Укротить ветер

Ричард постучал в дверь начальника отдела кадров квадранта и, не услышав взбешённого рыка, рискнул войти.

— Вызывали, мистер Торнтон?

— Действительно, вызывал, мистер…

— Данхилл, Ричард Данхилл, сэр.

Торнтон прошёлся взглядом по представшему перед ним учёному. Молодой, всего тридцать два стандарт-года, целеустремлённый, — это плюс. Образованный, но не цепляется за прошлый опыт, главным образом по причине его отсутствия. А вот плюс это или минус — время покажет.

— Мистер Данхилл, в вашем резюме написано, что вы окончили Альдебаранский Технологический Институт, физфак, диплом с отличием.

— Так вышло, сэр. У меня не было денег на оплату обучения, пришлось рассчитывать на стипендию отличника.

— В качестве дополнительных курсов вы в основном изучали метеорологию.

В голове у Ричарда зазвонил тревожный звоночек: этого в резюме не было. Очевидно, кто-то поднял архивы и добыл табель успеваемости, представленный при приёме на работу.

— Мне нравится разбираться в атмосферных процессах, сэр. Это настоящий хаос, одно маленькое изменение может вызвать целую лавину эффектов. Почти как у нас в бюрокра… – Ричард спохватился и прикрыл рот, но Торнтон, похоже, этой тирады даже не заметил:

— А до этого вы четыре стандарт-года служили в армии. Шестая авиадесантная бригада «Крылатая лисица». Пилот десантного бота, если я не ошибаюсь?

— Грехи молодости, сэр. Я хотел накопить денег на открытие собственного дела, а армейская служба, особенно контрактная, позволяет отложить достаточную сумму для существенного кредита.

Ричард взмолился, чтобы Торнтону не пришло в голову задать логичный вопрос: если настолько целеустремлённый парень решил накопить денег на собственное дело, то почему же он его не открыл? Видимо, на этот раз молитва помогла. Торнтон ограничился тем, что закрыл лежащую перед ним пухлую папку:

— Мистер Данхилл, руководство квадранта столкнулось с необычной ситуацией в секторе восемь. Там есть звезда Беллатрикс, голубой гигант. Вокруг неё вращается планета, которая, по нашим оценкам, богата крайне нужными нам тяжёлыми металлами, но мы не можем на неё высадиться из-за неподходящих метеоусловий. Я рекомендовал отправить вас на орбитальную станцию, чтобы вы на месте смогли оценить обстановку, решить проблему и высадить на планету группу геологической разведки. Вам понятна цель вашей командировки?

Всего два года на рабочем месте, и уже собственный проект?! Данхилл умел узнать удачу, когда вляпывался в неё обеими ногами:

— Так точно, сэр. Прибыть на место, оценить сложность метеоусловий, выработать рекомендации, убедиться в их выполнимости, доложить.

— Именно так. Вы получаете должность временного директора научного отдела, все ресурсы станции будут в вашем распоряжении, но у директора станции сохраняется право «вето». Вылетаете рейсовым челноком завтра, все необходимые документы получите в отделе через десять минут. И не затягивайте, постарайтесь уложиться в два стандарт-месяца. Не подведите, Ричард, – внезапно добавил Торнтон почти по-человечески.

Данхилл прекрасно понимал подоплёку этих слов: через три стандарт-месяца начинался период ежегодной аттестации персонала, раздача слонов и навешивание собак. Если Ричард справится с заданием, продавивший его назначение Торнтон сможет подняться по служебной лестнице. Если же нет… С работы, может, и не выгонят, но сам Данхилл по служебной лестнице наверх уже не взберётся.

Не для того он впахивал по триста двадцать часов в стандарт-месяц, чтобы остаток жизни прозябать на должности ведущего специалиста заштатного отдела, балансирующего на грани закрытия.

— Так точно, сэр, – склонил голову физик. – Я приложу все возможные усилия, превзойду ожидания. Разрешите вопрос, сэр? А почему именно я? Я физик, специализировавшийся в оптике. Если проблема в адаптации к метеорологическим условиям, может, надо было послать метеоролога, или хотя бы физика, специализирующегося на движении в вязкой среде?

— Вы отлично знаете, что у нас в штате нет такого специалиста. Вдобавок, вы вполне достаточно знакомы с метеорологией, чтобы понять советы профессиональных метеорологов и климатологов, которыми сейчас набита станция, – ответил начальник отдела кадров. – Там есть сейчас несколько физиков, но им явно нужен свежий взгляд. И я настоял на отправке именно ещё одного физика, потому что физики мыслят нестандартно, умеют оценивать множество разных данных, выстраивать корреляции, понимать взаимосвязь между, казалось бы, отвлечёнными событиями, особенно когда у них глаз не замылен. Скажем так, из отчётов научного отдела станции у руководства квадранта создалось впечатление, что в лоб проблему не решить, но решить её необходимо. Возможно, научники, которые сейчас находятся на станции, смотрели на проблему не под тем углом. Однако найти правильный угол для того, чтобы смотреть, — это чисто оптическая задача, – усмехнулся Торнтон.

*   *   *

Рик сошёл с трапа космического челнока, вынул из кармана и бросил в воздух пучок волосков, после чего взглянул на встречающую делегацию. Встречающей делегацией был пожилой мужчина с крупным пористым носом и выражением лица, напоминающим об эмоциях, испытываемых в первый рабочий день после длительного отпуска. Рик натянул на лицо дежурную улыбку и протянул руку:

— Ричард Данхилл, физик, научный отдел квадранта. Можно «Рик».

— Астон Тёрнер, директор. Зря ты сюда прилетел. Документы давай.

Дежурная улыбка осталась на лице новоприбывшего, но так и не пожатую руку Рик опустил.

— Узнаю Сармасское гостеприимство. Какие документы давать?

— Командировочное, медицинскую карту. И что там ещё есть.

Очевидно, Тёрнер либо видел в психологической отчуждённости высшую добродетель, либо просто обладал эмоциональным набором дверного звонка, потому что он ни разу не отступил от ровного тона. Рик достал заранее подготовленную планшетку и принялся тыкать в неё пальцем:

— Вот рабочее удостоверение, вот командировочное предписание, моя медицинская карта со списком прививок и аллергий, приказ о зачислении на довольствие…

Астон поднял свой планшет, умные устройства еле слышно пискнули, синхронизируя данные. Администратор профессионально прокрутил планшет между пальцев и не глядя запихнул его в наколенный карман, пухлый от бумаг. Данхилл еле слышно с неодобрением вздохнул, — он ожидал, что на передовой научной базе будет в ходу в основном электронный документооборот. Администратор вернул неодобрительный вздох, покосившись на видавшую виды сумку у ног физика, развернулся и направился прочь, взмахом руки приказав Рику идти следом.

