С планеты Трондхейм, звёздная система XJ-470V, еженедельно уходили в метрополию гигантские космические грузовики, содержимое трюмов которых, под завязку набитых тусклыми слитками, стоило целые состояния: основным экспортом Трондхейма были тяжёлые металлы. Обратно грузовики везли всё остальное. Трондхейм импортировал всё, от питьевой воды и еды до горючего, — залежи радиоактивных руд, столь ценные для метрополии, заодно имели досадную привычку крушить гамма-излучением хрупкие органические молекулы, поэтому на планете могла расти разве что депрессия. Добавьте сюда атмосферу из хлороводорода, силу тяжести в полторы стандартных, смеси едких кислот вместо грунтовых вод и озёр, общежития, выстроенные из свинцовых плит в отработанных штольнях, и вы поймёте, почему из восьми миллионов населения почти все восемь миллионов, исключая младенцев, проклинали каждую минуту пребывания на этой Богом забытой планете. Единственное, что могло примирить шахтёров с жизнью в кислотно-радиоактивном аду, это высокие зарплаты: радиоактивные изотопы высокого качества встречаются редко и ценятся высоко.

Так что, когда разразился мятеж Федерации Свободных Звёзд, и глава Федерации диктат-император Оясибо — обладатель непомерных амбиций и хромающей логики — потребовал Трондхейм себе, без малого восемь миллионов человек в едином порыве желчно усмехнулись.

Увы, желание господина Оясибо не нашло понимания у руководства Добровольного Союза Планет — без трондхеймских металлов производство горючего для межзвёздных кораблей упало бы на двенадцать процентов. Но Федерация отчаянно нуждалась в радиоизотопах, ведь единственным их источником у Федерации были рентгеновские аппараты в больницах, поэтому мятежный диктат-император позволил себе не согласиться с решением президента Союза Планет и предъявил ультиматум, угрожая высадить на Трондхейм экспедиционно-экспроприационный корпус.

Державы, сплотившиеся в Федерацию, хоть и зависели от импорта радиоактивных веществ, но были весьма развиты технически. С другой стороны, у Трондхейма не было ни намёка на армию, потому что руководству этого ада казалось глупым предоставлять крепким и сильным молодым ребятам легитимную возможность отлынивать от работы в шахтах. Так что настроения в экспедиционном корпусе царили самые что ни на есть шлемозакидательские.

Срок ультиматума пришёл и прошёл. В ожидании нападения официальный Трондхейм не стал вооружаться, формировать народное ополчение, организовывать планетарную оборону и перекрывать пространство вокруг планеты многоярусной системой анфиладного огня орбитальных крепостей, которых всё равно не было. Вместо всей этой суеты руководство планеты просмотрело научно-популярные фильмы об армейском вооружении и об образовании на входящих в Федерацию мирах, и совершило только одну покупку. За несколько дней до ожидаемой даты атаки в единственный космопорт планеты прибыл небольшой грузовик, доверху набитый срочно отпечатанными экземплярами некоей книги. На этом же грузовике прибыла группа представителей правозащитных организаций.

Трондхеймцы ознакомились с планом обороны, названным «линия Хайека», полистали бумажные книги, — необычайную редкость в благословленный электронный век, — сказали «Гы!», повернули сотовые телефоны горизонтально и приготовились снимать.

Десантных кораблей Федерация наклепать не успела, изотопы были нужны просто кровь из носу, поэтому корпус высаживался по принципу «лишь бы до поверхности добраться»: считалось, что против мирного населения без армии простого десанта хватит. Согласно плану, боевая техника сбрасывалась из верхних слоёв атмосферы на парашютах. К сожалению, оперативный отдел генштаба, планировавший операцию, не учёл, что кислотная атмосфера Трондхейма разъедает парашютную ткань за считанные минуты, и военные на своём опыте выяснили, что тяжёлый танк при падении с десяти километров перестаёт быть боевой машиной и превращается в авангардную скульптуру, воспевающую пацифизм. Личное оружие десантников, изготовленное из алюминия ради уменьшения веса выкладки и замечательно показавшее себя в водно-кислородных мирах, покрывалось хлопьями коррозии ещё до того, как солдаты успевали его зарядить. Венцом операции стала тотальная потеря радиосвязи из-за аномально мощного излучения звезды, вокруг которой вращалась планета.

Трондхеймцы удовлетворённо хмыкнули, вынули из микроволновок пакеты с попкорном и вставили в телефоны новые карточки памяти.

Оставшиеся без оружия, без боевой техники, без связи, без долгосрочных систем жизнеобеспечения, на горячей от радиоактивности почве, десантники присмотрелись к планете, на которую они попали, и сказали: «Ой, мама…» Местные жители, ничтоже сумняшеся, ответили, что они, вообще-то, предупреждали. Но кто и когда слушал умных людей?..

*   *   *

Капрал Сэм Фишер и сержант Рик Вратаски из победоносных вооружённых сил Федерации Свободных Звёзд обескураженно наблюдали, как непревзойдённое тяжёлое вооружение непобедимого флота вторжения осыпается на поверхность Трондхейма, подобно каплям осеннего дождя. Танки, бронетранспортёры, штабные машины, самоходные орудия и грузовые контейнеры входили в плотные слои атмосферы на скорости, близкой к космической, выбрасывали парашюты и продолжали лететь дальше, волоча за собой путаницу строп с обрывками куполов. Обычно их путь оканчивался центром небольшого аккуратного кратера. Иногда единственным следом их стремительного спуска оказывались круги на поверхности озера кислоты. В целом, картина не внушала оптимизма.

— Что показывает твой дозиметр? – поинтересовался сержант, проявляя предписанную уставом ответственность за младшего по званию.

