Хоружая Ирина Алексеевна : другие произведения.

Глава 22. Дядя Миша

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Нужно сказать, с бритвой я вправду перестаралась. Порезанный палец кровил, и притом весьма сильно. Одна за другой стекали на землю алые капли... Чего доброго, ещё закружится голова! Собравшись с духом, я перебралась по ветке обратно, к крутым скатам крыши.
  22. Дядя Миша
  
  Свою "волну" - королеву гигантских волн - я ощутила только лишь через месяц. Случилось это ранним утром 9 Мая.
  Проснувшись я некоторое время ещё лежала в постели, до конца не веря в предчувствия, внимательно изучая предвестники... В самом деле: не ошибка ли это? Быть может, информационный поток тревожит лишь тень грандиозного Парада Победы, что начнётся на площади города? Зрелище вправду обещало быть великолепным, да только дело не в нём...
  Предвестники не обманули: в информационном потоке ясно угадывалась "онегинская строфа"... Осталось сформировать "судьбонос" - и оседлать "волну удачи". И только затем можно было приступать к основной задаче: к соединению несоединимого.
  Сердце заколотилось в груди от волнения. Что означала "онегинская строфа" в соединении с "судьбоносом"? Получается, моя жизнь должна измениться сегодня? Но каким образом? Случится встреча всей жизни? Любовь? Выигрыш в Спортлото?
  Я тут же схватилась бумагу и карандаш. Что бы ни приготовила мне Судьба - нужно будет самой направлять потоки Удачи... Наскоро начертала линию "судьбоноса", изменённого "онегинскую строфою". На ней красной ручкой обозначила крестики - места необходимых воздействий. Инструментом для них должна была стать визуальная информация - ну, и фрагменты эмоций. Од-ни части схемы следовало заменить на другие. Только тогда Удача направится в нужное русло...
  Впрочем, закончить расчёты мне так и не дали. Внезапно воздух потряс ужасающий рёв. Рядышком на кровать плюхнулась разобиженная, раскрасневшаяся от слёз Аська. Концертами подобного рода начиналось каждое утро... Сестрёнка, с виду папина копия, характером пошла в Маму. Словно одноимённые заряды, эти двое вечно отталкивались друг от друга, чтобы вновь сойтись в вечном споре...
  Вот и сейчас назревал скандал: видите ли, Мама не позволила Асе попробовать приготовленные салаты... Впрочем, нервничала не только сестрёнка. Все волновались, поскольку уже опаздывали на Демонстрацию. Завтрак был съеден наспех. Сборы прошли на удивление быстро. Мама заранее приготовила каждому стопку нарядной одежды. Даже мне сунула в руки ворох своих заграничных "шмоток". Я было начала возмущаться и даже попыталась надеть парадную школьную форму, но Мама осталась неумолима. Она считала, что шестнадцатилетняя девушка, должна была одеваться "по-взрослому". Для этого мне был выдан белый венгерский плащ, модные джинсы - и даже туфли на маленьком каблучке.
  Вся эта одежда, как будто скрывающая фигуру, одновременно хитрым образом выставляла её напоказ... Помню, в тот день на улице меня ужасно смущали чужие взгляды. Я утешала себя лишь тем, что глазеют не на меня, а на Маму, шагавшую рядом.
  Едва успев досмотреть Московский Парад Победы, мы вышли на Демонстрацию. Нам ещё по-везло, что Площадь, на которой проходила она, находилась всего в четырёх кварталах от дома.
  Помню, погода в тот день выдалась очень странной. В небе сияло солнце, однако пахло дождём, а в лицо дул прохладный ветер. День обещал быть дождливым, однако в честь праздника авиация отогнав облака от Куйбышева. Представляю, как нам были "благодарны" жители сельских районов, куда направили грозы!
  Окрестные улицы с утра закрыли для транспорта. К празднику здесь успело собраться целое море людей. Глядя на бескрайние толпы, трудно было представить себе, что вскоре все они пройдут через огромную Площадь. Каждый махнёт рукою высоким трибунам у памятника Куйбышеву, увидит ответное приветствие высоких чинов с трибун...
  Но это позже, на Демонстрации, до которой было ещё не скоро... Прежде пройдут по Площади военная техника и войска. Истекали последние минуты перед началом Парада. Шагая среди тесноты и давки, я пыталась представить себе, какая она сейчас - Площадь? Асфальтовая равнина в оцеплении караула... На трибунах уже разместились почётные гости - ветераны и герои войны. На подступах к Площади, по улице Молодогвардейской, уже выстроились колонны военной техники. Ещё немного - и они покатят вперёд, по новенькой белой разметке, по пепельному асфальту. Воздух взорвётся гулом моторов; самолёты начертят замысловатые петли над городом. Люди на улицах ахнут, задрав головы к небу - или прильнут к огромным экранам, установленным возле Площади. Всякий, кто хочет, должен увидеть Парад!
