Дано». Потёр доску мелом. Открыл глаза. Доска оставалась девственно чистой, без следов мела.

— Ну, что ты там копаешься?

— Да вот, мел не пишет.

— Выбрось его и возьми другой.

Джимми подошёл к учительскому столу, чтобы взять обычный мел, и взглянул в класс. На лице Бетси была написана тревога. А Рейджи, судя по его роже, злорадствовал. Ему было страшно весело.

Джимми вздохнул и решил задачу. Обычный мел писал на доске, как всегда. Значит, это не что иное, как козни Рейджи.

Настроение было испорчено. День был потерян. И даже Бетси, изо всех сил старавшаяся развеселить его, потерпела неудачу. Лишь когда она стала недвусмысленно намекать Рейджи, что будет не против, если он расскажет ей анекдот, Джим вышел из оцепенения и достал из кармана волшебную ручку. Рейджи, не ожидавший такого удара исподтишка, позеленел от злобы, — ведь ему не удастся обработать своим нейтрализатором всю бумагу в городе. Бетси благосклонно отнеслась к подарку, и после школы Джим, придя к ней домой, весь вечер учил её правильно представлять картинки в мозгу.

По дороге домой Джим начал задумываться над созданием волшебных фломастеров.

* * *

Несколькими минутами ранее почти сошедший с ума Папа бросил на стол трубку телефона.

— Скоты! – сказал Папа в наступившей после этого тишине.

— Кто? – спросила Мама, пытавшаяся подделать благодарственное письмо Благотворительного Фонда Мирных Научных Исследований имени Изобретателя Динамита А. Нобеля. У неё ничего не получалось, так как её отец редко бывал дома (все в тюрьме да в тюрьме) и не мог научить её благородному искусству подделки документов. В результате Мама готова была убить любого, кто станет играть сейчас на её нервах. Самой подходящей кандидатурой был Папа, но его трогать не стоило. В состоянии аффекта он был страшен.

— Монастырь имени Святого Павла. – Папа потёр лоб рукой. – Бухгалтер согласен ввести в компьютер фиктивный перевод, только если мы переведём вдвое большую сумму на его персональный банковский счёт.

— Ну так переведи ему эти деньги, – пожала плечами Мама.

— Ду–ура. Это же сотни тысяч долларов! Откуда я возьму тебе такие деньги? – взмолился Папа. – Это же наш квартальный доход! Мы купили «кадиллак» в рассрочку — забыла? У нас сейчас максимум пятьдесят тысяч свободных.

— Давай, заложим дом.

— Пока придут оценщики, пока они составят смету, пока нам перешлют деньги... На это уйдёт неделя. А все бумаги надо представить в понедельник.

Мама невольно взглянула на календарь. Сегодня была среда.

— А он не берет частями?

— Нет. Он боится, что мы его обманем. И ведь он прав, чёрт возьми!

— И разубедить его ты никак не можешь?

В ответ Папа только покачал головой.

— Хорошо. А вот он отказался — можно ли найти выход из положения? – спросила Мама, крутя Папин непослушный локон.

— Ну... Можно было бы пойти в Налоговую Инспекцию и вернуть им сокрытые деньги. Хотя бы в рассрочку, со штрафами. Но денег нет совсем, и следовательно, в Налоговую Инспекцию идти незачем.

— Хорошо. Дальше.

— Можно было бы представить налоговикам фальшивые банковские квитанции о переводе денег на счета благотворительных организаций. Но если они решат проверить, — а они решат, вон как носом землю роют, — банк опротестует перевод. А благотворительная организация заявит, что денег не получала. Тогда к моему пожизненному сроку добавят ещё лет сто за фальсификацию документов.

— Прекрасно. Дальше.

— Вот если бы уничтожить компьютерные записи о переводах... Я имею в виду банковские компьютеры. Уничтожить совсем, вместе с запасными копиями. Достать где-нибудь незаполненные банковские квитанции... Заполнить их так, как нам надо, и подбросить в банк. Они будут восстанавливать все сведения о переводах и — я не сомневаюсь — внесут наш фиктивный перевод. Потом послать в благотворительную организацию уведомление о крупном денежном переводе — от имени банка, конечно. Тогда это будет вина банка, что благотворительная организация не получила этих денег. Само собой, — в суматохе, связанной с утерей такого количества данных, довольно просто забыть перечислить кому-то деньги.

