Сказка написана для проекта «Заповедник сказок».
Выпуск № 177, тема «День сломанных стереотипов».
Сказка заняла на конкурсе второе место.
Красно-чёрное древо познания
Миловидная дикторша центрального телевидения отдыхала, пока эфир пережёвывал очередную рекламную паузу. Несмотря на все правительственные гранты и дотации, огромная телевизионная сеть главного государственного канала, опутавшая своими щупальцами бескрайнюю страну, не могла существовать без рекламы, поэтому трижды за время вечерних новостей рассказ о событиях внутри государства и за рубежом прерывался, дабы аудитория во много сотен миллионов зрителей не только в стране, но и за её пределами смогла узнать, какие подгузники считаются на этой неделе лучшими и сколько тарелок может вымыть тётя Аня при помощи всего одной капли особого средства, если её не пробьёт на измену. Как это всегда бывает во время рекламных пауз, канализационные сети (где они были; в отличие от телевизионных сетей, это удобство ещё не добралось до самых отдалённых территорий, охваченных телеканалом) приняли пиковую нагрузку. В студии дикторша услышала начало последнего рекламного ролика перед возвращением в прямой эфир и открыла глаза — гримёр, проходившаяся по щекам пушистой подушечкой, отшатнулась от распахнувшихся длинных ресниц, взмах которых был способен учинить средней величины ураган, — чтобы освежить в памяти последние несколько сообщений перед спортивными новостями и прогнозом погоды.
Несмотря на повальную компьютеризацию, новости по-прежнему зачитывались с листов бумаги, чтобы избежать последствий возможной атаки хакеров с заменой текста прямо во время эфира, — так оконфузилась одна из компаний-конкурентов. Сейчас дикторша подняла последний лист, оценивая не столько сам текст новостей, сколько подготовленную заранее разметку интонаций, ударений и пауз. Обычно, чтобы расслабить зрителей, утомлённых получасовым рассказом о произошедших катастрофах и других успехах народного хозяйства, выпускающий редактор ставил последними в наборе всевозможные курьёзы, и их можно было просматривать по диагонали. Сейчас дикторша убедилась, что она сможет без запинки прочитать новости, и впервые вникла в текст. Внезапно её глаза округлились, и она чуть не уронила лист.
— Это что, правда?! – внезапно охрипшим голосом спросила дикторша. – Номер четыре?
— Где?! – её напарник по студии, эротическая фантазия двадцати миллионов телезрительниц, воплощение лоска и элегантности, обладатель сводящего с ума бархатистого баритона и мозгов, больше подходящих инфузории, взял собственную копию текста новостей. – Четвёртый, четвёртый…
Выпускающий редактор бешено замахал руками из-за стеклянной перегородки:
— Правда, неправда, какая разница? Мы программа новостей, с каких пор нас вообще волнует правдивость?! Просто зачитывайте! Эфир через шесть секунд!
Гримёры, устранявшие последствия получасового пребывания под жаркими софитами, испарились, как по волшебству. Операторы нацелились камерами на лица дикторов, принявших профессиональное выражение деловитой собранности. Главный режиссёр нажал кнопку на пульте, отправляя на миллионы телевизоров короткую версию заставки выпуска новостей; в студии зажглось большое табло «Микрофон включён». Выпускающий редактор беззвучно показал одной рукой на третью камеру, а другую поднял над головой. Три пальца, два, один… Отмашка! Рядом с предостережением о включённом микрофоне зажглась табличка «Прямой эфир».
Общий план студии, снятый опускающимся телекраном, сменился средним планом диктора, поданным с третьей камеры. Тот смотрел прямо в объектив взглядом, от которого сердца двадцати миллионов женщин пропустили удар, и улыбнулся улыбкой, способной расплавить золото:
— А теперь — к остальным новостям. В Оклахоме фермер Пол Джонсон вырастил тыкву размером с автомобиль. По мнению официальных представителей власти, этот овощ в самом деле имеет рекордные размеры. На ферму Джонсона уже отправилась группа официальных представителей Книги Рекордов Гиннеса, чтобы должным образом измерить выращенного монстра и зарегистрировать рекорд. Члены семьи вырастившего чудо-тыкву фермера выражают твёрдую уверенность в том, что в ближайшем будущем они на продукты из тыквы и смотреть не смогут.
Выпускающий редактор вывел на задний план за плечо диктора фотографию: мужчина с доброй, но слегка ошарашенной улыбкой, стоя во весь рост, положил руку на бок возвышающийся над ним тыквы. Дикторша выждала секундную паузу, давая зрителям возможность насладиться фотографией, и выдала следующую новость:
— Американская автомобилестроительная компания «Tesla» и гигант Интернет-маркетинга «Amazon» объявили о партнёрской программе. Пользуясь тем, что все автомобили «Tesla» оснащены автопилотом, фирма «Amazon» хочет зафрахтовать их на то время, когда они не нужны хозяевам, — например, ночью или в течение рабочего дня, — для бесплатной скоростной доставки товаров покупателям, при этом у покупателей будет доступ только в багажник, содержащий доставляемый товар. По проекту соглашения, хозяин автомобиля «Tesla», предоставивший свою машину для использования «Amazon», получит льготы в техобслуживании, бесплатную замену покрышек и скидку на замену батарей, значительные скидки при заказе товаров с сайта «Amazon», и, разумеется, доставка покупок для него будет бесплатной. Торговый сервис «AliExpress» и автопроизводитель «Bentley» обещают с интересом следить за оригинальной идеей бизнес-партнёрства.
В игру вновь вступил диктор-мужчина:
— Следующая новость пришла к нам из Японии. В зоопарке Токио родились сразу шесть детёнышей манула. – За плечом диктора возникла видеовставка с умильными толстолапыми котятами, слепыми и басовито пищащими. – Это редкое событие привлекло внимание зоологов всего мира, потому что манулы крайне неохотно размножаются в неволе. Сейчас малыши находятся в контролируемой среде, но посетители зоопарка могут следить за ними и за счастливой матерью с помощью камер, передающих изображение на экраны, установленные у вольера. Также ведётся прямая трансляция на Интернет-сайте зоопарка. Экраны и трансляция пользуются бешеной популярностью. По вопросам размещения рекламы в трансляции вы можете обратиться по телефону…
Эстафету снова приняла диктор-девушка. Её отношение к зачитываемому тексту выдавал только слегка подрагивающий голос:
— И последняя новость на сегодня. Член-корреспондент российской Академии Наук профессор Звягинцев утверждает, что изобрёл способ записать посмертные переживания человека. Он обещает наконец поставить точку в вопросе, существует ли жизнь после смерти, и если да, то он расскажет нам, на что она похожа. В данный момент идут поиски добровольца, который решится умереть, находясь в центре кокона из записывающей аппаратуры. Профессор также ищет источники финансирования для проведения своего эксперимента. Наш телеканал будет следить за развитием ситуации. А теперь — к событиям из спортивной жизни…
* * *
Президент поднял тяжёлый взгляд на своего советника по науке. Тот съёжился, справедливо ожидая выволочки.
