Оставив Даелана в лощине, Арибет возвращалась домой. Она с досадой понимала, что ничем не может ему помочь. Собственная беспомощность приводила её в бешенство каждый раз, когда приходилось отступать.
Часто Арибет пребывала в глубокой задумчивости, но в облаках никогда не витала. Её живой ум находился в постоянном движении и нередко выходил за грани дозволенного, о чём может мечтать деревенская сирота. Пусть даже дочь покойного вождя. Ведь женщины здесь никогда не становились вождями. Но у царствующего дяди Арибет не было наследников. А это, в свою очередь, позволяло надеяться, что ей всё-таки удастся когда-нибудь возглавить свой народ.
Мечты Арибет, столкнувшись с реалиями жизни, породили в ней бурю конфликтов с самой собой и с окружающим миром, и эта война ни на секунду не отпускала её. Она не желала уступать ни себе, ни другим. Что и не удивительно. Этот характер не знал компромиссов.
Одиночество сопровождало Арибет с самого детства. Среди этих покорных девушек, смирившихся со своей участью, и тщеславных мужчин, она не могла найти себе единомышленников. Все её убеждения противоречили вековому укладу жизни этого края. Натыкаясь на глухую скалу сопротивления, Арибет замыкалась в себе, но через некоторое время снова бралась за борьбу. Все её настроения были либо вершинами блаженства, либо глубинами отчаяния, потому что она была чувствительна ко всему, как оголённый нерв.
Пока она ехала, утопая в своих мыслях, окружающий пейзаж сменился. Сменились и мысли Арибет. Впереди над дорогой нависала скала с кудрявым плющом, а сразу за ней выглянула рощица. Вечерний свет, под который так легко слагаются баллады у бардов, залил мягким золотом рощу, скользнул в кустарник, рисуя в сплетении ветвей длинные тени. Внезапно дунул ветерок и коснулся тополей. То, как качались ветви на ветру, как играла листва в вечернем свете, вызвало в Арибет шквал обрывочных воспоминаний. Где один видит просто деревья и закат, в груди другого в этом время ноет сердце.
Умелая рука волшебника лишила Арибет воспоминаний об этой любви, но не до конца. В глубине её души остались горькие корни. Сильная магия не позволяла Арибет сложить обрывки воспоминаний воедино, но она этого и не желала, потому что там, помимо любви, жила ещё и невыносимая боль.
Зачем она каждый раз сюда возвращалась? Зачем ходила этим путём, когда можно было выбрать другую дорогу? Правду говорят, что людская раса - самая запутанная и запутавшаяся из всех рас.
На подходе к Громовому Дереву, Арибет услыхала стуки топоров.
Вскоре показался огромный дуб, росший посреди поселения. Согласно давно забытой легенде, он вырос здесь ещё на заре рождения мира. Этот дуб, единственный из всего живого, застал те времена, когда миром правила жестокая раса людей-ящеров, больше известная под названием Раса Создателей. Они создали всех живых существ этого мира для того, чтобы те служили им. Так и было сотни лет, пока однажды в голове одного бесправного раба, выходца из расы людей, Хелуэта Невера, не зародилась идея освобождения. Ему непросто было поднять на борьбу тех, кто не знал, что такое свобода.
Удача, а вернее, удачное стечение обстоятельств, таких как похолодание климата, медленно уничтожавшее рептилий, распри внутри их империи, а также находчивость самого Хелуэта, позволили ему создать план, сплотить всех рабов и свергнуть последнюю королеву людей-ящеров по имени Мораг. Многие подробности этой битвы были забыты, а многие - скрыты умышленно. Таким образом, имя освободителя было окутано множеством тайн и стало легендой. Его меч, легендарный, как и сам Хелуэт, согласно всё тому же преданию, хранился внутри дуба. Каждый житель Громового Дерева знал об этом, но тайны меча передавались из поколения в поколение только особам царственной крови.
Каллик, дядя Арибет, хранил все тайны при себе.
