- Ну, как бы, ты мне нравишься, - она тщательно подбирает слова, мерцая крошечной звездочкой фианита в ногте, постукивая его белым окоемом по краю бокала. - Но вот понимаешь... как друг, да?
- Окей, - говорит он. - Можно не продолжать. Я тебя понял.
- Ну... мы же останемся друзьями? Да, Гриш?
У нее набрякшие бессонными ночами и "диоровскими" тенями веки, побрякивающие кольцами-конго серьги. Туманно-серые глаза жрицы-весталки. Сочный вишневый рот жрицы-вакханки. В ней сочетаются - и холодная строгость рассветными лучами озаряемых величественных колоннад, и скрытая до поры страсть козлоногого безумия, вытаптывающего сок из пышных виноградных гроздьев. Немного выбивается из этой симфонии линий - тонкий носик с горбинкой, вызывающий спонтанные ассоциации с историей неудачи Варвары на базаре. Но его "любопытствующую" длинноту удачно оттеняют прямая челка и длинные светлые пряди ниже плеч.
- Да, Варя... Друзьями.
Им просто не суждено.
Покинув его, она ныряет в лаково-поблескивающую раскрытую дверь "порша", в объятия отечески улыбающегося бойфренда, мотыльком порхает вдоль линий ночных огней, растянувшихся с вечера пятницы до утра понедельника, из клуба в клуб, с танцопола до чиллаута, как клубничная долька, падающая навстречу бегущим вверх пузырькам шампанского...
У него другие "клубы" - курилка на чердаке офиса, шумный и полный табачного дыма спортбар у метро, изрисованные птицами в зимний камуфляж скамейки и еще та обшарпанная беседка в парке, у пруда. По глади его, среди полиэтиленовых островов, плавают уточки. Из-за них каждый раз к пакету красного "арбатского", стаканчикам и пачке "честера" сам собой прибавляется батон белого. Это уже традиция.
Она говорит "мужчина должен быть успешным".
Он сразу же вспоминает и эту ее интонацию, и плавную линию ее голой руки, покрытой ровным загаром солярия, с тончайшей ментоловой сигареткой на отлете, когда она говорит эту фразу... Вспоминает ее слова, глядя на дурацкий рекламный баннер, который выскочил, как чертик из коробочки, и теперь мигает у него во весь монитор.
- Гриша, соберись уже, - укоряет, проходя мимо, начальник отдела. - у нас выставка на носу, а ты тут по порносайтам шаришься, емты.
Он лихорадочно дергает мышью, закрывает окошко браузера и хочет объяснить, что это вовсе не... Но в глазах, даже если зажмуриться, как след от солнечных лучей, все мигает эта, внезапно ворвавшаяся в его, если быть честным с самим с собой, довольно тусклую жизнь, рекламная пестрота анхов, пентаграмм и зодиакальной фауны.
"Тренинг успешности. Проверьте свои способности! Пройдите бесплатное собеседование. Семинар по повышению качества жизни. Спешите, количество мест ограничено..." И адрес - где-то у черта на рогах, но запоминается с первого раза, пляшет электрическими отблесками на внутренней стороне век.
Почему бы и не проверить, думает он. Почему не попробовать? Все равно ведь совершенно нечем заняться на выходных.
Они встречают его очень вежливо и дружелюбно. Вместо ожидаемых расшитых звездами мантий и остроконечных шляп, на них - строгие темные костюмы. От них пахнет не мышами и нафталином, а дорогим парфюмом. В них есть что-то от "коза-ностры". Не той, настоящей, с похожими на горилл толстяками Тони и Ричи, изнывающими от скуки на порогах своих пиццерий и парикмахерских... А гламурно-киношной - с красавчиками Робертом и Алем, у которых даже гневная складка рта так гармонирует с ремнями кобуры телячьей кожи и начищенными штиблетами.
Они заставляют его заполнять какие-то дурацкие тесты, рисовать треугольники и круги, выбирать цвет и выбирать правильный вариант из трех предложенных. Когда он уже начинает жалеть, что ввязался во всю эту бодягу, они внезапно говорят:
- Вы нам подходите, Григорий.
- Что?
- Мы хотим сделать вам предложение.
- От которого я не смогу отказаться?
Они улыбаются и качают головами. "Нет, ну что вы", говорят они "вы можете отказаться прямо сейчас". Они все-таки не коза-ностра. Но они настоятельно рекомендуют не торопиться с решением. Они говорят: "вы не представляете, от чего отказываетесь".