Папа на секунду закрыл глаза.

— Я даже уже придумал, в какую благотворительную организацию я перечислял бы деньги, – мечтательно протянул Папа. – В «Фонд Белого Аиста».

— Но ведь ты же владелец этого фонда!

— Но кто об этом знает? Получить за просто так эти сумасшедшие деньги от банка — да я никому такое удовольствие не уступлю! – Папа мечтательно закатил глаза. – А ещё банк пришлёт мне письменное извинение за неаккуратное ведение моего счета.

— Так действуй! – потребовала Мама.

— Легко сказать! – Папа вернулся к действительности. – Забраться в банковский компьютер. Стереть там все данные о переводах и все возможные копии, которые ещё надо найти. Потом добыть бланки банковских квитанций. Заполнить их правильно, не исключая и подписи служащей. Незаметно подбросить квитанцию в банк. Написать на банковском бланке письмо мне же самому. Отправить его в банковском конверте так, чтобы оно прошло через банковскую службу исходящей корреспонденции. И всё это за четыре дня, два из которых — уикэнд?

В этот момент в кабинет ворвался Джим.

— Папа!

Джим прыгнул с разбега и попал прямо в Папины объятия. Папа потёр занывшие рёбра и подумал, что Джим в последнее время хорошо прибавил в весе.

— Что, сынок? – прохрипел Папа, отпихивая острую коленку сынишки от своего солнечного сплетения.

— Я сделал волшебные краски!

Со свойственной детям непосредственностью Джим разложил на столе полужидкие краски и кисточки.

— Что нарисовать? – осведомился он у обалдевших родителей, нацеливаясь кисточкой на титульный лист телефонной книги.

— Собачку. – Мама, несмотря на мошенническую наследственность чикагских мафиози, никогда не переставала быть матерью.

Кисть юного художника несколькими точными взмахами нарисовала прекрасного представителя семейства Псовых.

Папа напрягся. Где-то он уже видел такую собаку.

— А теперь — птичку.

Поверх надписи «Телефонный справочник» образовался жёлтый пушистый цыпленок, с плотоядным наслаждением пожирающий толстого коричневого червя.

— А теперь самолёт.

«Боинг–747» с идеально прорисованной светотенью прорезал белое бумажное небо телефонного справочника.

— А теперь... Иди спать.

Кисть заметалась по бумаге, вырисовывая безмятежно спящего малыша в кроватке. Прошло не меньше минуты, пока Джим сообразил, что предложение относится непосредственно к нему.

Он зевнул, собрал краски и кисточки, чмокнул в щёку Маму и Папу.

— Пожалуй, я действительно пойду спать. Я несколько устал сегодня. Бетси очень темпераментная девочка.

Он улыбнулся Папе улыбкой, понятной только мужчинам, и затопал к двери.

— Джим, уроки сделал? – словно очнувшись, спросила Мама.

— Сделал, сделал. Ещё у Бетси. Ну, спокойной ночи. – И Джим закрыл за собой дверь.

Папа кашлянул и посмотрел на Маму. Она смотрела на закрытую дверь с неугасимым огнём материнства в глазах.

— Замечательный ребёнок, – прошептала она.

— Да. Гений, – согласился Папа. – Всё время что-нибудь изобретает. То волшебный мел, реагирующий на мыслетоки, то краски, способные сделать неумеху великим художником. – Папа указал на титульный лист телефонной книги. – Взгляни на этого цыпленка. Вот-вот запоёт. А какие тени! Какая игра света! А ведь он совсем не умеет рисовать.

Взгляд его снова упал на собаку.

— Эта собака мне очень знакома, – сказал Папа, вглядываясь в её лохматую морду. – Ты не знаешь, где я мог её видеть?

— Откуда мне знать? – удивилась Мама. – Хотя, впрочем, я тоже её где-то видела. Именно в таком положении — делающей стойку.

— Ну, ладно. Давай, подумаем, как можно забраться в банковский компьютер. Может, сделать это из Налоговой Инспекции? У меня там друг имеет доступ к кодам, – почесал затылок Папа.

— Нет, в Налоговой Инспекции тебе сейчас лучше не показываться, – предостерегла его Мама. – Давай, придумаем другой путь.

Папа зевнул и посмотрел на часы.

— Нет, другой путь будем придумывать завтра утром. Пошли спать.