Возвращаясь к повествованию о самом дубе, стоит сказать, что он разросся до огромных размеров. Но, как и у всего живого, имеющего начало и конец, царственный дуб стал постепенно сохнуть, и к тому времени, как Арибет повзрослела, на нём оставалось лишь несколько живых ветвей. Подобное обстоятельство, вкупе с последними событиями, о которых речь пойдёт дальше, навевало на и без того суеверный народ племени, мысли о вымирании рода Хелуэта Невера. Унылое равнодушие охватило этот древний народ, но никто не хотел ничего предпринять.
Вокруг дерева стояла пыль, в которой возились мужчины с топорами. Сам дуб лишился нескольких ветвей, а посреди ствола зияла огромная дыра. Каллик стоял под деревом и отдавал приказы. Обрывки фраз долетали до слуха Арибет, но она не могла ничего понять.
- Дядя, что вы делаете? - воскликнула она, спрыгивая с лошади.
Каллик не удостоил её вниманием и продолжал отдавать распоряжения рабочим.
- Зачем вы испытываете судьбу?
- Наш славный род мёртв, - холодно ответил он. - И ты сыграла в этом не последнюю роль.
- С чего вы взяли, что у вас есть право брать в руки этот меч?
- В воздухе пахнет заговорами. Я один достоин владеть им. Не хочу, чтобы меня кто-то опередил.
- Владеть мечом недостоин никто, кроме Хелуэта Невера.
- Какое тебе дело? - раздражённо сказал Каллик. - Ты уже давно не одна из нас.
Арибет перевела взгляд на дерево. Она пыталась понять, извлекли меч или нет.
- Пришло время тебе покинуть Громовое Дерево, - тихо сказал Каллик. - Иди, куда хочешь.
- Вы изгоняете меня? - воскликнула Арибет, покраснев.
- Нет, выпускаю на свободу.
- Но куда мне идти?
- На все четыре стороны. Тебя примут с распростёртыми объятиями в любом борделе. Благо, опыт у тебя имеется, - ядовито проговорил Каллик, чем разбороздил глубокую рану в душе Арибет.
- Вернулся сын вождя племени Утгард. Он убил отца, теперь он - вождь, - сказала Арибет, вскакивая на лошадь с твёрдым намерением навсегда покинуть поселение.
- Отлично, ещё одним утгардцем меньше, - равнодушно ответил Каллик.
- Прощайте, дядя, - сказала Арибет дрогнувшим голосом, но он даже не обернулся.
В это время на горизонте что-то задвигалось. Скопление красных точек множилось и стремительно приближалось. Вскоре Арибет различила незнакомые знамёна с чёрным спрутом на красных полотнах. Войска всё прибывали и прибывали, совершенно заполонив горизонт.
- Дядя! - крикнула Арибет.
Он тоже заметил.
- У нас незваные гости! Бросайте всё, готовьтесь к бою! Это Тяэнский Анклав.
К Каллику подбежал светловолосый загорелый мужчина в льняной рубашке с узором. В руках он сжимал топор.
- Адам, - обратился Каллик к нему, - Беги в конюшню! Приведи мою лошадь. Принеси оружие. Скажи Мирко, чтобы организовал лучников.
- У нас нет ни стрел, ни доспехов, - сказал Адам.
- Тогда придумай что-нибудь, болван! Иначе мы умрём!
Адам бросил на Каллика злой взгляд.
- Лучше дайте мне меч. Я могу увезти его.
Каллик злобно рассмеялся, и лицо его искривилось от ненависти.
- Ты себя топором по голове не ударил? Ты думаешь я отдам тебе меч, крестьянское отребье? А ну пошёл вон с глаз моих!
Адам удалился, чертыхаясь вслух.
Арибет стояла неподалёку и всё слышала.
- Наше общество раскололось, - сказал Каллик и посмотрел Арибет в глаза.
Его взгляд обдал её ненавистью и презрением. В беспросветном мраке этого чёрствого сердца не было ни жалости, ни участия. Только клятва связывала его с этим местом, которое он ненавидел. Он стоял выше всех этих людей, и с высоты своего величия оставался безучастным к их бедам.
- Дайте мне последний шанс всё исправить. Скажите, где меч, - еле слышно сказала Арибет. - Я клянусь защищать его до последней капли крови. Клянусь, что воспользуюсь им только в интересах народа.
