Холодная Елена Юрьевна : другие произведения.

Ночной принц и я. Глава 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вот наконец и третья глава, которую я написала где-то за неделю... Несколько раз просто рука не поднималась писать дальше и забросить всё это куда подальше. Собственно аннотация Не всё так гладко в жизни Алисы. Любовь, которая накрыла её с головой - большая проблема, ведь по мнению окружающих Лекс - никто иной как Ночной Принц, второй авторитет в области. И это очень осложняет ситуацию. Но тут на помощь приходит бабушка, раскрывая для самой Алисы все её переживания и чувства. Однако, ничто не вечно, и после разговора бабуля умирает. А дальше идёт какой-то фарс, больше похожий на трагикомедию... И лишь только один вопрос остаётся нерешённым для Алисы - а любит ли её сам Ночной Принц?

Глава 3. Горе в саване из любви

Как холодно и одиноко

Как страшно решать самой

А мне на мгновение только

Услышать бы голос твой

Любовь словно дождь подступает

Мне с ним хорошо молчать

И если ты слышишь, мама,

Скажи, что ему сказать...

Гурцкая Д "Ты знаешь, мама..."

  
   Два дня я ни с кем не хотела говорить, в голове крутился наш танец, комната в азиатском стиле, тот жар, что пронизывал меня при каждом прикосновении. Я со слезами вновь и вновь пересматривала Титаник - как этот непотопляемый корабль рушились мои мечты и надежды... А может быть Михаил солгал? Кулаки сжимались и разжимались - только не плакать сердцем, только убить любовь. Бабушка с дедушкой и мама старались не трогать меня, оставив меня в одиночестве копаться в собственных мыслях.
   На третий день бабуля слегла. Я, поглощённая собственными воспоминаниями, не заметила, как резко за эти несколько десятков часов, ухудшилось её здоровье. Она редко вставала, а третьей ночью она позвала меня к себе.
   - Алиса, моя хорошая девочка, - прошептала бабуля, беря мою ладошку в свои старческие сморщенные руки. - Вот настал и мой черед.
   - Бабушка, что ты говоришь! Ты ещё такая молодая! - всхлипнула я.
   - Алисочка, мне уже 74. Какая же я молодая, - одними глазами улыбнулась бабушка. - Вижу, ты переживаешь из-за молодого человека. Какой он?
   - Бабушка, наплевать на него. Сейчас важнее всего ты, - я судорожно сжала её руку.
   - Нет, моя милая. В этой жизни самое главное - любовь.
   - Тебе легко говорить. Ты Валентина. И дедушка Валентин.
   - И что из этого? - бабушка попробовала рассмеяться, но закашлялась.
   - Ну, как же. Символы любви и всё такое, - пожала я плечами. - Вы золотую свадьбу сыграли недавно.
   - Эх, ты, неопытный ребёнок. Золотая свадьба не главный показатель. Расскажи мне о нём.
   - Мы встретились на катке...
   И я выложила бабуле всё на духу. Плача и изредка улыбаясь некоторым моментам. Каток, вальс под звёздами и в рождественский снегопад, азиатская комната и танец на маленьком подиуме. Разговор с Мишей в машине и мои переживания по этому поводу. Всё-всё, что у меня накипело.
   - Моя внучка в первый раз влюбилась. Значит, вы встречались всего два раза?
   - Ага, - кивнула я головой, стараясь не смотреть в бабулины глаза.
   - Не прячь глаза, - строго сказала мне бабушка. - Тот, кто по-настоящему любит, не должен бояться этого чувства.
   - Ба, но он Ночной Принц! - не выдержала я.
   - А кто он для ТЕБЯ? Как ТЫ его зовёшь?
   - Лекс. Это от Александр.
   - И при тебе он Ночной принц?
   - Нет, но...
   - Ты любишь его?
   - Мне...
   - Да или нет?
   - Кажется...
   - Так да или нет?
   - Да.
   - Вот, - улыбнулась бабуля. - Хочешь, я кое-что тебе расскажу?
   Я с детства обожала всякие бабулины истории, поэтому, когда бабушка похлопала по кровати около себя, я с радостью пересела к ней со стула.
