Аннотация: Приключения Жаннин в замке Шатарье продолжаются. Она остается с сестрой хозяина Мэри. Сможет ли она помочь ей и повлиять на жизнь в замке?
Глава II
Графиня Ларс
С отъездом хозяина жизнь в замке потекла своим ходом под управлением Мэри. Жаннин первое время совершенно не могла найти общий язык с новой хозяйкой. Той всё время казалось, что все делают не так, и от этого становилась всё нервознее и раздражительнее. Жаннин со своим семейством старалась не мозолить глаза хозяйке, и при этом ей удавалось много времени проводить с Мишелем и заняться его образованием. Постепенно Мэри успокоилась и даже привыкла к загадочной гувернантке своего сына. Жаннин быстро удалось найти общий язык с обитателями замка. Так в заботах и движении прошёл месяц: пришла весна, стремительная, как это было свойственно британской весне. Быстро стаяли остатки снега, смываемые проливными дождями, и началось цветение самых разных растений, поляны и утесы Бретани запестрели всеми цветами радуги. Сердце Жаннин тоже словно расцветало, она пребывала в отличном настроении, теперь казалось, что жизнь на самом деле продолжается и жить всё-таки стоит, во что бы то ни было.
- Слава богу, жизнь стала спокойнее, - говорила Ингрид, когда они все вместе обедали.
- Она всё равно не такая, какой была, - угрюмо отвечал ей Бертран, запуская ложку в суп.
- Мы не умираем с голоду. Это сейчас - главное. Со временем всё изменится. Вот увидите. Я в этом уверена.
Жаннин улыбалась, пытаясь зародить хотя бы слабую надежду в душе Бертрана, и всех успокоить.
В хлопотах незаметно прошли ещё два месяца. Начиналось лето. Всё вокруг цвело и благоухало, и Жаннин казалось, что в её душе тоже зацвели розы и запели соловьи. Ничто уже не омрачало повседневную жизнь здешних обитателей. Лишь иногда, Жаннин с грустью и опаской вспоминала хозяина замка. Она не могла понять своих чувств: иногда ей не терпелось вновь увидеть его, а порой она гнала от себя мысли о нем, боясь, что с приездом хозяина её жизнь снова перевернётся с ног на голову.
К сожалению, этого настроения не разделяла Мэри, с каждым днем она все больше уходила в себя. И все в доме начали понимать, что надо с этим что-то делать, иначе не миновать беды. Стало совершенно ясно, что хозяйка замка впала в тяжелую депрессию, из которой сама уже не может выкарабкаться.
- Что-то нужно делать. Бедный Мишель в отчаянии. Она словно сходит сума, - тихо произнесла Жаннин, глядя на спящего Мишеля на кушетке её комнаты, и качая маленькую Кати на руках.
- Да, ждать больше нельзя. Сегодня разговаривала на кухне с Ванессой, она говорит все очень обеспокоены, - подхватила Ингрид, поочередно глядя то на Жаннин, то на Бертрана.
Мужчина совсем поправился и чувствовал себя нормально. Ему разрешили жить здесь, рядом со своей семьёй, хотя и не доверяли ведения домашних дел. Пока он выполнял мелкие поручения и, наверное, благодаря этому, познакомился со многими жителями замка, что было немаловажно для их положения в этом доме.
- Я думаю, что первым делом надо написать письмо графу и объяснить ему ситуацию. Может, тогда он сможет приехать раньше? - вступил в разговор Бертран, задумчиво потирая заросший густой щетиной подбородок.
- Надо попробовать, хуже уже точно не будет. Только как мы доставим это письмо? - растерянно произнесла Жаннин.
- Жак - старый слуга Алена знает, куда нужно доставить письмо, и он, кстати, считает, что письмо - это хороший вариант.
- Тогда нужно действовать. И еще у меня есть одна идея, как попробовать вывести её из этого состояния, - Жаннин загадочно улыбнулась, глядя на Ингрид.
- Что же ты придумала?
- Нужно разбудить в ней женщину, которая слишком долго томится в этом сером теле. Я имею ввиду - привести её в порядок, хорошенько выкупать, втереть масла, ну, и всё такое прочее. Это любую женщину заставит посмотреть на себя с другой стороны и пробудиться.
- Я думаю, в твоих словах есть здравый смысл. Действуй. Девушки из прислуги тебя поддержат, - улыбнувшись затее, проговорил Бертран.
Кати заснула и, Жаннин осторожно переложила её в кроватку, которую ей принёс один из жителей замка, оставшуюся после его детей.
- Напиши письмо хозяину, зайди к Жаку прямо сейчас, - прошептала Ингрид, накрывая Кати, теплым покрывалом.
- Хорошо, я всё устрою. Как нам быть с Мишелем? Надо бы унести его отсюда в комнату, - Жаннин остановилась у двери, озадаченно глядя то на Бертрана, то на Ингрид.
- Пока пусть побудет здесь под присмотром, потом я унесу его, - ответил Бертран, жестом приглашая девушку идти за ним, - Пойдем, я провожу тебя до Жака, а сам пойду по делам.
