Аннотация: Кто приходит, когда у тебя горе? И какой запах остается после его ухода: лаванды или серы?
Как же страшно, когда в одну секунду рушится весь мир. Звонок из больницы, бледный врач в зеленой хирургической шапочке... Почему-то больше всего запомнилась именно эта шапочка. Казалось, если не снимет - значит, есть шанс, а если... Комкая в руках злополучную шапочку и пряча глаза, доктор обстоятельно объяснял, словно от этого станет легче: "Травмы, несовместимые с жизнью... слишком долго везли... врачи пока не Боги...". кажется, потом она упала в обморок.
Кажется, потом она упала в обморок. Следующие две недели прошли, как в тумане. Какие-то бумаги, похороны, поминки...Кто-то дал таблетку, и она с наслаждением отключилась. Проспала, почти не вставая, трое суток. Едва пришла в себя, тряхнула головой, пытаясь отвязаться от навязчивого сна, и увидела на стене его фото с черной лентой в углу. Кристально-чистая и льдисто-обжигающая мысль пронзила насквозь: Тёмы больше нет. Вот тут стало по-настоящему страшно, потому что пришло слово "никогда", самое окончательное слово на свете.
Она не знала, как жить дальше. Просто не знала и все. Сидела посреди комнаты, а в голове всего одна мысль - Тёмы больше нет. Смотрела на его фотографию и, кажется, больше ничего не делала. Когда надо было - вставала и шла в туалет, когда надо - готовила чай. Она только им теперь и питалась. Когда надо - отвечала на звонки друзей. Его друзей. Своих-то так и не приобрела. Как-то успокаивала их, говорила, что она в порядке. А сама сидела и сидела. А таблетки подходили к концу. Транквилизаторы спасали ее, потому что без них каждая новая ночь превращалась в непролазные топкие джунгли с зыбучими песками, которые затягивали ее и которым она не сопротивлялась.
И вот однажды она потрясла пустой пачкой. Все, передышка закончилась. Впереди - серая непроглядная муть одиночества. Потому что Тёмы больше нет. А больше никто не нужен.
Она подошла к окну и с трудом открыла старую деревянную раму. Взору предстал каменный двор-колодец, такой узкий, что до окна напротив было всего метра три. Свинцовые тучи висели так низко, что почти задевали антенны на крыше. Казалось, еще чуть-чуть и вся их тяжесть обрушится на нее. На нее одну.
Она посмотрела вниз - это так легко. Всего один шаг, секунда полета и все. Там будет Тёма. И если даже не будет - все равно. Главное, что не будет этой тупой тяжести на сердце.
Неизвестно, сколько она так простояла, перегнувшись через подоконник и вперившись взглядом в трещинку на асфальте.
- Прыгать собралась? - раздался над ухом насмешливый голос.
Она непонимающе подняла голову. В том самом окне напротив сидел молодой человек. Был он такой ослепительно золотистый, что казалось, словно взошло маленькое солнышко. Он сидел на подоконнике и грыз зеленое яблоко.
- Даже если и так, - ответила она, с трудом вспоминая собственный голос, - отговаривать будешь?
- Вот еще, - фыркнул он и повернулся анфас, спустив ноги в пропасть. Невозможно лопоухие уши и круглые очки на веснушчатом носу довершали образ. - Просто здесь всего четвертый этаж, - он бросил веточку от яблока вниз. Оба проследили взглядом за ее полетом - конечно же, веточка упала в пресловутую трещинку. - Есть шанс выжить. Потом еще хуже будет. Самый надежный способ, - со знанием дела продолжил он, доставая новое яблоко, - вены вскрыть. Только обязательно в теплой воде, тогда гарантированно ничего не почувствуешь.
Она оглянулась и, кажется, даже сделал шаг в сторону ванной.
- Зря стараешься, - прокомментировал сосед, - горячую воду еще вчера отключили. Да и потом, - он отвлекся от яблока и пристально посмотрел на нее, - ты себя-то в зеркало видела? С таким лицом ты вены себе долго резать будешь.
