История эта происходила в эпоху матерого, но еще не махрового Совка, у руля которого еще не сидели целующиеся в засос дядьки с кустистыми бровями и легендарными анекдотами про "сиськи-масиськи и сосиськи сраные". Кое-кто из молодого поколения удивится, но и тогда люди умудрялись жить даже без важнейших в мире вещей, таких как компьютер и интеренет. Женщины модничали и сплетничали, мужчины курили табак и пили водку, а дети, как и положено, играли во дворах и ходили в школу. Только вот в школу они ходили исключительно в школьной форме, сидели за массивными партами с откидными крышками и писали перьевыми ручками, к которым обязательно прилагалась модная чернильница-непроливайка. И хоть поддерживать связь с близкими без интерента было сложнее, люди жили дружнее. Наверное, им просто некуда было девать время, которое современный человек может достойно просидеть за компьютером, вот они и сбивались в большие и мелкие компании, которые гуляли по достопримечательностям, ходили в кино и гоняли чаи по вечерам, регулярно забегая без приглашения к соседям в гости.
Вот и в тот во всех отношениях обычный вечер на кухне, главным украшением которой по праву можно было считать голую лампочку, заседала за чаепитием обычная для тех времен компания. Процессом руководила дородная бабушка Анна. Кроме нее на заседании чайной компании присутствовали дедушка Иван, их внучка Галочка и ее подружки, которые жили в одном подъезде: Ниночка и Валечка. Темнело зимой рано, и в довольно таки непозднее время свет электрической лампочки, отраженный стеклом, отгораживал уютное тепло дома от студеной темноты. Там, в темноте, для собравшихся за столом детей обитал холод и всякие страшные страшности, а на кухне было тепло, мерно побулькивал едва кипящий чайник, и бабушка Анна собирала на стол. Возможно именно в этот раз, среди обычных за чаем хлеба с маслом могли появиться смешные баранки, твердые, как камень, но сладкие пряники или даже конфеты-леденцы.
- Ох, что-то выпить хочется, - сказал как бы в окно дед Иван и поглядел украдкой на бабушку.
- Будя тебе, охламон, - не оборачиваясь, ответила ему бабушка Анна. - И так косой пришел, и как тебя такого терпят-то в сторожах?
- Эх, женщина, не понять тебе широкой мужской души, - попытался воззвать дед к женской сознательности.
- Конечно, не понять, - буркнула бабушка, - эдак и спиться от понятия не долго.
Подобная тихая перепалка была обычной, и подружки тихо хихикали, перемигиваясь со смеющимся в усы дедом Иваном, да пытались отнять друг у друга новую белую керамическую чашку с голубыми цветочками. Но вот заварка настоялась, причитающиеся чайные атрибуты заняли место на столе, и началось таинство. Бабушка Анна разливала по кружкам темную, почти черную заварку, которая довольно резко пахла травой, немного деревом и прелью, а дед Иван доливал следом кипятка. Подружки тут же хватали куски слегка голубого колотого сахара, бросали в кружки и начинали мешать. Сахар растворялся долго, и девчонки с куда большим удовольствием пососали бы эти голубоватые кусочки, но бабушка Анна придерживалась строгого порядка. По ее мнению сахар должен был находиться в чашке, а не во рту. Вот под это мерное позвякивение ложек и открывалось, собственно, таинство чаепития. Разговоры начинались практически всегда непоседливыми девчатами. Вот и сейчас девочка Верочка начала, хитро поглядывая на пробующего чай деда Ивана:
- Деда Иван, а Вам не страшно ночью склад охранять?
- А чего там страшного? - подмигнул ей дед Иван, - мешки да ящики, разве крыса где прошмыгнет, да еще холодно, когда обход делать надо. Эх, выпить-то как хочется...
- Так и пей вона, - указала глазами на чай бабушка Анна, - кто отбирает-то?
- Ой, девочки, а мне вчера папа рассказывал такую страшилку вечером, - попыталась заинтриговать товарок девочка Верочка. - Вот хотите расскажу? Слушайте. В одной семье папа стал большим начальником. И вот ему сразу же выделили машину.
- Ну так и сразу, - не удержалась девочка Галочка.
