Аннотация: О безумных желаниях. О внезапной суете и прощании с Художником, о старых ранах и жареной рыбе
Фрагмент 5
Они должны были встретиться. Женщина с куклой должна была увидеть "диво Анмай", постоять столбом, потом ринуться в драку. Ромига готов был произвести нужный эффект и скрыться. Не ждал, что встретит знакомую Художника. Что она окликнет его именем убитого. Что кукла у неё - натуральный асурский призрак, и артефактов, как шишек на ёлке... Не ждал всего этого, но оказался готов: отыграл местную нежить, принял имя, ушёл красиво и вовремя. Не был готов, что женщина активно вмешается в геомантский расклад. Сознательно или нет, щуры её разберут, но точно не статистом.
Нав юркнул в разбитое окно на втором этаже и распластался на полу, наблюдая, как блондиночка в кружевах и оборках выверенными пассами деактивирует готовые к бою артефакты.
Ветер замёл следы, едва Ромига сбросил личину Анмай. Осколки зеркал на потолке, сквозь которые он смотрел, раздробили взгляд. Она искала противника и не нашла. Но всё-таки сразу так разоружаться - довольно самонадеянно... Если не имеешь козырей в рукаве.
Драка не входила в Ромигины планы изначально, а после встречи - тем более. Маманя Ло, как звал её Художник, ринулась на убийцу... Друга? Подопечного? Пациента? Нав поймал себя на удивительном желании: объясниться. Рассказать про дважды выброшенное противоядие, про идиотскую, трагическую "жертву демону"... Даже под местной наркотой до такого не додумаешься - только с больной головы! И хуже: Ромигу кроет, похоже, тем же умопомешательством. Геомант не сомневается, что разговор по душам им предстоит, только не сегодня.
Женщина с куклой уходила вдаль по улице, и вокруг неё рябили, дрожали словно бы водяные блики, зайчики на волнах, искры в каплях росы. Нав глупо хихикнул от мысли: ну и кто из нас двоих Анмай, а кто погулять вышел? Лицо женщины отпечаталось в памяти, хоть садись рисовать... А это мысль, кстати. Ветер сметает пыль с коробки мелков, забытой кем-то на подоконнике, а вот и белая стена...
Личико сердечком, мелкие точёные черты, глазища-аквамарины: левый голубой, правый зеленоватый, копна золотистых косичек с бусинами на концах. Жёсткие, застарелые складки между бровей, у сжатых в нитку губ. Узор на левой скуле - знак медика чрезвычайно широкого профиля: от хирургии до психиатрии, через медицину катастроф... "Знавал я таких специалистов!" - тихо фыркнул нав.
Когда Художник познакомился с этой милой дамой, формально она не практиковала. Бомжевала в трущобах, в хорошей компании. Устала и пала на дно, как большинство? Нырнула по долгу призвания, а то и службы? Ромига задался вопросом, а Художник просто не доверял ей. Побаивался настырную, въедливую особу, умелицу пылесосить мозги. Зато вожак той удалой компашки, Скара-та-ираиму, Маманю почти боготворил. Или не почти?
Нав подвинул Художника в своей голове, чтобы тот не засорял восприятие. Ромигу женщина с куклой заинтриговала и слегка напугала. Не готовностью к драке, не артефактами - тем, что совершенно "непрозрачна" для него, и нити, держащие мир, вздрагивают в такт её шагам.
***
"Пику" оцепили, да не хлипкими полицейскими ленточками - обнесли глухим, высоким строительным забором. "Внимание! Смертельно опасно! Незаконная постройка готовится к сносу! Покиньте зону дезинтеграции! Не заходите за периметр! Выбирайте маршруты обхода и объезда!" Маманя Ло потыкала пальцем в информационный стенд, будто не вполне доверяя глазам. Нет-нет, они не подводили её: ни раньше, ни сейчас, просто удивление искало выхода. Маманя ненавидит эту заброшку! Вчера искренне пожелала ей провалиться. Но чтобы вот так, сразу?
Говорят, "Пику" возвели лет сорок назад. Проект был утверждён Городом, но за время строительства нормы безопасности ужесточили. Владельцу, несмотря на все тяжбы и взятки, так и не удалось ввести дом в эксплуатацию. Говорят о происках коммунальщиков, которые не желали подавать воду на тридцать этажей вместо обычного местного десятка. Будто бы повышение напора влекло замену труб по всему району. Говорят, коммунальщиков тайком поддержали владельцы окрестных домов: их такая перспектива тоже не радовала. Говорят, проблему могли бы решить полюбовно: компрессорами в подвале "Пики", но кто-то упёрся... Маманя слушала те разговоры краем уха, не вникая. Факт: дом, официально не принятый "из-за недостаточной прочности силового каркаса" простоял сорок лет и три больших землетрясения без единой трещины. Крошащаяся облицовка - не в счёт.
