Хоменко Александр Иванович : другие произведения.

Волшебная Комната

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сборник стихов и рассказов для детей.

Хоменко А. И.

Волшебная

комната

0x01 graphic

  
   No 2014 - Хоменко Александр Иванович
   All rights reserved. No part of this publication may be reproduced or transmitted in any form or by any means electronic or mechanical, including photocopy, recording, or any information storage and retrieval system, without permission in writing from both the copyright owner and the publisher.
   Requests for permission to make copies of any part of this work should be e-mailed to: altaspera@gmail.com
  
  

В тексте сохранены авторские орфография и пунктуация.

  
  

Published in Canada by Altaspera Publishing & Literary Agency Inc.

  
  
   Об авторе.
   Хоменко А. И. родился в 1960 г. в украинском городе Киверцы, сейчас проживает в Бресте (Беларусь). По образованию - педагог и художник. Автор многих дизайнерских проектов. Пишет с 14 лет. Художественная деятельность увенчалась несколькими персональными выставками. В последние годы литературное творчество стало основным. В интернет сети имеются и музыкальные произведения этого автора.
   О книге.
   В книгу включены: повесть для детей "Невероятные приключения Жука Васи и его дворовой команды", стихотворные сказки, рассказы, занимательные истории. Для семейного чтения.

Невероятные приключения Жука Васи и его дворовой команды

  
  

Глава первая. О деревьях, грибах, шляпах и необычных строениях.

  
   Шурша листвой, цепляясь ветками, деревья сдвинулись с места и ушли в неизвестном направлении. После них образовались глубокие следы. Эти следы петляли, кое-где сливались в сплошные канавы и длинными вереницами уходили далеко за горизонт. Потом все это было размыто дождями, появились воронки и овраги. Овраги зарастали травой, сорняками и низкими кустарниками. От деревьев не осталось ничего. Как говорится, и след простыл.
  
   Люди засуетились, стали спрашивать друг у друга: "Куда ушли деревья? Зачем они ушли? Почему так произошло?"
  
   Из-за отсутствия деревьев стало неуютно. Птицы не смогли прижиться в новых условиях, покружили над пустынным пейзажем и улетели. Стало тихо, ничего не чирикало, не каркало, не пело.
  
   По утрам просыпаются люди, прислушиваются, а птицы не поют! Рано вставать с постели расхотелось. Утром, в тишине, казалось, что солнце даже не вышло, поэтому можно поваляться в кровати еще. Так и делали.
  
   Потом постепенно научились вставать в тишине. Умывались, завтракали, выходили на улицу: кто на работу, иные - по другим делам. А на улицах была уже другая беда: некуда было спрятаться от яркого солнца: тени-то не было!
  
   Особенно трудно стало музыкантам-флейтистам: им пришлось наугад настраивать звучание флейт. Раньше настраивали, подражая птичьим трелям, а как настраиваться теперь? Флейты убрали из состава оркестров, вошли в моду барабанные дроби. На концертах больше звучало: "Бум-бум! Бум-бум!" А это музыка разве? Но и к этому привыкли. Даже нашли в громких звуках приятные моменты.
  
   Произошли изменения в моде. Чтобы спрятаться от солнцепека, люди раскупили зонтики, на них, значит, мода пришла. В парках в виде зонтиков стали строить шатры и навесы. К этим шатрам примыкали длинные крытые галереи - взамен липовых и тополиных аллей. Посещаемые места стали похожи на грозди опят на трухлявом пне. Постройки были разных размеров. Строились они из металла, пластмассы или же из стекла и бетона. Но все было грибообразным. Из дерева строить перестали: вышел этот строительного материала из употребления. Плотники и столяры перевелись. Кто-то ушел на пенсию, а другие - на зонтичные фабрики устроились. В энциклопедии о деревообработчиках записали: "Люди редкой профессии"
  
   Грибы почувствовали особую любовь и рассеялись молниеносно. Они подавили собой всю остальную растительность, начали царствовать в природе как основной вид.
  
   "Хорошо, что растет хотя бы что-нибудь!" - вздохнули с облегчением люди и постепенно привыкли к грибным зарослям. Стали восхищаться красотой грибов, их цветом, запахом, нежно-белой мякотью. Вдоль тропинок, поросших грибами, встали художники. Они рисовали семейства боровичков и лисичек, подосиновиков и сыроежек. Восхищались даже мухоморами!.. Художники старались. Картины с грибами вызвали живой интерес, и со временем грибной натюрморт можно было видеть в каждом доме. Отпал вопрос о ядовитости цвета в живописи: чем ярче - тем лучше! Зеленые спокойные тона сочли неестественными, вялыми, использовались они редко. Теперь ценился красный цвет, желтый, а более всех - оранжевый и коричневый. Зеленое перевелось, а потому его перестали замечать. Даже зеленую краску производить перестали.
   Научились выращивать грибы в горшках, создавали им условия в теплицах, уступили подвалы. Росли грибы на огородах. В полях возделывали шампиньоны, распахивая под них все новые и новые земли.
  
   Поэты сочиняли стихи:
   "Грибы, прекрасны ваши ножки!
   Вы - в огородах, как матрешки!"
  
   Модельеры развивали только грибную тему. Все грибное особенно подошло шляпникам. Для рабочего люда они шили шляпы с ремешками - чтобы крепче закрепить на время работы. Утонченные дамы заказывали шляпки голубого цвета в виде бледной поганки. Для большего сходства они просили подшить поля шляп полупрозрачным шифоном. Ткань укладывалась складками на манер грибных пластинок. Шифона уходило много, поэтому модные шляпы стоили дорого. Но за моду нужно платить! И платили.
  
   В воздухе носился запах вареных, жареных и на пару сыроежек, пахло маринованными маслятами, солеными груздями и рыжиками. Все потому, что грибы стали основной пищей. Их ели утром, в обед ими ужинами. Сушеными грибами перекусывали в кино или в автобусе. Хруст стоял со всех сторон. А кроме грибов больше ничего не ели. Да и зачем? Гриб - чистый белок, в нем витамины, крахмаля, клетчатка и еще что-то. Все полезное!
  
   О грибах говорили, спорили, даже ссорились иногда: "Шампиньоны нужно варить!", "Нет! Их можно есть сырыми! ", "Вредно!", "Не вредно!", "Вот сами так и ешьте!", "А я так и ем!", "Тогда зачем пристаете? ", "А я и не пристаю, просто советую!"
  
   Ученые ринулись решать подобные вопросы, занимались доказать правоту подобных суждений или их опровергнуть.
  
   На рынке зазывали: "Купите сморчки!" Покупатели же расспрашивали: "Сильно сморщенные?" - и тщательно осматривали товар.
  
   Делали из грибов напитки разные. Иногда полезные получались, иногда не очень. Но у всех напитков было свойство кружить голову, поэтому любители напитков ходили слегка раскачиваясь. Карусели по этой причине строить перестали: а зачем? Все равно голова идет кругом!
  
   Больной вопрос "Куда деревья делись?", беспокоивший ранее, перестал быть важным. О старых ветвистых друзьях забывали. Только люди слишком пытливые, всюду нос сующие, жаждущие приключений и экзотики, задумывались: "Как же так! Не может быть! " Остальные отмахнулись от проблемы, окружив себя повседневными грибными и окологрибными делами.
  
   Куда более важным был вопрос о правилах выращивания грибов, об охране красивых грибных мест в грибных заповедниках. В честь красивых грибов создавали даже памятники.
  
   Грибное дело поглотило всех. После некоторых опытов появились мухоморы в колючках, грибы вечноцветущие, с фиолетовым переливом, с полосочками на шляпке в крапинку, даже грибы светящиеся ночью - для освещения комнаты ночью полезная вещь. Все себе такое поставили.
  
   Напряженно работали над повышением урожайности. Самые большие надежды возлагались на дождевой гриб. Он, как известно, в летние ливни разрастается до невероятных размеров. Ученые поливали дождевой гриб, удобряли его, и он в скором времени разросся так, что можно было выдолбить в его теле пещерку или небольшую комнату. Сразу с мебелью. Удобно! Один ученый, долго живущий без своей квартиры, вырастил очень большой гриб, вырезал в нем, комнаты, коридоры, даже ванную и туалет. А потом вселился туда с женой и детьми.
  
   Благодаря улучшающим почву растворам, грибы устремились вверх. Многие последовали примеру ученого. Появились грибы-дома очень большой этажности, а следом за ними - первые небоскребы.
  
   Города украсили себя грибами-вокзалами, грибами-стадионами, грибами-театрами. Ими гордились, возле них фотографировались. Что еще нужно для нормальной жизни, если крыша, то есть шляпка, есть над головой? Ничего. Что-что? Деревья вам нужны? Зачем? Совершенно лишнее!
  

Глава вторая. О жуках.

  
   В одном из многоэтажных домов-грибов, в трехкомнатной грибной квартире, жил Жук Вася.
  
   Когда Вася родился, назвали его самым обычным для мальчиков именем - "Вася". Приставка "Жук" появилась потом, в пору, когда заселялись грибы-небоскребы. Кто-то пошутил: "Мы в этих грибах - как жуки!" Потом появилось обращение к соседу: "Эй, жук!" Со временем обращаться к соседу без приставки "Жук" стало неприлично, даже непочтительно. А потом в официальных документах начали записывать: "Жук Вася, Жук Петя, Жук Катя" и так далее.
  
   В Васином документе о рождении имелась запись: "Жук Вася".
  
   У Жука Васи, конечно же, не было ни крыльев, ни усов, ни шести когтистых лапок. У него, как у всех, было две руки, две ноги, голова (одна!). И играл Вася в футбол, читал книжки о грибах, рисовал и лепил за столом пластилиновые семейства грибочков. По телевизору смотрел крутые боевики и смешные молодежные сериалы о том, как мухоморы воевали с сыроежками. Или наоборот.
  
   Однажды Жук Вася прочитал в старой-престарой книжке, что грибы в прошлом вырастали маленького, почти крохотного размера, могли уместиться на ладошке, а в корзинки их клали целыми россыпями. В той книжке было еще написано, что грибы положено искать у подножий каких-то деревьев. Еще там сообщалось, что деревья могли расти группами. Группы назывались: "Лес", "Роща", "Парк"... Еще Жук Вася узнал, что были сады и аллеи, чащи и пущи...
  
   - Ух, ты! - удивился Вася, а потом спросил у родителей:
   - А куда все это делось?
  
   - Говорят, что деревья ушли сами, - ответил Жук папа.
   - Не забивайте себе головы разными глупостями! - сделала замечание Жук мама и папе, и сыну, - Лучше слепили бы из пластилина грибок на пригорке! Завтра будет выставка на городском празднике, а нам показать нечего! А еще лучше: мойте руки и садитесь обедать!
  
   Жук Вася слепил несколько симпатичных грибочков, поставил их на полку и сел есть жаркое из опят с гарниром из рыжиков.
  
   После обеда Жук Вася вышел на прогулку во двор. В центре двора стояла обычная песочница в виде мухомора, а в этой песочнице сидела соседская девочка. Звали ее Жук Ася. Эта девочка с помощью желтого ведерка и лопатки сооружала песочные куличи. Но, когда она увидела Жука Васю, сразу разбила песочные куличи, потому что побоялась насмешек с его стороны. Она уже считала себя почти взрослой, с другими жуками вела тоже по-взрослому. Жук Вася был дворовым авторитетом и считался повзрослевшим совсем.
  
   - Ты что-нибудь знаешь о деревьях? - спросил Жук Вася, ковыряясь в зубах.
  
   - Слышала, - соврала Жук Ася.
  
   - А ты бы хотела на них посмотреть? - опять поинтересовался Жук Вася.
  
   - Конечно! - ответила Жук Ася и добавила, чуть краснея - А где показывают?
  
   - Предлагаю отправиться в поисковую экспедицию! - шепотом, осматриваясь по сторонам, предложил Жук Вася, - А не страшно ли тебе будет пойти со мной далеко от дома, тайком и в полном снаряжении?
  
   - С тобой? Нет, конечно. Что я - трусиха? Я очень смелая, если хочешь знать. И от дома часто ухо-жжжу-у!
  
   - Ладно, посмотрим! Я предлагаю сделать так: завтра будет праздник Урожая грибов. Школьников будут отправлять на добычу грибов в глухие места, чтобы показали, насколько они грибники умелые. Все разбредутся, а мы - шмыг куда-нибудь. А потом выйдем на холмы высокие, что на окраине города. Может быть, оттуда зелень какую-нибудь увидим или лес заприметим. Лес - это когда много деревьев, поняла? Пока нас хватятся - мы уже во всем сами разберемся, другим расскажем. Может быть, нас наградят за изыскания. Я думаю: где-то рядом рощица должна быть. Если не найдем стволы с листьями - грибов соберем и домой. Учти: чем дальше от дома - тем больше грибов! Правило номер 618. Принесем домой полные кошелки - не заругают! Наоборот - хвалить будут. По-моему - отличный план! Ты как считаешь?
  
   - Ага!
  
   Только ты не проболтайся, ага?
  
   - Угу!
  
   Когда на следующее утро Жук Вася вышел из дома, во дворе стояла не только Жук Ася, но и Жук Петя, Жук Катя и Жук Митя. Все - в ряд и с кошелками.
  
   Жук Вася поморщился. Хотя и так могло бы быть. Но этот Жук Митя...
  
   Жуку Мите подошло бы прозвище "жучок": он был совсем маленьким, рыженьким и глазастеньким парнем. Но в планы длительного путешествия такая мелюзга вписывалась с большим трудом, поэтому Жук Вася занервничал:
  
   - Это что за компания? Мы так не договаривались! Что, подруга, проболталась? - Жук Вася смотрел на сборище, отдельно на Жука Асю, похмурил брови и громко засопел.
  
   Но Жук Ася не сдалась:
  
   - Этих ребят я давно уже знаю! Дорога предстоит длинная, всякое может случиться, если что - они в трудную минуту поддержат, помогут... Пять жуков - не два!
  
   - Пусть так! Но мелочь зачем с собой брать? Он нам напряжение внесет, лишняя обуза! - заявил Жук Вася, указывая на Жучка Митю.
  
   - А я о вашем заговоре взрослым расскажу! Попробуйте теперь не взять! - с этими словами Жук Митя тоже нахмурился, стал в позу осажденной крепости, и по всему было видно, что угрозу свою он выполнит непременно.
   Жук Вася решил не поднимать лишнего шума; он с досадой в голосе скомандовал "Вперед!". Сам же пошел во главе колонны. Так все пятеро отдалились от дома.
  
   Довольный Жук Митя старался не отставать. Он сначала шел со всеми в ногу, потом стал, забегал вперед, сидел, других поджидая, долго не вставал, но снова поднимался и догонял общий строй семенящими перебежками. "Вот жук! Привязался!" - думал о снующем под ногами мальчике Жук Вася. Иногда он посматривал в сторону отстающего, и тайно сбавлял ход.
  
   Жук Петя был бодр во время похода и насвистывал песенку:
   "Жу-жу-жу, жу-жу-жу, в грибном месте я хожу!"
   А место, в самом деле, было богато грибами: толстяки-боровики перемежевывались с воронкообразными груздями, среди липких моховиков попадались желтые и красные сыроежки, шампиньоны все чаще образовывали непроходимые заросли. В гуще всего этого белкового богатства поскрипывали челюстями мелкие и крупные жучки и гусеницы. Они с аппетитом вгрызались в высококалорийное изобилие, оставляя после себя сито мелких и крупных пустот.
  
   Жук Ася заметила:
   - Как им вольготно здесь, этим жучкам!
  
   - Кому-кому? - переспросили Асю.
  
   - Жукам!.. - повторила Ася и поняла, что фраза ее звучит двусмысленно и неопределенно.
  
   - А давайте отбросим от наших имен приложение "Жук": так будет проще общаться! - предложила Ася.
  
  
   - Согласен! - поддержал Асю Петя. - В походе все эти официальные штучки совсем ни к чему! Сейчас нужно быть особенно мобильными, общаться друг с другом быстро!
  
   Вслед за Петей и Асей все согласились называться только по именам.
  
   - Вась! А долго нам еще идти? - спросила Катя. Она задала этот вопрос для того, чтобы поскорее привыкнуть к новому обращению. Ее "Вась!" звучало по-компанейски, тепло, дружелюбно. Со временем краткое обращение стало привычным. Но в первый раз Катино "Вась!" вызвал бурный смех и поток обидных уколов.
  

Глава третья. О странных порядках.

  
   Путь шел в гору, а потом - с горы вниз. Перед путешественниками открылся вид на довольно симпатичный городок с мощеными улицами, площадью в центре, башенками на домах и мостиком через обмелевшую речку.
  
   Городок был очень кстати. Ребятам давно уже хотелось отдохнуть и поесть. Грибные бутерброды, взятые из дому, решено было пока не трогать, а оставить в качестве неприкосновенного запаса. А мало ли что может случиться? Сейчас бы усесться в столовой или кафе, пожевать мороженного из белых грибов!...
  
   Внимание привлекло здание с закопченной трубой. Дверь здания была открыта настежь. Оттуда вырывался запах свежей выпечки. Было понятно: кондитерская.
  
   - Я знаю, что нужно сделать, - сказал Вася, - в таких заведениях обычно нужны помощники по кухне. Мы предложим свою помощь в мойке посуды или помоем полы, а за это попросим нас покормить. Деньги сэкономим и сытыми будем.
  
   Девочки сразу согласились: им казалось, что они умели хорошо мыть посуду.
  
   Внутри помещения стоял большой стол, за которым в белой униформе сидели кондитеры, испачканные мукой, облипшие тестом. Закатав рукава, они что-то месили. В дальнем углу топилась большая печь, в ней, потрескивая, догорали угли. Кондитеры заканчивали подготавливать тесто и собирались закладывать изделия в печь. Стол был завален куличами, рогаликами и витушками. Но кондитеры все еще продолжали лепить, причем - каждый творил не по образцу, по своему замыслу и усмотрению. На видном месте сидел усатый кондитер в невероятно высоком колпаке и трудился над многоярусным тортом. Он сосредоточенно укладывал сверху лепные цветочки и ягодки, закрепляя их там гвоздями и скрепками.
   На вновь прибывших не обратили внимания. Вася заговорил первым:
  
   - Мы вам решили помочь, хотя и не очень разбираемся в этом деле...
  
   - Если вы подскажете, как лепить - мы научимся, - поправила Ася и вопросительно посмотрела в лицо усатому кондитеру.
  
   - И полепить дадим, и попробовать! - весело ответил усатый кондитер, - Занимайте места, ребятишки, работайте!
  
   Помощники кондитера уступили новичкам место на скамье, подвинули поближе муку и тесто.
  
   Ребята с азартом опустили руки в пушистую муку.
  
   - А что лепить? - спросил Митя. Он спросил с таким задором, будто бы был лучшим пекарем, да и задачи любой сложности ему были нипочем.
  
   - А что получится! - с хохотом ответил усатый кондитер.
   К его смеху присоединился весь пекарский состав.
  
   - Начинку класть обязательно! - добавил пекарь в белом колпаке и с мукой на ресницах. Мука была у него в волосах, в бровях, поэтому он казался молодым, но седым.
  
   - Без начинки - совсем не то! - подчеркнул он.
  
   Ася и Катя принялись раскатывать тесто, а Вася и Петя вырезали из пластов круги и ромбы. Митя же лепил что попало. Его фигурки разваливались, тесто цеплялось за пальцы и локти. В конце концов, Митя запутался в тесте, как котенок в пряже.
  
   Когда пришло время начинять лепешечки, усатый кондитер подал блюдо с ржавыми гвоздиками, болтиками, скрепками и прочей металлической дребеденью.
  
   - Это - начинка, - сказал он серьезно.
  
   - Шутите? - удивился Вася.
  
   - Конечно, шутим! - сказал кондитер и добавил - А мы здесь все шутим, привыкайте! Жить весело - интересно!
  
   Кондитер расхохотался.
  
   Парень с мукой на лице объяснил жучкам:
  
   - Разве можно жить без шуток? Вы приходите к молочнику - а он дает вам воду, подкрашенную мелом. Смешно? Смешно! Портной шьет вам костюм, а пиджак на примерке на лоскуты рассыпается. Смешно? Смешно! У нас здесь так принято: делай, как угодно, что угодно - лишь бы смешно было! Вы потом привыкнете! Так что начинку смело кладите!
  
   - Но так можно без зубов остаться! - возмутилась Ася.
  
   - И это смешно: поел и без зубов! - опять расхохотался кондитер. Вслед за начальником засмеялись другие работники пекарни. Потом они вскочили с мест, стали бросаться мукой и тестом, обливать друг друга водой и снова осыпать мукой. Торт разбили ногами, стали гоняться друг за другом с лепешками и метать ими друг в друга. Каждый при этом пытался влепить точно в глаз.
  
   - Присоединяйтесь, ребятки, скучать не надо, вредно! - вопил усатый кондитер. Он подхватил большущий кусок теста и засадил Пете в волосы.
  
   - Это возмутительно! Я буду жаловаться! - сказала Ася. Она встала и осмотрела комнату, надеясь найти телефон.
   - Жаловаться решили? - дразнил пекарь с мукой на ресницах, - Жалуйтесь сколько угодно! Это - еще лучше! Но знайте: у нас жалобщик - сам же и виноват! Посадят вас в клетку на площади и будут над вами смеяться, пальцем в вас тыкать. Вы лучше к нашим обычаям поскорей привыкайте, веселитесь с нами на всю катушку! Что же вы - такие серьезные, а?
  
   - Надо сматываться отсюда! - завопил Вася и первым выскочил на улицу.
  
   Когда другие ребята выбежали из кондитерской, к Васе подбежал один из пекарей и вручил ему сверток.
  
   - А это - вам на дорожку! - сказал он улыбаясь.
  
   Когда сверток развернули, там оказались горячие, перепачканные сажей кирпичи. Из кондитерской грянул дружный хохот.
  
   - Да, гостеприимством здесь не блещут, - вздохнула Катя.
   Решено было съесть домашние припасы и выйти из странного городка поскорее.
  
   - Полный кретинизм! - подытожил Вася.
  
   - Кретинизм, но не обычный - кретинизм в обычае, в почете и в законе! - добавил Петя.
  
   Вдоль улицы пестрели вывески с приглашением посетить лавку молочника, мастерскую закройщика, контору адвоката, аптекарский киоск и другие веселые заведения. Хозяева лавок и лавчонок выбегали на улицы, брали
   прохожих под руки, а потом, улыбаясь во весь рот, тянули к себе насмехаться.
  
   - Вам понравится! Будет смешно! - обещали они. Когда посетитель делал несколько шагов к заведению, его тут же сбивали " подножкой". Он падал на порог, расшибал нос или локоть, бывало - колено. Другие горожане дружно хохотали, а пострадавший поднимался, криво улыбался, но не протестовал. Напротив, хохотал вместе со всеми, хотя видно было, что ему было больно, обидно. Слезы текли из глаз, но он, все же, смеялся.
  
   Ближе к центральной площади увеселительных заведений было больше, розыгрыши в них были еще жестче, а хохотали здесь до самой одури. Было видно, что к такому житью люди привыкли и по-доброму шутить давно разучились. Но, тем не менее, все такие шуточки не переставали удивлять, а то и возмущать путешественников из грибного края. Такого у них не было! Обычаев таких у них не было! Что такое может где-то быть - им не верилось! Но такое было.
  
   Все улицы сходились к большой мощеной площади, на которой стоял большой королевский дворец. Обходов вокруг дворца найти не удалось. Но зато над распахнутой дверью висела вывеска: "Милости просим!"
  
   Вася направился в эту дверь.
   - Может, не надо? - заосторожничала Катя.
   - Если возвращаться обратно - слишком много времени потеряем! - объяснил Вася. - К тому же очень хочется задать пару вопросов королю о порядках в его королевстве.
  
   Когда вошли во дворец, поднялись на второй этаж по широкой лестнице. Ожидали увидеть слуг, какую-нибудь охрану, распорядителей или еще кого-то, но никого не встретили. Анфиладу комнат завершала дверь с надписью красивыми витыми буквами в позолоте: "Король. Настоящий. Без всяких там "хи-хи"".
  
   Вася тихонько постучал, и, услышав пригласительное "Да!"
  

Глава четвертая. О том, что не все - золото, что блестит.

  
   В просторной комнате, как полагалось, были позолоченные стены, бархатные шторы и инкрустированная мебель. На креслах, в окружении подушечек, сидели настоящий король и настоящая королева, оба - в коронах с бриллиантами, и лепили они на маленьком столикие самые обычные пельмешки, подкладывали в них мясной фарш, лучок, чесночок, а потом - ловко упаковывали комочки фарша в настоящее тесто, обжимали каждый пельменьчик пальцами, стараясь при этом сделать по кромке изящную рюшечку.
  
   - Заходите, заходите, ребятишки! - пригласил король. -
   Небось, проголодались? Покушать у нас, знаю, нормально негде. Распустился народ! Шутили, играли, и вот: доигрались. Мы сами виноваты, правда, матушка? Теперь приходится для себя своими рукам готовить. Сначала было непривычно. Но мы - трудолюбивые правители. Приспособились! Да вы не стойте в дверях - проходите, садитесь! Водичка уже закипает, пельмешки бросим - и кушать! - с этими словами король высыпал в казанок миску ушастых пельменей, помешал, присолил и стал колоть поленья на щепки. Сидел на корточках у самой плиты, кряхтел, рубил.
  
   - Удивлены? - обратилась к ребятам королева, - Не удивляйтесь! Слышите, с каким я присвистом говорю? Как-то купила булочек в нашей кондитерской - и зуба как не бывало! Вот, глядите! - королева ткнула пальцем в выщербленный зуб.
  
   - Зато вы, ваше величество, прекрасно стали свистеть в эту дырочку, - заметил король, - я уже ничему не удивляюсь, ко всему отношусь философски, и других к спокойствию призываю. Конечно, мы сами виноваты: упустили, так сказать, бразды правления. А разве за всем углядишь? Помощников бы нам надо... Таких, как вы - молодых, энергичных... Вы кушайте, молодые люди, не стесняйтесь!..
  
   Король и королева разложили пельмени в тарелки и, подавая пример своим гостям, с аппетитом ели сами, предлагали добавку, подавали то уксус, то перец, даже сливочное масло. Когда все было съедено, их величества откинулись в креслах и продолжили жаловаться на порядки в их владениях.
  
   - Править-то нынче - нелегко! - говорил король, - ох, как нелегко! Чуть прижмешь - возмущаются. Король жесток, говорят! А отпустишь - народ начинает баловаться, позволяет себе невозможное! Уже разгулялись так, что не остановить их ничем! А я вижу: вы, ребятки - народ почтительный, уважение в вас к старшим чувствую. Знаете что, а идите-ка вы ко мне в министры или советники! Все! Мне министры нужны! Всем по полцарства дам, ордена с алмазами на грудь поразвешиваю! А? Пойдете?
  
   - По одной пятой части, - поправила Ася.
  
   - Что? - запнулся король.
  
   - Королевство делим на пять частей - по одной пятой части получится, - пояснила Ася.
  
   - Ты-то особо не умничай, девочка, - оборвала королева, - с королем, чай, разговариваешь!
  
   - Пускай поумничают, ваше величество! Недолго осталось! - успокоил король и как-то очень не по-доброму улыбнулся.
  
   - Нет, королевское величество, не останемся мы у вас. За угощение благодарим, но мы дальше пойдем: другие у нас планы и задачи другие - сказал Вася, встал и направился, было, к выходу.
  
   - Э нет, ребятушки! "Спасибо" вы не отделаетесь! - воскликнул король, схватил саблю со стены и стал перед дверью.
  