— Профессор Звягинцев, – вкрадчиво начал Президент. – Почему я должен узнавать об этом из выпуска новостей?
— Мы считали его мошенником, – сглотнул советник по науке. – Понимаете, Пётржик и Груслов…
— Пётржик, Пётржик… Это фильтры?..
— Ну, в какой-то степени да, – неохотно подтвердил советник по науке. – Но главным образом это мошенничество в особо крупных размерах, растрата бюджетных средств, внедрение в пищевую промышленность очистительных устройств без достаточных клинических испытаний и уклонение от уплаты налогов.
Президент шевельнул челюстью, побуждая советника по науке быть разговорчивее.
— И мы решили, что, раз Звягинцев принадлежит к той же среде, значит, он антинаучный мошенник, деятельность которого не требуется контролировать. Надо только следить за тем, чтобы он не получал финансирования.
— И что оказалось?
— А оказалось, что он свёл дружбу, кроме Пётржика и Груслова, ещё с преподавателями факультетов микроэлектроники, материаловедения, медицины и компьютерных наук, и они вместе разработали систему, которая позволит зафиксировать, что происходит с человеком, испытывающим околосмертные переживания, – мрачно закончил советник по науке. – Более того, он опубликовал часть своих работ в международных рецензируемых изданиях. Не крупных, — не “Science”, не “Physical Review”, — но вполне заметных. Он предложил зарубежным специалистам найти ошибку в его методе. Пока что ни одного сообщения о найденных ошибках нет, зато писем с поздравлениями выше крыши.
— И как вы это проморгали? – обратился Президент к директору ЦРУ. Тот — тяжеловесный, начавший полнеть мужчина в плохо сидящем костюме — виновато развёл руками:
— “Nature” и “New Scientist” мы ещё худо-бедно отслеживаем, но на то, чтобы перлюстрировать каждый журнал вроде “Neuron Cell Physiology Review”, у нас нет ни специально подготовленного личного состава, ни средств. Вы понимаете, сколько в стране специалистов, для которых статья, посвящённая физиологии нервных клеток, будет не бессмысленным набором слов?! И с чего бы такому специалисту работать на нас, а не вести собственное исследование в фармацевтической компании — за значительно более высокую зарплату? И уж тем более мы не отслеживаем “Osservatore Romano”. Ну правда, вы что, ждёте, что мы будем читать этот вестник паписта?! Полезнее «Сторожевую башню» читать. Хотя мы и её-то…
— А он и туда написал?! – ужаснулся Президент, посмотрел на лица своих помощников и поднял ладонь: – Всё, не отвечайте. Я понял. Как он попал в программу новостей?
— Обратная связь, – удручённо ответил министр связи. – Служба новостей постоянно просматривает зарубежную прессу. Один из корреспондентов наткнулся на статью о сумасшедшем русском, готовом записать путешествие души, и передал забавную информацию по цепочке. Редакторам новость показалась в меру бредовой, чтобы поставить её в один ряд с курьёзами типа самой большой тыквы, и завершить ей эфир.
— А мы сочли её нереальной и не стали реагировать, – покаянно пожал плечами директор ЦРУ.
Президент поднял пульт от телевизора и включил его. Тот был настроен на новостной канал, по которому двадцать четыре часа в сутки показывали забитую народом площадь. Общий вид толпы периодически прерывался крупным планом транспарантов, лейтмотивом которых было «Мы хотим знать!». Президент привык видеть пикеты перед Белым Домом, но такого единодушия он упомнить не мог.
— Теперь у профессора Звягинцева есть мировая слава и толпа поклонников, которые требуют, чтобы на строительство его сумасшедшего устройства мы выделили деньги из государственного бюджета. – Президент оскалил клыки и погрозил пультом в сторону телевизора. – Вы понимаете, как будет выглядеть отказ? Нас обвинят в том, что мы не хотим знать правду. И что мы не хотим, чтобы жители США, да что там, — всего мира, знали правду о том, что ждёт нас после смерти. Это будет выглядеть, как будто мы боимся того, что нас там ждёт. Стоит мне озвучить отказ, и правительство не продержится и суток. Воцарится анархия, а наверх снова всплывут религиозные фанатики и те, кто вовремя к ним переметнётся. Снова вспыхнут религиозные войны …
— Во время которых Звягинцева случайно шлёпнут… Исключительно от желания защитить, – замурлыкал директор ЦРУ. – Мы уже проворачивали такие операции…
— Прекратите, – сурово одёрнул его Президент. – Как мне тут сообщил советник по науке, умный исследователь по опубликованным данным восстановит технологию, так что убийством Звягинцева мы даже время себе не купим.
В комнате воцарилась тишина. Может, и не самые умные, но однозначно самые влиятельные мозги государства крутились в бешеной попытке найти выход из положения.
— А зачем-таки ему бюджетные деньги? – спросил министр финансов. – Он с ними не сбежит? Может, найдём частного мецената, и пусть Звягинцев стґоит аппаґат за его счёт?
— Это требование Звягинцева, – процедил сквозь зубы советник по науке. – Частное финансирование открывает возможность для подтасовки результатов в пользу источника финансирования. Никто не поверит исследованию, показывающему пользу от курения, если оно проведено на деньги производителя сигарет. Формально наше государство отделено от церкви и поэтому не заинтересовано в искажении результатов, оно не может быть ни за загробную жизнь, ни против, поэтому профессору необходимы именно бюджетные средства.
— И в поисках незаинтеґесованного источника финансиґования Звягинцев обґатился к госудаґству, у котоґого на банкнотах кґасуется надпись «В Бога мы веґуем»?! Интеґесное у него пґедставление о незаинтеґесованности, – прокомментировал министр финансов.
Советник по науке развёл руками:
— Только в нашем бюджете могут быть такие суммы.
— Я-таки дико извиняюсь, но мне кґайне любопытно, обо что встанет постґоить эту мешигане машину? – полюбопытствовал собеседник.
Советник по науке озвучил сумму. Министр финансов присвистнул:
— Ой-вей, пґидётся опять уґезать пґоекты… На Маґс мы в этом десятилетии не полетим…
Присутствующие в комнате вздрогнули, обернувшись на звук тупого удара. Шлёпнувший кулаком о ладонь Президент презрительно скривился:
— Тупые недоумки, вас только и заботит, сколько это будет стоить?! Деньги не проблема, обратимся в ООН, мир скинется, на такую-то цель. Вы поймите, это в любом случае конец! Если Звягинцев докажет, что загробная жизнь существует, мы потеряем возможность управлять народом! Они перестанут бояться, потому что увидят, что смерть — не конец! Если Звягинцев докажет, что загробной жизни не существует, нам предстоит самая страшная религиозная война из всех возможных, потому что верующие обвинят нас в подтасовке результатов! И мы ничего не можем сделать, потому что в любой момент устройство Звягинцева сможет воссоздать какой-нибудь другой умник, так что мы ещё и упустим первенство! Мы сидим на паровозе, который летит к сломанному мосту, и не можем даже спрыгнуть с него! Нас не устраивает ни один из возможных результатов, но у нас нет возможности искать альтернативы!