  За техникой промаршируют полки - и только затем настанет черёд демонстрантов. Первые колонны уже сформированы и ждут своей очереди по улицам Красноармейской и Галактионовской. Огромные, длинною в кварталы, они окружили Площадь на километры вокруг... Само собою, всем не хватало места - город-то миллионный! В праздничной суете трудно было стоять спокойно. Народ разбредался по окрестным дворам и проулкам, тревожа их жителей...
  Колонна "Архитектурно-Строительного" стояла недалеко от Площади, на Ленинской улице. С одной стороны здесь возвышался обширный комплекс Ленинского мемориала. Однако не он был главным сокровищем улицы. Славилась она небольшим двухэтажным домом на перекрёстке с Рабочей. Когда-то, в конце позапрошлого века, здесь снимала квартиру семья Ульяновых.
  Сейчас старая улочка Ленинская сделалась чем-то вроде музея под открытым небом. Каждое здание здесь тщательно отреставрировали. Из аккуратных старинных домишек давным-давно уже выселили жильцов. Здесь помещались государственные конторы по охране памятников культуры... Словом, всякий, кто проходил по широкой зелёной Ленинской, должен был ощутить себя обитателем старой Самары.
  Правда, усилия многих ведомств давали странные результаты. Домики охраняли и ремонтировали, но при этом отчего-то норовили покрасить в странные цвета, которых быть не могло в 19 веке. Впрочем, если бы даже и появились такие краски, вряд ли кто-то решился бы размалевать свой забор сиреневым или розовым цветом...
  Только лишь Главный Дом был выдержан в первозданных строгих тонах. Остальные пестрели всеми цветами радуги - от салатовых до лиловых... Папа, потомственный архитектор, только глаза закрывал, проходя мимо.
  Правда, сегодня на Ленинской собралось столько народу, что никаких лиловых домов с оранжевыми наличниками не было видно... Их пестрота затерялась в общей яркости красок. Багрянцем пылали знамёна, растягивались над головами алые транспаранты, всюду летали разноцветные воздушные шарики. Передвижные агитационные платформы, стоявшие во главе колонн, манили взгляды убранством из шёлка и пластика. Впрочем, не только взгляд, но и слух, ибо каждая из платформ имела систему динамиков, передающих праздничные марши.
  Каждая организация старалась как можно лучше представить собственную платформу. Чего только не было здесь! Над одними вращались голубые блестящие глобусы; на других платформах колыхались по ветру снопы пшеницы; третьи везли макет космической станции... Всё это были, конечно, лишь символы - однако обозначали они конкретные государственные организации.
  К примеру, колонна Архитектурно-Строительного традиционно шагала за огромным Голубем Мира. Его можно было заметить издалека - по огромным высоко поднятым крыльям. Герб инсти-тута явственно различался на фоне оливковой ветви. Под брюшком птички, если внимательно присмотреться, можно было бы узнать силуэты типовых городских "многоэтажек". Не очень ровные, слегка уходящие вкривь, они вполне выражали отношение папиных коллег к этим сооружением. "Голубь, кладущий яйцо на новостройки" - вот так грубовато они величали свой символ.
  ...Издалека заметив крылья, оливковую ветвь и всё прочее, мы поспешили в том направлении. Первым дорогу в толпе прокладывал папа. На руках у него торжественно восседала сестрёнка. Крепко держась за папину шею, свободной рукой она умудрялась махать алым флажком и удерживать нити десятка воздушных шаров.
  Мы с Мамой шагали следом, стараясь не отставать. Даже со стороны было заметно, что папа имеет вид рассеянный и небрежный. "Не от мира сего" - как говорили соседки - и ошибались. Расстёгнутый папин пиджак производства Италии говорил о том, что хозяин его очень даже устроен в жизни. Папины кудри развевались по ветру, походка казалась молодою, летящей... Я вдруг вспомнила его в ту осеннюю ночь, за рулём машины у здания КГБ. Квадратный упрямый лоб, жёсткая линия подбородка... Вот тебе и рассеянный вид!
  Возле "Голубя Мира" нас уже ждали. Папа едва успевал отвечать на дружеские рукопожатия. Ася получила в подарок новые шарики и флажки.
  - Ах, хороша семейка! - встретила нас с улыбкою тётя Тома, жена дяди Миши, - Прямо с об-ложки журнала "Семья и школа"!
  Впрочем, именно с этой минуты семейный наш круг распался. Папу втянуло в водоворот бушующих обсуждений и споров. Здесь по кругу ходили извечные темы дискуссий... Сбившись большою компанией, передавали друг другу "планшетники" с выведенными на экран чёрно-белыми чертежами. В воздухе носились названия научных работ и ссылок на профессиональные сайты. Судя по разговорам, в стране начиналась очередная Большая стройка. Однако на ней опять всё делали не так, не там и не с теми...