Маманя шагнула назад от забора, приставила ладонь козырьком к глазам. Да, рабочий в жёлтой спецовке уже лепит на внешнюю стену оранжевые блямбы - артефакты дезинтеграции, и в окнах кто-то мелькает... Она сморгнула выступающую на глазах солёную влагу: "Прости, Марани-та-иму. Прости и прощай. Я буду помнить тебя, пока живу. Солнечного пути, лёгких крыльев, попутного ветра!" Она могла бы войти в здание, влезть наверх: забор не преграда, и опасности нет, пока рабочие на площадке. Могла, только уже не видит смысла. Художник умер на крыше, но тело - останки - уже не там. И следы демонского колдовства сперва изучили, потом затёрли ищейки. И вся эта внезапная, бурная суета... Почему "вихри" настояли на дезинтеграции заброшки и даже выделили летучую бригаду с оборудованием? Впору задаться вопросом, не прячут ли они что-то своё, и был ли вообще демон... Кабы Ло своими глазами его ни видела!
Стой! А кого она видела? Она зажмурилась и затаила дыхание, вспоминая существо в красном платке. Демоны выглядят, как считают нужным, но тёмное присутствие ни с чем не спутаешь. Маманя готова поклясться, и артефакты подтверждают: там был только ветер. То ли зябкий бриз, то ли стылый подземный сквозняк по коже - вспомнила, вздрогнула.
Одна из легенд гласит, будто первыми Анмай стали демонята, которых утопили в подземной реке вместе с матерями. Демоницы отчаянно защищали норы, где подрастало во Тьме их потомство. Дураки из числа повстанцев быстро убились, штурмуя катакомбы. А умные просто подорвали затворы, открыли шлюзы и пустили воду. Это как раз не легенда - факт из истории Кровавого Рассвета... Но Анмай? Ты, правда, дожилась до того, что веришь в мстительного водяного духа, поднимающего вокруг себя ветер? Да мало ли, у кого какая маскировка и какие побочные стихии?
Она утерла слезящиеся глаза и тихо побрела обратно: теми же улочками, через Демонову Слободу. Красный платок и сине-зелёный парик висели на прежних местах, и ни дуновения ветерка, ни щекотки чужого взгляда. Штиль, зной, белое полуденное небо, немёртвые в зелёных комбинезонах ухаживают за пока ещё живыми, но бесчувственными, и кто-то где-то опять жарит рыбу.
Тошно-то как! Подняли бурю, сражались за свободу, лили кровь реками, а в итоге - вот это? Пусть, между Кровавым Рассветом и Золотым Закатом был яркий и славный Полдень. Пусть, создали многое, чем Рутилуриа по праву гордится. Но итог-то всё равно...
Она куда-то шла, едва различая дорогу. Её чуть не высадили из трамвая: приняли за слобожанку. Пришлось включать коммуникатор и предъявлять личный код, а пальцы дрожали, кнопки двоились, в ушах звенело.
- Горожане, я трезвая, просто нехорошо.
- Что с вами?
- Старые раны.
- Вызвать "скорую"?
- Не надо. Я сама врач. Еду домой, отлежусь там.
- Далеко ехать?
- Уже выхожу.
Кто-то поддержал её под локоть и довёл до подъезда, она не разглядела лица. К счастью, лифт починили. От дальнейших проводов она отказалась, и хвала Ветрам... А потому что Жу и Раатана тоже нажарили рыбы! Свежей и ароматной! Маманю прямо на площадке, перед дверью, скрутило рвотными позывами. Чтобы не напугать Малыша и всех своих, она ринулась вниз по лестнице, в нежилую квартиру на восьмом этаже. Зависла там над разбитым унитазом, кашляя и давясь горькой слизью. А когда малость отпустило, села на пол у окна. На низкий подоконник усадила куклу Найдёнку и долго беседовала... Лопотала что-то несвязное заплетающимся языком... Кое-как договорилась: не воротить нос от еды, любимой большинством горожан. Не в рыбе же, на самом деле, дело!