Я всегда проезжаю мимо голосующих на дороге. Не знаю, может, это плохо. Если разобраться, никто не застрахован от ситуации, когда транспорта нет, а ехать надо. Хотя есть другая категория людей - им нравится болтать в дороге с незнакомым человеком: и разговор ни к чему не обязывает, и путь кажется короче. Но я не люблю посторонних в своей машине.
Почему в тот вечер я остановился около этой женщины, для меня по сей день остается загадкой. Она даже не поднимала руки, ее хрупкая фигурка на обочине высветилась фарами моего автомобиля, и я как по команде нажал на тормоза.
- До Верхнего не подвезете? - робко спросила она через опущенное стекло.
- Садитесь, я в ту сторону, - ответил я.
Она не шелохнулась, лишь плотнее запахнула полы светлого плаща. Я сделал нетерпеливый жест и, протянув руку, открыл дверцу.
- Ну, что же вы?
- У меня нет денег...
- Я же говорю, мне по пути, так что ваши деньги здесь не играют никакой роли, - с раздражением ответил я.
- Спасибо, - тихо ответила она.
Верхнее - это хутор, который находится несколько дальше того места, где живет моя мать, к которой, собственно, я и направлялся.
Но я решил не обременять подробностями незнакомку, да и каких-то лишних десять километров - сущий пустяк.
Начал накрапывать дождь, и звук работающих щеток заполнил тишину салона. Так было удобнее. Можно, конечно, включить радио, но это неизбежно вело к вопросам "не слишком ли громко, какую музыку предпочитаете" и тому подобное. А я не хотел разговаривать. К счастью, моя попутчица была деликатна и тоже молчала.
Я украдкой глянул в ее сторону: женщина прикрыла глаза. Она была довольно мила. Мягкие светлые волосы обрамляли лицо с тонкими чертами. Некоторым диссонансом были густые брови, размашистые, как крылья большой птицы. На какое-то мгновение мелькнула мысль, что ее лицо мне знакомо. Глупо.
Часы показывали половину десятого. Еще километров тридцать пути, по моим предположениям.
Я давно не был дома, и мама очень обижалась. "Не приедешь - умру!" - наконец заявила она. Москва зажала меня в тиски, из которых вырваться очень сложно, практически невозможно. Но после такого ультиматума, естественно, выбора у меня не осталось.
Странно, но отбросив все дела и сев за руль, я вдруг сразу понял, что именно сейчас нет на свете ничего желаннее для меня, чем встреча с матерью.
Дорога мягко уходила под колеса, однако создавалось впечатление, что километры замерли на месте. Что и говорить: десять часов, проведенные за рулем, давали о себе знать. Нестерпимо хотелось курить...
- Вы радио включите или сигарету прикурите, - неожиданно произнесла попутчица, - а то уснете.
- С чего вы взяли? - удивился я.
- Я вижу, как вы моргаете - вот-вот глаза закроются.
- Ничего подобного! - попытался я ее разубедить, но сам почувствовал, как горячая волна страха прокатилась по телу. Похоже, я действительно едва не уснул. - Скоро должен быть поворот на Верхнее, - решил я поддержать разговор.
Моя попутчица выпрямила спину и некоторое время внимательно вглядывалась в дорогу.
- Нет, еще не так скоро, - почему-то сделала она вывод.
А жаль, - хотелось мне сказать, но я промолчал.
Сонливость улетучилась, я спокойно вел машину. Однако спустя некоторое время в затылке внезапно появилась тупая боль. Вдобавок ощущение тревоги и необъяснимого дискомфорта стало расползаться по всему телу. Что за черт! Хоть машину останавливай!
Я искоса глянул на свою попутчицу, и мне совсем стало не по себе: ее глаза были широко открыты, и дышала она так шумно, как будто с трудом проталкивала воздух в свои легкие.
- С вами все в порядке? - спросил я. Каждое слово отдавало резкой болью в затылке, но я старался не подавать вида, что со мной что-то не так.
Моя попутчица тихо застонала и прикрыла глаза. Я съехал на обочину и выскочил из машины. Распахнув пассажирскую дверцу, я приблизил свое лицо к женщине:
- Что с вами? Только не молчите! - умолял я.