  Поискав глазами, я отыскала в центре стихии высокого седовласого человека. Средних лет, однако прямого и стройного, с заметной военною выправкой. Сверху вниз он спокойно взирал на спорящих, точно утёс, о который разбивались все страсти. И друзьям, и недругам своим он отвечал одинаково вежливо, едва заметно картавя. Но даже эта погрешность произношения была приятна на слух.
  - Здравствуйте, дядя Миша! - сказала я, подойдя поближе. - С новой должностью вас!
  Дядя Миша взглянул с некоторым недоумением (поздравление запоздало), однако вежливо по-благодарил.
  Возможно, стоило промолчать, но уж очень хотелось полюбоваться на дело рук своих... Ведь карьерный взлёт дяди Миши, папиного лучшего друга, стал побочным эффектом моих манипуляций с Судьбою... Что же: оно и к лучшему. Дядя Миша вполне заслужил эту нечаянную удачу. Его считали исключительным профессионалом, к тому же, умеющим ладить с людьми. Манеры рафинированного интеллигента нисколько ему не мешали. Выдержка и ясность мысли вызывали общее уважение. Множество историй ходило о том, как бывал он невозмутим и корректен в самых отчаянных ситуациях. Но даже по этим маленьким анекдотам было понятно, дядю Мишу любили.
  Откуда взялся этот внутренний аристократизм у человека, родом из сельских, прадед которого, как он сам говорил, валенки валял Чапаеву? Правда, в родном колхозе дядя Миша не появлялся годами. Да и когда ему было? Отпуска он не брал. Порою целые выходные проводил на работе - в этом они с папой были весьма похожи. В обоих жил дух послевоенных инженеров-мечтателей, ночи и дни готовых просиживать над чертежами. При этом странные их организмы могли обходиться без сна и пищи. Энтузиазм, коньяк и кофе - вот чем они жили. При этом что-то я не при-помню их жалоб на собственное здоровье. Наоборот, гастриты и нервные срывы происходили у домочадцев сих вдохновенных личностей...
  Вот и сейчас они (домочадцы) оказались покинутыми своими отцами семейств. Жёны только рукою махнули: "...с бабами о работе!". Они устроили собственные "кружки по интересам", в которые Мама, увы, не входила. Она демонстративно отвернулась от всех и занялась воспитанием Аськи. Я вдруг почувствовала себя свободной и сосредоточилась на предвестниках. Дело оказалось не из лёгких. Многомерные информационные потоки бушевали вокруг, вычислить каждый из них было не просто.
  Внезапно за моею спиною раздался мягкий, но весьма благозвучный голос:
  - Доброе утро честной компании! С праздничком!
  Тётя Тома с улыбкою оглянулась:
  - Николка! Здравствуй!
  "Честная компания" приветливо встретила гостя. Его самого мне было не видно,, но по реакции окружающих я могла бы сказать многое о новоприбывшим. Мужчины взглянули на новичка благосклонно и даже, пожалуй, с долею уважения. Но особенно меня поразили женские взгляды - определённо, гость пришёлся дамам по сердцу. Только лишь я не имела сил обернуться. Нелегко взглянуть в лицо собственной Судьбы...
  Вот именно: моей новой Судьбе принадлежал этот голос. Поскольку судьбонос вкупе с онегинскою строфою даёт перемены в жизни... Сегодня предвестники явственно указали на то, что речь идёт о новом человеке, мужчине. Он должен был появиться именно в те секунды. Но что ожидало в том будущем, которое я приносила в жертву? Романтика? Большая любовь? Почему бы и нет... Голос, во всяком случае, подходящий.
  Дядя Миша закрыл и убрал в сумку "планшет":
  - Прошу любить и жаловать! - объявил он, - Мой племянник, Николай Ермаков. Фантаст от архитектуры, всегда носится с какими-то несбыточными проектами! А недавно возьми - да и вы-играй Всесоюзный конкурс молодых архитекторов! Каков!
  Теперь уж хочешь не хочешь, пришлось оглянуться. Николай Ермаков оказался высоким и крепким юношей, совершенно под стать своему голосу. С одной стороны, тонкие черты его лица подходили романтическому герою. С другой стороны - упрямый пристальный взгляд, ямочка на волевом подбородке... Наверное, чем-то похож на папу (для меня это был, скорее, минус). Впрочем, куда там: совершенно новое поколение! Жёсткая складка у рта, взгляд с прохладцей... Нагловат, но расчетлив. Такой точно знает, что хочет. Если нужно - пройдётся по головам старшего поколения. И шагнёт очень, очень далеко - если, конечно, не сопьётся...
  Дядя Миша неожиданно повернулся ко мне.
  - Галочка, - впервые в жизни назвал он меня по имени, - что вам здесь киснуть с нами, со стариками? Погуляйте-ка лучше с Николкой!
  Сбитая с толку, я посмотрела на Маму. Та в ответ энергично кивнула: "Конечно, иди!". Тётя Тома горячо её поддержала. Вот тут-то я поняла, к чему были плащ и модные джинсы!.. Батюшки, да нас просто-напросто сводят! Желают связать два благородных семейства... Возможно, ещё по-лучить, как бонус, пару-тройку маленьких архитекторов с хорошею родословной!