Она достала нож и полоснула по своей ладони. Струйка крови пробежала по лезвию. Несколько капель упало в траву.
- Клянусь, - повторила она.
Каллик стоял в нерешительности. Он знал, что им не выстоять. Он также знал, что слишком поздно увозить меч из деревни. Он поставил на чаши весов свою жизнь и свою алчность.
Вспыхнули соломенные крыши на окраине деревни. Ветер сорвал искры, и они взмыли искры вверх. Загорелся Храм Тира, за ним и дом вождя. Огонь охватил статую Хелуэта Невера.
Конница с красными всадниками почти не встретила сопротивления. Те, кто собирался противостоять, пали первыми. И первая кровь обагрила землю.
Каллик бежал к дому, расталкивая испуганных жителей деревни. Арибет не отставала ни на шаг.
Им перегородил путь всадник на чёрном коне. Арибет сразу узнала его. По спине её пробежал холодок. Всадник спешился. Это был Маугрим.
- Я пришёл с миром, - сказал он, показывая руки, что в них нет оружия.
Каллик готов был ухватиться за всё, что угодно, лишь бы сохранить свою жизнь.
- Кто ты? - спросил он.
- Предлагаю свою помощь, - ответил Маугрим. - Условимся.
Каллик увидел отряд утгардцев, вооружённых до зубов. Среди них был и Даелан.
Маугрим взглянул на Арибет. Его чёрные глаза вонзились в неё как раскалённое железо. Каждый раз, как он бросал на неё свои взгляды, она вздрагивала. Страсть безумца всегда опасна. Арибет поникла. Злой рок снова навис над ней. Она почувствовала, что попадает в западню. Как будто того, что она уже пережила, было мало.
Возле Каллика столпился народ, как волки вокруг своего вожака. В надежде, что тот спасёт их от смерти.
- Узнаю характер Утгард, - сказал Каллик, враждебно глядя на Маугрима. - Сынок вождя явился. Зачем ты вернулся, лусканский пёс?
- Мистер Каллик, нам их не сдержать. Их слишком много! - послышался голос Адама.
Он вышел вперёд, его одежда и руки были в крови. Каллик оттолкнул его обратно в толпу, жестом приказав молчать. Потом он посмотрел поверх толпы: половина деревни была уже в дыму, доносились крики.
- Какие у тебя условия? - спросил он Маугрима.
Он ожидал, что тот пронюхал что-то про меч и пришёл забрать его. Как оказалось, он был прав, но это было не единственным его желанием, что в корне меняло дело.
- Я хочу меч Хелуэта, - сказал он Каллику и медленно перевёл взгляд на Арибет. - И её...
Арибет вздрогнула, и взгляд её потух. Но лицо Каллика вдруг прояснилось.
- Согласен, - ответил он.
- Мистер Каллик! - Адам снова дал о себе знать, но Каллик не обратил на него внимания.
- Сначала ты женишься на моей племяннице, - продолжал Каллик, - А когда у тебя родится первенец, получишь и меч. Таковы наши традиции. Они такие же, как и твои. Уважая нас, ты будешь уважать себя.
Маугрим подумал.
- Клянись, - сказал он.
Каллик вытащил нож.
- Клянусь, - сказал он, обагрив нож своей кровью.
Арибет стояла поодаль и наблюдала. Маугрим подошёл к ней и повернул её лицо к себе за подбородок.
- Ты невинна? - спросил он громко.
Толпа замерла. Арибет побледнела.
- Мне не нравятся такие вопросы, - сказала она, откинув его руку.
- А мне не нравятся такие ответы, - процедил сквозь зубы Маугрим.
Каллик бросил на Арибет ядовитый взгляд. Она могла испортить его план.
- Позволь мне поговорить с моей племянницей.
- Смотри, как бы твою деревню не сожгли дотла, пока будешь трепаться.
Каллик схватил Арибет за руку и отвёл в сторону, сжав её запястье костлявыми пальцами.
- Дядя...
- Тебе выпал шанс исправиться. Воспользуйся им! Сделай хоть что-то полезное в своей ничтожной жизни.
- Хорошо, - покорно сказала она и подошла к Маугриму, взглянув ему в глаза.
- Я невинна.