- Ну не мешай, - обиженно махнула на нее рукой девочка Верочка. - Дали! А дали ее сразу потому, что никто не хотел ее больше брать. Это была новая черная "Волга", но даже на такой красивой машине ни один шофер не хотел работать. Папа, который большой начальник, конечно, удивлялся, а потом сговорился с соседом, который работал водителем грузовика на заготовительной базе, и взял его на работу шофером. И вот поехали они на следующий вечер с шофером на стройку, посмотреть за порядком. Приехали, вот, и пошел папа смотреть стройку, а сосед его, который шофер, в машине остался. Папа посмотрел все на стройке, раздал указания и вернулся, как темнеть начало, а шофер-то сидит за рулем весь мертвый. Позвал папа народ со стройки, вытянули они шофера, а у него ни ног, ни рук нет, и крови в машине нет ни капли. Поудивлялся народ страшному случаю, да и разошелся спать, а шофера милиция увезла. Папа тогда остался ночевать в общежитии. На следующий день один из водителей со стройки согласился отвезти папу домой. Пока ехали, сговорились они, что он будет у него шофером. Папа немного боялся за нового шофера, но вот они день отработали, два отработали, все нормально, и папа забыл про случай. И вот поехали они как-то опять на другую стройку и опять под вечер уже. Папа-то пошел по делам начальственным, да как начало темнеть, вспомнил про случай с шофером. И вот показалось ему в тот момент, что кричит кто-то сдавленно. Он кликнул с собой пару строителей, да побежал к машине. Прибегают они и видят, что шофер свисает на землю из машины, дверца открыта, он весь внутри, только голова наружу торчит и мычит как-то тихо, да рука одна за дверь хватается. В полумраке сразу не поняли, что творится, видят только, что шофер дергается и что-то ему плохо. Ну схватили его рабочие с папой вытянуть, да посмотреть чем ему помочь можно. Вот они его потянули, а он не выходит, как будто кто-то его назад в машину тянет. Они еще тянут, а он не выходит. Строители хотели другую дверцу в машине открыть, а она не открывается. Тут кто-то еще притащил лампу керосиновую, глядь в машину, а у нее руля нет, а вместо него такие штуки, как у осьминогов, окрутили ноги и руки шофера. Испугался народ, да и отпустил шофера, он-то и начал опять в машину затягиваться. Да кто-то из строителей притащил от пожарного щита топор и давай рубить машину по чем попало. Рубят, искры от машины летят, дым идет, откуда-то от мотора шипит кто-то. Страх, да и только. Шофера вытащили, да от машины все убежали.
Шофер пришел в себя и рассказал, что как солнце стало садиться, тут отовсюду в машине и полезли эти штуки осьминожьи, его окрутили, и стало ему холодно. Он кричать хотел, а не может, хорошо дверка в тот момент была открыта, он вылезти хотел, да не пускает, хорошо папа-начальник про него вспомнил. Утром пошли люди смотреть на машину, которую по вечеру топором изрубили. Пришли, а машина целехонька, ни царапины, блестит вся, как будто только ее выкрасили. Не знаю, как ее обратно везли, никто за руль не хотел, только говорят, что стоит она опять в гараже, и никто ее не берет.
- Сжечь ее надо было, - сказала девочка Галочка.
- Или трактором задавить, - добавила девочка Ниночка.
- Ага, сжечь, - ехидно ответила девочка Верочка. - Машина-то казенная, поди. Сожги ее, так в милицию быстренько заберут. А кто там поверит, что она шофера ела. Кстати, шофер-то умер потом, врачи сказали, что ему что-то приснилось, и он от страху помер.
- Врут, - не согласилась девочка Галочка.
- Деда Иван, ну скажи им, что можно помереть от страха, - обиделась девочка Верочка.
- Можно, - подержал ее важно дед Иван. - Я вот вам другую страшилку расскажу, коли не забоитесь потом домой идти.
Девочки дружно возжелали, даже на стульях подпрыгивать стали, дед Иван страшилки всегда забавные рассказывал и совсем не страшные.