Они вышли и быстро добрались до комнаты Алена, где рядом в небольшой комнатке обитал старый слуга. Как ни странно, но он встретил Жаннин с нескрываемой радостью. И когда, женщина объяснила всю ситуацию, он завёл её в ту самую комнату, в которой она виделась с хозяином замка накануне его отъезда. Всё так же, как и тогда стояло кресло у самого камина, и Жаннин сначала показалось, что в нем до сих пор сидит Ален, свесив кисть руки через подлокотник. Жак зашел в комнату первым, освещая темную комнату тусклым светом свечи. Он быстро прошаркал ногами по каменному полу, и в один миг свечи на канделябре у стола зажглись свечи. Комната словно впустила своих гостей посмотреть без ведома хозяина все скрытые раннее уголки, и как бы разрешая вникнуть в историю каждого предмета. Над камином висело оружие, поблескивая в колышашемся свете металлом и позолотой на рукоятке. Жаннин как завороженная разглядывала всё вокруг, раньше она не замечала этого, наверное, в присутствии хозяина комнаты боялась смотреть по сторонам.
- Сейчас найду бумагу и перо, садитесь поближе к свету, - проговорил Жак, подходя к массивному столу, стоящему у самого окна и выдвинув верхний ящик. Он выложил несколько свитков и, найдя чистый, протянул женщине.
- Вы считаете это разумной идеей, Жак? - Жаннин посмотрела в лицо старика.
Теперь, спустя месяц жизни в замке, она относилась к этому человеку совсем по-другому: он больше не казался ей заносчивым и ворчливым. Ей нравилось разговаривать с ним, и ему, казалось, тоже не хватало простого человеческого внимания, общения. Он иногда рассказывал Жаннин об Алене. Она узнавала о хозяине замка много нового, и чем чаще она о нём слушала, тем больше он ей нравился, и тем сильнее она убеждала себя в том, что первое её впечатление о нём было обманчивым.
- Да. Надо сообщить ему. Он, конечно, может рассердиться, но ведь вас это не пугает? К вам он прислушается... - старик как-то странно, загадочно улыбнулся, торопясь отвернуться и уйти.
- Жак, почему вы так говорите? - Жаннин поспешила остановить слугу.
- Я слишком хорошо его знаю... Вас он послушает...
- Но почему?
- Наверное, вы ему интересны. А это бывает нечасто по отношению к женщинам. Хозяин очень скрытен и, порой, бывает жесток, но в этом заключается его страстная натура.
Жак отвернулся и побрёл, у самого входа он вновь остановился и проговорил:
- Напишите ему. Пора уже вернуться хозяину в свой дом.
Жак вышел из комнаты, а Жаннин молча опустилась на стул рядом и взяла в руки перо. Перебирая пальцем длинный ворс гусиного пера, она подумала о том, что возможно, Ален тоже писал им, когда последний раз сидел здесь. Она ладонью прошлась по гладкой поверхности стола, и развернула лежащий рядом свиток, он был мелко исписан чьим-то торопливым почерком, неаккуратным, с помарками и зачёркиваниями. Жаннин улыбнулась, убирая свиток на прежнее место и раскрывая перед собой чистую бумагу.
"Что я должна написать ему, чтобы он прислушался и приехал, чтобы понял, что положение серьёзное", - подумала Жаннин, откидываясь на высокую спинку стула. Она на миг себе представила его лицо, когда он будет читать это письмо: волнение на лице или ярость? Гнев или искренняя обеспокоенность? Что он должен почувствовать, когда получит это послание?
- Господи, я не знаю... И почему я должна это делать? - едва слышно прошептала девушка, хватаясь за голову и бросая перо на стол.
Она пыталась вспомнить лицо Алена, но в памяти всплывал только жёсткий взгляд горящих глаз зеленого цвета, темные нахмуренные брови. Самый тяжёлый взгляд на свете, взгляд, под которым стыла кровь, и замирало от страха сердце. Жаннин заставляла себя вспомнить момент их последней встречи, ведь тогда он даже улыбался, но не могла, как не старалась. Она снова в отчаянии взяла в руки перо, и в этот же миг её посетила такая мысль: "А что, если она просто не хочет, чтобы он в скором времени возвращался, если боится, что её жизнь вновь перевернётся с ног на голову, она постоянно будет испытывать страх? И хотя Жак рассказывал о нём, как о человеке интересном, она до сих пор, даже в его отсутствии боится..." Эта мысль поразила женщину до глубины души. Наверное, пора и честь знать, пора покинуть этот дом, хотя, только сейчас настало короткое спокойствие и какая-то определенность её положения. Жаннин так устала от постоянных резких поворотов своей судьбы, что хотелось продлить передышку как можно дольше. Неужели вновь скитания, голод?
Голова раскалывалась от всех этих отчаянных дум и сомнений, Жаннин попыталась стряхнуть с себя тяжелые мысли и вновь обратиться к написанию письма. О чем же она может написать ему? Что написать, чтоб он сорвался и приехал к своей сестре?