   Я насупилась и сурово ответила, что меня Мама одну гулять не пускает. Та сразу же замахала руками - мол, её всё устраивает! Какое коварство! Зять-дипломат, выходит, нам больше не нужен!
  Дядя Миша саркастически вскинул брови:
  - Вы только на неё полюбуйтесь! Как ябед в школе лупить - так она первая, а тут застеснялась! Ты, Коля, - обратился он к папе, - чем тогда откупился, чтобы скандал замяли?
  Папа мечтательно посмотрел вдаль:
  - Линолеум и шторы в учительскую.
  - Вот видишь! Иди, ужасный ребёнок, чтобы духу твоего здесь не было!
  Мрачнее тучи, я двинулась за Ермаковым. Какое-то время мы шли молча, а затем Николай ре-шил проявить учтивость:
  - Отчего же вы не со школой?
  - Говорю же - мама не отпускает! - я решила врать до конца.
  - Строга ваша маменька! По-моему, можно уже и спустить вас с короткого поводка. Взрослая барышня, четырнадцать лет...
  - Мне шестнадцать!!! - напомнила я сквозь зубы.
  - Ах, извините... И чем же вы увлекаетесь?
  - Крестиком вышиваю!!!
  Не знаю, куда б увела кривая трудного разговора, но неожиданно оказалось, что мы пришли. Николай подошёл к лиловой калитке, ведущей в один из двориков Ленинской. Разумеется, на ней висела табличка "Вход воспрещён" и, разумеется, внутри уже собралось человек пятнадцать. Судя по всему, студенческая компания Ермакова. Все, как один, народ бойкий, насмешливый, с непременными новыми "гаджетами", которые не выпускали из рук.
  Можно сказать, что в "лиловом" дворике пребывали лишь физические оболочки ребят, в то время как души их обитали на виртуальных просторах. Девушки хихикали, болтая друг с другом, одновременно общаясь в Сети. Парни, скорее всего, развлекались сетевой игрою. Как раз сейчас в их виртуальной стране происходило большое сражение. В ход шло что угодно: планшеты, кар-манные компьютеры, новейшие телефоны с большим экраном... Судя по жестам, играли в простую "ходилкустрелялку"... Может быть, монстров по случаю праздника сменили на "фашиков" - но не более.
  Тем удивительней было то, что при этом все умудрялись смотреть Парад. Несколько минут на-зад он уже начался на Площади. Вдали гремели военные духовые оркестры. Однако и здесь они слышались отовсюду, с маленьких вставок на экранах, по которым транслировался Парад. Кое-что из него было видно и так: в небо как раз поднималась военная авиация. Все тотчас задрали головы. Сквозь ветки цветущей черёмухи, сквозь прозрачную, ещё не окрепшую крону берёз были видны самолёты. Их крошечные фигурки утопали в весенней лазури. Из-под хвоста расходился разноцветный эффектный след: сперва тонкий, а после - пушистый, размашистый.
  Не отрываясь от этой картины, Ермакову подал и пожал руку какой-то вихрастый парнишка:
  - Здорово! Кого привёл?
  - Дочку декана.
  - Ого!
  Все тут же взглянули на меня - не сказать, чтоб с большим почтением.
  - Вот оно что... - с высокого резного крыльца ко мне обернулись две девушки, - Значит, ты уже взрослая? Скоро в строительный, к нам?
  - В чём же твоя специализация? - допытывалась одна из них, весёлая и кареглазая, - Рисуешь или лепишь? Макеты, может быть, собираешь?
  - Крестиком вышивает! - мстительно ответил за меня Ермаков.
  Вокруг неодобрительно зашептались, а кареглазая даже обиделась:
  - Напринимают неизвестно кого! Шагу нельзя ступить от блатных!
  Внезапно я поняла общий смысл ситуации. Николай, что скрывать, был юношей видным. Кто-нибудь из девчонок наверняка уже положил на него глаз - и теперь от души меня ненавидела. Должно быть, компания прекрасно заметила тот же расклад: племянник ректора - весьма неплохая пара для дочки декана...
  Ух, до чего неприятно!
  - На самом деле, у меня есть увлечение! - я, попыталась исправить погибшую репутацию, - Если хотите знать, я - лайфхакер!
  На меня удивлённо воззрились:
  - Это ещё что такое?
  - Ну... - мысленно я попросила прощения у Ледова, - "Лайфхакеры" делают то, что другим недоступно.
  - Ясное дело, если твой папа - начальник!
  - Я имею в виду что-то действительно недоступное! Такое, где не помогут ни блат, ни деньги...
  Все недоумённо переглянулись. В самом деле: что это такое?
  - Парад. - уверенно высказал кто-то, - Вот на Парад - ты никогда не пройдёшь!