   - Поели? Теперь - спать! Фи-и-ить! - засвистела в зубную дырочку королева, а потом с острым ногтем пальцем указала на маленькую дверь в углу комнаты.
   Ребята поняли, что выход назад им отрезан, и выйти из дворца не дадут. Они медленно, чтобы не злить хозяев, отошли назад к маленькой дверце и сами по доброй воле укрылись за нею.
  
   - Так-то - лучше, ребятушки! - раздался голос короля за стеной коморки. Потом был слышен звон ключей и стук засовов, ворчание и смех обеих сиятельных особ.
  

Глава пятая. О заточении и освобождении.

   - А я думаю, что не может король обманывать: даст он нам и чин министерский и пол полцарства каждому, - бормотал Митя, сидя на полу в темнице.
  
   - Глупый ты, Митя! - негодовала Катя, - Обманщик - этот король и злодей! Он же своих подданных сам так жить приучил и, в конечном итоге, сам виноват, что порядки здесь такие...
  
   - Выбираться нам отсюда нужно, чем скорее - тем лучше! - сказал Вася. Он обшаривал в темноте сырые шершавые стены, исследуя их прочность.
  
   - Можно притвориться, что мы согласны королю прислужить, а потом - сбежать, - предложил Петя.
  
   - Ему ни на минуту доверять нельзя! С ним даже переговоры начинать опасно: все равно обманет! - вздыхая, возразила Ася, всматриваясь куда-то вверх. Ей казалось, что там есть какой-то просвет. "Окошко есть, что ли?.." - подумала она.
  
   Ночь заканчивалась, светало, и все остальные тоже увидели маленькое окошко в стене. Оно находилось намного выше человеческого роста, допрыгнуть туда было невозможно. На окне, к тому же, была решетка из металлических прутьев. Ребята пробовали становиться друг на друга, достали так лишь до середины стены и падали на каменный пол, разбивая коленки.
   - Плохие мы эквилибристы! - вздохнул Петя после очередной неудачной попытки.
  
   Вася все больше и больше нервничал: время шло, а он никак не мог придумать, как освободиться из плена. Он ходил по кругу, вздыхал и пинал раздосадовано стены ногами.
  
   - Вася! Не мельтеши! - попросил Петя, - А стоит ли вообще так волноваться? Может, король посердиться, а потом - милостивым станет. Может быть, он принял нас за грабителей его несметных сокровищ? А если разберется, узнает, какие мы славные ребята, то отпустит и наградит? Это же какая возможность у нас есть, кем-то в жизни стать и сразу, а?
  
   Васю раздражал тон Пети, его глупые мечтания, а больше всего - полное нежелание что-то предпринять. Васе даже хотелось прикрикнуть на Петю, он даже приоткрыл для этого рот, но вдруг на окошко присел обычный сизый голубь. Голубь посмотрел сквозь прутья в окошко и сообщил:
  
   - Вам, путешественники, пора выбираться отсюда!
  
   - А как? - спросили у голубя.
  
   - Я помогу, - ответила птица и сбросила в темницу край длинной толстой веревки.
  
   - Подниметесь! - скомандовал голубь. - Решетку вы легко проломите: ковали ее смеха ради. Сделано без прочности. А куда идти дальше - я подскажу. За дело, ребята, и торопитесь!
  
   Веревка опустилась до самого пола и пленники один за другим поднялись по ней к самому окошку. Решетка, как было обещано, стояла лишь для отвода газ. Она легко выгнулась от первого же усилия и слетела наружу.
  
   Последним поднимался Вася. Митя же медлил, продолжая сомневаться и оттягивать свое освобождение.
  
   - Митька! Лезь! Я буду веревку подтягивать, а ты держись крепче! - торопил Вася. Он сидел на окне, будучи наполовину вне стен заточенья.
  
   Но Митя ходил по коморке кругами, сомневался, думал и к веревке не подошел.
  
   - Я, пожалуй, останусь! - заявил он.
  
   - Ты министром надеешься стать?
  
   - Да, хочу! Я попробую! Может, получится...
  
   За дверью послышался грохот засова. Петя спешно перебросил веревку наружу, и сам соскочил со стены вслед за ней.
  
   - Держись, Митька! Мы за тобой вернемся! - пообещал Вася, летя в высокие кусты королевских садов.
  
   Так Митя отстал от прежней компании. Он намеревался в одночасье изменить свою судьбу.
  
   Другие же ребята, благодаря помощи голубя и его длинной веревке, оказались опять на свободе.
  

Глава шестая, содержащая советы.

  
   Вася, Петя, Ася и Катя отбежали от дворца и присели отдохнуть.
  
   Подлетел голубь, сложил важно крылья и, вышагивая туда-сюда, стал напутствовать:
  
   - Куда вы идете - знаю. Но путь этот долгий и совсем не простой. В любом случае вам очень пригодятся мои советы. Желательно запомнить их или записать.
  
   Катя достала блокнот и приготовилась писать. Голубь напутствовал:
  
   - Совет первый:
   Сейчас дружны вы, и все - вместе,
   Пока зазнайства нет и лести.
  
   Совет второй:
   Бывает, бьешься вон из кожи -
   Дай другу знать, и он поможет!
  
   Совет третий:
   Иной совет не так уж важен,
   Но выслушай, друзья что скажут!
  
   Закончив назидать, голубь вырвал из крыла перышко и подбросил его вверх.
  
   - Следуйте за ним! - сказал голубь. С тем расправил крылья и улетел.
  
   Перышко важно поплыло над землей. Оно то высоко взлетало, то волочилось по поверхности земли, иногда исчезало из вида, но далеко не отлетало, выжидало. Так указывало, куда идти.
  
   - Интересно, кто мы: странники, следопыты или искатели? - размышляла Катя, следуя со всеми за перышком.
  
   - Идем неизвестно куда, - ответил Вася.
  
   Ты - что? Себя решил упрекать, что втянул нас в эту историю? - спросила Катя, - Не огорчайся, Вася! Лично мне - очень интересно и не страшно совсем!
  
   - И мне! - поддержала Ася.
  
   Петя не ответил. Он думал приблизительно то же самое, что и Вася, но не захотел огорчать девочек.
  
   - Определенно, от этого всего должна быть какая-то польза! - сказала Катя. - Вперед, вперед! Мы - отважные путешественники! Впереди нас - новые увлекательные приключения. Эти приключения нас давно заждались!
  
   - Особенно тебя! - сказал Петя и засмеялся. Другим тоже стало весело, они прибавили шаг.
  
   Петя вздохнул и заметил:
   - А все-таки странный был городок! Еще туда за Митькой придется возвращаться. Может быть, к тому времени он и впрямь министром станет?
  

Глава седьмая. О том, что мастерство всегда в почете.

  
   Порывы ветра усилились, в воздухе запахло солью. Перышко взлетело и нырнуло за острые скалы.
  
   Когда же ребята обогнули скалы по узкой тропинке - перед ними во всей своей красоте раскинулось синее море. Оно было совершенно спокойным, "безмятежным", как говорят. Гладь моря блестела, будто стеклышко. В море отражался закатный диск солнца и несколько рыжих, лениво плывущих над водой облачков.
  
   - Красота! - восторженно прошептали девочки.
   - Красота-то - красота, но куда идти дальше? - проворчал Вася и пошел к самой кромке воды. Он потрогал воду рукой и объявил:
  
   - Вода-то - настоящая, теплая, мокрая!
  
   Перышко плавно село на воду и закружилось вокруг своей оси. Всем стало понятно, что призывал указатель пути спускаться на дно.
  
   - Рискнем? - предложил Вася и, не дожидаясь ответа, вошел в воду, всколыхнул гладь синего моря, а оно зарябило бесконечными кольцами. Вася нырнул и исчез.
  
   - Там что-то есть! - сказал Петя и под испуганное роптание девочек тоже пошел в воду вторым. Через минуту показалась его голова.
  
   - Девчонки! Похоже, и вам покупаться сегодня придется! Айда за нами, не бойтесь, здесь дышать можно! - сказал Петя и опять ушел под воду.
  
   Девочки пожали плечами, вошли в море и тихонечко зашагали по дну. Потом они нырнули и шли с закрытыми ртами, пока хватало воздуха в легких. В воде они увидели своих мальчишек. Те впереди ходили, разговаривали между собой и даже улыбались. Оказалось, в море можно свободно дышать и в скором времени этому перестали удивляться. Над головами, пробивая толщу воды, играли золотистые лучи закатного солнца. Видимость на дне была превосходной.
  
   Навстречу всем бежал краб. При касании его лапок со дна поднимался желтый ил, создавая пыльные облачка. Круглые глаза краба были выпучены. Этому никто поначалу не удивился: у всех крабов они такие. Но заметно было, что чем-то он сильно взволнован, поэтому выпученность глаз была больше обычной. Он остановился, отдышался и, указал в сторону глубокой впадины:
  
   - Вас уже ждут! У нас, нет особых достопримечательностей, все заурядное: ламинарии, кораллы, губки и все такое прочее. Хе-хе... Но мы готовились к вашему приходу, порядок навели! Вы сами увидите! Ждали вас, потому что беда у нас: человеческих рук нет, только плавники, щупальца да клешни. Хе-хе! Рыбаков звали - не пришли. Заняты, говорят. Подводников просили - тоже отказ! Говорили, что глубоко здесь слишком. Только на вас и надежда. Хе-хе!
  
   Четверо смелых и отважных ребят последовали за крабом. Широко открыв рот от удивления, они осматривали достопримечательности. Подводная жизнь была красочной, в самых разнообразных формах. Она проплывала мимо, шевелила хвостиками, щупальцами, усиками, моргала глазами и испускала из себя пузырьки. Рыбки пестрили переливами серебристых оттенков. Водоросли цвели крупными цветами, а из них выглядывали морские коньки и креветки.
  
   - Весело здесь у вас, а сверху кажется, будто внутри моря - безмолвие глубин, - восхищалась Катя.
  
   - Расхожий стереотип, знаете ли, хе-хе! - ответил краб. Он спускался вниз по рифам, как по ступенькам. Его тихий смешок за каждым словом вырывался сам от сильного волнения. Хотелось, как можно лучше, угодить гостям, пришедшим с суши. Краб по ходу рассказывал о достопримечательностях, извинялся за неудобства и мило улыбался.
  
   По мере углубления живых существ становилось все больше и больше. Стаи рыб разных размеров создавали ажурные стены, сталактиты или вихри. Иногда сбивались в плотные шары, из которых острыми лучами разлетались в разные стороны. Их хореографические способности поражали, а организованности и слаженности действий мог позавидовать любой танцевальный коллектив.
  
   - Ишь, расплясались как! А бывает, хе-хе, не допросишься с места двинуться, - комментировал рыбью резвость краб.
  
   На большой глубине, стало совсем темно. Краб вызвал транспорт: серых дельфинов с былыми брюшками. Те подставили свои спины путешественникам, и, оседланные, стремительно ринулись на глубоководье.
   - А я? Хе-хе, меня забыли! - было слышно крабье восклицание позади. Подводному гиду пришлось добираться самостоятельно.
  
   Внизу засветились огоньки миллионов медуз. Сновали флуоресцентные рыбки-фонарщики. У каждой из таких рыбок к голове был прикреплен плавник с ярким огоньком в виде лампочки
   .
   - И освещение здесь предусмотрено! - восхищенно заметил Петя.
  
   Две островерхие скалы обросли колонией жемчужных раковин. Среди створок сверкали белые и розовые жемчужины очень большого размера. Ажурным серпантином колыхались красные кораллы. Широкие плоские камбалы лежали рядами, будто брусчатка на тротуаре. Они меняли окраску, менялся и цвет всех дорожек. Мебелью здесь служили морские черепахи. Они ожидали, когда кто-нибудь захочет присесть, подползали и вежливо подставляли панцири. Увидев гостей, черепахи подплыли и замерли. Среди всей роскоши восседала златовласая русалка в серебряной чешуе. На бледном лице выделялись огромные глаза зеленого цвета. По всему было видно, что хозяйка моря не в лучшем настроении.
  
   - Как можно грустить в такой обстановке? - удивился Петя.
  
   - Все есть, но чего-то ей не хватает, - шепотом ответила Катя.
  
   - А вот - и я, хе-хе! - послышалось сзади. Это снова был краб. Было видно, что без него здесь ничего не начнется.
  
   - Мы вас просим вот о чем, - обратился краб к путешественникам, - у нас сломалась арфа. Хороший был инструмент, с прекрасным звучанием! Под его музыку бурлило море. При сложных аккордах закипало до шторма. Вода смешивалась с планктоном, обогащалась с кислородом. Так улучшались условия для всех здесь живущих. Наша прекрасная повелительница - Русалка, хотя и грустна сейчас, но вы должны знать: она - тончайшим знаток в музыке. Являясь особой романтической, с красивым голосом и изысканными манерами, веселила нас, развлекала. А сейчас - не у дел. Вы там, наверху, видели хороводы волн, пенные танцы приливов или мерцающую рябь на воде. Благодаря музыке арфы море меняло свое состояние. Кстати, это вдохновляло всех ваших поэтов и даже художников. Ваши композиторы на берегу часто сиживали, едва успевали записывать то, что море им напевало. А теперь что? Молчит море. Скучно!
  
   Старые струны не выдержали, порвались. Мы для замены струн не смогли найти ничего подходящего. Ставили веревки от рыбацких сетей, канаты от затонувших кораблей приспосабливали, пробовали плести струны сами - из водорослей, но напрасно. Просим вас, друзья, осмотреть инструмент и помочь починить. Внесите же арфу! - скомандовал краб, щелкнув клешней.
  
   Два осьминога внесли инструмент.
  
   - Струны поменяем, но нужно материал подходящий подобрать, - сказал Вася, почесал затылок, осмотрелся. Взгляд его застыл на серебряных волосах владычицы морей.
  
   - Только не это! - встрепенулся краб.
  
   - А разве есть выход? - спросил Вася.
  
   Русалка вышла из задумчивого состояния, выпрямилась, вскинула голову и скомандовала: "Режьте!" Голос ее, оказалось, обладал звонкостью и красивым тембром.
  
   Краб пощелкал клешней, оглянулся в нерешительности, но все, же начал срезать волоски: "Клац-клац, клац-клац!"
   Волоски подавали Кате и Асе, а те сучили из него мелкие канатики. Вася вместе с Петей накручивал новые струны на колышки арфы. Закончи, стали испытывать звучание. Звучало!
  
   Краб понуро осмотрел прическу Русалки и промямлил:
   - А так тоже неплохо, хе-хе!
  
   Вдруг ветки кораллов и ламинарий всколыхнулись. Рыбы бросились врассыпную. Сверху по воде ударил хвостом синий кит. Это русалка тронула струны. От музыки по водам всех океанов пошла зыбь, вздыбились волны. Полилась невероятно красивая мелодия - с переборами, с терциями, с затиханием и нарастанием звука, с аккордами сразу в десять нот и прочими выдумками морского сольфеджио.
  
   - Спокойствия нет! Все снова в движении! В водах морей - полный порядок! - закричал краб и заплясал на месте. Он притопывал на каждой из многочисленных ножек попеременно, подпрыгивал, отталкиваясь от дна хвостом, щелкал клешнями, будто кастаньетами, и пробовал даже что-то насвистывать.
  
   Вода наполнилась илом. Перед головами ребят пронеслись неясные тени: это тонны воды задвигались сверху. Все опять затаили дыхание, боясь захлебнуться. Но морская пучина подхватила четверых путешественников и, будто могучей рукой, выбросила на берег.
  
   - Вот это - да! - восхищаясь силой воды, сказал Петя. Он встал и отряхнулся от донных песчинок.
  
   - Вот это - да! - сказал Вася и показал увесистый кусок янтаря, застрявший в кармане.
  
   Катя взяла янтарь и рассмотрела его с разных сторон:
  
   - Обратите внимание! Там внутри - какое-то доисторическое насекомое!
   - Точно! - подтвердил Петя. - Что-то среднее между мухой и скорпионом. Симпатичное!
  
   - Камень нужно вернуть! - безапелляционным тоном заявила Катя.
  
   - Вернуть? - возмутился Вася. - А наша помощь - что? Так? Даром?
  
   - Все равно - нужно вернуть! - строго повторила Катя.
  
   Вася замахнулся и бросил камень в бушующие волны.
  
   В тот же час на берег хлынула новая волна. С ней были выброшены куски янтаря, жемчуг в несметном количестве и кораллы вперемежку с красивыми раковинами.
  
   - Это все - нам? - оторопев, спросила Катя у моря.
  
   Море встрепенулось и стихло.
  
   Ошарашенные, ребята стали набивать рюкзачки и карманы неожиданными подарками. Вскоре и море, и берег накрыла непроглядная ночь.
  
   Петя устало присел на гладком камне. Он думал о еде, поэтому проворчал:
  
   - Хотя бы баночку кильки подбросили!
  
   - А ламинарии - зачем? - сказала Ася и подала Пете коричневый листочек. - Морская капуста! Читал? Здесь - йод, витамины...
  
   Листья захрустели на зубах. Витамины морской капусты попали в организм, придали сил, вернули хорошее настроение.
  
   - Добавки хочу! - сказал Петя. На его шутку последовала шутка. Ася подняла с берега лист и объявила:
   - Последний листочек!
  
   Берег был весь усыпан тоннами ламинарий. Шутка Аси понравилась.
  
   Ночевали ребята в небольшой прибрежной пещерке около ручья с пресной водой. Они долго не могли уснуть от грохота волн, от шума прибоя. Но при этом были совершенно очарованы мощными звуками.
  

Глава восьмая. О заблуждениях.

  
   - Кто мог подумать, что в один день можно - раз, и разбогатеть? - размышлял Вася вслух, поднимаясь утром на скалы. Набитые подарками рюкзачки мешали восхождению. Вася радовался добыче. Ему очень хотелось услышать слова благодарности в свой адрес от своих товарищей.
  
   - Зря ты, Аська, в море мой камень выбросила! Он мне предназначался. Обитателями моря было ясно: я здесь главный. Теперь каждый из вас мне отдаст половину. Так будет справедливо. Если бы не я...
  
   - Вася! А ты помнишь советы сизого голубя? - насторожилась Катя.
  
   - Помню, помню! Что-то было в его словах: "Пока дружны вы..." Помню: и на счет лести было. Да! Но согласитесь: без меня сидели бы вы сейчас дома и лепили что-нибудь из пластилина, а настоящего бы не узнали...
  
   - Вася! Мне кажется, тебя "заносит", - с сожалением заметила Катя.
  
   - Может быть, но я считаю себя успешным, отважным и главным. Причем, я вас старше. Возражения есть? Возражений нет! - Вася ускорил шаг и пошел вперед.
  
   Вышли по крутому склону на ровное плато.
   Плато представляло собой местность, усеянную обломками розового мрамора. Некоторые участки были так утрамбованы, что напоминали мощеные улицы. Нашли и следы, но следы странные: круглые, большого размера.
  
   Через некоторое время путешественники натыкались на мраморные блоки. Можно было рассмотреть бороздки от обработки металлическим инструментом. Еще позже стали встречаться каменные колонны. Эти колонны были выстроены в ряды или длинные цепи. Иногда множество колонн образовывали коридоры и лабиринты. Чтобы не заблудиться среди этих лабиринтов, Вася остановился, собрал всех возле себя и приказал:
  
   - Ребята! Далеко не расходиться!
  
   - А здесь кто-то не слабо потрудился! - заметила Ася.
  
   Из гущи мраморных колонн донеслись низкие звуки.
   Потом стали различимы голоса, произносящие какое-то странное заклинание:
  
   "Долг призывает на труд и зовет!
   Небо на головы нам упадет!"
  
   За грудой блоков ребята увидели пятерых слонов. Слоны устанавливали готовую колонну в вертикальное положение. Они тужились изо всех сил, перехватывали ствол в разных местах могучими хоботами и длинными бивнями. Упираясь изо всех сил ногами, топали, поднимая клубы пыли. Щебень под их ногами хрустел, разлетался на мелкие кусочки. Со спин слонов пот катился градом. Работая, слоны подбадривали себя заклинанием:
  
   "Долг призывает на труд и зовет!
   Небо на головы нам упадет,
   Если трудится с утра до зари.
   Камень побольше в свой хобот бери!"
   Главной в бригаде ушастых тружеников была старая слониха. Когда колонна все же стала на место, слониха объявила:
  
   - Детки мои, слоники мои, какие вы - молодцы! Мы ее поставили! Мы самые сильны! Теперь можно чуток отдохнуть, попить водички. Но не расходиться! Еще много дел!
  
   Слоны сели, и стали разминать спины и ноги. Поливать себя водой из колодца.
  
   - Немного косо стоит, - сказал один из слонов.
  
   - Посиди пока! Отдохнем - подправим! - ответила слониха, осмотрелась вокруг и вдруг заметила присутствие незнакомых людей.
  
   - Слоны мои! - восторженным голосом завопила слониха. - Смотрите, кто к нам пришел! К нам пришли эти люди! Невероятно, но это - так!
  
   Слоны встали с мест, подошли к ребятам, поздоровались с каждым из них, пожимая поданные руки кончиком хобота.
  
   - Люди! Оцените! Как вам нравятся то, что мы сделали? - гордо спросила слониха.
  
   - Великолепно! - похвалил Вася.
  
   - Но зачем так много колонн? Хватило бы пяти-десяти! - заметила Катя.
  
   - Как - зачем? Известно - зачем: чтобы небо не падало! - отвечала слониха, вздымая брови на лоб.
  
   - А разве есть такая опасность? - спросила Ася и удивленно осмотрела небеса.
  
   - Конечно же, есть! - ответила слониха, - Если бы не наши усилия, усилия великих слонов-каменотесов, это огромное синее небо рухнуло бы всем нам и всем вам, всем живущим на этой земле прямо на головы! Но я вижу, вы еще люди молодые, многого не понимаете... Придется вам рассказать предысторию создания наших великолепных колоннад. Давно это было. Люди боялись неба и строили храмы. Все храмы были с колоннами. Колонны поддерживали небо. Небо не падало. Когда колонн поставили много, небо стало совершенно устойчивым. Опасность его обрушения миновала. Потом нас, слонов, научили держать долота, молотки и тесать колонны из камня. У людей появились какие-то заботы иные. Они ушли и оставили нас здесь одних. Дав поручение небо дальше подпирать. Мы и подпираем!
  
   - Сколько же вы здесь работаете? - спросил Петя.
  
   - Сколько помним себя, - ответила слониха. - Здесь я родилась. Работала еще с малолетства. А теперь я - сама мама, а это - мои детки. Они - тоже великие труженики! Они знают, что такое долгу служить! Правда, детки мои, слонята мои, подтвердите!
  
   Слоны закивали.
  
   Петя слушал рассказ и не мог понять смысл воистину каторжной работы. Закралось чувство, что слонов кто-то удачно "надул". Стало жалко слонов. Вася хотел сказать слонам об этом, но он не отважился: ведь те служили великой, как они думали, единственно нужной, чрезвычайно важной цели.
  
   "Какие благородные животные! - думал Петя, - но безнадежно отсталые! Они не понимают, что находятся в плену заблуждений..."
  
   Петя думал, прохаживался между стволами колонн. Он поглаживал тесаные поверхности и восхищался.
   "Неужели все великое на земле произошло от великого заблуждения? Зачем все эти пирамиды, Стоун Хенджи, Парфеноны? Трудиться только ради того, чтобы трудиться?" - думал Петя.
  
   Он хотел сказать, что это неправильно, прислонился к колонне - к той самой, установку которой только что закончили. Колонна качнулась, а потом - пошла в сторону и рухнула на другую колонну. Вторая колонна свалилась на третью и так - по цепочке... Как костяшки домино.
  
   Колонны падали, раскалывались на куски, осколки мрамора разлетались в разные стороны, воздух зарозовел от пыли.
  
   Разрушения продолжались до тех пор, пока все колонны - до самой последней - не пали на землю.
  
   Слоны и ребята смотрели на это в оцепенении. Слоны со временем стали приходить в себя, охать, причитать и плакать, как малые дети.
  
   - Труд всей нашей жизни пропал! - ревели они.
  
   Ася подошла к слонихе и, поглаживая ее, стала утешать:
  
   - Не грустите! Лучше посмотрите на небо! Видите, оно на месте! Ничего страшного не произошло!
  
   - Слоны-каменотесы! - обратился Вася. - Вы теперь - свободные животные! Не плачьте! Давайте лучше вместе путешествовать!
  
   Слоны постепенно приходили в себя, смотрели на камни, на небо и удивлялись. Их плач прекратился. Вася рассказал о целях большого путешествия. Когда же он дошел до эпизода с пленением Мити, слониха возмущенно воскликнула:
  
   - Бедный ребенок! Его там обманывают! Детей нельзя обманывать! Взрослых тоже нельзя обманывать! Слонов нельзя обманывать, иначе жизнь может пройти зря! Я сегодня пришла к выводу, что никого нельзя обманывать, даже во имя великих целей!
  
   Слониха опять разревелась. Потом, успокоившись, стала возмущаться поведением царских особ:
  
   - А ребенка мы вызволим! Уж в этом будьте уверены! Силы есть, решимость - тоже!
  
   Слоны подставили шеи ребятам, но не просто так, а в благодарность за освобождение.
  
   - Это - наша добровольная помощь! - сказала слониха, поднимая хоботом Асю. А потом добавила:
  
   - Если мир - так велик, если он - так изменился, покажите, ребятки, его нам! Детки мои, слонята мои! Давайте прогуляемся! После таких трудов любые приключения нам станут развлечением!
  
   Слоны-дети свернули хоботы в кольца и в знак согласия громко затрубили.
  
   - Вася! Васенька! - вдруг встрепенулась слониха. - А ты меня не обманываешь?
  
   Васе понравилась осторожность слонихи, но пришлось долго, подробно рассказывать о целях путешествия. Вздохнув, он не утаил, что есть риск ничего не найти. Еще заметил, что с коварным королем тоже будет не легко справиться.
  
   - Как-то все путано, Вася, перепутано, но мне кажется, что ты говоришь честно! Поверим Васе, дети мои? - слониха вздохнула, повернулась к слонам и ждала от них утвердительного кивка. Те кивнули. Слониха произнесла:
   - Странно. Я в один день разуверилась в великой идее, но опять ввязываюсь в круговерть непонятных событий. Наверное, я еще не очень старая...
  
   Слоны-дети затрубили:
  
   - Нет, мама, ты не старая!
  
   Вася, Ася, Катя и Петя продолжили путь верхом на слонах. По дороге они рассказывали о грибах и прочих чудесах грибной жизни. Установились хорошие, доверительные, вполне дружеские отношения.
  
   - Небо - на месте, небо не кренится!.. - вырвалось у Васи нараспев.
  
   - Будет всегда так! Куда оно денется? - подхватила Ася.
   - Солнце - на месте, не сдвинутся горы! - вставила Катя.
   - Как необъятны земные просторы! - завершил Петя.
  
   Родившаяся песенка пришлась по душе. Ее распевали. Песенка бодрила слонов, от нее ускорился шаг. Компания направлялась в сторону города, где под видом розыгрышей творились отвратительные вещи.
  
   Вася то веселился, то становился задумчивым. Он вдруг приказал остановиться, ссадить его на землю.
  
   - Спасать Митьку - это хорошо! Но мы сейчас возвращаемся назад, правильно! Конец истории? Но я так мечтал вернуть леса и парки на прежнее место! Это - моя цель! Возможно, она глупая. Может быть она - совсем не достижимая, но она есть! В цель нужно верить! Цели нужно ставить и следовать ей! А по-другому я не умею.
  