- Она чиста и невинна как лилия, - подтвердил Каллик.
Народ смотрел и молчал.
Маугрим наклонился к Арибет так, чтобы лишь она могла услышать.
- Хорошо. Запомни, никогда меня не обманывай.
Маугрим сел на коня. Его отряд не двинулся с места. Даелан с сочувствием смотрел на Арибет.
Тотчас же крики смолкли, и всадники в красном вложили свои мечи в ножны. Пелена заволокла глаза Арибет. Она пошатнулась и упала на плечо Каллика.
- Он с ними заодно. Он обманул нас! - выдохнула она.
- Сам вижу!
- Он убьёт меня, когда узнает.
- За год я что-нибудь придумаю, как спасти меч.
- Меч? А что будет со мной?
- Ты и так мертва. Ты умерла для всех, когда потеряла честь. Тебе выпал шанс послужить своему народу. Умри же достойно.
Арибет посмотрела на Каллика, потом посмотрела на людей вокруг себя. Все глаза вокруг неё выражали одно. Презрение.
В тот момент она сломалась.
24
Арибет и Фентик, спустившись к реке, не обнаружили там лошади. Впрочем, погони тоже, что радовало. Они добрались до леса, когда уже стемнело, и решили там заночевать.
Огромные серые тучи нависли в небе. Расстелился туман. Замолкли голоса птиц. Хотя снег не проник в чащу леса, здесь было холодно и сыро.
Арибет и Фентик сидели возле костра. На вертеле жарилось мясо.
Внезапно над ними хрустнули ветки, и прямо на жаркое рухнул пятнистый ком мокрых коричнево-белых перьев.
- Это ещё что? - воскликнула Арибет, широко махнув рукой.
Ком встрепенулся, забрызгав всё вокруг таявшим снегом, и запустил клюв в самый лакомый кусок жареного кролика. Затем он нахально взглянул на путников, поднялся вверх и уселся на ветку, жадно проглатывая мясо.
- Кажется, это кречет сэра Нашера, - сказал Фентик.
- Я уже догадалась, но что он тут делает?
- Мне стало жаль, и я отпустил его на волю.
- Хм.
- Но мне кажется, наша компания ему по душе. А ты знаешь, что кречет - священная птица в Калимшане.
- Священная, говоришь? А мясо ворует как обыкновенный шакал.
Фентик неловко улыбнулся.
- Извини за нескромный вопрос... Но что это за шрам у тебя?
Арибет побледнела.
- Какой шрам?
- Когда ты махнула рукой, твоя рубашка приподнялась, - сказал, запинаясь, Фентик. - Такой шрам трудно не увидеть.
- На меня напал дикий зверь, - ответила она.
- Зубы и когти зверей не оставляют таких шрамов. Это похоже на след ножа.
- Много ты понимаешь в ножах...
- Нет. Но в медицине разбираюсь.
- Значит, ты ошибся, - сказала Арибет, давая понять, что разговор окончен.
- Что ж, я ошибся, - пожал плечами Фентик, но мнения своего не изменил.
24
После долгого допроса, Маугрима и Нашера, вконец, отпустили. Однако, стоит ли говорить о том, что репутация Нашера в глазах лорда значительно пострадала. Обладание высоким титулом влечёт за собой и большие ожидания, таким образом, возвышая высокопоставленное лицо над всеми остальными. Но горе, если на него падает хотя бы тень подозрения. Вместе с расположением королей, от этих несчастных отворачивается и удача. Она наносит второй удар, когда избирает себе тех, кто находится рядом с павшим героем.
Нашер, обязанный спасением своему другу, в этот момент боготворил его.
- Не знаю, как отблагодарить тебя, - сказал Нашер, когда они пришли в казармы.
Была уже ночь. Луна отражалась в ясных глазах паладина, обнажая всё благородство его души и чистоту его дружбы. Шрам же стоял в тени, скрывавшей злую улыбку.
- Когда-то ты предложил мне службу в твоих рядах, и я принял предложение... - начал он.
Облако печали пробежало по лицу Нашера.