   - Жила - была маленькая девочка, - начала бабушка. - И было у неё ещё четыре сестры. Все четыре старших. Первую сестру звали Марией и она уже работала. Вторую звали Симой, и она тоже помогала старшей сестре. Третья и четвёртая были ещё маленькими, поэтому они оставались смотреть за младшей сестрёнкой. И жили они в деревне. Их отец был председателем, и семья была не бедной. Однако их мама происходила из богатого и знатного рода, поэтому они вынуждены были скрываться, когда плохие люди приходили и изымали у них "излишки". Но ничего, девочки жили и всем были довольны. Это продолжалось довольно долго, однако всё не вечно. Однажды, когда мамы не было дома пришли незнакомцы и забрали отца на войну. И семья резко обеднела. Корову вместе с лошадью отобрали, почти всё посевное зерно сделали общим и отправили на обеспечение армии. Настал голод, и девочкам пришлось забросить кукол и собирать ночью колоски на поле, а потом варить их без соли с лебедой, чтобы выжить. Четыре долгих года тянулась война, но девочки и их мама вытерпели, дожили, а отец так и не вернулся. Оказывается, он пропал без вести. Семью надо было поднимать, поэтому на следующий год, когда младшая закончила три класса приходской школы её отправили работать в шахту. И она пошла. Там ей встретился показавшийся хорошим человек и через четыре года, когда ей исполнилось четырнадцать, её выдали замуж. Однако любовь прошла. Казавшийся нежным и хорошим человек, вдруг стал черствым и грубым. Он бил свою юную жену, всячески издевался над ней и, в конце концов, девушка сбежала, не смогла больше она выносить такой жизни. Ещё несколько лет утекли водой. Она устроилась работать на шахте в пригороде большого города и встретила там чудесного человека, почему-то сразу поняв - это мой. Он был не сказать что уж и слишком красив, или обладал хорошими с манерами - просто, когда они иногда касались друг друга, по коже девушки пробегал огонь, и она старалась скрыть свои глаза, загорающиеся желанием и своё красное лицо. Так продолжалось ещё два года. В двадцать один год этот молодой человек предложил той маленькой и хрупкой девушке выйти за него замуж. Девушка побоялась ещё раз ошибиться и отказала. Но молодой человек оказался настырным и через год снова предложил ей свои руку и сердце вместе с букетом роз. И девушка согласилась, подумав, что двум смертям не бывать, а одной не миновать. Через два года у них родился очаровательный сын. Время летело, и всё было бы просто прекрасно, если бы один за другим не уходили все, кого она знала, сначала с войны не вернулся сын, и она рыдала над похоронкой, перебирала старые фотографии и не могла поверить, что её любимого Федечки у неё больше нет. Они взяли девочку. Мать хотела отказаться от нее, и они забрали малышку к себе. А потом ушла старшая сестра, следом за ней мать. Потом у племянницы погиб старший сын, которому было всего пять лет. Но потери не ослабили дух некогда маленькой девочки, они лишь предали сил и сделали женщину сильнее, выносливее. Она вырастила дочь и внучку, но пока она жила, она помнила, что если бы тогда её муж не был так упорен, а она бы не поверила в него и не согласилась, то не очаровательной внучки, ни любимой дочери у них бы не было.
   Бабушка закончила и в упор посмотрела на замершую меня. Впервые она рассказала мне всю свою жизнь. И некоторые моменты меня поразили. Например, я не знала, что замужество с дедушкой - это второй её брак и первый муж был просто извергом. Или то, что моя мама приёмная. Она, конечно, забыла упомянуть, что при родах мой брат-близнец умер. Но то, что сейчас открылось передо мной... панорама всего её пути, это завораживало и шокировало одновременно.
   - Бабушка, а что будет, если Лекс окажется... окажется... окажется, как твой первый муж? - наконец смогла закончить фразу я. - Он ведь тоже был хорошим и обаятельным.
   - А как тебе самой кажется? - наклонила голову бабуля.
   - Я не знаю, с одной стороны он очень хороший, он меня защитил на катке и вообще старается, чтобы я всегда была поближе к нему и словно заслоняет меня от опасностей. Я не знаю, что это такое. Но когда он просто обнимает меня, мне кажется, что его спина и грудь это щит ото всего остального мира. Мой личный щит, - сбивчиво пояснила я бабушке свои ощущения.
   - А что ты ждёшь от своего принца белого коня, обнажённую шпагу и крылышки за плечами? - вновь раскашлялась бабуля.
   - Нет. Ну... Я не могу так сразу определиться после двух свиданий.
   Что-то я совсем потеряла нить разговора. К чему ведёт эта мудрая, но хитрая старушка?
   - Ты совсем запуталась, да? - поняла бабушка.
   - Я не то, чтобы запуталась. Просто... просто... я не знаю.
   - Ты сама поймёшь, погоди, пройдёт немного времени. И поймёшь...
   Так окончился мой последний разговор с бабушкой. Через двенадцать часов её не стало. Я была опустошена. Бабуля, которая воспитала меня, которая была для меня всем - второй матерью, бабушкой и лучшей подругой вдруг как-то быстро ушла из моей жизни. И всё перевернулось. У меня еле-еле хватило сил, чтобы позвонить Ленке и Диане и бесцветным голосом сообщить новость. Мама отослала меня к соседям, пока бабушку омывали, заказывали гроб и делали всё положенное. А меня уже не было в этом мире. Я пустыми глазами смотрела телевизор, односложно отвечала на вопросы. Душа рыдала, но слёзы не прорывались из глаз. Никаких эмоций... Просто созерцание.
