Аннотация: Об утренней прогулке, растянувшейся на целый день, о живых и немёртвых, о новых знакомствах и внезапных дурных новостях.
Фрагмент 3
Маманя Ло вынырнула из тоскливой пустоты сна в безотчётную тревогу пробуждения. Замерла, едва дыша, вспоминая, кто она, где, зачем... Нет, ни сила, ни бессилье не отучат её по утрам встречать солнце! Едва-едва рассвет зарумянил бок соседней многоэтажки, она открыла глаза, просыпаясь окончательно.
Аккуратно выбралась из лап Большого Малыша, встала с матраса на самодельный коврик. Бетонный пол холодил ноги сквозь тонкую плетёную синтетику, но Маманя не торопилась ни обуваться, ни уходить. Стояла над матрасом, вглядываясь в резкие, грубоватые черты мужчины, которому она спасла жизнь, но, увы, не рассудок. Каким он был раньше, до попадания в закрытую клинику, где его почти уморили? Маманя не знала, а общие друзья, похитив из клиники 'овощ', твердили лишь о подмоге, которая, увы, запоздала. Пока они гадали, куда его везти, или сразу добить, она взялась за лечение. Профессиональная аптечка и навыки всегда с собой: ей удалось привести бедолагу в чувство и поставить на ноги. Встать-то он встал, и пошёл, и даже заговорил, но себя не вспомнил, а впал в детство и привязался к спасительнице, как к родимой матери. Импринт. Чмокая полными губами, тихонько позвал ее и улыбнулся, стоило ей коснуться жесткой шевелюры.
- Я здесь, Малыш, - тонкая сухая ручка пригладила каштановые пряди, мягким платком вытерла ниточку слюны. - Мама любит тебя и никогда не бросит.
Ткань ширмы колыхнулась от богатырского вздоха, и Малыш, счастливый, уплыл обратно в сон. Маманя смогла выйти из комнаты. Надела туфли, накинула верхнее платье и, стараясь не шуметь, выскользнула в кухню. Скара-та-ираиму уже явился с ночного обхода. Сидел на подоконнике, курил в открытое окно и смотрел, как струйка дыма, извиваясь, тает в рассветном небе.
Маманю он заметил не сразу, а лишь когда эмалированная кружка глухо стукнула о кухонный шкафчик. Мигом потушил сигарету.
- Извини, - смущенно улыбнулся и почесал отросшую щетину. - Задумался. Я тут проволоку раздобыл.
Для нового узора, надо полагать. Мечтательный взгляд и свежие ссадины на кулаках...
- Раздобыл?
- Одолжил кое у кого, - антимаг показал неровные желтоватые зубы, хищно раздул крылья носа. - По-за-имствовал.
- Тот, у кого... остался жив?
- Отлежится. Наверное. А детей вряд ли заделает.
Маманя Ло нахмурилась. 'Я же просила! - говорил ее взгляд. - Почему вам так сложно хотя бы притворяться нормальными горожанами?!'
Скара понял без слов.
- Тайкин бывший, - пояснил он. - Я обещал его найти. А он сам искал её, урод.
Маманя покосилась в коридор, на дверь в дальнюю комнату. Там за ширмой спала ничего не подозревающая Тая. Ветер знает, как её зовут на самом деле. Тая - сиреневый цветок, такие же синяки 'цвели' на лице, шее, руках девушки, когда Скара позавчера вечером притащил её сюда. Синяки еще даже не пожелтели, а уже есть, чем её обрадовать.
Антимаг тяжело вздохнул, отворачиваясь к окну.
- Когда она уйдет, может не бояться.
- А если урод отлежится?
Обернулся, вскинув бровь: внезапная кровожадность Мамани его удивила, но и обрадовала.
- Честно? Вряд ли. И пусть только попробует её тронуть, он теперь знает!
Маманя промолчала: иногда хочется сказать так много, что даже и нечего. Когда Тая уйдет, она тоже будет молчать. Будет сидеть на столе в прокуренной кухне и гладить длинные, спутанные чёрные кудри, натыкаясь на заколку в виде штопора. А милая девушка Тая не может не уйти, потому что не может. Не живут день с ночью, птицы с рыбами, маги с антимагами. Таков порядок вещей и, если нет возможности его изменить, нужно об него хотя бы не резаться.
