Кузьмич был егерем на дальнем кордоне, а теперь - в ближнем космосе.
У него прищур с хитринкой, рыжая борода, сизая ушанка и тысяча припасенных тостов.
На дверях ядерного реактора он нарисовал Хум. Он так путешествует. Что подумают нормальные люди, прочитав такое? Нормальные в ядерный реактор с цветами не полезут!
К Кузьмичу приходят марсиане. Похожие на жаб в говорящих серебристых костюмах. И моллюски на гигантских треножниках. Маленькие и зеленые с рожками. И серые с огромными черными глазами.
Он сидит на станции и приглядывает. Ждет гостей с Земли - Генерала и Финна, Сережу и Соловейчика.
Он не враг своему здоровью. Культурно отдыхать умеет.
Порой его тянет в восточную мистику.
Хочется спросить: а почему не по-нашему, не по-русски?
А он: тогда никакого здоровья не хватит!
Мы виноваты разве, что родились в России?
И все, что нужно - иногда отдохнуть. Побродить по красным пескам. Поглазеть на треножники и говорящие серебристые костюмы.
Ведь Марс - не просто спорт или отдых. Это состояние души. Отдохновение от мирских забот.
И как немного нужно, чтобы не потерять почву под ногами, ощущение мира... Тихий канал. Шепот ветра среди багряных дюн. Тысячелетнее вымершее море, где по отноркам засели разумные пиявки. И немудреная снасть.
На Земле, на дальнем кордоне, у Кузьмича была площадка для любования Луной, корова с буквой "К" на двух бортах, и крупное собрание лирики эпохи Сана Гэндзи.
Он часто вспоминает Минамото-но Тору, внука императора Сага:
Люблю, как и встарь тебя
Пусть спутались мысли
В сетях любовных
Сложных, как узоры
Сукна из Мичиноку
Кузьмич сидит на площадке для любования Луной, на Марсе, а смотрит на Землю - далекую и голубую.
Ждет.
Кузьмич притоптывает по красному песку валенком, ударяет по бубну и широко разводит руки.
Показывая ли размеры выловленной рыбы? Или какие огромные рога были у того лося? Или какие фигуристые на Руси бабы?
А всего вернее - показывает, как сильно он любит ту, мысли о ком спутались, точно узоры на тканях из Мичиноку.