Под ногами туда- сюда шмыгали фигурки в тулупах. Эх, букашки суетливые.
Не знаете, что ждет вас. А я уже давно приметил грозную фигуру, вырисовывающуюся из расплывчатой дали.
- Привет, дядя Степа! - запищали откуда-то снизу.
Я привычно улыбнулся и опустил глаза. Кричала продавщица сбитня,или чего там? Я уже давно перестал вникать во все тонкости постоянно меняющегося мира.
Только на заметку взял, что цари теперь стали зваться императорами, и все по большому счету.
Переулок уже был пуст, тетка не стала дожидаться ответа от медлительного великана.
Неловко оступившись, я чуть не упал. Нога провалилась в особо глубокий сугроб. Если бы я упал... Но я всего лишь помахал руками, отчего сушившееся в тихом дворике белье
сорвалось с веревки и в беспорядке разлетелось по сторонам.
Конечно, я мог бы уменьшиться в размере, но делаю это только когда возвращаюсь домой. После такого скукоживания ужасно ломит все кости и тянет мышцы.
Что поделаешь, таков размах самосознания русского человека.
- Степан! - ухнуло сбоку.
Наверное, Иван. Это его район.
Обернувшись, я убедился в правильности своей догадки.
Младший брат вымахал на голову выше меня, и теперь смотрел свысока.
- Как дела-то?- произнес он, и огромное (по меркам людей) облако пара вырвалось из его рта.
- Да все в порядке. Вышел вот на прогулку,- ответил я.
Иван усмехнулся.
- Знаем мы тебя! Опять поди бандитов выискивал?
- А что? Очень может быть! - не стал отрицать я. - Вон, с утра тьму тьмущую народу перебили у дворца!
- Грех, да еще и в воскресенье...
- Ну ладно, идти мне надо. До встречи!
От быстрого шага все внизу смешалось в серо-бурую кашу подворотен, битых стен, лысых уродливых корявин - деревьев.
Действительно, смотреть надо, чтобы всяких баррикад не наворотили.
- Гражданин...гражданин! - голос заставил меня встать, как вкопанного.
Он навевал какую-то сонливость, железной рукой сжимал волю...
Из клубящегося белесого тумана выплывала зловещая фигура.
Шаги этого исполина, казалось, сотрясали весь город до основания. Он медленно приближался , вперив в меня свой отрешенный, безжизненный взор.
Рыбьи глаза, задеревенелое лицо, на левой щеке какой-то странный лиловый блик...
Черная как смоль тень угрожающе нависла над задворками и тесными проулками.
Умолкли гомонящие стайки птиц, не брехали лохматые сторожевые псы. Казалось, там, где падала тень, в миг замирала всякая жизнь, будто ее схватили за горло и она не в силах даже хрипеть.
Совершенно внезапно наваждение ушло. Я стоял посреди улицы и в полном недоумении глядел на маленькие, проносящиеся мимо змейки трамвайчиков, копошащихся людей, неспешные облака.
Все как всегда.Наверняка, где-нибудь за тридевять земель стрельцы в красных кафтанах завоевывают для царя чахлое королевство,а царь в это время сажает на кол изменника.Хотя нет, я опять забываю, что сейчас двадцатый век, по их летоисчислению. Слишком романтичные у меня представления.
Тут уже двухлинейная аркебуза. Или винтовка?
От размышлений меня оторвал пронзительный крик и звон стекла. На углу грабили оружейную лавку.
Огромная волна из тел стремительно нахлынула, первые ряды разбивались о преграду, но чувствовалось превосходство народной массы.
Что-то кричал толстый продавец, вытолкнутый на стылый камень мостовой, люди отвечали злобным гулом и продолжали лезть внутрь лавки.
Я сломя голову ринулся туда, в два шага преодолев расстояние и раздавив по неосторожности крякнувшую под ступней телегу.
- Что за шутки?! - гаркнул я, и от неожиданности многие повалились наземь.