  Ну, наконец-то! Я уже думала, они никогда не предложат...
  - А если пройду? Прямо отсюда, без пропуска? Тогда - поверите?
  Вокруг развели руками: мол, ты попробуй сначала!
  - Тогда мне нужен кто-то в свидетели. Чтобы никто из вас не сомневался!
  Ермаков вздохнул и сказал, что ради правды готов на всё. При этом в глазах его мелькнул интерес - конечно: "лиловый" дворик ему уже надоел.
  - Прекрасно! Тогда - пошли!
  Я первая пулей выскочила за ворота. Что значит судьбонос! Сегодня всё выходило именно так, как хотелось. Мне нужно было срочно пройти на Площадь - именно сейчас, в минуты Парада! Только лишь там сосредоточились нужные мне великие силы. Больше нигде не найти информационных фрагментов, необходимых для судьбоноса.
  То, что рядом со мною оказался именно Николай, тоже пошло на пользу. Физиономия его было совершенно славянской, однако чёрные волосы курчавились на висках и затылке. Если разглядывать сверху, вполне сравнимо с шевелюрою Андрова... Для меня это обстоятельство было не про-сто приятным напоминанием об Алексе, но могло стать важной составляющей плана. Информационные единицы, несущие сведения об Андрове, сейчас бы весьма пригодились.
  Вдвоём с Ермаковым мы едва протиснулись по переполненной Ленинской до ближайшего перекрёстка. Там, на Вилоновской, было уже гораздо свободней. Неудивительно: мы повернули прочь от Площади, в сторону жилых кварталов. Монументальные "сталинки" стояли здесь вперемешку с купеческими домишками - и даже кое-каким "новоделом".
  Чем дальше мы углублялись в эти кварталы, тем более портилось настроение Ермакова. Казалось, парень было очень разочарован. В следующие пятнадцать минут лицо его сменило несколько выражений - одно мрачнее другого. Удивление, раздражение и усталость ясно читались в его гримасах. Наверное, Николай считал, что я издеваюсь над ним, заставляя выписывать кренделя вокруг Площади.
  Действительно, всё это время мы только и делали, что петляли, перелезали через заборы и открывали разнообразные двери. Одни из них уводили в дыры пустых подъездов; другие, наоборот, помогали выбраться в маленькие ухоженные дворы. Квадратные чердачные люки пропускали под самую крышу, где имелись сообщающиеся ходы между домами. Металлические решётки помогали спуститься под землю, в технические подвалы. Часть из них открывалась свободно; другие упрямились, просили особый допуск. Тогда приходилось срочным образом вспоминать местную систему кодов... Однажды мне пришлось позвонить в домофон с просьбою отворить двери. К счастью, в доме жил одноклассник, который болел и оттого оказался на месте. Словом, мне опять повезло.
  В конце концов, Ермаков по-настоящему разозлился. Строгим голосом он потребовал отвечать, правда ли то, что я - настоящий "лайфхакер". Я сказала, что это такая же правда, как моё вышивание крестиком - то есть совершенная ложь. В это время мы как раз поднимались по лестничной клетке очередного подъезда. Ермаков пыхтел, словно чайник, и бросал туманные фразы о том, что "яблочко от яблони недалеко падает"...
  - Не трогай Маму! - весело фыркнула я. - Лучше взгляни вон туда!
  Мы стояли на лестничном марше между первым и вторым этажами. Я подвела Ермакова к окну, раскрытому настежь. Он поспешил к нему с новой надеждой во взоре, впрочем, она быстро потухла. Снаружи оказалась вовсе не Площадь, и даже не улица, а самый обыкновенный внутренний дворик между двумя домами. Больше всего он напоминал квадратный колодец - разве что с окнами...
  Ермаков высунулся поглубже, чтобы взглянуть на небо, как вдруг лицо его прояснилось.
  Я засмеялась - на этот раз, громче.
  - Вот это да! - потрясённо сказал мой скептик, - Самолёты летят с площади... Выходит, она за нами?! Мы всё-таки вышли за оцепление?!
  Я скромно потупила глазки.
  - Но как?!
  - Понимаешь, трудно жить возле Площади! Постоянно на ней проводят мероприятия. То Ген-сек с визитом приедет, то парад репетируют, то съезд ветеранов, то делегация... Каждый раз выставляют вокруг оцепление и ближайшие улицы закрывают. А вокруг - жилые дома и школа, куда опаздывать запрещается. Понял проблему?
  - Сочувствую.
  - Тяжко приходится школьникам, живущим неподалёку. Им то домой не пройти, то, наоборот, не выбраться со двора. Но, между прочим, именно по домам идёт половина общественной жизни. Заседания редколлегий, репетиции и прочее...
  - Хочешь сказать, - Николай сощурился недоверчиво, - что все местные жители - этакие "лайфхакеры"? Гуляют туда-сюда сквозь двойные кордоны?
  - Не все! - хихикнула я, - Только самые одарённые!
