Светка, скажи, зачем ты появилась опять в моей жизни, тогда, год назад, когда я умудрилась пристроиться в захудалый здравпункт на заводе Х... извините, на каком-то безымянном заводе. Сколько воды утекло с тех пор, как мы вместе учились - из тех кранов, где я мыла руки, а ты набирала воду в ведро.
Мы забыли друг друга, мы так изменились, мы друг друга почти не узнали, когда встретились однажды на бирже - я рассорилась с "Фондом княжны Марьи Федоровны", а ты - со своим армянином. Ты осунулась и поседела, а мне мои давние приключения добавили гневную складку на лбу и шрам на подбородке. Но это - внешние признаки.
Я знала и раньше о твоей страсти к мужскому полу, страсти всеобъемлющей, без различия лиц и званий, и странно, что меня это не остановило. А ты тоже, как видно, не забывала, что ни одна собака не смела меня укусить. Странно, что это не остановило тебя.
Как бы то ни было, мы не только встретились, но и клятвенно пообещали друг другу: первый, нашедший работу, приведет туда и второго. Неудивительно, что работа подвернулась мне. Все-таки, диплом медсестры открывает большие перспективы, чем трудовая книжка с отметкой ЗИЛа и трех ДЭЗов. Для меня, честно сказать, этот диплом - лишь отмаза. Ну, конечно, укол я сделать смогу, первую помощь оказать - тоже, да, я в курсе всех новинок от Смит Кляйм Бичем и Феррейна, но это не приносит мне ощутимой прибыли. Я - ведьма, да, не смейтесь, практикую не так уж долго, но очень удачно. В основном - целительство и поиск вещей. Порчу не делаю. Точнее, не делала - вплоть до прошлого лета.
А то откуда у медсестры вдруг появилась машина и отстроилась дача? Люди слабы и суеверны. Их можно драть, что твою липку, и разделывать, словно орешник. Но я бы так не поступала. Если бы не была уверена, что предмет их суеверия не- несуществует. Сказать просто "есть" - не дает склад ума, а сказать, что безусловно не существует - опыт реальности. Если я могу помочь человеку, отчего бы это не сделать, а если уж помогаю, почему бы не брать за это деньги, хотя бы в воспитательных целях - чтобы ценили советы. А то, излечившись, забудут, чего им теперь избегать.
Меня и ценят. Не успела я привести в порядок аптечку и перетянуть лежак новым дермантином, как ко мне приперлись клиенты. Правдами и неправдами проникая сквозь проходные завода, они устраивали мне "райскую жизнь". Пока этим не заинтересовалось руководство. Но и оно иногда заболевает. Болезни дыхательных путей - мой конек. Наверно, потому, что сама горяча, разогрев любого участка тела мне дается легко. А для возбудителей воспалительных заболеваний нет хуже удара, чем высокая температура. Мои руки - как микроволновка. Отличие лишь в том, что они значительно безопасней, хотя, при желании, могу и обжечь - хорошее, кстати, средство от хулиганов. Пожар в причинном месте даром никому еще не обходился.
Вобщем, вылечила я замгенерального от трахеобронхита и получила высочайшее соизволение практику продолжать. Был еще поиск пропавших вагонов и цистерны метилового спирта - страшна не его потеря, а то, что кто-нибудь мог отхлебнуть и погибнуть.
В остальном мне была дана полная свобода действий. Ну, я и развернулась. Однако, прежде устроила тебя, Светочка, уборщицей в цех. Тебе это было тогда выше крыши. А когда из нашей тошниловки уволили посудомойку, наступили и для тебя времена трехдюймовых бифштексов. Каждый вечер, изогнувшись буквой "зю", ты спешила с двумя увесистыми сумками в пролом через свалку, через пустырь к своему непутевому мужу и больным недокормленным детям.
Хуже, чем твой мужик, сложновато отыскать в нашем городе, разве в Москву, что ль, податься. Алкоголик, вор, дебошир, аккурат три года из пяти проводящий за тюремной решеткой - где ж ты его такого нашла? Говорят ведь мудрые, лучше уж голодать, чем что попало... А твои детки? Они уже родились с пороками развития и злыми лицами. Малолетние олигофрены. Вобщем, две копии своего отца. Лучше б ты их от кого-то другого родила. Сын тебя уже поколачивает, когда заполночь на улицу не выпускаешь. Я тебя хорошо понимаю, когда ты, раскрасив бледную рожу, сматываешься тихонько к общаге - поразвлечься плюс подзаработать в одной упаковке.
