Фарида с детьми поехали автобусом из Таппикасода в город. Поскольку стоял сильный мороз, желающих ехать в город было мало. Ильмурад заплатил за проезд и, заняв место рядом с мамой, предложил:
- Мам, может, лучше нам к дяде поехать? Он же для нас свой, всё-таки.
- Нет, сынок. Твой дядя неплохой человек, но его жена недолюбливает нас. Лучше жить в мечети или в церкви, чем жить с этой женщиной. У меня есть немного денег, которых хватит на дорожные расходы. Мы поедем в Комсомолабадскую степь. Оттуда люди уезжают в города, поэтому власти приветствуют тех, кто едет в степь, чтобы жить и работать там. Говорят, они приезжим сразу предоставляют жильё. Жить в степи, конечно, не сахар, но зато у нас будет крыша над головой и работа. Я хочу, чтобы у нас был собственный дом. Там тоже живут люди, есть школа, детские сады, магазины и так далее. В степи можно пасти рогатый скот, а во дворе держать куриц, уток и гусей. Я чувствую сердцем, сынок, что там мы будем жить спокойно и свободно. Мы поедем туда поездом. Поезд останавливается на железнодорожной станции Язявана. А из Язявана до Комсомолоабада рукой подать - сказала Фарида.
- Хорошо, мама - сказал Ильмурад.
Они ехали молча. Мекоил и Зулейха сидели у окна и задумчиво смотрели в окно, за которым уличные пейзажи, мелькали как в кинохронике.
Когда они приехали в город, опять пошёл сильный снег. На улицах, кружа снежинки в подоле невидимого длинного платья, танцевала пьяная седая вдова-метель. Усилился мороз. Пройдя по снегу, который осыпал их снежинками с ног до головы, они подошли, наконец, к вокзалу и вошли в него. Там было многолюдно и шумно как на базаре. Многие люди сидели в ожидании поезда, некоторые читали газеты, разговаривали, а некоторые спали, сидя или полулёжа на скамейках. Из репродуктора звучал голос женщины, которая объявляла, какой поезд когда и с какого пути прибудет и отбудет. Иногда она вызывала пассажиров, прося подойти к справочному бюро, так как их кто-то там ждет. Шли попрошайки с жестяными банками, от которых исходил дым исырыка. Подходя к людям, они овеивали их дымом и кричали: "Алос - алос! Инс - жинслардан халос!", как бы отгоняя от них чудотворным дымом злых духов. И просили милостыню. Взяв деньги, они продолжали кричать и дымить. Фарида с детьми заняли свободные места. Поскольку в здании вокзала было не так холодно, как на улице, Мекоил и Зулейха быстро согрелись и начали веселиться и смеяться, играя в прятки и гоняясь друг за другом.
- Эй, Мекоил, сыночек, не уходите далеко. Здесь есть плохие люди, которые крадут детей. Они поймают вас и, положив в мешок, унесут - сказала Фарида негромким голосом, опасаясь, как бы её дети не убежали далеко и не пропали.
Ильмурад пошел к кассе, купил билеты до Язявана и, вернувшись, устроился среди чемоданов и сумок с вещами. Фарида сидела, не сводя глаз с детей своих, которые играли, бегая туда-сюда. Так они терпеливо ждали прибытия поезда.
Тут возле них появился мужик лет сорока пяти, среднего роста, худощавого телосложения, седой и косоглазый.
- Это место свободно? - спросил он, глядя на Фариду своими косыми глазами, но обращаясь к Ильмураду.
- Да, пожалуйста, садитесь - сказал Илмурад, указывая на свободное место
- Спасибо, укажон - сказал Косой и сел на сидение.
Через несколько минут он заговорил:
- Вы тоже едете в Язявон? - спросил он вежливо.
- Да - ответил Ильмурад.
Косой оказался очень общительным типом. Он сразу предложил Ильмураду познакомиться.
- Давайте знакомиться, мое имя Запарамин. Я живу в ширкате "Истиклол" Комсомолобадского района, работаю заправщиком тракторов - сказал он, протягивая руку к Ильмураду.
- Меня зовут Ильмурад, это моя мама. Это мои братишка и сестричка - сказал Ильмурад пожимая руку заправщика Запарамина.
- Очень приятно с вами познакомится - сказал , улыбаясь, косой Запарамин.
- Я еду из своего родного кишлака Етимкелди, обратно в Комсомолабад. Я часто езжу в кишлак, чтобы посетить могилу своей жены. Бедная моя Адрасчит, рано ушла из жизни - сказал и сгрустел Запарамин.
- Ие, худо рахмат килсин - сказал Ильмурад проведя ладонями рук по лицу, выражая своё соболезнование и спросил скорбным голосом:
- Простите, Запарамин амаки, чем Ваша жена болела?