Она выпила кружку воды, смела объедки и крошки в пакет для мусора, вытряхнула окурки из пепельницы.
- Жу вчера так и не прибрался, ленивая задница, - произнес Скара, не отрываясь от заоконного вида.
- А тебе что мешало?
Тот пожал плечами. Не царское это дело, ну да. Маманя может плевать на все условности, 'понятия' и при том командовать, а он - нет. Хотя всё равно иногда плюёт, под настроение.
- Там лифт не работает, - пояснил Скара с некоторым смущением. - Без запчастей даже я не починю. Пока раздобудем, может, ты посидишь дома?
- Чего!? Я тебе Маманя, но не бабуля же! Что я, по-твоему, с девятого этажа не спущусь?
Она была уже в дверях, когда с кухни донёсся негромкий, прокуренный голос антимага.
- Ло, я серьёзно! Пойдёшь гулять, будь осторожнее. Что-то происходит... Очень странное. Ищейки всполошились. А в старых кварталах все звенит, мелко трясется, как в лихорадке. Я такого ни разу не встречал.
Маманя давно привыкла: в том, как антимаги описывают магию, разобраться труднее, чем в их любимых шестеренках. Известно, что они воспринимают магический фон и его возмущения всем телом, а особенно, руками. Ощущают болезненно и остро, каждый по-своему. Немногие оттачивает восприятие до распознавания арканов, Скара не умеет. Но если антимаг учуял нечто, значит, оно происходит. Ищейки тоже всполошились, значит... Ей показалось, от двери в кухню она прыгнула порталом, хотя какие порталы возле антимага?
- Ох, надеюсь, это не за Малышом!
Скара мотнул лохматой головой:
- Не за ним - точно. Налёт на больничку нам... Ну, могу сказать уже, списали. Ищейки ловят новенького. Увидишь на улице кого-нибудь совсем странного, скажи мне потом, ладно?
- Насколько странного?
Он не ответил на вопрос. Пристально смотрел ей в глаза, хотя обычно избегал прямых взглядов.
- Не знаю, Ло. Просто, пожалуйста, будь осторожна. Третьей матери у меня не будет.
Её пробрал озноб, но она нашла в себе силы улыбнуться.
- Я ненадолго.
В подъезде было тихо и чисто. Противоестественно чисто для дома в трущобах. Сигаретный пепел возле заколоченных дверей на общие балконы, горстка ореховой скорлупы и обертка из-под мороженого - вот и все, что встретилось Мамане за девять этажей пути. Ни бутылок, ни упаковок от 'колёс', ни использованных 'резинок', ни одного загаженного угла, даже граффити поблекли и облупились. Утренний свет мягко льётся сквозь пыльные стёкла, и подъезд некогда шикарного дома красив - красотой запустения. Будто здесь давным-давно никто не живёт.
Но раз домовладелец до сих пор не отключил коммуникации, значит, минимум, в половине квартир теплится жизнь, денежка автоматически капает с социальных счетов. Маманя знает большинство соседей: ей всё ещё интересно, и есть дело до окружающих, им - нет. 'Свалившись с небес' в полукриминальную компанию Скары, Ло удивилась, отчего они, при незаурядных возможностях и прекрасном образовании у некоторых, до сих пор сидят в трущобах.
- Нам хватает, - Скара пожал плечами. Он тогда ответил за всех, но остальные закивали не только из солидарности с вожаком. - Зачем больше?
Зачем зарабатывать больше, если не хочешь тратить? Зачем бузить, бунтовать, когда это больше не горячит кровь, не кажется забавным аттракционом? Зачем охранять и метить территорию, когда все вокруг, от соседей до властей, ленятся претендовать на неё?
А вот балконы Скара по настоянию Ло заколотил, особенно на верхних этажах, и запер на замок чердачную дверь. Зачем изо дня в день шевелиться, когда можно разок шагнуть с края? Таких меньшинство, но Мамане от этого не легче, и всё труднее ловить их над пропастью. В квартирах-то окна и двери не заколотишь, антимаг не стал ей этого говорить, она сама прекрасно знает. 'А ещё пепел. Всюду пепел... Не сигаретный!'