Ему за его двадцать с хвостиком приходилось отказываться уже столько раз и от столь многого, что он им не верит. Но надо отдать им должное - они убедительны.
Они предлагают новую работу. Новые возможности. Целую бездну возможностей. С ударением на "бездну".
- Это Денис, это Стас... На первых порах они будут помогать тебе. Будут кем-то вроде твоих кураторов.
- Очень приятно.
- Для начала нам надо тебя переодеть.
- А что не так с моим прикидом?
- Что это за свитер, любимый дедушкин, для рыбалки? А эти джинсы, о-о-о, развидьте меня их обратно... Еще тебе не повредит новая стрижка.
Они вводят его в курс, они знакомят его с его новым миром. Отливая янтарем, лед плавится в бокалах. Клубы табачного дыма рисуют причудливые завитки. Разговоры, разговоры, разговоры...
- Ну там для призыва, нужны во-первых... подсвечники, значит... жезл, шестой номер. Два листа бумаги, и магическое зеркало...
- Ты забыл, еще обязательно кадильница, и там специальный ладан для Красной сущности.
- Дэвид Линч все-таки великий человек.
- Да, главное что у него карлики! Не все фильмы, которые я котирую - с карликами, но все, где они есть - безусловно котирую.
- Брачная привязка там хорошо идет на Близнецов, Овна, Водолея...Еще Весы, да? Лев...
- Это да, но вот Деву избегать безусловно. Там без мазы абсолютно!
- Ну ты чего, Дон Дрейпер - он мой кумир просто!
- Да, меня тоже прут эти безумцы с Мэдисон-авеню. Надеюсь, новый сезон не подкачает.
- Хризолит, конечно, я бы порекомендовал. Это такой...желто-зеленый.
- При золотой оправе он хорошо плюсует к духовным и на прорицание хорошо влияет. Плюс, не будет забывать - барьер на кошмары...Это важно, все таки, согласись.
- А если Буковски, ну вот я бы поставил на "Макулатуру" все-таки. Или его дневниковые... То место, про писательство, про клоунов во тьме... Классно же?
- Нет, чувак, вот "Женщины" - бесспорно его лучший роман.
- Не-не, ты говоришь на выдохе. Он такой выдыхает, и ты говоришь...
- Угу. Таким образом мы ставим раппорт, и ему по подсознанке кажется, что это его собственные слова, хе-хе.
- Видел, кстати, новую линейку футболок Живанши?
- Там, где принт с собакой? Дичайшая попса, по-моему.
- Любой спектр данных мы можем разделить минимум на две противоположности, и каждая содержит суть другой внутри себя...
- Ну, вот то есть, противоположный спектр содержит информацию о другом спектре, предполагая информацию о том, чем спектр не является. И контроль противоположного спектра дает контроль искомого, рубишь?
- Тут в Лондоне представили Фиат пятисотый, видел?
- Который креативный директор Гуччи кастомизировал? Да, ничего так.
Они говорят: "На первых порах это может снести башню. Верь нам, Гриша, мы сами через это прошли... Ты, главное, помни - не заигрывайся. Не переходи через границы, иначе эта штука тебя прикончит".
Он спрашивает, что они имеют в виду - Стас хмыкает, выставив узкую ладонь, поправляет манжеты лиловой сорочки. Денис криво ухмыляется, поигрывая ключами от своего "гелика".
Он вспоминает, как это было в кино - и спрашивает у них, а как насчет тех парней в солнечных очках и спецовках, которые разъезжают на "зилках" "аварийной службы"? С ними не будет проблем? Они хоть и смеются, но не особенно искренне, и странно переглядываются между собой. Даже ему, хотя он всего лишь стажер, становится понятно, что они не самые крутые караси в этом болоте на букву М., городе "четыре-девять-пять", и где-то неподалеку, в зеленой толще, в завихрениях потревоженного ила, беззвучно скользят щуки посерьезнее.
Но ему теперь не до этого - в его жизни все меняется. Мир принимает стойку по команде, как породистый доберман. Черная луна подсвечивает сквозь разрывы туч, подсказывает, где удобнее припарковаться. Прежний "он" закончился.
Он теперь другой человек. Конечно, если тут все еще применим термин "человек".
