Задержались мы с Женей, у Лены с Александром. Любимую у меня Женей зовут, ну, как у Аркадия Гайдара - Тимур и Женя. Все детство меня дразнили: "Где твоя Женя?" - накаркали, спасибо им. Лене с Сашей, как раз, по случаю росписи и рождения девочки родственники комнату в коммуналке "сосватали". Досиделись - ночь, транспорт не ходит, телефона у них нет, звонить можно только из будки таксофона. Оплачивать звонок в то время можно было тремя путями: двух или десятикопеечной монетой, а если есть то специальным жетоном. Набираешь номер, слышишь гудки и, когда ответили, отправляешь монету в монетоприемник. Я думал, что мама уже переживала - где я пропал. У меня был жетон. Мы с Сашей пошли звонить. Эта телефонная сво...чь "съела" жетон, закусила двушкой, найденной в кармане у Саши и "поужинала" гривенником, позаимствованным у прохожего. Других прохожих не было, а карманы пусты... Я выругался. Легче не стало. Паника во мне нарастала - надо знать мою маму, чтобы понимать, почему я так волновался.
- Что будем делать, - спросил Саша.
- У матери инфаркт будет, если не приеду или не позвоню, - ответил я.
Мы задумались. У Саши, наверное, блеснула идея - он стал озираться по сторонам, словно, в поисках чего-то.
- О! - сказал он, и поднял с земли кусок водопроводной, в три четверти дюйма трубы, - поберегись! - предупредил он и сильно замахнулся. Раздался звон стекла - это труба соскользнула и разбила боковое окно будки.
- Ты, что! Что ты делаешь? - остановил я его.
- Как, что? Тебе ведь надо позвонить?
- Ты считаешь, что после ТАКОГО "ЛЕЧЕНИЯ" он исправится, и станет прилежным?
- Кто?
- Автомат!
Саша словно в ступор встал и неожиданно, расхохотался.
- Тебе надо позвонить, а этот гад все деньги сожрал! Надо его раскулачить! - спокойно-скучным голосом, словно маленькому, известил Саша, - вон за углом еще одна будка - там и позвонишь.
Я некоторое время думал. Что со мной произошло, не знаю, но я ответил:
- Ну и подходить тогда, надо, с умом! Толку-то от того что ты его измочалишь. Надо снять его и вскрыть дома.
Саша с удивлением и уважительно посмотрел на меня.
- Вставляй сюда, рычагом, рычагом его! Раз, р-р-раз! Оп, готово! - комментировал я.
Таксофон отделился от стенки и повис на кабеле. Шнур не долго сопротивлялся. Через пять минут мы были дома у Саши.
Девчонки наши не понимая, что происходит и чем мы заняты - с интересом посматривали на нашу беготню. Когда же Саша начал греметь в коридоре инструментами нас со словами "идиоты, ребенок же спит!" выгнали на улицу.
Саша предложил зайти в подвал ближнего дома и там все "обтяпать". Сказано - сделано!
В подвале семнадцати этажного дома было сухо, пыльно, гулко и, светло - горела лампочка.
- Посмотри там, нет ли кого! - показал рукой в глубину подвала Саша.
Идти под полукруглыми низкими арками было неудобно. Пару раз больно зацепился головой (не помогло, не одумался). Сзади слышалась возня с тихой, ожесточенной руганью. Скоро послышался стук, затем грохот, наверное упал набок телефонный агрегат. Стук усилился. Я почувствовал себя неуютно. Не понял почему и не стал вдаваться в подробности чувств. В заторможенном сознании не было места мыслям. Я просто отмечал окружающее. Вот валяется кусок штукатурки, а сюда ходят справлять нужду... Подвал оказался достаточно обширным, просмотрел уже половину и... Резкий визг тормозов со скрипом протираемых о дорогу колес около дома заставил меня вздрогнуть. По лестнице послышался топот множества ног. Ржавым скрипом взвыла дверь. Жестко, поставленным, мужским голосом было скомандовано:
- Руки на стену, ноги шире плеч, лицом к стене! - сказано ясно, конкретно. Человеком привыкшим к беспрекословному подчинению.
- Я соберу инструменты! - Сашкиным голосом.
- К стене, сказал! Ничего не трогать! Не шевелиться! Не разговаривать!
- Стрелять буду! - предупредили в один голос несколько человек.
- Да стою я! - сказал Саша. Послышались удары и Сашино: "Стою, стою!"
Я вышел из темноты. Саша стоял лицом к стене. Мне видна была только его спина.
- И ты, к стене!
Выволокли нас на поверхность. Погрузили в зеленый газик с синей полоской. Пришли в себя мы уже в "Обезьяннике" - так в просторечье зовут первичный приемник в отделении милиции. Заключили нас в место с решеткой через всю комнату и лавкой настолько узкой, что на ней можно только сидеть и то опираясь на ноги, чтоб не упасть. Сделано на совесть - чтоб люди здесь спать не могли. Позвонить так и не дали. Мама, как я узнал позже, переволновалась, но обошлось. Утром было общение со следователем - я поведал человеку в гражданском свою историю. Конечно мне не поверили, все время моего рассказа срывались на смех. В конце-концов увели, чтобы допросить Сашу. Видимо Саша поведал ту же историю, потому, что со мной в голосе следователя при следующем вызове проскальзывало сильное раздражение... мне наконец разрешили сделать звонок. Маме я не дозвонился, позвонил Жене (она уже с ума сходила от волнения, и обрадовалась звонку, а потом обещала дозвонится маме, что и сделала, но про милицию ничего не сказала. Так мама до сих пор и не знает про ту историю.).
В одиннадцать к нам пустили наших девочек. Они уже поговорили со следователем и сотворили чудо - на нас посмотрели уже более благосклонно и вместо "порчи государственного имущества со взломом с целью наживы" вменили хулиганские действия. Над чем мы с радостью расписались и были увезены к прокурору. Следователь предупредил:
- Если будете умными, и правильно поговорите с прокурором, вас отпустят.
- А, как это, правильно поговорить? - удивились мы.
- Ну... как дети, чесслово! Конфеты там, шампанское, пирожные...
Следующую половину часа мы "договаривались с таможней" - таможня жаловалась: "...за державу обидно!". В общем нашли общий язык - дело обещали не заводить. А сами провели бумаги как "условно". Так и получилось, что сидел я оказывается... - условно! Вот только, я, выводы тогда сделал. Саша видно нет.
- И что? Посадили? - расстроился Антон.
- Еще как! - сказали: "Вторая ходка". И адвокат "сел в лужу", потому что не знал о условном сроке. А Лена осталась одна с ребенком. Держалась. Устроилась на вокзале художником. Там же выделили вокзальное общежитие на станции "Петровско-Разумовская". Дождалась она Сашу, пожили полгода, а любви уже не было! Разбежались. Потом она начала пить. Ребенок все чаще надолго оставался у бабушки. Потеряла работу, вместе с ней общежитие. Домой к родителям не хотела... Мы ее потеряли из виду на пару лет.
Говорят недавно, знакомые ее видели... Бомжует на курском вокзале... Вот такая, грустная история. А Саша снова сел, вышел и опять сел, уже в третий раз...
- Жаль, - Антон нервно теребил сигарету. Александра молча смотрела в окно. - Жаль, - непонятно сказала она.