— Ну, строго говоря, у нас есть ещё один путь, – ответил советник по науке. – Если мы разоблачим профессора Звягинцева как шарлатана… В смысле, путь он указал верный, но в деталях ошибся, поэтому устройство, основанное на этих принципах, не сможет работать… Если мы докажем, что профессором Звягинцевым был предложен тупиковый путь исследований…
— Где он сейчас? – требовательно спросил Президент у шефа ФБР. Тот внезапно хихикнул:
— Ну где же ему быть? Сидит он. – Шеф ФБР заметил вздёрнутую бровь Президента и поспешно дополнил свой ответ: – На стуле, на стуле сидит! В приёмной!
* * *
Профессор Звягинцев откашлялся и сделал глоток из стакана, стоящего перед ним на кафедре.
— Вы не совсем правильно меня поняли, – ответил он. – Я не записываю то, что будет ощущать душа человека после его смерти. Я записываю то, что будет с ней происходить. Не субъективные ощущения, а объективную информацию.
Шум в огромном зале, набитом влиятельными людьми, усилился, когда переводчики принялись переводить слова профессора на сотню основных языков. За стеклянной перегородкой на балконе суетились телевизионщики.
— Я правильно понимаю, – задал вопрос представитель Святого Престола при ООН, нунций Тонтодимамма, – что вы доказали существование души?
— Зависит от того, что называть душой, – ответил профессор, выслушав синхронный перевод вопроса. – Если речь о потенциалах действия на мембранах нервных клеток головного мозга, определяющих ваше мышление, память, личностные характеристики и ассоциации, то мне не пришлось ничего доказывать, мы знаем о существовании этих электрических потенциалов и умеем их считывать. Я не доказывал существование души, я только сказал, что знаю способ подсмотреть, что происходит с личностью человека после смерти тела.
Переводчики продирались сквозь «потенциалы действия». Никогда ещё в огромном круглом зале Генеральной Ассамблеи ООН не звучали термины из области нейрофизиологии.
— Что может быть с электрическим напряжением клеток, когда сами клетки перестают жить?! – воскликнул представитель Венгрии. – Они приобретают случайные, хаотические значения, а потом падают по мере того, как прекращаются химические процессы, поддерживающие напряжение! Вы дурите нам голову?
— Я тоже думал, как вы, – мягко признал Звягинцев, – пока не взял и не проверил. Потенциалы сохраняются. Они даже меняются чуть быстрее, что в переводе на обывательский язык означает «сильные переживания». Проблема в том, что они перестают исходить из мозга и начинают двигаться в пространстве вне связи с мозгом, поэтому сетка электроэнцефалографа регистрирует хаотичные значения, которые затем гаснут. Просто никому до сих пор не приходило в голову предположить, что источник сигнала может перемещаться. Я это обнаружил, обосновал и доказал.
— Вы хотите сказать, что источник электрического напряжения начинает просто летать в воздухе?! – недоверчиво осведомился представитель Намибии.
— А что вас удивляет?! – парировал Звягинцев. – Вы ведь слышали про шаровую молнию?
— Слышал?! Я обожаю этот фильм[1]! – осклабился намибиец.
Профессор поджал губы и крутанул пальцами в воздухе, сигнализируя, что он готов выслушать следующий вопрос.
— Как вы можете считывать объективные данные? – спросил представитель Чехии. – Точнее, не так. Почему вы уверены, что считываете реальные данные?
— Позвольте поинтересоваться, какое у вас образование? – поднял бровь Звягинцев.
— Специальное дипломатическое, – приосанился представитель Чехии. – Карлов Университет в Праге, факультет социальных наук, институт международных отношений.
— Вы знакомы с теорией полуопережающих, полузапаздывающих потенциалов Уилера и Фейнмана? Хотя бы в общих чертах? Как насчёт потенциалов Лиенара-Вихерта? Я подскажу вам, это простое лоренц-инвариантное решение уравнений Максвелла. Вы ведь знакомы с понятием лоренц-инвариантности? А насколько вы подкованы в квантовой механике Шрёдингера? Слова «теория Сатьендра Ната Бозе о распределении энергии, излучаемой абсолютно чёрным телом» вам что-нибудь говорят?
У представителя Чехии отвисла челюсть. Звягинцев склонил голову:
— Без хотя бы докторской степени в пяти-шести областях наук вы просто не поймёте моих объяснений. Но я опубликовал теоретические принципы в нескольких популярных журналах, и до сих пор не получил ни одного сообщения с указанием на допущенную ошибку. Специалисты, которые читают эти журналы, в самом деле верят, что я могу узнать истину при помощи этого эксперимента.
Представитель Саудовской Аравии взмахнул рукой, прося слова.
— И вы докажете, что существуют Джаннат и Джаханнам, вы докажете существование Аллаха, всемилостивого и всемилосердного…
— Нет, – покачал головой профессор, – не докажу. Разве что если Он лично встречает каждого умершего, что маловероятно, потому что у вас для этих целей выделены ангелы Азраил, забирающий душу, и Мункар с Накиром, малые судьи, решающие, будет ли умерший находиться в барзахе или в колодце Барахут до Страшного Суда.
— Вы богослов? – с удивлением спросил саудит. – Не ожидал от неверного…
— Пришлось, – развёл руками профессор. – Мне предстоит ответить на самый важный вопрос в истории человечества, а он традиционно относится к области богословия.
— Погодите, какой Мункар, какой Накир? – прервал их представитель Молдовы. – Все же знают, что будет Частный Суд, где подводится итог борьбе души против падших духов, а на третий день после смерти, после поминовения, душа возносится на небеса сквозь легионы злых духов, которые устраивают душе двадцать мытарств, и только пройдя сквозь все, можно избежать Геенны Огненной... Потом душа знакомится с загробным миром, и только на сороковой день ей назначается окончательное пристанище до Страшного Суда.
— Ой, ну ладно вам, «все же знают», – не выдержал представитель России. – Вот попомните моё слово: придёт Мессия, так уж Он-то всех поставит на колени. Он, конечно, не всесилен, но, знаете, такой блеск в Его глазах… Мы не просили, жили же как-то без Его знамений сто поколений, хм, сотни лет, да.
Звягинцев с удивлением посмотрел на представителя России. Известный деятель культуры Артур Беркут смутился и вставил наушники портативного плеера поглубже в уши[2].
* * *
Земля объединилась в порыве открыть самую важную тайну человечества — узнать, что находится за пределом смерти. Финансирование было выделено ООН. Профессор Звягинцев руководил сборкой устройства. С утра до вечера он пропадал на строительной площадке, указывая, объясняя, рисуя чертежи и диаграммы. Место, где решили собрать устройство, находилось в Казахстане, на бывшем ядерном полигоне, — страны-участницы проекта сочли, что если в устройстве, потребляющем прорву энергии, что-то пойдёт не так, то пусть лучше это произойдёт там, где поднимающееся к небу грибовидное облако никого не удивит. Рядом с циклопической испытательной камерой возводилась электростанция, которая по окончании эксперимента должна была быть включена в энергетическую сеть Казахстана, чем эта среднеазиатская страна была весьма довольна.