Рейсовый челнок, облетавший этот квадрант космоса, посещал не только Сарму, но и около десятка других станций. За предписанные расписанием полтора часа стоянки нужно было успеть снять с него предназначенные для станции грузы, которые интенданты центральной базы сектора по какой-то своей, неведомой разумным людям причине размещали в самой глубине грузового трюма, загрузить в челнок всё, предназначенное к отправке на центральный хаб, а потом запихнуть обратно груды вещей, которые приходилось выгрузить, чтобы добраться до нужных грузов, — желательно восстановив первоначальный порядок. Наблюдая эту кипучую деятельность, Рик никак не мог избавиться от мысли, что он стал свидетелем вавилонского столпотворения в Помпеях во время извержения Везувия. Погрузчики сновали по доку космической станции во всех направлениях, складывая и перемещая контейнеры, казалось, наобум, без какой-либо системы, и не натыкались друг на друга и на сложенные грудами грузы, похоже, только благодаря чуду. И сквозь весь этот бедлам широкими шагами мчался Астон Тёрнер, взяв такой темп, что физику пришлось нагонять его бегом; он едва успел подхватить свою сумку. А Астон, лавируя между контейнерами и перепрыгивая через вилы погрузчиков, ещё и умудрялся проводить ознакомительную экскурсию:

— Постоянный экипаж станции «Сарма» — сто пятьдесят два человека, из них примерно половина — научный персонал, четверть — обслуживающий и четверть — техники. Крылья станции соединяются центральным холлом, который служит одновременно столовой и залом собраний. Теперь к административным вопросам. Завтрак с семи до восьми, обед с двенадцати до двух, ужин с семи до восьми, в любое другое время вы можете прийти в столовую и сделать себе чай или кофе, только заварку и воду надо приносить свои. Талонов на еду у нас нет, раздатчик снабжён камерой распознавания лиц, и ваше мы внесём в его память перед ужином. Суточный паёк — две с половиной тысячи килокалорий, в рамках этой суммы можно делить их, как хочешь. Хочешь — всё на завтрак съешь, хочешь — на ужин оставь. Экономить калории тоже можно, баланс обнуляется только если покидаешь станцию насовсем, поэтому можно неделю худеть, а, например, в воскресенье разговляться. Или наоборот, если ваша конфессия предписывает держать однодневный еженедельный пост. Стэн, Стэн, задери тебя налоговый инспектор, почему залез в погрузчик без каски. Если что случится, начсмены под суд пойдёт, ты этого хочешь. Надел каску немедленно. В меню примерно две сотни рецептов, так что еда будет выглядеть разнообразно, правда, на вкус вся она будет как солёная манная каша, потому что готовит еду раздатчик из высокооктановой белковой смеси методом изменения консистенции и цвета. Ну, сами попробуете. Норма воды: двадцать пять литров в день, включая душ, туалет, питьевую воду и напитки. Официальная рекомендация руководства станции, то есть меня: принимать душ через день, в случае инцидентов обтираться мокрой губкой. Мы хотели поставить распознавалки лиц на все краны, но женщины возмутились против камер в душевых, так что теперь воду можно открыть только по магнитному пропуску, вот ваш. Да, даже в ду́ше; против установки трёхфазных электронных считывателей, работающих от трёхсот восьмидесяти вольт переменного тока, в душевых женщины почему-то не возражали. Дальше. Для религиозных церемоний у нас есть общий храм стандартного образца в бытовом крыле, первый уровень, комната 8-В. Вы, я вижу, приписываете себя к официально признанной религии.

Рик не сразу сообразил, что последняя фраза была вопросом.

— Ну, я котолик, но редко посещаю собрания. У вас здесь есть айлуристы седьмого дня?

Астон бросил на Рика косой взгляд, давая тому понять, что диплом физика ещё не даёт права быть дебилом, и продолжил абсолютно ровным, лишённым любых эмоций тоном:

— Есть несколько, – кивнул администратор. – Вы будете рад узнать, что на станции есть два кота, кошка и рукоположенный фелинист второго градуса. Ваши службы по четвергам и воскресеньям, в восемь вечера. Одобряю, хорошая церковь, после вас в храме нужно только шерсть пропылесосить и бантики на ниточках собрать, не то, что после хаоситов, — эти их снежинки из стрелочек закрась, пентаграммы ототри, кровавые пятна выведи, демона изгони обратно… Если вам приспичит воспользоваться храмом в другое время, обязательно подайте заявку заранее, а то уже был эпизод, когда буддист в своей оранжевой хламиде забрёл на службу Ревностных Приверженцев Мирного Межконфессионального Диалога. У меня до сих пор рука скрючивается, когда я вспоминаю, сколько форм пришлось заполнять, чтобы убедить коронера классифицировать это событие как самоубийство.

Астона передёрнуло, и это было первым проявлением хоть каких-то эмоций с его стороны.

— Жить будете в комнате с Джастином Валентино, он пилот планетарного челнока, так что вы найдёте общий язык. Ваша комната 16-А на втором уровне. А вот и сам Джастин. Джастин, это Ричард Данхилл, вы будете вместе спать, покажи ему, где тут что. Всё, дальше сами, я ушёл.

Тёрнер махнул рукой пухленькому улыбчивому парню с явными испанскими корнями, резко прибавил в скорости и мгновенно затерялся между контейнерами.

Рик, пытаясь переварить тираду администратора, подошёл к пилоту и, наученный горьким опытом, настороженно протянул руку:

— Рик Данхилл, физик.

Его рука будто попала в стальные тиски:

— Джастин Валентино, пилот. Чёрт, как же я рад, что ты прилетел.

— А вот он говорит, что зря.

— Монотонный Астон? С его точки зрения всё, что увеличивает объём его работы, делается зря. Ну и с точки поиска решения, наверное, тоже зря. А вот я радуюсь появлению на базе ещё одного человека, не принадлежащего к уважаемому сообществу чёрствых сухарей. Это ведь мозоли от гитарных струн?

— Да, я разработал собственную систему игры на шестиструнке и назвал её «суперструнной теорией», – скромно поведал физик. – Но для того, чтобы произошло чудо, требуется примерно полтора литра пива.

— Какое чудо?..

— Чудо заключается в том, что моя музыка будет нравиться тому и только тому, кто выпьет это пиво, – объяснил Рик. – Я, в общем, и сам отказываюсь браться за гитару, пока не приложусь как следует.

— Знаешь, это чертовски крепкие мозоли, – протянул Джастин с оттенком восхищения. – А штатный нарколог знает?.. Шучу. Идём, бросим твою сумку на койку, а потом я устрою тебе экскурсию по станции.

— Хорошая мысль. А почему с точки зрения поиска решения — зря?

— Потому что физику тут делать нечего. Да и всем нам, по большому счёту, делать нечего.

— Это как это «нечего»? А планета?!

Джастин на секунду застыл, не веря своим ушам. Затем развернулся к физику как раз вовремя, чтобы вытянуть его из-под колёс очередного погрузчика:

— Слушай, ну хорош шутить уже. Или ты не шутишь? Что ты вообще знаешь про Сарму?

— Ну, Сарма — это скальная планета земного типа, обращается в «зоне жизни» вокруг голубого гиганта Беллатрикс. На орбите планеты построена одноимённая орбитальная станция, целью существования которой является разработка рентабельных способов добычи полезных ископаемых с поверхности планеты. В дверях дока этой станции мы сейчас и стоим.

— Ты прямо как по учебнику шпаришь. Ты, небось, Сарму и не видел ещё? В челноке ведь нет иллюминаторов.