Женщина изо всех сил напрягла память, и в её голову, наконец, пришли другие воспоминания: встреча в этой комнате. Он сидел в тот вечер в кресле у камина. Жаннин поднялась со стула и медленно подошла к этому креслу. Ворсистая обивка ласкала женскую ладонь, когда она провела по ней, и, наверное, ещё сохранила запах мужского тела. Красивые резные подлокотники еще хранили память о крупных мужских руках, лежавших на них. Жаннин вспомнила, как Ален сидел здесь, когда она вошла в тот вечер. Она видела лишь его кисть, свешивающуюся с подлокотника и рисующую указательным пальцем круги на резном деревянном узоре. Потом он встал и подошел к ней. Тогда она впервые увидела его лицо так близко и совсем в другом свете. Он что-то говорил, теперь неважно что. Она вспомнила, как губы, обрамленные густой темной порослью, что-то произносили, на них играла слегка заметная улыбка. Потом её обморок, затем его ухмыляющееся лицо перед её глазами. Его черные длинные волосы, спускающиеся до самых плеч, нависли над ней, в то время как он приводил её в чувства. Её разорванное платье и распахнутая перед его глазами женская грудь. Странная и даже комичная ситуация. Жаннин усмехнулась собственным мыслям. Все эти воспоминания, наконец, помогли ей, понять, что она должна написать ему. И она успокоилась, больше не чувствовала страха перед ним и на самом деле хотела его скорейшего возвращения.
Она взяла в руку перо и, макнув его в чернила, быстро написала всего несколько строк, затем посыпала песком, сдула и, свернув в рулон, торопливо вышла из кабинета, унося с собой письмо и свои воспоминания о его адресате.
Жаннин отдала свиток Жаку. Он с улыбкой принял его, кивая и уверяя женщину, что Ален прочтет его в ближайшее время, завтра рано утром гонец будет отправлен по адресу. Женщина облегчённо выдохнула, уходя из крыла замка, где находилась комната хозяина. Теперь в ожидании приезда Алена, нужно заняться Мэри и попытаться вывести хоть немного её из этого состояния.
Мэри не заставила себя долго ждать. Чуть позже, когда Жаннин гуляла с детьми по саду, под стенами замка, Мишель вдруг крикнул "мама" и пальцем указал на башню. Жаннин не сразу поняла, в чём дело, но, подняв глаза в направлении, указанном мальчиком, она побелела от ужаса. Черная фигура стояла на краю стены, глядя вниз. Её черные длинные волосы и плащ, словно огромное разорванное крыло колыхались на ветру, и от этого холодело сердце. Жаннин подхватила Кати на руки, крикнув Мишеля, сорвалась с места и побежала в дом. На ходу передавая кому-то из слуг детей, она стремглав понеслась наверх, перепрыгивая через длинные лестницы. Как она не спешила, ей казалось, что она делает всё слишком медленно и вот-вот не успеет.
- Где мне выйти к башне, Виола?! - крикнула она, увидев впереди служанку Мэри.
- А что случилось?
- Где, Виола? Быстрее!- Жаннин выглядела как взбешённая фурия: чепец соскользнул с головы, волосы разлетелись пышной гривой по спине, налипли на лицо, глаза горели, дыхание от быстрого бега частое и тяжелое. Юбка задрана, выставляя колени напоказ. Виола озадаченно хлопала глазами. Жаннин, не дождавшись ответа, рванулась вверх по лестнице и, к счастью, выбрала правильное направление. Уже на подъеме она увидела широко распахнутую дверь. Женщина выскочила наружу и в конце стены увидела ещё стоящую на краю Мэри.
- Мэри, нет, прошу вас.
Порыв ветра заглушал слова Жаннин, и, казалось, словно женщина не слышит её. Пошёл холодный пронизывающий дождь. Мэри неподвижно стояла на краю стены. Ветер надувал полотнище плаща на её плечах, как будто стараясь скорее столкнуть хрупкую фигуру женщины. Ещё один шаг, и она камнем полетит вниз. Жаннин старалась подойти как можно ближе к краю и попытаться ухватить Мэри за руку, но страх высоты её сдерживал. Голова начинала кружиться от одной только мысли. Жаннин боролась с собой.
- Не подходи ко мне! - вскричала вдруг Мэри, не поворачиваясь к стоящей за спиной женщине.
- Не делайте этого! - Жаннин не знала, какой найти веский аргумент, чтобы остановить Мэри. Ей пришла в голову одна единственная мысль.
- Мишель! Что будет с ним?! Когда он останется сиротой? Живите для него, Мэри! Поверьте, это счастье, это самое большое благо, когда есть крыша над головой и ваш ребёнок рядом, живой и здоровый. Это - самое главное! Всё остальное, мелочи! Это - главное!
Мэри медленно повернула голову в сторону Жаннин, их глаза встретились. Не смотря на пронизывающий дождь с ветром, Мэри отчетливо увидела в глазах женщины искренность. Она совершенно точно знала, о чем говорила. Графиня пошатнулась и в последний момент ухватилась руками за края резной каменной стены. Ладони заскользили по мокрой поверхности, на лице Мэри отразился страх и безысходность одновременно. Жаннин поняла, что это последний шанс остановить её. Она, стиснув зубы, приблизилась и схватила женщину одной рукой за предплечье, другой за мокрые волосы, прилипшие к спине. Мэри вскрикнула, схватившись за голову, и повалилась назад, на сырой, скользкий пол. Жаннин боялась разжать ладони и отпустить женщину, продолжая тащить её за волосы к выходу. Мэри громко рыдала, по лицу катились капли дождя, сливаясь со слезами, она не чувствовала ни ног, ни рук. Из исцарапанных ладоней сочилась кровь, оставляя красные следы на каменном полу и тут же смываемые сильным дождём. Жаннин уже не помнила себя от такого поворота событий, все движения делала машинально, уже не вдумываясь и не подчиняясь законам этики, она просто волокла графиню внутрь. У дверей их уже ждали слуги, Виола привела с собой здорового мужчину, который тут же подхватил госпожу на руки и понёс в комнату. Вокруг столпились люди, заглядывая через плечи друг друга, и, пытаясь понять, в чём дело. Следом за слугой едва шла Жаннин мокрая, грязная, вымотанная. Кто-то схватил её за руку и повёл за собой, женщина почти ничего не видела перед собой, лица сливались в бесформенную массу. Она пришла в себя после того, как оказалась в маленькой комнате, где горел камин, и было тепло. Перед ней стояла женщина, одна из прислуги, стаскивая с неё мокрое разорванное платье и одевая на неё другое чистое и сухое. Женщина обтерла её лицо и руки, промокнула мокрые волосы. Затем принесла горячего травяного чая. От него исходил такой приятный пьянящий аромат трав и мёда. Жаннин с удовольствием сделала несколько глотков и, наконец, возвращаясь в реальность, прошептала:
- Спасибо, я думала, моё сердце выпрыгнет из груди.