Скара поймал её за руку, когда она ломала торговый автомат из новых, продвинутых, выдающих эвтан-комплекты. Дурная была затея, от бессилия и отчаяния, но именно тогда они с антимагом познакомились.
Маманя старше, чем выглядит, и ей знакомо кровавое, гаревое отчаяние проигранной войны. Может, потому она всей своей драной шкуркой ощущает проклятый пепел? А горожане ведут привычную жизнь, не замечая, как медленно-верно утопают словно бы в мутноватой, тёплой, подсвеченной солнцем воде. Вода неотвратимо заливает улицы и подвалы, первые этажи зданий, поднимается все выше, захватывает все больше. Кажется, если раскинуть руки и перестать сопротивляться, она смоет груз проблем и унесет куда-то за горизонт, где нет и не нужно ничего, кроме солнца. Но солнце гаснет за мутью, остаётся серое ничто. Некоторые успевают осознать и ужаснуться... Как Марани-та-иму.
Злые слезы навернулись на глаза, она мотнула головой, упрямо уговаривая себя: 'Должен быть выход!'
А сколько раз она твердила это Художнику? 'Должен!' - рассмеялся он однажды на её уговоры. - 'Я иду искать'. Забрал пожитки и пропал, и 'почтительный сынок' Скара в кои-то веки нарычал на Маманю, велел оставить парня в покое, не разыскивать. А она до сих пор считает уход Художника своим личным провалом. Хотя вихрю, даже на нуле, тяжело и неприятно изо дня в день сталкиваться на кухне с шестерёнщиком, и мутные дела компашки были ему не близки... Самое жуткое - ощущение, что он тогда не попусту ляпнул, что на язык вскочило, а, действительно, пошёл искать. А Маманя всего лишь отправляется на очередную, неизменную утреннюю прогулку.
Она брела по узкому тротуару вдоль многоэтажки и смотрела, как медленно оживает улица. Золотисто-розовый свет шел в наступление на серый, но не мог победить всеобщей тусклости, будто городское небо - одно большое, пыльное окно.
А ещё она размышляла о запахе. О том, что тлен может пахнуть чем угодно: здесь, сейчас это жареная рыба. Жарили в однушке на первом этаже, вроде бы свежую, на приличном масле. Но смешиваясь с сыростью из подвальной отдушины и сладковатой вонью дезинфектанта... А, это Зайра, которая больше не живёт в семнадцатой квартире, вышла мыть и убирать подъезды. Утилизатор опять сломался, хрупкая, невысокая девушка в флуоресцентно-зелёном комбинезоне копошилась в нижней камере мусоропровода, наполняя огромный черный мешок. Маманя помнит, такие называли трупными, и теперь оно прозвучало бы жутковатым каламбуром.
Слегка зависнув на этой мысли, Ло наблюдала, как уборщица завязывает мешок, легко закидывает его в тележку, шарит по карманам в поисках ключа. Совсем как раньше, когда она искала ключи от квартиры. Будто ничего не изменилось, только движения стали более дергаными, но, если не знать, то и не догадаешься. Главное - не смотреть в глаза.
Зайра посмотрела сама. Озиралась, растерянно моргала, пока не нашла взглядом знакомое лицо.
- Ключ? Где? Не могу-найти-куда-сунула.
Ло шагнула, нагнулась. Мастер-ключ валялся на асфальте, такой же кричаще-яркий, как комбинезон уборщицы, но Зайре в голову не пришло поискать под ногами. Чего-то умельцы с ней напортачили.
- На, - Маманя протянула ключ за колечко. - Возьми.
- Спасибо!
Девушка улыбнулась, почти как живая. Забрала ключ, не коснувшись пальцев, а всё равно повеяло холодком.
Пройдя многоэтажки, Маманя Ло свернула на пустырь, где начали, но так и не достроили спорткомплекс и детскую площадку. Дети все равно играли здесь, с родителями или сами по себе. По утрам Ло неизменно садилась на одну и ту же лавочку, медитировала. Здесь, на открытом месте, солнце раньше всего касалось лучами земли. Её знали, иногда обращались за медпомощью.