— Я летел сюда четырнадцать часов, а из развлекательных программ в челноке была только «Детская энциклопедия»…

— То есть ничего-то ты не знаешь, – подытожил Джастин, схватил физика за шкирку и поволок дальше по коридору, в помещение с большим количеством столов, очевидно — столовую. – Смотри. Вот она, Сарма.

Рик запрокинул голову и застыл.

Над столовой не было потолка. Огромный обзорный иллюминатор открывался в океан жемчуга. Сквозь блестящую вуаль угадывались контуры не то континентов, не то горных цепей; планета переливалась перламутром, как будто её отделал эмалью известный ювелир. Перламутровая атмосфера была в основном белой, но периодически в белый цвет вплетались полосы красного, зелёного, синего, серого, фиолетового, создавая завораживающий и гипнотизирующий муаровый эффект.

Джастин щёлкнул пальцами перед носом Рика:

— В первые две недели ты будешь приходить сюда каждую свободную минуту. Потом сообразишь, что есть тоже надо, и начнёшь отвлекаться от этого зрелища ради того, чтобы донести до рта ложку. Но и тогда то и дело будешь промахиваться и тыкать ложкой себе в щёку. Красиво, согласись?

— Красиво, – согласился физик. – Что это?

— Облака. Ты сам сказал, Сарма в «зоне жизни», и водяного пара в атмосфере хватает. Вулканы тоже имеются в достатке, пепел выбрасывают исправно. Но на поверхности Сармы постоянно дует ветер, который рвёт эти облака на полосы и создаёт такую вот серебристую завесу. Скорость ветра непостоянна, но всегда высока, а временами достигает совершенно запредельных значений. Как тебе ветерок, дующий со скоростью пятьсот пятьдесят километров в час? И это ещё не предел.

Рик нахмурил лоб, переводя километры в час в привычную имперскую систему.

— Почти пятьсот футов в секунду?! Это в ячейках циркуляций Хэдли?

— Нет, в тропосферных циркуляционных ячейках скорость ветра по-настоящему высокая. Это у поверхности.

— Не может быть такой скорости ветра у поверхности! Горы, скалы, банально разница в нагреве почвы… Погоди, но для того, чтобы ветер набрал такую силу, атмосфера должна быть плотной, – наконец, сообразил он. – А Сарма, если я ничего не путаю, чуть-чуть меньше старой Земли. Беллатрикс должна была сдуть с этой планеты атмосферу!

Джастин откровенно развлекался, наблюдая за озвучкой мыслительного процесса.

— Так вот из-за чего руководство квадранта так точит на неё зуб, – прозрел Рик. – Она тяжёлая. Она очень, очень тяжёлая. Намного тяжелее Земли. То есть — тяжёлые металлы, в огромной концентрации. Золото, платина, радий, иридий. Да здесь трансурановые элементы можно руками собирать! Ну конечно, Беллатрикс, наверное, швыряется этими металлами при каждой вспышке, вот они и оседают…

Пилот кивнул:

— Именно. Беллатрикс — эруптивная Be-звезда, разбрасывающаяся звёздным веществом с безумной скоростью. В основном водородом, конечно, но и более тяжёлых веществ хватает, даже на таком удалении от самой звезды. Вода в жидком виде и залежи тяжёлых металлов. Радиоактивных руд тут столько, что не будет проблем с энергией, её хватит и для обогащения руды, и для снабжения людей кислородом, если они выживут при тамошнем тяготении. Если бы только этот ветер не разбивал любой спускаемый аппарат… Понимаешь, ветер рвёт облака на полосы, а они кое-где затеняют поверхность, а кое-где воздух служит собирающей линзой. Прибавь к этому неравномерный нагрев из-за вращения планеты: ось вращения наклонена под углом в сорок шесть градусов, и колебания температуры совершенно дикие. Вдобавок вспомни про радиоактивные металлы. То тут, то там переносимый ветром песок с изотопами вступает в реакцию с материалами в почве, создаётся надкритическая масса, и происходит мгновенный разогрев. Для полноценного ядерного взрыва не хватает обжимного давления, но зато возникает быстро расширяющийся пузырь разрежённого горячего воздуха, который ещё и сносит по ветру. В результате у самой поверхности ветер не только быстрый, как раздатчик в ресторане быстрого питания, но вдобавок постоянно меняет силу и направление. А ещё он стирает песком сброшенные зонды в пыль за считанные минуты. Сесть невозможно. Чтобы совершить мягкую посадку, надо сперва как-то укротить ветер. Вот для этого нам и прислали тебя.

*   *   *

Рик заселился в комнату, получил первую порцию водянистой белковой смеси в виде пюре с овощами и засел за учебники, пытаясь применить свои знания к стоящей перед персоналом станции задаче обеспечения высадки на поверхность планеты. Новый исполняющий обязанности директора научного отдела быстро нашёл общий язык с остальными учёными и влился в команду. Джастин оказался отличным соседом, очень начитанным и разбирающимся во множестве областей: вынужденное безделье — в специфических условиях Сармы пилот орбитального челнока, положенный на станции по штату, был не самым востребованным трудовым ресурсом — он использовал для того, чтобы осваивать новые профессии. К концу первой недели Рик и Джастин сэкономили на питании достаточно калорий, чтобы насладиться суперструнной теорией.

Учебники метеорологии и климатологии, прочитанные залпом, никак не помогли ответить на вопрос «Как заставить ветер перестать дуть». Рик, в общем, ничего другого и не ожидал; если бы ответ содержался в учебниках, метеорологи, которых на станции действительно было немало, уже нашли бы его.

Можно было долбануть по поверхности лазером, создав в атмосфере столб горячего воздуха. Это образовало бы область пониженного давления, внутри которой можно было бы попытаться сесть. Но достаточно сильные порывы ветра могли прорвать этот пузырь, а в условиях Сармы «достаточно сильный» означало «любой».

Можно было создать цилиндрический поток антиматерии и выжечь атмосферу внутри, но, как только этот столб выключится, первоначальные условия восстановились бы. К тому же, нырок внутрь наполненного недоаннигилировавшими частицами материи и антиматерии столба означал гарантированное и весьма неприятное самоубийство. Рик забавы ради прикинул, сколько энергии потребует производство такого количества антиматерии, и обнаружил, что если бы у руководства квадранта было столько энергии, то и Сарма им была бы не нужна.

Рик продолжал читать, смотреть и думать.

*   *   *

Как и предсказывал Джастин, во время еды новоприбывший по-прежнему не мог отвести взгляд от планеты над головой. Но спустя несколько дней после прибытия на станцию Сарма сумела удивить его ещё сильнее.

Рик заказал телячью вырезку, получил тарелку с отдалённо напоминающим по цвету стейк коричневым месивом и уселся на свободный стул. Затем айлурист вознёс краткую молитву за здоровье всех кошек во Вселенной, достал из-за пазухи подвешенный на шее маленький мешочек, напоминающий ладанку, вынул из него немного кошачьей шерсти и присыпал ей свою еду. Заводить кошку в условиях, когда руководство квадранта может перебросить его с одного места на другое в любой момент, было бы безумием и издевательством над животным, но ничто не может помешать айлуристу выдавать желаемое за действительное и хотя бы делать вид, что кошка у него есть. Кошачья шерсть в еде — непременный атрибут жизни любого кошатника.