- Мне надо... в больницу, - только и смогла она прошептать и, закусив от боли губы, схватилась руками за живот.
И только тут я увидел, что моя попутчица была беременна. Дьявол! Только этого мне не хватало! Роды принимать мне еще ни разу не приходилось, я даже теоретически слабо представляю, что в таких случаях надо делать.
- Куда же вы направлялись ночью в таком-то положении? - совсем растерялся я и схватился руками за голову: пульсирующая боль в затылке нарастала.
Женщина что-то пробормотала и вяло указала пальцем в темноту. Я
посмотрел в ту сторону и от удивления едва не вскрикнул. Моя машина стояла прямо под указателем поворота к медпункту.
- Очень хорошо, очень хорошо... - повторял я, прижимая педаль газа и успокаивая ее и себя одновременно. - Дышите глубже, все будет хорошо. Здесь совсем рядом...
Вот уже показались огни какого-то строения, надо полагать, что это и есть та больница или что там еще имелось в виду. Боль в голове не отпускала, и от напряжения холодный липкий пот струился мне прямо по глазам. Впору было взвыть, но я понимал, что моей попутчице было сейчас хуже, чем мне.
Едва я остановился у здания, как из дверей выбежали люди в белых халатах. Слава Богу!
- Скорее сюда! - выкрикнул я из последних сил. - Здесь женщина рожает!
- Без тебя видим, - оборвал меня угрюмого вида санитар.
Такое впечатление, что они ждали моего приезда. От подобной расторопности мне стало не по себе, а если быть точным - мне это очень не понравилось. Искусанными губами женщина пыталась что-то мне сказать, а глаза словно молили о пощаде.
Я помог уложить женщину на носилки, и когда ее унесли в здание, присел на траву рядом с машиной. Дождь прекратился, в воздухе остро пахло мокрой листвой и прелой землей. Головная боль периодически отпускала, затем снова сковывала железными тисками. Со мной еще никогда ничего подобного не случалось, но, как говорится, все когда-нибудь бывает впервые. Начинаю стареть, наверное, - невесело усмехнулся я.
Сколько точно прошло времени - я не знаю, но пора было ехать дальше. Я решил попросить у медиков лекарство от головной боли, а заодно справиться о состоянии роженицы.
Подойдя к зданию, я аккуратно нажал на ручку, однако открыть дверь не получилось. Я еще несколько раз дернул - безрезультатно, дверь была закрыта. Мои глаза невольно начали искать кнопку звонка и тут... о, Боже... я увидел вывеску, которая гласила, что это "Морг".
Мое сердце громко застучало, дрожащими руками я начал изо всех сил колотить в дверь.
- Откройте! Прошу вас, откройте! - кричал я. - Разве можно здесь рожать?!
У меня началась истерика. Я, видавший в этой жизни немало, я, который смотрел смерти в лицо - не мог справиться с чувствами, охватившими меня в этот момент. Из глаз внезапно полились слезы, по рукам сочилась кровь, но я не чувствовал боли и все бил и бил что есть силы по железной двери...
Очевидно, я потерял сознание. Первое, что увидел, когда пришел в себя - это звезды. Небо было ясным, и мириады звезд устилали его словно светящимся ковром. Голова не болела, дышалось легко. Что за напасть? Я медленно поднялся с земли.
- Эй, мужик, ты как там?
Я резко обернулся на голос. Дверь, в которую я так и не смог достучаться, теперь была открыта настежь. Из зияющего чернотой коридора вышли какие-то люди.
- Ну что, успокоился? - спросил меня один из них.
- Почему там нет света? - прервал я его, указывая рукой на дверь.
Он пожал плечами:
- А зачем? Там ведь ничего нет.
- Как это... а как же... - я растерялся и замолчал, не зная что сказать.
- Слушай, уже поздно. И тебе пора домой. Ты ведь куда-то направлялся? - мужчина взял меня за локоть и развернул в сторону моей машины.
Я согласно кивнул и пошел к машине, но потом, уже в последний момент, все-таки обернулся и громко спросил:
- Что с той женщиной? Она родила?
Мужчина приложил палец к губам и тихо произнес:
- Слышишь?