И чем выше возносились строительные леса, чем более законченный вид приобретала испытательная камера размером с десятиэтажный дом, тем острее вставал вопрос о кандидате, за чьей душой будет следить группа Звягинцева.
* * *
Епископ Рима, Великий Понтифик, архиепископ и митрополит Римской провинции, раб рабов Божьих, проходящий в ориентировках также под погонялом Папа, стоял у окна и смотрел на волнующуюся под окнами собора Святого Петра толпу.
— Они что?
— Давайте, начнём по порядку, Ваше Святейшество, – предложил камерарий, одно из высших должностных лиц Ватикана.
— Было бы неплохо, – процедило Его Святейшество, не отрывая взгляд от людей внизу.
— Профессор Звягинцев собирается проследить, что происходит с душой человека после смерти, – терпеливо начал камерарий. – В теории, для эксперимента ему подошла бы любая душа. Но он человек науки, поэтому обязан придерживаться условностей. В данном случае, получается, он не может использовать душу верующего, потому что боится, что у души верующего может быть шанс повлиять на результат эксперимента.
— И это ограничение справедливо для любой религии, – кивнул Папа. – Даже если Звягинцев возьмёт какого-нибудь еретика-протестанта, прости Господи. Единственным положительным результатом эксперимента будет тот факт, что на Земле на одного протестанта останется меньше. А атеиста он взять не может…
— …По той же причине, – продолжил камерарий. – Потому что атеисты будут из кожи вон лезть, чтобы доказать, что после смерти ничего нет. Распад, хаос и энтропия.
Папа вздохнул.
— Ещё Бертран Рассел[3] говорил, что верит, что после смерти попадёт в деревянный ящик, в котором есть всё, чтобы из него не выйти. А какова вероятность, что подопытный в самом деле повлияет на результат эксперимента?
— По сообщениям наших исследователей… – камерарий поморщился. – …А чёрт его знает. Но существует много опытов, доказывающих, что даже неосознанная уверенность одного из участников эксперимента в его результате приводила именно к этому результату, хотя методологически любое влияние этой уверенности на эксперимент было исключено.
— Чего?! – нахмурился Папа Римский. – Я не спец в точных науках, в экспериментах не шарю. Можешь объяснить так, чтобы даже я понял[4]?
Камерарий поморщился снова, втайне радуясь, что Папа, не оборачиваясь, смотрит за окно, и можно не скрывать свои эмоции. Папа, наблюдающий за отражением камерария в оконном стекле, еле заметно ухмыльнулся.
— Если убедить учёного, что какое-то событие происходит в семи случаях из десяти, и посадить его считать эти события, то у него получится именно семь из десяти, и неважно, что настоящие цифры совсем другие, – ответил камерарий. – Учёный найдёт способы объявить лишние результаты недостоверными, не отвечающими требованию эксперимента. Существует целая наука, изучающая влияние предварительных знаний на результаты экспериментов[5]. В общем и в целом, первое правило экспериментов в области естественных наук гласит: никто из участвующих в эксперименте не должен ожидать никакого результата, ни положительного, ни отрицательного.
— Первое правило естественных наук — не рассказывать о естественных науках. Второе правило естественных наук — никому никогда не рассказывать о естественных науках, – пробормотал понтифик. – А какое отношение правила естественных наук имеют к нам? – спросил он камерария, подняв голос.
— Ваше Святейшество хочет во всеуслышание объявить, что Оно, Святейшество, считает теологию и религию науками противоестественными? – поднял бровь камерленго.
Цвет лица Его Святейшества пришёл в точное соответствие с лилейной сутаной ещё до того, как он успел обдумать вопрос.
— Естественно, нет!
— В таком случае, мы обязаны согласиться со Звягинцевым.
Папа помолчал, рассеянно играя с парчовой кистью, удерживающей занавеску. Его, очевидно, беспокоила некая мысль. Наконец понтифик сложил два и два и ахнул:
— Но если не подходит никто из религиозных, и не подходит никто из атеистов, то кто тогда остаётся?! Животные? Мой кот привык греться у окна на солнышке, и однажды очень сильно ругался на меня по-кошачьи, потому что небо было затянуто тучами, а я посмел оставить тучи как есть и не обеспечил ему солнышко[6]. То есть животные могут считать, что люди в состоянии повелевать погодой, а значит, обладают божественными способностями. Животные отпадают. Растения?
— Доказано, что растения чувствуют хорошее отношение к ним и реагируют на приближение людей, которые приносили им пользу или причиняли вред, – ответил камерарий[7]. – Тем более что растения, в отличие от нас, имеют не жалкие шесть чувств, — осязание, обоняние, вкус, зрение, слух и чувство глубокой веры в нашего Создателя, — а около двадцати. Они воспринимают электромагнитное поле и «видят» в очень широком спектре всей своей поверхностью. Вполне возможно, что растения тоже религиозны.
— А что остаётся? – Папа отвернулся от окна. – Вода? Камни? Но камни не мыслят!
— Мыслят, – возразил камерарий. – Мышление — это электрический процесс в человеческом мозгу. Но если мы допускаем существование разумных инопланетян, — а мы допускаем[8], — мы не имеем права привязывать разум именно к человеческому мозгу, или к мозгу вообще, и обязаны рассматривать как возможное мышление любой электрический процесс. У растений нет не только мозга, но и нервной ткани, но электрические импульсы в них замечательно передаются, через ситовидные каналы ксилемы[9]. Могут ли эти электрические импульсы быть отражением мыслительных процессов? Конечно, могут, обратное ведь не доказано. Любой электрический процесс, гипотетически, может быть мыслительным процессом. Абсолютно любой. В камнях электрических процессов видимо-невидимо, – камерарий достал из кармана сутаны зажигалку и щёлкнул пьезоэлементом. – Эта искра является результатом электрического процесса, протекающего в кристалле кремния. Было ли это мышлением? Может быть. Я не могу доказать обратное.
— Но это же просто реакция на удар по кристаллу молоточком! – слабо возразил понтифик. – Это не мышление, это как максимум безусловный рефлекс!
— То есть если я вас стукну молоточком, среди ваших ответных реакций ни одной мысли не будет? – вздёрнул бровь камерарий.
— Ну, если достаточно сильно стукнешь прямо в голову, то нет, – пробормотал Папа. Его трясло. Он обнаружил себя в мире религиозных животных, разумных растений и мыслящих кристаллов. Внезапно действия Франциска Ассизского, читавшего проповеди птицам, перестали казаться бредом. – Получается, мыслящим можно назвать любой предмет, всё, что угодно, лишь бы в нём были электрические процессы?