Мне эти проблемы пока не грозят - мужа-бездельника выгнала лет десять назад, пусть в другом месте делает красивых детей, а я себе найду удовольствие подешевле. Дочь в продвинутой школе допоздна ковыряется в потрохах у компьютеров, так что я "ложусь спать в девять часов, чтоб домой заявиться в одиннадцать". Среди своих любовников установила разумную ротацию - дабы не привязываться слишком. Мое новое место работы - заповедник умных и красивых мужчин, так что недостатка я не испытываю. Красивой никогда не была, но, насколько я понимаю, их привлекает не мой внешний вид, а нехороший душок моей славы. Оказаться любовником ведьмы - это и страшновато, и весьма любопытно. Я не разочаровываю, но и не привязываю их к себе, чего-чего, а на мой бабий век такого добра хватит. И никогда не использую привороты. Ниже достоинства. А ты? Светка, ты, Светка...
Помню, ты попросила закодировать твоего Славика от алкоголя. Выбрали день, договорились. А он допился до "белочки" - в шизиловку тут же забрали. Вышел, трясется, глядит мутными глазками, и все твой взгляд ищет - я тебе помогала его забирать, чтоб задаром машина. Привезла к тебе домой, боже, ну и клоповник! Самой-то тебе так жить не противно? Кабы он хоть раковину мог заменить или замок новый врезать, а то если врежет, то по твоей только роже. Ну, что ж, руки помыла над ванной. Не в этом дело. Вожу руками, диагностирую точки. Ниже пояса - блок, но у алкоголиков это частенько бывает, солнечное сплетение - глухо, а на уровне сердца куда-то по горизонтали уходит. Вобщем, тоже понятно, любит - не тебя, так хоть водку, испытывая рабскую привязанность. А дальше был клинический случай. Из тех, что в учебниках в качестве иллюстраций. В макушку у каждого человека входит энергетический шнур, вобщем, как силовой кабель. Идет он сверху, и другой конец теряется где-то в необозримом пространстве. А твой благоверный запитался от тебя, Светка, и не откуда-то, а из солнечного сплетения, туда самому не подсоединиться. Все-таки, энергия воли, у многих людей - самая сильная точка. Манипура, я ее называю точкой манипулятора. Это кто ж вам обоим так сделал?
Сидим с тобой, глядим друг на друга. Я спрашиваю, как вы со Славиком поженились. А ты отвечаешь, что встретил он тебя на танцульках, и сразу запал, словно насмерть. Врешь вдохновенно, как разгонял всех кавалеров, как букеты приносил сторублевые (это еще до перестройки). Я слушаю и улыбаюсь. А ты, спрашиваю, часом, приворот на него ни у кого не заказывала? Ты резко дернулась, чай на подол расплескала, кричишь, ну ты что ты, не надо ведь было, он и так за мной бегал. А кто за тобой бегал? Только те, у кого ты на дискарь занимала - вечно у тебя было пусто в кармане.
Нет, говорю, Светка, не ври. Если хочешь, отучу его я от пьянки. Но заодно - от тебя. Вряд ли он после всего с тобою захочет остаться. Не насиловала б ты его волю, он, может быть, и не запил, а сейчас это - клинический тип, от человека ничего не осталось, так, живая воронка. А раструбом-то в тебя, неужели не страшно? Вот состарилась ты раньше срока, дети у тебя больные, а сама слушать не хочешь. Ты на меня эдак смотришь, глаза у тебя будто плошки, а в этих плошках одно только светится: ненавижу тебя. Ненавижу, кричишь, все вы, суки, на чужих мужей лишь бы забраться, а у самих только наглая рожа, и та вся в шрамах, гляди, бог шельму-то метит!