Физик зачерпнул полную вилку питательной белковой бурды, зажмурился в ужасе и метнул содержимое вилки в рот, стремясь побыстрее покончить с неприятным занятием: кошачья шерсть была наиболее привлекательным компонентом блюда. Как обычно, непередаваемый вкус вторично разогретой застоявшейся круто посоленной манной каши с комками заставил его рефлекторно распахнуть веки. В попытке отвлечься от передаваемых вкусовыми сосочками воплей агонии Рик поднял взгляд вверх, на Сарму.

По перламутровой глади планеты ползла дыра.

— Это ещё что за штука?! – позволил он прорваться своей озадаченности.

— Это наша еда, – ответил Уильям Харди, физик-ядерщик, с примечательным отсутствием энтузиазма ковырявший ложкой картофельное пюре. Это пюре, как и вся остальная еда, делалось роботом из всё той же белковой массы с вкусовыми и ароматическими добавками, поэтому с настоящим картофельным пюре оно не имело ничего общего. Даже цвет не совпадал: у робота-раздатчика закончился жёлтый пищевой краситель, поэтому он, не думая дважды, бахнул в пюрешку зелёного. При виде тошнотворно-зелёной массы, растекающейся по тарелке с элегантностью и утончённостью болотной грязи, аппетит пропал бы даже у опарыша.

— Это не еда, это сущее наказание, – поправил Рик, – но я сейчас не о ней. Вот там, на планете, — это что такое?

— Это глаз циклона. – Билл решительно отставил тарелку в сторону. – Ты теорему о причёсывании ежа помнишь? Если на планете хотя бы где-то дует ветер, то обязана быть как минимум одна точка, в которой ветра нет.

Рик уставился на круглую дыру, окаймлённую величественными облаками, ещё не разорванными на полосы.

— И сколько у Сармы таких полюсов?

— Два, по одному в северном и в южном полушарии.

Рик присмотрелся к глазу циклона. Сквозь него нельзя было увидеть поверхность планеты, потому что орбитальная станция находилась слишком далеко в стороне, но провал в сплошной пелерине облаков выделялся очень хорошо.

— А ширина этого глаза?..

— Обычно около пятидесяти километров. Я знаю, о чём ты думаешь, парень. Забудь, сесть сквозь него нереально.

— Почему?! Это же целых пятьдесят километров почти спокойного воздуха! По спирали…

— Я даже не буду комментировать вопиющую неграмотность определения воздуха в глазу циклона как «почти спокойного», – вздохнул Билл. – Ветра нет только в одной математической точке, а воздух в глазу циклона кажется спокойным только по сравнению с окружающим безумием. На самом деле там идёт очень интенсивное вертикальное перемешивание атмосферы; вот, например, рядом с границами этого глаза образуется мощный нисходящий поток, который добавит челноку вертикальную скорость — как раз тогда, когда её пора сбрасывать. Но это не главное. Понаблюдай за глазом минут десять, а я пока отправлю эту гадость в утилизатор, а потом пойду попробую заставить работать сцинтилляционный счётчик[1] методом вдумчивого рассматривания его внутренностей.

Обескураженный, но несломленный Ричард засёк направление на центр глаза и поставил стилус на планшетку.

Двадцать минут спустя, намного более обескураженный, он вошёл в лабораторию и плюхнулся на свой стул, заставив встряхнуться развалившегося в соседнем кресле и похрапывающего Билла:

— Ничего не понимаю! Его мотает туда-сюда, как шарик в пинболе! По пути сюда я встретил Джастина; стоило мне заговорить о посадке сквозь глаз циклона, как он побледнел и посоветовал мне выкинуть эту мысль из головы!

— Твой сосед не по годам умён, особенно если учесть, что лететь придётся ему, – зевнул Билл. – Хочешь попробовать объяснить мне, почему глаз циклона ведёт себя так неподобающе?

Рик почесал в затылке стилусом.

— Ну…

— О, новенький предлагает план посадки через глаз, – щёлкнула жвачкой Эвелина, материаловед, отрываясь от важных расчётов на экране своего компьютера; стоявший за её спиной авиаинженер Натан почти сумел скрыть за кашлем фразу «червовую десятку на пикового валета». – Послушаем!

Уильям Харди торжественно простёр десницу:

— Атмосфера тяжёлая и очень плотная, при таком весе она раскручена, как гироскоп. А у гироскопов есть прецессия.

— Масса атмосферы настолько велика, что влияние силы притяжения между звездой и атмосферой Сармы становится заметным, – пояснил Натан. – Возникает возмущение…

— Возмущение?! Да я просто взбешён!

— …Которое выводит гироскоп атмосферы из равновесия. А когда на гироскоп действуют неуравновешенные внешние силы, его ось начинает колебаться, это и называется прецессией. Поэтому атмосфера, вращаясь вокруг планеты, ещё и покачивается; ось вращения атмосферы не совпадает с осью вращения самой планеты и описывает в пространстве фигуру типа двух соединённых вершинами конусов, похожую на песочные часы. Вдобавок есть ещё нутация — это дополнительные мелкие покачивания оси.

— А если прибавить сюда возмущения атмосферы, нагрев планеты звездой, вулканы, силу Кориолиса и внезапный разогрев во время спонтанных ядерных реакций, ты понимаешь, что этот самый глаз циклона, – Билл ткнул пальцем в потолок лаборатории, – просто не может оставаться на месте достаточно долго, чтобы челнок успел снизиться, погасить скорость, высадить людей и успеть взлететь обратно. Там ведь не только людей высаживать надо, но ещё оборудование, а людям предстоит успеть возвести какую-никакую защиту от ветра и радиоактивной пыли.

— Мы считали, – добавила Эвелина. – Нам нужно окно часа в четыре длиной, а глаз бури не остаётся на одном и том же месте дольше десяти стандарт-минут. Вот если бы закрепить глаз циклона в одной точке…

*   *   *

Джастин уже храпел, а Рик всё ещё не мог заснуть. В голове продолжала крутиться Сарма, похожая на жемчужину. Жемчужина на нитке…

Рик вздохнул, взбил подушку, улёгся на спину и устроился поудобнее. Затем он протянул руку, взял лежащую у кровати гантель и аккуратно пристроил её у себя на груди, следя за тем, чтобы она не сползла.

Кота у него может и не быть, но это ещё не повод отказываться от ощущений сна с котом.

*   *   *

Данхилл закончил расчёты и отложил в сторону стилус. Получившийся результат казался обескураживающим, невозможным, но физика неумолима.

— Эй, ребята, – негромко позвал он, отвлекая остальных учёных в лаборатории от их занятий: сна, пасьянса и судоку. – Проверьте меня, пожалуйста.

— Я весь внимание, – пробурчал Харди, пытаясь протереть глаза.

— У меня получается, что нечего и думать остановить ветер. Титаническая масса атмосферы исключает любые попытки замедлить вращение атмосферы при помощи разумных затрат энергии хотя бы на время. Единственным вариантом посадки остаются «глаза циклона», которые мотаются по поверхности, как капли воды на горячей сковородке.