   В день похорон мне было плохо. У меня болел живот, и два раза вырвало. Черные одежды только оттеняли лягушачий цвет лица. Я стояла около гроба, касаясь холодной руки ушедшей бабушки, и бессвязно шептала:
   - Но ведь так нельзя. Я не смогу поверить. Я не смогу найти... Бабуля, что ты наделала...
   Мама рыдала, а про меня в толпе шептались, что я совсем бесчувственная, ведь ни единой слезы не проронила. Но я не обращала внимания. Что значат солёные капли в сравнении с плачем души и сердца. В комнату то и дело заходили люди - входная дверь оставалась открытой. Они все говорили о том, какая добрая и хорошая у меня была бабушка и как жалко, что такой человек ушёл из этого мира. Но разве ОНИ знали её? Разве ОНИ выслушивали ночами её тихие разговоры о жизни? Разве ОНИ были тем самым дорогим, что она не хотела терять? Нет. А что же ОНИ тогда делали здесь???
   Бабуле не было так безумно холодно сейчас, не было больно, как в прошедшие недели, когда боль скручивала её каждые полчаса, заставляя пожилую женщину плакать. Все её ощущения сейчас нахлынули волной на меня. И я стояла с поднятой головой, перенося те муки, которые были наверняка предназначены ей. Ни поддержки, ни заботы от мамы ждать не приходилось. Она и сама стояла с опущенной головой, временами осматриваясь в комнате и вздрагивая, словно ребёнок, которые непонятно как потерялся в этом мире. Слишком большой стала утрата для всех нас. Про деда я вообще молчу - он стоял в ногах у бабушки и пристально смотрел на её лицо, словно пытаясь отыскать знакомые черты в этой застывшей маске. Казалось, из него ушла сама душа.
   Я села на диван - стоять больше не могла. Как же трудно было представить, что через несколько часов этот деревянный, обитый красным ситцем ящик, закроют крышкой, заколотят, а потом зароют под двумя метрами замёрзшей земли. В доме пахло деревом и церковным воском от горящих в обыкновенных граненых стаканах, наполненных пшеном, свечек, расставленных тут и там.
   Мир словно сходил с ума. Если бабушкиных подруг, которые пришли проводить в последний путь соседку, а некоторые сослуживицу, я могла понять, то о том, что здесь делают похмельные рожи местных бомжей не имела не малейшего понятия. Внутри начала закипать злоба. Да во что они превращают похороны? Я уже несколько раз замечала необычные выпуклости курток в районе груди у некоторых. Они что хотят превратить этот скорбный день в разгульную пьянку? Кулаки медленно сжались и разжались. И сжались опять. К матери было бесполезно подходить, она ни на кого не обращала внимания, кроме себя и своего горя, да лишь на соболезнования отстранённо кивала. Дед тоже был в полном нокауте. Три дня бурлившие эмоции теперь требовали выхода. С намерением выставить пьяниц за дверь я пошла на кухню.
   За небольшим кухонным столиком уже разливали. Вчера мама и дед ездили, закупали два ящика водки на поминки, и теперь один ящик уже опустел на добрую треть. На кухню почти не заходили, поэтому на столе выстроились три бутылки. Одна была пустая полностью, остальные - лишь наполовину.
   - Как вы смеете осквернять похороны такого человека? Вон из квартиры!
   - О, - икнул один из бомжей.
   Одет был мужчина в драную серую душегрейку, синие ватные штаны, которые явно в своей жизни не видели не только стирального порошка, но и даже воды, наверное. Грязные жидкие волосёнки торчали наподобие панковского гребня, а от него самого несло, как из помойной ямы. Я непроизвольно задержала дыхание, когда он дыхнул на меня перегаром.
   - Красава пришла, - маленькие заплывшие глазки мужика остановились на моей груди, потом проследовали ниже, оглядывая всю фигуру. Я вспыхнула.
   - Вон отсюда, - сказала я на тон выше, указывая пальцем на дверь. Никто не шелохнулся, лишь второй бомж налил себе остатки водки в стакан. Жидкость противно забулькала.
   - А чего это мы должны уходить? - поднял на меня глаза третий.
   Мужчина отличался маленьким ростом, синяком под глазом глубокого фиолетового цвета и длинными до плеч блондинистыми густыми волосами, висящими напододобие сосулек. Одет он блыл в синюю курточку, на которую накинул откуда-то сворованный оранжевый дворницкий жилет и чёрные треники. На ногах у пьяницы красовались валенки. Что интересно жидкие бородёнки, которые были у первых двух, здесь же почили смертью храбрых. Лицо было идеально выбрито. Я даже не заметила щетины.