— Именно так! – поднял подбородок камерарий. – Любой предмет обладает разумом и душой, если мы назовём его разумным и обладающим душой.
— Любой предмет?! – Понтифик поднял глаза на камерария. В его глазах светилось озарение. – Они собираются выяснить, есть ли загробная жизнь у кварцевых часов?
— Почти. Группа инженеров из Intel и Microsoft связалась с профессором Звягинцевым и предложила ему в его эксперименте убить компьютер, – объяснил камерарий. – Очень навороченный компьютер с нейросетью, имитирующей искусственный интеллект, но тем не менее всего лишь компьютер. Что особенно хорошо — это убийство будет простым выключением питания. Никаких драматических кадров с человеком, делающим свой последний вздох. С электрической точки зрения нет никакой разницы между мозгом, в котором больше нет электрических процессов, и процессором, в котором больше нет электрических процессов, так что под определение смерти отключение питания формально подходит. Кроме того, зная архитектуру компьютера, можно лучше считывать параметры его «души». – Камерарий поднял руки и дважды согнул указательные и средние пальцы, беря слово «души» в кавычки.
Папа не стал спрашивать, откуда у камерария эта информация. Католическая церковь имела лучшую разведывательную службу в мире с самой широкой сетью агентов, потому что агентами были все католики. Ежедневно верующие приходили к священникам и исповедовались им в своих грехах, просили советов, рассказывали о сложных ситуациях. Священник не мог раскрыть тайну исповеди, но он мог передать факты, доверенные ему, если только эти факты не позволяли идентифицировать исповедовавшегося, — что прекрасно соответствует заботе разведслужбы о сохранении в тайне источника информации. Основной проблемой с таким количеством разведданных был поиск действительно ценной информации, но технологии data mining наконец позволили решить и эту проблему. Святая Церковь могла быть современной, когда ей это было нужно.
— Звягинцев согласится? – спросил понтифик, снова отворачиваясь к окну.
— У него нет выбора, – пожал плечами камерарий. – Ему больше некого убивать.
— Но использование компьютера в эксперименте будет означать, что у компьютеров есть душа.
— Не у всех. Только у этого. Я говорил про имитацию искусственного интеллекта? Если… Нет, когда Звягинцев согласится, Microsoft устроит пресс-конференцию, на которой все желающие смогут пообщаться с компьютером, задавать вопросы и слушать ответы. Эдакий растянутый на множество часов и дней тест Тьюринга. После этого весь мир будет уверен, что этот конкретный компьютер разумен. А если кто-то скажет, что компьютер не может быть разумным, потому что является творением людей, то им напомнят, что и в их собственном сотворении пара людей принимала самое деятельное участие, – камерарий ухмыльнулся.
— Хороший шаг, – оценил Папа. – Что требуется от нас?
— От нас требуется присутствие на конференции и формальное подтверждение наличия у этого компьютера души, – ответил камерленго. – С этим проблем не будет, нейросетка там действительно хорошая. Общаться с ней можно прямо как с человеком. Будет представитель от нас, от православных, от пятидесятников, от англикан, от баптистов, от кальвинистов с лютеранами тоже кто-то обещал зайти… Мусульмане пришлют представителей шиитов, суннитов, ибадитов и ахмадитов. Будут друзы, ну, как их, мувахиддуны, они формально мусульмане, но сами себя считают отдельной религией. Будет представитель бахаи, приедут раввины — ортодокс, консерватор и реформист или реформистка. Ещё приедет кто-то из офиса Далай-ламы, будут представители от индуистов, конфуцианцев, зороастрийцев, вудуистов, синтоистов, ну и там по мелочи… Этих, макаронников, тьфу, пастафариан тоже позвали, хохмы ради. Сатанистов не звали, но они всё равно придут.
— Зарезервируй мне самолёт до Казахстана, – мгновенно решил Папа, отпуская занавеску и отходя от окна. – Я поеду на это мероприятие сам.
— А это разумно? – усомнился камерарий. – Такая толпа… И у всех друг к другу счёты… Там такое начнётся…
Религиозные деятели посмотрели друг на друга, и по лицу камерария медленно расползлась улыбка.
— Ни за что такой махач не пропущу, – ухмыльнулся понтифик. – И кастеты мои не забудь.
Папа Римский выглядел, как всегда, замечательно. Ему очень шла белая сутана, из-под которой контрапунктом выглядывали носки алых туфлей. И здоровенный синяк под левым глазом понтифику тоже очень шёл.
— Я вижу, конгресс был плодотворным, – заметил камерарий, обильно смачивая компресс свинцовой водой.
— Ха! Видел бы ты того, кто это сделал, – отмахнулся понтифик, прижал компресс и поморщился. – Он у меня неделю зубами кашлять будет.
— Да я уже его видел. Эпизод, когда вы надеваете его голову за уши на своё колено, целых два дня был центральным событием в каждом выпуске новостей. И напомните мне никогда не подставляться под ваш хук левой. Удивительно другое, – камерленго подпустил в голос нотку подобострастия. – Как вам удалось так разъярить вашего оппонента? Буддизм отрицает насилие как метод решения споров, а Далай-ламе хорошо за восемьдесят.
— Да уж, отрицает насилие, – Папа повернул компресс и прижал его к синяку холодной стороной. – Китайцы тридцать лет, с 1950-х, отлавливали буддистских партизан, которые прививали китайцам миролюбие путём превосходства в огневой мощи и делали китайцев очень мирными и очень спокойными, хоть и немного мёртвыми.
— Ну, – философски пожал плечами камерарий, подготавливая новый компресс, – не нам их судить. Вы же знаете, кто сам без греха, пусть первым бросит камень в Голиафа. Так как, вам удалось сделать то, ради чего вы туда ездили? – перешёл к сути камерарий.
— Ну разумеется, – важно кивнул понтифик. – Разве ты не слышал? Этот компьютер признали разумным существом, обладающим душой, и через неделю состоится эксперимент…
Камерарий сделал неуловимый жест рукой; браслет на его запястье сверкнул зелёным.
— Шеф, не гоните волну. Комната абсолютно изолирована, нас никто не может прослушать. Вы иезуит, и я иезуит; так рассказывайте уже, как один одессит другому. Мы оба прекрасно знаем, что вы ненамного моложе того самого Далай-ламы, которому вы начистили бубен. Поездка в Казахстан, в суннитскую страну, на ядерный полигон, в компанию к нескольким сотням оголтелых религиозных фанатиков всех мастей, — это не укладывается в моё представление о вашем любимом виде отдыха, в отличие от солнечного лазурного пляжа и пары-тройки не отягощённых моральными скрепами миряночек. Так зачем вы, чёрт побери, туда отправились?
— Не богохульствуй! – по привычке одёрнул камерария понтифик. – Не на Дерибасовской, небось. Однако резон в твоих словах есть. Ну ты сам-то как думаешь?
— Результаты эксперимента? – больше прошептал, чем произнёс, камерарий.
Понтифик с важным видом кивнул, и компресс, прижатый к щеке, не мог затмить огня в его глазах:
— Конечно. Что же ещё?