Я истерики клиенткам, обычно, прощаю, но она прошлась насчет моей рожи, а это у меня больной вопрос, тоном подбородок не мажу, ношу это, как украшенье, но если мне на улице скажешь, отделаю, как бог черепаху. Но не подругу же! Повернулась я и ушла, и с тех пор мы с тобой по-человечески не говорили.
К лету время подходит, а твой день рожденья - аккурат, в первый день лета. Напекла ты пирогов и рулетов, принесла водки столько, что на десять полковников хватит, а на запивку - земляничный компот. Я и сама не пеку, и печеного в рот не беру, с трудом удерживаю талию в норме, водку не потребляю - не положено при моем занятии, один мне компот остается. Открываю крышку - почему-то она пластиковая, не металлическая, как обычно, вскрывается без хлопка. Спрашиваю - ты компот хоть стерилизовала? Не забродил у тебя? Попробуй - отвечаешь, все в лучшем виде. Ну, налила себе, чокнулись, а пить его не могу - воняет он дохлой кошкой. Не то, чтобы очень, но я его туда - а он обратно. Кто водки выпил, у тех обонянье послабже, пьют, не плюются, а мне хоть ты тресни, не могу. Зажевала вонищу лимоном, смотрю, что дальше будет.
А дальше было коллективное помешательство. На каких ты коленях только не побывала! В какие места тебя только не целовали! В какие? Конечно же, знаю. Промеж ног руку засунуть ты никому не дала, хоть извращалась по-всякому, демонстрируя третью степень опьянения. Потому, что у тебя там прокладка была. С крылышками. А женская кровь - в компоте. Это я на следующий день до конца просекла, когда с тобой уважительно все здоровались, хотя после твоих фокусов не то что уважать, нормальные мужики человеком считать перестанут.
Хорошо, накануне свалила пораньше, приперлась к знакомому батюшке, дай, говорю, мне, родимый, три литра святой воды - позарез надо. Пополам ее с огуречным рассолом, да и выставила утром на видное место - пусть народ похмеляется. До обеда обе банки усидели - обмишурилась ты, Светка, что с водкой, что со мной. Глядь - к обеду от тебя уже носы воротят, как от тухлой селедки. Ты - ко мне: что ты, драная сволочь, про меня мужикам наговорила? Отвечаю - молчала. А продолжишь тут гадить, я тебе твои блядки припомню - кровью писать начнешь. А ты мне - я, дескать, тоже не беззащитна. У меня есть знакомая бабка, так тебя сотрет в порошок, к осени в домовину сыграешь.
На следующий день ты тактику поменяла - не получается всех, отхвачу хоть одного. Я тоже на него глаз положила - парень такой положительный, женат, хорош собой, благоразумен и любит женщин. Хотела к зиме его включить в свой севооборот, да ты не дала. Если бы это было по вашему обоюдному согласию, я была бы спокойна. Но ведь ты решила его охмурить. Не думай, я с ним сперва поговорила, объяснила твою тактику, да только он мне не поверил. Говорит, мне, дескать, ее просто жалко, такая у нее тяжелая доля, а она не сдается. Дожалел до того, смотрю, разводиться со своей женой вздумал. Ты, Светка, рада, сверкаешь, как новый пятак, а все в шоке. Ты ж его на шесть лет старше, ну, ладно, перепихнуться, но жениться на тебе - это значит, потерять последнюю соображалку.
Тогда взялась я за дело. Отчитала парня через фото, хоть и не очень это помогает, потом пошла на перекресток и сотворила самый жесткий, который знала, отворот. А уж обереги себе и дочери я давно ставила, с тех пор, как ты всех дерьмом опоила. На следующий день смотрю - тебя нет на работе, болеешь? придуряешься, что ли? Весь день у меня на душе было тяжко, домой пришла, в груди что-то саднит. Думала откашляться, а изо рта кровь как хлынет... Еле доползла до кровати... Всю спальню перепачкала - кровь алая, пенится, значит, из легких. В глазах поплыли пятна, все, думаю, если с мыслями не соберусь, то мне каюк. Начала сканировать себя - где непорядок, нашла, только еще с полчаса конопатила дырку - сосуд разорвался большой, в легких мышц нет, передавить его нечем. Потом прошлась мысленной метлой по всему телу, выгнала неглядь прицепившуюся, отправила ее к хозяйке. До следующего утра проспала, утром встать не могу, в глазах нули и шатает. Доползла до работы, на лежак повалилась. Хорошо, никто не беспокоил. К вечеру восстановилась. Мой друг ко мне раз пять приходил, то чаю заварит, то яблочко принесет, то просто заглянет и улыбнется, я насилу его отправила домой, чтоб случайно не попался между молотом и наковальней. На этот раз пронесло, с ним ничего не случилось.
