Впрочем, сама ситуация не располагала к такой моей выходке. Друг, ну не так, чтобы очень закадычный, а может быть и не друг, просто хороший приятель, однокашник - в институте на одном факультете учились - пригласил в гости. Не виделись давно. Раньше встречались довольно часто, выпивали вместе, разговаривали, травили анекдоты и, конечно же, ржали от души.
И все путем, как сейчас выражаются. Посидели, вспомнили прошлое. Приятель познакомил с маленькой дочуркой, которую я еще даже не видел. Обалденное создание, говорит на двух языках одновременно и постоянно их путает. Болезнь всех детей, родившихся в эмиграции. Забавно было с ней разговаривать, серьезная такая, все норовила узнать поподробнее, откуда это новый дяденька такой взялся. Вопросов выпалила сразу целую обойму, да еще и повторяла их, слушаясь родителей, поправляя слова, и оттачивая произношение.
- А почему ты раньше не приходил?
- Тася, нельзя незнакомому дяде сразу "тыкать". Ты должна к нему на вы обращаться, - вступилась в разговор мама рыженькой девочки со вздернутым носиком, усыпанным веснушками-конопушками.
- Почему?
- Ну потом, когда вы подружитесь, сможешь и на "ты" перейти.
- Так я же всех взрослых дядь и теть на "ты" называю.
- Это на испанском. Здесь так принято. А сейчас ты на русском языке общаешься, да и дядя - тоже русский.
- А еще неизвестно, подружимся мы или нет. Ты хочешь со мной дружить? То есть... вы хочешь? Ой, вы хочи..те, нет, вы хоотиите?
- Хочу, - рассмеялся я. И давай сразу на "ты", не будем усложнять себе жизнь.
- Правильно. А... можно? - девчушка посмотрела на мать.
- Хорошо, с этим дядей можно, он наш друг. Но только с этим. А с другими русскими будь добра!
- Ладно.
Было очень приятно и интересно. Друг недавно квартиру купил. Большую и удобную. Ипотека, правда, тоже была большой, но не очень удобной. На эту тему в основном и проговорили весь вечер, передвигаясь из одной комнаты в другую, а затем уже сидя за столом, ужиная и попивая отменное сухое красное вино. Ну почти как в былые времена. Потом началось... Слава богу, жена и дочка к тому времени отправились в другую комнату по своим делам.
- Ну а с работой у тебя как? - спросил я.
Лучше бы не спрашивал. Отвык, подзабыл, что это излюбленная тема Андрея. Как только он садился на своего "конька", все остальные темы, предметы и люди меркли. Остановить его было уже ну просто невозможно. В принципе, говорил он всегда одно и то же. Работ Андрей поменял много, был прекрасным специалистом в своем деле, одним из лучших даже. Но о каком бы месте работы он ни говорил, новом или старом, всегда выходило одинаково мерзко. Да еще и коряво, потому что человек с высшим образованием, говорящий на двух иностранных языках, почему-то скатывался на сквернословие. Он не ругался матом, он на нем разговаривал. Причем делал это упоительно и непроизвольно. Работал Андрей слесарем. Но не в этом, наверное, суть. Дело он свое любил, относился к нему бережно и с уважением. Только вот одно ему мешало - тщеславие.
- Руки у этих испанцев из задницы растут, понимаешь. Ни хрена не рубят, идиоты. Я ему объясняю - здесь подточить надо сперва, потом срезать угол и тогда уже шлифовать. Нет, блин, куда там, я же для него никто, переселенец драный.
Такой вот фаршированный руганью монолог мог продолжаться бесконечно, до посинения. После выдачи неизменных в своем негативе поименных характеристик трудовым соплеменникам затрагивалась тема зарплаты. Зарплата страдала и кукожилась под бременем отглагольных прилагательных: "прилагался" Андрей к ней сочно и со смаком. Платили ему всегда, по его словам, ничтожно мало, меньше, чем другим.
- И потом, прикинь, когда немцы приезжают, ну типа клиенты или купцы, меня же еще и переводчиком определяют, а бабло за эту, совсем другую работу, где? В жопе, то есть в кармане у суки-шефа.
Во всем и везде был виноват начальник, который, мало того, что ни в чем не разбирается, так еще и расист.
- Андрюха, ну ты же не негр, не азиат, в конце-то концов, - не выдержал я и на этот раз. Как всегда, ошибся. Дальше разговор переходил на личности.
- Да че ты гонишь? Как был всегда задавалой, так и остался, эгоцентричный ты наш.
- А при чем тут я?