Капрал присмотрелся к цветной полоске на грудной пластине собственного скафандра:

— Зелёный, начинает желтеть. От шестнадцати до двадцати часов. Но кислорода у меня только на двенадцать, а охладителя — на семь.

— У меня то же самое. Нам срочно надо валить отсюда. Во время военного совета первым всегда высказывается младший по званию, чтобы у него не было возможности поддакивать начальству, так что я готов выслушать твои предложения.

— Со всем уважением, вашу мать, сэр! Я рассчитывал, что примерно в это время я уже закину лапы на стол в захваченном бункере!

— Сэм, с каких это пор ты позволяешь себе так выражаться? Я тебе что, чинуша из штаба? Откуда это чистоплюйское «сэр»?!

— Прошу прощения, сарж. Больше не повторится.

— То-то же.

Рик, чтобы успокоиться, взглянул вверх. Сквозь затянувшие небо тучи соляной кислоты проглядывали яркие ночные звёзды. Одна из звёздочек мигнула, резко увеличилась в размерах и приобрела вид тяжёлого танка «Геката», влепившегося в скалы метрах в ста от солдат. Зрелище «Гекаты», превратившейся в груду металлолома, сержанта не успокоило. Он отпнул почти докатившийся до его ног люк механика-водителя:

— Нам надо уходить с открытой местности. Добраться до основных сил. Перегруппироваться. Получить новые кислородные баллоны, еду, воду. И во время пути нам нельзя удаляться друг от друга больше чем на десять метров, чтобы связь между нами не прервалась. Что там с тактической картой?

Капрал сноровисто вывел карту на внутреннюю поверхность своего шлема:

— Карта есть, сарж. Только я не вижу значков союзных войск. Такое впечатление, будто мы одни в этом квадрате.

Сержант призадумался. Карта обновлялась в режиме реального времени, по двухстороннему шифрованному каналу связи со спутником. Конструкторы предусмотрели решительно всё, даже плавающую частоту для затруднения пеленгации. Однако они не рассчитывали, что сигналу придётся преодолевать ионосферу, которой позавидовала бы иная звезда.

— Мы не найдём своих, Сэм. Разве что по чистой случайности. Тогда запасной план: нам надо добраться до какой-нибудь шахты туземцев. Там будут кислород и вода, а при небольшой удаче — трондхеймцы, – сержант со свирепой ухмылкой перебросил на грудь плазменную винтовку, и её казённик с мягким шелестом рассыпался грудой не поддающихся идентификации хлопьев. Сержант, не меняя выражения лица, злобно продолжил: – Которым мы сможем сдаться.

Сэм поспешно ощупал своё оружие, с брезгливой гримасой попытался вытереть руки о скафандр и отшвырнул в сторону расползающийся на нитки ремень, привязанный к расплывшемуся, неузнаваемому куску металла.

— Хороший был бластер. С другой стороны, отныне мне не придётся его чистить, так что в нынешнем виде он мне нравится ещё больше. Надо будет надрать уши мудрецам из оперштаба, которые использовали для оружия алюминий, чтобы облегчить ношу пехотинца, но не позаботились проверить, что местная атмосфера делает с алюминием.

— Сэм, на карте должны быть отмечены известные нам структуры на поверхности планеты. Что-нибудь есть поблизости?

— Ключевое слово «должны быть», сарж… А, вот, есть что-то. Шестнадцать кликов на юго-запад, урановая шахта, герметизированная и с подземным тоннелем к поселению. Ближайшая альтернатива — в сорока километрах к северу, и это просто укреплённый купол, без инфраструктуры.

— Шестнадцать километров по пересечённой местности с ограниченными запасами кислорода и хладагентов под градом валящихся с неба танков. Отлично, а теперь расскажи мне плохие новости.

— Как скажешь. Рик, между нами, я вообще не понял, зачем им урановая шахта. Почва здесь настолько богата изотопами, что их можно просто черпать лопатой. Нам повезло, — мы стоим на единственном гранитном холмике в центре, ну, ядерного реактора. Здесь защиты скафандра худо-бедно хватает, но если мы спустимся, у нас уже через два часа начнётся острая лучевая болезнь.

— Превосходно. – губы сержанта искривились в злобной усмешке. – Если мы не хотим сдохнуть, нам понадобится защита получше, чем фольга, из которой изготовлены наши скафандры. Или транспорт.

Капрал проследил направление взгляда Рика:

— Сарж, эта «Геката» точно никуда не поедет. Уж поверь моему опыту, танк, который расшвыряло по всему ландшафту, ездит крайне плохо.

— Да я не на танк смотрю. За ним, видишь?

Сэм присмотрелся.

— «Часовой»? Ты ж смотри, почти целый, и даже на ногах! Но как?..

— Их не на парашютах сбрасывали, – пояснил Рик, настраивая оптику шлема, чтобы рассмотреть шагоход повнимательнее. – Когда масса парашюта почти равна массе самой машины, парашют использовать бессмысленно, и даже оперативный отдел нашего генштаба до этого допёр. К такой мелочёвке, как «Часовые», приматывают надувной амортизатор, типа большого пляжного мяча, который надувается пиропатронами прямо перед приземлением. И я думаю, что это устройство могло сработать даже в местной атмосфере. Ну да, мяч за минуту разъело, но шагоход-то к тому моменту уже приземлился. Идём, посмотрим на него поближе.

*   *   *

Вблизи шагоход производил удручающее впечатление. Капрал пнул ногой металлическое копыто с отшелушивающейся краской, внимательно изучил состояние смазки в шарнирах и поинтересовался:

— Он вообще способен двигаться?