А в понедельник ты, Светка, пришла и меня в лицо при всех обвиняешь - ты, дескать, убийца. Меня как обухом - я сама чуть не погибла. А получилось, что я-то выжила, а "бабка" твоя - померла. Инсульт. Что ж, сама виновата. У нас была честная драка. Или я что-то не понимаю? Только ты мне всерьез объявила войну. Бабья война - партизанская, не знаешь заранее, где шибанет.
Ну и быстро же ты научилась! Не оценила я тебя, Света. Хотя, пособия на каждом углу продаются. Сама начинала с книжек Степановой, позже учителя нашла. Только по книжкам получается у одного на полторы сотни, и этой единицей оказалась ты. Но я-то начинала с мелочей, а ты взялась сразу за две серьезные вещи - приворот и порчу. Не удивительно, что надорвалась.
Только я в то время думала по-другому, потому, что ты резко начала отвоевывать оставленные позиции. Сперва привязала к себе свою несчастную жертву - парень бросил семью, к тебе переселился. Ублюдков своих и благоверного ты в деревню сбагрила, а он у тебя ремонтом занялся, да с таким рвением, что за полтора месяца сделал из хлева конфетку. С гордостью ты пригласила меня посмотреть, как хорошо обустроилась.
Выкрала мое кольцо - а у меня они часто в бардачке валяются, не люблю, когда что-то мне мешает руль ощущать, отходить иногда приходится - на заправке, за газетой, да, мало ли что может потребоваться, а отказать тебе, когда просишь подвезти - вроде признаться в том, что ты меня крепко уела.
На кольца многое делается. Ты, конечно, выбирала что покрепче.
Сперва врезало моему другу, тому, с кем я в это время встречалась. Всегда был благоразумным, а тут вусмерть с приятелем напились и сели в машину. Его приятель - за руль, а он - рядом. Развернулись, да в дерево на третьей скорости. Приятель его на месте скончался от внутренних кровотечений, а моему повезло, только рожу испортило, не приведи Господь - битым стеклом порезало щеку в лапшу и кончик носа снесло напрочь. Если бы сразу он был квазимодой, тогда бы еще терпимо, а то чудищем из красавчика стать - никому не пожелаешь. Вобщем, говорю ему по телефону, завтра к тебе в больницу приду, а он меня матом. Справедливо.
Я сама здоровьем хезнула. Не то, чтобы очень, но никогда не болела ни простудой, ни гриппом, а тут началось, сперва я, потом - дочь моя. Это летом-то!
Донесла мне повариха, что ты хвасталась, будто покойника со мной повенчала, и теперь мне не жить, в особенности, с мужиками. Начались сны всякие гадостные. То вроде землей меня завалило, то живую в гроб заколачивают, то брожу в московском метро, а оно пустынное, ни поездов, ни людей. Страшно, тошно.
Что сделано на кладбище, там же отделывать надо. Местное кладбище не люблю, оно чуть не с заводом граничит, и там сплошные гранитные плиты, а мне этот камень крепко не по душе. Отпросилась я на три дня и двинула в Головково - там деревенский дом от моей бабушки мне в наследство остался. Рядом Подсолнечное, а там и кладбище близко.
Сходила к бабушке на могилу, положила конфет на поросший разнотравьем холмик, полоть не стала - к чему, все равно опять зарастет. Посидела, посетовала на судьбу, но так, со смехом, вроде, вот, бывает же такое. Поискала могилу с именем, как у меня, нашла да домой пошла. На сегодня - хватит. Завтра будет день, будет и дело.
