Я ощущал чувства, которых прежде не знал. Гипертрофированная ненависть ко всему живому, особенно к домашнему скоту, птицам, лошадям, собакам. Конечно, больше всего к собакам. Я выпустил всех животных, живших в поместье; моя великолепная конюшня стояла теперь пустая, а лошади, испугавшись криков моих и выстрелов, бежали сломя голову к северу от поместья, не ведая, что там болота, и выжить уже, очевидно, тоже не надеясь. Псу, элитному волкодаву по кличке Арзо, который загрыз мою Лизу, я связал передние лапы веревкой, за задние, тоже связанные между собой я волок его к озеру, что лежит прямо около поместья, опоясывая его темной скобой. Его тело с бурой от грязи спутанной шерстью оставляло в земле глубокую борозду, даже в такой момент заявляя о своей мощи. Моя хрупкая Лиза весила вполовину меньше чем он; она боялась лошадей, их храпа и резкого вскидывания голов; боялась гусей, злого шипения, которое они издавали, когда им чудилась опасность и, конечно, боялась собак, которых жило у меня в доме множество, я сам занимался селекцией борзых, волкодавов покупал за границей, еще нескольких гончих мне подарили; во время охоты они живой массой гнали дичь по следу; сейчас их застреленные тела лежали на дворе и в доме на их любимых местах, на которых они лежали и при жизни.
Лиза была неприспособлена к жизни в деревне, ее фигурка в белом платье всегда резко контрастировала с грубыми массивными формами построек; древнее черное дерево, камень были противопоставлены бязи на ее одежде; моей самой сильной ошибкой было привезти ее сюда. Сколько я еще буду раскаиваться и терзать себя? Очевидно до самой смерти.
Это невыносимо, невыносимо думать о ней, вспоминать ее слова, ее лицо, ее тело; я гляжу на свои руки и не могу поверить, что я касался ее, живой и трепетной, она реагировала на прикосновение, она чувствовала его! Если бы я не встретил ее она бы была жива, лучше бы я умер, все к этому и шло, к моей гибели, морально я был истощен, но она с первой же минуты нашего знакомства потянула меня к поверхности, к солнцу, вдохнула в меня жизнь и вдыхала ее затем с каждым своим выдохом, ибо я ее больше не отпускал. Так и приехал с ней в мое поместье, которое словно воспротивилось такому контрасту ее нежности и ранимости с хищностью и дикостью природы в глуши. Почему она поплатилась за мою беспечность? Нельзя было оставлять ее одну в особняке ни на секунду, мне так повезло что она была со мной, такое божественное создание - и выбрало меня, я не должен был упускать ни одного мгновения которое можно было провести рядом с ней, я жил только благодаря ей, зачем я уехал, ведь дела не стоят ничего, время без Лизы - время впустую.
Слуги убрали тело, они знали, что нельзя показывать его мне, я увидел только сверток, небольшой сверток в который все поместилось, и это ужаснуло меня больше всего. Живое существо, Лизонька, моя Лиза, она ходила и дышала, жила каждой клеткой своего тела, в ней текла кровь, она принимала независимые решения, она осознавала происходящее, ее воля управляла другими людьми, она любила меня. Она любила меня. Всей вселенной не было до меня дела, а эта девушка любила меня, и мне было плевать на вселенную.
Я выгнал всех слуг, я пытался поджечь дом, я жалел себя и ненавидел, но жил, жил эти дни и даже питался как-то, хотя любое обыденное действие ужасало, казалось таким никчемным по сравнению со смертью Лизы, меня тошнило при всяком действии, потому что это действие не изменилось, ножу и хлебу была безразлична ее смерть и это причиняло мне такие муки, что большую часть времени я сидел в обеденной зале, обхватив голову руками, сжимая ее изо всех сил, чтобы не думать о Лизе, чтобы впасть в забытье.
Не знаю, сколько дней прошло, мой мрачный особняк стал моей тюрьмой, моей гробницей, в которой я метался как хорь по клетке, моя ненависть к себе меня не покидала, я был озлоблен на Бога, который дал мне Лизу, а потом сделал так, чтобы по моей вине она ушла. Сидя однажды в полном оцепенении в обеденной, не зажигая света, во мраке, который царил как в замке, так и в моем разуме, я услышал лай собак. Он словно шел из моего сознания, вначале как фон, потом все громче и громче и в какой-то момент я понял, что он звучит в доме, доносясь снизу. Никого не было ни в поместье, ни на двести миль вокруг. Но лай был явственно различим, хор своры собак, то ли дерущихся, то ли делящих добычу. Я стал спускаться по лестнице, опустился до первого этажа и меня пробрал озноб. Лай шел из подвала. Спустившись по осклизшей лестнице в темноту к двери в подвал, я был практически оглушен адским лаем. Припав ладонями к холодной влажной двери черного дерева, я стоял и слушал его, представляя бешеные глаза, белозубые пасти, истекающие слюной. Дверь дрожала от рычания и захлебывавшегося лая. Я видел, как псы разрывают тонкую белую ткань, острые как иглы клыки вспарывают нежную кожу, и алая кровь необычайно быстро окрашивает их морды, склеивая шерсть и придавая собакам вид безумный и страшный.
Я бросился наверх, взбежал по лестнице и оказался в нашей спальне, окна которой смотрели на озеро, совершенно черное сейчас, словно нефтяное. Толчком раскрыл огромные ставни, и на мгновение меня обдало ледяным ночным ветром. В следующее мгновение я шагнул в черную пустоту за окном.
Легкие у меня были полны воды, я безвольно спускался к самому дну. На пороге смерти все мои мысли были о Лизе, это были счастливые мысли. Мое сознание уже начало угасать, когда внезапно огромная морда появилась у моего лица, ил на дне начал клубиться, в завихрениях воды я различил теперь и тело Арзо. Я судорожно схватился за жесткую шерсть, и он потащил меня к поверхности, вода сопротивлялась, давила на нас, озеро не хотело отпускать, но чернота постепенно отступала, мое сознание прояснялось, и тело возвращалось к жизни.
Может быть, природа права, жить должен тот, кто может жить, до последней капли сил, не сдаваться никогда, бороться против всех, не на миг не прекращать достижения цели. Прекрасное создание, Лиза, она существовала в реальности, и это чудо, и мне посчастливилось стать свидетелем этого чуда, чему я безмерно благодарен вселенной. Совершенство и само воплощение красоты, она жила, в этом ее смысл. Каждое мгновение рождается живое разумное существо, имеющее уникальные душу и тело. Каждое красиво как Бог, и каждое достойно самой сильной любви этого мира.