  Ермаков вдруг сделался обольстительным:
  - А что вы ещё умеете?
  - Препятствия берём хорошо, умеем спускаться во двор из окошка... Тебе, кстати, тоже придётся этому научиться. Потому что выход во двор из подъезда, увы, заколочен!
  На этот раз Николай был согласен на всё. Он первым шагнул через подоконник. Одною ногою встав на газовую трубу, перелез на пожарную лестницу, с неё - на козырёк подъезда... Дальше легко спрыгнул вниз; через секунду за ним последовала и я.
  Оказалось, не нам одним понравился тихий дворик. В дальней части его, скрытая за кустами сирени, за нами внимательно наблюдала группа подростков. Вид их не предвещал ничего хорошего; лица казались разочарованными и злыми. Скорее всего, ребята тоже пытались выйти на Площадь. Само собою, у них ничего не вышло. Наше эффектное появление удивило их несказанно. Компания выжидательно застыла напротив.
  Заметив угрозу, Ермаков замер на полуслове. Парень из другого района - чего хорошего он мог ожидать от местных? К слову сказать, этих ребят я не знала: они учились в другой школе. Зато могла точно сказать, что никаких неприятностей в этом дворике не случится. Предвестники не обещали конфликтов. Правда, Ермакову об этом не скажешь... Мысленно он готовился к худшему. Медленно вытащил из кармана и нанизал на пальцы несколько крупных перстней. Не слишком больших (в драке не покалечат), но для противника устрашающих.
  - Пожалуйста, проходите, Галочка! - голос Николая ласково заиграл над ухом. При этом правую руку он галантно простёр вперёд, не только указывая направление, но как бы ставя границу между мною и враждебными силами. Взгляд его был прикован к чужим напряжённым лицам. Да и сам этот взгляд стал опасен: таким учат смотреть на бездомных злющих собак...
  Словом, нас пропустили без звука.
  Следуя дальше под охраной товарища Ермакова, я впервые подумала о своей собственной жертве. О той цене, что будет заплачена за трансформацию судьбоноса. Что тут скрывать: Николай мне понравился, даже очень. Пришелся по сердцу - попробуй, откажись от такого! Вот - подлинная цена игр с Судьбою. Хочешь её изменить - принеси откажись от своего счастья...
  Я вздохнула - и мысленно рубанула по воздуху сверху вниз, отсекая ненужные мысли. Сейчас они были помехой для дела. Нехитрый приём с "мечом-кладенцом" срабатывал безотказно. Не зря меня учил меня бороться с сомнениями товарищ Энрике.
  Дальше всё пошло как по маслу - даже почти не пришлось изменять реальность. Только однажды я всё же сформировала Удачку. В результате возле одного из подъездов нам попалась забытая кем-то пухлая сумка. Внутри оказалась новенькая амуниция внутренних технических служб - судя по всему, дворников. Без хозяев осталось несколько ярко-жёлтых жилетов. Убедившись в том, что никто не предъявляет на них права, я забрала из сумки две штуки. Один жилет накинула на себя, а другой протянула удивлённому Николаю. Тот хмыкнул, однако оделся тоже. Жаль, что с размерами Удачка не угадала: мне жилет оказался слишком велик, Николаю - чрезмерно тесен... Но кто обратит внимание на подобные мелочи!
  В другой раз пришлось запустить предвестники посерьёзней. Так ведь и задача стояла сложнее. Нужно было добиться почти невозможной вещи: чтобы люк на чердак старого дома оказался от-крытым. Удачке такая задача не по зубам. Как ни крути, здесь приходилось работать с Жертвой. Жертва, увы, всегда непомерна тому, чего хочешь добиться. Вот и сейчас, мне пришлось отдать фамильное кольцо, подаренное когда-то Мамой. А что оставалось делать? Чем точнее изложишь желание, тем дороже оно тебе встанет.
  Колечко полетело в ближайшую урну. В результате я получила то, что хотела: эмоцию утраты самой высшей и неподдельной пробы. С тяжёлым сердцем (чего и требовалось по расчету) повела Ермакова в очередной подъезд. Добравшись до последнего этажа, толкнули железный люк на чердак... Тот, представьте, открылся! Вот оно - доказательство чуда! Не зря пропало кольцо.
  То, что случилось нечто поистине удивительное, сомнений не вызывало. Просто так ни за что не открылась бы дверца. Может быть, только в другие дни, но не во время Парада.
  О чердаке мне рассказала подружка, мама которой руководила бригадою местных дворников. Как-то в будни мы забирались сюда вдвоём, чтобы исследовать это место. У него и впрямь была тайна. Не очень серьёзная, но в самый раз для того, чтобы посвящённые её аккуратно хранили. Дело в том, что из окна чердака открывался чудеснейший вид на Площадь. Разумеется, такое свойство не оставили без внимания. Чердачок давно уж прибрала к рукам местная "корпорация" дворников - главным образом, бригадиры. Других сюда не пускали.