Конгломерат Теней, так они называют сами себя. И хотя за этим словосочетанием должны, по идее, стоять заплесневелые склепы, озаренные факелами, в которых в круг сидят мрачные типы в черных рясах... Или пышные барочные залы, озаренные масляными лампами, в которых в круг сидят мрачные типы в венецианских масках... Или, к примеру, зал с панорамными окнами и ореховыми панелями, озаренный хайтековской подсветкой, где в круг сидят мрачные типы в галстуках ручной работы... Но ему при этих словах представляются почему-то только ее, Варины "тени", удачно подчеркивающие выразительность серо-туманных глаз, умело скрывающие следы ее извечной бессонницы.
Он решает снова встретится с ней.
- Ого, - говорит она, восхищенно озираясь. - Не знала, что ты ходишь по таким крутым местам. Получил повышение?
- Сменил работу.
Он предлагает ей попробовать еще раз. Ведь теперь все переменилось. Ведь он теперь - новый человек.
Пришедший по его зову официант получает один из самых странных заказов в своей карьере. От гипотетического сочетания имбиря, подогретого бренди, молотого красного перца, двух яичных желтков и трех сахарных кубиков - брови его ползут вверх, но фиолетовый Петр Первый на сложенной бумажке, отправленной к нему с картой меню, в корне меняет дело.
- Это что, какой-то новый коктейль? Не слышала о таком...
- Тебе понравится. Смотри, смотри - это же Венсан с Моникой там, по тэве? Они что, разводятся?!
- Да ну?!
Пока она отвлекается на экран над стойкой, он засыпает в ее бокал щепотку бесцветного порошка из бумажного конвертика с восьмибуквенной лабораторной маркировкой. Позаимствовал на новой работе. Он немного волнуется, но проделывает это так ловко, как будто занимался этим всю жизнь.
Она настороженно принюхивается, когда он заканчивает, под ее удивленным взглядом отщипнув лепестков от подаренных ей чайных роз - которые стоят в вазе здесь же, на столе, - бросает в бокал и их, стремительно размешивает соломинкой и протягивает ей через стол.
- Попробуй, это хит! А я, знаешь ли, в последнее время в этом разбираюсь.
- Да уж, я вижу по костюму...
- Ну... как на вкус?
- Сладко и... горьковато.
- Это вкус любви, Варя, - говорит он, и это не совсем метафора.
Теперь и она - не та, что прежде.
- Почему бы тебе не пожить у меня? - спрашивает он, глядя в ее туманные весталочьи глаза.
- Почему бы и нет, - отставляя пустой бокал, говорит она.
Она теперь в его власти. Он приручил яркий солнечный луч, что все годы их знакомства, как ему казалось, рассеивал окружающий мрак, болотную зеленую муть его родного города. Прорезая эту серо-зеленую толщу, эти завихрения ила - если не согревал, то освещал хотя бы - те донные камни, те причудливые нагромождения кораллов и сонмы шевелящихся водорослей, что оплели мачты мертвых, на дне осевших фрегатов и галеонов его души. Он приручил этот свет, приватизировал его, надел на него упряжь.
Она переезжает к нему. Ее не смущает - ни коровий череп возле плазменной панели, ни стойкий аптечный запах, ни пыльные репринтные книжки, где проекции витрувианского человека соседствуют с вписанной в перевернутую звезду козьей головой. Ее не смущает, что он так редко бывает дома, что везде разбросаны носки и резные жезлы и уродливые маски, что порой от него пахнет спиртным, а порой он забывает пополнять холодильник. Ее теперь мало что смущает.
- Почему бы тебе не проколоть язык? - спрашивает он, лежа на диване и листая глянцевый журнал. - Мне кажется, будет прикольно.
- Конечно, - отвечает она, сидя в кресле напротив, положив руки на колени и глядя в стену. - Почему бы и нет.
- Я, пожалуй, не готов знакомиться с твоими родителями. Отложим это ну... допустим на год?
- Конечно. Почему бы и нет.
- Почему бы тебе не примерить тот красный корсет, что я прикупил... мм?
- Почему бы и нет.
- Слушай, а может, попробуем сегодня, как в этом фильме... с Сашей Грей?
- Почему бы и нет.
- Почему бы тебе не пойти на кухню, не взять вилку и не вогнать ее со страшной силой себе в глаз?
Она охотно кивает, вставая с кресла и оправляя полы халата. Почему бы, собственно, и нет...
