...получается, что США - тоже очень молодая цивилизация, как и цивилизации Ближнего Востока. Но одни - сверхвооружены и пользуются экономическим и политическим приоритетами в мире, а другие - просто отставшие в развитии и держащиеся на плаву только за счет природного ресурса - нефти. Объединяет их в одно целое особенность менталитета, это молодые народы.
Можно поспорить и на счет религии: в США она была завезена Колумбом в пятнадцатом веке, а на Ближний Восток занесена в седьмом. Но это все равно позже даты принятия христианства в Риме.
Меня выбросили из вертолета, как мешок с говном. Я упала на землю, ободрав колено и локоть. Да, я, конечно, не дрищуганка, но от всяких психотропных препаратов как-то разуаешься кувыркаться через плечо, если, конечно, не учитывать руки в наручниках, сведенные за спиной и мешка на голове.
- Вставай, быдло! - заорали на меня и расстегнули наручники.
Им это делать нестрашно - оно и понятно, я сейчас как ватная кукла, руки и ноги повисли как у экзоскелета сдохшего паука, когда меня взвалили на плечо и понесли. Я изогнула шею и из-за плотного, воняющего потом, в рубашке в разводах бока различила ворота концлагеря. На них была все та же фраза: "work do freedom" - на английском, правда.
Я подумала: почему вертолет не сел прямо на территорию концлагеря? Я подняла глаза и увидела матово блестящий купол. Видимо ПРЩ. И ПРО где-нибудь поблизости.
Я встала на ноги, с моей головы сняли пакет с дырками, обвязанный веревкой, ткнули стволом в спину и под конвоем из двух человек посадили в армейский джип без верха.
Мы тронулись, расплескивая грязь из луж на стены прогнивших бараков, постов, лабораторий, печей и ноги проходящих солдат или рабов. Все до боли знакомо, обыденно, только в этот раз жертвой и рабой являюсь я.
Меня укачивало, и когда мы наконец, после десятиминутной езды остановились у высокого кирпичного здания, я перегнулась через борт машины и выблевала все, что съела с рождения.
Солдат, выпрыгнувший из джипа первым, брезгливо поморщился и выкинул меня из салона прямо в лужу моей струготни.
Первый солдат с6ел обратно в машину, а второй вылез из нее и поднял меня.
- Он испугался, што ты зарвешь весь сэйлон, он даржит машиной и зол, - объяснил солдат.
- Да пош-шел ты, - процедила сквозь зубы я, вытирая с подбородка нитку рвотной слюны. - Ты и есть сэйлон.
- Пока тебя будут переучивать, ты будешь есть только ту пищу, которая похожа на эту желтую лужу, которая из тебя вылилась, - тут взгляд солдата упал на колесо: - Падла! Ты мне диск забрызгала!
-Я и от пшенки не откажусь, - сказала я.
И получила прикладом по голове.
Очнулась я уже на нарах и застонала от боли. Неотесанные доски, куча заноз, вся спина, как чувствую, в них.
Я лежала в душной вонючей тьме, в которую проникал желтоватый луч света от маленького окошка под потолком.
Я привычно потянулась в карман штанов, но их на мне не оказалось, как не оказалось и часов, которые я хотела достать.
Но самое западло ждало меня впереди: у меня на лопатке было выжжено клеймо!
Я потеребила ожог с пустой головой. На пальцах осталась сукровица и бордовая чешуйка.
Вдруг ко мне потянулась корявая рука. В нос ударила кислятина немытого тела.
- Сестр-р-реонка, когда жрать дадут? - просипел обладатель руки.
- Я-то откуда знаю? - буркнула я.
- Умира-йиу, хочу хоть сытым сдохнуть, - ответил собеседник.
Чиркнула спичка и в ярком шипении озарила лицо с единственным ввалившимся глазом, все в шрамах и очень измятое, со свиной щетиной под беззубым ртом.
В этот момент дверь в барак скрипнула и открылась.
Мужчина торопливо потушил спичку, но было поздно.
К нарам подошел солдат и стащил на пол даже не сопротивляющуюся жертву.
- Ты что, паскуда, блевал я на твою маму, не понял, что нельзя жечь спички? А? Говорили тебе, что весь барак сгорит? Вот теперь тебя и сожжем. Можешь до утра поплакаться в жилетку этому агнцу божьему, ехидно проговорил солдат, попинал лежачего заключенного и ушел.
Едва скрипнула дверь и лязгнул замок, товарищ по несчастью снова заговорил, на этот раз не прибегая к помощи спичек.