   - Во! Правильно Люська балакает. Мы мож День Рождения справляем! - я аж подавилась. Третий мужик оказался женщиной! А хотя фиг их разберёт этих бомжей - что у них там под душегрейками.
   - Вон отсюда, ещё раз говорю! Здесь вообще-то не праздник, а похороны! - я стралась не кричать, но всё равно с каждым новым словом мой голос набирал высоту.
   - Не, ну девка совсем зарвалась! - один из бомжей встал, покачиваясь, и протянул ко мне свою лапу.
   Я не будь дурой треснула его конечность. Злость кипела, казалось атмосфера раскалилась до температуры плавления стали. Бомж начал надвигаться на меня всей своей дурно пахнущей тушей. Я сглотнула, пытаясь подавить неоткуда взявшийся страх и тошноту. Дверь в кухню закрылась с тихим хлопком. К ней привалился первый мужик. Единственный выход оказался блокирован.
   - Алиса, - раздался мамин окрик в коридоре.
   - Мама, - пропищала я, но потная ладонь зажала мне рот.
   Я взглянула в глаза бродяги. Сейчас все бомжи находились в той кондиции, когда уже настолько всё по... что мозги отключаются напрочь. Ну, зачем я сюда попёрлась. Холодная ярость уступала под напором страха... В стальных пьяных глазах я видела похоть и жестокость. Воздух застрял в лёгких. Животный ужас склизкими лапками сжал сердце.
   - Ну, чё, красава, - бомж грязными руками облапал мою грудь. Я закрыла глаза, в их уголках начали скапливаться слёзы. Руки пошли дальше. - Как там у вас говорится... потусуемся?
   Всё, я пропала. В памяти вспыхнула картинка прижимающего меня Лекса и вот одна за одной солёные капельки начали чертить мокрые дорожки на моих щеках. ЛЕКС! Мозг разрывался от мысленного крика.
   - Отпустил девушку, быстро! - тихий, спокойный и до боли знакомый голос.
   Я не решалась открыть глаз. Что-то щёлкнуло и шеи коснулся холодный металл.
   - Не дури! - прикрикнул другой голос. - Не будем устраивать резню на похоронах.
   Ещё раз что-то щёлкнуло.
   - Пуля быстрее, - опять холодный голос Лекса.
   - Опустил ствол, - хорохорился захватчик. Рука его мелко дрожала и он видимо случайно задел меня. По шее побежала горячая струйка.
   - Сука, - рявкнул Лекс.
   Я ещё пуще зажмурилась. Что-то прогрохало, удерживающая меня рука отпустила, и я покачнулась, потеряв опору. А секундой позже снова прижали, но уже к знакомой груди... Я уткнулась носом в пахнущий яблоками свитер.
   - Макс, Диман выбросьте эту дрянь подальше от этого дома и проконтролируйте там, чтобы всякая гопота даже носа сюда сунуть не смела, - раздавал указания Алик.
   - Ну, всё, девочка, успокойся, - Лекс гладил меня по трясущейся от рыданий спине. - Всё прошло. Всё позади. Эти су... плохие дяди ещё ответят за баз... это. Пойдём, там нас ждёт твоя мама. Что же ты дурочка мне раньше не позвонила? Я беспокоился.
   - Я не могла. Не хотела тебя беспокоить, - всхлипывала я.
   - Малой, я пока останусь здесь, понаблюдаю за уборкой. А ты смотри, что бы твоя драгоценная совсем не расклеилась, а то вон глаза на мокром месте.
   Кое-как очухавшись от пережитого, я всё-таки отлипла от почти промокшего свитера. Руки ещё дрожали. Осмотрелась. Жёлтенькие обои под бамбук, деревянный, сколоченный дедушкой, кухонный гарнитур, старый паркет и... лужа крови на нём. Я ещё больше прижалась к Лексу.
   - Не смотри, - он отвернул мою голову и заглянул в глаза. Мгновения и вот я снова погружаюсь в эту синюю бездну. - То, что было, уже не имеет значения. Главное, что с тобой всё в порядке.
   Шерстяная тряпочка, которую я по ошибке приняла за свитер, оказалась чёрным пуловером. Под ним была тёмно-синяя шёлковая рубашка и смоляного цвета галстук. На плечи было наброшено темное пальто с воротником из чернобурки. Волосы, цвета воронового крыла гладко зачёсаны назад. Передо мной стоял очаровательный, сексуальный... демон. И мне было всё равно.
   Лекс взял мою ладошку в свою и, кивнув двум охранникам, стоявшим в коридоре, повёл меня на улицу, предварительно набросив мне на плечи куртку.
   - Откуда ты...
   - Узнал? - закончил мужчина. - Диана мне позвонила, сказала, что ей звонила твоя мама, приглашала на похороны. Сказала ещё, что ты замкнулась и ни с кем не хочешь разговаривать.