- Тебе спасибо, ты - большая умница. Такую беду отвела... Храни тебя Господь, девочка. Графиня чуть было такой страшный грех на душу не взяла... - испуганно шептала женщина, глядя в лицо Жаннин.
- Это ещё не всё, надо идти к ней, иначе она попытается снова.
- Ты не можешь...
- Ещё как могу и сделаю это. Помогите мне, приготовьте для госпожи ванну прямо в её комнате, остальное я сделаю.
- Хорошо, сейчас всех соберу, всё приготовим.
- Спасибо, я должна идти, - Жаннин, почувствовав новый прилив сил, быстро встала, вложила пустую кружку женщине в руку и выскользнула наружу.
Подходя к комнате хозяйки, Жаннин снова услышала тихие всхлипывания. Какое-то время она молча стояла, прижавшись к двери спиной и слушая, как отчаянно плачет графиня, но, по-прежнему, не решаясь войти внутрь комнаты. Сердце разрывалось от того, что приходилось слышать: Мэри то затихала, то тихо выла, как больная волчица, то распалялась в непрерывном рыдании. Наконец, Жаннин незаметно проскользнула в комнату и оказалась рядом с большой кроватью, на которой поперёк лежала Мэри и плакала. Жаннин оглянулась вокруг: вся комната в тёмных тонах олицетворяла собой вечный траур и печаль. На огромных окнах висели тяжелые портьеры фиолетового цвета, через которые солнце не в силах было пробиться. Стены покрыты драпировкой такого же цвета. Рядом с огромной кроватью, накрытой таким же, как портьеры тяжелым балдахином, красивый резной столик с зеркалом, заставленный какими-то баночками, вероятно лекарствами. "Господи, сколько же лет Мэри, что её комната выглядит так мрачно? Я словно нахожусь в комнате вдовствующей старухи, доживающей свой нелёгкий век".
Жаннин содрогнулась: "Неудивительно, что Мэри постоянно находится на грани душевного срыва. Это ужасно. Эти стены давят огромным невыносимым грузом".
За спиной у Жаннин, словно тени, двигались слуги, занося огромный чан и вёдра с горячей водой. Неожиданно в комнату забежал Мишель и, испуганно глядя на мать, заплакал.
--
Тише, малыш, не бойся. Мама устала, ты сядь тихонько вот сюда на кушетку. Хорошо? - успокоила его шепотом Жаннин, помогая дойти до указанного места.
Мэри вздрогнула, услышав голос сына, и вскочила на своём ложе, гневно вскричав:
--
Что ты себе позволяешь? Вон все из моей комнаты, - она указала пальцем на дверь. Слуги испуганно попятились из комнаты. Но Жаннин остановила их, произнося:
--
Заполните ванну...- и, отведя одну из служанок в сторону, прошептала: - И принеси, пожалуйста, свежие лепестки цветов. Служанка исчезла за дверью. Мэри сквозь слёзы наблюдала за её манипуляциями.
Постепенно ванна наполнилась, Жаннин молча что-то собирала и готовила, выставляя какие-то баночки. И, наконец, подошла к хозяйке:
--
Прошу вас, доверьтесь мне, я лишь хочу помочь вам. Это необходимо.
Мэри тяжело вздохнула, тайком поглядывая на сына, смирно сидящего у окна и испуганно наблюдающего за происходящим.
--
Я помогу вам снять грязное платье. Вы продрогли до костей, - невозмутимо и настойчиво произнесла Жаннин, дёргая шнуровку платья хозяйки.
Мэри не в силах больше сопротивляться, отдалась на милость этой странной девицы: "Будь что будет. Я так устала. Возможно, она знает, что делает".
--
Мишель, помогите мне, пожалуйста, поторопите служанку, я отправила её с просьбой в сад.
--
Хорошо, Жаннин.
Мальчик спрыгнул с места, на котором сидел, и у самого входа резко остановился и оглянулся:
- Всё будет хорошо?
--
Ну, конечно. Обещаю. Мама просто устала, и ей нужен отдых, - с улыбкой успокоила его Жаннин, продолжая раздевать хозяйку. Мишель убежал.
--
Ну вот, пока малыш бегает, вы разденетесь и опуститесь в воду.