Я напряженно вслушивался в тишину, но мой слух не улавливал ни малейшего звука. И лишь спустя минуту, до меня донесся плач. Это был плач младенца, негромкий, но уверенный.
- Это хорошо, - прошептал я и сел в машину. Мне хотелось спросить еще что-нибудь об этой женщине, но мужчина махнул рукой:
- Давай, давай... тебя ждут...
После этих слов он отвернулся и быстрыми шагами ушел в темноту.
Я включил радио и закурил сигарету. Музыка Элвиса Пресли подействовала на меня умиротворяюще. Я мурлыкал мелодию "Люби меня нежно" и глубоко затягивался ароматным дымом, а дорожные столбики отсчитывали последние километры пути к дому.
Мама ждала у ворот.
- Господи, сколько же ты здесь стоишь? - спросил я, уткнувшись носом ей в шею. - Так и простудиться недолго, сыро после дождя.
- Что ты, сынок, я у окна тебя ждала. А как только фары засветили по улице, я и выбежала!
После ужина мы еще долго не ложились спать, все никак не могли наговориться. Телефонное общение приучает к фальши. Это получается непреднамеренно, потому, что не хочется огорчать, не хочется тревожить и еще много всяких "не". А когда глаза в глаза...
- Сын, - мама внимательно посмотрела на меня, - такое чувство, что у тебя что-то произошло. Или я ошибаюсь?
Вот те раз! Все случившееся уже начало казаться наваждением, не более того.
- С чего ты взяла? - изобразил я крайнее удивление.
Мама засмеялась.
- Ты никогда не умел обманывать, - сказала она. - Знаешь, как я это вижу?
Я потер ладонями лицо и скорчил жалобную мину.
- Ну как? Мне действительно никогда не удавалось тебя хоть чуть-чуть обмануть. Отчего так?
- Ты слишком широко распахиваешь глаза и высоко поднимаешь брови, когда хочешь убедить меня в том, чего на самом деле нет. Или наоборот - разубедить.
- Ты серьезно? - Я растерялся. - Вот так все просто объясняется?
Мама развела руками:
- Для меня - да. Хотя кто-нибудь другой этого может и не замечать.
- Спасибо. Учту.
- Ну, а теперь рассказывай, - не сводя с меня глаз, приказала она.
Я тяжело вздохнул и начал:
- Понимаешь, здесь, по дороге, со мной странная история приключилась. Не знаю с чего и начать...
- Давай по порядку, - мама положила мне руку на плечо.
- Недалеко отсюда, не доезжая километров пятнадцать, есть указатель на медпункт...
- Ты что-то путаешь, - перебила она меня. - Ближайшая больница, не считая нашей, находится от нас за сто километров, не ближе.
- Ничего я не путаю, - неожиданно для самого себя я рассердился. - После того, как я там побывал, до дома я доехал очень быстро. Ты, может, и не знаешь, что она там есть. И не какая-нибудь амбулатория, а судя по всему, настоящая больница. Там даже морг свой есть...
Я замолчал. Мама со мной не спорила.
- Я подвозил одну женщину, ей в Верхнее надо было...
- Куда?
Этот вопрос окончательно вывел меня из равновесия. Я встал, сделал несколько шагов по комнате, затем вернулся к матери и склонился над ней:
- Ты хочешь сказать, что не знаешь хутора с таким названием?
Она молчала.
- Мама, - я был в полной растерянности, - ну что ты молчишь? Может, я что-то не то говорю? - Я сел рядом с ней и обхватил голову руками. - У меня, кстати, в тот момент, когда я вез свою попутчицу в больницу, сильно голова болела. Со мной еще никогда ничего подобного не случалось, я всегда был здоров. Не знаю, может, переволновался. А потом, представь себе, у нее схватки начались прямо у меня в машине...
- Схватки? Ты подвозил беременную женщину? - она обняла меня за плечи. - И что же она делала на дороге в таком состоянии?
- Вот-вот, - кивнул я, - меня это тоже удивило. Я очень переживал, чтобы с ней ничего не случилось. Но я успел довезти ее до больницы. Понимаешь?
- Да, конечно...
- И она родила. Это я точно знаю: я слышал, как плакал ребенок. Завтра надо обязательно подъехать в Верхнее.