- Она не болела, нет, она была совершенно здорова, перед тем умерла. Она, знаете ли, повесилась. Вот тогда я узнал, что когда человек умирает, его тело, оказывается, сильно удлиняется. Я не поверил своим глазам, увидев жену, висевшую на аркане, прикрепленном к балке коровника, еле касаясь ногами пола. Я сперва подумал, что это не моя Адрасчит, а соседка Копайсин, ну, это, жена тракториста Абдурахмана. Но подойдя поближе, я испугался, опознав свою жену, которая была низкорослая и смуглая. Она не была душевнобольной. Поэтому её самоубийство показалось мне странным и непонятным. Я тоже был вроде нормальным человеком. Ходил иногда в мечеть и молился богу пять раз в день. Правда, иногда, когда путал меня шайтан, я срывался с цепи и начинал выпивать, не просыхая неделями. Когда я выпивал, я превращался в зверя, словно оборотень, и устраивал дебош на улице, ругая, на чем свет стоит, ни в чем не повинных прохожих. Раздевшись, ходил в одних трусах, и, выбрасывая одежду в арык, топил её с помощью длинного шеста. Залезал на столбы. Придя домой, я начинал командовать, приказывая жене Адрасчит и детям, чтобы они построились и стояли смирно. И заставлял их ходить строевым шагом по нашему двору. Однажды имам мечети нашей махалли Елимжан домля отвел меня в сторону, держа меня кончиками пальцев за рукав рубахи, как будто опасаясь заразиться от меня инфекцией, и сказал.
- Что это Вы, Запарамин, то приходите в мечеть, надев чапан флейтиста и с тасбехом (с чётками) в руках, в тюбитейке, а на следующий день пьёте водку и устраиваете дебош, ругая всех подряд на улице. Иной раз Вы приходили в мечеть подвыпившим и, качаясь на молельном паласе, валили молящихся людей! У вас с головой всё в порядке?! Или Вы издеваетесь над нами? Побойтесь Бога, наконец! - сказал он.
После этого я стал ходить в другую мечеть.
Однажды после вечерней молитвы прихожу домой - дверь не открывается. Я начал бить ногой в дверь: "Открой, кричу, чего ты закрылась, Адрасчит?! Открой стерва! "Сейчас, дадаси, говорит жена, когда Вы ушли, мне было страшно, и я закрыла дверь на замок. Теперь не могу найти ключа. Наш сын играл с ключом, и, наверное, потерял его". В этот момент мне в голову пришла мысль, что в доме находится её любовник, и сейчас он улизнет через окно с другой стороны дома. Я ветром выбежал на улицу. Гляжу - окно зарешёчено. Потом быстро побежал обратно в дом. Смотрю - дверь еще не открыта.
- Вот нашла ключ! Сейчас открою! - сказала Адрасчит.
Она открыла дверь, и я ворвался в комнату словно вихр. Я быстро проверил шкаф и другие места. Потом начал колотить жену. Бедная, так умоляла меня тогда, так умоляла, чтобы я не бил её и что она даже в мыслях своих не изменяет мне. Дети мои плакали, обнимая мои ноги и умоляя меня не бить маму. А я был и есть ревнивый человек, да еще к тому же нервный. Бил жену, пока не устал. После этого я не мог спокойно находиться в мечете. Как начинаю молиться, так сразу шайтан начинает путать меня, внушая мне подозрение в том, что пока я сижу в мечете и молюсь, жена моя занимается дома с кем-то чем-то нехорошим, и не закончив молитву, я бегу домой. Прихожу - жена стоит на углу и молится. Ну, думаю, слава Богу. Но тут начинают грызть мое сердце бульдоги-сомнения. И я перестал молиться, и снова спился. А моя бедная Адрасчит повесилась - сказал Запарамин заправщик и умолк.
- Нда-а-а, теперь, когда Вы посещаете её могилу, плачете, прося у неё прощения, наверное? - осторожно спросил Ильмурад.
- Да нет. Сидя на коленях у её могилы я говорю её, мол, не занимается ли она сомнительными делами с усопшими, которые находятся в соседних могилах - сказал Заправщик Запарамин.
Услышав это Ильмурад, окосел от удивления и он не знал, смеяться ему или плакать. Как раз в это время дикторша объявила по репродуктору, что поезд Ганжиравон - Ташкент приближается к конечной станции и, чтобы пассажиры направлялись к выходу.
-Ну вот, Ильмураджан, наш поезд подъезжает к станции - сказал косой заправщик Запарамин и встал.
Потом, желая помочь Ильмураду, поднял один из его чемоданов и сказал:
- Ого, какой тяжелый чемоданчик, кирпичи, что ли, в этом чемодане?.
- Нет - ответил Ильмурад.
- Под кирпичами я имею в виду золотые слитки - хитро улыбнулся косой заправщик Запарамин.
- Были бы у нас такие драгоценные кирпичи, мы бы не приехали в степь в такую стужу, дядя Запарамин - сказал Ильмурад смеясь.
-Да, я пошутил, Илмураджан - сказал заправщик Запарамин.
С этими словами они направились к выходу, и вышли на перрон. Снег всё ещё падал, и по-прежнему бушевала пурга.