   Слоны сочувственно закивали.
  
   - Тогда давайте разделимся! - предложила Ася, - я поеду с тобой, а Петя и Катя будут Митю спасать.
   - Хорошо, - согласился Вася, - но среди нас двоих я буду главным.
  
   - Это почему же? - заартачилась Катя. - Можно идти без главного и решать вопросы советуясь.
  
   - Это значит: если ты будешь "против" - то я должен буду подчиняться тебе, девчонке? - возмутился Вася.
  
   - А наши голоса? Мы опять не в счет? - зароптали слоны.
  
   - Вася! Советы сизого голубя забыть поспешил! Если не помнишь, я прочту! - Катя зашелестела страничками записной книжки.
  
   - Осторожность, жить с оглядкой - как это все по-женски! Я все понимаю, я ко всему прислушиваться готов, но сердцу не прикажешь! Поняла? - так сказал Вася и отогнал своего слона в сторону.
  
   Вася знал, что расставаться так, без прощания, не хорошо. Но и уступать другим не хотелось. Вася хмурился, краснел и дулся. Но плохие мысли вдруг рассеялись: к носу прилипло что-то пушистое. Вася чхнул и обрадовался. Все увидели заветное путеводное перышко.
  
   - Теперь не заблудимся! - обрадовался Вася и объяснил слону роль этого перышка в их путешествии.
  
   Слон помчался галопом вдогонку перу, поражая прытью. Вася, довольный исходом конфликта, обернулся и пожал плечами. Он дал так понять, что совсем не при чем, что это - судьба, а от судьбы не убежишь.
  
   Ася, Катя и Петя улыбнулись, тоже пожали плечами, дав понять: "Ты же, Вася - упрямый, и что с тебя взять!"
  
   Было безоблачно. Голубь летел по своим делам как раз во время раскола в компании и все видел.
   "Странные эти ногатые существа бескрылые, - думал он, - мне крылом махни - я уже на другом краю земли, а эти все ходят, ищут. Нет, чтобы дома сидеть!"
  

Глава девятая. О волшебной пилюле.

  
   Митя провел свои предрассветные часы в мечтаниях о великих почестях и несметном богатстве. Он думал о том, что если король и будет кого-то награждать, то, конечно же, его - Митю. "Только я - терпелив! - думал Митя. - Только я не ушел со всеми. Я не испугался. Значит - мне, смелому и терпеливому - достанутся все богатства и почести"
  
   В замочной скважине заскрипел ключ, дверь в коморку открылась, вошел король. Обнаружив на месте одного только Митю, король пришел в ярость.
  
   - Один? Будешь отдуваться за всех! - злобно сказал король и указал Мите дорогу на выход.
  
   Митя вышел из коморки и настроился начать свою "большую игру" с хитростью, враньем и изворотами.
  
   Король же закричал так, что его голос эхом прокатился по дворцовым коридорам:
  
   - Начинаем коронацию принца! Внести принцу трон!
  
   Королева подставила Мите фанерный стульчик, напялила на его голову картонную коробку и поднесла ведерко с битыми стеклами.
  
   "Ничего, - думал Митя, - наиграются, а потом все по- настоящему пойдет"
  
   Король и королева потребовали от Мити клятвенных обещаний быть верным их величествам, а потом танцевали вокруг, кланялись новому принцу и величали его:
   - Вы - наш кумир! Надежда мира! Вы - знак судьбы, вы - честь мундира! Вы - колоссальны! Всем - на бал! Впустить гостей в паркетный зал!
  
   С потолка посыпалась мишура, кусочки разноцветной фольги, из резного дубового шкафа вылетели надувные шарики, а из граммофона затрубили фанфары. Пластинка была старой, шипела-шипела, заела на одной ноте. Митя не выдержал и заткнул уши.
   Еще ему за шиворот попали кусочки фольги. Он хотел достать фольгу, занес руку к воротнику, но его тут же осадили. Вместо наград воткнули в рот какую-то горькую, вонючую пилюлю. Король держал руки, а королева растягивала Митькин рот. Когда Митя проглотил угощение - сразу же застыл.
  
   - Принц должен быть важным, а не дергаться в стороны! - сказал король и щелкнул Митю по носу. Нос зазвенел, будто стеклянная колба.
  
   От обиды у Мити потекли слезы. Он все видел, все слышал и все чувствовал, но пошевелиться при этом не мог. Особенно тревожила Митю его дальнейшая судьба. Будущее ему рисовалось уже не таким радужным.
  
   Потом на Митю надели ленту с надписью "Великий Принц и Первый Министр", закрепили на его груди множество бумажных медалей и орденов. Была медалька из шоколада в золотой фольге. Но королева пожадничала и съела ее сама. Когда процедура "коронации" окончилась, королевские величества подняли Митю вместе с фанерным стульчиком и отнесли в соседнюю комнату. Там вдоль стен на таких же стульчиках сидели обездвиженные мальчики и девочки. На них тоже красовались ленты с надписями. Здесь были и "Великая принцесса", и "Лучшая из Фрейлин", и "Их Графское Высочество", и "Фельдмаршал Артиллерии", и "Фельдмаршал Кавалерии", и другие величества, сиятельства, высочества и светлости.
   Так Митя сидел день, потом - еще одни, а затем - еще три дня... Он моргал, рассматривал комнату, обменивался взглядом с друзьями по несчастью, но по большей части думал. А мысли его были такими:
  
   "Я же - маленький, а маленьким нужны чудеса, но только чудеса не бутафорские, а - настоящие и чтобы без обмана. Где вы, чудеса без обмана?.."
  
   После таких мыслей Митя плакал и надеялся на спасение.
  

Глава десятая. О том, что школы бывают разные.

  
   - Трава! Трава! - радостно закричал слон. - Вася! Жаль, что ты не ешь траву, а то бы меня понял!
  
   Вася посмотрел в сторону большого холма и тоже увидел ярко-зеленую травку. Ближе стало заметно, что трава - не трава, а папоротниковидные листья на полых трубчатых стеблях. Слон попробовал листья на вкус и одобрил ее вкусовые качества. Вася отпустил друга подкормиться, а сам вылез на вершину: решил выяснить, есть ли здесь между острыми камнями и выступами скал какие-нибудь проходимы тропы.
  
   На вершине холма травы не было. Зато виднелись большие ягоды оранжевого цвета. Вася обрадовался, потому что когда-то слышал о тыквах. Но тыквы оказались не тыквами, а маленькими мальчиками и девочками, укутанными в просторные балахоны из ярко-оранжевой ткани. Дети сидели прямо на земле. Рук и ног не было видно. Головы были наклонены, а между головами проходили какие-то проводки. Они-то и создавали впечатление разветвленного стебля.
  
   Когда Вася подошел ближе, увидел, что на глазах у мальчиков и девочек есть темные очки в виде небольших продолговатых коробочек. Иногда из-под балахонов высовывались тонкие ручки, что-то подкручивали на очках. Пальчики на руках были едва различимы. Других же движений не совершали. Только эти. В таком большом скоплении детей не слышались ни шаловливая возня, ни смех, ни озорные возгласы. Это показалось Васе очень странным, даже пугающим.
  
   Он предположил, что у ребятишек плохое зрение, а кнопочки на ящиках служат им для настройки видимости в их очечках. Вася подошел к одному из мальчиков и прошептал ему на ухо:
  
   - Ты меня видишь?
  
   - Тс-с-с! - ответил мальчик, прижав к губам маленький пальчик, - Я тебя не вижу, но я тебя слышу. Ты очень громко разговариваешь, а значит - нарушаешь порядок!.. Наш урок глубокого созерцания еще не закончен, подожди в сторонке: ты мешаешь!
  
   - А кто вы? - спросил Вася как можно тише.
   - Мы - ученики Школы Созерцания!
   - А это - ваш урок?
   - Да.
   - А когда он закончится?
   - Через два дня!
   - Вы целых два дня будете смотреть в эти свои очки-коробочки?
   - Это - не коробочки, это - единственно истинные окошечки в мир. Своим глазам нельзя верить. Человеческий взгляд ограничен. Раньше мы видели только то, что на поверхности. А через очки Великого Учителя видим все.
  
   Вася удивился ответу мальчика в балахоне, рассмотрел его "Окна в мир", обойдя мальчика со всех сторон. Он надеялся увидеть в них хотя бы что-либо. Но там ничего не было. Темнота, рычажки, провода.
  
   - Какие же это окна, если в них нет просветов?
   - Тише! Расшумелись здесь! - послышались замечания со всех сторон.
   Из-под всех балахонов показались маленькие ручки, эти ручки приставлялись к маленьким детским ротикам, а ротики произносили: "Тс-с-с!". Некоторые ротики произносили "Тш-ш-ш!"
  
   Вася перестал расспрашивать, отошел от мальчика в балахоне. Он стал размышлять, ждать ли ему два дня до перерыва странного урока или уходить прямо сейчас в свое путешествие и не пытаться разобраться
   .
   Тишину нарушил слон. Он набил брюхо свежей растительностью и реши поделиться с Васей радостью. Слон затрубил, что было сил:
  
   - Василий! А я - сыт! Ты как там, договорился?
   - Все испорчено! - завопили девочки и мальчики в балахонах. - Так учится невозможно! Они сняли коробочки и укоризненно посмотрели на Васю, а потом - на слона, при этом так злобно щурили глазки. Зрачков от их раздражения не было видно совсем.
  
   - Бридошен десять! - закричал один из человечков, указывая пальцем на слона.
  
   - Бридошен десять! - утвердительно закивали остальные. Мальчик добавил:
  
   - Вусунуенз будет очень недоволен!
  
   "Какой Бридошен? Какой Вусунуенз? Абракадабра какая-то!" - подумал Вася и обратился за объяснениями. Начал он так:
  
   - Меня Васей звать, а тебя как?
   - Унс, - ответил мальчик.
  
   Мальчики и девочки тем временем направились на скалистую сопку. Вася увязался за Унсом и продолжал задавать вопросы:
   - А кто такой Вусунуенз?
   - Вусунуенз - это аббревиатура из слов: Великий Учитель Слеп Уже, Но Ума Ему Не Занимать. Все пишется с большой буквы: ВУСУНУЕНЗ! Понял?
  
   - Понял! - ответил Вася. - А имя у тебя странное - Унс! Это тоже что-нибудь означает? - не отставал Вася.
  
   - Сразу видно: не местный ты, Вася! - заметил Унс, - Имя мое означает: Ученик Начальной Стадии! Все аббревиатуры нужно расшифровывать "на лету", Вася! Ты тоже - УНС, но учиться тебе еще и учиться, УНС Вася-недоучка!
  
   - Я понял тебя, но в другой школе учусь, в нормальной. У нас там - все по-другому. Ты не останавливайся: поучай меня, рассказывай - я пойму! Учиться люблю, постараюсь уловить "на лету",- оправдывался Вася.
  
   - Но у вас там, в ваших школах, тоже есть очки с коробочками? Вы ведь тоже так же в мир смотрите?
  
   - Да! - соврал Вася краснея.
  
   Васе стало стыдно не потому, что в их школе не было очков, а потому, что для поддержания разговора с УНС-ом ему приходилось все больше и больше врать. Но как разговорить мальчика в оранжевом балдахине по-другому?
  
   Вася уже понял, что эти человечки в оранжевых балахонах - явление совершенно необычное. Народ здесь сосредоточенный, ранимый. Чтобы не разочаровать УНС-а своей ограниченностью или незнанием чего-то, Васе приходилось и дальше подыгрывать. Уж больно ему хотелось узнать об устройстве школы созерцания.
  
   - У нас очки такие же есть, но они большие, очень большие! - врал Вася.
  
   - А это - нехорошо, Вася! Это даже - плохо! Очки должны быть, как можно меньшего размера! Их малый размер - показатель высокого уровня технической оснащенности. Только такие годятся для учебного процесса!- возразил УНС.
  
   "Опять промахнулся!" - подумал Вася. УНС поучал дальше:
  
   - Не зря ты с БРиДОШЭН-10 дружбу завел!
  
   "Бедные слоны! - подумал Вася. - Как вас они здесь называют!" Вася понял, что в этой аббревиатуре есть что-то оскорбительное. Ему захотелось узнать, что именно.
  
   - УНС, напомни, мне, дружище: я призабыл малость! Как расшифровывается БРиДОШЭН-10! - схитрил Вася.
  
   - Не умеешь ты обманывать, Вася! Сразу видно: двоечник ты в своей школе!.. Запоминай: Бурно Реагирующий, и Держись От Него Шагов Этак На 10.
  
   - Унс! А БРиДОШЭНы-15 бывают?
  
   - Бывают, но эти - совсем другие животные...
  
   - Унс! Вот ты меня двоечником обозвал. А ты о БРиДОШЭН-25 слышал? Нет? А говоришь, что все знаешь.
  
   Вася врал и уже не краснел. А глазки Унс-а от удивления все увеличивались и увеличивались. Васин авторитет становился креп с каждой минутой.
  

Глава одиннадцатая. О перерыве в уроке.

  
   - Сейчас будем проходить мимо ВУСУНУЕНЗ-а, уважаемый УНС Вася. Поэтому ты должен сделать в его сторону почтительный поклон, - мальчик в оранжевом балахоне показал на силуэт сидящего на скале человека. Силуэт был темным, нечетким. Человек был у самого края глубокого и такого же темного ущелья.
  
   Вася поклонился. А когда он выпрямился - напряг зрение, чтобы увидеть лицо ВУСУНУЕНЗ-а. Но рассмотреть не удалось: слишком далеко.
  
   Мальчики и девочки в оранжевых балахонах, а с ними и Вася вышли на ровную площадку среди крутых утесов. На площадке стоял навес из гладких золотистых трубок укрытый широкими саблевидными листьями. Под этим навесом ученики принялись готовить ужин. Они мыли и чистили корни какого-то растения, измельчали, а потом варили кашу. Кашу накладывали в маленькие, размером со шляпку гриба, мисочки. Такую мисочку подали и Васе. Он, поев, стал расспрашивать, из какого такого растения еда приготовлена.
  
   - Из бамбука, - ответили ему.
  
   - А как расшифровывается БАМБУК? - поинтересовался Вася.
  
   УНС-ы первый раз перестали быть серьезными. Они дружно рассмеялись. Потом объяснили:
  
   - Бамбук - это не аббревиатура. Бамбук - это бамбук. Все делается из бамбука: жилище, коврики, мисочки, кувшины, а корни их употребляют в пищу. Из бамбука мы делаем музыкальные инструменты: тоненькие флейты, виолы - из стволов потолще. А ксилофоны и барабаны - из самых толстых. Листьями бамбука кроют крыши - такие же, как та, что над нами. Из срезов бамбуковых стеблей можно сделать страницы книг... Но книги уже никому не нужны. Бамбук - основа жизни, Вася! Он всех поит, кормит и одевает! Понял?
  
   - Понял-то я, конечно, понял, - растеряно ответил Вася, - но в местах, откуда я пришел, все делают из грибов.
   Потому что грибы - основа жизни, и именно они всех кормят, поят и одевают.
  
   - Грибы? - удивились УНС-ы, - а что такое - грибы?
   Здесь пришла очередь Васи повеселиться над УНС-ами. Он почувствовал, что он - "на коне". Пришлось рассказать о грибных местах, о грибном городе, о нормальной грибной школе - с учебниками и с тетрадями. Вася, не останавливаясь, рассказывал об уроках физкультуры, о математических задачах, о геометрических теоремах, о литературных чтениях, об уроках музыки и пения, о рисовании и черчении, об экскурсиях за город и увлекательных поездках. Он долго, подробно и с увлечением рассказывал о школе. Мальчики и девочки постепенно поменяли свое отношение и к Васе, стали относиться к нему не надменно, а почтительно.
   - Вот это - да! Оказывается, что бывает все по-другому! - восторгались УНС-ы. Они вдруг догадались, что Вася скучает по школе.
  
   - И у нас музыка в почете, - сказала девочка, достала бамбуковые инструменты, раздала их всем. Потом она затянули какую-то длинную бамбуковую песню о бамбуковом крае. Перебирала при этом струны своими маленькими, едва заметными, пальчиками, а песня лилась, лилась...
  
   От красивой, но слишком длинной песни девочки, у Васи закружилась голова. Он зевнул во весь рот, облокотился о стол и начал дремать.
  
   Мальчики и девочки поняли, что надо бы гостя развеселить.
  
   - Бам-бам-бам! - застучали в барабан.
   - Бук-бук-бук! - подыграл барабанчик поменьше.
  
   Вася из вежливости делал вид, что ему интересно, но его, по-прежнему клонило ко сну. "Это совсем не то, что у нас на грибных дискотеках!" - думал Вася. Он вспоминал, как недавно выкручивал руки и ноги в танце на одном из музыкальных мероприятий, как кричал и свистел, как рвалось и хрипело у него все внутри, как ему постоянно хотелось пить, как он выпивал по полведра грибного компота в один прием, утоляя так жажду и как после резвых танцев валился с ног. "А это - что? Музыка - разве? Бук-бам-бук" - думал Вася. Но будучи человеком воспитанным, Вася вслух не ничего такого не высказал. Он сейчас чувствовал себя послом из другой страны. Поэтому старался вести себя чинно, достойно и аккуратно в оценках.
  
   Вася так держался-держался, но не дослушал до конца, уснул. Его укрыли оранжевым балахоном, а инструменты спрятали обратно.
  
   Сон Васи.
   Снились Васе разливы широких рек, скалистые утесы среди тех разливов, а на утесах - стройные деревья. Деревья впивались корнями, держались цепко, кроны же деревьев высоко уходили в небо. В самом же небе царили огромные кучевые облака. По форме облака напоминали причудливые замки - с крепостными валами и башенками. Иногда кусок башни отрывался и плыл сам: будто бы кораблик отчалил. Все это отражалось в водах реки. Свежий ветерок создавал на поверхности серебристую рябь. Ветер гнал облака, слегка раскачивал ветки деревьев. Васе снилось, что он стоит на вершине одного из таких утесов и смотрит вдаль. Ему казалось, что все это раздолье - его личные владения, что он может здесь делать, все, что захочет. Васе захотелось срубить могучее дерево, выдолбить из него лодку и спустить лодку на воду. Он взялся рубить из ствола лодку. Получилось удивительно быстро. Вася плыл в лодке. В реке плескалась рыба - видимо-невидимо. Рыбка выныривала, опять уходила в воду. Вася ловил эту рыбу при помощи сети. Но рыбы от того не становилось меньше, наоборот, все больше ее становилось. Вся - крупная, сильная, сильная, билась о борт лодки и раскачивала ее. Васе выловил много рыбы, правит к берегу. А там, с берега, машут руками друзья: Ася, Катя, Петя и даже маленький Митя. Вася тоже машет рукой им в ответ, дает знак, что скоро уже возвращается. На берегу - дом из бревен, в три этажа, с островерхой крышей, с резными ставенками, с затейливым коньком наверху.
  
   Еще Васе приснилось, что по берегу ходят всякие разные звери - медведи, олени, лоси и пушистые рыси. На верхушках деревьев Вася видел глухарей, на ветках сновали быстрые белки. И казалось Васе, что все звери рады ему, что они тоже рады богатому улову его. Когда правил к берегу, звери следили, чтобы лодку не снесло быстрым течением. Вася поднимал зверям сцепленные в замок руки: давал понять: все хорошо в его жизни, все правильно.
  
   И так хорошо ему было спать в этом сне, так был ярок и светел мир сонный, что Вася поверил, что все бывает так на самом деле, а по-другому - быть не может никак. А если и бывает, то неправильно это. "Будет вам сейчас рыбка!" - крикнул Вася друзьям. Но в ответ отозвались голосом УНСа: "Нет здесь никакой рыбки!"
  
   Вася приоткрыл глаза и осмотрелся вокруг. Слева от него спали УНС-ы под оранжевыми балахонами, а справа, где был вход на террасу - светились огромные яркие звезды.
  
   - Какие же яркие звезды у вас! - воскликнул Вас, потягиваясь. Васе никто не ответил: все спали, а голос УНС-а приснился.
  
   Вася украдкой снял с УНС-а очки и осмотрел их. Линз в очках не было. На их месте чернели экраны. Вдоль экранов - кнопочки. Вася нажал одну из них.
  
   На экранах замелькали картинки. Это были странички книг с надписями, то есть страницы, но не совсем. Это больше походило на таблицы, карты, схемы и формулы с пояснительными записками под ними. Все - кратко, сжато. Очень сухо. Были там и отрывки из кинофильмов, фотографии, чьи-то высказывания. Очень выборочно, но с пояснениями, как и что понимать. При этом урезанные кем-то книжки пробегали так быстро, что Вася едва успевал что-либо разобрать. Запомнить совсем не удавалось. Да и не особо хотелось: от потока исходило присутствие кого-то другого. К сердцу не льнуло. Душу не радовало.
  
   В маленьких экранчиках бегали стрелки, пальчики тыкали в строки текстов, загорались рамочки, выскакивали мультипликационные персонажи. Устроено было хорошо, но заканчивалось ничем. Не было ни широты, ни глубины повествования - ничего по-настоящему серьезного или значимого. Все - так себе. Вроде бы и не людям написано.
  
   "Ни уму, ни сердцу!" - подумал Вася. У него даже во рту пересохло - так же, как бывало после грибных танцев.
  
   Вася и снял очки. В глазах Васи резало, выступили слезы. Захотелось подумать о том, насколько нужен такой способ обучения в стране УНС-ов. Васе показалось, что все это - та же самая "зубрежка", против которой борются учителя в их школе. Но зубрежка более изощренная. Знания подавались в глаза, а оттуда - сразу в мозг. Задача учеников состояла в том, чтобы ничего не пропустить. Но пропускать лишнее - так важно! Чепухи на свете много. Голова от мусора лопнет, а толку не будет. Васе захотелось, чтобы в очках появится какой-нибудь здешний учитель, ВУСУНУЕНЗ, например. Чтобы можно было задать вопрос по поводу происходящего. Особенно хотелось узнать, зачем все здесь так устроено, и не жалко ли ВУСУНУЕНЗ-у превращать своих учеников в подобие круглых тыковок - полных семечек, но без глаз, так на грядках растущих. Кто же, если не учитель вести должен? Совестно ли учителю за бесконечно тонкие и худые ручки, за почти беспомощные ножки его учеников, за прикованность их к этим черным экранчикам? Ослепнут детки, а дальше - что?
  
   "Зачем нужны такие мальчики и девочки, - думал Вася, - без права на спор, без времени на рассуждения, без проявлений собственной инициативы, без цели, без воли? Интересно, довольствуется ли здешний учитель таким же скудным рационом в еде или наслаждается вкусненьким?"
  
   Васе казалось, что этот ВУСУНУЕНЗ - не учитель вовсе, а злодей настоящий. Он ограничил мир своих учеников двумя коробочками с экранами... Пусть очечки те - самые лучшие, самые совершенные. Но это - все?!
  
   - Пора во всем самому разбираться, - решил Вася и украдкой спустился с террасы.
  
   УНС-ы спали. Их головы все еще перерабатывали полученную информацию. Но УНС, с которым разговаривал Вася, все уже переварил. Ему снились не картинки урока, а сон.
  
   Сон УНС-а
   УНС-у снились, что голова его росла, что черты его лица исчезают, что руки его и ноги укорачиваются, а сам он превращается в одну большую твердокожую оранжевую тыкву. Внутри тыквы были одни электроды, платы, диоды и соединительные провода. Вся электроника пощелкивала, потрескивала, искрилась. Еще УНС-у приснилось, что рот его сросся, что так у него пропала потребность в еде, что не о чем разговаривать да и нечем. Ему также снилось, что глаза перестали раскрываться, потому что все, что нужно было видеть, находится не снаружи, а внутри его самого. Все УНС выучил, учиться уже не нужно. Единственное, что связывало УНС-а с внешним миром - это кабель, торчащий из его головы. Этот кабель лежал на земле и соединял его с другими головами-тыквами. Посредством кабеля УНС знал, что думают другие УНС-ы и даже другие люди, которые УНС-ами не являлись. Общаться вдруг стали все не словами, и даже не картинками, а короткими электрическими разрядами. "Щелк-щелк-перещелк!" слышалось в голове. Иногда слышалось другое: "Клик-клик!" Иногда"ком, мейл, комп, флеш" и другая чепуха, на слова мало похожая. Но общаться было совсем не интересно: другие учили те же уроки. В их головах было все то же самое.
   Снилось УНС-у, что настоящие слова уже совсем исчезли по причине полной ненадобности. Книги тоже перестали читать, потому что написаны они словами. Чтение начало исчезать, потому что кто-то за всех решил, что дело это - дело медленное, хлопотное, а потому бесперспективное. Кабель тоже отрезали. Нет общения - зачем кабель? Вокруг УНС-а пропало все. Ничего не было - только бахчи с тыквами, обрывки кабеля.
  
   Приснилось, будто бы кто-то нечаянно толкнул голову-тыкву маленького УНС-а, и покатится она куда-то в лужу. Сваливается УНС туда, а там много таких - беспомощных круглых, оторванный от всего-всего мира. УНС кричит: "Помогите! Помогите - хотя бы кто-нибудь!". УНС хочет выплыть, подключиться пытается к кабелю, но он не может, дальше барахтается. Опять просит: "Помогите: в лужу скатился!"
  
   Вася услышал этот вопль. Он не знал, как помочь, тормошил и тряс УГС-а, а когда не помогло - напялил на УНС-а очки. УНС успокоился. Потом вдруг проснулся.
  
   - Прости, друг,- оправдывался Вася,- я только хотел посмотреть, что там, в твоих очках. Не знал, что ты без них даже спать не можешь. Спи, а я пока схожу к вашему учителю на разговор.
  
   - Не ходи туда, Вася! ВУСУНУЕНЗ будет очень не доволен! - пробовал остановить УНС.
  
   Но Вася упрямо пошел к вершине скалы, где в сиянии звезд над пропастью виднелся черный силуэт Великого Учителя.
  

Глава двенадцатая, в которой Вася нечаянно попал в очень большую библиотеку.

  
   Вася карабкался все выше и выше. Ноги его скользили по острым камням. Ему едва удавалось поддерживать равновесие, потому что камни вырывались из-под его ног, громыхая, скатывались вниз. Павший камень увлекал за собой другие камни, создавал камнепады. Васе приходилось избегать осыпей, уходить в сторону от летящих камней. Иногда он прятался отрогами скал, выжидал, пока все успокоится, а потом выходил и опять карабкался вверх. Он все время рисковал. Мог упасть и разбиться там вдребезги. Но желание увидеть ВУСУНУЕНЗ-а было сильнее страха. И Вася поднимался все выше.
  
   С изодранными пальцами и коленями Вася вышел на самый верх скалы, оказавшись там один-на-один с огромным звездным небом и пиками гор, торчащих из пуха серых облаков.
  
   - Учитель! - крикнул Вася и тут же закрыл уши от многократного гулкого эха.
  
   Когда эхо стихло, прямо над Васиным ухом прошептали:
  
   - Что же ты так кричишь, непрошеный гость? Пришел порядки свои наводить? Вопросы мне захотел задавать? Поумничать здесь решил? Хочешь книги в школу вернуть? Может, ради твоей прихоти мне здесь библиотеку построить? Парты поставим, доску с мелом повесим и тряпочки мокрые по углам разложим? Глобус купить? Карты на стенах поклеить? Ты разве не видишь, в каком скудном мире мы проживаем? Твой слон почти съел нашу бамбуковую рощу. Из чего мы будем делать посуду и что теперь мы будем есть? Книги твои - вчерашний день. Мы используем самый лучший способ усвоения информации: в кратчайший миг хорошая порция знаний сама в мозг попадает. Проникает туда без всяких лишних сомнений, без надоедливых разъяснений писклявого всезнайки, без шумных споров, без ненужных посредников. А хочешь узнать, сколько книг было задействовано для нашей школы? Все! Все - до единой! Все, что было написано где-то - здесь, в этом хранилище! Смотри!
  
