(Читать под Green Apelsin - Станцую на твоей могиле)
Дождь барабанил по толстому стеклу короткими дробями, отдаваясь в ушах тем же звуком, с которым лопаются шарики оберточной плёнки. А ещё с тем звуком кости ломаются. И судьбы. И какое же, должно быть, удивление вызовет дефект в такую погоду. Сломанная судьба ломает другую. С хрустом, подобным хрипам в полном отчаянии вое. Было ли отчаяние в этом дефекте? Кроме него ничего и не было.
А в этом доме не было ничего, кроме мрачного беспорядка и запаха мокрой земли. Этот аромат буквально растекался каким-то липким ощущением по спине. Она глубоко вдохнула прежде чем сказать с больным, одержимым выражением.
На подоконнике сидела та, чья теперь настала очередь делать больно.
- Ты считал, тот раз последний? - чужое ей лицо искривил шок, - Укротил меня и наивно веришь, что я ушла... Ты будешь страдать и в этот раз, ведь преисподней закрылись двери!
По его щеке скатилась слеза.
- Как забавно ты расстроен, - она рассмеялась, широким движением вскинув руку, - Я живая! Только пред тобою, - и спускаясь на пол, произнесла, улыбаясь со всей злостью, - Как я хочу... - и снова жуткая улыбка, - Сломать все твои кости!
Она сделала шаг вперёд. Он мужался взглянуть в насмешливые глаза.
- Ты убивал меня сотни раз... Твои желания сбывались на моем теле, - он скривился, - Ха!
- Как..?
- Всем расскажи, что я ведьма: люди, как правило, дуракам верят, - она задрала подбородок, - Сейчас я в последний раз ярко, как ты пытался добиться, горю, расслабляет меня твоя сила, - и вгляделась, выдавая насмешливо-задумчивое, - Злой ты достаточно милый. Я станцую на твоей могиле!
И настигла свою жертву широкими шагами. И подняла нож. И увернулась от встречного удара. И с удовольствием пригнулась в беге, с силой отталкивая землю и готовясь подхватить ритм боя. На периферии отпечаталось его несчастное лицо, и она ухмыльнулась сильнее, хитрее, наслаждаясь.
- Я станцую на твоей могиле!
Узумаки попытался пнуть ее, захватить, повалить, но она подобно змее все больше оплетала его тело причудливыми захватами и перекатами. Он уже потерял им сет, потерял себя, чувства время, Амайю...
Он зарыдал, когда оказался снизу, а ему в лицо скалилась Амайя.
- Ты не она!
- Неужели ты мне не веришь? - ее лицо перекосило, когда Амайя вскинула бровь, - Я станцую на твоей могиле! - и с силой оттолкнула его в сторону, поднявшись, - Шавка! Думаешь, ты несешь свет? Зачем ты губишь тех, кто другим непокорен?
- Амайя бы так не сказала, - он зарычал, взглянув исподлобья и поднимаясь на трясущихся ногах, - Кто ты такая, черт возьми? Почему хочешь меня убить? С чего взяла, что тиксë вроде тебя на это способна?(Тикусё/тиксё (chikushou) - "Сука". Достаточно резкая форма. Часто используется не как оскорбление, а как восклицание.)
- Это мольба о пощаде? Какие нескромные речи... Прошу не плачь, - она с гордостью выпрямилась, - Нас в Аду ожидает вечность.
И тишину стрелой пронзил ее довольный смех.
- Я так и таю от этой мысли, - с дрожью в голосе она подошла к нему без страха вплотную, улыбаясь, - Это твоя вина, что во мне столько злости. Я не убью тебя, хотя ты убил меня внутри, я из-за тебя веду себя, как ведьма, которая станцует на чужой могиле.
Он истошно заорал в шум ливня и собственного сбитого дыхания.
- За что ты так? Ты говорила, что счастлива со мной! Что я тебе как брат! - она грациозно подошла к нему, протягивая нож.
- Я умирала сотни раз из-за твоего влияния! Все твои бунтарские желания... - Амайя говорила это с такой горечью, что он не мог... ничего, - Ты хотел, чтобы я горела ими, и теперь я горю! Думай, что я ведьма! Я горю в последний раз и хочу, чтобы ты отправился за мной, милый. И я станцую на твоей могиле.
Шум... В голове слишком много шума. Амайя... Жива?
Когда ему поступил звонок с её номера, то... Мир пошатнулся. А когда она попросила открыть окно и влетела внутрь подобно призраку...
- Амайя..? - слезы безостановочно текли по щекам.
- Да, милый?
Он знал, знал, что это не она, что эта женщина ей притворяется, в конце концов он только вернулся с похорон... Но, черт, как же хочется в это поверить.
Опьяненный её словами, он сквозь шум взял протянутый нож.