- Зачем? - тихо спросила мама, и прикрыла ладонями глаза.
Я не стал отвечать на ее вопрос.
- Знаешь, она очень симпатичная блондиночка, - улыбнулся я. - И добрая. Только брови у нее строгие, вот такие, - нарисовал я пальцами в воздухе две прямые линии и нарочито нахмурился.
Мама тяжело вздохнула:
- Ты бы, сынок, лучше на поезде ко мне приезжал. Мало что дорога длинная такая, еще и неприятности всякие могут случиться.
- Какие же это неприятности? - возразил я. - Представь, если бы я ее не подобрал на дороге, малыш мог бы и не родиться. Согласись?
- Кто-то другой остановился бы. Ну, ладно. Пора спать.
Я посмотрел на маму, и сердце мое сжалось: только сейчас я увидел, как она постарела, какими воздушными, словно облака, стали ее белые от седины волосы, какой тихой печалью светились ее глаза, некогда живые и искрящиеся. Мне стало неловко.
- Что-то я разболтался. Действительно, пора отдыхать...
Проснувшись, я некоторое время не открывал глаза, хотелось побыть еще хоть чуть-чуть в этом состоянии блаженства и неведения. Я чувствовал, что сегодняшний день принесет мне откровение, и меня это очень тяготило.
Когда раздался негромкий щелчок захлопнувшейся двери, я открыл глаза и прислушался. Тишина. Я поднялся и подошел к окну. По дорожке, ведущей к калитке, быстрыми шагами шла мама.
В какой-то момент она почувствовала взгляд в спину и обернулась. Я едва успел спрятаться за штору.
Она вышла из автобуса на конечной остановке. Теперь я знал, куда она так спешила этим утром: остановка называлась "Кладбище". Я подождал, когда она скроется за воротами, и, подъехав ближе, вышел из машины.
Мама стояла, облокотившись на ограду какой-то могилы.
- Не прячься, - не оборачиваясь, громко сказала она. - Я заметила твою машину из автобуса.
Я подошел ближе.
- Что ты здесь делаешь? - спросил я.
Она обернулась: ее лицо было очень бледным, а под глазами темнели круги от бессонной ночи.
- Посмотри сюда, - сказала она и указала рукой на невысокое надгробие за оградой. - Это твоя попутчица.
Ледяной холод сдавил горло. Я нехотя перевел взгляд на могилу. Небольшая фотография, хоть и изрядно выцветшая, не оставляла никаких сомнений - это она, моя попутчица. Белокурые волосы, мягкий овал лица, нежно очерченный рот и брови... эти брови ни с чем не перепутаешь. Как крылья птицы.
Я не сразу заметил, что рядом еще одна могила - совсем маленькая, будто кукольная.
- Так, значит, ребенок все-таки умер? - едва слышно произнес я и сразу вспомнил эту омерзительную надпись - "Морг".
- Нет, - глухо отозвалась мама. - Ребенок родился живым.
Она опустила голову на руки и некоторое время молчала.
- У нее родился чудный малыш, - наконец произнесла она, обернувшись ко мне. - А вот мой сын умер.
Я стоял будто окаменевший, не ощущая своего тела, не в силах произнести ни слова.
- Мы рожали одновременно, - продолжила она. - Я и Настя. Так звали твою маму. Только судьба обошлась жестоко и со мной, и с ней. Она умерла при родах. А у меня умер мой ребенок. Настя была сиротой, родом с Верхнего. Муж ее незадолго до этого погиб в автомобильной катастрофе... Вот так мы с тобой и "познакомились".
- И только теперь ты решила мне все это рассказать?
- Нет, мой мальчик, - покачала она головой, - это она решила тебе о себе рассказать. Вот и вышла вчера на дорогу. Зачем? Не знаю. Возможно, мое время тоже на исходе, и пора подводить итоги.
Мне не понравилось, как она это сказала.
- Мама, пойдем домой. - Я обнял ее за плечи. - Между прочим, мы с тобой еще не завтракали.
Она улыбнулась:
- У тебя ее брови. Очень красивые. Только хмуриться тебе все равно не идет.
- Правда? Не буду, - пообещал я и улыбнулся в ответ.