Сержант обошёл вокруг «Часового»:

— Знаешь, мне кажется, это вполне в духе нашей армии: назвать юркий, быстрый, малозаметный шагоход-разведчик названием должности, занимающий которую человек, в общем, почти всё время стоит неподвижно. Не волнуйся, по техпаспорту, эта дурында развивает двадцать километров в час, а если сбросить оружейные консоли, то и все двадцать пять. Будем у шахты через полчаса. Как же мне нравится, что лёгкие шагоходы делают не из алюминия, а из конструкционной стали…

Рик хлопнул по клавише открытия кокпита. «Часовой» с тем великолепным презрением, на которое способны только кажущиеся бездушными машины, проигнорировал этот жест. Сержант надавил на кнопку снова. Кокпит открываться по-прежнему не желал.

— Шагоход сбросили, а батарейки в него вставить забыли, – прокомментировал Сэм. – Может, ему секретный код нужен? Или у него голосовая активация?

— Голосовая активация — на планете с ядовитой атмосферой? – усомнился Рик.

— Мы про армию говорим, помнишь?

— Хм, и то правда. – Сержант откинул крышку контрольной панели на боку шагохода и сыграл на открывшейся внутри клавиатуре короткую увертюру. – Ты ж смотри, система диагностики работает!

— И что она показывает? – Капрал попытался заглянуть сержанту через плечо, но экран размером с игральную карту не содержал полезной для него информации.

— Аккумулятор заряжен на две трети, хватит часов на пять. Но сервоприводы ног отключены, так что двигаться эта штуковина не может. Обрыв цепи.

— Где ты научился так здорово с компьютерами работать?

— Я до призыва был менеджером по логистике.

— Кем-кем?

— Грузчиком в универмаге. Регулярно приходилось погрузчики чинить. Тут принцип тот же, только вместо колёс ноги. – Пальцы сержанта в толстых защитных перчатках порхали над клавиатурой. – Так, сервисный люк один-эс… Хм, где-то я это название уже слышал. Обойди эту дурынду сзади и поищи в районе поясницы маленький люк, размером с ладонь, квадратная крышка по контуру отмечена красным. Надави на левый верхний угол, крышка откинется. Скажи мне, что там.

Капрал скрылся из виду за массивной фигурой «Часового».

— Так… Красная окантовка… Нашёл. Левый верхний… Ух, ё!!! Сарж, тут всё разъедено, как будто кто-то болотной грязи напихал. А что тут должно было стоять?

— Секвентатор. Такой штырь с очень точно подобранным сопротивлением. Без него шагоход не заведётся. Где-то в ящике на боку запасные должны были быть, но они наверняка тоже растворились, ящик не герметичный. Чёрт бы побрал эту атмосферу!

— А гвоздь вместо секвентатора вставить нельзя? Я на своей работе всегда так с предохранителями делал.

— А ты кем до призыва работал?

— Электриком на атомной электростанции.

Рик помрачнел и предпочёл не развивать тему.

— Гвоздь — нет, у него слишком маленькое сопротивление. Нужно что-то с достаточно большим сопротивлением, но не слишком большим. И с контактами в нескольких точках.

Неподалёку с неба грохнулся ещё один контейнер.

— Сэм, если мы не найдём, чем заменить секвентатор, мы останемся здесь навсегда. Проверь карманы, что-то у тебя должно быть.

Оба десантника начали проворно проверять содержимое карманов собственных скафандров. Торопливый поиск принёс результаты, и у ног шагохода, подобно жертвоприношению языческому идолу, были выложены: аптечка, моток липкой ленты, авторучка, пассатижи, одноразовая сигнальная ракетница и длинный скребок с пластмассовой рукояткой.

— Это что такое? – спросил сержант, поднимая скребок.

— Это кондитерский шпатель, – стушевался капрал. – Им, ну, шоколад размазывают.

— Оглянись вокруг! – взревел Рик, потрясая шпателем, словно древний легионер мечом. – Мы по уши в коричневой субстанции, но это не шоколад, и её не надо размазывать! Зачем тебе кондитерский шпатель на боевой операции?!

— Ну, он на камбузе просто так лежал… А зачем тебе аптечка? – вывернулся Сэм. – Ты собираешься перевязывать раны в атмосфере, любой контакт с которой грозит химическим ожогом третьей степени? Я вон хотя бы липкую ленту взял, чтобы дырки в скафандре заклеивать. А авторучка? Авторучка тебе для чего?

— Если накладываешь кровеостанавливающий жгут, то на нём надо написать точное время, когда он был наложен, – принялся оправдываться сержант. – Но да, с аптечкой — это я как-то не подумал. Ладно, проехали. Теперь скажи, как мы из всего этого богатства сможем сделать секвентатор.

*   *   *

Рик, затаив дыхание, устанавливал эрзац-секвентатор в предназначенное для него гнездо. Сэм приплясывал рядом. Его беспокойство вполне можно было понять: за время импровизированного ремонта полоски дозиметров прошли жёлтый цвет и стали приближаться к оранжевому.

— Ты знаешь, это была гениальная идея, – когда капрал волновался, его становилось невозможно заставить умолкнуть. – Взять шприц из аптечки в качестве измерительного прибора! Извлечь из ракетницы патрон и распотрошить его! Смешать порох с его удельным сопротивлением два с половиной мегаома на сантиметр с чернилами из авторучки, имеющими удельное сопротивление сто двадцать килоом на сантиметр, для получения материала с нужным удельным сопротивлением! Запихать получившуюся массу в пустой шприц кулинарным шпателем для формирования цилиндра подходящей длины! Шприц градуирован, и его сечение известно, поэтому можно точно подсчитать, на каком расстоянии от начала падение напряжения достигнет нужной величины. Но вот этот финальный штрих — проткнуть в этих точках шприц иглами и использовать их в качестве контактов — это был просто замечательный ход!

Конструкция из наполненного адской смесью шприца, ощетинившегося иглами, была аккуратно зафиксирована на своём месте липкой лентой. Рик, закусив губу, загибал стальные иглы так, чтобы они плотно обвивали контакты, предназначенные для штатного секвентатора.