- Вернулся я из США недавно. Хоть и родился я здесь, на Руси, на Урале, в Челябинске.
- И что же, тебя, Иван Дулин ты наш, понесло за океан?
- Дык не сам понесся, а понесли, в пеленках еще. Батя место управляющего корпорацией получил, правда сегодня это название никому ниче не скажет, но тогда ого-го какое было!
- Ясно, - буркнула я. - А почему, когда не вырос, обратно на Родину не потянуло?
- Вырос-вырос. Вырос потому что я в америке. А тут такие брожения против нее...
- Короче, ты стал типичным русофобом с русскими же корнями и засраными мозгами.
- Меня растили в почтении к Отчизне предков... мы соблюдали все посты, праздновали все праздники, ходили к службе, - благо все для нас было устроено, для русской диаспоры в одном из районов Нью-Йорка.
- Очередное зомби с двоичным кодом в голове "потреблять - зарабатывать".
- Все же я счастлив, что кости мои обретут покой в родной земле. А с небес я увижу, как над всей планетой реют флаги с пацификами.
- Ну это ты загнул, - заржала я. - И небесов не существует, над планетой будут реять анархо-фашистские флаги. Самая агрессивная политика всегда самая прогрессивная.
- С таких суждений и начинается уничтожение сверхдержав.
- А как ты в Россию-то попал?
- На бомбардировщике. Но сослался на ослабление сосудов и меня перевели в разведку.
- Значит, восторгался далекой заснеженной Рашей и тут же полетел ее бомбить? - желчно осклабилась я.
Терпеть не могу лицемеров.
- А ты что думала? Кто-то не пошел? Может, хиппи спидозных вспомнишь? Так их "нью вэйв" весь забрили, а сначала - кого в психушку, кого в нарко-центр, кому - условный срок. Хоть мужиками будут, а не волосатиками, втроем бабу удовлетворить не могущие.
- Ну пошел бы тогда в пехоту, там больше шансов выжить, чем в воздухе или на море с самонаводящимися ракетами. А про разведку вообще ничего не говорю.
- Да как не стыдно, глупая девка! - мой собеседник взревел так неожиданно, что меня аж подбросило на нарах. - Ты, ты сама русской крови и хочешь проливать такую же кровь твоих соотечественников? Ты, жалкая фашистская сволочь..., - не успел он договорить, как мой кулак оказался у него во рту.
Разговор был окончен, кормить, видимо, нас не собирались, поэтому я свернулась калачиком и захрапела "во всю насосную завертку", как говаривал Гоголь.
На следующий день пятьдесят из нас вывели из барака и погнали по слякоти в "тир", как они называли это место.
Я не могла ни о чем думать. Даже слез в глазах и дрожи в коленях не было. Хотя вру, меня потряхивало.
Я думала о Ярике. Я думала о Глобализации.
Когда была отдана команда "огонь!" люди с винтовками в анкаповской форме выстрелили в стоящих напротив них пятерых.
Они упали беззвучно.
Я вздрогнула.
Когда застрелили вторую партию, я хихикнула.
Если смешать все народы в большой этнический котел, то получится супернация. Проблема расизма отпадет сама собой. Эх, если бы вопрос с демократией решался так же легко...
Мне дали сигарету - "Яву красную". Я обслюнявила фильтр и подожгла сигарету от протянутой мне фирменной зажигалки.
Все. Я готова.
Я спела лебединую песнь. Молча. Может быть, в другой жизни мы и встретимся с Яриком. Другая жизнь? Хех.
Я смело посмотрела в черный кружок дула винтовки и крышечку штыка. Солдат, беспристрастно меня оглядевший, словно он на бойне, а я корова, нажал на курок.
Теперь я всегда буду видеть такое лазурное небо под щитом...
ЯРОСЛАВ
Я, крадучись вдоль стены, переместился к кухне через подсобные помещения. Туда мне вход был открыт всегда.
Вот я уже слышу голоса: грудной, глуховатый - жены, и почти фальцет - князя. Они звенели вилками и ножами по тарелкам и наперебой расхваливали блюдо, которое они вместе приготовили.
- А сколько помидорок я туда накрошила!
- А я еще перец подсыпал.
- Картошка тоже...вполне, не лишняя.
- Чего уж говорить о яичном желтке!
Мда, думал обсуждают салат, а они обсуждают яичницу. Ну, плиту зажечь - уже доблесть. Они не так низко пали в моих глазах. Но сейчас они упадут замертво.