— Да, каждый из нас после прибытия на станцию делал такие расчёты, – подтвердила Эвелина.

— И тут я задумался: а почему атмосфера вращается именно в эту сторону, как колесо?

— Ну как же, ведь сила Кориолиса отклоняет ветер в сторону, противоположную вращению планеты.

— Всё верно. Но тогда скорость, которую атмосфера приобрела благодаря силе Кориолиса, должна быть сопоставима со скоростью вращения самой планеты. Однако на Сарме атмосфера вращается почти в три раза быстрее.

Рик вывел изображение планеты на общий экран и добавил стрелки направления преобладающих ветров с указанием силы ветра. Данхилл выдержал небольшую паузу, позволив коллегам задуматься о причине такого необычного явления, и затем нанёс coup de grâce:

— Атмосфера вращается намного быстрее, чем должна. Значит, должна быть ещё одна, неучтённая сила, дополнительно раскручивающая атмосферу. – Рик щёлкнул клавишей, показывая вулканические цепи. – И я её нашёл. Эти вулканы, то есть почти все действующие вулканы планеты, имеют очень странную конфигурацию кратера. Видите, они все словно срезаны, и только в одном направлении?

— Но это логично, – возразил Харди. – Ветер такой силы вызывает чудовищную эрозию. А над кальдерой восходящий горячий воздух нарушает горизонтальные потоки ветра и снижает эрозийный эффект.

Данхилл кивнул, соглашаясь, и щёлкнул кнопкой на пульте, выводя на экран спутниковые фотографии нескольких вулканов в виде сверху:

— И ты был бы прав, если бы стенки кратера были срезаны с наветренной стороны. Но они срезаны с подветренной, как раз там, где эрозия должна быть меньше.

Эвелина встала из-за своего стола и подошла к экрану, пристально всматриваясь в овальное отверстие кратера:

— А какова скорость истечения вулканических газов из этих вулканов? Может быть, весь песок, который приносит ветер, — это ерунда по сравнению с мощным потоком пемзы, пепла и газов, бьющим из жерла вулкана?

— Мысль правильная. К сожалению, замерить скорость извергающихся газов можно только косвенно, но, похоже, она очень большая. Намного больше, чем можно ожидать от обычного вулкана.

— Всё на этой планете не как у людей, – пробурчал Натан, украдкой разворачивая шоколадный батончик.

— Затем я проверил спектрографом состав вулканических газов и удивился большому количеству цинка, йода и прочего металлического мусора, который обычно в вулканических газах не встречается, – продолжил Рик. – Действительно не встречается, я проверил, — написал скрипт, который прошерстил местную копию энциклопедии, и не нашёл ни одного случая, чтобы вулканы извергались практически только металлами. И все одинаково! Даже на маленьких планетах есть различия в продуктах извержения у разных вулканов, а тут все, как на подбор, швыряют в небо металлы примерно в одинаковых пропорциях! Неслыханно!

Физики продолжали слушать временного начальника научного отдела. Вулканологом никто из них не был, но, во-первых, это хоть какое-то развлечение, а во-вторых, делать всё равно было больше нечего.

— Это гарантированно неспроста! – распалился Рик. – И тут мне пришло в голову проверить уровень гамма-излучения в кальдерах. Здесь, на орбите, счётчики начали сходить с ума!

— Рик, не хочу гасить твой энтузиазм, – мягко начал Хейди, – но эта планета очень радиоактивна. Ради этой радиоактивности мы тут и болтаемся. Ничего необычного в том, что счётчики сходят с ума, нет; тем более продукты извержения в кальдерах наверняка содержат кучу радиоактивного материала, выброшенного из глубины планеты.

Данхилл вместо ответа снова щёлкнул кнопкой. На экране появилась радиационная карта планеты, наложенная на физическую; активные вулканы сияли хвостатыми ярко-белыми точками на тускло-красном фоне.

— Хвосты — это ветер подхватывает радиоактивные изотопы, – объяснил он. – Видите, какая колоссальная разница? А знаете, почему?

Ещё один щелчок. Теперь экран показывал кратер крупным планом. Рваные полосы облаков Сармы были удалены при помощи фильтров.

— Внутренности кратера просто усыпаны радиоактивными веществами. Они разогревают поступающий по жерлу вулкана металлический расплав, кипятят его и заставляют испаряться, а затем перегревают получившийся металлический пар. Мы знаем, что в обычных вулканах пирокластический поток может достигать скорости в семьсот километров в час, но тут, вырываясь из жерла, газовый поток приобретает дополнительную скорость за счёт формы кратера. Вы посмотрите на неё внимательно; если бы я был авиаинженером, я бы назвал такую чашу соплом, но я всего лишь оптик, поэтому назову её ветрогонным устройством. Господа и дамы, перед нами искусственно построенная, самоподдерживающаяся система по закручиванию атмосферы. А значит, эта планета, целиком, — артефакт внеземной цивилизации.

В лаборатории повисла тишина, затем Натан громко захрустел обёрткой шоколадного батончика:

— Хорош заливать, шеф. Какая же это цивилизация способна приспособить под свои нужды целую планету? И какими могут быть эти нужды, раз на поверхности нет ни одного строения?

— А откуда мы знаем, что на планете нет ни одного строения? – ответил вопросом на вопрос Данхилл. – Мы понятия не имеем, что это была за цивилизация, как она выглядела и как жила. Мы знаем только, что она была достаточно технически развита, чтобы сделать реактивные двигатели размером с гору, которые способны работать неограниченное время, то есть в технологическом отношении они превосходили нас. Если это раса муравьёв с коллективным разумом, то мы и не увидим на поверхности никаких строений, потому что примем их сооружения за естественные объекты.

— Ты меня не убедил, – зевнула Эвелина, изящно прикрывшись ладошкой. – Зачем им понадобилось устраивать эту чехарду с атмосферой?

— Разве это не очевидно?! – вскинул бровь Рик. – Чтобы защититься от тех, кто захочет обобрать их планету.

*   *   *

Прошло ещё две недели. Рик работал, как проклятый, составляя программы и прогоняя через них данные о планете и о звезде, затем меняя программы и раз за разом перепроверяя результаты. В конце концов, у него накопилась критическая масса фактов, с которыми уже можно было прийти к Монотонному Астону.

Во-первых, у планеты была хорошая, плотная атмосфера. На таком расстоянии от звезды, расточительно расшвыривающей собственную материю, любую атмосферу должно было сдуть, но проверки газового следа над затенённой стороной планеты показали, что утечка атмосферы намного ниже расчётной. При этом орбита станции вокруг планеты никак не соответствовала такой толщине атмосферы; если бы планета действительно была настолько тяжёлой, орбита станции давным-давно превратилась бы в короткую, но впечатляющую спираль. Значит, или в установленных века назад физических законах имелась неучтённая ранее дыра, что автоматически отправляло в мусорку накопленные за века исследований данные космологии, или атмосферу Сармы что-то защищает. Какой-то вид силового поля. Очевидно, оно сдерживало только атмосферу, но никак не препятствовало телам извне достигать поверхности, потому что зонды с орбитальной станции проходили через атмосферу без проблем и разбивались ветром уже внизу. Поначалу Рик всерьёз рассматривал идею о том, что атмосферу сдувает, и какой-то искусственный процесс производит воздух в планетарных масштабах и возмещает убыль, но потом он сообразил, что в таком случае утечка атмосферы на теневой стороне соответствовала бы теоретическим расчётам.