   После слов ВУСУНУЕНЗ-а скала медленно раздвинулась. В ней образовалась глубокая пещера. Вниз колодцем спускались ступеньки. Васю подтолкнули, и он осторожно пошел в хранилище. Дыхание учителя - хранителя книжных сокровищ - Вася ощущал над головой, но его при этом не видел.
  
   Скорее всего, учитель был или "невидимкой", или же его не существовало вовсе. "Может быть, эти горы так устроены, что слышится чей-то голос", - предположил Вася. На дне колодца был вход в хранилище. Это был огромный подземный зал. Все здесь было сплошь завалено, заставлено книгами. Были свитки, буллы, глиняные таблички, пергаменты. Написанного было так много, что из стопы книг вынуть что-то не представлялось возможным. Здесь хранились мимолетные мысли и глубокие научные трактаты, развлекательная литература, песни и ноты. Под тончайшим слоем пыли пестрели размышления о происхождении мира, описания различных жизненных форм, доклады первооткрывателей о найденных в экспедициях землях. Рядом лежали хвалебные оды царям или другим великим правителям. Чертежи, наблюдения, карты и схемы, рисунки художников, карикатуры, рецепты приготовления лекарств, пособия по кулинарии, инструкции по выплавке металлов, по выделке кожи, правила пользования приспособлениями в технике, календари, сборники анекдотов, переписка частных лиц всех времен.... Сверху покоились критические отзывы на карты и схемы, на неудачные рисунки и инструкции, а также всяческие учебники, правила, назидания о том, как создавать карты, схемы, и как создавать инструкции.... Здесь было все.
  
   Но больше всего Васю поразило то, что в каждую страничку был вложен плоский прибор, а от этого прибора отходила едва заметная, толщиною в волосок, антенна. Она-то, по всей видимости, и была тем источником, который транслировал содержимое страниц в глаза школьников. "Вот как это работает!" - уяснил Вася.
  
   - Насмотрелся? Выходи! - раздался голос учителя.
   Вася вышел наружу, вдохнул свежий воздух.
   Ему в тот момент хотелось извиниться перед ВУСУНУЕНЗ-ом за недоверие к его обучению. Но все же он не мог всецело и безоговорочно принять порядки горной школы. Вася затеял спор.
  
   - Слышать о чем-то, но не почувствовать? Не проверить на вкус - правильно ли это? А ноги, которые хотят двигаться, руки, которые хотят ощупать - не нужны уже больше? Ваши УНС-ы еще не выросли, но они - почти совсем безрукие, еле двигаются, сил в руках нет. "Мозг в оболочке" - вот, что такое ваши УНС-ы! В головах их - всего лишь отпечатки их вашего хранилища! А самих почти нет! Что на это скажешь, учитель?
  
   - Больше бесконечного ничего не может быть, Вася! - прозвучало в ответ. - Я сделал свое дело: прицепил к знаниям их головы. А потом - пусть делают, что хотят. За остальное я не в ответе. И посуди сам: книг было бы меньше, если бы люди реже сомневались. Не писалось бы столько трактатов, если бы ученики с учителями своими не спорили! Во многих книгах в хранилище, кроме старых затасканных истин - нет ничего нового! Переписанное кем-то написанного! А зачем спорить друг с другом? Поумничать? Показать себя? Бумагу, чернила потратить? Жизнь проходит. Никто до конца не поймет, что правильно, а что нет.
  
   - Но в поиске - вся прелесть! - не сдавался Вася.
  
   - Искать, Вася, - это риск и опасность! - звучало из пустоты.
  
   - Риск молодых создает новое. Вы же оградили себя от вопросов, чтобы жить преспокойненько. Превратились почти в божество...
  
   Вдруг голос материализовался в клыкастого тигра.
  
   - Что? Страшно? А сейчас будет еще страшнее! - зарычал тигр и превратился в кобру.
   Кобра ползла на Васю, шипела, прижала к обрыву. Вася, отступая, думал, как спастись. В поле зрения попала горка камней в виде сидящего человека. Он вспомнил, что УНС-ы указывали именно на нее, думая, будто она - их учитель. Вася толкнул каменную горку ногой, и она рассыпалась.
  
   Кобра исчезла. Исчез и страшный голос.
  
   Зато внизу, на бамбуковой террасе, раздавались панические возгласы УНС-ов. Девочки и мальчик в оранжевых балахонах запричитали: "Гость разрушил учителя!"
  
   Вася сбежал вниз и стал всех успокаивать. Он попытался объяснить принцип действия необычных очков. Но УНС-ы горевали, плакали, достучаться до них было невозможно.
  
   Только самый маленький УНС, тот самый, с которым Вася разговорился вначале, оттащил его в сторону и залепетал:
  
   - Не знаю почему, но я тебе, Вася, верю. Ты уходи и слона уводи. Здесь все успокоятся, дела наладятся. Будет все по-прежнему, а, может быть, лучше.
  
   - Пошли вместе! - предложил Вася. - Парень ты, вижу - не глупый, сдружимся!
  
   - Я еще недоучился, - грустно ответил УНС.
  
   - В дороге доучишься, - не отставал Вася, - Увидишь, как мир велик, как он интересен. Хватит жить лишь картинками! Ты будешь после нашего с тобой путешествия еще умнее - я тебе это гарантирую! У меня в планах - большие открытия. Мне помощники нужны, идешь?
  
   УНС потоптался на месте, подумал, а потом развернулся к Васе и подал ему маленькую ручку:
  
   - Вообще-то меня Борей звать! Это - мое настоящее имя!
   Вася и Боря познакомились заново. Затем они, не мешкая, направились к слону.
  
   - Что там у вас случилось? - беспокойным тоном спросил раздутый от бамбука слон. О последних событиях Вася успел рассказать лишь в общих чертах: печаль УНС-ов сменилась на гнев и они уже двигались с грозным видом в сторону путешественников.
  
   Слон погрузил друзей к себе на холку и затоптался на месте: "А куда дальше идти?"
  
   Очень кстати появилось голубиное перышко. Оно поплыло перед слоном, указываю узкую тропку. Поднимались вверх.
  
   Между острых пик стало тяжело дышать: сказывалась разреженность кислорода. Вокруг слона дымилось облако тумана. Каждый шаг давался слону с большими усилиями. Вскоре ноги его заскользили по леднику. В глаза летели острые льдинки, приходилось двигаться почти на ощупь.
  
   Вася опасался, что УНС Боря испугается и вернется домой. Он подсказывал новому другу: "Только вниз не смотри! Смотри вперед!"
  
   Впереди чернела пасть бездонного провала. Обрыв был таким глубоким, что казалось, будто бы это и есть сам край земли.
  
   Тем не менее, перышко нырнуло именно туда.
  
   - Мне тоже - за ним? - недоумевая спросил. Вася и Боря спешились.
  
   - Да-а! Глубоко, - сказал Боря, заглянув в ущелье. Потом он подумал и радостно воскликнул:
  
   - Есть идея!
   С этими словами он снял с себя оранжевый балахон и привязал его к бивням слона. Вася помогал Боре и думал о товарище: "Не ошибся я в выборе попутчика!"
  
   Когда оранжевый шелк набрал воздух, Вася и Боря уже сидели верхом на слоне, прижались к его ушам и скомандовали: "Вперед!"
  
   Слон шагнул в бездну. Оранжевый парашют раздулся и поддернул всех вверх, оседлал поток горного воздуха и торжественно поплыл над пиками гор.
  
   Бараны и барсы видели, как над заснеженными вершинами носилось нечто оранжевое и круглое. Оттуда доносилось азартное "Ух-ты!" или "Ура-а!"
  
   - Да, хорошо! - сказал слон. Он растопыривал уши и подруливал ими. Так было нужно, чтобы не сесть на острые, как зубы акул, самые высокие в мире вершины. Удача в этот день была на стороне Васи, Бори и слона.
  
   - Хорошо! - согласились ребята.
  

Глава тринадцатая, маленькая. О большой победе.

  
   Тем временем вереница из четырех могучих слонов входила в Город нелепых розыгрышей. На их спинах восседали Катя, Ася и Петя - все преисполненные решимости найти Митю и освободить.
  
   Слониха шла и вздыхала:
  
   - Так обращаться с ребенком! Немыслимо! Бойтесь меня, бойтесь!
  
   Горожане высыпали на улицы и с удивлением смотрели на шествие. Кто-то засомневался, настоящие ли слоны или подделка: "Муляжи - это! Хорошо сделано! Наверное, из резины они!"
   Мать Слониха подняла шутника за шиворот, потрясла им в воздухе и поставила обратно. Толпа "ахнула" и отшатнулась. Больше шуточек не было.
  
   Четыре слона подошли к королевскому дворцу, обступили его и в один миг подняли дворцовую крышу. Так же дружно и аккуратно крыша была опущена в стороне - на газон. Король и королева выглядывали из дворца, метались по коридорам, призывали на помощь. Лица их королевских величеств были перекошены, былая спесь вдруг исчезла, осталась лишь гримаса растерянности с чувством вины. Публика засмеялась, в сторону величеств затыкали пальцами. Слонам же, напротив, аплодировали, поднесли большие букеты цветов. Каждому из горожан захотелось погладить бока могучих животных. Смельчаки осторожно ощупывали бивни.
  
   - И сенца принесите! - попросили слоны, доедая букеты.
  
   Глава четырнадцатая, хорошая, без неприятностей.
  
   Совсем в другой стороне, во дворце из ярко-синих топазов, на шелковом ковре с вытканными на нем белыми лилиями, скучала принцесса.
  
   Она скучала, но совсем не потому, что нечего было делать. Она скучала потому, что на сегодня все намеченные дела были сделаны, даже планы на будущее расписаны по дням и часам. Принцесса скучала еще и потому, что так удобно отдыхать. Ведь за текущий день она раздала мешок золота нищим, причем, сама, собственными руками. Вчера были послы. Позавчера - гостили наимудрейшие. Третьего дня во дворец приезжали поэты, а на прошлой неделе ее посещал целый оркестр. Завтра будет урок рисования. Обещали научить рисовать восход солнца. Принцесса купила и краски - все разложила по полочкам. Завтра зайдет еще инженер, чтобы рассказать, как обустроить фонтаны, бассейны, улучшить подвесные мосты. По вторникам у принцессы размещаются факиры: объясняют, как делать фокусы. По средам - тренировки с хождением по натянутой проволоке.
  
   Все расписано. Принцесса вся в делах.
  
   Но сегодня был не вторник, к тому же вечерело. Принцесса поднялась на одну из сапфировых башен, чтобы там посидеть, поскучать, по привычке вдаль посмотреть. С башни видны границы бескрайних владений. Здесь можно полюбоваться, как исчезают в синюю ночь вершины заснеженных гор. К тому же на самой верхней площадке было прохладней всего. Дул ветерок, пахло снегом и льдами далеких вершин, еще открывался превосходный вид на озера, на реки, каналы, аллеи цветов и зеленые овощные грядки. Там трудились люди страны Синих Гор. Отсюда были слышны песни тружеников. Урожай созревал хорошо, песни звучали веселые. Работы постепенно сворачивались, собирался инструмент, люди шли домой - отдыхать. Принцесса слушала песни, смотрела, мечтала.
  
   Все чаще закрадывалась мысль, что когда-нибудь можно будет бросить дела и тайно убежать на прогулку. Где-нибудь на рынке придется купить обычное платье. Она оденется так, чтобы никто не узнал. В виде обычной девушки подслушает разговоры прохожих, заедет в отдаленные уголки государства, все проверит, потом перепроверит, пересчитает, отладит, уравновесит, слабое укрепит, сильное направит... Принцесса тайно бы узнала, хорошо ли живут ее подданные. Советники докладывают, что все хорошо. Но хотелось во всем убедиться самой. Свой побег из дворца принцесса наметила уже давно, еще на прошлой неделе. Она разработала план, как ускользнет незамеченной, не создав при этом панику среди верноподданных. Она ни за что не оставит на самотек государственные дела. Но осмотреться обязательно нужно. Принцесса решила отпустить всех слуг на день-два на летние каникулы, а сама - шмыг, и нет ее. Телохранителям устроит борцовский турнир, а стрельцов отправит охотиться на кобр в синие джунгли. Приказ уже она написала - пока еще в черновике. Осталось всего-ничего: переписать, поставить печати, подписи, повязать атласную ленточку. Тогда закон войдет в силу. Но это - дело завтрашнего дня.
  
   Принцесса вздыхала. Она понимала, что нехорошо нарушать этикет и сливаться с толпой. Но иногда так хотелось поозорничать, совершить глупость или напротив - обычный, совершенно простой, заурядный поступок, но не для всех - кому-то одному. В ее воображении рисовались картины, как она бродит по Синим Горам, находит там страдающего от укуса змеи пастуха, спасает его и выхаживает. В Синих Горах водятся змеи! Как от них избавится? Принцесса решила созвать мудрецов и устроить совет по змеиному вопросу. Очевидно, придется нанимать змееловов. Расходы большие, но дело нужное, очень важное. К тому же, есть в нем и благородство, и место для подвига. А еще могут быть приключения.
  
   После всех змеиных дел кто-то напишет стих или оду, или роман - чтоб почитать, нарисуют картинки!..
  
   Принцесса размечталась, сидя на башне, дала волю воображению. Внезапно ей захотелось увидеть летящего в воздухе слона. У нее и раньше возникали причудливые желания. Она в такие минуты стыдила себя, но желания увидеть необычное не проходили. В таких случаях принцесса раскрывала альбом и рисовала свои фантазии. Сейчас альбома под руками не было. Принцесса решила избавиться от капризных видений как-то иначе. Она зажмурилась, сжала веки, в ее глазах пошли синие и красные кольца. А когда открыла глаза, то увидела, что по небу летит слон на оранжевом парашюте. Сначала она не поверила. Но, присмотревшись, очень обрадовалась: все происходило на самом деле. "Наконец-то, наконец-то в моей жизни произошло настоящее чудо!" - так подумала она, завизжала, даже запрыгала на месте, причем хлопая в ладоши.
  
   Слон подлетел к дворцу, зацепился парашютом о зубец башни и повис на стенах дворца. Шелк парашюта трещал, разрывался, слон соскальзывал вниз, натирая при этом о шершавую стену большой болезненный мозоль. К ушам слона прижимались два юных наездника.
  
   Когда принцесса сбежала по лестнице вниз, все трое уже ходили по площади и осматривали дворец.
  
   - Вы не ушиблись? - спросила принцесса, а потом добавила, - А меня Принцессой зовут! - Она крепко пожала руки Васе и Боре.
   .
   Немедленно вбежавший дворцовый доктор осмотрел всех на предмет наличия переломов или ушибов и прочих неприятностей. После осмотра доктор пожал плечами и заявил, что все трое здоровы. Однако на боку у слона нашли все же царапину. Ее тут же обработали зеленкой, заклеили пластырем. Принцесса пластырь вырезала в форме цветка: для красоты.
  
   Принесли тюфяки и подушки, разбросали их по ковру, предложили гостям отдохнуть. Стелили в тени большого куста оранжевых роз, потому что запах этих роз действовал успокаивающе. А это было полезно для сна.
  
   Сама же принцесса пошла на кухню - готовить свой фирменный плов с курагой и орешками. Вымыла рис, курагу распарила. Принцесса сегодня ждала еще одного гостя. К ней сегодня должен был забежать на чаек Синдбад-мореход. По этой причине весь путь от дворца до причала выложили ковровыми дорожками. Ради Синдбада в порту была заряжена сигнальная пушка. Принцесса прислушивалась, не грянул ли залп.
  
   Синдбад всегда привозил с собой новые истории о приключениях на море, о неизведанных ранее землях, о всяческих невероятных существах и о курьезах. Он был хорошим рассказчиком. Сегодня и у принцессы было чем похвастаться: слон, упавший с неба, и его два наездника- люди с гор. Или с неба. Сами расскажут - откуда.
   Когда слон отдохнул, его вымыли в пруду с музыкальным фонтаном, одели в попону с большими медными бляшками, разукрасили красками хобот - круглыми точками, а в уши воткнули золотые сережки с бубенцами. Получилось красиво. В этих краях очень уважительно относились к животным, особенно - к слонам. Боре выдали темно-синий шелковый балахон: чтобы не мерзнул. Он стал походить на головку синей капусты. Точно такой же балахон напялили и на Васю, но Вася испугался, что будет выглядеть глупо, отдал обратно. Ему по-прежнему нравились его затертые джинсы. На капусту же походить ему не хотелось.
  
   В порту грянул выстрел пушки. После этого Синдбад - высокий, статный, с пышными черными усами, густой бородой - вошел во дворец.
  
   Обед был готов, принцесса пригласила всех гостей к столу.
  
   Вася с удовольствием поел, а потом неожиданно для себя выпалил:
  
   - А что, грибочков нет?
  
   - Что значит "грибочки"? - спросила Принцесса.
  
   Вася начал рассказывать о своем крае, о его обычаях, о том, как исчезли невесть куда деревья, и как он пошел с друзьями на поиски чудо-растений, как нашел всякое-разное другое, о русалке, о Мите и школе в горах.
  
   - Занятная история, - пробасил Синдбад, - А у меня тоже сегодня интересный случай был. Напали на нас пираты. Шли мы на корабле по морю. Вдруг видим: за нами лодочка мчится. Пристала лодочка к нашему борту. Выглядывают оттуда два горлопана, сабельками машут: "Пираты - мы! Сдавайтесь! Деньги, драгоценности есть? Если есть - выносите на палубу, без проволочек, иначе корабль продырявим! Плыть дальше хотите - выкуп платите!" Мы их послушали, посмеялись, а потом связали всех, помяли маленько и с них самих выкуп потребовали. Но у них, оказывается, не было ничего, только две сабельки и пистолетик. Мало, говорим, за наше беспокойство. Пираты засуетились, пошептались и предложили такое: "А мы вам песню споем в зачет выкупа!" "Пойте!" - говорю. Я эту их песенку на видеокамеру снял, сейчас продемонстрирую.
   Синдбад достал видеокамеру и включил запись. На экране, приплясывая, два пирата пели охрипшими глотками песенку:
  
   "Два безобразных отважных пирата
   Бросили якорь, на берег сошли,
   Им нет дороги уже для возврата:
   Парус и мачту они подожгли!
  
   Выбриты бороды, вымыты лица,
   Брови подстрижены, зубы блестят!
   С флагом зловещим придется проститься:
   Мачты и реи над морем горят!
  
   Против обычая вышли на берег
   Два сундука бриллиантов неся
   Два безобразных пирата, а череп
   Им пригрозил, своей костью тряся.
  
   Но это - не кино, а все было так
   После долгих плаваний и драк..."
  
   Пираты натужно тянули мелодию, очень старались.
  
   Принцесса так весело засмеялась, что у нее на глазах выступили слезы. Потом она попросила рассказать Синдбада еще что-нибудь. Синдбад отхлебнул чаю и рассказал историю о морском чудовище, после этого - о Джинне в бутылке, а еще позже - о путешествии на гигантском орле... Казалось, он может рассказывать истории до бесконечности. В рассказы вставлял шутки, подробно комментировал. Засиделись тогда до восхода луны.
   Никто не заметил в темноте, как к фонтану подлетел голубь, попил там водички и стал нервно ходить туда-сюда, бубня в клюв:
  
   - Сидите здесь, развлекаетесь, а чьи-то родители уже беспокоятся. Хотя бы записочку им написали!
  
   Вася спохватился, попросил у принцессы конверт и бумагу и написал коротенькое послание: "Мама, папа! У меня - все хорошо! Скоро буду!" Записку передал голубю и попросил поскорее доставить. Адрес написал на конверте.
  
   - Какой ужасный почерк! - воскликнул голубь, рассматривая послание. - А содержание?! "Мама, папа, скоро буду!" А твое нынешнее местонахождение - где? А обстоятельства пребывания - где? А чувства, в конце концов, выразить должен? Писать разучились. Еще немного - читать разучитесь! Эх, молодежь! Я состарюсь, летать перестану. Почты не будет! А какой мир без почты...
  
   Голубя не перебивали. Он ворчал и ворчал. Высказав наболевшее, раздавил клювом ягодку ежевики, выдавил из нее сок, накрутил клювом с соком несколько вензелей вокруг Васиной писанины. Выделил жирным заглавные буквы, достал из-под крыла марочку, полизал ее язычком и приклеил сверху, поставил лапкой печать и с тем улетел.
  
   - Письма, Вася, нужно с душой писать, с нежностью! - кричал голубь на прощанье.
  
   Вася не находил слов для оправдания, замялся, застеснялся. Кто-то другой, сидевший внутри Васи, продолжал говорить голосом голубя:
  
   - Вот вы учитесь в школе. А чему учитесь? Главное упускаете: нормально общаться не привыкли. "Жук!" да "Эй!" - вот и все ваше общение. Письма не пишите, почта вам не нужна. В былые времена письма тоннами разносили. Целый жанр литературы существовал эпистолярный. Оборвутся ниточки между людьми - тогда как восстанавливать?..
  
   Особенно Васю задели упреки, что он, якобы, в школе не тому учится и дела это не так. А как нужно учиться? Чему нужно учиться? Голубь знает ответы? Или ворона какая-нибудь премудрая? Кто подскажет?
  
   Вася резко встал, поблагодарил за угощение, стал собираться.
  
   - Остались бы, заночевали бы! Куда в ночь? - удивилась принцесса.
  
   Синдбад тоже поблагодарил и заторопился на корабль. При этом предложил Васю подбросить. Оказалось, по пути им обоим.
  
   - Вы остаетесь или плывете со мной? - спросил Вася у слона и у Бори. Те степенно поглаживали животы, смотрели на Васю, но не сдвинулись с места.
  
   Боря лениво объявил, что ему и здесь хорошо, что он наконец-то отъелся, что еще погостит. Предположил, что потом может навсегда остаться: будет помогать во дворце электронику чинить.
  
   - А еще, Вася, - сказал он напоследок, - у меня здесь ручки и ножки стали расти, видишь? Я в себе силу почувствовал и уверенность. Я тебе письма писать обещаю на много листов. Только ты не обижайся, ладно?
  
   Вася кивнул и посмотрел на слона. Тот вытянул до хруста в косточках передние ноги, вытер губы салфеткой, а потом заявил:
  
   - Понимаешь, Вася, мне здесь тоже осень все нравится, здесь, чувствую, что климат коже моей подходящий! Ты бы видел, в каких загонах слоны тут стоят! К тому же мой бок еще не зажил. Чепуха, но чешется. Извини, друг!
  
   Слон указал на пластырь и вздохнул.
  
   Вася порылся в рюкзачке, достал оттуда желтый кусок янтаря и преподнес в качестве подарка принцессе.
  
   В лучах факелов янтарь заиграл золотистыми лучиками, что привело принцессу в восторг.
  
   Когда Синдбад и Вася уходили на пристань, принцесса вращала в руках подаренный камень и думала: "Прилетел на слоне, камень невиданной красоты подарил, говорил, что учится в школе... А мне кажется, что раджа он. Причем, из королевства какого-то великого! Эх, Вася, притворщик, сколько тайн в тебе разных!"
  
   Принцесса поднялась на сапфировую башню и проводила взглядом уходящий в море корабль. Долго следила за парусами. Стояла до тех пор, пока сигнальные огни корабельных мачт совсем не исчезли из вида.
  
   Глава пятнадцатая. О морском дне и морском прибое.
  
   Вася именно так и представлял себе славный корабль Синдбада. Он был с вышитыми парусами, с высокими мачтами - крепкий, высокий, внушающий доверие. Построен был из отвердевшего в солях моря бревен красного дерева, а поэтому был тверже железа и надежней любого военного крейсера.
  
   Корабль обслуживали опытные моряки, все - выходцы из разных стран. Это, впрочем, не мешало им понимать друг друга с полуслова. Корабельные "Вира! Майна! Румпель! Товсь!" были понятны всем. Просто поболтать времени не было. Команду дополняли собаки, попугаи, ягуар, пантера, а также огромный рыжий орангутанг, который лазил расправлять паруса в самых высоких и недоступных местах.
   Вася взяли в качестве гостя. Ему оказывали почтение, но все же ему не терпелось обрести новых товарищей, хотелось быть со всеми на равных, нести вахтенную службу и драить палубу.
  
   Утром Васю записался в корабельные юнги, вручили ведро и швабру, научили отдавать честь командиру. Когда палуба засияла от чистоты, Васю поставили на заточку якоря, потом он чистил пушку и натирал якорные цепи. Труднее было вязать узлы и распутывать канаты. Через два дня корабль сравнивали с новой копейкой. Тогда Вася отложил щетки и тряпки и поднялся к Синдбаду на капитанский мостик. Там он надеялся получить очередное задание.
  
   - Справился? Отдыхай! - ответил Синдбад.
  
   Вася заподозрил, что капитан собирается относиться к нему щадяще. Это его задело, даже обидело: все моряки с утра до вечера были заняты работой, а отдыхать полагалось лишь вечером. Вася стоял за спиной Синдбада, надеясь, что тот что-нибудь вспомнит. Синдбад же сверял курс с картой и компасом, смотрел на солнце через астролябию. Васе тоже захотелось понять премудрости навигации.
  
   - Ладно, не стой за спиной, подходи ближе, буду показывать! - догадался Синдбад и уступил Васе штурвал.
  
   - А что может быть, Вася, прекраснее скрипа мачт и парусов вздутых! - восклицал Синдбад после каждой удачной попытки "обуздать" пролетающий над океаном ветер.
  
   Вася заметил на этот счет:
  
   - Красиво! Согласен. Но звонкими колокольчиком, алыми парусами и нарядной матросской формой человека можно в любую авантюру втянуть! Даже самую опасную!
  
   Синдбад удивился осторожности нового юнги и взялся разъяснять:
   - Кто это, Вася, так насторожил тебя? Я, конечно, согласен, мореплавание: авантюра великая. Везем мы сейчас шелк и перец, много денег товар стоит. При удачном походе будем в прибыли. Но, конечно, можем остаться ни с чем. Но так бывает в любом деле! Риск всегда есть во всем. Вся жизнь, дружище - это великая авантюра, прекрасная, не безопасная! Ты не бойся: судно - наше крепкое! Борта крепче железа. Если буря вдруг налетит - покачаемся, выплывем. Как скорлупу ореха нас из воды выталкивать будет! Пойдешь к нам в матросы? Закончишь у себя дома школу и к нам! Ребятам моим ты понравился. Расхваливали, и наперед согласны. С нами весь мир увидишь. Скучно тебе будет - гарантирую! Путешествия по морю без риска - абсурд!
  
   Синдбад рассказывал эпизоды из своих путешествий, которые каждый раз громко смеялся, когда вспоминал, как из передряг выплывали. Он привык смеяться бедам прямо в лицо, поэтому они слабели и отступали.
  
   Вася поблагодарил за приглашение служить, потом задал вопрос:
  
   - Синдбад! Ты как старший товарищ подскажи мне: путешественники мы сейчас или странники!
  
   - Я - путешественник, а ты - странник, - ответил Синдбад.
  
   - Но мы же сейчас - на одном корабле, в одном направлении плывем и даже в одну сторону смотрим! Почему разделяешь? - удивился Вася.
  