Я сказал:
- Доброе утро, князь и княгиня! - это были шаблонные слова с утра для челяди, как и феодализм в здешних местах, как ядерная угроза, как рабство и легализация наркоты - привычно.
Это был чистейшей слезы КАПИТАЛИЗМ.
И в лице этих двух жалких людишек, мещан, сибаритов, обывателей (называйте как угодно, не ошибетесь) я решил его, капитализм, в смысле, уничтожить, этим тесаком, что я сжал в руке.
Я бежал, куда глаза глядят от подорванного поезда, но только степь, да степь кругом под серой, рыхлой, податливой брюшиной неба. Я бежал, уже выбиваясь из сил, но знал, что еще нескоро упаду ничком.
Я остановился отдышаться и обернулся. Туша поезда воспринималась уже как беспорядочно разбросанные кубики.
После революции работали только самые важные железнодорожные пути сообщения, которые соединяли, к примеру, Поволжье с Прибалтикой через Москву и Питер, а с Сибирью и Дальним Востоком - по БАМу.
Я находился где-то в Подмосковье, - я читал названия станций и график движения.
Только не думайте, что они были поставлены и повешены для удобства пассажиров - на этих станциях мы набивали пустые фуры мешками со всякой всячиной, которую отнимали у автохтонов наши же люди подразделения "Робин Гуд". Так, смешанным грузо-людским составом мы и ехали в концлагерь под Питером. Но дальше, слава Богу, мы не поедем.
Но я рано радовался. Из-за края степи выступили всадники и быстро приблизились ко мне, держа наготове ружья.
Но мне нечего было бояться, у меня у самого было такое же.
Всего всадников было четверо, а коней в два раза больше, но говорить они стали с позиции силы:
- А знаешь ли ты, сударь, бля, что это - говоривший обвел рукой степь - владения князя Пушкарева? - это спросил ублюдок, стоящий ближе всех ко мне и скрывающий глаза под полями шляпы.
- Нет, не знаю, - ответил я и прибавил: - дырку во лбу одному из вас я успею сделать, как вы понимаете (я помахал своим оружием). Брать с меня нечего, так может, придем к консенсусу?
- Ладно, отныне ты - челядь князя.
Эх, сейчас бы Ваньку сюда, - подумал я. Лично для меня слово "челядь" приобрелдо мрачный оттенок.
Меня посадили на свободную лошадь и я судорожно вцепился в поводья.
- Не бойся, раб, я буду держать твою лошадь и ты не упадешь, - сказал другой тип.
На нос мне упала капля. Тотчас плодородная земля вокруг нас покрылась точками.
И когда мы пошли галопом, с небес пролились триллионы литров воды. Я весь промок до нитки, но даже не смел и пикнуть - так я был напуган.
К концу нашего путешествия я увидел Замок. Нет, это был не город-замок, а именно Замок. Видимо, это была резиденция князя Пушкарева Петра Михайловича.
- Здесь ты отныне и будешь жить, ухмыльнулся один из моих конвоиров, указывая пальцем.
Я без особой радости еще раз посмотрел на Замок. Что ж, это лучше, чем смерть.
Осмотреть хозяйственные клети, проинспектировать погреба, проследить, чтобы задали коням овса, провести влажную уборку помещений главного терема. И вот так на ногах целый день.
Я уже проклял тот день и час, когда решился бежать из города и примкнул к одной из анархо-примитивистских групп.
Я думал, Алена тоже решилась на побег, но однажды вечером хозяин (он так сказал называть себя) пригласил меня в гостиную на ужин, а передавали как раз военные сводки, речь шла о погибших в концлагерях. Я с замиранием сердца смотрел ползущий по экрану список и молился...но некому было услышать мои молитвы, и я увидел в списках Алену.
Если бы я все еще умел плакать, я плакал бы навзрыд. Но я сидел в своей комнатушке и отрешенно считал ломкие листья, падающие с дерева, а потом боль прошла. Осталась просто злость, и меня с головой захлестнул цинизм. Я решил, что стану анархо-фашистом и угроблю всю ту сволочь, которая сгубила мою недолгую любовь.
Хозяин выбил у меня из руки нож одним махом, но достать меня второй ногой уже не смог, ведь людям из стана анархо-примитивистов нужно охотиться а для этого нужна ловкость. Я уж думал, что получится очень интересная драка, но все окончилось более прозаично - я получил от жены хозяина удар электрошоком.