— Я только не могу понять, почему установкой электрического прибора занимаешься ты, грузчик, а не я, электрик, – пожаловался Сэм.

— Из-за гвоздей, – полушёпотом ответил Рик, сгибая последнюю иглу.

— Что?

— Я, как грузчик, умею ставить вещи так, чтобы они при этом не развалились, – сержант оторвался от поясницы шагохода и устало потёр собственную. – Ну-ка, дай мне посмотреть на диагностику… Знаешь, наши шансы растут. Цифры, конечно, далеки от правильных, но не настолько, чтобы эта штука оставила нас здесь. Сейчас я внесу поправочные коэффициенты, перекомпилирую модуль управления сервоприводами… Вот, готово.

«Часовой» внезапно зажужжал, заскрипел и сделал шаг назад.

— Упс, в знаке ошибся, – пожал плечами сержант, быстро исправляя код и не обращая внимания на замершего в ужасе капрала. – Ну, всё. Пора валить.

Его ладонь снова опустилась на клавишу открытия кокпита. На сей раз шагоход соизволил повиноваться человеческому гению, и лёгкая стальная плита откинулась в сторону, открывая доступ в чрево машины. Рик немедленно полез внутрь, закрепляя руки и ноги в рычагах управления этого, по сути, большого боевого экзоскелета.

— Сарж, по-моему, мы чего-то не учли, – упавшим голосом произнёс Сэм. – Этот «Часовой»… Он одноместный.

— Не знаю, как ты, а я всё учёл, – ответил Рик, проверяя, как манипуляторы шагохода реагируют на движения его рук. – Не бойся, я тебя тут не оставлю. Ты заметил, что я не закрыл люк доступа к секвентатору? А знаешь, почему?

Капрал не ответил. В его мозгу зрело чёрное подозрение: от армейского сержанта по определению нельзя ожидать ничего хорошего, даже если он на самом деле грузчик.

— Мы собираемся пропускать электрический ток сквозь порох. Это, вообще-то, не то занятие, которое обещает долгую и продуктивную жизнь. Чтобы наш самодельный секвентатор не полыхнул, разворотив заодно меня и твои надежды на счастливое будущее, тебе придётся его охлаждать. Сумеешь лить тонкой струйкой хладагент по прижатому к секвентатору кондитерскому шпателю?

Сэм отчаянно замотал головой, но, когда он сумел заговорить, его голос был исполнен логики и подхалимажа:

— Я не думаю, что моя квалификация простого пехотинца позволяет осуществлять столь деликатные операции, сэр. Может, поменяемся? Я поведу шагоход, а вы, как более разумный и ответственный человек, сможете лично обеспечить охлаждение секвентатора.

Сержант поджал губы.

— Во-первых, я уже сказал, что имел опыт с подобными экзоскелетами на гражданке. Так что я поведу. Во-вторых, для того, чтобы лить хладагент по шпателю, диплом учёного не нужен. В-третьих, я сержант, и я отдаю тебе приказ, капрал: полезай на эту штуку и начинай остужать секвентатор!

Сержант помолчал и обиженно добавил:

— А ещё ты снова назвал меня «сэр»!

*   *   *

— Десятка!

— А валета ты не ожидал?

— Ещё десятка!

— Ещё валет!

— Валет!

— Ты ж смотри, какой запасливый… Ну на тебе короля тогда.

— А у меня и король есть!

— Т-т-твою дивизию… Козырный валет.

Игнат с отвращением посмотрел на колоду карт и потянул из неё недостающие.

— Отбой.

Марек подхватил разлетевшиеся карты, подравнял их и сбросил в кучу битых, после чего пополнил собственные карты и повернулся к Аниеле:

— Давай, попробуем с восьмёрочки?

— Эй, ребята, вы ничего не слышали? – спросил Зибор, приглушая звук футбольного матча. – Мне вроде что-то показалось…

Стук в стенку купола убедил трондхеймцев, что ему не показалось. Аниела, не обращая внимания на возмущение Зибора, подхватила со стола пульт и переключила телевизор на внешние камеры наблюдения.

Их взгляду предстала совершенно невероятная картина. Прямо перед герметичным входом в шлюз прикрывающего горловину шахты купола стоял боевой экзоскелет, сквозь полупрозрачный колпак которого можно было разглядеть водителя в скафандре. На передней стороне экзосклета головой вниз висел ещё один человек в скафандре. Один из манипуляторов экзоскелета обхватывал его бёдра, ноги человека были сомкнуты в замок вокруг «шеи» экзоскелета, а руками он обнимал экзоскелет за талию, навевая при этом мысли, исключительные в своей нецензурности.

К зрелищу вертикальной позы «69» в исполнении человека и шагохода трондхеймцы готовы не были. В тот самый момент, когда они уже почти обрели контроль над своими отвисшими челюстями, динамик у входа булькнул звуком установки Bluetooth-соединения, после чего из него раздался громкий сладострастный стон:

— О-о-оххх дааа!!! Наконец-то можно отцепиться!

Манипуляторы со щелчком вернулись в походное положение. Тело, цеплявшееся за шагоход спереди, разомкнуло ноги и кулем брякнулось оземь. У него в руках оказались полупустая бадья хладагента и длинный металлический скребок с пятнами охлаждающей жидкости, которую человек, очевидно, наощупь лил по скребку куда-то внутрь экзоскелета. Избавленный от необходимости продолжать это занятие, человек валялся на поверхности и удовлетворённо постанывал.

— Сигаретку? – предложил первым пришедший в себя Марек.

Стоны прервались:

— Спасибо, я не курю, – ответил голос в динамике.