Сегодня ни детей, ни взрослых не было видно. Только с перекладины турника свисал ядовито-розовый шнурок от кроссовки, умело завязанный в скользящую висельную петлю. Петля колыхалась на легком ветру, а в ней враспор, как гимнастка в колесе, стояла небольшая кукла. Маманя видела таких в магазине: модно одетыми, в ярких паричках и с серьёзными ценниками. Тот, кто оставил здесь денежное довольствие за три декады, раздел куколку донага, являя всю её пугающую, неживую красу. Бледное личико с полуулыбкой и огромными глазищами: то ли закрытыми, то ли слепыми, то ли до краёв залитыми белым сиянием. Прозрачное тельце, белёсые на свету и светящиеся в темноте, анатомически правильные косточки. В позе, в странном белом взгляде - насмешка и вызов. Кажется, миниатюрная нежить живее всего, что есть вокруг.
- Здравствуй, Смертушка, здравствуй, доченька, пойдёшь гулять со мной? - спросила Ло особым, 'сказочным' голосом. - Я тебе новое платье сошью, головушку покрою, ноженьки обую.
Ветер качнул петлю, кукла словно кивнула. Маманя аккуратно усадила её в сумочку, а из шнурка вывязала красивый сложный бант на той же перекладине... И поняла, что имел в виду Скара, говоря: 'Всё звенит и трясётся'. Она не умела чувствовать, как антимаги, но странное напряжение расползалось по улицам, электризовало воздух, дороги и постройки, передавалось жителям и бродячим животным... Всплыла в памяти Зайра с ключом - и другие картинки, мимо которых Маманя прошла, не обратив внимания.
Задерживаться для медитации она не стала: мутная волна всеобщего запустения накрыла и этот, недавно живой островок. Розовая петля - последняя капля, ловить здесь больше нечего. Пепел обжигает кожу, скрипит на зубах, но бессильные слёзы больше не наворачиваются. 'Я иду искать?' спросила себя Маманя. 'Я иду искать', - повторила она.
Дорожка через пустырь привела её в недавно открытый сетевой магазин. Здоровенный ангар ещё не успел пропитаться запахами ассортимента, вонял новым дешёвым пластиком - и вездесущей жареной рыбой, хотя ни кулинарный отдел, ни кафе здесь пока не работали.
Маманя Ло брела вдоль стеллажей, размышляя об этом удивительном феномене, и еле увернулась от метнувшейся к выходу фигуры в зелёном. Пустоглазый чуть не сбил её с ног, но вряд ли заметил. Программа отрабатывала экстренную эвакуацию, то есть, бегство.
- У-утречко! - пробормотала Маманя себе под нос, возвращаясь к нужной полке.
Она обязательно заминусует рейтинг магазина и накатает ругательный отзыв. Напишет, что подобным 'сотрудникам' не место в торговом зале, где имеет право находиться любой, а разойтись негде, и стеллажи закрывают обзор. Саму её пустоглазые только расстраивают: спасать поздно, смотреть тяжело. А кому-то другому - штраф. Она напишет не только отзыв, но для петиции или статьи нужно вдохновение, и сочинять лучше в хорошей компании. А сейчас она купит свежий цветочный айр и вернётся, чтобы покормить завтраком Большого Малыша.
Маманя Ло честно собиралась сделать именно это, но, когда возле кассы заговорили на повышенных тонах, она схватила первую попавшуюся бутыль и метнулась на звук... Иначе произойдёт нечто очень скверное!
Проскользнув между стойками с акционным товаром, Ло выскочила к кассе ровно тогда, когда в дело вмешался охранник. Верзила в униформе крепко, до синяков - а кто заметит под татухами - держал за руку молодую шестерёнщицу. Рядом стоял маленький мальчик и широко раскрытыми глазами смотрел на неподвижное тело в зелёном комбинезоне. То ли ребёнок не понял, что произошло, то ли воспринял, как должное, но испуганным он не выглядел. Только грустным и заторможенным, так бывает при пробуждении дара.
А взрослая шестерёнщица боялась. Всеми силами удерживала лицо, но выходило у неё плохо. Побледнела и заметно дрожала - а охранник этим явно упивался: по широкой, лоснящейся физиономии бродила мерзопакостная улыбочка. Кассирша старательно прикидывалась, что её здесь нет.
Молодой матери нечем заплатить? Не хватило на штраф, который декаду назад ещё и повысили? И долгов столько, что не добавляется новый отсроченный платеж? А договориться по-свойски... Видимо, шестерёнщица пыталась: до появления у кассы Мамани.