Во-вторых, все действующие вулканы были развёрнуты так, чтобы передавать атмосфере максимальный импульс, строго сонаправленный с силой Кориолиса.

В-третьих, вулканы извергали в основном пирокластические газы с огромным содержанием металлов, а не базальт, магму и прочие обычные вулканические прелести.

В-четвёртых, форма кратеров. Рик специально нашёл учебник по проектированию ракетных двигателей и воспользовался формулами оттуда. Сомнений не было: если кратеры вулканов на этой планете были природными образованиями, значит, природа училась по этому же учебнику.

Монотонный Астон выслушал все эти аргументы.

— Звучит, как бред обдолбанного игуанодона в состоянии алкогольного опьянения, – заявил Тёрнер, – а значит, возможно, вы правы. Ваши дальнейшие предположения.

Рик мысленно расставил знаки препинания и приступил к ответу:

— Сэр, по какой причине кто-то будет защищать планету таким образом? Только для того, чтобы предотвратить высадку на поверхность планеты. Посудите сами: от жёсткого излучения закрученная атмосфера защищает не лучше неподвижной; от радиоактивных частиц, выброшенных звездой, тем более. Противометеоритная защита? Опасный метеорит прошьёт эту атмосферу и даже не заметит её, неважно, с какой скоростью она крутится. Я бы понял, если бы всю гадость, которая сыпется на Сарму с Беллатрикс, сдувало на теневую сторону и там сбрасывало в космос, — строители планеты вполне могли сделать такое, — тогда да, тогда это была бы защита от выбросов звезды, но в нынешнем состоянии атмосфера препятствует только высадке, и это единственная функция закрутки. Значит, строители планеты очень сильно не хотели, чтобы кто-то на неё высаживался. Скорее всего, они понимали ценность Сармы как естественного центра сбора ценных металлов, и защитили её от мародёров…

— Которыми, так уж получилось, являемся мы. – Тёрнер побарабанил кончиками пальцев по столу. – А вы не думали, что они таким образом демонстрируют, что не желают входить в контакт с инопланетянами.

— Я не думаю, что на планете есть живые существа, сэр, – честно ответил Данхилл. – Разве что под поверхностью.

— Хотелось бы узнать, почему вы так считаете, но оставим пока этот вопрос. То есть Сарма — это запертый склад. И как же вы собираетесь его обчистить.

— Сэр, если эта планета — склад, то хозяева должны были предусмотреть простой способ отпереть его. Без помощи электроники, которая может выйти из строя, протоколов связи, которые могут смениться; выключатель должен быть механическим, простым и легко обнаружимым. Если система закручивания атмосферы искусственная, то её можно выключить. Надо только сообразить, где у неё кнопка.

— И вы отняли у меня двадцать минут времени только для того, чтобы сказать, что не знаете этого, – подытожил Астон. – Возвращайтесь в лабораторию, мистер Данхилл, и в следующий раз придёте с готовым планом.

*   *   *

Рик проснулся посреди ночи. Сон слетел с физика, как будто его сдуло ветром.

Осторожно, не желая разбудить соседа, Рик спустил на пол симулятор спящего кота, — тяжёлые гантели, блокирующие ноги от колен и ниже, — и потянулся к планшету, подключённому к информационному банку лаборатории. Как там напутствовал его мистер Торнтон? «Надо найти правильный угол для того, чтобы смотреть»?

Орбитальная станция «Сарма», крутясь по орбите примерно над экватором планеты, никогда не оказывалась над глазами циклона, которые двигались по собственным весьма заковыристым путям в приполярных районах. Но топографическая съёмка была проведена для всей поверхности планеты. Совместить траекторию глаз циклона с картой было минутным делом.

Если бы планета не вращалась, то глаза циклона описывали бы на её поверхности нечто вроде волнистого круга, делая полный оборот примерно за десять стандарт-дней. Но планета вращалась, и ещё как, поэтому глаза циклона двигались по сложной траектории, напоминавшей детский рисунок морских волн: острые пики, соединяющиеся длинными пологими кривыми. В пиках глаз циклона замирал приблизительно на двенадцать минут. Пики с разных оборотов не совпадали друг с другом, кроме одного исключения: на каждом витке северный глаз циклона останавливался над полуразрушенной кальдерой давно потухшего вулкана. Если смотреть сверху вниз, то двадцатикилометровая кальдера оказывалась точно посередине пятидесятикилометрового глаза бури, напоминая мишень.

А надо было всего лишь посмотреть под правильным углом.

Дело осталось за малым: рассчитать, когда глаз бури и кальдера сойдутся в следующий раз.

*   *   *

Данхилл открыл дверь комнаты и замер на пороге.

— Рик, ты, конечно, хороший малый, но иногда твои заскоки просто сводят меня с ума, – пожаловался Джастин, зарываясь головой в подушку. – Вот зачем надо стоять с открытой дверью целую минуту?

— Примерно столько времени кот решал бы, хочет он остаться внутри или снаружи, – ответил Рик, закрывая дверь.

— А зачем ты сбросил со стола планшет?

— Все коты время от времени сбрасывают со стола ценные вещи, особенно если они оставлены на краю.

— Но это же был мой планшет.

— Но коту же это не объяснишь, правда?

Джастин сел на кровати:

— Ладно, я уже понял, что ты тот ещё твердолобый религиозный фанатик. Я не буду говорить тебе, что я думаю про людей с воображаемыми питомцами; ответь только, почему айлуристы именно седьмого дня?

Данхилл пожал плечами:

— Ну, ты ведь читал Библию? Ты помнишь, что Господь сотворил всё, а на седьмой день отдыхал? Ну вот, мы верим, что Он не занимался никакими делами потому, что гладил сотворённого чуть раньше котика. Играл с ним бантиком на верёвочке, чесал ему пузико и убаюкивал на Собственных коленях. Не существует никакой другой логической причины целый день ничего не делать. Так, а почему это ты снова заворачиваешься в одеяло? Вставай-вставай, труба зовёт, мне нужна твоя помощь.

Игнорируя возмущённый стон, Рик уселся напротив пилота:

— Послушай, Монотонный Астон запретил тестовый вылет. Наложил вето. Говорит, что не позволит рисковать шаттлом и жизнью пилота…

— …Объекты перечислены в порядке убывания их ценности для компании…

— …Без всестороннего исследования этой кальдеры при помощи дистанционных методов и обращения к руководству. Проблема в том, что это займёт слишком много времени. Руководство квадранта ожидает результатов уже через две стандарт-недели, а их не хватит, чтобы собрать экспедицию ксеноархеологов.

— Смотри, Монотонный Астон, конечно, зануда ещё тот, но в данном случае я с ним согласен. Высаживаться на планету, на которой постоянно дует ураган, — это безумие; но высаживаться на инопланетный артефакт размером с планету, на котором постоянно дует искусственно сотворённый ураган, — это просто бред сивого ёжика. Астон прав, дело действительно надо передать наверх, чтобы руководители решали; им за это платят. Зачем ты тычешь в меня пальцем?