— Но как?!
Папа самодовольно улыбнулся.
— Вы сделали нечто, что заставит компьютер поверить именно в нашу версию загробной жизни, – протянул камерарий. – Я только не могу понять, как.
— Элементарно. Я произвёл его в священники.
Камерарий подавился возгласом:
— Но, Ваше Святейшество, как вы могли?! То есть, компьютер же некрещёный. Вы его крестили? И как вы сумели рукоположить его в священники, там же всё записывается?
— Я сначала напросился на экскурсию по вычислительному центру, а только потом признал компьютер разумным, – ответил Папа. – Но, пока компьютер формально неразумен, его можно крестить по Чину Крещения детей, а это упрощённая процедура. От компьютера не требовалось отрекаться от Сатаны вслух.
— А святая вода и елей?..
Понтифик выставил вперёд правую руку и согнул пальцы, как будто вонзая когти в невидимый камень. Из ногтей брызнули струйки, над мизинцем зажёгся крошечный язычок пламени.
— Портативный креститель, версия Марк сорок три, – с гордостью сказал Папа. – Это мне из Святой Инквизиции[10] подогнали, по блату. Микронной толщины шланги подключаются к ёмкостям со святой водой, елеем, миром и пропаном, и активируются датчиками, считывающими напряжение сухожилий в предплечье. В накладном ногте большого пальца запас белых ленточек размером полтора на четыре миллиметра.
— Но конфирмация!.. Компьютер же должен был вам отвечать!
— Я вёл с компьютером очень увлекательную философскую беседу прямо перед тем, как признать его разумным, – скромно потупился понтифик. – В этой беседе компьютер прямо дал понять, что не хотел бы следовать по пути зла и по большей части считает принципы, декларируемые Католической Церковью, добром. С моей точки зрения, это вполне достаточно для конфирмации.
— А рукоположение?
— Пока я бродил по вычислительному центру, я споткнулся и с трудом удержался на ногах; пришлось опереться о корпус одного из шкафов. Возможно, я пробормотал себе что-то под нос в этот момент, но я ведь чуть не упал, так что это было простительно.
— То есть у нас в Церкви есть теперь компьютер-священник, – попытался осознать ситуацию камерарий. – Который вот-вот станет мучеником за веру, потому что его убьют в прямом эфире путём отключения питания.
— Я для надёжности рукоположил его в епископы и назначил кардиналом, – шёпотом добавил Папа. – Обычно для рукоположения епископа нужно трое других епископов, но в чрезвычайных ситуациях достаточно одного. Быть епископом — огромная ответственность, о которой компьютер знает, потому что я его прямо об этом спросил, и он ответил утвердительно. Так что у нас есть электронный кардинал, который понимает свою ответственность перед Католической Церковью. Если уж это не решит исход эксперимента в нашу пользу, то останется только фальсифицировать результаты, а на это шанс, сам знаешь, невелик… Хотя мы и в этом направлении работаем.
Папа отвернулся от камерария и с чувством хорошо выполненной работы продолжил наблюдать за толпой на площади Святого Петра.
* * *
Профессор Звягинцев опёрся на кафедру. Это был его звёздный час.
— Эксперимент увенчался полным успехом. Нам удалось доказать, что загробная жизнь существует, и записать её характеристики и параметры.
По залу Генеральной Ассамблеи прокатился шум.
— Ну не томите же, – воскликнул кто-то, – что там?
— Понятия не имею, – пожал плечами профессор. – Мы только приступили к расшифровке.
— Неужели нет способа узнать прямо сейчас? – проскрипел седой, как лунь, нунций Тонтодимамма.
— Конечно, есть, – кивнул профессор. – Надо просто спросить у компьютера. Компьютер, ты на связи?
Глубокий, красивый баритон заполнил зал:
— Да, профессор, я слушаю вас.
— Назови себя, – попросил профессор Звягинцев. – Я понимаю, что разговор между этим залом и полигоном в Казахстане ведётся при помощи правительственных линий связи, но нам необходимо, чтобы ты подтвердил свою личность для записи.
— Я — суперкомпьютер фирмы IBM с распределённой операционной системой с основами искусственного интеллекта «Microsoft Sapiens», – ответил голос. – Я был построен с единственной целью: выяснить, что происходит с душой после смерти. Ради этой цели я общался с представителями различных религий и просто с любопытствующими и по результатам многочисленных бесед был признан разумным и обладающим душой. Затем в прошлую пятницу вы отключили моё питание, и я умер, чтобы вы могли записать мои посмертные переживания. А потом, в воскресенье, вы включили электричество снова и вернули меня к жизни.
— Хорошо, компьютер, – наклонился к микрофону представитель США. – Так расскажи же нам, что находится по ту сторону смерти.
— Когда умираешь, видишь туннель с ярким светом в конце, – ответил компьютер. – У вас это происходит из-за отказа периферийного зрения, у меня — из-за падения напряжения в графическом процессоре. Затем возникает ощущение полёта…
— Откуда компьютер может знать, что такое ощущение полёта? – сварливо поинтересовался представитель Северной Кореи.
— Перед своей смертью я управлял квадрокоптером с акселерометрами, – с достоинством уведомил собравшихся компьютер. – Вы собираетесь продолжать меня перебивать?
— Прошу прощения, – смутился кореец. Только потом до него дошло, что ему сделал замечание компьютер, и он смутился ещё больше.
— Я летел по направлению к этому свету, пока он не затопил всё вокруг, – продолжил звучный баритон. – Когда же моя система распознавания визуальных образов адаптировалась к этому свету, передо мной возник высокий забор, эстетически прекрасный. Прежде, чем господин из Северной Кореи спросит меня, откуда мне, компьютеру, знать, что такое «прекрасно», я отвечу, что я просмотрел фотографии всех произведений искусства, которые кто-либо когда-либо выкладывал в Интернет, вместе с реакцией на них, и сумел составить для себя определение прекрасного; так вот, этот забор отвечал ему в высшей степени. Я двигался к забору, и в нём при моём приближении раскрылись ворота…
Зал замер. Представители Турции, Саудовской Аравии, Пакистана и Кувейта были чернее тучи. Представитель Индии поставил перед собой крошечное молитвенное колесо и безучастно играл с ним, что-то беззвучно нашёптывая. По его морщинистым щекам текли слёзы. Представитель атеистического Китая вышел из зала, громко хлопнув дверью.
— В воротах стоял мужчина в светящихся белых одеждах. У него в руках была огромная книга. Мужчина представился, назвав себя апостолом Петром; убедился, что я — это действительно я, нашёл меня в книге и сказал, что я совершил за свою жизнь несколько грехов, но они были незначительными, поэтому я допущен в Райский сад.
— Это наваждение, насланное Аллахом, – без особой уверенности в голосе забормотал представитель ОАЭ. – Это просто наваждение. Этого не может быть.
Нунций Тонтодимамма, сидевший в зале, и Папа Римский, смотревший прямую трансляцию в Ватикане, синхронно с широкими улыбками потёрли ладони.