   -А-а-а... - протянула я. - Понятно.
   - Бедная ты моя девочка, наверное, у тебя сейчас на душе волки воют?
   - Есть немного, - печально ответила я. - У меня тушь наверное размазалась?
   - Совсем чуть-чуть, - и Лекс подтёр платком чёрные разводы. - Но сегодня можно.
   Я совсем не заметила, как оказалась вновь у гроба. Соседи ещё раз прощались с бабушкой. Лекс стоял рядом, положив свои руки мне на плечи. Слёз не было, только тихий скулёж иногда прорывался из приоткрытых губ. Мама рыдала навзрыд держа чёрный кружевной платок около носа. Дед просто молча не отводил глаз от лица ушедшей супруги.
   - А это кто такой? Неужели Алискин парень? Не наш он. Чужой, - ходили по толпе шепотки. Лекс тоже слышал это, но лишь крепче сжимал своими руками мои хрупкие плечики.
   - Зачем ты оставила меня? Ты ведь так и не дала мне ответа... Зачем, бабушка?
   Через пятнадцать минут прощание закончилось и гроб немедленно подхватило четверо охранников. Табуреты перевернули и мы пошли по еловым веткам к катафалку и автобусам. Но их не было... Первой это заметила я и растерянно встала. Второй - мама - она смущенно оглядывалась вокруг, не понимая, куда могли деться пазик и грузовик, служащий в городе единственным катафалком. Дедушка казалось, не обращал внимания на такие мелочи. Между тем четверо "бодигардов" уверенно отправились к чёрной машине, напоминающей пресловутую "ГАЗель". Позади машины стоял шикарный автобус типа "евролюкс". Я АБСОЛЮТНО ничего не понимала. Мы не могли заказать такие вещи - у нас бы попросту не хватило денег на такой шик. Если уж гроб простой деревянный, а не лакированный с наворотами...
   - Думаю, это понравилось бы твоей бабушке, будь она жива, - раздался тихий шёпот над ухом.
   - Так это ты?! - вдруг поняла я. - Зачем?
   - Маленький прощальный презент. Думаю если уходить из жизни, то с музыкой.
   - Знаешь на что это похоже? - вдруг нахмурилась я.
   - На шикарное прощание?
   - Нет, - покачала я головой. - На дешёвую мыльную оперу.
   - Почему? - теперь уже настал черёд хмуриться Сашке.
   - Ну, потому что, сначала меня зажимают в угол бомжи и ты словно ангел-хранитель приходишь ко мне на помощь именно в тот момент, когда я тебя мысленно зову и шансов у меня почти нет. Ты сметаешь всё на своём пути и в итоге высвобождаешь меня из плена, словно рыцарь в сияющих доспехах. А сейчас выясняется, что ты ещё и шикарные похороны организовал.
   Не знаю, чего во мне было больше, обиды за то, что он меня не предупредил и вообще собственно без спросу явился на похороны, либо злости на то, что у меня просто нет денег, чтобы это всё могли организовать мы.
   На этом препирательства закончились. Лекс хмыкнул и усадил нас в катафалк. Сам же разместил людей в автобусе. Мама, поражённая таким сюрпризом, забыла, что на похоронах надо плакать и, заглядывая мне в глаза, спросила:
   - Это тот, по кому ты несколько недель назад сохла? Или тот, которого ты встретила в клубе?
   - И тот, и другой...
   - Как это? - не въехала матушка.
   - Мама, человек, с которым я познакомилась на катке и Ночной принц одно и тоже лицо. И он сейчас сидит в автобусе вместе со своими перекачанными мальчиками.
   Дальше похороны прошли без сюрпризов, мама, после моей отповеди отвернулась, обидевшись, и больше до поминок не сказала мне ни слова. На кладбище, несмотря на мороз, собралось достаточно много народу. Двухметровая яма, около которой поставили гроб внушала мне ужас. Сердце забилось быстрее, страх подступил комком к горлу. Кто-то что-то говорил, я неуверенно кивала. Потом к гробу привязали веревки и начали спускать вниз. И вот тут, когда все начали кидать комки земли вниз, в голову мне что-то стукнуло. В мозгу помутилось, глаза застлал мутный белесоватый туман, и я со всех ног кинулась к могиле. Шаг, второй, третий... Руки сами собой сжались в кулаки и вот шаг в пропасть...
   - Дура! - ухватил меня за шкирку Лекс, одновременно разжимая кулак и кидая в могилу горстку земли. - Что ты творишь! Голову себе расшибить хочешь?
   - Да что ты знаешь, - я развернулась, стукнув кулачком ему по груди, - что ты вообще знаешь? Это моя бабушка!
   - Была, Алиса! - твёрдо сказал Лекс. - А теперь пойдём.