Мама тоже посмотрела на часы и охнула. Она рисковала пропустить утренний выпуск музыкальной программы «Разбуди соседа».

— Конечно, пошли скорее!

Ночью Папа долго не мог заснуть. Он долго ворочался с боку на бок и шумно вздыхал. Его жена уже давно заглушала посторонние звуки маломелодичным храпом грузчика, а Папа всё ещё напряжённо вглядывался в темноту, пытаясь прочесть там ответ на вопрос «Что это за собаку нарисовал Джим, и почему она кажется мне такой знакомой?»

Занятый подобными размышлениями, он сам не заметил, как задремал.

* * *

Бетси лежала в своей подростковой кроватке и, смотря в космос усеянного фосфоресцирующими звёздами потолка, думала о Джиме.

«Кажется, он хороший парень, – думала она, машинально поправляя сползавшее одеяло. – К тому же, очень умный. Может, стоит стать его подружкой? А Рейджи дать от ворот поворот? К тому же и внешне Джим более привлекателен. – Она вспомнила толстую неуклюжую фигуру Рейджи и вздрогнула при мысли о том, что этот питекантроп ласково обнимет её и будет шептать нежные слова в полуночной тиши. Нет, Джим на этом месте выглядел более уместно! – С другой стороны, Джим вечно пропадает в своей лаборатории. А Рейджи будет больше времени проводить со мной. В лаборатории он работает лишь из-за необходимости сдерживать Джима. – Бетси тяжело вздохнула. – Хотя, конечно, изобретения Джима более полезны и эстетичны. Ну зачем мне прозрачный купальный халат? Мама, как только увидела меня в нём, немедленно отобрала его себе. Да и мне больше нравятся обычные махровые. Зато как папа обрадовался клише для печати долларов! Если бы Рейджи ещё додумался изобрести к нему машинку для превращения обычной бумаги в пригодную для печати денег, я стала бы его подружкой. А кто знает — может, он над этим сейчас и работает?» – Бетси, подобно большинству девушек её возраста, крайне смутно представляла себе процесс печатания денег и наивно предполагала, что водяные знаки и паркетная сетка нарисованы карандашом, а затем заклеены ещё одним слоем бумаги.

«В общем, подожду до следующего изобретения Рейджи, – засыпая, думала Бетси. – Понравится — снова продолжу мою предыдущую тактику игры с обоими. Не понравится — окончательно стану подружкой Джима...»

И фосфоресцирующие звезды освещали призрачным светом лицо засыпающей десятилетней девочки.

* * *

Рейджи, однако, и в голову не приходило заниматься усовершенствованием технологий подделки денег. Он пытался придумать средство уничтожения рисунков, сделанных волшебными чернилами. И, само собой, потерпел неудачу. Единственный пришедший ему в голову вариант — бактерии, питавшиеся этим волшебным связующим веществом, —провалился после предварительных расчётов, показавших, что в отсутствии пищи вся колония вымрет через полчаса. А Джим спустя полчаса запросто сможет приготовить новую порцию волшебного реактива. Поэтому Рейджи сидел на полу лаборатории и, воя от бессильной ярости, бился головой об стену:

— Ах ты... (бум!) ...Джим! Скотина ты ненормальная! (Бум!) Какого дьявола ты придумал этот реактив, будь он... (бум!) И что мне теперь делать? (Бум!) Как вернуть Бетси? (Бум!)

Дом, не выдерживая такой лобовой атаки, трясся, как осина в поле во время майской грозы.

Решение пришло неожиданно, сразу после сто двадцать восьмого удара, как раз в тот момент, когда в соседней комнате со стены сорвалась книжная полка. Поражённый Рейдж остановил своё разрушительное движение.

— Единственный способ не допустить ухода Бетси к Джиму — изобрести что-нибудь новое. Такое, что затмило бы волшебный мел и волшебную ручку. Такое, что Бетси использовала бы каждый день... – Перебрав в уме все вещи ежедневного пользования, Рейджи убедился, что всё, что можно было, уже изобретено Джимом. – ...Или хотя бы каждый месяц.

Надежда окрыляла Рейджи. Он был уверен, что Джим в своей наивности до такого не додумается. Одним прыжком Рейджи покрыл расстояние до компьютера и начал разработку нового влагопоглощающего материала многоразового использования. Белая штукатурка сыпалась с его волос, создавая впечатление снегопада — или конфетти, которым осыпают победителя.