   - Я понимаю. Ты сейчас негодуешь, - начал объяснять Синдбад свои слова, - Конечно, мы среди этих вод находимся в равных условиях. Налетим мы, к примеру, на рифы - выбираться будем вместе. А если нам повезет доплыть до прекрасного берега - доплывем в одночасье. А там опять - радости хватит в равных долях. Но ты же, Василий, сейчас спросил о другом. Ты спросил: скитаемся ли мы с тобой, бродим ли мы в потемках, на ощупь, или путь наш - понятен и ясен обоим в одинаковой мере? Это ты хотел спросить, не так ли? Ты хотел спросить: скитальцы ли мы или герои, идущие напролом к своей цели - сознательно и преднамеренно ступая по водам? Есть такие люди, которые выбрав путь, не сворачивают с него уже никогда. Такие ли мы с тобой - это ты хотел спросить?
  
   Вася кивнул.
  
   - Отвечаю тебе: ты - странник, а я путешественник, - сказал Синдбад и похлопал Васю для утешения по плечу. А потом уточнил:
  
   - Ты, Вася, не обижайся. То, что у тебя в жизни есть важная цель - это прекрасно. Походишь, поищешь, может быть, что-нибудь для себя выберешь. А потом начертишь на карте четкую линию и пойдешь по ней прямо. Или поплывешь. А может быть, полетишь по воздуху в каком-то летательном аппарате. Еще можно сидеть на одном месте - на очень важном месте, как тот маленький островок, что слева от нас по курсу - и все, что нужно, само в руки попадет, словно в сети. К такому месту течение само все сносит: и корабли, и людей, и рыбьи косяки, медуз и кораллы, жемчужные раковины там саму растут. Точно так же, как к принцессе Синих гор все само прибывает. Сидит она во дворце, ждет гостей, а они идут, идут к ней, и несут ей благодати сами.
   За то, что человек хороший, за то, что на важном перепутье.
  
   Вася слушал. В чем-то соглашался с командиром. Но он не мог согласиться с тем, что, бросив дом, родителей и своих товарищей во имя достижения цели, сейчас выглядит в глазах Синдбада обычным бродяжкой, простым повесой, отважным, но ведомым неосмысленным порывом. Ему хотелось уже сейчас, в этот миг слыть героем. Особенно в глазах Синдбада и всей его команды.
  
   "Это же - не только для меня, не только ради прихоти моей! Как Синдбад не может понять важности моей затеи?! Я всем хочу подарить леса и аллеи!"
   Вася развернулся к Синдбаду лицом, спиной к океану. Ветер дул ему прямо в лицо, он щурился, слушал рассуждения старшего товарища и с каждой минутой все больше сердился на него, а после, не дослушав, соскочил с капитанского мостика и пошел искать себе работу для успокоения нервов.
  
   "Почему и здесь меня поучают? - думал Вася. - Причем, поучают не так, как бы мне хотелось. Разве Синдбад - капитан, плывущий по волнам и подвергающий себя вместе со своей командой ежечасному риску - это не такие же странники, как и я? Они - еще в большей степени странники! У меня путь намечен. Он не очевиден, но есть!"
  
   Вася сделал заключение, что Синдбад не может быть ему учителем в этом вопросе. "Придется все понять самому, без помощи", - решил Вася окончательно.
  
   Пробежав несколько маршей по лестнице вниз, Вася оказался в трюме. Он давно хотел сюда забраться, чтобы навести здесь порядок, поэтому сразу прихватил набор щеток и губок, надеясь дать решительный бой грязи и ржавчине.
  
   В трюме было темно и сыро. Чем-то родным и очень знакомым пахло вокруг. Этот острый, сладковатый запах вскружил Васе голову, будто бы от сильной качки. Нужно было определиться, чем же здесь все-таки пахнет. Вася принялся осматривать обшивку днища из толстых почерневших досок. Казалось, само дерево источает запах. В одном из швов пробивались тонкие грозди мелких грибков. Это были не те большие грибы, которые приходилось видеть дома. Это были даже не совсем грибы, а мелкая белая плесень с едва сформировавшимися шляпками. Плесень слегка светилась в темноте, поэтому была похожа на Млечный Путь в миниатюре.
  
   "Как повезло!" - подумал Вася и стал осторожно срезать грибы с досок перочинным ножом. Он решил отнести грибы корабельному коку, чтобы тот сварил из них супчик или подливочку и угостить этим превосходным продуктом всю команду.
  
   "Этого поем, - думал Вася, - все лишние мысли развеются сами. Рецепт прост, давно испытан! Кажется, что я уже слишком соскучился по дому, по привычной обстановке и пище..."
  
   Вдруг под днищем корабля что-то громыхнуло, протяжный скрежет прошел по всему днищу. Доски, из которых было сделано судно, застонали, заохали, эти звуки повторились во всех отсеках, повторились еще несколько раз и создали такую вибрацию, что казалось: обшивка сейчас должна лопнуть. Вася заткнул уши пальцами, чтобы не оглохнуть от скрежета, а когда шумы стихли, решил незамедлительно осмотреть трюм на предмет пробоин или иных повреждений. Вася в полутьме обшарил руками стыки и соединения. Когда он водил в темноте руками, в голову пришла мысль о том, насколько умелыми были изготовители этого превосходного судна, как здесь все точно подогнано и какими большими умельцами были те, кто все это мастерил. "Как много нужно знать и уметь, чтобы создать такое!", - думал восторженно Вася. Потом пришла другая мысль: о том, что деревообработка - это величайшее достижение, послужившее мореплаванию, и, возможно, чему-то еще. "Забросить столярное и плотничье дело - разве это правильно, разве - не ошибка?", - размышлял Вася. В него закралась мысль о том, что приемы деревообработки нельзя терять, наоборот - их нужно возрождать. "Не это ли мой путь в жизни? Моряком я могу и не стать, но строить корабли - чем не жизненный выбор?" - так думал Вася.
  
   В трюм вошел с фонарем капитан и сообщил:
  
   -Рифов здесь не было, пробоин быть не должно.
   Но мы - на мели! Корабль впился килем в донный песок. Выходи на палубу: будем вместе сдвигать наш корабль.
   Когда Вася вслед за Синдбадом вышел на палубу, он заметил взгляды укора со стороны членов команды в сторону капитана.
  
   - Не было этой мели на карте! - в оправдание громко заявил Синдбад. Он тут же распорядился приготовить длинные жерди, чтобы с отливом оттолкнуться и уйти на глубокие воды.
  
   Сейчас был отлив. Корабль завалился на правый бок и втягивался мокрыми зыбучими песками все глубже. Отмель растянулась витиеватой полосой на многие мили.
  
   Все члены команды сошли на донный песок и принялись делать подкоп с левого борта. Даже собаки, засыпая себя песком с головы до хвоста, неустанно гребли лапами. В ямы возвращалась вода, и ее тоже приходилось вычерпывать. После нескольких часов такого изнурительного труда судно выпрямилось. Команда поднялась на палубу и там в готовности замерла: ожидали прилива. У каждого в руке была длинная жердь. Этими жердями собирались отталкиваться, чтобы помочь воде сдвинуть корабль с мелководья.
  
   - Готовсь! Раз-два, дружнее! - скомандовал Синдбад.
  
   Вася уперся в свою жердь и напряг все свои мышцы. Вокруг захрустели суставы других членов команды. Заскрипело напряженное дерево многометровых жердей. Но пески не собирались сдаваться: они тянули корабль в себя, словно магниты. Вода уже кипела за бортом. Это был лучший момент для изменения ситуации к лучшему - это понимал каждый.
  
   - Готовсь! Раз-два! - командовал Синдбад.
  
   Вася прошептал:
  
   - В желтом промытом водою песочке,
   Есть здесь под ногами мертвая точка.
   Нам бы с нее соскочить срочно надо!
   Мы же - команда, команда Синдбада!
  
   Матрос, стоящий возле Васи, услышал, как складно получилось и попросил:
  
   - Говори громче! Пусть все слышат!
  
   Вася повторил, нараспев то, что ему вдруг само собой пришло в голову. Четверостишие подхватили матросы. Хрипя, твердили:
  
   - В желтом промытом водою песочке,
   Есть здесь под нами мертвая точка.
   Нам бы с нее соскочить срочно надо!
   Мы же - команда, команда Синдбада!
  
   Вася придумал на ходу еще и прокричал:
  
   - Парус из шелка дремлет без ветра!
   Нам бы уйти на чуть-чуть, на полметра
   Дальше от берега, ближе - к свободе,
   Здесь мы покажем: кто на что годен!
   Раз, два!
   Кровь здесь бурлит, на бегу закипает,
   Кто был в морях - обязательно знает,
   Как неприятен безоблачный штиль!
   Нам бы в дорогу и тысячу миль!
   Раз, два!
   Здесь не бывает простых пассажиров,
   Лоцманов нет, берегов и буксиров,
   Только корабль, капитан и матросы.
   "Есть!" - отвечаем без лишних вопросов.
   Р-раз-два!
   Мы здесь отважно сражаемся с морем.
   Волны страшатся только героев.
   Кто хочет выйти? Идите, пока!
   А мы помнем дну морские бока!
   Р-р-раз!
  
   Корабль зашуршал днищем о мокрый песок, соскользнул с него и весело закачался на волнах.
  
   Две дюжины крепких глоток закричали "Ура!"
   Палили холостыми зарядами из пушки, попугай дергал за якорь корабельного колокола - шум был такой, что киты и тюлени подняли головы из воды и спросили друг у друга: "А чему так радоваться? Постояли - поплыли, дело обычное!"
  

Глава шестнадцатая. О том, что на всякое

колдовство есть свое расколдовство.

  
   В городе нелепых розыгрышей сидели заколдованные дети, по-прежнему, в лентах и царственных коробочках на головах.
  
   Неподвижный Митя смотрел в сторону бегущих спасать его друзей. Слезы радости текли по щекам. Митя был уверен: для его оживления что-то придумают. Он помнил, что в их дворе все мальчики и девочки, хотя иногда и ссорились по пустякам, никогда не разбегались после этого окончательно. В случае же настоящей, большой беды все объединялись, становились одной большой силой, которая противостояла решительно и мощно.
  
   Митя наблюдал, как ребята советуются между собой, как выдумывают способ освобождения пленников, как требуют от коронованных особ рецепт противоядия. Митя слышал, как горожане бросились искать лучших врачей по всему городу. Это вселяло надежду.
  
   Митя ждал и думал о том, что пусть его даже не вылечат - лишь бы не бросили его здесь, а перенесли домой. Его глаза загорелись новой надеждой, когда через всю площадь протянули яркий транспарант, с объявлением о предстоящем Празднике Смеха.
  
   "Все это - неспроста!" - решил Митя, внутренне улыбаясь.
  
   На площади перед королевским дворцом построили сцену, украсили ее пестрыми лентами.
  
   Прибыли клоуны - настоящие профессионалы, в клетчатых кепках и с носами "картошкой", с улыбками до ушей, в белых перчатках и в растоптанных ботинках невероятного размера. Когда-то мастеров смеха изгнали из города. Они осмеивали глупые порядки, жесткие розыгрыши, нерадивость мастеров, лень полицейских и вороватость казначеев королевского дворца. Были и дерзкие шуточки в адрес коронованных особ. Но сейчас их вернули, упросили выступить снова, а за прежние обиды попросили прощения.
  
   Заколдованных мальчиков и девочек разместили на стульчиках в первом ряду. Была надежда, что здоровый смех выведет ребят из неподвижности. Только рассмешить нужно было так, чтобы те не смогли удержаться от смеха. Этот рецепт предложил очень старый и мудрый доктор. Он сказал, что по-настоящему лечит только смех. Все остальные лекарства всего лишь чуточку подлечивают. Особенно важен смех для излечения болезней кожных и пищеварительных. Об этом и раньше знали, но вдруг позабыли. Для освобождения же от вялости и апатии радостный смех был просто необходим. Была еще одна сложность: рассмешить нужно было по-настоящему, до дрожи, до слез, до надрыва, до крика, визга и замирания, до качания по полу, до утраты голоса и до полного бессилия от пережитых приятных эмоций.
  
   Прежние уколы, щипки и подножки для этого совсем не годились.
  
   Король и королева тоже присутствовали. Их упросили немного подлечиться вместе со всеми. Для этого усадили тоже в первом ряду.
  
   Зазвучала музыка, сцену осветили, представление началось.
   Начинал представление клоун в полосатой кепке с невообразимо яркой, огненно-рыжей шевелюрой. Он колесил по сцене на велосипеде. Потом у велосипеда отлетел звоночек, еще через миг - руль, вслед за рулем - рама, а напоследок - взлетели кверху сидение и обе педали. Остались колеса. Рыжий клоун сел на него и, подруливая вторым колесом, будто автомобильной баранкой, все ездил и ездил. Он быстро перебирал ногами, помогал себе руками. Одно единственное колесо крутилось и везло!
  
   Потом вышел белый клоун. Он поклонился и выбрал девушку в зрительном зале. С ней разыграл сцену пылкой, но безответной любви. Девушка, смеясь, подыгрывала. А у клоуна, неизвестно как, вдруг заполыхало живым огнем сердце. Клоун дарил девушке букеты цветов, из этих букетов вылетали птички, бабочки и даже конфетки. Потом клоун вручил и свое собственное сердце. Сердце было большим, из красного плюша, неистово билось в руках, трепыхалось. Иногда сердце роняли на пол, но его отмывали, подключали к электричеству, заводили снова. Побывав у девушки в руках, оно вдруг лопнуло. Клоун плакал струйками из глаз, обрызгав водой все первые ряды. К концу номера клоун потерял голову окончательно. Причем, в - прямом смысле: белая голова каталась по сцене. Обладатель бестолковой головы и лопнувшего сердце, не замечая урон, кланялся зрителям и продолжал убеждать девушку, что лучше его никого на свете нет.
  
   Публика, ничего раньше подобного не видевшая, кричала от восторга, кто-то заплакал от счастья. Но все долго аплодировали и просили еще.
  
   Пригласили выступить слонов. Они танцевали. Но чем больше они старались, тем движения их становились комичней и неуклюжее. Слоны, оказалось, знали много па и других хореографических движений, но это были слоновьи движения. Когда же слоны попытались исполнить танец маленьких лебедей - оваций не было конца. Смеху - еще больше.
   Смеялся король, королева свистела и хлопала в ладоши. Иногда королева, забыв о том, что она - королева даже в азарте топала ногами. Свистели и другие - для задора и в знак одобрения. А что? Если королеве можно, так почему же для других - нет? Слонам бросали букеты цветов, просили повторить номера "на бис". Но потом с почетом отпустили. Зрители же не умолкали. Вспоминая самые удачные моменты, они продолжали смеяться.
  
   В этом шуме и гаме постепенно расколдовывались плененные мальчики и девочки. Только Митя все еще оставался неподвижным: слишком с большим рвением он глотал колдовскую таблетку.
  
   Настала очередь выступления Аси.
  
   Она вышла на сцену и объявила: "Частушки!"
  
   Частушки иллюстрировались пантомимой в исполнении Кати и Пети.
  
   Содержание частушек было таким:
  
   "На кудрявого барана
   Долго не было купца.
   Стали звать его Бароном,
   И продали молодца!
  
   Жил-был граф и много денег
   Он скопил. Куда девать?
   Деньги в бочку для солений
   Решено упаковать.
  
   Если царь с царицей спорят,
   Но не сильно - это смех.
   Если же воюют - горе.
   И большое! И для всех!"
  
   Катя и Петя смешно изображали то графа, то барана. Особенно хорошо получились король и королева. Эти персонажи были узнаваемы настолько, что сидящие в зрительных рядах от смеха падали со стульев. Больше всех смеялись сами коронованные особы. Другие это видели, поэтому становилось еще смешнее.
  
   Во время частушек Митя напрочь забыл о своих прошлых неудачах, даже обиды рассеялись. Он вдруг встал и зааплодировал, закричал со всеми "Браво!"
  
   Дело было сделано. Концерт подошел к финалу. Дети расколдованы. Всех поблагодарили за внимание. Но зрители не хотели расходиться. Они выносили из домов столы, ставили на них угощения и гуляли так до утра.
  
   Утром раньше всех, по обычаю, проснулись дворники. Они убрали обрывки ярких ленточек и лепестки цветов, фантики конфет и прочий праздничный мусор. Потом встали лавочники. Над дверями магазинов появились новые вывески.
  
   "Пирожки - настоящие и вкусные!" - красовалось над входом в булочную.
  
   "Молоко без воды!" - написал над дверью молочник.
  
   А над полицейским участком блестела не просохшей краской надпись: "Шутить - разрешается! Обманывать - нет!"
  
   Все эти перемены радовали Петю, Катю, и Асю. Особенно Митю. Но стали собираться домой.
  
   В полдень жители городка провожали своих героев. Им опять дарили цветы и приглашали приезжать снова. Дали и пирожков в дорогу - настоящих, с клубникой и вишней.
  
  

Глава семнадцатая, в которой нашлось то, что искалось.

  
   Городок остался далеко позади. Ребята на слонах выехали в поле. Они искали дорогу назад, но не найдя ее, и решили идти наугад.
  
   Внезапно путь преградил густой, подернутый синим туманом лес. Со стороны леса пахло прохладным воздухом, с примесями смолистой хвои и ароматами зрелой листвы.
  
   Деревья стояли так плотно, что в них не было ни просвета, ни зазора. Пришлось спешиться, пойти на разведку. Как только до леса оставалось всего лишь пару шагов, стволы зашевелились, выставили, словно пики, ветки вперед, зашатали кроны и погнали потоки ветра навстречу. Струи воздуха наполнились листьями, увесистыми желудями, колкими шишками. Потом добавились тучи хвоинок, сухие трескучие ветки, грязные мокрые кочки, орехи и дикие яблоки. Красные ягоды клюквы пачкали кожу слонов и одежду.
  
   Стало понятно, что гостям здесь не рады. Дальнейшее продвижение стало невозможным. Пришлось спрятаться за слонами и выжидать.
  
   Лес, напирая, хотел смести людей и слонов, заставить их уйти и больше не возвращаться. Но слоны - очень сильные и выносливые животные. Они сгрудились, повернулись к лесу спинами и так защитили и себя и наездников от натиска леса.
  
   Ветер стих. Очистились от песка, выдернули репейные колючки. Из карманов и ушей выковыряли песок.
  
   - Нам не рады! - обиженно сказала Ася.
  
   - Даже совсем не рады! - подтвердил Петя, переобувая кеды.
  
   - Предлагаю идти в лес на переговоры! - Катя, сказав так, достала из кармана белый кружевной платочек и подняла его вверх.
   - Предлагаю себя! - уточнила Катя. Она привязала платочек к краю палочки. Получился белый флаг перемирия.
  
   - Похожа я на парламентария? - спросила она, подняв флажок над головой.
  
   - Без преувеличений, ты сейчас - лучшая переговорщица! - похвалила подружку Ася.
  
   Кате пожелали удачи.
  
   По мере удаления белого флажка к лесу, напряжение в лагере у леса нарастало. Через несколько минут маленькая белая исчезла в лесу. Будто камешек воду, зелень поглотила Катю.
  
   - Пропала наша Катька! - дрожащим голосом прошептал Митя.
  
   - Не надо так переживать, - успокаивал Петя, - она справится!
  
   Ребята не могли всего видеть. А Катя попала в лес так: раздвинулся маленький зазор, похожий на дверку лифта, она запрыгнула туда и оказалась, в мире деревьев.
  
   Далее происходило с ней вот что.
  
   В плотном кольце деревьев - хвойных и лиственных - посреди зеленой лужайки Катя остановилась и осмотрелась. Деревья смотрели на гостью сверху вниз и даже слегка выгнули свои кроны-головы: чтобы лучше видеть, кто это к ним вдруг пожаловал.
  
   Среди деревьев выделялся дуб необъятных размеров. Он был так толст и коренаст, что обхватить его могли только десять мальчиков и девочек, взявшись за руки.
  
   Могучее дерево смотрело на Катю, собиралось с мыслями, но не спешило говорить, потому что важное говорят обдуманно. Маленькая зеленая елочка подтолкнула Катю в спину и шепнула на ухо: "Не бойся, подойди к нему! Он только с виду грозный!"
  
   Катя осторожно подошла ближе. "Ковер как хорош!" - подумала она о траве.
  
   Из густой ивы выглядывали пятнистые олени. Здесь были и другие животные: рыси, медведи, лоси. Наверное, еще кто-то был, но Катя заметила только самых крупных животных. Любопытные бельчата черными блестящими глазами уставились на Катю: их мучило любопытство. Они повисли вниз головой и замерли в ожидании. "Что будет дальше?" - светились они любопытством.
  
   Наконец-то дуб окончательно собрался с мыслями, вздохнул и заговорил запредельным низким басом:
  
   - Пришла?
   - Пришла, - ответила Катя.
   - Прощения будешь просить или так - поговорить?
   - А разве я в чем-то виновата? - удивилась Катя.
   - А то ты не знаешь?! Вы, люди, столько уже натворили! Могла бы и извиниться! Не за всех, но от имени...
   - Позвольте! Я вам ничего плохого не сделала!
  
   Дуб затряс кроной, с него посыпались желуди, а бельчатам пришлось пересесть на новое место.
  
   Когда негодование дуба прошло, он обратился к друзьям - другим деревьям:
  
   - Вы слышали? Они перед нами ни в чем не виноваты!
   Они, люди, которых мы поддерживали на протяжении тысяч лет, вдруг заявляют, что ничего не знают о большой вине перед нами!
  
   - Возмутительно! - сказала осинка.
  
   - Дерзко! - добавил вяз. На его стволе от возмущения вздыбились нервы.
  
   - Хочу напомнить тебе, девочка, - опять заговорил дуб, - что только благодаря нам, деревьям, вы смогли выжить тогда, когда никто даже не слышал о металлах, не имел представления о пластмассах, о стекле или бетоне вообще не шла речь. Вы строили из наших стволов жилища, мебель, жгли нас, когда замерзали, делали из древесины первые свои инструменты. Все ваши нынешние умения и навыки - от умения обрабатывать древесину! Вы, люди, стали таковыми благодаря нам! Из нас вы сделали свои первые повозки, лодки, а потом корабли! А бумага? Это из нас же - ваша бумага! А воздух? Кислород - это тоже наш вам подарок! А что - теперь?! Вы долг отдаете? Нет! Истребляете нас, и нас становится все меньше и меньше! В последнее время все еще хуже; превратили бумагу в ненужные фантики, в баловство, в мусор! Положите в обертку какой-нибудь вздор и продаете его в виде чего-то необходимого! Вы хламом и себя, и нас засорили! Испортили лес! Ваше понятие о красоте извратилось! Вы нас истребляете и так сами беднеете! Хотя бы это заметить вы можете?
  
   Пушистая сосна добавила:
  
   Мы еще укрываем птиц и зверей! Зазнались вы люди!
  
   Дуб опять заговорил:
   - Да. Да! Нет вам прощения! Мы ушли от вас и больше никогда не вернемся! Поняла, девочка? А теперь - уходи и расскажи это всем!
  
   - Извините великодушно! - попросила прощения Катя. Она хотела попросить прощения от имени всех-всех, но таких больших полномочий у нее не было. Она смело выпрямилась, подняла голову и твердо заявила:
   - Я - конечно, простая школьница, но хочу пообещать, что буду всячески бороться за сохранение лесов, в том числе отдельных деревьев. Еще я хочу просить вас о помощи в очень важном деле, потому что одна я не справлюсь. Я не смогу подойти с большой просьбой к каждому из вас. Но вы сплочены, вы можете передать друг другу. Попробуйте простить нас! Дайте нам шанс снова полюбить вас и жить с вами рядом!
  
   Дуб потер рукой-веткой свой шершавый лоб и ответил:
  
   - Ты права, девочка: одна ты не справишься! Выход в этой ситуации, в самом деле, есть! Он заключается в умении убеждать! Пожалуй, самым удачным у людей было изобретение из древесины бумаги. Ты, девочка, писать начинай! Напиши о проблеме страстно, честно, красиво - это будут читать! Сможешь так?
  
   Катя задумалась над ответом, но думала она не долго: разве можно было после такой встречи не стать писателем?! Могла ли исповедь леса не разбудить в ней талант?..
  
   - Я буду писать - обещаю! А вы, деревья, должны возвращаться! Вашу красоту должны увидеть все! Наладится. Иначе и быть не может. Куда отступать? В пустыню? - так сказала Катя и обвела деревья своим взглядом, стараясь посмотреть в глаза каждому.
  
   - Поверим? - спросил дуб.
  
   Деревья переглянулись, вздохнули и вырвали корни изо мха.
  
   - Пошли! - прозвучало со всех сторон. - Поверим, нас просят так в первый раз! Как не поверить?
  
   Корни деревьев задвигались, стали похожими на щупальца осьминогов. Стволы поднялись и медленно зашагали за Катей.
  
   Катя слышала голоса за спиной:
   - Думаешь, она справится? А если опять будут пальцы отламывать? А если огнем будут жечь?... Доверимся, а они спилят нас и превратят в пакетики для хрустящих грибочков! ...А может быть - нет?
  
   Катя вернулась к слонам с видом победителя. Никто не решился задавать ей вопросы. Все было очевидным: переговоры удались. Груда деревьев расступалась и завоевывала пустынное пространство.
  
   Победители сели на слонов и отправились домой.
  
   Катя достала записную книжку и вписала в нее свой самый первый стих:
  
   "Зеленоглазая природа,
   Доверилась мне как-то раз.
   Заговорила о невзгодах.
   Но все - о людях, все - о нас!
  
   Кивала в сторону заводов,
   В пыли опилок с острых пил.
   Старушка-матушка природа,
   Ругала нас, что было сил!
  
   Зачем и для кого такое?
   Мы разрушаем общий дом.
   Молчат деревья, терпят стоя,
   Пока идем мы напролом.
  
   Я чувствую: меня ругают,
   За безобразия в лесу.
   Я слушаю, я понимаю:
   Ответственность и я несу!
  
   Осознаю: так заигрались,
   Что чудный лес и все вокруг,
   Чем воздыхали, любовались,
   Иссякнет скоро, быстро, вдруг!
  
   Прошу прощения и руку
   В знак примирения тяну.
   Хотя и знаю: не по силам
   Здесь справиться мне одному.
  
   Природа! Отопри мне двери!
   Хочу тебя я навещать!
   Ты мне поверила? Ты веришь,
   Что будешь царствовать опять?"
  

Глава восемнадцатая, заключительная.

О том, что все это - не выдумка, а было в самом деле.

  
   - Буди его! Иначе проспит! - услышал Вася сквозь сон мамин голос.
  
   - Заучился, наверное: вчера слишком долго сидел над учебниками! Того и гляди - ученым станет! - весело отвечал голос отца.
  
   - Скажи ему, пускай встает, завтракать пора! - опять заговорила мама.
  
   "Откуда здесь папа, мама? - подумал Вася. - Наверное, письмо все-таки дошло..."
  
   - А ну-ка, подъем, гвардия! - прозвучало уже совсем над головой.
  
   Вася раскрыл глаза и увидел стоящего на его кроватью отца, как всегда - с бородкой, остроносого - вылитого Синдбада.
  
   - Я - сейчас! Еще - минутку! - пробормотал Вася и потащил одеяло на голову.
  
   - Ах ты, жук! Куда опять зарываешься? Подъем! У тебя уже нет никакой минутки!
   Вася встал, потянулся и зевнул во весь рот. Он подошел к окну и одернул штору.
  
   За окном было белым-бело от вчерашней затяжной метели.
   Черные мокрые деревья прогнулись от пушистых шапок рыхлого снега. Снег оттянул большие ветки до самого низа. Комья снега подтаивали и с шумом плюхались вниз:
  
   - Ш-ш-ух!
  