— Когда меня направляли сюда, я поклялся, что найду способ безопасно сесть на эту планету, высадить группу исследователей и вернуть их обратно, – сжал зубы Рик, – и голову даю на отсечение: все эти ксеноархеологи ничего не смогут выяснить, если не сумеют добраться до планеты. Мне нужно спуститься на планету сейчас: через полтора стандарт-часа глаз бури снова зависнет над центром кальдеры.

— И ты собираешься?..

— Угнать орбитальный челнок.

— Сдурел?! Послушай, он даже не заправлен!

— Уже заправлен. Я всё-таки и/о начальника отдела, и если я приказываю заправить челнок для проведения эксперимента в условиях микрогравитации, то его заправляют.

— В шаттле нет навигационной программы для Сармы!

— Полетим на глазок.

— «Полетим»?! В смысле, мы с тобой?! Нет, я на такое не подписывался!

— Спокойно, не всё так плохо. Планета накрыта силовым полем, препятствующим утечке атмосферы. Но тогда она вовсе не обязана быть такой тяжёлой, понимаешь? Мы сможем без труда передвигаться по поверхности. Сарма на самом деле не обладает такой бешеной силой тяжести, а атмосфера удерживается силовым полем, сквозь которое нам надо будет пройти. Но наши зонды долетали до поверхности без проблем, так что, по моим прикидкам…

Джастин в ужасе отшатнулся, со смесью страха и недоверия изучая лицо соседа. Затем он снял с шеи цепочку с пластиковой карточкой-пропуском и перебросил её Рику:

— Ты ведь не отступишься, да? Это ключ от входного люка шаттла, он же позволит тебе сесть за пульт управления и открыть внешний шлюз дока. Для протокола, ты только что напал на меня, жестоко избил и сорвал с меня ключ. – Джастин примерился и со вздохом впечатался головой в столешницу. – Чего сидишь? Беги, пока у меня решимость не погасла! Господи, больно-то как…

Рик подскочил, словно подброшенный пружиной, благодарно хлопнул пилота по плечу и умчался, не забыв захватить с собой карточку.

*   *   *

Челнок с воем пронзал плотную атмосферу Сармы. За иллюминаторами вспыхивали облака плазмы, оставляя позади челнока длинный яркий след. Радио, настроенное на частоту орбитальной станции, уже перестало чередовать требования вернуться с проклятиями и теперь только периодически всхлипывало, словно оплакивая карьеру Рика.

Рик, сидящий в кресле первого пилота, двинул штурвал. Шаттл начал медленно, тяжеловесно поворачивать, направляясь точно в центр потухшего вулкана, кальдера которого только-только показалась из-под сплошной пелены облаков.

— Как будто квашню заставляешь течь, – пожаловался Рик своей невидимой кошке, вспоминая юркие, лёгкие и мощные десантные боты, которыми он управлял в армии. Те реагировали на мысли пилота, выполняя его желания ещё до того, как он успевал их полностью сформулировать. В отличие от десантных ботов, орбитальный челнок реагировал на команды только тогда, когда пилот терял терпение и начинал костерить его конструкторов.

Данхилл легонько коснулся одной кнопки, второй… Тормозные двигатели басовито взревели; челнок затрясся, сбрасывая скорость. Физик заложил крутую нисходящую спираль и нырнул в кальдеру, прямо к жерлу вулкана. Посадочные ноги выдвинулись из своих гнёзд, и челнок, на миг зависнув над тёмным отверстием лавового канала, рухнул вниз. Рик дёрнул щекой, услышав неприятный хруст откуда-то слева сзади; телеметрия прошла на орбитальную станцию, и радио издало агонизирующий вопль. Но на пульте не прибавилось красных огоньков, поэтому Рик встал из противоперегрузочного кресла, прошёл к шлюзу и выбрался на поверхность Сармы.

Впервые человек смотрел на рваные облака Сармы не через иллюминатор орбитальной станции, а через шлем скафандра, не с орбиты, а с поверхности планеты. Голубое небо над головой разительно контрастировало со свинцовыми тучами, клубящимися вокруг. По меркам Сармы, погода в глазу циклона была тихой, но тяжёлый челнок подрагивал под порывами ветра, а Данхиллу пришлось пригибаться.

— У меня примерно десять минут, – сказал своей воображаемой кошке Рик, пристёгивая к поясу страховочный трос внешней лебёдки и хлопком по груди отключая начавший пищать дозиметр. – Если я не стартую с планеты через десять минут, глаз сдвинется, и челнок просто размажет ветром по камням. – С этими словами Данхилл выставил таймер на часах и шагнул в тьму разверстого жерла вулкана, искренне надеясь, что длины страховочного троса хватит, чтобы добраться до центра управления генераторами ветра.

Спустя десяток шагов наклонного спуска жерло расширилось и стало вертикальным, и спуск пошёл быстрее: Рик просто скользил вниз на тонком тросе, как паук на паутинке, следя за тем, чтобы не биться о стены слишком уж сильно. Включившиеся автоматически фонари скафандра высвечивали гладкие, будто отполированные стены лавового канала. Прошло три минуты, затем четыре. Глубина и температура росли, дозиметр порывался снова запищать, скафандр включил встроенный кондиционер. На исходе пятой минуты Рик заметил далеко внизу какое-то голубое свечение. Справедливо рассудив, что лава была бы оранжево-красной, физик отреагировал на этот свет радостным воплем и увеличением скорости спуска, после чего от внезапного головокружения упал в обморок.

Он пришёл в себя на вымощенном металлическими плитами полу крупного помещения, освещённого бело-голубыми лампами, вдоль стен которого размещались странной формы пульты, усеянные рычагами и кнопками. Кнопки мигали разными цветами, рычаги подсвечивались, индикаторные полоски что-то отображали, и всё это многоцветие переливалось огнями в абсолютной тишине. Рик огляделся; трос от его пояса уходил в круглое отверстие на потолке.

Часы на запястье запищали, давая понять, что пришло время делать выбор: или взлетать, пользуясь удалённым управлением, чтобы челнок выдернул его за страховочный трос, как кошачий бантик на верёвочке, или смириться с потерей шаттла. Данхилл, не давая себе времени на раздумия, отстегнул трос от пояса и набрал короткую команду на скрытой в предплечье скафандра клавиатуре. Трос юркнул назад, в отверстие; тремя тысячами футов выше челнок тяжеловесно взлетел и на автопилоте взял курс обратно на орбитальную станцию. Рик остался в пульте управления один, без связи, без еды и воды и без запасов пригодного для дыхания воздуха. Зато регистраторы его скафандра записывали всё, что он видел, и когда сюда прибудет спасательная команда, они смогут поминутно восстановить все действия Данхилла.