- Погоди!! - кричит он, поспешно вскакивая с дивана. - Не нужно. Это была... шутка. Или типа того...
Но он понимает, что все это - давно уже не шутки.
Они ведь уже почуяли, они вот-вот сядут ему на хвост.
"Мы же предупреждали", говорит Денис, меланхолично жуя жвачку. "Переход за рамки", говорит Стас, движением головы стряхивая со лба длинные темные пряди.
Туша сигарету в пепельнице, он переводит взгляд с одного на другого и легко представляет, что будет дальше. Например, пригубив следующий стакан виски, он внезапно почувствует нежданный терпкий привкус, а может, тот самый - "сладкий, но...горьковатый"... "Проедемся", скажут они, беря его под руки с двух сторон, "тут недалеко". "Хорошо, парни", скажет он в ответ с безмятежной улыбкой, бессмысленно глядя в опустевший стакан, "Почему бы и нет..." А, может, все будет куда грубее и прозаичнее, что-то в духе фильмов Гая Риччи. Интересно, оружие у них при себе? Хоть они и не сицилийские "капореджиме", но пушки у них есть - они сами ему показывали.
- Пойду отолью, - говорит он с улыбкой. - Ща вернусь.
Они синхронно кивают ему, пристально смотрят вслед.
У него в запасе от силы полчаса, двойные сплошные, зебры, лежачие копы и светофоры изо всех сил пытаются задержать его, но отводить глаза бдительной дорожной полиции, отваживать лезущих на рожон пешеходов и любителей "подрезать" - это под силу даже стажеру.
-Варя, иди сюда, - приказывает он с порога, не снимая туфель и пальто, идет к холодильнику, вытаскивает бутылку из-под "швепса" с мутной буро-зеленой жидкостью внутри. - Выпей это! Живее, ну?
Она охотно подчиняется. Проглотив половину, хлопает длинным ресницами, морщит ровный белый лоб.
- Гриша? А... где мы? Ох, меня что-то колбасит... И что мы тут делаем...Что это, блин, за место?!
Объяснять некогда. У него совсем мало времени.
- Извини, - говорит он. - Мне уже пора. Правда пора. Извини.
Разомнут круг, растаяло зыбкое марево - погас тонкий солнечный луч, что прорезая зеленую муть болота М., трепетом водорослей, крупицами света отзывался на замшелых донных камнях, разбитых и ракушками поросших фрегатах его души.
Она остается - с тысячей вопросов, на которые ему некогда давать ответы. Некогда и, видимо, никогда. Она остается в этой огромной квартире, которую они так и не успели, не смогли "обжить". Наедине с аптечным запахом, коровьим черепом возле плазменной панели, разбросанными носками и резными масками, и магическими трактатами, какие не найдешь ни на одном книжном развале.
Конечно, рано или поздно, они все равно найдут его. У них есть специалисты для подобных мероприятий. А найдя, они вряд ли будут подбрасывать ему в постель конскую голову или присылать бандеролью окуня с душком. Они ведь, все-таки, не "коза-ностра". Не в их традициях предупреждать, прежде чем нанести удар.
"Камаз" дальнобойщика, с астматических пыхтением и тигриным рокотом выпуская клубы сизых дымов, тормозит у обочины:
- Куда едешь, парень?
- Вперед и подальше, - улыбается он, поправляя лямку рюкзака. - Подальше отсюда.
Дальнобойщик смеется, демонстрируя золотую фиксу, жестом приглашает его внутрь. Фура стартует с места, с сипением и глухим рыком выплевывая облака сизого дыма.
- Я немного посплю... Если честно, ужасно устал...
Сто тысяч бессонных ночей в сиянии черной луны.
Он прижимается затылком к подголовнику, закрывает глаза, вставляет в уши пуговицы наушников.
Спутались мысли, стерлись границы - город "четыре-девять-пять", город бесконечных пробок, нетленного национального достояния и крышесносных пати остается за спиной.
У него же остается только память - про бессонные ночи, про паутину лжи и хороводы теней. Про обжигающие глаза, цвет которых - наверное, и есть тот самый Купорос Е, от которого на губах всегда появляется медный привкус крови и который, если верить группе "Пикник" в его наушниках, помогает от разжижения мозга. И пусть зажгутся все лампы. И официанты швыряют брильянты - в большой унитаз.