- Дядя Степа! Нас, с молебнами, как собак у дворца перестреляли!- отвечали мне отчаянными голосами.
- Знаю я! - раздраженно ответил я.- Зачем свободы разные просили? Меня бы кликнули!
Мне стало так жалко этих бедняг, ведь я догадывался чем это все окончится, что навернулись слезы на глаза. Нет, нельзя никаких свобод, все вернется на круги своя.
Толпа рассасывалась на ручейки, тянущиеся к возводимым баррикадам.
И вмешаться-то нельзя. Только советами и помогать. Но не собираются, как видно, слушать меня.
Вдруг путь восставших преградил отряд казаков. Они поперли из-за угла с удалыми и злыми воплями, многие тут же вываливались из седел, сраженные меткими выстрелами. Тела волочились по земле вслед за лошадьми,оставляя багровый дымящийся след на инее.
Избежавшие шальной пули вихрем налетали на серую массу народа и истово рубили с плеча, упиваясь злобным восторгом. Летели во все стороны алые брызги, закипал нешуточный бой.
На подмогу казакам подоспели стрелки, и быстро заняли позиции. Люди вмиг разбежались, спрятались за ненадежными, хлипкими укрытиями, по которым тут же заскоблили пули.
Косо вылетали осколки, сея по белоснежной пелене пыль, падали навзничь, кричали и перебегали с места на место, поливали все кругом блестящей 10-и граммовой смертью
и мчались прочь сражающиеся.
Кровь ударила мне в голову, затуманила глаза, и слыша только лязг металла и человеческие голоса, я с размаху ударил по царским войскам.
Лошади, люди, оружие, повозки - все полетело в разные стороны от моего валенка.
Один казак взвился в воздух прямо на коне, однако животное упало раньше, поводья выскользнули из его рук, и буйная голова проломила окно третьего этажа, вниз полетели острые сосульки и стекло.
- А! - только и успел воскликнуть стрелок, на которого обрушился этот смертоносный дождь.
Тотчас же мир покачнулся и ночь заполнила все кругом. Поделом. Нельзя вмешиваться в человеческие разборки...
Я очнулся и застонал. Надо мной висел кошмарный образ.
Мертвые глаза уставились на меня. Огромный серо-синий шарф свисал с широких плеч обвивая змеей бычью шею.
Исполин что-то говорил, и небольшая борода его ходила вверх-вниз, иногда загораживаемая трепещущим на ветру красным знаменем. Оно развевалось на древке, которое человек крепко держал в своих заскорузлых руках.
Этот бородач был со мной одного роста, но я не мог припомнить ни одного районного великана, хотя бы отдаленно похожего на него. Да что там, во всем городе не нашлось бы такого.
На нем был тулуп и валенки.
Кругом витали лоскутья молочного тумана, скрывая очертания мира.
- 1917...1917...1917...,- страшным голосом повторял он как заведенный.
Голос был с эхом. Ужасно старый, даже древний. В нем угадывалось невообразимое величие. И эти безразличные ко всему глаза.
- Когда я упал, кажется, был 1905ый год! - собравшись с духом, ответил я.
Но мой зловещий собеседник нес бессмыслицу.
- Я не как ты. Ты - великан, я - большевик. Светлое будущее...
Неужели народ добился своего? Только не это! Ведь будет еще хуже! Жесткая власть...
- Монархии хотел? - почему-то спросил большевик.
Даже заинтересованно как-то.
Я хотел сказать ему все, что я думал, но большевик растворился, оставляя меня в реальности.
Над городом повисла необычная тишина. Гнетущая. Не было видно моих товарищей.
Я сел на прогретую мостовую и оглянулся по сторонам. Все пусто. Без движения. Даже легкий ветерок не дул.
Казалось, каждое мгновение может случиться что-то страшное.
И откуда-то я знал, что скоро страной будет править нерусский человек с фамилией Сталин.