Шагоход открылся, и из него полувышел-полувыпал ещё один скафандр. Он с трудом удержался на ногах и облокотился о внешний люк шлюза:

— Дяденька абориген, пустите нас воды попить, а то так кушать хочется, что аж переночевать негде!

Марек переглянулся с остальными трондхеймцами, пожал плечами и нажал на кнопку разблокировки шлюза:

— Милости просим, хлеб-соль… Скафандры бросьте в ящик для дезактивации.

Минутами позже усталые солдаты в мокрых от пота комбинезонах ввалились в основное помещение, и сержант, на правах старшего по званию, сразу взял быка за рога:

— Меня зовут Рик Вратаски, я пехотный сержант экспедиционного корпуса Федерации Свободных Звёзд, личный номер 64741521.

— У вас чё, реально шестьдесят четыре миллиона солдат?! – поразилась Аниела.

— Да Боже упаси, – замахал руками Рик, – нумерация сразу была начата с шестидесяти четырёх миллионов, потому что это звучит круче. Кто из вас главный?

— Я, наверное, – ответил Зибор. – Я врач, терапевт общего профиля, номер лицензии 14655. Судя по тому, что остальные присутствующие — операторы шахтного оборудования и механик, я, очевидно, старший в системе гражданской ответственности.

Рик принял как можно более официальный вид. В мокром от пота, вонючем комбинезоне получилось у него плохо:

— Как старший по званию из присутствующих представителей непобедимого десанта, я требую возможности капитулировать.

— Хрен вам, – дипломатично ответил Зибор. – Мы не принимаем вашу капитуляцию.

— Но почему?! – опешил сержант.

— Потому что мы сдаёмся сами. Правда, ребята?

— И девчата! – поддакнула Аниела.

— Поскольку никто из нас не принадлежит к действующей армии, мы все попадаем в категорию гражданского населения на оккупированной территории. Вы, ребята, Женевскую конвенцию от 12 августа 1949 года о защите гражданского населения в военное время читали?

Слегка обалдевшие Рик и Сэм покачали головами.

— Ну так я вас просвещу, – Зибор щелчком отправил по столу в сторону солдат пахнущий типографской краской увесистый томик. – Часть III, статья 55: «Оккупирующая держава обязана при помощи всех имеющихся средств обеспечить снабжение гражданского населения продовольствием». Валяйте, проверяйте, если не верите.

Воспитанные на электронных текстах, прокручиваемых при помощи глазных мышц, с полнотекстовым поиском и красочными видеоиллюстрациями, десантники отшатнулись от бумажной книги, как черти от ладана. Зибор плюхнулся в кресло и переключил телевизор обратно на футбольный матч:

— В данный момент я, представитель гражданского населения, испытываю зверскую нужду в продовольствии, которое, по моему мнению, должно быть предоставлено в виде бутербродов и пива. Пяти бутербродов хватит, и учтите, ветчину я люблю тонконарезанную. Игнат у нас любит хлодник со сметаной, Аниела предпочитает бигос с кнедлями, а Мареку принесите голонку. Кухня по коридору и налево, продукты должны быть где-то в холодильнике, пачка рецептов прикреплена к холодильнику магнитиком. Вперёд, оккупанты! – скомандовал врач. – Когда закончите готовить и принесёте еду, вам придётся починить водопровод. Статья 56: «Оккупирующая держава обязана при помощи всех имеющихся у неё средств обеспечить и поддерживать здравоохранение и общественную гигиену на оккупированной территории». Не можем же мы поддерживать общественную гигиену без водопровода! Инструменты где-то в подсобке. А, и там ещё канализация засорилась.

Сержант и капрал мрачно переглянулись. Первая военная победа представлялась им совсем иначе.

За иллюминаторами купола на выжженную радиоактивную почву меланхолично сыпалась техника флота вторжения.

*   *   *

Оставшиеся без оружия и техники десантники вежливо постучали в двери метеоритоустойчивых куполов и попросились переночевать, пообещав вести себя тихо и не буянить. Местные жители радушно приняли десантников, предупредив их, что системы жизнеобеспечения и запасы еды не рассчитаны на такое число потребителей, поэтому Федерации придётся оплатить проживание оккупационных войск по утверждённым заранее тарифам. Чернила на листах с тарифами к тому моменту, когда их принесли командующему десантом, уже почти высохли. Командующий десантом маршал Кёрт, сохранивший единственное работоспособное оружие, — маршальский жезл и церемониальный кортик, — посмотрел на цены и поседел, но договор подписал. Радостные трондхеймцы, потирая руки, предложили ему ещё один листок, в котором комитет по сохранению экологического равновения Трондхейма предписывал Федерации в недельный срок очистить поверхность планеты от оставленного десантом металлического мусора, угрожающего естественной экологии. Комитет по сохранению экологического равновесия не распространялся в своём меморандуме на тему того, кто именно на Трондхейме может пострадать от разлагающегося металлолома, учитывая зверскую естественную среду обитания, но межпланетный экологический форум, представители которого присутствовали среди прибывших на Трондхейм перед вторжением наблюдателей, сразу принял сторону комитета. Маршал Кёрт развёл руками: техники, способной убрать огромное количество обломков, у оккупантов не было. На это трондхеймцы ответили, что это не страшно, у них такая техника есть, и они согласны предоставить её в аренду, вот условия… Командующий десантом прочёл условия, ужаснулся и вновь развёл руками: даже если он согласится на эту обдираловку, арендует машины и соберёт весь металлолом, он не сможет вывезти его с планеты. Представитель местной администрации понимающе похлопал его по плечу и сказал, что Трондхейм согласен взять на себя утилизацию собранного металлолома, за совершенно смешную сумму…

Кёрт попросил хотя бы оплатить труд солдат, без устали чинящих коммуникации и прокладывающих инфраструктуру под зорким надзором местных инженеров. Абориген ткнул его носом в Женевскую конвенцию, статью 59: «Если снабжение всего населения оккупированной территории или части его недостаточно, оккупирующая держава должна способствовать осуществлению этих мероприятий всеми имеющимися в её распоряжении способами». И раз единственный находящийся в их распоряжении ресурс — это труд солдат, то, как ни прискорбно, им придётся пахать бесплатно. Стоявший за плечом аборигена представитель Международного Красного Креста кивал после каждого его слова.