Она внезапно заинтересовалась.
- Это еще почему?
- Ты же бледная, как смерть. На лицо типичное малокровие. На вот, подлечись сначала, - он легко подкинул очередное зеленое яблоко. Оно, словно само, опустилось перед ней на подоконник.
- Вот именно, - кивнул он, - а меня знаешь, как зовут?
Она неопределенно пожала плечами, что должно было означать "откуда бы".
- Альбатрос.
- Серьезно? - Лиза даже оторвалась от яблока.
- Более чем, - грустно кивнул сосед, - мои родители были орнитологами до мозга костей.
- Почему были? - яблоко закончилось, но возродилась маленькая искорка интереса к жизни.
- Погибли под обвалом на Кавказе.
-И ты так спокойно об этом говоришь, - спросила она, чувствуя, как дрожат губы и ком подкатывает к горлу.
- Как ни странно, но время действительно лечит. Боль ушла теперь просто очень и очень грустно думать о них.
- Неправда! - вдруг взорвалась Лиза, - не лечит нифига твое время! - она с силой захлопнула окно и задернула штору, чтобы только не видеть это жизнерадостное солнце в окне напротив. Упав на кровать, она разрыдалась. Впервые после того страшного дня. Плакала долго, навзрыд, даже не пытаясь удержать и вытереть слезы. Плакала над Тёмой, над собой; над неслучившимся будущим и над ушедшим прошлым; плакала, чувствуя, как из сердца микроскопическими каплями выдавливается горе.
Сегодня она наконец-то заснула сама.
Утро наступило быстро. Даже слишком. Поглощая внеплановую яичницу, Лиза поняла, чего ей хочется. А ведь этого не было с того самого дня. Она открыла окно, позволяя лучам беспрепятственно проникать в комнату. Установила мольберт, взяла в руки кисть и... отпустила воображение на волю. Девушка думала обо всем, что случилось и, одновременно, не думала ни о чем. Так бывало всегда. Рука, державшая кисть, жила собственной жизнь, но, вместе с тем, точно передавала на холст все, что творилось на душе хозяйки.
Когда Лиза очнулась от своего странного парения или оцепенения, тень от мольберта стала заметно длиннее. Девушка тряхнула головой и посмотрела в окно. Напротив сидел Альбатрос и задумчиво щелкал семечки, аккуратно сплевывая в кулек.
- Привет, - улыбнулся он так, словно случайно повстречал Лизу на улице.
- Давно сидишь? - хмуро спросила девушка. Почему-то ей стало стыдно, что он видел, как она отдается вдохновению. Лизе считала этот процесс очень интимным и личным. Более интимным, чем поцелуй и гораздо интимнее, чем секс. Даже Артем никогда не видел, как она творила. При воспоминании о Тёме на глаза снова навернулись слезы.
- Не то, чтобы долго, - Альбатрос неопределенно пожал плечами. И без перехода, - покажешь?
Лиза только теперь решилась взглянуть на холст. Чего и можно было ожидать. Серо-черно-темно-синие всполохи. Асфальтовое небо, мертвенно-бледная луна и костистый лес. Она вздохнула и выставила картину в окно. Альбатрос смотрел долго, внимательно изучая каждый сантиметр холста.
- А ты знаешь, здорово. Нет, правда. Мрачновато, конечно, но здорово. У тебя настоящий огромный талант. Можешь мне поверить, я внук двух искусствоведов.
- А сам-то ты кто - сын орнитологов и внук искусствоведов?
- Врач, по большому счету.
- Это как?
- Ну... - он уклончиво помолчал, - у меня много других обязанностей. А ты кем работаешь?
- Художник-иллюстратор детских книжек, веришь, нет? - она грустно усмехнулась.
- Верю, - он серьезно кивнул, - у тебя глаза добрые. Только я тебя очень прошу, пока создаешь подобные вещи, - сосед кивнул на картину, - не берись за книжки. Ты всех детишек распугаешь.