Чисто автоматически выполняя ритуал входа в новый дом, Рик достал из кармана скафандра несколько заранее припасённых шерстинок и выпустил их в воздух. Затем он медленно направился вокруг центра управления по периметру, рассматривая кнопки и пытаясь догадаться, что они делают. Как могла бы обозначить ветер другая цивилизация? Горой, с которой сдувается облако пыли? Наклонным дымом от костра? Деревьями, склонившимися в одну и ту же сторону? Хотя нет, откуда на этом каменистом шаре деревья. А если эта цивилизация развилась на какой-то другой планете, то как выглядели тамошние деревья? Вероятность того, что этот центр не управляет ветрогонной системой, Рик даже не рассматривал: на то, чтобы искать транспорт отсюда к какому-нибудь другому центру, у него не хватило бы воздуха.

Дозиметр снова запищал, полыхая красным, и Рик снова шлёпнул по груди, отключая его. Кто бы ни построил этот центр управления, к радиации он относился чересчур толерантно; видимо, где-то поблизости пролегала жила радиоактивной руды с концентрацией, недалёкой от критической. Кондиционер в скафандре гудел, не переставая, в тщетных попытках хоть как-то облегчить страдания человека, медленно прожаривающегося в лучах ионизирующего излучения.

Внезапно Данхилл замер. Он нашёл то, что искал. Никаких сомнений, это нужная кнопка. Рик занёс над ней палец и нажал, а затем сознание вновь покинуло его. Он так и не почувствовал, как задрожала под ним земля.

*   *   *

Данхилл открыл глаза. Перед ним был белый потолок. Это оказалось отличной новостью, потому что предыдущий потолок, который физик видел над собой, щеголял отделкой из серебристых металлических плит. Рик закрыл глаза, затем открыл их снова, не нашёл в поле зрения ни изнанки гермошлема скафандра, ни индикаторов герметичности, и с облегчением отключился.

В следующий раз он пришёл в себя, открыл глаза и уставился на строгое лицо Монотонного Астона.

— Тридцать четыре дня, – произнёс тот, верный привычке вкладывать в свой голос всю феерическую эмоциональность говорящих часов. – Вы провалялись в нашем лазарете тридцать четыре дня. Докторам пришлось заменить вам почти все органы, таким сильным был ущерб от радиации. Вы же чуть не умерли в той радиоактивной пещере.

— Что с ветром? – прошептал Рик. Он хотел было улыбнуться, но решил, что это будет слишком тяжёлым делом для его нынешнего состояния.

— Стих, – бросил Астон. – Вы нажали на кнопку, вулканы-ветрогенераторы развернулись в противоположную сторону, включились в противофазе и быстро утихомирили бурю. Теперь Сарма — обычная планета с самой обычной атмосферой, а скоро останется без атмосферы, потому что отключилось и сдерживающее её силовое поле. Ксеноархеологи уже высадились на планету, составляют списки находок и бурно выражают своё восхищение.

— Чем? – шепнул Рик.

— Ах да, вы же не знаете. Вы были правы, когда говорили, что инопланетяне защитили свой склад. Только это был не склад материалов, это был склад готовой продукции. Планета оказалась полой внутри, большим пузырём с тысячекилометровыми стенками, потому вас и не расплющило тяготением. Хитроумная система каналов с радиоактивными веществами в тысячекилометровых стенках пузыря обеспечивает вулканизм. А внутри центральной полости размещены сотни законсервированных космических кораблей, тысячи образцов разных устройств, саморепродуцирующиеся заводы по изготовлению всего, чего только можно, мы ещё сами точно не понимаем, чего именно, и миллиарды ячеек памяти с описанием новых технологий. Радиоактивные материалы, в изобилии высыпаемые на эту планету звездой, были всего лишь источником питания для системы защиты всего этого сокровища. Вы теперь герой, взломавший самый крупный источник новых технологий для человечества на ближайшие века; в свете чего даже обвинения в угоне челнока и повреждении одной из его посадочных опор с вас сняты, а избитый вами при помощи привинченного к полу стола Джастин и без того не собирался подавать против вас заявление.

— Хорошо.

— Моё мнение по этому поводу вы, надеюсь, понимаете, но победителей не судят.

— Я не об этом. Хорошо, что я отключил ветрогенераторы.

— Ну, технически говоря, вы не генераторы отключили, вы нас убить попытались. И не надо хлопать на меня глазами, вы запустили процесс автоматического уничтожения любых целей на планетарной орбите. Поверьте, когда мы тут на орбитальной станции сообразили, что на нас наводится генератор высокоэнергетических частиц размером с континент, мы пережили несколько неприятных минут.

— Но ветродуи…

— Ветродуи погасили ветер только для того, чтобы атмосфера не искажала выстрел.

— Так выстрела не было?

— Не было, – подтвердил Астон. – Занятно. Помните, когда вы только встали на ноги в том центре управления, вы бросили в воздух несколько кошачьих шерстинок.

Не имея сил ответить голосом, Рик медленно моргнул.

— Из-за обычных на этой богатой вулканами планете землетрясений обшивка пульта управления огнём разошлась, образовалась щель шириной в четыре дюйма, и несколько шерстинок проникло внутрь.  Одна из них непостижимым образом забилась под оружейную консоль и замкнула контакт. В результате всю защитную электронику выбило коротким замыканием, вместе с дублирующими системами. Генератор продолжал пытаться выстрелить, пока мы его не отключили, но так и не смог, — из-за забившейся между листами мембраны шерстинки.

— Эта кошачья шерсть — она всюду пролезет, – благоговейно прошептал физик.

Тёрнер помолчал, давая Рику время помолиться про себя.

— Скажите, как вы узнали, что нужно нажимать именно эту кнопку, – пробурчал он. – Мы пока что не нашли отдельного выключателя ветрогенераторов; судя по всему, вы обнаружили единственный способ отключить их. Как вам это удалось.

Рик хотел ответить, но не смог, он был слишком слаб. Поэтому он просто улыбнулся, закрывая глаза. В самом деле, как можно было ошибиться? На этой кнопке — единственной из всех — была с потрясающей, фотографической точностью нарисована бегущая против ветра кошка.

Послесловие

Сарма — самый сильный ветер Байкала, дует в основном осенью и зимой. Холодный фронт, идущий с северо-запада, упирается в горную гряду Приморского хребта и вынужден протискиваться сквозь сужающуюся долину реки Сармы, которая, таким образом, становится природной аэродинамической трубой. В результате у побережья Байкала скорость ветра достигает 60 метров в секунду (216 километров в час). Ветер вырывает с корнем деревья, переворачивает суда, срывает крыши с домов и сбрасывает домашний скот в море. Ветер настолько силён, что разрывает облака, и они приобретают вид длинных серебристых полос, как при замедленной съёмке.

Небо во время сармы выглядит примерно вот так:

Фото Алексея Трофимова, сняты на Байкале. Размещены со специально сниженным качеством, разрешены автором к публикации на условиях доброкачественного / некоммерческого использования; сайт автора — http://trofimov-photo.com.

[1] Устройство, регистрирующее ионизирующее излучение (гамма-лучи) при помощи вспышек света. Количество выделяемого света прямо пропорционально поглощённой энергии, поэтому по яркости и спектру вспышек можно судить об интенсивности лучей разных частот. Внутренности счётчика обычно представляют собой искусственно выращенный кристалл и фотоэлемент для записи вспышек, то есть в счётчике просто нечему ломаться; своей фразой Билл объяснил всем, разбирающимся в физике, что ему совершенно нечего делать.