Тогда командующий десантом попросил, чтобы местные жители помогали его солдатам. Однако ему объяснили, что территория Трондхейма отвечает определению лагеря для интернированных, основным критерием которого является запрет на свободное передвижение, ведь свободное передвижение по Трондхейму чревато смертью, каковая немедленно наступит, как только неосторожный человек покинет относительную безопасность герметичных куполов и шахт. А значит, с момента начала оккупации все местные жители являются интернированными. Согласно статье 95 пресловутой конвенции, «Держава, во власти которой находятся интернированные, сможет их использовать на работе только, если они этого хотят», и вот именно сейчас они не испытывают желания работать. В этот момент маршал испытал желание застрелиться, но мужественно преодолел его, вовремя вспомнив, что у него нет огнестрельного оружия.

Кёрт не мог связаться с диктат-императором, потому что в его распоряжении не было аппаратуры, способной пробить ионосферу Трондхейма. Однако у трондхеймцев такая аппаратура была, так что трансляция новостей с оккупированной планеты не прерывалась ни на минуту. Маршал потребовал обеспечить ему доступ к этой аппаратуре. Местные жители радушно ознакомили его с расценками на минуту разговора. Кёрт мягко напомнил, что под его руководством служит множество отлично обученных солдат, которые могут силой отбить центр связи. Суровые шахтёры невзначай показали маршалу, как исключительно гражданский плазменный отбойный молоток на расстоянии пятидесяти метров прожигает полутораметровую гранитную плиту, а затем спросили его, каким именно оружием оккупационные войска будут отбивать центр связи. Маршал снова вспомнил про жезл и кортик, обиженно насупился и от разговора с диктат-императором отказался.

Расчёт на то, что воспитанные по самым прогрессивным методикам десантники имеют лишь отдалённое представление о том, как надо читать бумажную книгу и как надо искать в ней информацию, оправдался полностью: даже сам маршал Кёрт удовольствовался тем, что всего лишь пролистал текст конвенции и убедился в наличии знакомых букв. Репутация нейтральных наблюдателей, подтверждавших законность каждого озвучиваемого требования трондхеймцев, не позволила командующему десантом подвергать сомнению цитируемые статьи. Он, правда, заикнулся было о передаче электронного текста конвенции для изучения, но трондхеймский связист озвучил сумму, в которую обойдётся подключение даже одного нового пользователя к планетарной информационной сети, и маршал тут же отказался от своей идеи: к тому моменту долг Федерации Трондхейму вырос настолько, что ему пришлось оставить в залог даже кортик и маршальский жезл.

Весь этот фарс, разумеется, транслировался на всю обитаемую Вселенную и собирал настоящие аншлаги. Не стоит даже упоминать о том, какие деньжищи заработали трондхеймцы на продаже рекламного времени в этих трансляциях.

Ушлые экономисты, подсчитав, сколько задолжала Федерация Свободных Звёзд маленькому Трондхейму, ахнули и показали эти подсчёты нужным людям. В мгновение ока кредиты Федерации Свободных Звёзд были отозваны, а счета — заморожены. На следующее утро диктат-император узнал из утренних новостей, что он управляет государством-банкротом. Когда недовольная экономической ситуацией толпа, тоже смотревшая утренние новости, ворвалась в императорский дворец, обнаружилось, что диктат-император Оясибо сбежал.

Три дня потребовались на организацию выборов. День ушёл на обработку результатов, ещё два дня — на формирование правительства. Через две недели после неудачной высадки десанта бывшая Федерация Свободных Звёзд попросилась обратно в Добровольный Союз Планет.

*   *   *

Рик и Сэм сидели в крошечном пассажирском терминале единственного космопорта Трондхейма, ожидая свою очередь на посадку в транспортник, который унесёт их с этого мира. Они пытались выбросить из головы десять прошедших дней. Получалось плохо. Стоило закрыть глаза, как под ве́ками возникала горячая равнина под ногами шагохода (Сэму она представлялась в перевёрнутом виде), а затем проносились километры проложенных труб, тонны удалённых засоров, кубы установленных фильтров, катушки проложенного кабеля и центнеры приготовленной для местных жителей еды. Поэтому бывший сержант и бывший капрал старались не закрывать глаза.

Это и позволило им увидеть, как из приземлившегося челнока конвоиры вывели двух человек в наручниках. Начальник конвоя козырнул ожидавшему его представителю местной администрации, подождал, пока тот оттиснет отпечаток своего пальца в открытом перед ним планшете, и снял с конвоируемых наручники, после чего солдаты вернулись в челнок. К растиравшим запястья людям подошли несколько крепких коренастых шахтёров, в руки доставленных заключённых была передана пара лопат, и вся группа, возглавляемая администратором, скрылась в одном из боковых туннелей.

Сэм бросил осторожный взгляд в сторону помрачневшего бывшего сержанта.

— Диктат-императора Оясибо я узнал. А кто второй?

— Начальник оперативного отдела генштаба, главный разработчик десантной операции. Тот самый, который не знал, что хлорная кислота растворяет алюминий, а местная радиация глушит всю радиосвязь. – Рик сплюнул, попав точно в урну, — от привычки мусорить он мистическим образом излечился после двенадцатичасовой смены на уборке улиц. – И, знаешь, я скажу — поделом им.

Десант Федерации Свободных Звёзд покидал свободный Трондхейм.