Лиза совершенно неожиданно рассмеялась.
- Вот так гораздо лучше, - кивнул он. Потом помолчал и добавил тихо, - ты была такая красивая, когда рисовала. Глаз не оторвать.
- Не надо, - резко ответила Лиза, - вот этого точно не надо!
Она резко развернулась и ушла на кухню готовить чай. Когда вернулась, сосед все еще сидел в окне и лузгал семечки. Вид у него был потерянный.
- Послушай, как мне тебя звать? Альбатросом как-то неприлично...
- Как хочешь, - разулыбался он, - главное, зови как-нибудь.
- Тогда я буду звать тебя Аликом, - она аккуратно устроилась на подоконнике, - итак, Алик, не поделишься семечками?
- Ах, да, конечно, - он засуетился и неловко протянул пакет. Так, словно забыл, что между ними три метра пустоты. Он начал съезжать с подоконника, но в последний момент уцепился и заполз обратно. Лиза показалось или он действительно успел повисеть над пустотой, не падая?
- Эй-эй-эй! Совсем с ума сошел? Мне и одних похорон выше крыши... Давай-ка лучше в гости приходи. Разберешься, какая квартира? - наверное, она сошла с ума, приглашая в дом неизвестного соседа, но вдруг отчетливо поняла, что ей срочно нужен еще один голос в квартире. Тогда, возможно, удастся разогнать этот беспросветный мрак, что неторопливо, но уверенно выползает из углов.
Звонок в дверь раздался через минуту. То ли он очень торопился, то ли умеет летать и просто облетел дом вокруг. Покачав головой в ответ на свои глупые мысли, Лиза пошла открывать. Мельком взглянула в зеркало и очень удивилась. На нее смотрела молодая женщина, которая выглядела так, словно последние недели питалась только чаем. Впрочем, так оно и было. Лиза никогда не думала, что может так похудеть. Не очень-то и хотелось. На голове - клок спутанных волос, на лице - следы краски, пижама тоже замызгана краской. Интересно, а почему она в пижаме? Лиза так увлеклась разглядыванием себя в зеркале, что совершенно забыла про Алика. Но тот и не торопил. Лиза вихрем пронеслась по комнате, подхватывая одежду и полотенца, открыла одной рукой дверь и тут же скрылась в ванной.
- Алик, проходи, сделай себе чая! Я сейчас!
- - Спасибо! Не торопись! - послышался из-за двери его голос.
Стоя под упругими струями душа (горячую воду либо уже дали, либо и не отключали вовсе), Лиза чувствовала, как по коже стекает вся усталость, как плечи медленно, но верно расслабляются, стряхивая давивший на них груз. Как порой мало нужно, чтобы обрести душевное равновесие. Даже слишком мало.
Только вытираясь, Лиза поняла, что впустила в квартиру совершенно незнакомого человека, да еще и предложила ему похозяйничать. Легкие мурашки страха пробежали по коже. Готовая ко всему, Лиза вздохнула и выглянула в коридор. Там было пусто. Брать у нее, конечно, особо нечего, но было бы крайне неприятно. С кухни послышалось пение. Похоже, Алик подпевал телевизору. Получалось очень даже неплохо.
Лиза зашла на кухню. Ух! Неужели там и раньше было так чисто? Вроде нет. Неужели Алик за 10 минут умудрился навести такую чистоту? На столе ее ожидал любимый овощной салат.
- Ну, ты молодец, - покачала головой девушка, - неужели здесь было все так плохо, что ты решил помочь?
- И даже больше, чем ты думаешь, - загадочно ответил сосед, он протянул вилку со словами, - ты же любишь с оливковым маслом, да?
- А откуда ты знаешь? - Лиза подняла на него удивленный взгляд.
- Считай, что догадался, - он взял чашку с чаем и уселся на краешек кухонного гарнитура. Похоже, Алик просто не умел сидеть по-человечески. - Итак, рассказывай, что случилось.