   Следующая поездка в автобусе была чем-то смутным и непритяным. Лекс посадил меня на свои колени и я, прижавшись к его груди, беззвучно плакала. И только его руки, поглаживающие осторожно мою спину не давали мне сорваться и переступить черту, когда плач перерастает в настоящую истерику. Руки окольцовывали, закрывали от страшного мира, отодвигали страхи.
   - Тшш, моя девочка! Всё хорошо! Всё будет хорошо.
   Тогда я не верила, что может быть ещё хуже. Гораздо хуже, и что эти краткие мгновения близости, когда везде только мрачные лица и слёзы, я буду вспоминать с нежностью и печалью и буду смотреть в прошлое глазами тридцатипятилетней женщины с лицом и фигурой девятнадцатилетнего подростка. Но на тот момент меня интересовало только моё всепоглощающее горе.
   В себя я пришла где-то на середине поминок. Ну, как пришла в себя... Наверное, стала вполне адекватно мыслить и немного соображать. Мы сидели в шикарном ресторане. Погодите-ка, я отлично помню, что мама заказывала в "Юнионе", а что это за место?.. Последний вопрос я задала сидевшему рядом со мной Лексу. Напротив разместили мама и дедушка.
   - Это "Гокусен", - коротко ответил парень. Да, воистину краткость - сестра таланта.
   Я осмотрелась - это и в правду был траурный зал самого шикарного ресторана нашего города. Эту комнату я видела только на рекламных брошюрах. Чёрные тяжёлые шторы. Тёмный паркет. Круглые столики из чёрного дерева. И шикарная хрустальная люстра наверху, переливающаяся различными цветами. Зеркальный потолок. Тут всё так и веяло роскошью. И цены были соответственные, больше даже чем заоблачные.
   - Ты превратил моё горе в фарс какой-то, - прошипела я, косясь на довольных жизнью и едой гостей.
   - Ты не хочешь сказать мне просто "спасибо"? - учтиво осведомился Лекс, в ответ на моё шипение.
   - Да "спасибо" тут и не пахнет!
   - Согласен. Тогда - Большое спасибо.
   - Не дождёшься. Сначала этот автобус и катафалк, теперь это. Что ты хочешь всем этим сказать? Купить меня, как шлюху? - да, я несла бред, но в моём затуманенном слезами мозгу, это всё казалось логически верным выводом.
   - Купить? Как кого? - подавился Лекс. - С дуба рухнула? Я хотел лишь отдать прощальную дань той, что воспитала такую красивую и умную девушку. Ну, кажется, с умной я промахнулся чуть... Гомене.
   - Что? - не поняла я.
   - Извини, если тебе что-то не нравится. Я хотел как лучше...
   - А что это было. Гимене?
   - Гомене, - поправил Лекс. - По-японски означает "извини".
   -Аа... - протянула я, вспомнив, что он увлекается восточными культурами. - Мама, можно я пойду погуляю? Тут душно.
   Застолье как раз находилось на стадии того, чтобы вместо поминок перерасти в шумную пирушку. Именно того, чего я боялась.
   - Иди. Мы тоже скоро пойдём домой.
   Я была в холле уже через три минуты, зябко кутаясь в надетый чёрный пиджак. За стеклянными дверями шёл снег, куда-то спешили люди. Жизнь продолжалась и я была не в силах остановить течении времени. И от этого делалось ещё больнее. Душа металась внутри. Ей было тесно в грубой человеческой оболочке. Хотелось высоты и счастья, а была лишь грязь и беды. Страшно, холодно, одиноко...Жизнь почему-то виделась в чёрно-белом цвете.
   - Время лечит, - на плечи легло тяжёлое чёрное пальто с меховым воротником.
   - Знаю. Но как смириться с тем, что от меня ушёл самый дорогой человек на свете ушёл и больше никогда не вернется..
   - Никак. Просто боль притупится. Но она будет. Всегда. Надо просто научиться с этим жить.
   - Жить? Как? Разве можно жить после того, что произошло сегодня? Люди не живут с разорванным на кусочки сердцем, - вздохнула я.
   - А почему ты считала бабушку самым дорогим тебе человеком? Разве это не должна быть мать?
   - Мама? Мама была постоянно на работе - она усердно трудилась, чтобы обеспечить мне счастливое детство. Меня воспитала бабушка, - пожала плечами я.
   - Понятно. Я тоже рос без матери, - Лекс обнял меня, и я услышала ласковый, успокаивающий шёпот. - Это очень тяжело.
   - А где...
   - Марина Валентиновна, - Лекс отпустил меня, и я обернулась. По лестнице спускалась мама в чёрном платке под руку с дедом. Мужчина подошёл и протянул руку дедушке, кивком поприветствовал маму. - Хочу представиться Вам, дабы не было никаких недоразумений. Я Александр, молодой человек вашей дочери.
