Лариса. Вы противны, подите прочь, говорят вам!

Карандышев. Вы не смеете так говорить со мной, ибо вы вещь от рождения вашего и по сей день.

Лариса. Слово найдено! Я вещь!

Карандышев. Моя вещь!

Лариса. Ни хуя!

Карандышев. Ну и хуй.

Достаёт из-за пазухи пистолет и стреляет в Ларису. Та остаётся неподвижна и неотрывно смотрит на него. Он снова стреляет, она лишь тихо улыбается краешком рта. Третий выстрел. Безрезультатно.

Карандышев. Сука долбаная! Хитрожопая блядь!

В сердцах бросает пистолет и резкими шагами покидает сцену. Лариса смеётся, смахивает пот со лба, переводит дыхание, смотрит на часы и падает замертво. На сцену выходит цыганский табор и начинает петь и плясать, за ним - щуплый и низенький бородатый еврей в очках.

Еврей. Граждане, сохраняйте спокойствие. Поступил анонимный звонок, в театре заложена бомба. Все на выход. Сохраняйте спокойствие!

Все бросаются к выходу, топча друг друга. Агрессивно настроенные антисемиты стаскивают еврея со сцены, тот орёт оскорбления в адрес всех гоев и шикс земли. Кровавое месиво.

Голос Бога. Со времён Пилата так не смеялся!

Островский, страдавший природной скромностью, комплексом неполноценности и не сумевший оправиться после критических нападок Толстого и Фета на "Грозу", не осмелился включить данный отрывок в конечную редакцию "Бесприданницы". Об этом варианте было известно лишь актёру Александрийского театра Бурдину, впрочем, и он был нем как рыба. Автограф Островского был обнаружен мной двадцать минут назад в корзине с грязным бельём. Скриптологический и текстологический анализы подтвердили авторство великого драматурга.