- Дело сразу после войны было, - начал дед Иван. - Бедно тогда жили, всего мало было, есть досыта не все могли. Дети не то, что конфет-пряников, сахара не видели. И вот однажды пошли несколько пострелят ловить рыбу на речку. Утро едва проклевываться стало, они накопали червей и вдоль реки к рыбному месту тихо идут. Тихо-то тихо, а говорят один ляд. А говорят, понятное дело, о еде. Кто бы из них что съел. Один картошки горячей, другой хлеба с маслом, третий леденец. Ну так за разговорами и пришли к речке, сели ловят. Клев был слабый, не то что на жареху, на уху еле получалось. Ребята пригорюнились, примолкли. И тут вдруг у одного как потянет поплавок. Он цмык, а там как забарахтается. Ну все, подумали ребята, рыба крупная взялась, достать и всем хватит. Они и так и эдак, и вдруг из воды показалась такая черная рука, вся гнилая, с длинными ногтями. И держала та рука кружку алюминиевую, за которую крючок удочки зацепился. Ребята испугались, понятное дело, едва светает, а тут такое. Все кинули и деру. Дома рассказали, а никто не верит. Днем, значит, вернулись за удочками, все же ценная штука. Удочки все на месте, где бросили, а та, что кружку поймала, в воде закинута. Вытащили ее, а на крючке кружка. Кружка и кружка, днем-то уже не страшно. И ребята-то сами уже не уверены, что рука была. Ну прицепилась кружка, ну зацепилась, поди за корягу какую, вещь-то полезная. А что кружка на странность чистая, как будто только купленная, никто не удивился, позавидовали тому, кто ее подцепил, да и пошли по домам. Дома уже мальчики рассмотрели кружку внимательно и нашли на донышке немецкого орла со свастикой, какие-то цифры и буквы еще там вытиснуты были. А с другой стороны на дне внутри кружки еще несколько слов было аккуратно выцарапано. Ребята все старательно переписали, да узнали у учителки, что надпись на русском обозначает "всегда сладко". Посмеялись, значит, и забыли, а кружку у ведра с водой поставили. И вот уже про нее и думать перестали, пользуются, как воды куда налить надо. Да вдруг случилась оказия, собралось много народу, сели чай пить, а кружек не хватает. Ну пострелец и вспомнил про кружку, да себе и взял. Налили чай всем, а сахар забыли, пока несли, да всем раздавали, мальчонка-то чай, что в кружке был, и отпил, а он сладкий, да такой, как будто в него все пять кусков покладено, ну прямо как тот парнишка всегда хотел. Он удивился, конечно, да никому не сказал. Повадился чаевать с той кружкой. Нальет холодной воды, так она остается просто водой, нальет кипятка - сладкий, причем сколько кусков в него задумает, столь сладко и становится. Только радость та недолго длилась. Начало хлопца где-то через месяц нести поносом. И день несет, и ночь несет, прямо с горшка не слазит, врачей тогда мало было, да и те понять ничего не могут. Вот он как-то в сердцах кружку в окно и выкинул, а на утро все, как рукой сняло. Ну обрадовались все, а парень-то не сразу про кружку вспомнил, отсыпался. А как пришел в себя, скорее на улицу, все под окнами обшарил, а кружки-то и нет. Ну порасстраивался, конечно, да и забыл. Хотя, с тех пор, как на горшок сядет, так во рту сладко станет, аж до тошноты. А тут через месяц, почитай, опять беда. Дружочек, с которым на рыбалку ходили, слег. Пошел мальчонка к другу, а тот с горшка не слазит уже второй день. Тот его и спрашивает: "Всегда сладко?" Тут они поняли, в чем дело. Как раз печка топилась, вот они тут кружку в печь и бросили. Сначала кружка раскаляться стала, а как плавиться начала, так посыпалась из печи немецкая речь злобная, да громкая. Ребята испугались, да дверку прикрыли. А на следующий день, как золу выгребали, нашли кое-что. Не сгорела кружка, хоть и была из алюминия, а сплавилась в какой-то знак, сильно на кукиш похожий. Выкинули от греха его в реку. С тех пор у пострадавшего мальца сладко во рту во время горшочных дел перестало быть. Эх, жаль нет кружки, которая бы по желанию воду в водку перекидывала...
- Ну надо же, - девочка Валечка даже вздохнула.