- В смысле? - от неожиданности она даже перестала есть.
- От нечего делать из окна не бросаются, - авторитетно заявил сосед, - то есть, бывает, конечно, но это не твой случай.
- А ты не слишком хорошо воспитан, - укорила Лиза.
- Ага, - кивнул рыжий, делая глоток.
И, конечно же, она все рассказала. Рассказывала и сама не понимала, зачем и почему. Но от Алика исходило какое-то непонятное тепло, внушаемое понимание, что все идет, как и должно идти. И это была не просто мужская уверенность в себе, а нечто всеобъемлющее. А может, Лиза все себе нафантазировала, чтобы объяснить внезапную говорливость. Но нельзя же копить в себе до бесконечности. Ни горести, ни радости, потому что хрупкий сосуд, коим, в сущности, и является человек, рискует просто не выдержать напора. А Лиза все говорила и говорила. Не замечая, как по щекам струятся слезы. Не замечая, как стремительно бегут стрелки часов.
- ... и вот теперь я сижу здесь и зачем-то тебе все это рассказываю...
... Нет, никогда не стать ей сильной, вон теперь расплакалась, как последняя дура...
- И вовсе ты не дура, - ласково сказала Алик, - не так-то просто выдержать, когда плачет сердце.
"Разве я сказала это вслух?"
- У тебя просто очень красноречивый взгляд, - пояснил Алик.
Лиза запуталась еще больше.
- Послушай, Лиза, - рыжий присел на корточки и посмотрел на девушку снизу вверх, - быть может, сейчас тебе не станет легче от моих слов, даже наверняка не станет, но ты, все-таки, выслушай. У каждого человека, когда он приходит в этот мир, есть свое предназначение. Но почти никто об этом не знает и не понимает этого. Ты плачешь, потому что Тема покинул тебя, но ему повезло - он выполнил свое предназначение и в следующий раз все непременно сложится лучше и счастливее.
- Какой следующий раз? Ты обалдел, что ли? - Лиза от неожиданности начала грубить, - он умер, понимаешь, умер! Насовсем!
Но Алик лишь улыбнулся на эту филиппику. Чуточку так, самыми краешками губ, но столько было в этой улыбке знания, что Лизе сразу же полегчало.
- И какое же у него было предназначение? - только и смогла спросить, - он же почти ничего не успел завершить.
- Ошибаешься, - Алик аккуратно взял Лизину ладошку, - он сделал очень многое. Он научил тебя любить.
- Что? - Лиза снова опешила, - ты ври-ври, да не завирайся! Ничего себе предназначенице!
- Научить любить всем сердцем, всей душой такого человека, как ты, стоит многого.
- Такого человека, как я? Что это значит?
- Все это, - он широко развел рукой, и Лиза почему-то отчетливо увидела чулан, в который она сваливала свои работы, - не просто так. Ты можешь мне не верить, и даже наверняка не поверишь, но просто запомни. Просто знай и все.
Девушка уже не понимала абсолютно ничего. Однако эта странная беседа непостижимым образом успокоила ее. Лиза только открыла рот, чтобы задать новые вопросы, как Алик легко поднял и сказал:
- А теперь, мне пора.
- Как пора? Погоди, - Лиза бежала вслед за Аликом по коридору, - погоди!
- Лиза, мне, правда, пора.
- Хорошо, - она вцепилась в его рукав, - последний вопрос.
- Только один, - ласково, словно маленькой, улыбнулся Алик.
- Кто ты? - выпалила Лиза, не успев как следует подумать.
Алик рассмеялся и кругом словно разбежались лучики света. Или это просто солнце осветило зеркальную дверь трельяжа?
- А ты как думаешь? - подмигнул Алик и захлопнул со собой дверь.
Лизе понадобилась ровно секунда, чтобы распахнуть дверь. Как и следовало ожидать, там никого не было.
Показалось, или правда на лестничной клетке пахло лавандой? А может, это все-таки был запах серы?...