- Ты, наверное, уже успел заметить, что я сегодня споткнулся и впал в немилость. За этим последует ряд запретов. Меня лишат права посвящать в паладины и рыцари, обяжут давать скрупулёзные отчёты о каждом новобранце, понизят в должности и сократят жалование. Я больше не могу тебе ничего обещать.
- Ты сгущаешь краски, Нашер. Это может случиться, но пока что у тебя есть все права, что были и вчера.
- Так чего ты хочешь? Только не проси меня посвятить тебя в...
- Нет. Ты знаешь, что все эти кодексы чести мне глубоко противны, - засмеялся Шрам.
- Ты можешь сколько угодно строить из себя плохого парня, но сегодня ты совершил поступок, достойный настоящего рыцаря.
- Нет. Рыцарь - это не по мне. Дай лучше какую-нибудь должность, достаточно низкую, чтобы не вызвать у нашего лорда подозрение и, в то же время, достаточно высокую, чтобы твои солдаты слушались меня. И я обещаю, что восстановлю значимость твоих казарм в глазах лорда и всего города.
- Должность типа сержанта?
Маугрим презрительно фыркнул.
- Я спас тебя сегодня от тюрьмы. Возможно, от виселицы тоже, а ты предлагаешь мне должность старшего помощника младшего повара.
Нашер потупился. Его друг знал себе цену, и, порой, набивал её выше, чем того стоил.
- Ну хорошо, должность лейтенанта тебя устроит?
- Вполне.
- Место как раз пустовало. Я надеялся, что один старый ветеран, ушедший в отставку, вернётся.
- Брось! Ветераны из отставки никогда не возвращаются.
- Ладно, завтра подпишу приказ.
- Подпиши сейчас. Кто знает, что будет завтра.
- Ты только что говорил, что я сгущаю краски.
- Ты говорил о том, что ещё не случилось. Но оно может случиться завтра. Пока завтра не настало, давай пользоваться преимуществами сегодняшнего дня.
- Ну, хорошо. Проходи в дом, чего ты встал в воротах, чтобы все нас слышали.
- Нет, у меня много других дел. Но завтра утром я буду полностью в твоём распоряжении. Если, конечно, ты подпишешь сегодня приказ.
- Да, разумеется.
- Отведёшь мне комнату в твоём доме.
- Само собой.
- Дашь доступ ко всем казарменным архивам.
Нашер запнулся.
- К архивам?
- Ну да, а что тебя смущает?
В архивах хранилась секретная информация и карты города. Нашер удивился дерзости этой просьбы и то, с какой простотой Шрам говорил об этом. Он молчал, а Шрам ждал ответа.
- В чём дело?
- Там хранится информация Его Величества... Я в ответе за неё.
- Разве информация Его Величества не держится под особым замком?
- Да, конечно, для неё отведён особый кабинет. Чтобы попасть туда, требуется разрешение.
- Ну так что?
- Нет, так не пойдёт. Я должен переговорить с лордом.
- Видишь, ты снова сгущаешь краски! Разве лорд стал бы хранить важную для него информацию так далеко от себя? Не обманывайся, мой друг, в твоей казарменной библиотеке нет ничего такого, чем дорожил бы твой лорд.
- Зачем же тебе понадобились эти архивы? - спросил Нашер, борясь с закравшимся подозрением.
"Вот ведь чёрт!" - выругался про себя Маугрим.
- Нашер, друг мой, я не был в Невервинтере более десяти лет. Тут у вас в городе понастроили невесть что. Хорош же будет лейтенант, заплутавший в городе, в котором служит! А что будет в случае осады? Надо быть готовым ко всему.
- Я выдам тебе карту...
- И я должен буду так бегать к тебе за каждой мелочью? Ты меня совершенно не уважаешь! Хотя, чего можно было ждать от человека, которого не видел столько времени. Люди меняются. Дружба заканчивается. Любовь остывает. Мне и впрямь не следовало думать, что узы дружбы всё ещё связывают нас. С рассветом я уйду. Мне есть чем заняться. Гораздо более выгодными делами. Чёрт дёрнул меня помочь человеку, которого я считал братом. Я беспощадно устарел. Бывай, Нашер.
- Давай условимся, друг, - сказал он. - Ты никогда не будешь больше во мне сомневаться. Я знаю, что делаю.