Мэри снова тяжело вздохнула. Её лицо распухло от слёз, нос покраснел и всё время хлюпал. Сейчас она была похожа на маленькую девочку, которая нашкодила и её наказали.
--
Мадам, можно мне задать один вопрос?
--
Ну? - устало промычала Мэри, опустившись в горячую воду и закрыв глаза.
--
Давно вы носите траур?
--
Почти четыре года.
--
Наверное, вам пора подумать о его отмене. Нельзя всю жизнь прожить в печали, вы ещё очень молоды, и у вас совсем маленький сын. Живите для него. Я думаю, что в вашей жизни ещё будут мужчины, и вы будете счастливы. Но только... если сами того захотите, - Жаннин массировала плечи женщины, растирая их мылом.
--
А я думаю, что это не твоё дело, и не тебе давать мне советы.
Мэри приподнялась, высвободившись из рук Жаннин, но потом снова вернулась в прежнее положение, подставляя плечи для массажа.
--
Вы правы, я не должна вам давать советы, но я совершенно точно знаю, что вам нужно с кем-то поговорить. Если будете всё носить в себе - сойдёте сума, - Жаннин быстро подошла к прислуге, которая внесла в комнату горячий эль и бокалы, налила дымящееся содержимое в один бокал и поднесла госпоже:
--
Это вас согреет. Осторожно, горячее.
Мэри послушно сделала несколько глотков, закрывая глаза и кладя голову на край купальни. По телу разлилось приятно тепло, жизнь как будто вновь по венам возвращалась в свою оболочку. В душе Мэри знала, что Жаннин права. Она давно уже ни с кем не говорила по душам. Подумать только, оставив двор, она потеряла и подруг. Прошло уже много времени с тех пор, как в этом доме устраивали приемы, и здесь все коридоры кишели богатыми гостями. Как ей не хватает тех веселых времен. Мэри и самой до ужаса надоела такая тоскливая провинциальная жизнь. Она впервые себе призналась в том, что она даже не знала людей, которые обитали в соседних поместьях, и никогда с ними не общалась. А ведь, возможно, Жаннин действительно была при хозяйке того замка. Она так много знает и умеет. Мэри почувствовала стыд за то, что так груба с женщиной, которая только что спасла ей жизнь, оградила от неверного шага. Но справится с собой очень трудно человеку, который привык всё держать при себе, скрывать свои чувства. Несмотря на очень близкие отношения её с братом, она не могла поделиться с ним всем тем, что давно уже накипело. Привыкла плакаться ни кому-то в жилетку, а ночью в своей огромной пустой постели в подушку. Мэри даже и не заметила, как за эти тяжелые четыре года она превратилась из блистательной графини в постаревшую высокомерную даму, до которой никому нет дела. По её лицу снова покатились предательские слёзы. Но она продолжала упрямо молчать, наслаждаясь расслабляющим массажем. Нежные руки Жаннин медленно поднялись с шеи к голове, в волосы. Мэри почувствовала блаженство, и впервые начала успокаиваться.
Жаннин поняла, что Мэри не хочет говорить, а, может, не готова ещё поделиться. Она замолчала, предоставив возможность хозяйке расслабиться и отдохнуть. Она медленно начала растирать её руки. Обработала раны на исцарапанных ладонях.
Тихо и незаметно вошёл Мишель и сел на то же место, что раньше. Он молча наблюдал за движениями Жаннин. Теперь мамино состояние его уже не пугало. Та лежала в воде, запрокинув голову на край. На её усталом лице играла чуть заметная улыбка. Жаннин ласково подмигнула мальчику, тот ответил ей улыбкой, тихонько вздохнув.
Зашла служанка с ведром воды:
--
Госпожа, подлить еще горячей воды?
--
Да, Виола, немного.
Виола переглянулась с Жаннин и медленно влила немного воды.
--
Спасибо, достаточно.
Служанка снова удивленно глянула на Жаннин. Она впервые услышала своё имя из уст хозяйки и, пожимая плечами, удалилась.
--
Какой замечательный запах от воды, - послышался голос Мэри.
--
Это цветы, мадам. Они помогают расслабиться, если их лепестки бросить в воду.
--
Ты так много знаешь... это удивительно.
--
У меня был хороший учитель.
--
Это я их принёс, мама... - вмешался радостно Мишель.
Мэри приоткрыла глаза, услышав сына:
--
Ты здесь, малыш? Я не слышала, как ты вошёл.
Ненадолго воцарилась тишина. Слышался лишь плеск воды. Первой тихо заговорила Мэри:
- Спасибо тебе за всё. И прости, что сорвалась на тебе...
- Это ничего, мадам. Вы меня простите, что пришлось так с вами обращаться. Я очень боюсь высоты и испугалась, что не смогу себя пересилить, а другого способа не нашла. Не заставляйте меня, пожалуйста, больше это испытывать.
Мэри горько усмехнулась:
- Извини. Надо было ещё устроить мне публичную порку...
- Это ещё не поздно устроить... - в том же духе добавила Жаннин, продолжая массировать плечи госпожи.
- Я думала, что всем наплевать на меня, никто и не ощутит потери...
- Как глупо. Что скажет на это ваш брат, когда вернётся? Он-то уж точно устроит вам публичную порку.
- Да..., - задумчиво проговорила Мэри, поворачиваясь к Жаннин и внимательно вглядываясь в её лицо, - Он может... Поэтому будет лучше, если он ничего не узнает.