   С кухни донеслись звук закипающего чайника, а потом и голос мамы:
  
   - Уже Новый год скоро, а настоящей зимы все еще нет!
  
   Сколько вчера снега намело, а сегодня он весь растает! Вася! Иди кушать: остынет же!
  
   - Опять - грибочки? - спросил Вася, протирая глаза вместо умывания.
  
   - Какие грибочки? Не сезон на грибочки! Котлеты с картошкой! Все - как ты любишь!
  
   Вася еще раз посмотрел в окно. Во двор на аллейку вышли Ася и Катя и махали руками. Это означало, что ждать Васю уже не будут, пойдут без него. Как это он так проспал?
  
   Вася обычно выходил во двор первым и поджидал девчонок, но сегодня они его опередили. Будут дразнить теперь целый день.
  
   К девочкам присоединился Петя. Он тоже посмотрел в Васино окно, дал знаками понять, что он, Васька - сонливый сурок, а потом все ушли.
  
   На часах было без пятнадцати восемь.
   - Еще немного и я опоздаю!- беспокоился Вася, одеваясь.
   А опаздывать ему было никак нельзя: первым уроком будет природоведение. У Васи по этому предмету мало оценок, он готовился отвечать. А четверть уже заканчивалась. Тема урока - охрана окружающей среды. Все в учебнике как-то запутано и не все ясно. После вчерашнего вечера с книгой в голове Васи кишел винегрет. Но Вася надеялся, что пока он добежит до школы - в голове все утрясется и так станет на свои места.
  
   Вася выскочил на улицу, встретился нос к носу с Митькой - с мелким соседом по площадке. Митька был неплохим парнем, но в друзья его зачислять было рано: не дорос. Вася перескочил через Митьку и сбежал по лестнице к выходу.
  
   - Вася! Подожди! Я - с тобой! - завопил сзади Митька.
  
   "До чего же этот Митька с ранцем на спине похож на парашютиста!" - подумал Вася, убегая.
  
   Вдруг над головой послышался звук сползающего снега. Вася не знал, броситься ему вперед или отскочить назад. Потому застыл на месте.
  
   - Плюх! - раздалось в ушах. Мелкие кляксы снега, похожие на подтаявшее мороженное, вбились Васе за шиворот. Все тут же потекло по спине мелкими ручейками.
  
   - Вот уж, спасибочко за душ в час столь ранний! - сказал Вася вслух.
  
   - Пожалуйста! - донеслось сверху.
  
   Вася поднял голову и увидел обыкновенного дворового голубя, нагло сидящего на опустевшей ветке. Тот с хитрецой поглядывал на Васю и, казалось, язвительно улыбался.
  
   - Ты? - удивленно спросил Вася.
   - Я! - самодовольно ответил голубь. Он расправил крылья, взмахнул ими и, сделав круг над Васиной головой, начал постепенно набирать высоту.
  
   - Ты же был моим сном! Там бы и оставался! Зачем сюда прилетел? - спросил Вася.
  
   - У нас, почтальонов, работа такая: везде нужно успеть, везде нужно побывать! Мы - между сном и явью посредники. Прощай, Вася! Может быть, еще свидимся! - крикнул голубь и растворился.
  
   Вася не стал выковыривать снег из-под воротника, а почему-то пошарил в карманах.
  
   "Ага! А вот и подтверждение!" - Вася поднес к лицу увесистый кусок янтаря с застывшей в нем доисторической мошкой.
  
   Некогда школьникам стоять в изумлении, когда урок вот-вот начнется. Не было времени и у Васи. Восхищаться подарком он решил на переменке или даже на уроке, под партой. Но только когда расскажет о великом значении деревьев в истории происхождения жизни на земле.
  

Бабушкина сирень

   Мое детство - сиреневого цвета! Оно осталось на юге Украины, где жила моя бабушка Маруся.
  
   Бабушка казалась мне настоящей красавицей: всегда улыбчивая, одетая в ситец с мелкими цветочками, обязательно в фартуке и в платке с вытканными на нем красными маками - этот весь наряд и она сама для меня были олицетворением Лета.
  
   А в летнюю пору я всегда выезжала к ней в деревню, чтобы хотя бы на время забыть учебники и парту, отвыкнуть от режима школьных звонков и там, вдали от дома, надышаться воздухом с примесью ароматов сена, яблок и, конечно же, сирени, и еще чтобы нагуляться в огромном лесу: он начинался сразу за бабушкиным домом.
  
   В деревне я росла на молоке, свежих фруктах, вдоволь отсыпалась.
  
   С собой я брала книги, но нужно признаться, что на чтение особого времени-то и не было, потому что все в бабушкиной деревне жило по своему особому расписанию. Это расписание возникло давно, во времена царя Гороха, и осталось до сих пор неизменным.
  
   В четыре часа утра был выгон коров. Коровы - это хозяйки деревенских улиц. Они выходили на луг с муканьем и звоном нашейных колокольчиков, а на деревенских улицах объединялись в стадо для многокопытного рогатого шествия.
  
   Сквозь сон слышно было, как бабушка выгоняла свою любимицу корову Зорьку со словами: "Иди, милая, иди к своим!" Этот прерванный сон заканчивался с приходом
   Зорьки часам к десяти на утреннюю дойку.
  
   Во время дойки я стояла в сторонке, чтобы не беспокоить корову и чтобы она "отдала" все молоко без остатка, держала в руке эмалированную кружку, ожидая свою порцию молока к завтраку. Молоко тонкими струйками взбивало содержимое ведра в пышную пену. Бабушка переливала его из ведра в глиняные кувшины, там оно скисало, чтобы превратиться в простоквашу, затем - в творог, сметану, сливочное масло.
  
   После этого можно было подойти к Зорьке, почесать ее за ухом, при этом она норовила лизнуть меня своим шершавым языком прямо в губы.
  
   Так начиналось мое утро в деревне. Когда оно начиналось у бабушки - трудно сказать. Но к обеду был уже сварен борщ в чугунке, испечены пироги на весь день, по двору ходили сытые куры, в хлеву дремал сытый поросенок, потягивались накормленные и довольные бабушкины кот и пес.
  
   Я же на правах гостьи позже всех просыпалась и садилась на пороге дома с кружкой молока и пирогами, долго ввыискивала среди пирогов тот особенный - "с бурьяном" (так назывался пирог с начинкой из рубленых трав). Состав начинки хранился в строгом секрете, пирог же с ней был совершенно особенным!
  
   Подкрепив силы, я была готова к главному своему ежедневному подвигу: к спуску с огромного холма, на котором стоял бабушкин дом, чтобы принести из родника свежей воды.
  
   Узкая тропинка уходила вниз, в ложбину или, как говорили в деревне, в яр. Там с отрога холма бил родник с чистейшей и невероятно холодной водой.
  
   К роднику нужно было идти с большими ведрами на коромысле и при этом обязательно следить, чтобы не скатиться со всем этим снаряжением вниз. Подъем был не менее сложным: вода выплескивалась, а коромысло резало плечо, и все же вода доставлялась ко двору для людей и животных, потому что - лето, жарко, пить всем хочется!
  
   По субботам бабушка вывозила на продажу свой нехитрый товар: масло, творог, сушенные в печи груши и ранние яблоки из своего сада.
  
   Все это укладывалось в четыре заплечные корзины. Две из них нести должна была я, а другие две - бабушка. Эти корзины казались мне очень тяжелой ношей, но по пути к автобусу и на рынок можно было расспросить бабушку Марусю о ее прошлом, о том, как раньше жили люди, о войне, о моем деде и обо всем прочем, что нужно знать о своих предках, чтобы потом помнить их.
  
   Бабушка тогда рассказывала мне: вышла замуж в пятнадцать лет, родила пятерых детей, ждала мужа, моего деда, сначала из сталинских лагерей, потом - с войны, сама растила детей, отстраивала сгоревший от немецких бомбежек дом, а я слушала, слушала, слушала...
  
   "Бабушка,- спрашиваю ее,- а что, трудились все время и не отдыхали вовсе?" Тогда рассказала она мне, что по праздникам были посиделки. Собирались, чтобы по-
   танцевать, песни разучить новые. "А спой!"- прошу ее. Она долго не поддавалась на уговоры, но потом уселась поудобнее и запела, высоко, протяжно:
  
   - Поутру, на заре, по росистой траве
   Я пойду свежим утром дышать,
   И в душистую тень, где теснится сирень,
   Я пойду свое счастье искать...
  
   "Ах, вот почему у бабушкиного дома два куста сирени растут!"- подумала я. Жила моя бабушка, как будто внутри этой песни: куст слева, куст справа...
  
   Так, за беседой, добираемся до базара. Там у нас раскупали товар быстрей, чем у других: соседи по прилавку ломили цену, а у нас - и дешевле, и лучше.
  
   Однажды мне бабушка преподала своеобразный урок красоты. Выложили мы к продаже яблоки на прилавок, сорт "Малиновка". Я стала стирать с них восковой налет,
   чтобы блестели и покрасивее выглядели, а бабушка говорит мне: "Нет, этого делать не нужно! Пускай будут такими, как есть: неяркими, с оттенком, чтобы видно
   было, что их только что с веток сорвали!"
  
   Мне тогда стало ясно, что красота не должна выпячиваться, а еще - что у обычного есть своя особенная красота, неброская, правдивая, как у лета в деревне!
  

Дедовы груши

   - Денис! Яблоко есть будешь? - спросил дед внука.
  
   - Нет: оно кислое! - ответил Денис, мальчик семи лет.
  
   - А банан?
  
   - И бананов не хочу: они сладкие!
  
   - Есть еще апельсины. Почистить тебе апельсин?
  
   - Нет, нет и нет! - отказывался Денис. Но отказывался он не потому, что не любил фруктов, а потому, что уже объелся до оскомины, и кончик его языка неприятно пощипывал.
  
   - Дед! Не предлагай мне больше ничего: захочу - сам ввозьму! Вообще-то, я люблю груши! У тебя есть груши?
  
   Денис прекрасно знал, что у деда груш нет, но таким образом он хотел защититься от дедовой назойливости.
  
   - Груш у меня нет, внучок,- ответил дед,- но завтра - будут! Пойдем завтра на рынок и купим!
  
   На следующий день Денис с дедом пошли на рынок. Они обошли ряды, долго выискивая то, за чем пришли. Груш было мало: не сезон. А дело было весной.
  
   Денис остановился у прилавка, где пирамидкой были выложены груши прошлогоднего урожая и стал любоваться их формой. Ему понравился яркий зеленый цвет и мелкие крапинки на кожуре. Денису очень хотелось узнать, какие же они на вкус.
   Он твердо решил, что обязательно съест одну из этих груш сразу, здесь же, на рынке, чтобы дед видел, что его внук - вовсе не капризный ребенок, а настоящий любитель груш.
  
   - А сколько стоит одна? - поинтересовался Денис.
  
   От услышанной цены дед Дениса сразу отшатнулся от прилавка.
  
   - Сколько, сколько? - с этими словами дед вынул руку из кармана, в котором держал деньги, закрыл его лацканом пиджака и даже прихлопнул ладонью карман сверху.
  
   - А ну-ка, внучок, пойдем, еще поищем! Нам с тобой такие груши - не по карману!
  
   Денис с дедом обошли весь рынок, но дешевых груш не нашли.
  
   Вдруг дед решительно направился к рядам, где продавались саженцы. Там он осмотрел тонкий прутик, долго рассматривал корневище, повертел саженец в руках и, убедившись в правильности выбора, отсчитал продавцу деньги.
  
   Саженец своим видом походил на мотыгу. На нем не было листьев и других каких-либо признаков грушевого дерева, но дед почему-то выбрал именно его и был доволен своим приобретением.
  
   - Будут у тебя груши, внучок!- говорил он на ходу, хитро поглядывая на Дениса,- не сегодня, не завтра, но будут!
  
   - Эка невидаль - груша! - продолжал дед.- Груша - не банан: сами вырастить можем!
  
   - А сколько ждать придется? - спросил Денис у деда.
   - Годков пятнадцать-двадцать.
  
   - Я столько ждать не могу! - заявил Денис.- Купили бы сейчас одну грушу, съели бы - и дело с концом! И зачем нам это дерево? Его, к тому же, поливать придется...
  
   - Дождик польет! - утешал дед внука. - Ты не печалься! Я, может быть, не доживу до урожая, но ты его обязательно его соберешь, твои дети при грушах будут, и внукам твоим - тоже достанется!
  
   Деревцо посадили во дворе перед окнами. Дед рассказал Денису, что ствол у груш - всегда гладкий, крона - тенистая, а поэтому вид из окна должен получиться красивым...
  
   - Только подождать нужно будет чуток, - с этими словами дед очистил от земли лопату, вылил под саженец несколько ведер воды и позвал Дениса в дом.
  
   Денис не сразу ушел, а еще некоторое время постоял во дворе, надеясь увидеть хоть какие-нибудь признаки роста нового дерева, но саженец не увеличивался, не уменьшался, стоял на месте и не подавал никаких признаков жизни.
  
   Так было и в тот день и на следующий день, и через неделю...
  
   В скором времени Денис уехал в город, а осенью пошел в первый класс.
  
   За первый год учебы он научился читать, писать, а поэтому начал переписываться с дедом по почте. Дед был рад этому обстоятельству и писал Денису часто, пространно описывал все, что происходило в его хозяйстве.
  
   В одном из своих писем дед писал: "Наше грушевое деревцо прижилось, корни в землю глубоко пустило, а этой весной на нем было уже много листьев"
  
   Денис потом все реже и реже ездил к деду в гости: стал ездить к морю или со сверстниками отдыхал в лагере, у него появилось много новых друзей, а с друзьями ему было интереснее, чем с дедом. Но переписку с дедом Денис все же не забросил.
  
   В одном из дедовых писем опять упоминалось о грушевом деревце:
  
   "...Высоким стало. Из окна его видно, заслоняет собой весь остальной сад. Ветки скоро до самого окна дотянутся. Думаю: скоро цвести начнет..."
  
   Денис через десять лет закончил школу. Тем летом к деду он опять не поехал: в институт поступал.
  
   А потом он в армии служил, еще позже - женился; через год после свадьбы у него с женой сын родился - Алешкой назвали.
  
   Когда Алешка ходить научился, захотелось Денису съездить к деду, погулять с сыном по сельской местности, деда повидать и правнука ему показать. Еще ему хотелось показать Алешке, откуда вся их род произошел.
  
   Собрались и поехали. Дело было осенью.
  
   Подъезжают к дедовой усадьбе, но не сразу место узнают: деревья разрослись, собой дома скрыли. Выше всех была груша.
  
   В том году цвела она обильно, и к приезду Дениса была уже с плодами. Плодов было так много и такие они были большие, что оттягивали ветки вниз, до самой земли. В некоторых местах дед подпер ветки жердями: чтобы не сломались.
  
   Маленький Алешка, как только увидел эти груши, сразу потянул к ним руки и залепетал: "Дай, дай!" Пришлось сорвать ему одну, но есть ее нельзя было: зеленой была, твердой.
  
   Дед утешил Алешку: "Подождать нужно, Алексей Денисыч! До весны груши в погребе отлежаться, а потом - ешь на здоровье! Весной будешь есть - тебя от них за уши не оттащишь!"
  
   Весной так и было: приехал дед в город и привез с собой полную корзину груш. Когда их ели, они во рту таяли.
  
   Денис ел сам и Алешке мелкими ломтиками нарезал, ел и думал: "Пятнадцать лет для человека - очень много! А для доброго дела - срока нет. К тому же делу созреть нужно. Со временем хорошее дело обязательно плоды даст!"
  
   А дед улыбался, смотрел, как молодежь груши уплетает и радовался: "Теперь - с грушами будете!"

Рябчик

  
  
   В животном мире так устроено: если друг -- то навсегда!
  
   У нас в доме долго не было собаки. Но был кот. Черныйс белой грудкой и белыми кончиками лап. Он был похожна пианиста в черном фраке. Кот спокойно дожил досреднего возраста и не подозревал, что однажды рядом
   появится еще какой-нибудь зверь.
  
   Но этот день настал: в дом принесли щенка. Совсем маленького. Его положили в угол на подстилку. Щенок тут же стал громко завывать и жаловаться в потолок о том, как ему одиноко без мамы, братьев и сестер.
  
   Рядом поставили блюдце с молоком, но он не обращална еду никакого внимания.
   У нас возникло опасение: приживется ли щенок в нашем доме или придется отнести его обратно?
   Все члены нашей семьи поочередно сидели над малышом и радовались хотя бы кратковременному перерыву в его жалобном скулении. Когда скуление притихало, мы облегченно вздыхали:
  
   "Наконец-то успокоился!"
  
   Но после короткого затишьященок начинал завывать еще сильнее.
  
   Наш кот, привыкший к тишине и покою, ходил по комнатам и с обеспокоенным видом поглядывал в собачий угол: "А, может быть, ему уже лучше?" Его поведение было похоже на поведение доктора, который
   обдумывает способ излечения больного.
  
   Ближе к ночи мы, ничего не делая, совсем выбились из сил. Щенок надрывно вопил, и нам стало понятно: о сне нечего даже и мечтать!
  
   Тем временем наш кот начал осторожно приближаться к незнакомому хнычущему существу, а потом и вовсе взошел на собачью подстилку.
  
   Дальше произошло невероятное: кот начал облизывать щенка!
  
   По размеру кот и щенок мало чем отличались. Да и насобаку-маму кот похож не был. И все же кошачья ласкабыла принята. Щенок перестал хныкать, прижался к коту и уснул. Легли спать и мы.
  
   Утром следующего дня эта парочка дружно лакала молоко из одной миски, щенок бегал, играл, совал свойнос везде и всюду - то есть зажил нормальной собачьей жизнью.
  
   Стали придумывать ему имя. Рекс? Или, может быть, Гром? Но ни то, ни другое ему не походило, потому чтобыл он самой настоящей дворняжьей породы: белый, с черными ушами и в мелких рыжих пятнах. Решили назвать его Рябчиком.
  
   Рябчик рос, грыз в доме ковер, мебель, тапочки, и пришлось сбить ему из досок конуру во дворе и туда его переселить.
  
   Так у нас появился еще один член семьи. Все косточки - ему! Печенье - тоже ему!
  
   Через год Рябчик вырос, стал большим красивым псом с пушистым, как страусовое перо, хвостом и мощной грудью. Он мог издать такой рык или лай, что чужакам бы не поздоровилось!
  
   А как же кот? Кот по-прежнему жил в доме у печки.
  
   Выхожу я как-то в сильную непогоду во двор и вижу: возле своей конуры стоит Рябчик и подрагивает от холода. Давно, наверное, стоит: снега на спине сугробнамело.
  
   Вдруг из конуры появилась кошачья лапа: одна, вторая, а потом - и весь наш кот, собственной персоной, потягивается, зевает широко. Понюхал собачью миску - нет ли там вкусненького, и пошел в дом греться.
  
   Пес Рябчик вежливо пропустил старшего по возрасту, отряхнулся и лишь потом влез в свою конуру. Следует отметить, что кот тогда уже был ниже Рябчика разав три.
  
   И так они уважительно относились друг к другу, покаживы были!
  
   Все, кто видел, удивлялись, не выучка ли здеськакая-нибудь? Нет, не выучка: все было по-настоящему!
  

Лай - путешественник

  
   Кто не жаждет путешествий, новых встреч, интересных собеседников и ярких впечатлений?
  
   Юрку к шести годам родители возили уже и к морю, и в горы; видел он большие озера и широкие реки.
  
   После своих путешествий Юрка понял, что совсем взрослый и пора бы ему браться за воспитание молодого поколения.
  
   Так у него появился подаренный по его заказу щенок.
   Дали ему имя Лай.
  
   Юрка учил Лая всему, что умел сам, и поставил себе цель: вырастить друга и помощника во всех его, Юркиных, делах.
  
   Лай рос, научился по команде вставать и садиться, подавал лапу, ходил с Юркой на прогулки. Он схватывал обучение "на лету", при этом проявлял старание, а также огромное любопытство ко всему, что было в его собачьей жизни.
  
   Когда Лай вырос, его повели на выставку: показать, насколько он обучен, и медаль за выучку получить.
  
   Подошел к Юрке и Лаю собаковод - кинолог - и заявил: "Лапы - короткие, уши не висят! Не чистопородный пес ваш и к соревнованию допустить мы его не можем!"
  
   Услышав это, Лай прижал к голове уши, вытянулся, что было сил, но кинолог все равно завертел головой:
   "Нет! Не подходит!"
  
   Юрка, раздосадованный и в полном отчаянии, повернул домой, на ходу укоризненно посматривал в сторону Лая и думал: "Если ты - не чистопородный, отдам я тебя в деревню кур сторожить, а сам нового щенка возьму - чистопородного, с родословной, со всеми доказательными бумагами и подтверждающими печатями..."
  
   Лай весело посматривал на хозяина, вилял хвостом и
   не подозревал о его замыслах. Ему было радостно от прогулки, а поэтому плохого настроения хозяина он старался не замечать.
  
   Все в Лае тогда говорило: "Смотри, Юрка! Погода какая! Солнышко! На небе нет даже облачка! Нагуляемся с тобой вволю, да?"
  
   Если бы Лай умел говорить, он бы тогда успокоил хозяина и утешил его, он мог бы уговорить Юрку побегать с ним наперегонки, принес бы ему в зубах самую забавную палку, сделал сколько угодно сальто и пируэтов... Лай понимал человеческий язык, язык животных, но внятно и разборчиво, как люди, разговаривать он не умел, а поэтому шел рядом с Юркой и только радостно вилял хвостом.
  
   По дороге домой Юрке и Лаю повстречалась болонка - чистопородная, с красивой прической. Она торопилась на выставку собак, на шее у нее была золотая медаль. Болонка подмигнула Лаю глазом, заодно вильнула хвостиком, что означило: "Эй, дворняга! А ты - симпатичный! Выше нос и не робей!"
  
   А Лай и не робел. Он смотрел на Юрку, хотел увидеть в его глазах восторг от болонки, но тот, насупившись, одернул поводок и так, молча, довел Лая до самого дома.
  
   - Что, не приняли? - спросили Юрку родители.
  
   - Нет! - угрюмо ответил Юрка, - забраковали.
  
   Потом родители, поговорив с Юркой, решили:
  
   - Отдадим Лая в деревню, а тебе купим другого щенка, чистопородного.
   Утром во двор въехал большой, пахнущий гарью и бензином, грузовик. Лая посадили в кузов, привязали к борту поводком, и грузовик тронулся с места.
   Юрка в кузов не садился. Вместо него рядом с Лаем были какие-то ящики, мешки и доски, в общем - ничего интересного. Но сквозь отверстие в бортовой обшивке Лай видел проплывающие мимо дома и улицы, леса и мосты, жадно вдыхал запахи всего этого и думал:
  
   "Вот, оно - мое большое путешествие! Я так долго о нем мечтал! Жаль, Юрки рядом нет!"
  
   Лай запоминал каждое деревцо, каждую лужицу. У всего, что встречалось по дороге, был свой неповторимый запах: сосны и липы пахли по-разному, старые деревья пахли острее, а молодые - душистее; болотистые лужицы пахли илом и лягушками, а речки - камышом и кувшинками; ветер с севера пахнул прохладой, с юга же веяло жарой и высохшими травами...
  
   Когда съезжали с пригорка вниз, Лай почувствовал запах чего-то теплого и пушистого. Он даже заметил длинные уши, торчащие из травы, и пару розовых глаз -ниже этих ушей.
  
   Когда машина с ревом начала подниматься вновь на пригорок, с березовой ветки над дорогой взлетела какая-то большая птица, громко хлопнула крыльями и воскликнула: "Кар!", а затем улетела в сторону большого поля.
  
   Поле было ярко-желтого цвета, а в гуще этой желтизны пестрели не менее яркие алые цветы. Пахли они нежно, сладко, даже приторно.
  
   В поле то и дело проплывали комочки запахов каких-то маленьких существ. При приближении машины эти комочки запахов проваливались под землю.
  
   "Пугливые!" - подумал Лай.
  
   Через некоторое время Лай услышал звуки "Ку-ка-ре-ку-у!", потом - мычание большого животного, пахнущего молоком, и запах другого животного. То был запах сала, рытой земли и овощных очистков.
  
   Потом Лаю пришлось познакомиться со всеми этими животными лично. Это произошло, когда его отвязали от борта машины и выпустили в большое деревенское подворье.
  
   Лай осмотрел всех новых соседей, поздоровался сними, при этом каждый раз спрашивал: "А Юрка уже здесь?"
  
   - Не знаем мы никакого Юрки! - отвечали животные, отворачивались и важно продолжали поедать свои корма.
  
   По всему было видно, что кушать и спать у них - основная задача. От Лая, в основном, здесь требовалось то же самое.
  
   За едой прошел день, второй, третий...
  
   Лай уже перезнакомился со всеми. Оказалось, что главенствовала здесь огромная рогатая корова. За ней по старшинству следовала толстобокая розовая свинья, потом - гуси, утки и куры, далее - облезлый сонный кот, потом - воробьи, ворующие из кормушек и, наконец, семейство серых мышей - они выходили во двор только ночью и всерьез их никто не воспринимал.
  
   Всех их Лаю надо было охранять, а дело это было однообразным, скучным, поэтому Лай уподобился здешнему коту и целыми днями дремал с ним на пару.
  
   Юрки все не было и не было. Лай однажды так заскучал, что поднял к верху нос, свернул губы "трубочкой"и стал звать: "Юрка-а-а! Я - здесь! Я тебя жду-у-у!"
  
   Лая уговаривали замолчать, давали ему вкусные косточки, даже угрожали, что запрут в темный сарай, но Лаю становилось все грустней и грустней, и он выл.
  
   Новая хозяйка, пожилая женщина, сжалилась над Лаем и решила погулять с ним. Она сняла с Лая ошейник, цепь, но Лай, учуяв свободу, стремглав бросился со двора и направился в город.
  
   Лапы его бежали сами по себе, без особых на то усилий, и несли его так, будто сами знали дорогу, а поэтому Лаю было легко, свободно и радостно - впервые за последние дни.
  
   К полудню солнце поднялось на середину неба и начало нещадно жечь в спину и в голову. Лай вошел в лужу, напился из нее и долго стоял там, выжидая, пока лапы остынут.
  
   "Так я лапы совсем об асфальт разобью,- подумал Лай, - нужно искать короткую земляную тропинку и идти наискосок"
  
   Лай решил свернуть в пшеничное поле, в котором были маленькие трусливые существа. "Заодно узнаю - кто они!" - подумал Лай и вошел в высокую пшеницу. Как только Лай вошел туда, одно из маленьких существ высунуло свой нос из узкой норки и пикнуло: "Ты - кто?"
  
   - Лай, собака, - ответил Лай.
  
   - А я - хомяк, - сказал хомяк.
  
   - А до города - далеко? - спросил Лай.
  
   - Совершенно не понимаю, о чем речь идет, - заявил хомяк и спрятался в норку обратно, но потом он опять выглянул и пропищал: "Мы здесь посоветуемся и тебе о своем решении сообщим!"
  
   "Кто это - мы?" - подумал Лай и осмотрелся вокруг.
  
   Через минуту на поверхность выскочили десятки мелких хомячков. Они наперебой стали выяснять, где кратчайший путь к городу, и по всему было видно, что правильного совета никто дать не может.
  
   Вдруг на всю компанию хомячков упала чья-то тень, хомячки бросились врассыпную и укрылись в своих норках. Перед Лаем на землю опустилась большая черная птица и представилась: "Ворона - я, кар-р!" Ворона важно заложила крылья за спину, задрала к верху клюв и заявила: "Не слушай ты их! Ничего они не знают! Ты город ищешь? Он - там, за лесом! Иди по узкой тропинке и никуда не сворачивай!"
  