- Что здесь происходит? - громко спросила Ло.
Все обернулись в её сторону, кассирша - узнала и вздохнула с облегчением.
- Да вот.., - охранник слегка ослабил хватку, искоса разглядывая новое действующее лицо. Будто впервые узрел постоянную покупательницу магазина. Дебил клинический, беспамятный и недобрый!
Ло приподняла углы сжатых губ, положила на край стола руку в перстнях. Да, по ним заметно, что сделаны не вчера, и это не просто украшения. И широкий браслет-накопитель на правом запястье, парный коммуникатору... Охранник ещё заметнее стушевался. Пока он искал слова, заговорила кассирша.
- Мальчик не заметил пустоглазых, - зачастила она, - Они тут освещение монтировали, один внизу, второй на стремянке, пока слез... А мамаша...
- Но вы же объясняли мне про скидки. А я же не знала, что эти тут. Никогда их тут не было...
- По сторонам смотри! - рявкнул охранник, снова сжимая пальцы и встряхивая шестерёнщицу. - Должна следить за ребёнком!
- Но у меня же нет глаз на затылке! - продолжала безнадёжно оправдываться та.
- Зато есть кой-чего другое, - мужчина ухмыльнулся. - Пошли в подсобку, составим акт. Пустоглазого ударило током. Все подпишут. Гы!
Кассирша опустила голову, старательно пересчитывая наличные. Шестерёнщица покраснела до ушей и мучительно ёжилась, будто с неё уже сдирают одежду, хорошо, если не с кожей вместе.
- Я.., - свободной рукой она вытянула из кармана и теребила гроздь гаек, типичный антимаговский брелок, только без ключей. Затравленно оглянулась на безучастного мальчишку, на труп на полу...
- Я выплачу штраф, - чётко, раздельно сказала Маманя. - Отпустите этих двоих немедленно. Разговор я записала. Вы, горожанин, здесь работать не будете.
Она остерегалась вспышки и готова была уложить на пол второе тело, но обошлось. Охранник словно бы уменьшился в размерах, часто заморгал и плаксиво свесил губу: выражение лица, простительное Большому Малышу, но не служилому при исполнении. Руку шестерёнщицы он отпустил и бочком, бочком подался в сторону. 'Вечером расскажу про него Скаре. Скара... знает ходы и умеет дозировать силу. И про женщину с ребёнком тоже скажу. Почему община их бросила?'
Пискнул коммуникатор, вслед за ним - кассовый аппарат. Здесь предпочитают наличные, но столько денег в кошельке Маманя не таскала никогда. Кассирша ещё раз облегчённо вздохнула: штраф уплачен, инцидент исчерпан.
- Пожалуйста, смотрите за сыном, - тихонько попросила она шестерёнщицу, достала акционную конфету и протянула мальчику.
- Это не мой.., - женщина осеклась и сглотнула.
Мальчик взял конфету, еле слышно прошелестел что-то благодарное и сунул подарок в карман курточки. Ло, наблюдавшая за ним с тревогой, отметила: воспитание и координация движений у ребёнка в норме, просто очень задумчивый и невесёлый.
- Сколько их, пустоглазых, развелось! Говорят, сменщицу мне такую дадут, на ночь, - ворчала кассирша. - Или вовсе заменят.
- Но как же? - сипло произнесла шестерёнщица, расплачиваясь наличными за брикет дешёвой мороженой рыбы. - Куда же нам тогда? Автоматы же...
- Не знаю, куда, - кассирша развела руками. - Сначала вам, потом нам всем. Лучшие работнички: не жрут, не гадят, не спят. И зарплату платить не надо.
Шестерёнщица кивнула и зашагала к выходу, окликнув мальчика. Тот уныло поплёлся следом. На площадке за дверями оба встали: ждали, пока Маманя оплатит свою покупку и выйдет.
- Ами-та-ираиму и Луран... та-ираиму. Из Антаури, - представилась женщина за двоих, глядя в асфальт. - Я переведу вам деньги, как смогу. Или вы хотите ответную услугу?