   - Молодой человек? - пронеслось в голове. - Чего он мелет?
   - Валентин Прохорович, очень приятно с вами познакомиться. Я очень много слышал о Вас и Вашей супруге от Алисы.
   - Много слышал? - опять возмутилась мысленно я. - Врёт и не краснеет! Сначала парень, потом это! Наглый врун...
   - Я очень соболезную Вам. Это поистине невосполнимая утрата, поэтому я хотел отдать последние почести той, которая воспитала такую прелестную леди.
   - Вы ведь тот молодой человек, который вывел Алису из квартиры и потом подходил возле автобуса? - припомнила мама.
   - Да. Да. Это я. Я не думал, что вы меня вспомните.
   - Спасибо большое за ресторан и автобус с оркестром, сынок, - устало вздохнул дедушка.
   - Но это ещё не всё. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы были не одни в этой утрате. Поэтому, вот, - и Лекс, словно фокусник, достал из кармана брюк два конверта.
   - Что это? - спросила мама, разглядывая жёлтый прямоугольник.
   - Это путёвки в Иерусалим. Если Алиса захочет, то она тоже сможет поехать. Надо просто заказать ещё один билет. Я бы очень хотел, чтобы вы помолились в этом святом городе за свою мать, - он взглянул на маму, а потом перевёл взгляд на деда, - и супругу.
   - Хорошо, - кивнула мама. - Алиса ты едешь?
   - Нет, - покачала головой я. - Я хочу остаться здесь.
   - Хорошо, - снова кивнула мама. - Нам только надо собрать вещи...
   - Ничего собирать не надо. Вот, - он протянул пластиковую карточку маме. - Здесь сто тысяч долларов.
   Мама побледнела. Дед ухватился за перильце лестницы и вперил взгляд в Александра.
   - За...за...зачем?
   - Я же сказал, что хочу, чтобы моя девушка была счастлива. А Иерусалим сейчас - это самое лучшее для её мамы и дедушки. Пользуйтесь на здоровье. Это лишь малая толика того, что я могу для вас сделать в это трудное время.
   - Но...
   - Ничего не надо говорить. Просто пользуйтесь. Сейчас Максим вам объяснит все детали, - Алекс повернулся, и я увидела, что в кресле, около бара сидит водитель Макс, который тогда отвозил меня домой. - Макс, подойди сюда на минутку.
   - А Алиса? - забеспокоилась мама.
   Но Алекс просто наклонился и что-то прошептал ей на ухо. Она поразительно быстро успокоилась, и её лицо прояснилось. Мама кивнула. Лекс ещё раз принёс соболезнования и, обняв меня за плечи, вывел наружу. Около ресторана стоял шикарный лансер чёрного цвета. Лекс деликатно открыл мне дверь:
   - Садись скорей. Не бойся так, я не кусаюсь.
   Я села, стараясь не дрожать и не выдавать того бешенства в глазах, которое появилось после его пламенной и бурной речи о том, что я его девушка, как много я для него значу и как он хотел бы отблагодарить моих родственников за такого чудесного ребёнка!
   - Николя, трогай! - приказал Лекс, беря в свою руку одну из моих ладошек. - Замерзла совсем.
   - Не прикасайся ко мне, - я выдернула ладонь, а на лице у Лекса отразилось непонимание. - В какой цирк ты превратил похороны самого дорого мне человека? Что ты устроил! Сначала эти бомжи... Ты убил одного...
   - Да, не...
   - Не отрицай, - прервала я его. - Я сама своими глазами видела кровь. И эта твоё Алик останется с зачисткой! Потом автобус, шикарный ресторан, где поминки просто превратились в попойку и это представление перед моей мамой и дедом! Почему ты всё отменил? Может мы хотели скромные похороны без фанатизма?! А ты? Что сделал ты? Превратил всё это в народное шоу! Так давайте! Устроим грандиозные похороны! Пригоним элитный автобус! Закажем супер-катафалк! Да сделаем так, чтоб у всех челюсти поотвисали. Да что вы, это ведь так мелко. И нам этого недостаточно. Мы закажем шикарнейший ресторан. Да не просто закажем, а снимем его весь на целый день! Но нет, нам и этого мало! Мы сначала поухаживаем за наивной дурочкой, а потом спровадим родителей, подкупив их нехилой суммой! И под конец покажем девочке шикарную машину бизнес-класса, дабы уж точно сразить на повал. Я не продажная шлюха! Заруби это себе на носу... и на том, что пониже...
   - Николя, стой! - машину сильно тряхнуло, и лансер остановился у обочины. - Выйди из машины.
   - Что? - захлопала ресницами я, удивлённая переменой тона.