- Да ну ее, такую кружку, - махнула девочка Галочка ручкой.
- Тьфу, охальник, ну кто о чем, а ты к столу о сортире или о водке, - пожурила деда бабушка Анна. - Я вот сейчас другую страшилку расскажу. Получил как-то один непутевый мужик комнату в коммуналке. Ну обычная такая комната, только жить там никто не хотел. А все потому, что каждое утро на столе посреди квартиры появлялась пустая бутылка с под водки. Ну подумал мужик, что пустая бутылка не сильно-то и большая проблема, выкидывал ее мужик, да плевался по тихому. Да вот только бутылка опять поутру на месте оказывалась. И ночь как-то дежурил, чтоб изловить ее, да не вытерпел и уснул, так утром опять бутылка тут, как тут. И, вроде, ничего страшного не случалось, пока он не решил с друзьями такими же непутевыми выпить по вечеру. Выпили крепко, аж стол пустыми бутылками заставлен был с горкой. Ночью просыпается мужик от того, что кто-то его душит. Открывает глаза, а это пустая бутылка стоит у него на груди и смотрит на него пустым горлышком, согнув его. Как открыл мужик глаза, так она и говорит ему: "Отдай водку, окаянный, моя она". Говорит и тянет к нему такие черные руки, похожие на ленты. Мужик хотел бутылку скинуть, да руки не слушают его, закричать хотел, а изо рта одно бульканье, да черная вода льется. Повезло ему, петухи пропели, бутылка стала обычной, да и упала на пол. С тех пор мужик пить перестал, бутылка ночью не лезла к нему, хоть каждое утро и была опять на столе, а как за ум взялся, да работать стал крепко, так она вообще сгинула.
-Да ладно тебе, Нюрка, ну что тебя постоянно грызет-то, - усмехнулся дед. - Хочет человек выпить после трудовой смены, что в том дурного?
- Да устала я от твоей косой морды, - шлепнула бабушка, шутя, деда полотенцем.
- Ой, вредная душа, - замахал руками дед. - Пойду-ка я выйду, а то надобность покурить приперла.
Не было деда совсем немного. Никто даже следующий рассказ начать не успел, как в коридоре раздался грохот, что-то упало, и послышался то ли удивленный, то ли испуганный голос деда. Бабушка выскочила в коридор, а за ней и слегка испуганные девочки. Немного повозившись, бабушка нашла выключатель, и неяркий желтоватый свет залил прихожую. У открытой двери в туалет стоял, согнувшись, дед Иван. Он кашлял и отплевывался, ругаясь. Плевки его были какими-то сине-черными, а вся исподняя рубаха, в которой он сидел на кухне, была залита такого же цвета потеками, сине-черным оказался и подбородок с шеей. Девчата испуганно пискнули и пулей кинулись на кухню, а в прихожке начало разгораться действо, которое для деда выглядело, скорее всего, трагедией...
Как бы ни угадывали девочки, сидящие на кухне, что за страшилка приключилась с дедом, не получилось. А все оказалось банально. Дед был традиционно гоним бабушкой в плане выпивки. И случалось это не потому, что бабушка не принимала этого, просто дед действительно частенько возлиял на работе, приходя домой в весьма косом состоянии. По этой причине они с бабушкой играли в некую игру. Она всеми путями пить ему дома не давала, а он всеми правдами и неправдами старался это сделать. Так приключилось и в этот раз. Дед, вернувшись с дежурства, принес бутылку водки. И, зная, что конфискуют, спрятал ее в туалете за унитазом в надежде по-тихому ее ополовинить, а если повезет, так и опорожнить. И вот, выскочив покурить на балкон, дед втихаря прокрался в туалет и, не зажигая света, чтобы не привлекать внимание, нащупал заветный сосуд. Сосуд, понятное дело, был уже открыт и слегка пригублен по приходу домой, так что проблемы с открытием в темноте опали. И только как следует хлебнув, дед понял, что что-то пошло не так, и он пал жертвой какого-то обмана. Как потом выяснилось, за туалетом стояла еще одна бутылка, в которой были разведены чернила для девочки Галочки. Ее-то содержимое и испробовал дед в темноте, перепутав заветные сосуды.