   Лай поблагодарил за совет и тронулся в путь.
  
   Вдали показалась опушка густого темного леса. Там из травы торчали уже знакомые Лаю длинные уши. Издали они были похожи на коровьи рога.
  
   - Корова? - предположил Лай.
  
   Но, как только Лай стал приближаться, уши большими прыжками перескочили через высокую траву и исчезли в кустарнике.
  
   "Заяц - это!" - прозвучал хриплый голос вороны откуда-то сверху.
  
   Лай посмотрел в небо и увидел застывшую в воздухе ворону. "Ты его не бойся! Он сам всех боится!" - добавила ворона, хлопнула крыльями и улетела по своим делам.
  
   На том месте, где был заяц, был вход в лес. Туда вела узкая тенистая тропинка. На тропинке Лай учуял следы многих людей. Лай обнюхал каждый след, надеясь, что найдет здесь запах следов Юрки, но не нашел их.
   И все-таки здесь пахло и цементом, и кирпичами, и разогретым асфальтом, а значит: тропинка вела в сторону города. Лай понял, что шел правильным путем.
  
   Вокруг тропинки было много ландышей. Их сильный запах смешивался с запахом смолы хвойного леса. Поэтому у Лая кружилась голова, к тому же Лаю очень хотелось есть.
  
   Он подтянул урчащий от голода живот и размеренно, чтобы не терять лишних сил, засеменил по лесной тропе. Внезапно в траве ожила толстая длинная ветка. Она подняла голову и зашипела: "Укуш-ш-шу!"
  
   Лай удивленно спросил: "Это еще почему?"
  
   - А потому, что я - змея, и я кусаюсь!
  
   - Но я же тебя не трогаю! - возмутился Лай.
  
   - А это - не важно! Укуш-ш-шу!
  
   "Отвратительное создание! - подумал Лай. - Ни рук, ни ног, а какое заносчивое!" Он побежал своей дорогой, а змея поползла своей.
  
   Под большим деревом в нос Лая ворвались запахи костра и брошенного кем-то мусора. Лай решил подойти поближе и поискать что-нибудь съестное.
  
   Его внимание привлекла жестяная банка от рыбных консервов, и он осторожно, чтобы не поранить нос о разорванные края крышки, стал обнюхивать банку на предмет свежести ее содержимого. Но из банки выскочило маленькое черное насекомое и с грозным видом
   пошло прямо на Лая.
  
   - Куда лезешь? - закричало маленькое насекомое,- Разве не видишь: здесь занято!
  
   Существо угрожающе шевелило усиками и острыми крючкообразными челюстями. Лай понял, что содержимое банки - под охраной этого насекомого, и с ним лучше не связываться. Пришлось отступить и идти дальше. В животе Лая по-прежнему урчало.
  
   Тропинка закончилась у края леса, и перед Лаем предстала непреодолимая преграда: большая четыре полосная дорога с грохочущими на ней автомобилями. Автомобили шли чередой, плотно, без просветов. Лай видел такие дороги в городе, искал полосатый переход, но перехода нигде не было. Тогда Лай улегся под кустом и стал ждать ночи.
  
   "Ночью,- думал Лай,- движение на дорогах меньше. Нужно подождать"
  
   Лаю хотелось спать. Однако тревожные мысли не давали ему покоя.
  
   Почему Юрка не приехал? Может быть, он, Лай, в чем-то провинился?
  
   Лаю снились Юркины руки, искусанный пастью старый футбольный мяч, уютное место в углу комнаты между двумя креслами...
  
   В полночь на дороге стихло. Лай перебежал дорогу и направился в город. Здесь разных запахов было превеликое множество. Лай путался в них, сбивался, петлял, но какие-то зыбкие, едва уловимые воспоминания настраивали его и направляли все ближе и ближе к дому.
  
   Лай еще не знал, что Юрка тоже не находил себе места, что он много раз звонил в деревню и просил вернуть ему собаку обратно, а после сообщения о побеге Лая выходил во двор, садился на скамью и смотрел по сторонам в надежде увидеть своего четвероного друга опять.
  
   Так было и в то утро. Сидел Юрка и думал: "Прости меня, Лай, за мое предательство! Если бы ты вернулся домой - я бы тебя никогда никому не отдал!"
  
   Внезапно собачий язык коснулся Юркиной щеки, а потом - лохматая морда воткнулась в Юркины руки.
  
   - Лай! Ты вернулся! - воскликнул Юрка, обнял друга за шею и прошептал: "Ты - самый верный! Ты - самый породистый! И лучше тебя нет никого!"
  
   Лай и Юрка потом не расставались больше никогда.
  
   Иногда, когда Лай спал на своем месте между двумя креслами, он делал во сне шаги: ему снилось, что бежит он по лесу домой, а вокруг - столько всего необычного!
  

Гусеница Эля

   Гусеница Эля помнила себя с момента проедания листа насквозь. Когда она прогрызла лист и увидела вокруг себя бесчисленное множество других листьев, а на них - других гусениц, она обрадовалась неописуемо.
  
   Эле тогда казалось, что весь мир состоит из листьев и гусениц.
  
   Еще мир состоял из дыр, то есть из пустот. Чем больше мир опустошался, тем толще становилось брюшко. Хруст челюстей соседок по веточке порождал в Эле соревновательный азарт. Было понятно, что съесть как можно больше - и цель, и смысл всего существования. Эля ела, ела, ела...
  
   Вес тела увеличивался, зато уменьшалась его подвижность. Складки на тельце постепенно исчезли. Эля превратилась в единую груду жира. Псевдолапки под животом, стали ненужным рудиментом, притупились, стали едва заметными.
   Потолстев, Эля все чаще падала с дерева. Удары о землю были болезненными.
  
   "Удивительно, насколько короток миг падения!" - думала Эля, взбираясь обратно на дерево по страховочной паутинке.
   К концу лета таких падений стало уж слишком много. Эля стала меньше есть и больше думать.
  
   После очередного переедания, когда челюсти совсем свело, Эля решила оглянуться вокруг.
  
   А вокруг было что посмотреть: кто-то летал, другие прыгали, третьи ходили по земле с помощью ног...
  
   В жаркий день люди поставили под деревом скамейку.
   На эту скамейку садились дедушки: почитать газетки.
  
   Однажды присел мальчик с ноутбуком. Этот мальчик набрал в поисковике слово "реинкарнация" и долго читал статью.
   Эля тоже читала статью, заглядывая в ноутбук со своей веточки. Прочитав статью, Эля удивилась: "Как? Оказывается, есть жизнь после смерти!" В статье говорилось о том, что смерть неизбежна. Еще говорилось, что конец не так уж и печален, потому что душа оживает, хотя и в другом теле.
  
   Эля осмотрела свое тело. На нем были яркие пятнышки, волоски, отвисший складками жир. Там не было красивой осиной талии, быстрых крылышек, таких, как у глазастых стрекоз. Не было клюва для щебета, как у птиц, тросточек, как у дедушек, не было ноутбуков, как у мальчиков... У Эли много чего не было.
  
   После таких осмотров Эля впадала в анабиоз отчаяния.
   "Зачем, зачем я так много ем? - думала Эля. - Неужели только для того, чтобы потом, после смерти, превратиться в палочку или травинку?.. Что меня ждет в дальнейшем?"
   Больше всего Эля грустила тогда, когда смотрела на игры порхающих в небе бабочек.
  
   "Как они прекрасны! - восхищалась эля. ­- К тому же у них есть любовь! А кто меня, такую, полюбит?"
  
   Бабочки порхали парами, перелетали с цветка на цветок, распыляя в воздухе пыльцу и феромоны. Эле же становилось все грустнее и грустнее.
  
   Лето заканчивалось. Листьев становились все меньше. А те, что остались, были уже жесткими, невкусными.
  
   Элины челюсти были чрезвычайно крепки. Она могла бы пережевывать и такие жесткие листья. Но Эля, напротив, почти совсем перестала есть. Грустные мысли о зря прожитой жизни вконец подавили желание есть.
  
   В холодный сентябрьский вечер Эля разрыдалась слизью. Слизь тут же превратилась в ворох паутинок.
  
   "Ну и пусть! Пусть я не красивая! Пускай обглоданное дерево - это весь мой жизненный путь! Укутаюсь сейчас в кокон и закрою глазки, чтобы не видеть больше никого!"
  
   Эля укуталась в кокон и уснула.
   "Нет никакой реинкарнации! - думала Эля сквозь сон. - Все это - самоуспокашки! Да будь оно все проклято!"
  
   Прекрасная Нимфалида, пролетая мимо кокона удивилась:
   - Что это за пушистый шарик? Его здесь раньше не было!
  
  

Зефирная история

   Цепь стен и башен для охраны
   Границ большого государства
   Стоят и молча смотрят вдаль.
   Когда-то рыцарская сталь
   Блистала здесь под факелами.
  
   Пестрела пристань парусами
   И мачтами судов и лодок.
   Все отражалось в синих водах
   И этим каждый любовался
   При лунном свете, на закате.
   Здесь жили взрослые и дети.
   Им было сладко и богато.
   Секрет был в том, что здесь когда-то
   Умели печь зефир из сока.
  
   За ним шли с Севера, с Востока
   Со всех сторон: так был он бел
   И нежен, и различной формы.
   Жизнь проходила гладко, в норме,
   А значит, что без бед и мирно,
   И хлебосольно, и ...зефирно!
  
   Таким то было королевство:
   В нем было много городов
   И деревень, и хуторов,
   И занимало оно местность,
   Где ароматы от цветов
   Над крышами домов носились
   И превращались в облака.
   Над городом они клубились
   И ветер двигал их слегка.
  
   Кондитеры в домах тех жили,
   Народу преданно служили:
   К утру пекли большущий торт
   Такой высокий, сахаристый,
   С каймою кремовой волнистой,
   В зефире, персиковых дольках,
   Воздушный, в розовых цветах!..
   Такое чудо на словах
   И описать-то очень трудно!
  
   Торт выносили рано утром,
   Всем предлагали пробу снять
   На крем, на сахарную пудру
   Или большой кусок умять.
  
   К обеду не было ни крошки.
   Все сыты были, даже кошки!
   Те торты были так вкусны,
  
   Что кто их ел, тот видел сны
   С полетами над облаками...
   Могло бы длиться так веками,
   Если бы не кончился ЗЕФИР.
  
   На складе много мармелада,
   Ирисок много, есть халва...
   На полках - много шоколада
   Изюм и даже пахлава!..
  
   Но нет зефира! Может, воздух
   Не свежий около цехов?
   В курятниках меняли гнезда,
   Сменили кур и петухов...
  
   Всем миром чистили эфиром
   Цеха. Трудились много-много дней.
   Есть чистота! Но нет зефира!!!
   Пропала пища королей!
  
   "Зефир заменим шоколадом!" -
   Объявлен был такой указ,
   Скучать, бездельничать не надо:
   Бобы какао есть у нас!
  
   Раскочегарились заводы,
   Пошел слащавый дым из труб,
   И жизнь, как прежде, стала медом:
   Все заняты: какао трут.
  
   Все черное вдруг стало модным,
   Одежда, обувь, парики:
   "Кто в белом - пусть сидит голодным!" -
   Шептали злобно старики,
  
   Ломали плитки шоколада,
   Кормили им своих детей
   И говорили: "Кушать надо,
   Все, что потверже, почерней!"
  
   На фабриках и на заводах
   Месили черный шоколад...
   Все закоптили: воздух, воду,
   И не цвело уже в садах.
  
   Бывало так, что ввоз какао
   Вдруг прекращался (Не хватало!).
   Тогда пришлось молоть, что было:
   Коренья, хвою, даже мыло!
   Когда закончилось оно,
   Дробить решили волокно
   И класть в котлы с кипящей массой.
   Конечно, есть было опасно,
   Но прочность плиток повышалась!
   Управа даже собиралась
   Такие плиты класть под ноги:
   Пусть будут крепкими дороги!
  
   Указ - указом, но здесь были
   Такие, что дома белили
   И белый хлеб пекли, как прежде -
   Всегда в постиранной одежде.
   И среди них была Алина.
   Она пекла пирог с малиной.
   Она и младшая сестрица -
   По мармеладам мастерица
   Из груш, из яблок, мандаринов -
   Сестра по имени Ирина.
  
   Всего смутьянов было двадцать.
   Им было велено убраться
   И жить вдали, у белых гор!
   Построить домик там, забор,
   За ним укрыться от народа...
  
   Что делать? Те, потупив взор,
   С собою взяли хлеб да воду
   И прочь ушли жить на природу.
  
   Там было трудно иногда,
   Но была чистая вода,
   Росли там кедры, сосны, ели,
   И звонко птицы песни пели.
  
   Однажды сидя на перине,
   Дышала воздухом Алина,
   Смотрела в небо, в облака,
   Взбивая пену из белка.
  
   Ирина подсыпала сахар.
   И скоро пена из белка
   Имела тонкий нежный запах
   И высоту до потолка.
  
   Слизали пенку... Получилось!
   Вот и награда за труды!
   Зефира тайна приоткрылась!
  
   На том бы кончился рассказ.
   Но пригласить хочу я вас
   На громкий рынок городской.
   В ту пору люди за едой
   Сюда сходились отовсюду.
   И был обычай здесь такой:
   Наполнить доверху посуду
   Горячим терпким шоколадом,
   Присесть у городской ограды
   В тени густого винограда,
   С резными листьями, кистями,
   И обменяться новостями.
  
   Мужчины были здесь, их жены,
   Торговцы, плотники, бароны
   И даже мелкие князья,
   С князьями - слуги, сыновья
   И дочки в черном длинном шелке -
   Все говорили без умолку
   О том, о сем... Но вдруг их мимо
   Прошла Ирина, с ней - Алина;
   В высоких шляпках, кружевах,
   Несут на рынок две корзины,
   А в них - зефир - еще в парах
   И ароматах - нежный, свежий!
   Несут зефир, чтобы продать;
   К рядам торговым путь свой держат.
   Сестрички были хороши,
   Хотя и жили за гроши,
   Опрятны, в белом, улыбались,
   И этим слишком выделялись.
  
   Народ притих. Жужжали мошки.
   Кто пил и ел - сложили ложки,
   И, провожая злобным взглядом,
   Шептали: "Проучить бы надо!"
  
   Старуха же в потертом платье,
   В платке - заплата на заплате -
   Вдруг захотела покричать.
  
   "С зефиром нам пора кончать! -
   Так начала, затем погромче, -
   Они едят там все подряд,
   Приносят нам в корзинках порчу,
   Зефир испортит шоколад!
   Под тою снежною горою
   Зефирным белым плотным слоем
   Печенье сверху поливают,
   О шоколаде забывают!
   У них там мелом белят печки,
   Отмыто все водой из речки,
   И белый дым идет из труб,
   Хлеб там - мягок и не груб!
   Там ходят белые овечки!
   А простолюдье, человечки,
   Зовут друг друга: "Господа"...
   И мы смиримся с этим? Да?!
   Нет, хватит! Мы на них лавиной
   Пойдем, раздавим лапой львиной!
   И отстоим, все, что имеем!
   Порвем подушки и развеем,
   Пускай летит по ветру пух!"
  
   Сказала так, запнулась. Дух
   Перевела и прокричала
   Еще раз то же все сначала.
  
   Закончила уже хрипя
   И силы были на исходе,
   Но знала: иногда хотят
   Войны при пасмурной погоде.
   А вот и тучка - в самый раз!
   И дождь... И тут же был указ:
  
   "С двенадцати приморских башен
   Мы отзываем войско наше
   И в горы снежные идем!
   Нам внешний враг уже не страшен!
   Внутри страны врага найдем!"
  
   Большую бочку шоколада
   Перетопили на снаряды,
   Стволы для пушек и лафеты.
   А после - мелкие конфеты,
   Какао-масло, сахар, сливки
   Пустили так же на отливку.
   Орехи вставили в доспехи
   И даже леденцы-драже.
   Все переплавлено уже.
   Ударил колокол: "Бим-бом!
   Все подготовлено! Идем!"
  
   Война? Война! Кому нужна?
   Война - красивые знамена,
   Парады войск и четкий шаг.
   Сперва: "Ура-а-а!", а после - стоны,
   И боль от ран, позор и страх.
   Есть смельчаки в войне, герои,
   Им преподносят ордена,
   А после - их, всех ровным строем,
   Пошлют на пушки ... Ох, война!
  
   Война хитра и для обмана
   Забьет, грохоча, в барабаны
   И заиграет на мундирах,
   Плащах, фуражках, киверах
   Сияньем золота и меди,
   На четких линиях шнуров.
   А после этих всех комедий
   Проглотит сразу весь улов
   Из одураченных голов -
   Всех, кто стремился так к победе.
  
   Война не спит в своей пещере!
   В ней ловкость есть и точность зверя,
   Она готова нападать,
   Следит за шахматной игрою
   И мечется, ей нет покоя.
   И если смута и раздор -
   Она идет на поле боя
   Чтобы зажечь там свой костер.
  
   И вот однажды на рассвете
   Все горожане и их дети
   К горе затеяли поход.
   Начальство ехало в карете,
   А следом - пушка на лафете,
   Но впереди всех - генерал.
   Он на коне всех обскакал,
   Вез карту: в ней был план атаки.
   Но далеко было до драки,
   И генерал чуть-чуть дремал,
   Зевал во всю, на полный рот,
   Смотрел назад, смотрел вперед:
   Идет ли правильно народ,
   И держит ли походный строй.
   А сзади, еле ковыляя -
   Старуха, что звала на бой ...
   (Дойдет ли - скоро мы узнаем!)
  
   В высоком небе пели птицы,
   Летели к озеру, к водице,
   Хватая мошек на лету.
  
   Старуха думала: "Иду.
   Накликала на всех беду ...
   Зачем кричала я сначала?
   Могла бы дома я пирог
   Испечь, вложив в него творог;
   С ним бы уселась на порог,
   И в животе бы не урчало!"
  
   Тем временем войска в колонне
   Уже построились на склоне
   Горы и окружили дом.
   Изгнанники там притаились,
   Сердца их громко-громко бились,
   Потом вдруг камни обвалились,
   Пошел обвалом снег - лавина.
   Тот перечень событий длинный:
   Сначала горную долину
   Засыпал белый-белый снег,
   Крутил-вертел там все и всех,
   Котлы с зефиром опрокинув.
  
   Потом - лавина в пропасть пала.
   По ходу войско разметала -
   Людей, коней, кареты, пушки:
   В горах лавина - не игрушки!
   А генерал, когда упал,
   Бесценный потерял пакет,
   Он снег копал, ходил, искал,
   Но нет пакета, карты нет!
  
   Понравилось кружиться детям.
   Пушистый снег, что был в запрете,
   Руками ели, хрустя льдом.
   Им было весело... Потом
   Лавина ухнула в долину.
   Но снег от летнего тепла
   Растаял и вода стекла.
  
   Остался битый шоколад:
   Два колеса, один снаряд,
   Да жерло шоколадной пушки.
   В нем был зефир, немного - кружка,
   И всякий, кто еду искал,
   Шел к пушке и ее ломал,
   Ел, удивлялся: "Что за вкус?!"
  
   Досталось даже генералу
   Всего кусочек. Он свой ус,
   Причмокнув, сладко облизал
   И всем сказал: "Я побеждал,
   Не трусом был и не бежал,
   Но ваш отважный генерал
   Сегодня битву проиграл!
   И в этот день, на этом месте
   Хочу открыто заявить:
   Мне нравится мука и тесто!
   Хочу кондитером я быть!
   Сдаю мундир и эполеты,
   В колпак оденусь и в халат,
   Меняю пули на конфеты,
   А щит и меч - на мармелад!
  
   "Да, правильно! - толпа гудела,
   Мы все займемся добрым делом!"
  
   А генерал достал тетрадь,
   Присел в сторонке на снаряде,
   Чтобы скорее записать
   Рецепт зефира в шоколаде.
  
   Случайным было примиренье,
   Все улеглось, пошло на лад.
   Всем, кто читал стихотворенье,
   Покажется, что шоколад
   Понес большое пораженье...
   И да, и нет!
   И нет... И да:
   В природе может лишь вода
   Подняться из пучины моря,
   Вновь превратиться в облака
   И в виде снега сесть на гору,
   Но не зефир!
   Он уступил трон и корону шоколаду.
   В обмен же получил награду
   Одежду - панцирь из глазури.
   Таким он есть, таким он будет!
  
   А судьбы девочек? Они
   Так много сделали в те дни
   Для кулинарного искусства:
   Что ни пекли - все было вкусно -
   С утра большую печь топили,
   К ним покупатели ходили,
   (Особо часто - малыши):
   Чтобы войти в туман ванили.
   Он тоже - пища! Для души!
  

Волшебная комната

  
   Мама с папой дом купили
   И соседей пригласили
   На большой-большой обед.
   За обедом был совет.
  
   Решено было составить
   План, как мебель нам расставить.
   План не можем отложить:
   С ним вселяться нам и жить.
  
   В доме началось веселье
   Под названьем "Новоселье".
  
   Кто такие, новоселы?
   Это - брат мой Вовка, я.
   Но нет комнаты у Вовы,
   Нет ее и у меня.
   О таком мы с ним мечтали?
   И куда же мы попали?
  
   Гарнитуры, абажуры,
   Книгами завален пол...
   Хорошо, что есть кровати:
   В них сегодня будем спать мы!
  
   Вдруг мой младший братик Вова
   Попытался вставить слово:
   "Нужно прежде разобраться,
   Дети смогут где играться,
   Где игрушкам будет место?
   Им в коробках очень тесно!
   Новоселье - так для всех!"
  
   Две минуты все молчали,
   А потом такой был смех,
   Что буфет и шкаф дрожали,
   Даже папин гость и шеф
   Целый вечер громко кашлял,
   Поперхнувшись пирогом.
   (Это кашель был не страшен,
   Он откашлялся потом.)
  
   Что так рассмешило взрослых?
   У нас - важные вопросы!
  
   Насмеявшись, нам сказали:
   "Вы сегодня спите в зале!
   Только так, а не иначе!
   А наступит понедельник -
   Вам по комнате отдельной
   Мы назначим!"
  
   Вовка слушает,
   Не плачет,
   Хотя, вижу:
   Он обижен...
  
   Говорят ему: "Мечтатель!
   Не пора ли по кроватям?"
   Он бормочет: "Я не лягу..."
   Ищет карандаш, бумагу,
   Ручку взял, раскрыл альбом,
   Сделал надпись: "План. Наш дом"
   Чертит много разных линий,
   Линий красных, линий синих,
   А чуть позже он уснул,
   Запрокинувшись на стул.
  
   Спим. В углу - фанерный ящик,
   В нем - медведь, как настоящий,
   Мой игрушечный медведь.
   Слышу нос его сопящий,
   Слышу: начал он храпеть.
  
   Подарил мне его папа
   Со словами: "Жмите лапы!
   Будете теперь друзьями!"
   "А еще,- сказала мама,-
   От меня подарок - книжка,
   Потому что этот Мишка
   Книжки слушать обожает,
   Буквы сам немного знает,
   Даже составляет слоги
   И читает понемногу.
   Вместе вам не будет скучно;
   Ты читай, он будет слушать!
  
   Есть еще один подарок:
   Черный новенький фонарик.
   Он подмигивает глазом,
   Понимаю его сразу:
   Приглашает погулять,
   Осмотреть наш дом опять.
  
   Следую за ним, он светит.
   Мы проходим коридор,
   А потом второй и третий
   Ряд дверей. Какой простор!
  
   Вдруг фонарный тонкий лучик
   Осветил какой-то ключик.
   Ключ, скрипя, вертеться начал...
   Волшебство здесь, не иначе!
  
   Стены, как весенний снег,
   Рухнули, оставив свет,
   Свет без лампочек, без люстры.
   Слишком чисто,
   Слишком пусто...
  
   Есть здесь пол, кусочек мела.
   Я берусь за дело смело.
   Мелом чиркать я могу,
   Что угодно на полу!
  
   Нет ковра - ковер рисую,
   А еще - траву густую
   И пути для поездов.
   Два изгиба - мост готов!
   Под мостом - искрится речка,
   По траве идет овечка,
   За рекою - порт морской,
   А в порту - корабль большой
   С якорем и парусами.
   Боцман с пышными усами
   Зазывает отплывать:
   "Торопитесь, поднимайтесь:
   Остров будем открывать!"
  
   Много волн рисую мелом,
   Море волнами вскипело.
   Шторм и тучи, в небе - гром!
   Нет, не нравится - сотрем...
   Пускай будет штиль на море.
   Там, за морем - пляж и горы.
   У подножья гор - озера.
   Нарисую водопады:
   Водопадов много надо!
   Мы же, дети - фантазеры!
   Подавай нам море, горы!
  
   Не рисунок, а - планета!
   Надо бы ее назвать,
   И тогда, летя в ракете,
   Можно будет подзывать:
   "Эй, планета! Подлетаю!
   Отзыв дай! Прием! Прием!"
   А она пусть отвечает:
   "Приземляйся! Очень ждем!"
  
   Мелом рисовать не сложно:
   Выдумать что хочешь можно!
  
   Захочу - построю город
   Или сказочный дворец!
   Не простой - овальной формы,
   Или круглый - наконец!
   Круг один, второй и третий:
   Это - комнаты, в них дети
   Смогут прыгать и скакать!
   Архитектор и строитель!
   Если вдруг вы захотите
   Угол здесь подрисовать,
   Знайте: я здесь - сочинитель!
   Постарайтесь не мешать!
   Для себя углы вы стройте,
   Треугольники, квадраты,
   Станьте там, в углу, и стойте,
   Если в чем-то виноваты!
  
   Скрипнул мел и взбунтовался:
   "Я почти изрисовалcя!
   Может, чуть-чуть отдохнем?
   Приведем в порядок мысли,
   А потом - ты только свистни -
   Буду здесь и вновь начнем!
   Мы с тобою - молодцы:
   Есть аллеи и дворцы,
   Можно в озере умыться,
   Там усталость снять, взбодриться,
   Чтобы выглядеть свежее...
   Да ты спишь? Проснись скорее!"
  
   Пробую разжать я веки,
   Сквозь них вижу человека:
   Мальчик роста небольшого
   В свете солнца... Вовка?
   Вова!
   Я смотрю, как он зевает,
   Потяну-у-улся, улыбнулся,
   А потом вдруг заявляет:
   "Я во снах не сплю - летаю -
   В прошлый раз и этой ночью!
   Все - без врак и, если хочешь,
   Вечером возьмем фонарик..."
  
   Что? Летает? И он - тоже?!
   На три года он моложе!
   Но испачканы колени,
   Локти, пальцы - все в мелу...
   Он там был!
   Был, без сомнений!
   Все улики - на виду!
  
   Может, все было напрасно -
   Те полеты по ночам?
   Есть писатели-фантасты,
   Это нужно им - не нам!
  
   Самолеты, вертолеты
   И воздушные шары,
   Птицы, яркие кометы -
   Все они летать должны!
  
   А зачем полеты детям?
   Лег в кровать и спи себе!
   Может, взрослые ответят?
   Может, вспомнят о себе?..
  
   Спросим мы об этом папу,
   Пусть раскроет нам секрет,
   Что за ключ от нас он прятал;
   Есть там стены или нет?
  
   Папа слушал нас с участьем,
   Даже стер с лица слезу,
   И сказал: "Полеты - счастье!
   Это дети так растут!"
  