Дошла до оврага, слышу - зовут. Не оглядываюсь, присела на траву, жду, что будет дальше. Опять голос - мужской, молодой. Зовет по имени, но как-то странно. Проверила - заткнула уши, а он не становится тише - звучит в голове. Не откликаюсь, откликаться нельзя, а уходить не хочется - любопытно. Другой бы принял это за шизу, а я привыкла ко всяким феноменам, не удивляюсь. А в голове у меня опять звучит: что ж ты не отзываешься, или не слышишь? - Ну, почему, слышу, отвечаю я мысленно, а откликаться не буду - на тот свет пока неохота. - Глупая, - отвечает, - ты бы лучше мне спасибо сказала, что я тебя выкупил. - У кого это, интересно? - У кого твое кольцо на пальце. - Я, говорю, не картина и не породистая скотина, чтоб меня перекупать. - Если кто-то друзей продает, то есть тот, кто их выкупает. - Ну, и что теперь? Если думаешь, что я тебе буду служить, то ошибаешься. Потому как есть средства покойника отцепить, и на тебя тоже управа найдется. - Твоя правда. Я и есть покойник. - Надо же, а я думала, черт с рогами. - Хватит уже издеваться. Я тебе хочу помочь, время дорого. Сегодня - восьмой день, как кольцо схоронили. - Да врешь ты, мне вчера только сказали. - Сама подумай. На третий день друг твой разбился, на следующий - ты заболела, на пятый - приснилось кладбище, на шестой - как тебя отпевают, на седьмой тебе только сказали, а восьмой - вот он сегодня. По-своему ты не успеешь. - Ладно, будем считать, убедил. А по-твоему как?
Я не буду рассказывать, что тогда делала - нельзя. Могу только сказать, что обошлась тем одним днем, и одной ночью. В остальные дни я гуляла. И что интересно - обычно в любом чужом месте я веду себя осторожно, как индеец на тропе войны, а тут бродила, как лось, запрокинув голову и вскидывая копыта. И ничего - не нарвалась, пьянь от меня буквально шарахалась, как от ментовской машины. Будь я более наглой, я бы начала к ним задираться, и, держу пари, они бы разбежались. Но мне было и так хорошо.
Я была в том состоянии, в котором всю жизнь пребывают те счастливые сумасшедшие, что Церковь именует блаженными. Я наконец-то нашла собеседника. Странно, с людьми так не получалось - всегда мешали культурности, разница в положении, взаимное недоверие, а также то обстоятельство, что слов слишком мало. Тут же можно было подумать - и быть понятой. Да и я сама кое-что поняла. Вот гонялась полжизни за всяким барахлом - а жизнь чуть не прокакала. Если бы я сейчас умерла, не только дочь бы осиротила, но и ничего не успела. "В моей душе лежит сокровище, и ключ поручен только мне". А я чуть не сдохла на подступах к своему Клондайку!
Грандиозные планы? Да не было никаких планов. Я просто знала, что когда я вернусь на работу, все пойдет по-другому. Не будет больше толстожопых клиенток с надуманными проблемами и толстыми кошельками. Не будет у меня больше (как это ни жаль) мужиков. Будет, правда, работа - интересная. И еще куча побочных увлечений. Я глядела издали на эту карусель, что начнется с завтрашнего утра, и была счастлива тем кратким мгновением остановки времени и полного покоя, что ощущаешь на пустом шоссе глубокой ночью.
Во втором часу зарулила к подъезду и заглушила мотор. Когда я прокралась в спальню, то застала там дочь, лежащую в камелотах на разобранной койке и третий, не менее, час болтающую по телефону, если учесть тот факт, что кофе на плите не только выкипел, но и сгорел.
Она у меня безалаберная, так что это - цветочки.
Ягодки начались тогда, когда я узнала, что ты, Светка, серьезно больна. Тебя положили в онкологию, и я пыталась два раза тебя навестить. Но в первый раз мне сказали, что ты только что заснула, а во второй ты сама кричала, чтобы я убиралась. Но убралась ты сама. Осенью мы с девчонками из АХО, столовскими и двумя твоими безутешными мужиками стояли над глинистым холмиком, под которым закончились все твои планы, мечты и надежды.
Дура ты, Светка! Зачем ты померла? Мне тебя не хватает.