- Я - могила, а вот другие - не знаю.
- Другие тоже смолчат, если я попрошу. Можно мне еще немного эля?
Жаннин молча наполнила бокал графини и продолжила своё дело.
Мэри отпила, вздохнула и снова продолжила:
- Я думаю, как бы Ален не любил меня, он должен создать свою семью и заботится о ней. И когда это случится, я стану обузой для него. Он никогда не выгонит меня, нет... но это будет тяготить его. У меня нет ничего, кроме этого дома... после смерти мужа меня просто отстранили от двора, и я исчезла. Про меня сразу все забыли... это так страшно... просто исчезнуть...
- Я знаю... и всё-таки это не самое страшное...
- Откуда ты всё это знаешь? - Мэри снова повернулась к собеседнице лицом, её карие глаза впились в желтые глаза Жаннин. Ответа не последовало.
Мишель нетерпеливо заёрзал на своём месте, и отчетливо послышалось его сопение. Мэри отвела взгляд на мальчика. Он сидел на своем месте, одинокий и растерянный, молча взирая на мать и слушая их разговор.
- Мишель, мальчик мой, ты устал?
- Нет, мамочка, можно еще посижу с вами немного.
- Ну, конечно... подойди ко мне...
Мальчик послушно подбежал к чану, внимательно глядя на мать своими васильковыми глазами. У Мэри сжалось сердце, как только она представила себе, что он мог остаться один. Как она могла не подумать о его судьбе, а думать только о своём одиночестве. Жаннин права, она не подумала о нём, когда пошла на башню, она вообще ни о чём не думала...
- Прости меня, детка, я напугала тебя, - прошептала она, роняя слезы и проводя рукой по волосам ребёнка, - Ты всё, что у меня есть, ты - самый дорогой и единственный.
- Мамочка, вы снова плачете? Вам больно?
- Нет, дорогой, я просто рада, что ты есть.
Последовала затяжная пауза. Вода в чане постепенно остывала. Жаннин закончила мыть госпожу и хотела вытащить её наружу.
--
Мишель, прошу вас, сходите на кухню и узнайте, скоро ли будет накрыт ужин, - тихо проговорила Жаннин.
--
Хорошо. Мама, потом я пойду к себе за своими игрушками. Ладно?
--
Хорошо, друг мой.
--
Вы больше не будете плакать?
--
Нет, мой дорогой. Иди же, играй. И не забудь поесть.
--
Отдыхайте, мама.
--
Спасибо, малыш. Ты у меня такой внимательный и заботливый, - улыбаясь, проговорила Мэри.
Мальчик быстрым и ловким движением спрыгнул со спинки высокого дивана и выбежал из комнаты, что-то приговаривая себе под нос.
- Мишель - славный мальчик. Он вырастет надёжным и преданным мужчиной, мадам. Я уверена.
- Да. Я знаю. Но Ален считает, что он избалован и слишком нежен, что не сможет стать настоящим мужчиной, воином.
- А разве ему обязательно становится воином? Будем надеяться, что, когда он вырастет, ему не придётся воевать...
- Я тоже хочу в это верить.
Жаннин взяла в руки большую чистую простынь и раскрыла её перед госпожой. Мэри, шумно расплескивая воду, встала во весь рост и осторожно перешагнула через край, закутываясь в простынь. Тонкая ткань тут же намокла, прилипая к телу и выдавая взгляду округлости тела. Жаннин отметила про себя, что Мэри достаточно статная женщина, высокая и стройная, у неё хорошие формы: тонкая талия и грудь, как у молодой девушки. Жаль, что такое тело томится в холодной постели в одиночестве.
--
Вы очень красивая, мадам. Поэтому я и говорю вам, что пора заняться собой. Ложитесь на постель, я буду втирать в вашу кожу ароматические масла.
Мэри молча и послушно легла на расправленную кровать. Мокрые чёрные, словно вороново крыло, волосы рассыпались по всей подушке блестящей волной. Жаннин сняла со спины хозяйки мокрую простынь и откинула её на подлокотник кресла. Массирующими движениями она начала втирать масла, которые распространяли приятный аромат по всей комнате. Мэри молчала, не в силах прервать приятную процедуру, о которой уже забыла. Жаннин со знанием дела продолжала массировать спину.
--
У тебя волшебные руки... - простонала Мэри, снова закрывая глаза.
--
Вот и хорошо, что вам нравится, мне лестно.
Жаннин остановилась, переводя дух.
--
Расскажи о своей прежней хозяйке. Какая она?
--
Милена де Ормон?
--
Так значит, так её звали?
--
Да. Она замечательная, и мне её очень не хватает. У неё двое детей, два мальчика Ян и Патрик. Но ей пришлось уехать из-за войны и этой бесконечной делёжки нашего герцогства. Она вышла замуж за англичанина и отправилась на туманный Альбион.
--
Что ты говоришь? Кто же теперь занимается её домом?
--
Я не знаю.
Жаннин замолчала.
--
Почему ты молчишь? Сдаётся мне, я слышала историю об этой особе, - Мэри незаметно для себя перешла на шёпот, - Не у неё ли разыскивал герцог де Монфор какую-то даму?
--
Простите, мадам, но я не знаю таких подробностей, знаю только, что при стычке англичан и французов её замок сильно пострадал. А где она сама я не знаю.