Хорошо в деревне летом

   Хорошо в деревне летом:
   Там есть бабушка и дед!
   Там - все солнышком согрето,
   И во всем - от солнца след!
  
   От тепла там зреют груши,
   Вишни, сливы, виноград,
   Можно есть, и бить баклуши,
   Спрятавшись в тенистый сад.
  
   Хорошо здесь, потому что
   Очень много есть друзей:
   Петя, Катя, Витя, Луша
   И Тимошка-ротозей.
  
   У Тимошки - во рту мошки,
   И однажды стая пчел
   Залетела, как в окошко,
   Чтобы сделать там укол.
  
   У Тимошки пухнут щеки,
   Не вращается язык.
   Слишком рот его широкий,
   Но ходить он так привык!
  
   Катя посадила грядку
   И для большей красоты
   По всей грядке аккуратно
   Разбросала лоскуты.
  
   Катя в грядку подсыпала
   Желтый вымытый песок
   И тропинку протоптала
   По песку наискосок.
  
   Грядка Кати в результате
   Стала тверже валуна.
   Красота была некстати:
   Задохнулись семена.
  
   Чернозема бы добавить
   Или торфа навозить!
   Мы решили все подправить:
   Подкопать и подрыхлить.
  
   Катя - грядки той хозяйки -
   Сжала губы узелком,
   И сказала: "Не мешайте!
   Развожу я... чистозем!"
  
   Витька же с большим азартом
   Взялся делать паруса,
   Раздобыл для флага фартук,
   Полосатый, как оса.
  
   А потом он встал на ветку,
   Осмотрелся, вздернул нос,
   Съел для важности конфетку
   И сказал, что он - матрос.
  
   Мы раскачивали ветки,
   Плыли, будто по волнам,
   Привязавшись к веткам крепко,
   И не страшно было нам.
  
   Ветер - слева! Рифы - справа!
   Там - пираты! Не робей!
   А вокруг - акул орава
   В море листьев и ветвей.
  
   Совершив поход успешный,
   Мы устроили обед:
   В пору вызрели черешни,
   Много было... Больше нет!
  
   Ягоды служили крилем,
   Крабами и камбалой,
   Мы проплыли много милей,
   А потом - пошли домой.
  
   Бабушка лечили раны,
   От падений синяки,
   Говорила: "Еще рано
   В море плавать, моряки!"
  
   Дед перечил: "Нет, не рано!
   Надо с детства привыкать
   К ветру, бурям, ураганам...
   Подлечились? Будем спать!"
  
   Утром - вся команда в сборе,
   Все подруги и друзья,
   Ожидают на заборе,
   На панамках - якоря.
  
   Мы - по-прежнему, матросы.
   Витька - снова капитан,
   Волны моря нас уносят
   К берегам далеких стран.
  
   Снова ветки зашумели,
   Мачты гнутся и скрипят,
   Мы - матросы - снова в деле,
   Нам на море нет преград!
  
   Где-то там снуют акулы,
   Между ними кит лежит
   Из матрасов и баулов -
   От падений верный щит.
   Луша, Катя так устали,
   Что вверх лазить перестали,
   И ушли в кусты малины,
   Объявили: "Мы - дельфины!"
  
   От малины не осталось
   Даже малого следа,
   Нам малины не досталось,
   Но и это - не беда!
  
   Потому, что в огуречной
   Грядке много огурцов.
   Утром, в полдень и под вечер
   Огуречный ждет улов!
  
   Хорошо в деревне летом!
   Есть у нас в лесу блиндаж -
   В маскировке и с секретом -
   А над ним - большой шалаш!
  
   Там прохладно, даже сыро,
   Комары вокруг пищат,
   Там есть сабли, есть рапиры,
   Рядом спрятан тайный клад!
  
   Он лежит в большой коробке
   Справа от кривой сосны,
   Иногда немного мокнет
   От дождей и от росы.
  
   Есть в нем ценности большие:
   Части сломанных часов,
   Гвозди, винтики любые
   И изогнутый засов.
  
   А Тимошка даже брошку
   Из стекляшек раздобыл,
   Посеребренную ложку,
   Поплавок и пять грузил.
   Жаль, что клад лежит в бумаге,
   Нет для клада сундука,
   Нет пещеры, нет ограды,
   Только сетка паука.
  
   Мы хранили эту тайну
   От пиратов, хищных рыб.
   А однажды в дождь случайно
   Под сосною вырос гриб!
  
   А еще там есть крапива.
   Ох, и доставалось ей!
   Мы с ней расправлялись живо,
   С лебедой - еще живей!
  
   Я сейчас сижу за партой,
   До деревни - далеко.
   Составляю тайно карту,
   Карту клада моего.
  
   Там - тропинка, огороды,
   Лес, черешня, старый дом,
   А вокруг - земля, природа...
   Я вернусь туда потом.

Ванин Васька

   Ваня в доме - самый младший,
   Но мужчина он, мужик!
   Без причины он не плачет
   И "Р" твердо говорит.
  
   Если что-то потерялось,
   Залетело под диван,
   Это сразу доставалось,
   Если в доме был Иван.
  
   Подзывает Ваню мама,
   Ваня радостно бежит
   Доставать из-под дивана
   То, что где-то там лежит.
  
   Бабушка связала Ване
   Теплый свитер и носки.
   У нее всегда в кармане
   Спицы есть и лоскутки.
  
   Бабушка зовет: "Мужчины!
   Игры бросьте: будем есть!
   А иначе все остынет!"
   Папа отвечает: "Есть!"
  
   Папа - с Ваней на коленях,
   У них - общий табурет,
   Они будут есть пельмени,
   Кашу или винегрет.
  
   У Ивана есть игрушки,
   Даже есть огромный кот.
   У кота есть лапы, ушки
   И упитанный живот.
  
   Любит кот поспать на стуле,
   Растянуться, свесив хвост,
   Но, услышав звон кастрюлек,
   Он со всеми есть идет.
  
   Скоро - Ванин день рожденья
   Нужно будет торт испечь -
   С кремом, клюквенным вареньем,
   И об этом зашла речь.
  
   Мама в качестве подарка
   Для Ивана на шесть лет
   Предложила сшить немаркий
   Серый шерстяной берет.
   "Ваш берет, - воскликнул Ваня, -
   Подождать бы мог пока!
   У меня предел желаний -
   Стать владельцем хомяка!"
  
   Тут поник Иван, печалясь,
   Слезы потекли из глаз...
   Это редко с ним случалось,
   За неделю - в первый раз!
  
   Ваня объяснил расстройство,
   Почему так горевал,
   Но на сына беспокойство
   Ванин папа отвечал:
  
   "Не тебе бы был подарок,
   А Василию - коту!
   Хомячок коту - не пара,
   А мясца кусок во рту!"
  
   Деловито кот из миски
   Съел остатки молока,
   Стал обнюхивать сосиску,
   Но, узнав про хомяка,
  
   Возле бабушки и папы,
   Возле мамы, пивших чай,
   Стенку лапой поцарапал,
   Сделал вид, что невзначай,
  
   Что-то тихо промурлыкал,
   Повилял своим хвостом,
   Прослезился и похныкал,
   Хотя взрослым был котом.
  
   Видно было: Васька просит
   Ванин выбор поддержать,
   Он его в беде не бросит,
   Перестанет есть и спать,
   Потому что любит птичек,
   Рыбок, мышек, хомяков!
   У него плохих привычек
   Нет! Он - лучший из котов!
  
  

Вечеринка у мышей

   Однажды маленькая мышь
   Взобралась резво на камыш,
   Пищала там: "Смотрите, мыши!
   Я - выше всех, я - выше крыши!"
  
   Другая мышь залезла в норку
   И там затеяла уборку.
   А мышь поменьше ближе к ночке
   Нашла грибочки на пенечке.
  
   Большая мышь, мышей всех мама,
   Здесь уважаемая дама,
   Готовила огромный сыр.
   Все знали: скоро будет пир.
  
   На ветки вешали шнуры
   Для фонарей и мишуры,
   А в лопухах вдоль камышей
   Был "сладкий стол" для малышей.
  
   Мышиный дед с одним лишь зубом
   Заведовал мышиным клубом,
   По вечерам крутил кино,
   Знал игры, даже домино.
  
  
   Он взял в тот вечер микрофон
   И пригласил всех: "Выходите!
   Не спите, мыши, а пляшите:
   Для вас звучит аккордеон!"
   Мышей не нужно долго ждать.
   Сбежались мыши танцевать.
   Но звери с чуткими ушами
   Были разбужены мышами.
  
   Медведь был тоже возмущен:
   Мышами был разбужен он.
   Ревел: "Потише, сплю же я!
   К чему мышиная возня?"
  
   Пищали мыши: "Дядя Миша!
   Как можно в ночь такую спать?
   Ты бы нас взял, поднял повыше,
   Мы, мыши, выше хотим стать!"
  
   "Однако, как вы осмелели! -
   Мышатам отвечал медведь,-
   Я слышал, вы здесь, мыши, пели,
   Я тоже захотел попеть!"
  
   Медведь запел, затопал в пляске,
   Но сон наутро всех свалил.
   Во сне кому-то снились сказки,
   А кто-то песню сочинил.
  
   Медведь потом построил мостик
   От леса - в гущу камышей:
   Боялся, что оттопчет хвостик
   Кому-то из своих друзей.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

От А до Я

Армейский доктор и аптекарь -

Антон - был добрым человеком.

Богаче был он всех баронов.

Балы любил и хлеб в батонах.

Варенье он варил из вишен,

Высокий был и в теле пышен,

Горох варил, а груши, гречку

Горою высыпал на печку,

Для денег же держал сундук.

Дремал на нем, как бурундук.

Ежей любил Антон, енотов,

Еще любил играть по нотам.

Ёж спал в углу за пианино,

Ёж ёрничал и ел малину.

Железный ржавый старый бак,

Жилищем был для двух собак.

За баком был забор зеленый,

Зерно клевали там вороны.

Им зерна подавай, инжир,

Изюм, икру и рыбий жир!

Йод в бочке был, теперь он в банке.

Йод нужен всем: он лечит ранки.

Крыжовник здесь сажали густо,

Картошку в клубнях и капусту.

Любил Антон лепить лепешки,

Любил жену, детей и кошку,

Муку на мельнице молол,

Мотыгой огород полол,

На нитки натыкал грибы,

На праздники сушил бобы.

Однажды он спросил меня

О том, где я купил коня,

Почем купил, что за порода,

Потом - уехал на полгода.

Раз или два он приезжал,

Рад встрече был и руку жал,

Сыр подарил мне для салата

Селедку, соль и два томата.

Томаты резал, тер на терке,

Теленку отдавал все корки,

Украсить захотел рагу

Укропом, росшим на лугу,

Фанеру взялся распилить:

Фортепиано починить,

Халвы хотел, но нет халвы:

Халву всю съели утром мы.

Цыплят цикорием кормил,

Циновку шил и говорил:

"Черешня дочерна созрела,

Чижи клюют, а вам нет дела!

Шелковицу - и ту склевали!

Шестом чижей бы погоняли!

Щенок весь щавель перетопчет.

Щи, кашу дал ему - не хочет!"

Антон сказал, что в слове "Бакъ",

Писать должны мы твердый знак!

Когда поджарились сомы

Поужинать решили мы.

Мы спрятались от солнца в тень,

Там, где сирень вросла в плетень.

Эх, эх, поэты, зачем летом

Юг вы так любите, моря?

Местечко есть на белом свете,

И есть в нем все: от А - до Я!

Враль Гаврилка

Враль Гаврилка говорил,

Что варенья наварил

Целый ворох разных банок-

Банок, склянок, барабанок.

Ничего он не готовил,

Хочет поваром прослыть.

Убеждает: "Честно слово!",

И давай по грудке бить.

Говорил, что есть запас,

Сочинял про "закрома",

Знаем, что так водят за нос

От не скромного ума.

Врет Гаврилка, словно пишет.

Языком, как помелом.

Где набрал он зрелых вишен

Много осенью притом?

У него один лишь способ

Не слыть вралем с длинным носом

Принести с варенья пенок,

Моментально, непременно!

Сообщает, что обычай

Есть: пожить на пище птичьей,

Даже лучше на кореньях,

Чтобы так сберечь варенье.

Враль Гаврилка врал так пылко,

И любил так сочинять,

Что стать мог бы молотилкой

И косилкой мог бы стать.

Называем мы Гаврилку

Человеком без границ.

Он - и выдумок копилка,

И рассказчик небылиц.

Нос в веснушках обострился,

Чубчик вздернул хохолком...

Широко перекрестился

И сбежал от нас потом.

Попадись ты нам, Гаврилка,

Без варенья или с ним -

Будешь трепан по загривку

И тогда мы поглядим!

Поглядим, какой ты повар

И варенья консерватор,

Нам соврешь еще полслова -

Будешь трепан многократно!

Притаился наш Гаврюшка.

Где ты, повар, выходи!

Знает, что сидит на мушке,

И замел свои следы.

Ба! Да вот он, к нам подходит,

Что-то лузгает, плюет,

Говорит, был в огороде,

И рассказывает: "Вот...

...Вот такие были тыквы,

А в них семечек - ведро!"

Мы смеемся, мы привыкли

Слушать байки и вранье!

Без него, конечно, скучно,

Да и семечки раздал,

И историю превкусно

Приукрасив, рассказал.

Год прошел, за ним - все десять,

Враль Гаврилка поступил

В институт большой в Одессе

И там что-то защитил.

Числится там кем-то важным,

Пишет что-то, издает,

Даже обещал однажды

К нам приехать в гости! Вот!

Выгодный обмен

  
   Летом как-то на лужайку,
   Запыхавшись, вбежал Зайка:
  
   "Волк идет за мной по следу!
   Хочет он меня к обеду
   Проглотить, как лист капустный!
   Он считает меня вкусным,
   Но себя я есть не дам!
   Был я здесь, теперь я - там!"
  
   Два прыжка - и Зайца нету.
   А вокруг искрится лето.
   В поисках сороконожек
   Нюхает дорожки Ежик.
  
   "Заяц что-ли здесь пронесся?
   Носом чую запах волка!
   Ну-ка, Еж-смельчак, готовься,
   Расправляй свои иголки!"
  
   В самом деле, Волк громадный
   Прыгнул прямо на ежа,
   Но еж - зверь не шоколадный,
   Бок его - острей ножа!
  
   Волк отпрянул, отшатнулся,
   Убежал и вновь вернулся,
   Но не стал ежа хватать,
   А спросил: "Тебя как звать?"
  
   Ежик Ежиком назвался,
   В бой особо он не рвался,
   Но сказал: "Тебе, Волк, лучше
   Нос подальше от колючей
   Моей шубки сторонить!"
  
   Волк стал нос тереть, скулить,
   Клеить к носу подорожник,
   Говорить при этом: "Ежик!
   Есть тебя не собираюсь!
   На обед мне нужен Заяц!"
  
   Указал Еж на болото:
   "Может там найдешь кого-то!"
   Волк направился туда,
   Где трясина, топь, вода.
  
   Еж вздохнул, расправил плечи,
   Посмотрел вдогонку волку,
   Прошептал: "Бесчеловечный
   И безжалостный ты зверь!
   А побегай-ка без толку
   По ухабинам теперь!
  
   Мы, ежи - в колючках сроду,
   На колючки - у нас мода!
   Только в этой шубе колкой
   Можно не бояться волка!
  
   Да к тому же и подспорье:
   Если что-то в дом занесть -
   На спине крепленье есть...
   Вот - везенье! Гриб большой!
   Занесу его домой!"
  
   Тащит, тащит ежик гриб,
   Чувствует: спина болит.
   На приятный грибной запах
   Заяц мчит на быстрых лапах.
  
   Еж присел, еж отдыхает.
   Заяц тут же предлагает:
   "Ежик, я просить хотел
   У тебя, как друг у друга:
   Одолжи мне свою шубу!
   Мне моя - совсем без толку!
   Нет защиты перед Волком!
   Я тебе свою отдам!
   Ну, что, Ежик, по рукам?"
  
   "Выгодный обмен, согласен!-
   Ежик зайцу отвечал,-
   Я давным-давно мечтал,
   Чтобы мех твой в день ненастный
   Мою спинку согревал!"
  
   Стали оба наряжаться.
   Птицы подняли галдеж:
   Сложно очень разобраться,
   Где тут - заяц, а где - еж.
  
   Громче всех скворцы смеялись
   И рассказывали всем.
   А потом все разбежались,
   Кто-куда и ктозачем.
  
   После лета, как ведется,
   Осень, дождик с неба льется,
   Тихо, а в лесной глуши,
   Под зеленой веткой елки
   Еж шуршит, не видит волка.
  
   А он - рядом, он - над ним...
   "Ну, что, Заяц, поедим?
   Вот, попался зверь мне нужный,
   Без шипов и безоружный!"-
   Крикнул волк, схватил ежа,
   Стал бы есть, но еж сбежал.
  
  
   Волчьи рухнули надежды,
   На клыке висит одежда,
   А ежатины в ней нет!
   Неудача на обед!
  
   Иногда читаешь в сказке:
   Лето - круглый год, всегда...
   Этим сказкам мы ответим:
   Нет, бывают холода!
  
  
   В нашей сказке пускай будет
   Все понятно для ума:
   Было Лето, была Осень,
   После Осени - Зима!
  
   Лес. Вокруг - одни сугробы,
   Бесконечный белый свет.
   Здесь замерзнуть каждый мог бы,
   Если в шубу не одет.
  
  
   Заяц в белой новой шубе
   Зиму встретил, и сугроб
   Ему теплым домом будет,
   Волку - все наоборот!
  
  
   Волк не видит зайца, злится:
   Ни наесться, ни напиться...
  
   А с ежом что стало? Ежик
   Спит в норе и видит сны.
   Он зимой не спать не может!
   Так и будет до весны.
  
   Сам же волк решил охоту
   На лисицу начинать:
   Лисья шуба ему снится,
   Хочет шубу отобрать!
  
   Но лиса, узнав об этом,
   Всех зверюшексобралА,
   ПризвалАволкА к ответу
   И в речах была смела.
  
   Я - Лиса, мехов царица,
   Меня кушать не годиться!
   Волка же, хоть на словах,
   Разнесем мы в пух и прах!
  
   Волк, пристыженный лисицей,
   Стал снег лапой рыть и злиться,
   Заявил: "Я вас всех съем,
   Сказка кончится совсем!"
  
   Звери отвечали хором:
   "Ешь ты лучше мухоморы!
   Нечего других кусать!
   Тебе нужно лучшим стать,
   Стать хорошим, не противным,
   Не угрюмым, а спортивным!
   Совершать по лесу кросс,
   Зубы чистить, мыть свой нос!
  
   И тогда под злой личиной
   Мы в тебе вдруг разглядим
   Благородный облик львиный
   И медалью наградим!
   А такой ты нам не нужен!
   Грызи коготь свой на ужин!
  
   Ни под шапкой, ни под шубой
   Тебе легче жить не будет!
   Если ты - не добрый, смелый,
   Значит, тут не в шубе дело!
   А пока - иди к волкам,
   Твое место - только там!"
  
   Суть истории ясна?
   Дальше было что?
   Весна!
  
  
  
  
  

Разноцветные клоуны

   Клоун красный
   В день ненастный
   Не увидел светофор,
   С ним столкнулся,
   Стал носастым,
   Нос его - как помидор!.
  
   Клоун синий любит сливы,
   Сливы он кладет в карман
   Он испачкался так сильно,
   Что похож на баклажан!
  
   Желтый клоун солнца полон,
   Будто спелый апельсин!
   Он подвижен, он не скован,
   Не угонишься за ним!
  
   Есть еще зеленый клоун.
   Он зеленкой изрисован.
   У него вместо волос
   Куст репейника пророс!
  
   Клоун белый - невидимка,
   Человек без огонька,
   Он - как рама без картинки,
   Не смешной совсем пока.
  
   Он опрятен и без пятен
   И всегда пьет молоко,
   Но в общеньи неприятен,
   С ним водиться нелегко!
  
   Но вдруг понял белый клоун,
   Что он должен быть смешным!
   Он с лица водою смоет
   Черно-белый грустный грим.
  
   Так какого же он цвета
   Будет клоуном тогда?
   От тебя он ждет ответа.
   Ты поможешь ему? Да?
  
  
   Улитка
  
   У улитки нету ножек,
   Но она, при том-при всем,
   Так сильна, что даже может
   На спине нести свой дом!
  
   У улитки сок есть липкий,
   Но нет взгляда, нет улыбки,
   Да и дом какой-то странный:
   Скручен он, как рог барана!
  
   Чтобы выглядеть построже,
   Есть во лбу две пары рожек,
   Но она всего боится,
   В дом поглубже влезть стремится!
  
   Ей, наверно, очень грустно
   Беззащитным быть моллюском...
   Но меня зачем бояться?
   Я хочу лишь поиграться!
  
  

  

  
   Жук
  
   Однажды маленький жучок
   Споткнулся о кривой сучок.
   Он сделал вид, что не споткнулся,
   А просто так перевернулся.
  
   Подергав ножками жужжа,
   Жук призадумался лежа
   О смысле прошлых неудач
   В кругу поставленных задач.
  
   Зачем у птичек - острый клюв
   И неустанный аппетит?
   Хамелеонам - липкий плюв,
   Что на дистанции разит?
  
   Жука так просто раздавить,
   Когда лежит он на траве!
   Как быть, как ползать и как жить,
   Когда вопросы в голове?
  
   Но вот ячменный колосок
   От ветра совершил поклон.
   Жучок вцепился, встал: прыг-скок,
   Проблемы бросив на потом.
  
   Расправил крылья (много: шесть)
   И полетел в поля-луга.
   Боялся жук потом присесть,
   Не то, что лечь: дела, дела!

   Песни мокрого рояля
   Песенка Ляли
  
   В доме стало очень пусто:
   Нету мамы.
   Паучок залез на люстру.
   Мрачный замок.
  
   А когда она была - лучше клеились дела,
   Вверх тормашками летело, мельтешило.
   Кран сломался. Нет воды. Хуже нет такой беды.
   Кажется, соседей мы залили.
  
   Мамочка! Тайну твою не раскрыть никому!
   Маечки недостиранные киснут в тазу.
   Гаечки в трубопроводе лопнули вдруг.
   Закрутить бы ключом. Мы водою стечем.
   Тапочки отжимаю, тряпочки перестилаю.
   Куклы намокли, заяц распух до ушей...
   Папа грустит, но сказал: "Все О'кеy!"
  
   Песенка Папы
  
   Ах, зачем, зачем, зачем
   Папа с чаем, сэндвичем
   У рояля?
  
   Такт воды так музыкален!
   Кушай, Ляля,
   На рояле!
  
   Папа будет веселить,
   Ляле молочка подлить?
   Кот икает!
  
   Надо всем нам переждать,
   Но не молча - напевать:
   Замерзаем!
  
   Что-нибудь, хоть "Тро-ло-ло".
   Смотри, мимо потекло,
   Огибает!
  
   Кривизну рог у вола
   Не ровняют.
   Поважнее есть дела
   Труб и кранов!
   Потолок не рухнет сразу:
   Не фарфоровая ваза.
   У соседей, тех, что снизу,
   Очень старые карнизы.
   Поменяют...
   А что делать: обстоятельства!
   Приглашаю танцевать
   Ваш-сиятельство!
   С папой вместе подпевай:
   Тара-тута-тарарай!
   Бойлер в ванной, хватить течь!
   Выброшу, поставлю печь,
   Воду будем брать в колодце:
   А иначе как бороться
   С тем, кто хочет только плакать?
   Прочь с ноги, промокший тапок,
   Улетай в окно второй...
   Лялечка, танцуй со мной!
  
   Не сантехник я, так что же?
   От беды лезть вон из кожи?
   Обними-ка папу, дочь.
   Танец может нам помочь!
  
   Пусть папа,
   Прошляпил
   Неисправности!
   Причина -- стар дом,
   Редкой давности!
  
   Капа-кап-кап...
   Мелодично как!
   Клапаны!
   Пощадите лак!
  
   Папара-папара,
   Все наладится!
   Давленьем и паром
   Авось раскранится!
  
   Песенка сантехника
  
   Что в квартире происходит?
   Почему вода здесь ходит,
   Кто позволил ей гулять?
   Будем течи удалят!
  
   Приключений будто мало?
   Докатились до аврала!
   Подавайте, рвите паклю,
   Я заметил еще каплю.
  
   Вон, висит! Сорваться может!
   Ключ подать! А кто поможет?
   Подкати, дитя, барашек!
   Это -- кран на сленге нашем!
  
   Не слыхала? Так учись!
   Кот уйди, мешаешь, брысь!
   Подтянули! Лопнул винтик!
   Это -- скотч, для кранов бинтик!
  
   Я -- кто? Дяденька из ЖЕС-а
   Из цементного замеса!
   Не промокну, вам не дам!..
   Что стоите? Тряпки -- там!
  
   Три копейки за работу!
   Больше -- нет: у вас урон.
   Посушите лучше ноты.
   Железяки эти -- вон!
  
   Виктория без дорогих прокладок!
   Зашито, связано и стянуто узлом!
   Да что вы, что вы! Не хочу награды!
   Звоните в ЖЕС! Я забегу потом!
  
   Ляля:
  
   Пап, разве так бывает?
   Неуж-то чудеса нас ожидают впредь!
  
   Папа:
  
   Смотри-ка: воздух воду испаряет!
   Бывает все, спеши-ка рассмотреть!
  
  
   Песенка Мамы:
  
   Все оббегала. Деталей наших нету.
   Накупила кой-каких винтов.
   С ног валюсь, худею без диеты...
   Папочка! А ужин нам готов?
  
   Папа:
  
   Мама! Знаешь, что тут был тебя до?
   Фонтаны, реки, миски, соль промокла!
   А Ляли силами громадное ведро
   Служило морем, устьем водостока.
   До-фа-ре-ми-соль-ля-си-ре-до!
  
   Мама:
  
   Музыкально! Даже гениально!
   Только в животе сидит Rimstain...
  
   Ляля:
  
   Музыка везде -- это нормально.
   Мир загадочен, в нем столько дивных тайн...
  
   Папа:
  
   Ляля, как всегда, права, мамуля!
   Вот, послушай, только сочинил.
   Без музыки едва мы не уснули,
   Не бойлерный, а нервный был бы срыв.
  
   Па-пара, па-пара
   До-фа-ре-ми-соль-ля-си-ре-до!
  
   Мама:
  
   Славненько, пойду-ка я на кухню,
   Буду вам, героям, печь блины.
   Кто-то в гости к нам идет. Кот ухо
   Умывает. Знак радости, иль, может быть, беды?
  
   Слесарь:
  
   А ключик разводной я не у вас оставил?..
   Хотите, кран на кухне починю.
   Сыграйте, спойте, скукота так давит...
   Я хрипловат, но тоже подпою!
  
   Па-пара, па-пара
   До-фа-ре-ми-соль-ля-си-ре-до!
   Маленькая жизнь
   Лягушки, зайцы, черепашки,
   Конфетки и от них бумажки,
   Улыбки, носик, будто спичка,
   В резинках "репкой вверх" косичка,
   А на ковре - макет спектакля,
   Он жизнью маленькой зовется.
   Рисунки в стиле "тяпка-ляпка"...
   Эй, режиссер, а как живется?
  
   Ответ: "Всех лучше. Не мешай!
   Подай мне лучше то... подай...
   Подай мне куклу, нет, не эту!
   Я эту посажу в карету...
   А ты бы мог бы стать слоном?
   А ты бы мог побыть лошадкой?..
  
   Слоны скакали табуном,
   А пол наш оказался шатким...
  
  
  
  
  

   30

29

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"