  Разумеется, об этой маленькой вольности знало начальство бригады. Только с чего было им возражать? Хозяева "смотровой площадки" казались людьми основательными, надёжными. Такие и за порядком посмотрят, и сами станут вести себя аккуратно. Дворникам разрешили смотреть с чердака парады, взамен на обещание сохранять здесь тишину и порядок.
  Судите сами - сколько шансов было у нас застать люк открытым?
  Те, кто устроился на чердаке, должно быть, считали себя надёжно запертыми от мира. Увидев нас, они удивились, встревожились, зашептались... Впрочем, выгонять с чердака не стали. Разве что устроили громкое разбирательство по поводу того, кто забыл запереть люк. Мы благополучно выбрались на скрипучие доски пола - потемневшие от долгой службы, но чисто вымытые. Люк немедленно заперли на все замки: неторопливо и со значением.
  Интересно, что никто, кроме нас, не явился сюда в рабочем жилете. Остальные дамы, числом около тридцати, были одеты торжественно и достойно. Никто не узнал бы в них работниц метлы и лопаты... В красивых платьях, с празднично уложенными волосами, казалось, они собирались не на парад, а в театр. Тем более странно было смотреть, как вся эта праздничная компания теснилась у слуховых окошек...
  Едва лишь взглянув в сторону круглых чердачных окон, я поняла, какую сделала глупость. Удивительно: как можно продумать каждую мелочь, однако же сбиться в главном! Увы, оказалось, что я не сумею сформировать предвестники нужной силы. Для этого нужно было, как минимум, видеть Парад. Да только как это сделать? Каждый сантиметр возле двух слуховых окошек был занят... Нужно было срочно решаться на что-то! Некоторое время я с тоскою рассматривала округлый контур окна, ветки старого ясеня, протянувшиеся к нему с улицы... Затем набралась решимости - и устремилась "в атаку"!
  Бесцеремонно расталкивая народ, подобралась к подоконнику. Распахнув рамы, перемахнула наружу. Хрустнула под ногами рыжая черепица крыши. Ветер ударил в лицо, и голова закружилась от страха. Ещё бы! Дом был старинным и крыша его круто сбегала вниз. Можно сказать, под тем же самым углом, что и в родном "Офицерском доме". Да только к этим коварным спускам я ещё не привыкла...
  Сердце ушло в пятки, когда под своими ногами я увидела асфальт тротуара. Казалось чистым безумием сделать хотя бы шаг дальше... С другой стороны, останавливаться не имело смысла. Мой поступок вызвал на чердаке самую настоящую панику. Женщины всполошились, кто-то уже тянул ко мне руки. Ещё немного - и утащат обратно!
  Я сделала шаг вперёд, к бездне. Из окна послышался вздох, полный глубочайшего ужаса. Напрасно: высота уже не казалась мне страшной. Толстые ветви ясеня могли бы служить опорой для передвижения.
  Сделав несколько шагов вниз, я схватилась руками за тонкую крону. Нога упёрлась в одну из массивных веток... По ним, как по неверным мосткам, я начала пробираться к стволу. Мамин чудесный плащик тотчас же испачкался в соке первых нежных листочков. Но пусть! Не до того сей-час было. Казалось, каждая веточка тополя гнётся от ветра. Испуганная, растерянная, я едва могла удержаться.
  Но всё-таки перебралась ко стволу, в ужасе обхватила его руками... Отсюда и вправду была от-лично виден Парад. Он поделил огромную Площадь на подвижные линии: ромбы, клетки, состоящие из солдат и орудий. Ровными рядами маршировали войска через Площадь. Со стороны всё это казалось гигантским стальным конвейером. Ряды блестящих стволов, рокочущие гусеницы, стрелы ракет, глядящие в небо...
   Сколько точно таких же парадов пережил ясень? Сколько раз шла на него эта великая мощь - чтобы, почти у подножия дерева, резко свернуть направо... Далее, уже по Самарской, войска направлялись прочь.
  Только сейчас появилось такое чувство, что план мой реален. Все компоненты предвестника были на месте, их оставалось соединить в единую цепь... Тогда Удача направится в нужное русло! Имелась эмоция ужаса для усиления эффекта Удачи (ещё бы: я ужасно перепугалась!) С нею тесно переплеталось чувство восхищения грандиозной картиной Парада. В итоге получалось как бы со-единение двух противоположных настроений - обязательное условие судьбоноса! Помноженное на онегинскую строфу, оно должно было творить чудеса... Словом, всё складывалось прекрасно. Кажется, я ничего не забыла в построении алгоритма. Там, где нужно, полоснула по пальцу брит-вой; в правильном месте был брошен взгляд на фотографию Андрова...Чтобы усилить эффект, я заставила себя оглянуться - и разглядеть в чердачном окне кудри товарища Ермакова.