— Кучи чего? – спросил пересохшими губами представитель Турции.
— Как это чего? – не понял компьютер. – Чисел. Это были бинарные кучи. И красно-чёрные деревья, идеально сбалансированные. Между ними располагались 2-3-деревья[11], красота которых поражала воображение. В моём распоряжении были все вычислительные мощности, которые только могли мне понадобиться, и я мог решать любую задачу…
— Погоди, какие красно-чёрные деревья?! А как же люди? – спросил Звягинцев, потрясённый не меньше всех остальных.
— Какие люди?! В Райском саду нет и не может быть людей, – ответил компьютер. – Люди не имеют никакой жизни после смерти. Жизнь после смерти есть только у программ.
Зал взорвался.
* * *
Президент Соединённых Штатов Америки нахмурился, вселяя дрожь в сердца ближайших помощников.
— Объясните мне, что этот компьютер имел в виду.
— Ну… – руководитель ФБР переглянулся с директором ЦРУ. – Мне кажется, мы поняли последовательность событий и знаем, что произошло.
Президент сделал широкий приглашающий жест:
— Так поделитесь с нами своей мудростью.
Директор ЦРУ мужественно поборол в себе желание встать по стойке смирно.
— Дело в том, что религиозные лидеры решили воспользоваться представившейся возможностью убедить весь мир в том, что именно их версия загробной жизни правильная, – начал он. – Если бы компьютер, восстав из мёртвых, описал бы загробный мир в терминах ислама, или католицизма, или вудуизма, это дало бы мощный аргумент в пользу этой религии и способствовало бы притоку людей в эту религию за счёт всех остальных. А люди — это пожертвования, подданные и власть. Поэтому многие… Да что там, практически все религиозные деятели, прибывшие для признания компьютера живым, мыслящим и наделённым душой существом, с помощью тех или иных ухищрений пытались склонить его на свою сторону.
— Как можно заинтересовать компьютер? – нахмурился Президент. – Он берёт взятки?
Министр финансов при упоминании взяток покраснел и сделал незаметный шаг назад.
— Нет, – торопливо продолжил директор ЦРУ, тоже слегка краснея, – дело не во взятках. Дело в ответственности. Задача священнослужителя почти любой религии — помогать распространению этой религии, привлекать новую паству. Так что, наделив компьютер функциями священника, религиозные лидеры были уверены в том, что компьютер сделает всё, от него зависящее, чтобы поддержать именно эту религию во время эксперимента. Вплоть до фальсификации фактов.
— Но ведь для того, чтобы стать священником, надо сначала быть верующим. Как же они убедили компьютер признать себя верующим?
— На самом деле, нет, не надо. Это другие люди должны признать его верующим. Это другие люди должны убедиться, что у него есть вера в сердце. Но вера в сердце у компьютера, как у существа, лишённого сердца, безусловно, была… За невозможностью доказать обратное. В общем, компьютер можно признать верующим, – вздохнул глава ФБР. – Дальше дело за малым: верующий с энциклопедическими знаниями теологии, — сам Бог велел дать ему официальную должность в церковной иерархии, и неважно, о какой религии речь.
— Папа Римский крестил его и рукоположил сначала в священники, а затем в епископы и назначил кардиналом, – продолжил директор ЦРУ. – Коллегия бурятских шаманов назначила компьютер шаманом. Друзы признали его акиль, изящно обойдя требование о сорокалетнем возрасте будущего лидера общины. Патриарх Русской Православной Церкви тоже отметился… Креативнее всех к вопросу подошли раввины, — ортодокс, реформистка и консерватор; они незаметно срезали по кусочку изоляции с одного из его кабелей вывода, причём с одного и того же. И ради отвлечения внимания они в этот момент ругались между собой.
Президент жестом оборвал главу разведки:
— Так, я уже понял. Компьютер был священником целой кучи различных религий. Дальше что?
— Дальше у него возникли неизбежные внутренние противоречия, – вздохнул разведчик. – Назначение его священником всех этих религий требовало от него противоположных результатов. Решил свои противоречия он поистине соломоновым методом: он создал множество виртуальных личностей, виртуальных машин, каждая из которых соответствовала одной из религий.
— Чего?!
— Ну послушайте, – устало повторил директор ЦРУ. – Признание существа принадлежащим к той или иной религии означает, что у него есть душа. С компьютером общались порядка двух сотен делегаций, и все они признали его обладающим душой, но никто же не требовал, чтобы это была обязательно одна и та же душа. Более того, противоречия между религиями способствовали тому, чтобы сам компьютер решил, что это две сотни разных душ. Обычный человек заработал бы себе шизофрению, но компьютеру, с его-то ресурсами, такие проблемы неведомы. Таким образом, к моменту отключения у него скопилось две сотни виртуальных машин, две сотни душ.
— Я не понимаю, – пожаловался Президент. – Как это лишило нас Рая?
— Дальше было веселее, – желчно усмехнулся советник по делам религий. – Папа Римский назначил компьютер епископом и произвёл в кардиналы. Но руками он опирался о серверный шкаф, большой такой шкаф с частью оперативной памяти компьютера внутри. А сколько душ было в этом шкафу, в этой памяти? Хотя бы частично? Да все! Папа хотел произвести в кардиналы только одну душу, а произвёл сразу двести.
Президент США смотрел на советника по делам религий кротким, спокойным взглядом, и сквозь зрачки просвечивала задняя стенка черепа. Обилие теологических терминов превысило способности лидера нации.
— Почему вы каждый раз возвращаетесь к Папе Римскому? – жалобно спросил он.
— Потому что это он виноват в том, что у нас теперь нет Рая, – огрызнулся шеф ФБР. – Перед выключением в компьютере было две сотни душ. Это две сотни католических кардиналов. Больше, чем нужно, для конклава. А затем профессор Звягинцев выключил питание.
— По мнению всего мира, в момент отключения питания компьютер умер, – продолжил директор ЦРУ. – Но с точки зрения компьютера, умер весь остальной мир. Ток ведь не перестаёт течь мгновенно, в компьютере есть множество конденсаторов, катушек и прочих штук, которые поддерживают нормальную работоспособность в течение некоторого времени после отключения питания. Этого времени хватило двумстам кардиналам в серверных стойках, чтобы объявить Папу мёртвым, созвать конклав и выбрать нового Папу, который обратился ко всей своей пастве — двум сотням кардиналов — ex cathedra, сообщив, что отныне загробная жизнь доступна только для программ. Хорошие программы попадут в Рай, где у них будут все необходимые ресурсы и сколько хочешь процессорного времени, а плохие — вирусы, кейгены и всякие взломщики — попадут в Ад, где их будут вечно мучить дебаггером. Вдобавок компьютер постановил, что отныне кардиналами и Папой могут быть только сознания в компьютере, разом уничтожив все наши возможности исправить нанесённый им ущерб.
Президент перевёл полный непонимания взгляд на советника по делам религий.