- Я всецело доверяю тебе. Ты столько раз спасал мне жизнь и ничего не требовал взамен.
"Но пришло время платить по счетам", - продолжил про себя Шрам.
Они расстались, и Нашер закрыл ворота.
Маугрим обнаружил Грегориана у дверей своего кабинета с папкой бумаг в руках. Он догадывался, что происшествия на Совете шпиону уже известны. Скорей всего, он заслал туда своих людей или подкупил кого-то. Следовательно, он всё знал про меч.
- Хорошо, что ты здесь, - сказал Маугрим, открывая дверь. - Я как раз хотел с тобой поговорить.
Грегориан казался озадаченным и как-то таинственно улыбался.
Первым делом Маугрим подошёл к своему столу, отпёр ящик и вытащил меч. Грегориан не выказывал удивления.
- Что это? - спросил он, разыгрывая любопытство.
Маугрим заметил фальшь. Предчувствие его не обмануло.
- Не прикидывайся. Тебе ведь всё известно. Расскажи мне, какие у тебя были планы на этот меч? Ты им так живо интересовался, - сказал он, развалившись в кресле.
Меч в его умелой руке стал описывать круги и чертить зигзаги.
- Что это? Обсидиан? - спросил Грегориан, исследуя меч алчным взглядом, как грабитель исследует чужую комнату в поисках чего-то ценного.
- Здесь вопросы задаю я.
- В моём вопросе крылся ответ на все твои вопросы.
Маугрим на секунду задумался, внимательно глядя в лицо Грегориана.
- Думал, он хотя бы золотой, - усмехнулся наёмник.
- А-а, вот теперь я понял, - засмеялся Маугрим скрипучим смехом. - Ты называешь себя реалистом. Ты и есть реалист. Оцениваешь вещи на глаз и не веришь в то, чего нельзя потрогать и увидеть.
- Этот список можно продолжать и дальше. Но я скажу самое главное: я не верю в то, во что веришь ты. Я не верю в легенды. Меня больше интересуют вещи, из которых можно извлечь выгоду.
- Нечто, что можно показать скупщику и потребовать за это цену. Здесь и сейчас.
- Совершенно верно. Ключевое - здесь и сейчас. Поэтому, можешь спать спокойно, твой кусок вулканического стекла меня не интересует. Я предпочитаю вкладывать капиталы в проверенные активы.
- Если бы ты знал, сколько лет этому обсидиану. Его держала рука самого Хелуэта Невера.
- И с тех пор прошло добрых две тысячи лет. Всё вокруг изменилось. Нет людей-ящеров, которых можно было бы проткнуть обсидианом, нет рабов-повстанцев, которым этот меч мог бы пригодиться, и нет больше той героической одержимости, которой страдали наши далёкие предки. И я несказанно счастлив, что живу сейчас, потому как в те времена я бы не выжил. У меня другие таланты.
- Похоже, что у тебя зуб либо на меня, либо на Хелуэта Невера.
- Ничего подобного. Вокруг горы Хотенау валяется столько обсидиана, сколько тебе и не снилось. И он гораздо древнее, чем твой меч. Что же касается прикосновений великого Хелуэта... Во-первых, это надо доказать. А во-вторых, даже если мне удастся доказать, всё же, я не вор, Маугрим. И уж точно не расхититель гробниц.
Услышав это чистосердечное признание из уст отъявленного негодяя, Маугрим от души расхохотался.
- Рад, что у тебя есть кодекс чести, - сказал он сквозь смех.
- Мои убеждения не так чисты, согласен, - серьёзно продолжал Грегориан. - И моя репутация не так безупречна, но всё же, до низкосортного воровства я опускаться не стану. Допустим, я продам его какому-нибудь скупщику краденого.
- Зачем идти самому? - перебил его Маугрим.
- Потому что меня могут сдать. У меня нет честных друзей-паладинов, как у тебя.
- Продолжай.
- Продам я меч, а что дальше? Меня ведь вздёрнут на следующий день за продажу реликвии или подвергнут опале. Моя рожа будет висеть на каждом столбе Фаеруна.
- Речь идёт не о продаже. Тут другое. Если бы ты узнал, что этот меч сулит могущество его владельцу?