* * *

Папа проснулся, словно от толчка, и сел на кровати.

Он вспомнил, где и при каких обстоятельствах видел нарисованную Джимом собаку. Эта собака была изображена на гербе благотворительной организации «Фонд Белого Аиста».

Все детали мозаики встали на свои места. Папа понял, что у него есть шанс выкрутиться из беды, в которую он попал.

Он встал с кровати, просунул ноги в бездонные мягкие ночные тапочки и, стараясь ступать в такт похрапыванию жены, чтобы не разбудить её ненароком, начал спускаться в лабораторию сына.

Как он и предполагал, волшебные краски лежали на письменном столе. Папа достал из стола лист белой бумаги, промыл кисточку, набрал на неё немного серой краски и за минуту нарисовал великолепную банковскую квитанцию.

— Чудесно! Чудесно! – ворковал Папа, разглядывая квитанцию в свете настольной лампы. –Если бы не фактура бумаги, да ещё подпись служащей, — её вполне можно было бы предъявлять Налоговой Инспекции!

Папа закрыл глаза и представил себе следующие шаги. Завтра он возьмёт парочку старых квитанций, и на их бумажной основе нарисует новые, следя, чтобы краска ложилась как можно более тонким слоем. Затем из листа белой бумаги сделает банковское уведомление о крупном денежном переводе. На старом банковском конверте напишет новый адрес поверх старого, закрашенного волшебными красками. А затем останется самое трудное.

Улыбнувшись, Папа заснул прямо за письменным столом, нежно обвив руками одиноко светящую настольную лампу.

* * *

Утром, едва за Джимом закрылась дверь, Папа приступил к рисованию квитанций.

Во время оформления второй квитанции — которую надо будет подбросить в банк — в лабораторию вошла Мама. С первой секунды поняв важность Папиной работы, Мама решила ему не мешать, и взяла в руки лист картона с приколотой к нему сушащейся квитанцией номер один.

— Здорово нарисовано! – Мама цокнула языком от восхищения.

Папа молча поднял со стола и показал Маме вторую квитанцию. Мама охнула. Квитанция была неотличима от оригинала.

— А я не знала, что ты у нас ещё и художник, – вне себя от восторга, воскликнула Мама.

— А я не знал, что дети-гении могут быть полезны, – сказал Папа, нанося на квитанцию последние штрихи. – Это его волшебные краски. Просто представляешь себе то, что хочешь нарисовать, — и они рисуют сами собой! Краски не оставляют следов в других местах, поэтому слой краски почти незаметен и не привлечёт внимания ревизоров.

— Да, Джим — это великая вещь, – согласилась Мама. – Но как ты собираешься подбросить эту квитанцию в банк? И как ты сотрёшь все данные о переводах?

— Не я сотру. Ты сама всё увидишь. Подожди, пока Джим вернётся от Бетси.

* * *

На этот раз Джим предложил вниманию Бетси волшебные краски. Бетси была обрадована — признание в художественной школе ей обеспечено, — но все эти изобретения, построенные по одному принципу, начали ей надоедать. Рейджи, в лаборатории которого в этот момент

синтезировалась вата, построенная по принципу «безотходное впитывание» (бактерии, неспособные к существованию без волокон этой ваты, съедали впитываемые вещества без остатка), радостно улыбался. Джим, заметив это, нахмурился. Однако Бетси всё ещё относилась к нему лучше, чем к Рейджи, и плохое настроение улетучилось. Последние его остатки были разбиты, когда волшебная кисть в руках Бетси нарисовала огромное и выразительное зелёное сердце. Рейджи посмотрел на этот листик, и цвет его лица пришёл в полное соответствие с цветом сердца. Однако по нехорошей улыбке Джим понял, что Рейджи ещё не согласен с поражением и готовит что-то в ответ.

На этот раз Джим вернулся домой не так поздно — часам к шести вечера. Папа и Мама поджидали его в лаборатории. Компьютер был включён.

— Сынок, мы тут с мамой поспорили, что ты не сможешь войти в банковскую сеть и оставить там запись о переводе с нашего счёта на счёт «Фонда Белого Аиста» вот эту сумму. – Папа дал ему поддельную квитанцию. – Так, чтобы никто не заметил, что это было сделано только сейчас.