--
А ты когда-нибудь была при Жане?
--
Конечно, нет, мадам.
--
Ах, да. Твоё лицо мне кажется очень знакомым. Как я скучаю по тем временам.
--
Возможно, я вам просто кого-то очень напоминаю.
--
Да, наверное.
Мэри, немного помолчав, произнесла, закрывая глаза.
--
Какая жизнь у меня была там, в замке Монфора: балы, охота, утренние прогулки. Я была фрейлиной Жанны Монфор. Кстати, я была на Альбионе, была представлена при дворе Эдуарда. Мой муж был тоже англичанином. Он погиб во время битвы в Пуату.
--
Мой муж был убит при Орее?
--
Да? А как звали твоего мужа? Ведь в той битве были немногие.
Жаннин поняла, что сказала лишнее и прикусила язык, раздумывая, как выйти из затруднительного положения. Ей совсем не хотелось признаваться, что их мужья погибли под разными флагами.
--
Ну, что? Я закончила.
--
Ты не ответила. Кто был твой муж?
--
Он был хорошим человеком, и я тоже скорблю о нём, но продолжаю жить дальше, хоть иногда жить невыносимо тяжело...
Жаннин замолчала, опуская глаза, Мэри не знала, что к этому добавить. Её снова угнетало угрызение совести: этой женщине, возможно, намного труднее приходилось переживать невзгоды жизни, но она не утратила сил и упорства.
- А теперь после всех процедур вы выпейте травяного чая, который вам сейчас принесёт Виола, а потом ложитесь отдыхать, поужинаете, как проснётесь, - прошептала Жаннин, стараясь переменить тему разговора и укладывая хозяйку в постель, накрывая одеялом.
- Я вообще не хочу есть, а вот поспала бы с удовольствием. Но у меня много дел. Я не могу пускать всё на самотёк, скоро вернётся брат. Я хочу, чтобы к его приезду было всё в порядке.
--
Всё будет в порядке, мои родители помогут вам с управлением замка, поверьте, они много лет служили в замке госпожи де Ормон, и она ни разу на них не пожаловалась.
Жаннин улыбнулась, укладывая Мэри в постель.
- Ни о чём сейчас не беспокойтесь, а завтра мой отец попытается вам помочь.
- Спасибо тебе за всё... и прости меня за всё...
- Не за что... только пообещайте, пожалуйста, одну вещь.
- Какую?
- Я не всегда буду с вами, не всегда смогу помочь вам, обещайте, что как бы ни было вам трудно и невыносимо, вы никогда больше не прибегните к такому выходу, как сегодня. Обещайте, Господом клянитесь, - желтые глаза девушки словно сверлили Мэри насквозь.
Графиня тихо ответила:
- Да, Жаннин... я обещаю... клянусь богом, никогда...
- Вот и хорошо, а теперь отдыхайте.
Мэри повиновалась, потому что сил к борьбе больше не осталось, она так устала и смертельно хотела спать. Жаннин вышла из комнаты, унося за собой некоторые вещи. Мэри снова вздохнула, оставшись одна. Ей было действительно легче, и больше не хотелось плакать, душа спала, и тело тоже готово заснуть. Но пока сон медленно обволакивал её сознание, она успела подумать о том, что Жаннин ей очень понравилась, сам бог послал её для спасения души. Ей так давно хотелось с кем-то поговорить, забыв обо всём. Эта странная, красивая девушка неожиданно появилась в их доме, и так позаботилась о ней. Подумать только, совсем недавно Ален чуть не убил бедняжку. Мэри не хотелось думать о сомнениях и страхах, теперь она совершенно точно знала, что всё изменится к лучшему. Ей было хорошо и приятно. Впервые за долгое время она спокойно засыпала в своей большой пустой постели, но теперь это её не очень беспокоило.
Мэри не проснулась к ужину, она открыла глаза лишь следующим утром, когда во дворе замка и внутри его закипела жизнь. В глаза светило солнце, прямо через открытые ставни и окно. Мэри села на своём ложе и огляделась вокруг. Огромного чана, в котором она вчера купалась, не было, а тяжелые фиолетовые шторы сдвинуты в сторону, давая легкому летнему ветерку свободно гулять в её комнате. Женщина сделала глубокий вдох, втягивая свежий воздух, свободно проходящий в открытое окно. Она сладко потянулась, поднимая руками вверх чёрные локоны распущенных волос. Всё было так, словно она снова девочка, проснувшаяся утром. Мэри огляделась и с удивлением увидела на своём столике возле кровати свежие цветы и кружку с теплым молоком, как в детстве.
- Ах, мамочка, как жаль, что вас нет со мной, жить было бы легче, будь вы рядом, - прошептала Мэри, доставая из ящичка стола маленькую дощечку с изображением красивой женщины с такими же жгучими черными волосами, словно вороново крыло.
- Я бы хотела, чтоб вы с папенькой гордились мной, но иногда так тяжело оставаться хладнокровной ко всем невзгодам. Как вам там, у господа под крылышком? Наверное, смотрите на меня и удивляетесь, в кого же я такая слабая духом.