   - Выйди из машины и прокричись, иначе Николя на всю жизнь оглохнет, - совершенно спокойно произнёс Лекс.
   - Не выйду, - уперлась, ожидая подвоха.
   - Нет, ты выйдешь и прокричишься. Я не хочу, чтоб у одного из лучших моих людей лопнули барабанные перепонки!
   - Не выйду! С какой стати?
   - Выйдешь!
   - НЕ ВЫЙДУ!
   - ВЫЙДЕШЬ!
   - НЕ ВЫЙДУ!!!
   - НЕТ ВЫЙДЕШЬ!!!
   Мы могли бы так долго переругиваться, если бы не услышали сначала тихое хихиканье с переднего сиденья, а потом и оглушительный хохот минуте на третьей. Ругаться мы как-то сразу прекратили, уставившись на спинку водительского кресла. После нескольких секунд затишья, из-за спинки показалась растрёпанная каштановая голова с зелёными глазами и римским профилем. Мужчина была старше меня как минимум вдвое.
   - Александр Аркадьич, если вы и дальше будете продолжать в том же духе, то я точно оглохну. И при этом здесь будет вина не только этой милой юной леди.
   Сказать, что мне стало стыдно - значит не сказать ничего. Я покраснела, побледнела и в конец проблеяла:
   - Простите, я не хотела.
- ну что ты деточка, - улыбнулся водитель, - всё правильно ты на него кричишь. Ишь, удумал... Знаешь, ему с трёх лет никто хвост не прищемлял, кроме отца. Да и тот, был с ним слишком мягко. Если ты встретишься с Санычем, кхм, с Аркадием Александровичем, то поймёшь, что наш Сашик очень похож на мать. А Саныч очень любил свою Ирочку, вот и спускал мальцу почти всё.
   Дальнейшие полчаса прошли в молчании. Мы сидели по разные стороны сиденья и усиленно старались не замечать друг друга. Водитель то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, замечал наши надутые рожицы и широко улыбался. Но вот я наконец-то заметила, что мы вроде должны уже как приехать, а мимо нас стелилась бело-зелёной лентой лесополоса.
   - Куда мы едем? - перепугалась я.
   - Не пугайся так. Мы едем ко мне домой. Не могу же я оставить тебя одну в квартире, в которой несколько часов назад лежал покойник. Пока твои мама и дедушка не приедут, ты поживёшь у меня.
   - А Никки и Гром? - напряглась я. - Они же там одни будут.
   - Твои животные у меня. Можешь не беспокоиться. Их устроят по высшему классу.
   - Куда? В питомник или в гостиницу для зверей? А может сразу на улицу? - взъерепенилась я.
   - Ну и чем ты недовольна? - тоже начал закипать Лекс. - Они будут жить вместе с тобой в моём доме.
   И мы опять замолчали. Темы были исчерпаны. Душа была смята горем и одновременно боялась открыться, пугаясь той жизни, которую мне сейчас предлагал Лекс.
   Мы оказались дома только через полтора часа. Я смутно помню мои первые ощущения, да их, кажется, и вообще не было. Голову занимала горечь и злость. Я даже не обратила внимания ни на размеры, ни на дизайн. Просто поднялась за ним на второй этаж, и, скинув его пальто, свою куртку и пиджак, завалилась на кровать. Тело ныло, из глаз уже не лились слёзы, однако мятежный дух ещё продолжал кровоточить. Я сама не заметила, как уснула.
   Мне снились монстры. Множество крылатых скалящихся тварей обступали меня со всех стороны на кристальном острове посреди моря. Два ряда острых как у акулы зубов заставляли меня не сомневаться в их мясной диете. Я кричала, пытаясь защищаться, но ничто не помогало, какую-то палку вырвали из рук, голубой сарафан, в который я была одета, был забрызган кровью - я напрочь стёрла о дерево руки.
   - Я с тобой, мой малыш, - вдруг раздался голос с неба. И я поверила.
   С бесшабашностью берсерка я подходила к птеродактилям, и смело гладила их по чешуйчатым головам и словно по волшебству дикие ящеры превращались в ручных зверей и улетали. Прошло несколько минут, и я осталась одна посреди хрустального острова. Страх отступил, оставив какое-то чувство целостности. Я открыла глаза и замерла. Передо мной мерно вздымалась грудь. Весьма накачанная грудь, скажем так, а ещё две руки прижимали меня к этой груди, что я не могла пошевелиться. Одна держала меня за голову, а другая... находилась пониже спины. Я хотела, было, закричать, но передумала. Когда ещё придётся спать в объятьях такого мужчины и, плюнув на все правила приличия, я поерзала и прижалась к этой груди, вдыхая аромат яблок и ещё какой-то чисто мужской запах, даже не заметив, что в то мгновение когда я закрыла глаза, на лице мужчины появилась широкая улыбка.
  
Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"