На просторе, в золотистых солнечных лучах Маманя разглядела новых знакомых во всех подробностях. Отметила болезненную... нет, пока ещё просто голодную худобу рослой, атлетично сложенной женщины, её тусклые, давно не мытые волосы, мужскую рубашку с закатанными рукавами, слишком просторные и короткие брюки в легкомысленных стразиках, стоптанные пластиковые тапки. Да на благотворительной раздаче можно одеться по размеру и к лицу, если хоть капельку заморочиться! И хронометра у шестерёнщицы нет, даже самого простенького. А мальчишку одевали любя и не жалея средств, но с тех пор он успел подрасти.
- Ло, - назвала она своё имя.
- Просто Ло? - переспросила женщина.
- Ждали Ло-та-иму, получилась просто Ло, - невесело усмехнулась Маманя.
- Но семья вас не оставила.., - полуутвердительно, полувопросительно протянула женщина, глядя на тяжёлые браслеты и перстни Ло. Близко посаженные тёмные глаза щурились на свет, лицо, и так-то не особо красивое, изрезали ранние морщинки. Мальчик взял её за руку, будто боялся, что спутница уйдёт или вовсе исчезнет.
Свободной рукой шестерёнщица нервно поправила зажим в волосах: замысловатый, ручной работы. Не успела продать, или слишком дорог как память? Глянула исподлобья.
- Так что же вы хотите, Ло?
Маманя тронула пальцем татуировку на левой скуле, 'дубликат' своего диплома и медицинской лицензии. Вслух пояснила то, чего на татуировке не видно.
- Я волонтёр, - и, не давая времени на новый вопрос, сама спросила. - Чей это ребёнок?
Женщина вздрогнула, прижала к себе мальчика. Он не противился, но встречного движения Маманя не уловила.
- Моего брата, - произнесла шестерёнщица с неожиданным вызовом. - Опека подтверждена. Всё уплачено.
Маманя Ло вдохнула и выдохнула.
- Что с его родителями?
Женщина покраснела.
- Они... Ло, зачем вы меня об этом спрашиваете?! Почему я должна вам отвечать? Потому что вы заплатили? - в глазах блеснули слёзы. - Думаете, теперь вам можно всё?
Шестерёнщица дрожала от злости - и снова от страха. Она рвалась, но не решалась уйти, не разъяснив вопросы долга. Старая служилая семья Антаури... Что-то такое Скара про них рассказывал, и в новостях мелькнуло... А Маманя впрямь перегнула палку, особенно, по местным 'понятиям'.
- Я спросила недолжное, - она сделала шаг вперёд и осторожно коснулась плеча женщины. Та вздрогнула, но не шарахнулась. - Я приношу свои извинения. Простите меня.
Шестеренщица сглотнула слезы.
- Да что же вам от нас нужно-то?
- Обещание, Ами! - Маманя всё-таки поймала её взгляд. - Пожалуйста, позаботься о мелком! Береги здоровье и не встревай ни в какие истории, пока он не вырастет. Пожалуйста, Ами, я очень тебя прошу! Если нужна помощь, найди меня. Или Скару-та-ираиму. Спроси, его здесь многие знают.
Повинуясь мгновенному порыву, она обняла обоих шестерёнщиков и прижала к себе. Ожидала тычка или пощёчины, но не дождалась. Мальчик приник к её боку, как зверёныш к матери, женщина замерла, прикрыв глаза.
- Такого же не бывает, - пробормотала она, - Совсем за так... У вас же артефакты перегорят!
Маманя Ло фыркнула: хорошие артефакты не перегорают и не разряжаются, только блокируются. Её заботило другое.
- Так ты обещаешь? Обещаешь, или нет?
Шестеренщица кивнула, будто клюнула. Похоже, решение давалось ей тяжело, и Маманя хотела бы знать, в чём таком она себе отказывает, в чём до сих пор не отказала? В мести?
- Да... Я обещаю... Если только вы зайдёте к нам. Нас тут, неподалёку, пустили пожить. Пока не выгнали.
И Маманя Ло приняла приглашение.
Домой она вернулась, когда Скара должен был искать её с фонарём, но он не искал. Она сама нашла его на крыше, по звуку: он играл на сакарине, как не играл уже давно. Девушка Тая, которая так никуда и не ушла, стояла от него всего-то в трёх шагах. Слушала.