— Конечно, он сможет, – вставила Мама. – Он у нас умный.

— Да не сможет он! У банков есть хорошие сторожевые программы. Будь он хоть супергением — ему не обойти все проверки, брэндмауэры и пароли! – раздражённо бросил Папа.

— Какой банк — этот? Раз плюнуть, – сказал Джим, взяв в руки квитанцию. — Идите сюда и смотрите. Вот я вхожу в банковскую сеть. Вот я обращаюсь к терминалу, номер которого указан на квитанции. Вот я меняю системную дату — теперь этот перевод будет зарегистрирован на указанную в квитанции дату. Вот я оформляю перевод. Вот я возвращаю системную дату. Вот я запускаю процедуру синхронизации всех копий банковских отчётов с данными на этом терминале. Вот я отменяю обращение к терминалу и стираю отчёты о всех моих действиях в системе. И вот, наконец, я выхожу из банковской сети. Стираю всё, что касалось моего посещения этой сети, и отключаюсь. Теперь в памяти всех банковских компьютеров осталась запись о том, что тогда-то с такого-то счёта на такой-то счёт поступило столько-то денег, перевод был оформлен вот на этом терминале. И сеть даже не подозревает, что это — фиктивный перевод.

Джимми выключил компьютер.

— Я проспорил! – радостно завопил Папа, поднял сына в воздух и чмокнул в щёку. – Ура, я проиграл!

Родители переглянулись.

— Вот это мы взрастили! – изумилась Мама. – Да он же всемогущ!

— Ну что вы, я только учусь. – Джимми направился в столовую. – Ричард, будь добр, подай мне полкилограмма шоколадного мороженого. Я заслужил.

— Хорошо, компьютерный перевод мы оформили, – сказала Мама, когда дверь лаборатории закрылась. – А что с квитанцией?

— Все в порядке. Ричард поехал в это отделение банка и снял со своего счёта пять тысяч долларов. Пока служащая ходила к управляющему за разрешением на такую крупную операцию, Ричард вложил квитанцию под ящик для входящих бумаг на столе служащей, а когда она вернулась, случайно опрокинул стаканчик с кофе. Она бросилась спасать бумаги, не обращая внимания на даты на них. Ричард говорит, что видел собственными глазами, как клерк положила эту квитанцию в папку с нашими данными. Теперь я подам в суд на банк за невыплату перевода.

— Не стоит, – предостерегла его Мама. – Налоговая Инспекция может заинтересоваться, и выяснится, что на самом деле руководитель «Фонда Белого Аиста» — это тоже ты, и мне опять придётся готовить одеяло и коробку для передач.

Они помолчали немного, потом Мама обняла Папу за шею.

— Ты уверен? – спросила она тревожно. – Ты уверен, что теперь тебя не упрячут за решётку?

— Совершенно. – Папа накрыл её руку своей, тёплой и мягкой. – Теперь я могу представить доказательства своей помощи благотворительным организациям, и, значит, мне положена льгота по налогообложению. Именно такую сумму я и послал в Налоговую Инспекцию. Им просто не к чему придраться. Всё в порядке, дорогая. В полном порядке!

* * *

В школьном коридоре Джим и Бетси оживлённо беседовали. С наглой улыбкой к ним подходил Рейджи, сжимая что-то за спиной.

Джим первым заметил его приближение, и Бетси оглянулась, глядя на Рейджи с улыбкой.

— Все эти волшебные ручки, штучки-дрючки – это, конечно, хорошо, но я изобрёл нечто, что будет действительно полезно для тебя, Бетси! – развязно сообщил Рейджи и, разжав кулак, открыл сокрытое в нём всеобщему обозрению.

Реакция последовала сразу же, как только до Бетси дошло, что именно предлагает ей Рейдж.

— Пошляк!!!

Предложенная вещь полетела прямо в улыбку на лице Рейджи. Поглощающий материал застрял между языком и нёбом, тонкая ниточка свисала между зубов, как хвост крысы. Тот остолбенел. Бетси взяла Джима под руку и повела его прочь.

До Джима, наконец, дошло, что это было.

— Рейджи, ты дурак! – завопил он, задыхаясь от смеха. – Идиот! Ей же всего десять лет!

Джим радостно обнял идущую рядом девушку, чьё сердце теперь принадлежало только ему.