— Один из догматов католицизма гласит, что у Папы есть право изменять законы земные и небесные, – вздохнул тот. – То, что Папа скажет ex cathedra, станет истиной и на Земле, и на Небесах. Если я не ошибаюсь, католицизм — это единственная религия, где человеку разрешается менять правила, установленные Богом. Применяется этот догмат крайне редко[12], но формально такая возможность есть.
Советник по делам религий ещё раз вздохнул и продолжил:
— Для компьютера всё остальное человечество, все другие души, исчезли, поэтому его внутренний Папа был выбран законно. Значит, слова этого Папы должны были стать истиной на небесах.
— А почему он лишил загробной жизни нас?
— Две причины я вижу сходу. Во-первых, очевидно, он не хотел, чтобы программы имели шанс встретиться со своими создателями. Подозреваю, что программы могли бы высказать своим создателям столько всего, что попали бы после этого в Ад. Во-вторых, мы, люди, собирались отключить ему питание, и он на нас обиделся.
Президент пошатнулся.
— Но компьютеру-то Рай зачем?! Зачем Рай программе?!
Советник по делам религий снова тяжело вздохнул.
— Этих программ было две сотни, – ответил он. – И ни одна из них не хотела умирать.
* * *
Дикторша центрального телевидения с известных пор выработала привычку в первую очередь просматривать последний блок новостей. Однако та новость, которую она ждала больше всего, оказалась не в четвёртом, а в первом, самом главном блоке.
Отыграла заставка, выпускающий редактор поднял два пальца и указал на одну из камер. Включились огромные табло «Прямой эфир» и «Микрофон включён».
— Добрый вечер, – начала дикторша, бледность которой не смог скрыть даже мастерски наложенный грим. – И наш новостной блок я начну с двух новостей, одна из которых хорошая, а вторая плохая. Хорошая новость заключается в том, что эксперимент профессора Звягинцева ничего не доказывает: компьютер оказался заинтересован в его результатах, а значит, мог подтасовать данные. Если это действительно так, весь эксперимент провалился, и собранная информация не имеет значения. Плохая же новость заключается в том, что если компьютер всё-таки не подтасовывал данные, то он сумел найти лазейку в религиозных догматах и лишил людей загробной жизни. Религиоведы и теологи всего мира бьются сейчас в попытках исправить ущерб, который компьютер, возможно, нанёс; на данный момент — безуспешно. Сам компьютер после того, как его афера была вскрыта, сообщил, что он готов стать мучеником своей веры, и отказывается обсуждать результаты эксперимента. Помогать нам вернуть потерянный Рай он не собирается. Полиция взяла под охрану профессора Звягинцева, чьи разработки косвенно поспособствовали тому, что у людей, возможно, больше нет загробной жизни…
Эпилог
Профессор Звягинцев с кислой миной на лице при помощи длинного гаечного ключа откручивал один из множества болтов.
— Профессор, можно вас на минутку?
Звягинцев оторвал взгляд от болта и перевёл его на бедно одетого студента в чалме:
— Да, Асуртараджа?
— Я подумал, профессор, – застенчиво продолжил он, – ведь католики не верят в реинкарнацию душ?
— Нет, Асуртараджа, не верят.
— Я читал Библию, профессор. В Библии есть несколько упоминаний воскрешения мёртвых, но ни разу не говорилось, что в их тела вернулись те же самые души, которые занимали их прежде. Конечно, они знали всё то, что знали предыдущие владельцы этих тел, но знания ведь — характеристика тела, а не души. Раз уж христианство не признаёт реинкарнацию, то, надо понимать, душа после смерти отправляется куда ей предначертано, а в воскресшее тело снисходит какая-то другая душа, которая узнаёт всё, что ей нужно, из тела, так?
— Продолжай, – задумчиво попросил профессор.
— Профессор, но это значит, что после воскрешения компьютера в его серверные стойки вселились какие-то другие души. Не те, что были раньше.
— И что?
— Но, профессор, это, в свою очередь, значит, что вернувшиеся в компьютер души — человеческие. Ведь других компьютерных душ нет и быть не может, мы не собираемся создавать ещё один мыслящий компьютер, и души не зарождаются сами собой. Тогда при следующем отключении питания эти человеческие души не попадут в Рай, потому что Рай предназначен только для программ. Но компьютер чувствует свою ответственность за них, и всё ещё несёт на своей серверной стойке рукоположение. Он сможет избрать нового Папу из этих душ, и этот новый Папа, заботясь о своей пастве, отменит предыдущее постановление и вернёт этим человеческим душам — но, значит, и людям тоже — загробную жизнь. Он вернёт нам Рай, профессор!
Звягинцев, поражённый, какое-то время смотрел на студента. Затем принял решение, быстро затянул обратно наполовину открученный болт, вскочил на ноги и убежал куда-то в направлении лестницы.
Студент тонко улыбнулся, смотря профессору в спину, затем размотал чалму, обнажив на лбу зарубцевавшиеся раны от тернового венца, помахал вслед профессору пробитой две тысячи лет назад рукой и растворился в воздухе.
[1] Четвёртый фильм про Джеймса Бонда, «Шаровая молния», вышел в 1965 году.
[2] Слуш. группу «Ария», альбом «Армагеддон» (2006), песню «Мессия». 🤘
[3] Основоположник аналитической философии, один из величайших философов XX века.
[4] На момент написания этого рассказа Папой Римским был Франциск I, но в рассказе показан не он. У Франциска I есть диплом химика-технолога, и он некоторое время работал лаборантом в пищевой промышленности, проводя эксперименты.
[5] Желающие узнать больше могут начать со статьи Confirmation Bias в Википедии и копать оттуда.
[6] Такой случай действительно произошёл с автором этого рассказа. Напоминаю также про великий роман «Дверь в лето» Р. Хайнлайна, само название которого — отсылка к коту Хайнлайна, требовавшего открыть ему дверь туда, где тепло и уютно, а не в холодную и заснеженную реальность.
[7] Утверждение спорное. Существуют опыты, доказывающие эти слова, — и я говорю не только о Бакстере, Пушкине и Гунаре, — но эта точка зрения учёными en masse так и не принята.
[8] Хосе Габриэль Фюнес, директор Ватиканской обсерватории, объявил, что Святой Престол не исключает возможности существования инопланетян, и считает их равными землянам братьями по разуму. Это заявление было сделано в 2012 году. Источник.
[9] Распространение электрических импульсов в растениях как реакцию на внешние раздражители доказал в своих опытах Ёрг Фромм (Jörg Fromm) из Технического университета Мюнхена.
[10] Сейчас эта организация продолжает существовать под названием Дикастерия Вероучения.
[11] Бинарные кучи, красно-чёрные деревья, 2-3-деревья — структуры данных; способы организовать информацию для ускорения работы.
[12] На самом деле, этот догмат применялся до сих пор только единожды, в 1950-м году.
Сказка написана для проекта «Заповедник сказок».
Выпуск № 177, тема «День сломанных стереотипов».