Отвлекать этих двоих от музыки и друг от друга Маманя не стала. Тихо спустилась по лестнице, тихо вошла в незапертую квартиру. Жу помахал ей рукой с кухни, где негромко, но экспрессивно спорил с Элаи. Тот обернулся, встал, церемонно поклонился: как младший мужчина - старшей женщине рода.
- Матушка Ло, да будет ясным твой вечер!
- Мы уже начали беспокоиться, - перебил его Жу. - Малыш скучал... И новости... Так себе новости.
Теперь перебил Элаи:
- Малыша мы покормили и заняли...
- Раатана притащила мешок строительного конструктора. Глянь, чего он уже настроил! Только тихо, не отвлекай. Поговорить надо, а он же в тебя вцепится.
Маманя Ло скользнула к бывшей гостиной, которую выделили под игровую. Большой Малыш сидел на полу, его было еле видно за бело-синим двухэтажным особняком с висячей террасой и башенками на крыше. Над ними строитель как раз и трудился, хмуря брови, пыхтя от усердия. Маманя затаила дух: крупные пальцы двигались не по-детски уверенно, точно. Да и сложность постройки - сама Ло не вывела бы все эти арочки... Бесшумно отступила по коридору, боясь спугнуть.
- Наш Малыш был инженером, - шепнул ей на ухо Элаи. - Был и снова будет. Прости, что мы тебе не верили.
Маманя прижала пальцы к губам. Только на кухне, прикрыв дверь, тихо сказала:
- Выглядит так, будто у нас всё не просто хорошо, а чудесно. Скара музицирует, Малыш строит. Где подвох? Что за новости - так себе?
Жу с Элаи тревожно переглянулись и заговорили одновременно.
- Марани...
- Художник умер прошлой ночью.
Ло задохнулась, как от удара в солнечное сплетение. Прохрипела.
- Как? Что?
- Съел чёрную пилюлю и выбросил золотую. Тамса видела из окна, - Элаи пододвинул стул, и Маманя почти упала на него.
- Где он... Тело... Кто-то видел? - спросила она.
- На 'Пике', на крыше.
Маманя скрипнула зубами: если бы не ветер, на той крыше было бы уже по щиколотку пепла.
- Я должна туда идти. Проводить.
- Нет, нельзя! Не ходи! - замотал головой Жу. - Туда ищейки слетелись. Говорят... Марани не от яда умер - его демоны прибрали.
- Демон, - поправил Элаи. - Один. Его ищут. Перетряхивают сейчас всю Демонову Слободу.
Жу злорадно ухмыльнулся: обитателей тех кварталов он не жаловал. Но тут же стёр ухмылку под взглядом Ло.
- Не знаю зачем его там искать? Он же в портал ушёл, - продолжал Элаи. - В последний портал Марани. Красиво ушёл! А стена стоит, как новая, хотя по ней лупили, чем попало.
- Красиво ушёл, - эхом повторила Ло. Она поняла, что сказано не про Марани, но мысль всё цеплялась за несчастного Художника. Она знала, куда прогуляется завтра утром. Ей-то нет причин опасаться ищеек...
- Элаи, Жу, я не... Повторите-ка ещё раз про демона? Откуда он взялся? Кто его видел? Почему решили, что демон?
Элаи щёлкнул по коммуникатору, разворачивая голографический экран.
Видео с дрона стражи, с логотипом скандальной новостной ленты... Утекло или нарочно слили? Стена Демонов... Ракурс исказил перспективу, рассчитанную на взгляд прохожего, но не настолько, чтобы разрушить иллюзию пространства за порталом. Рядом с исполинскими расколотыми глыбами фигурка в тёмной одежде показалась маленькой и очень хрупкой. Обычный горожанин, слегка похожий на автора мурала... Покойного автора...
Слёзы хлынули из глаз, мешая смотреть. Кто-то обнял её за плечи - Жу, кто-то поднёс к губам чашку с водой - Элаи. Маманя осторожно, чтобы не облиться и не облить помощников, мотнула головой.
- Погодите. Пустите.
Она взяла чашку сама, отпила - скривилась от водопроводного привкуса. Элаи смущённо подал её персональную кружку, плеснув туда питьевой, бутылочной.
- Я уже в порядке, - сказала Маманя, продышавшись и утерев слёзы. - Элаи, будь добр, покажи ещё раз, с начала.