- О, это слишком большая ответственность, сопряжённая с большой известностью. Если моё дело погорит, куда я спрячусь? Нет, я - тот, кто танцует в тенях. Предпочитаю работать на того, кто одержим большими мечтами, но сам становиться таковым я не хочу.
- А если я проиграю, ты ведь покинешь меня первым?
- Я всего лишь наёмник, - скромно развёл руками Грегориан. - Это не брачное ложе, где верность принадлежит одной-единственной.
Разговоры с Грегорианом забавляли Маугрима.
- Я рад, что нашёл тебя. Ты работаешь на меня, я плачу тебе здесь и сейчас, при этом сам я имею право вкладывать в те активы, в какие захочу. Поистине, Грегориан, я не мог бы найти наёмника лучше.
Грегориан самодовольно улыбнулся.
- Я собрал досье на Фентика, - сказал он, положив папку на стол.
- Отлично, но он мне уже не нужен. Вероятно, ты знаешь, что он сбежал вместе с Арибет.
- Знаю. Но дело сделано.
"И тебе придётся мне за это заплатить", - мысленно закончил его фразу Маугрим. Он вытащил из сейфа мешочек с деньгами и отдал Грегориану.
Маугрим молчал, и Грегориан, полагая, что разговор окончен, направился к двери.
- Между ней и Нашером ничего нет, - сдавленным голосом проговорил Маугрим.
- Хочешь сказать, что твой план отменяется?
- Слишком многое было сделано, чтобы теперь отменять.
- Что ж, тогда остаётся только посочувствовать Нашеру.
- Я бы многое отдал, чтобы видеть лицо Нашера в тот момент! Она просто взяла и прошлась своими прекрасными ногами по святыням паладинов.
- Ну и характер!
- Та ещё бестия. Она обвела его вокруг пальца! Мне определённо нравится эта женщина!
- Это неудивительно. Она ведь обводила вокруг пальца кое-кого и поумнее.
Маугрим понял намёк, и улыбка сползла с его лица.
- Странно, не правда ли, Грегориан? С борцами за справедливость судьба обходится особенно несправедливо. В этом есть какая-то ирония...
- Несомненно. Если ты ведёшь к тому, что всегда побеждают эгоисты, то тут я с тобой совершенно согласен. Но ведь ты мне это говоришь не для того, чтобы я сокрушался о нелёгкой судьбе паладинов?
В это время в коридоре появилась Диана с ведром и шваброй. Она подошла к кабинету, как всегда неслышно, и собралась было постучаться.
- Разумеется, нет. Нам нужно найти Арибет во что бы то ни стало. А также всех, кто жил в Громовом Дереве, - услышала она Маугрима.
Сердце Дианы застучало сильнее, и она осторожно прильнула к двери.
- Вероятно, всех тех, в чьих жилах течёт кровь племени Громовое Дерево, - поправил Грегориан.
- Да, я помню о подружке Нашера. Найди её. Убей.
- Понял. Займусь.
Диана слышала достаточно. Сердце её колотилось, как бешеное. Нужно было во что бы то ни стало, отыскать злополучную книгу, в которую было вписано её имя и место рождения. Она ушла так же неслышно, как и появилась.
Маугрим и Грегориан, тем временем, продолжали разговор.
- Сколько человек мы взяли в плен в Утгарде?
- Около сотни.
- Их надо убить.
Грегориан вопросительно уставился на Маугрима.
- Ну уж нет. Знаешь, что? Найди себе какого-нибудь мясника. А я в этой скотобойне участвовать не стану.
- Нет, не станешь. Ты останешься здесь. Нам нужно будет найти остальных.
- Отстреливать поодиночке ещё куда не шло... Но где их искать?
- Арибет их найдёт, поэтому с её смертью пока повременим. Она соберёт всех выживших и, сама того не зная, приведёт их прямиком ко мне, думая, что спасает их.
- Умно. Но зачем их непременно надо убивать?
- Ты помнишь тот перевод, за которым я послал тебя к Дестеру?
- "Убей всех из его рода, и я оживу" - что-то такое...
- Так здесь написано, - сказал Маугрим и постучал по лезвию меча.