- И при том, и при этом. Ты никогда не даешь до конца договорить, вечно перебиваешь, чтобы какую-нибудь заумную хрень вставить. Ну давай, а я уж послушаю.
"Н-да, поговорили два товарища после долгой разлуки", - подумалось мне. Хотел было остановиться, но почему-то продолжил:
- Ты затронул интересный вопрос, Андрей. Считается, что эгоизм - это плохо. Я не думаю, что любовь к себе плоха по определению. Все мы любим себя с малых лет. Ну и что в этом нехорошего? Если ты любишь себя, значит будешь развивать и лелеять свое "я": заниматься самовоспитанием, самообразованием, усовершенствованием собственной личности. И к тому же, все зависит от того, ЧТО или кого человек подразумевает под эти самым эго. Ведь мы не существуем в замкнутом пространстве, нас окружают дорогие нам люди, но если человек включает их в определение своего "я", то это уже и не эгоизм вовсе. Во всяком случае, не чистой воды. Самому себе ты ведь не возжелаешь зла? Значит не возжелаешь его и ближнему своему, если он вхож в твое эго. Мне кажется, что никто и никогда не делает ничего из бескорыстных побуждений. И тот, кто утверждает обратное, тот просто лицемер. Ему-то самому ох как нравится чувствовать себя хорошим и добрым, помогая другим! А что это, если не эгоизм?
- То есть, ты хочешь сказать, что любая услуга и подмога другому человеку оказывается из любви к себе, что ли?
- Не стоит так упрощать, но, в сущности, да. И чем больше других в тебе, чем чаще ты помогаешь им, тем быстрее срабатывает механизм навыка или шаблона. И делать добро становится привычкой.
- Ну ты даешь. Белиберда какая-то!
- Пап, а что такое белибедра?
В дверном проеме стояла Таська с выпученными глазками и полуоткрытым ртом.
- Не белибеДра, а белибеРда. Это слово означает что-либо нестоящее, несуразное, запутанное или глупое, - опередил я растерявшегося от неожиданности отца семейства, который тут же добавил перцу во щи:
- Чушь, ахинея, вздор и бессмыслица это, доченька.
- Значит дядя глупый? А как же я буду с ним дружить?
- Я не глупый, Тася, я просто смешной, папа именно это и имел в виду.
Маленькая егоза постояла еще немного, внимательно оценивая ситуацию и поглядывая то на меня, то на отца, буркнула свое архисерьезное "ладно" и ускакала.
- Вообще-то, это не белиберда, Андрей, но не будем спорить. Так и быть, остановимся на том, что это просто казуистика.
- Хорошо, но ты упомянул в своей лекции слово "лицемер". Это что, в мой адрес?
- Да нет, конечно. Просто я говорил о том, что многие люди не решаются напрямую признать эгоистичность своих или чужих поступков и начинают нести настоящую чушь и ахинею, как ты правильно заметил только что, о благих намерениях во имя чего-то или кого-то, часто упоминая в качестве примера не себя любимого, а кого-либо из знакомых, родственников или друзей. Но! Имеют-то они в виду именно себя, а не других, хороших и нравственно чистых людей. Желание казаться лучшим за счет ближнего, притворяться святошей и чистоплюем в угоду устоявшимся на протяжении истории развития человечества моральным канонам и есть лицемерие. Классический пример этому - знаменитое утверждение "В Советском Союзе секса нет".
- Ну наконец-то! Давай лучше об этом.
- О чем?
- О нем родимом, о сексе. И женщинах, а то надоел ты уже со своей казуистикой, блин.
И об этом поговорили тоже. Потом Андрей рассказал пару свежих анекдотов, которые умел мастерски приправлять, помимо ядреных междометий, интонациями и паузами. В общем, хорошо провели время, и я стал собираться домой. Вызвал такси, и мы спустились вниз. Таксист вышел, чтобы помочь с инвалидной коляской, и Андрей, возможно потому, что был навеселе, вступил с ним в беседу.
- Вот такие вот дела. Друг мой,.. - он кивнул в мою сторону.
- Мы вместе в Испанию приехали, русских в Сарагосе и в помине еще не было. Мы первые с ним были. А оно видишь, как обернулось...
И по щеке приятеля, которого я не видел уже лет пять, потому что он просто отвернулся от меня, когда случилась беда, и сказал в свое время моей верующей маме, что она совсем не знает родного сына, а Бог - он все видит, покатилась театральная, большая, лицемерная слеза.
Вот тогда, уже сидя в такси, я и закричал. Водитель отъехал немного, потом притормозил, повернулся ко мне и сказал: "Я бы на твоем месте, братан, и не так еще зарычал".