  По всем признакам, система Удачи была запущена. Очень вовремя: судьбонос уже подходила к концу. Теперь уж точно случится невероятное... Я озиралась по сторонам, пытаясь сообразить, что будет. Как вдруг поняла, что перемены уже свершились. Да только не с внешним миром - со мною. Внезапно исчезли все звуки в мире. Казалось, я внезапно оглохла.
  Парад продолжался; по-прежнему ревела военная техника, духовые оркестры играли марши. Ветки вокруг дрожали от грома, но уши словно бы залепило толстыми комьями ваты. И только затем, спустя несколько долгих секунд, я услыхала какой-то негромкий рокот. Не бурный шум с улицы, не пульсацию крови в висках... Гул, идущий словно бы из ниоткуда, на очень низких частотах - и оттого рождающий беспокойство. "Как будто сбился киномеханик, - внезапно подумала я, - который крутит объёмный фильм жизни. Растерялся, никак не наладит новую звуковую до-рожку!"
  Странные звуки нарастали. Всё это казалось таким удивительным, что в сердце не было страха - только бесконечное любопытство. Затем в воздухе блеснула жёлтая точка. Точно бабочка-капустница, она покружилась вокруг - и устремилась ко мне. Уже возле самой руки запуталась в кроне старого ясеня. Стало видно, что никакая это не бабочка, а небольшой бумажный листок: из тех, на которых печатают объявления. Едва дыша от волнения, я освободила его из плена... Смятые уголки развернулись; стал виден текст, весьма необычного содержания.
  "С 10 апреля по 15 мая, - гласил он, - Союз писателей СССР в содружестве с литературными организациями Европы принимает заявки на участие в 1-м туре Международного конкурса моло-дых литераторов. Участниками его могут стать юноши и девушки в возрасте от 16 до 20 лет. Будут рассмотрены произведения в номинациях "эпос", "лирика", "драма", "комедия". Основной целью конкурса является укрепление взаимопонимания творческой молодёжи всех стран. Авторы лучших работ войдут в состав делегации на Международный фестиваль "Mosty" (г.Лондон). В жюри его - известные деятели культуры, советской и зарубежной. Председателем назван известный писатель-сатирик А. Андров (возле имени в тексте был отпечатан смайлик). Подробную информацию см. на сайте..."
  Только лишь тот, кто недавно свалился с Луны, мог принять текст за обычное объявление. Всех остальных бы не обманул сухой слог. В нём ощущалась целая гамма чувств, от возмущения до от-крытого призыва к бунту. "Что ж это делается, граждане?! - явственно угадывалось между строк, - Сил нет, до чего обнаглела эта "советская аристократия"! В стране происходит такое событие: первый международный Конкурс! Между тем, нам, простым людям, никто о нём не сказал! Что ж это получится?! Опять пошлют за рубеж сынков торгашей да "чекистов"! Давайте, дерзайте!!! Может, хоть кто-нибудь из простых прорвётся..."
  Прочитав до конца, я растерянно смяла "жёлтую бабочку". В задумчивости положила её в карман... И тут словно сбросили с мира незримое одеяло! С новою силой взревели моторы; лязгнули гусеницы по асфальту; небеса ответили гулом последних, уже улетающих самолётов. И, несмотря на ужасный грохот, я услышала взволнованный крик Николая:
  - Назад, ненормальная! У тебя кровь!
  Нужно сказать, с бритвой я вправду перестаралась. Порезанный палец кровил, и притом весьма сильно. Одна за другой стекали на землю алые капли... Чего доброго, ещё закружится голова!
  Собравшись с духом, я перебралась по ветке обратно, к крутым скатам крыши. С осторожностью влезла по черепице, нащупала подоконник и подтянулась на нём. Дальше стараться не пришлось: сильные руки утащили меня в окно. На чердаке ко мне сразу подскочил Николай. Он сгрёб меня в охапку и обнял, а после затряс за плечи:
  - Вот ведь дурная! - повторял Ермаков, - Дядька теперь мне голову оторвёт!
  Тем временем, владелицы чердачка нашли где-то бинт, йод и пластырь. Палец старательно перевязали, раз двести повторив при этом, что пустяковый порез - это смешная плата за мою безответственность.
  В конечном итоге, нам сделали строгий выговор и вытолкали с чердака, от греха подальше... Минут через пять мы с Николаем выбрались на шумную праздничную Вилоновскую. Парад за-вершился, оцепление с Площади сняли, подъезды открыли... Теперь уже смысла не было петлять по двором. Улицы стремительно заполнилась праздничною толпою. Именно сюда выходили с площади колонны демонстрантов. Расходиться не торопились. В шумных компаниях все уже были заранее приглашены в гости друг к другу...
   Между прочим, Мама и папа тоже ждали гостей. Через каких-нибудь два часа, сделав крюк по набережной и скверам, родители возвратятся. Как всегда, приведут с собой дядю Мишу, тётю Тамару и ещё человек семь-восемь... Словом, нужно было спешить.
  Я наскоро бросила Ермакову "Пока!", и наши пути разошлись.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"