Послесловие.

Линия — укреплённый оборонительный рубеж. См. «линия Мажино», «линия Маннергейма», «линия Сталина».

Фридрих Хайек (1899-1992) — известный экономист, лауреат Нобелевской премии (1974). Хайек был одним из главных критиков создания долгосрочных планов в целом и плановой экономики в частности. Он доказал, что оторванные от реального дела чиновники, будь то экономисты или сотрудники оперативного отдела генштаба, не обладают всей полнотой информации, чтобы создать функциональный и работоспособный план, поэтому неизбежно возникнут какие-то проблемы, которые поставят под угрозу весь проект. Предугадывание просчётов противника (разбитая техника, растворённое оружие, отсутствие связи, деморализация, неумение пользоваться книгами) и использование их для достижения своей цели как раз и составляют линию Хайека.

Все просчёты и факты, упомянутые в книге, были взяты из реальной жизни. Эпиграф приведён не случайно. Примером десантной операции, которая пошла не совсем так, как хотелось бы, может служить вот это видео. Оружия, которое плохо работало или вообще не работало в специфических условиях, тоже было сконструировано предостаточно, — вспомнить хотя бы пулемёт Шоша, американская версия которого под патрон .30-06 была настолько «кривой», что пользователи подозревали прямой саботаж, реактивный пистолет Gyrojet, выстрел которого можно было предотвратить, заткнув ствол пальцем, или танк «Матильда», мощности двигателя которого не хватало на то, чтобы ехать вверх по склону. Десантирование с помощью амортизирующих подушек часто применяется при высадке марсоходов, например, «Opportunity». Удельное сопротивление пороха взято из справочника, удельное сопротивление чернил мне пришлось рассчитывать самостоятельно. В современном оружии алюминий используется повсеместно, начиная с пистолета Вальтера P38 и пистолет-пулемёта MP 38 и заканчивая танковыми двигателями и танковой бронёй. Цитаты из Женевской конвенции подлинные, просто трондхеймцы цитировали исключительно пункты об обязанностях оккупантов, и ни словом не заикнулись об их правах; именно на этом и строил свою тактику Трондхейм.

Я очень надеюсь, что в будущем войны перестанут выигрывать силой оружия, ведь сравнивать ушлость экономистов намного интереснее, чем наблюдать кровавые разборки между войсками. И, конечно, не надо терять способность читать бумажные книги!

Дополнение к послесловию

Название планеты Трондхейм выбрано не случайно. Битва за норвежский порт Trondheim (читается «Тронхейм», без «д») и расположенный неподалёку порт Нарвик были ключевым событием времён оккупации нацистами Норвегии. Такого количества просчётов, ошибок, нелепостей и глупостей с обеих сторон, как в этом эпизоде, не было допущено, наверное, ни в одной операции за всю остальную Вторую Мировую войну. История сначала захвата Нарвика нацистами, а потом попыток его освободить читается как захватывающий анекдот.

Захват Тронхейма и Нарвика были крайне важны для Германии. Порт Нарвик в зимнее время служил перевалочным пунктом для железной руды, запасы которой в самой Германии были ничтожны. Тронхейм планировался как место стоянки крупнейшего германского линкора «Тирпиц». Из этого незамерзающего норвежского порта «Тирпиц» мог угрожать атлантическим конвоям, наводя панику на доблестных бойцов британского флота только лишь угрозой своего появления: однотипный с «Тирпицом» «Бисмарк» потопил крупнейший британский корабль «Худ» одним-единственным залпом. Примером поведения ройал нэви при угрозе появления «Тирпица» являются действия военного сопровождения арктического конвоя PQ-17: получив сообщение о выходе «Тирпица» из фьордов, военные корабли развернулись и на всех парах свалили в сторону Британии, оставив торговые суда без охраны, при этом сам «Тирпиц» на перехват конвоя даже не выходил. Но всё это было потом, а мы сейчас находимся в апреле 1940 года, когда нацисты атаковали Нарвик и Тронхейм с моря и с суши одновременно.

Значение Тронхейма и Нарвика было понятно и нацистам, и союзникам, поэтому Чёрчилль постановил блокировать Нарвик с моря установкой обширных минных полей. После долгих размышлений, подсчётов и колебаний было принято решение начать минирование 8 апреля. Первый просчёт заключался в том, что, пока минные заградители выходили на нужные места, наступило 9 апреля, началась немецкая операция по захвату Норвегии, и Нарвик был взят. Дата начала операции по захвату Норвегии была известна заранее; по какой причине Чёрчилль так тянул с минированием — неизвестно.

Уже смешно, да? Погодите, всё только начинается.

Нацисты понимали, что союзники непременно попробуют отбить Нарвик, и собирались использовать артиллерийские батареи форта Нарвика, чтобы держать корабли союзников на почтительном расстоянии. В форту Нарвика было две батареи по четыре дальнобойных пушки, и для успеха всего плана было очень важно захватить их неповреждёнными. Немецкие войска предприняли беспримерную по доблести десантную операцию, действительно очень красивую, и 9 апреля 1940 года заняли Тронхейм и Нарвик, после чего оказалось, что в Нарвике вообще нет форта. И береговой артиллерии — вот этих самых восьми пушек — тоже нет. И никогда не было.