Мэри сразу же вспомнила вчерашний день, её отчаянные слёзы в этой комнате, и руки Жаннин, которые и в самом деле ей очень помогли расслабиться. Она сразу же почувствовала угрызения совести. "Нужно поговорить с ней. Мне хочется думать, что она и её семья желают мне помочь. Я так сейчас хочу чьей-то помощи. Да ещё поездка Алена слишком затянулась. Поскорее бы он вернулся, с ним всегда возвращается в дом спокойствие", - промелькнула в голове Мэри, пока она вставала с постели и подходила к своему гардеробному шкафу, открывая створки. Перед ней висели многочисленные платья, мрачные и скучные. "Жаннин права, мне пора отменить траур и начать ЖИТЬ, просто жить, ради себя, ради Мишеля, ради самой жизни. Подумать только, в кого я превратилась после гибели мужа, ведь мне всего тридцать с небольшим, и я могу быть красивой. Помнится, когда-то я блистала при дворе Эдуарда. А теперь? А моя комната? Это комната старухи, здесь надо все изменить, Жаннин мне в этом поможет. Да. Ален приедет в совершенно новый дом".
Мэри улыбнулась своим мыслям. Кажется, Жаннин удалось изменить её отношение к жизни. И всё-таки удивительно, ещё вчера эта молодая женщина была для меня чёрным пятном, незнакомкой, а сегодня мне действительно хочется ей довериться. Я хочу, чтобы она мне помогла, хочу, чтобы была в этом доме.
В это самое время в комнату вбежал Мишель, что-то громко рассказывая о своей прогулке к озеру, о маленькой девочке. Мэри мало, что поняла, потому что мальчик рассказывал очень быстро, жестикулируя руками и прыгая.
--
Мишель, если ты хочешь когда-нибудь стать учтивым месье, ты должен научиться сдерживать свои эмоции. Тебе нужно стать спокойнее и сдержаннее.
--
Мама, вы опять чем-то расстроены, и у вас болит голова? - мальчик смотрел на мать своими чистыми, как небо, наивными глазами.
Мэри почувствовала угрызения совести, она снова повела себя, как старая грымза. Наверное, все думают, что у неё постоянно плохое настроение, и болит голова.
--
Нет, малыш. Просто ты так громко всё рассказывал, что я ничего не поняла.
В комнату заглянула Виола:
--
Мадам, я помогу вам одеться. Завтрак уже готов.
--
Хорошо. Только я хочу одеть сегодня какое-нибудь лёгкое платье. Поищи из старых, а я потом позабочусь о новых.
--
Хорошо, мадам.
Виола чуть заметно улыбнулась, отвернувшись от хозяйки, выбирая нужное платье и поочерёдно показывая их ей.
После обеда в комнату Жаннин зашел слуга, передав просьбу Мэри придти в кабинет Алена. Жаннин пришлось отдать малышку Кати из своих рук в руки Ингрид, а самой последовать за слугой. Через несколько минут она вошла в уже знакомую ей большую комнату, которая служила хозяину дома кабинетом, совмещённую с личными покоями. В дневном свете она казалась совсем другой: не такой таинственной, хотя чувствовался дух мужского обиталища.
- Подойди сюда, Жаннин, - неожиданно услышала она голос Мэри, только он уже не казался таким глухим, отрешённым как раньше.
Жаннин только теперь увидела силуэт стоящей сбоку у окна женщины. Она двинулась к ней навстречу. Та стояла у окна, глядя через открытые створки во двор замка. Там виднелась полоска густого леса и озеро у окраины. Мэри повернулась лицом к подошедшей Жаннин. Она улыбалась, что было ей совсем несвойственно, как подумала Жаннин.
--
Вы замечательно выглядите...
--
И чувствую себя отлично. Это твоя заслуга... спасибо...
Жаннин изумленно и молча смотрела на хозяйку дома, преобразившуюся за ночь до неузнаваемости. На ней было лёгкое платье, простого пошива, кремового цвета, которое ей невероятно шло. Волосы свободной волной лежали на плечах, лишь на висках тугими жгутиками перекручены локоны и стянуты на затылке. Глаза и губы улыбаются. "Пожалуй, мы поторопились с письмом, граф будет в ярости, когда увидит свою сестру", - подумала про себя Жаннин.
--
Мадам, вы действительно себя хорошо чувствуете? - с сомнением в голосе проговорила она.
--
Мне хорошо, как никогда. Сегодня утром я проснулась отдохнувшей и почувствовала, будто заново родилась. Я словно гусеница, которая долго находилась в своём коконе, а утром, наконец, проснулась красивой лёгкой бабочкой. Я вдруг осознала, как серо и тоскливо я живу. Ты была права, я действительно должна жить, ради себя, сына, ради того, чтобы жить. И мне нравится это новое ощущение. Теперь жизнь уже не кажется такой невзрачной и одинаковой. Я хочу стать вновь веселой и жизнерадостной, как раньше. Былого счастья не пережить, но, возможно, будет другое, новое.
Жаннин с изумлением слушала речь Мэри: "Возможно ли такое резкое превращение из стареющей занудной мадам в веселую красивую женщину?"
--
Ты дала мне толчок, своим вмешательством. Кто знает, сколько бы ещё я жила в жалости к себе со скупыми эмоциями и подавлением всего живого в себе... - Мэри, как будто, светилась изнутри.
--
Вы даже помолодели, мадам. Я очень рада, что сумела вам помочь... - проговорила стоящая перед ней Жаннин.
![Мэри []](/img/h/hitrowa_o_r/glawaii/meri.jpg)