Я подпишу последний свой приказ:
"Придать позорной смерти королеву"...
Пусть у меня болит и бьётся слева,
Зато при жизни никто не втопчет в грязь.

Советники взялись меня увещевать,
Но знаю: это только для порядку.
Я отдавалась им вся без остатка,
Но было на меня им наплевать.

Приказы королев не обсуждают...
И все молчат. И будто замок - пуст.
Никто не смеет выпустить из уст
Ни слова больше. Лишь печаль играют...

Последний выйду раз я в старый сад.
Весны там солнце светит слишком ясно,
А дерева как никогда прекрасны,
Вороны меж собою говорят...

Последний раз зайду я в тронный зал.
Мой старый шут пред троном тихо плачет.
Я подхожу - он сразу слёзы прячет,
И думается мне, что лишь его и жаль...

Я с ним станцую свой последний танец,
Скажу ему: "Спасибо, не суди",
Прерву "Как можно?" - и велю уйти...
Себе из его сердца, когда меня не станет.

По улицам пройду в последний раз,
Не замечая, что взглядом провожает
Как будто волчья яростная стая.
Иду вперёд, не поднимая глаз...

Впервые я взойду на эшафот.
Я никогда так близко не стояла к людям!
Как раньше я, теперь они мне - судьи.
Но все они молчат, открыть не смея рот.

Я говорить велю, но все молчат и плачут.
Мне даже страшно, отчего - не знаю.
"С себя все титулы и привилегии снимаю!"
Не жаль мне тех людей. Они ведь слёз не прячут...

Готова виселица. И я готова.
Чёрное платье, распущены светлые косы...
Чуть бледно лицо, в руке тёмно-красная роза...
А с губ лишь "прощайте" - последнее слово.

Первый день о душе королевы молили в церквушках,
Приносить миллионы цветов к телу стали.
В день же второй бродяги одёжу забрали,
А вороны устроили славную ночью пирушку.

Так отдалась королева всем без остатка,
И лишь старый шут её вспоминает украдкой...