Союзники (флот Британии, Франции и Польши) об отсутствии пушек в Нарвике знали. Более того, они почему-то считали, что в Нарвике нет боевых кораблей Третьего Рейха, а есть только торговые суда. Поэтому они подошли к Нарвику при полном параде и попытались взять его сходу, и очень удивились, когда наткнулись на целый флот эсминцев. Немцы удивились не меньше: когда под килями стоящих на рейде кораблей начали рваться торпеды, они решили, что атакованы авиацией, и начали палить из зениток в воздух, — это доказывает, что они вообще не имели представления о положении кораблей союзников. Союзники успешно прорвались в акваторию порта, но из-за отсутствия десанта для высадки ушли обратно. Да, они знали, что порт уже занят немцами; как они собирались отбивать порт без десанта и почему нельзя было убедиться в отсутствии десантных кораблей в соединении до входа в фьорд, мне лично неведомо. Во время отхода от недружелюбных норвежских берегов руководитель операции, капитан британского ВМФ Бернард Варбёртон-Ли, не обратил внимания на то, что к нему в походный ордер затесались два немецких эсминца. Затем кому-то из британцев пришло в голову посчитать количество кораблей, и выяснилось, что их на два больше, чем надо. Была организована перекличка. Когда к немцам обратились с просьбой назвать себя с использованием британских военных шифров, немцы сообразили, что происходит, и потопили британский флагман, но остаткам союзного флота удалось уйти. В течение целых семи минут корабли противников шли в едином походном ордере, искренне полагая, что так и надо; и немцы, и британцы были уверены, что вокруг них свои.

Получив пощёчину, британцы были полны решимости отбить Нарвик и Тронхейм. Они отправили к Нарвику целую эскадру, усиленную тремя линкорами и авианосцем. 13 апреля на входе в фьорд их заметила немецкая подлодка U-46 и попыталась атаковать, но напоролась на риф. Когда вторая эскадра подошла к Нарвику, оказалось, что их ждёт сюрприз: сопротивляться, в общем, некому, — у немцев кончились горючее и боеприпасы. В результате почти все немецкие корабли были оставлены экипажами, и британцы доблестно разнесли смирно стоящие на рейде суда в щепки, уничтожив половину всего флота эсминцев Третьего Рейха. Единственным германским кораблём, который сумел сбежать из Нарвика, была подводная лодка U-46; она попыталась атаковать силы союзников торпедами, но торпеды работать отказались.

Добившись абсолютного превосходства на море, союзники… Развернулись и ушли. Почему они не захватили беззащитный порт? Потому что у них не было десантников и десантных кораблей. Сделать выводы из предыдущей попытки? — Нет, не слышали.

Тем временем 2600 немецких матросов, снятых с кораблей, были организованы в сводную дивизию морской пехоты. Никакой «морской» эта пехота, понятно, не была, опыта сражений на суше не имела, вооружена была тем, что нашлось в норвежском арсенале, и выглядела весьма жалко. Вдобавок Тронхейм с суши защищали 2000 горных егерей, — элитных войск, вооружение которых задерживалось и должно было прийти в Нарвик в неопределённый момент в будущем, — и 1000 десантников-парашютистов. Им противостояли 10000 норвежских и около 25000 британских, французских и польских солдат. В свете сравнения чисел командир немцев Эдуард Дитль решил свалить в нейтральную Швецию. Гитлер был уверен, что удержать Тронхейм не получится, а это означало неминуемое поражение Третьего Рейха уже следующей зимой, когда замёрзнет Ботнический залив, и Рейху станет неоткуда брать железную руду.

Однако у союзников не было единого командования (норвежцы, армия и флот не подчинялись одному командующему и вели три разных операции одновременно), вследствие чего войска продвигались вперёд очень медленно и осторожно, оставляя немцам достаточно времени для отхода. Вдобавок, у союзников были проблемы с экипировкой и обмундированием, у норвежцев кончились боеприпасы для пушек, доставить новые было нельзя вследствие чрезвычайной древности этих грозных орудий, а польская бригада горных стрелков не была тренирована для действий в горной местности (!).

Штурм Нарвика начался в полночь 27 мая. Непосредственную атаку осуществляли два батальона французского Иностранного Легиона, при этом оба приданных им танка застряли на пляже. Поддержку оказывали польские войска, которым предстояло атаковать немцев во фланг; из двух польских танков один подорвался на мине, а второй тоже застрял. Из-за неумения действовать на пересечённой местности польская бригада горных стрелков прибыла к полю боя к шапочному разбору. (Идея потери десантом вообще всего тяжёлого вооружения идёт именно отсюда. И из отсутствия тяжёлого вооружения у немецких горных егерей в Нарвике, которым обещали доставить вооружение как-нибудь потом, когда на море уже безраздельно царствовал британский флот. А также из высадки союзников в Нормандии, когда при десантировании на пляж Омаха затонули 27 из 29 плавающих танков).

Финальным гвоздём в крышку попытки освободить Нарвик и Тронхейм стал обход Гудерианом линии Мажино, в результате которого освобождение Нарвика потеряло всякий смысл. Нелишним будет напомнить, что действия Гудериана были несанкционированными, и его за самовольную победу над Францией даже сместили с командования, правда, потом вернули обратно. Оценив размеры медного таза, грозящего накрыть ситуацию, в начале июня 1940 года британские войска при подавляющем превосходстве в численности и в вооружении, не ставя в известность остальных союзников, эвакуировались из-под Нарвика. Остальные союзники, осознав, что британцев с ними уже нет, 4 июня тоже свинтили. Немцы продолжали героически сопротивляться, осуществлять контратаки и удерживать рубежи обороны, пока не обнаружили отсутствие союзников на поле боя, что произошло только 8 июня. Эвакуация союзников стала полной неожиданностью для норвежцев, которые рассчитывали освободить Норвегию от нацистов. Деморализованные вследствие предательства союзников норвежцы сдались.

План оккупации Норвегии, в том числе захват Нарвика и Тронхейма, разрабатывался в штабе Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии (ОКВ), начальником которого был Вильгельм Кейтель, начальником оперативного управления этого штаба был Альфред Йодль. Вот именно они и несут ответственность за большинство грандиозных ляпов и головотяпства в этой операции. Оба получили петлю в Нюрнберге.