Аннотация: Бескомпромиссная полицейская драма про парней, которые просто делают свою работу - охраняют покой сказочной Лукомории.
Парни в алых кафтанах
Yeek-Yeek Woop-Woop, I ain't playin' around.
Make one false move, I'll take you down.
(Ludacris)
Митнирский писатель Хаверганнер как-то сказал:
"Мир похож на сарбанский бордель, на чердаке которого проходит слет Общества Безумных Призывателей Семирогого, во втором этаже замышляется кровавое убийство, в первом - царство вина, смеха и непристойностей, а подвал, под завязку набитый по случаю грядущего Всеблагого дня коробками фейерверков, подожжен с трех сторон неведомым пироманом.
Но за него все равно стоит бороться".
Я полностью согласен с первым предложением.
Меня зовут Сервиол Люпинич Волк. Все, включая моего шефа, зовут меня "Серый" из-за характерной пепельной шевелюры, присущей уроженцам северной Лукомории.
Я старший дознаватель лукоморской полиции с доступом третьей ступени, но сейчас, как и мой напарник, нахожусь не при исполнении.
Моего напарника зовут Иван Боритц Тсаревич. У его родителей тоже было странное чувство юмора.
Мы вдвоем стоим посреди крыши валендорского Резервного банка. Ветер шелестит ассигнациями, снегопадом летящими к земле. В небе кругами ходят штурмовые махолеты, ощупывают крышу прожекторами. И около полусотни элитных тиринских стрелков держат нас на прицеле самострелов.
В одной руке у меня взведенный к бою армейский "агрифармер", в другой - начинающий тлеть холщовый мешок с жар-птицей.
Вокруг валяются мертвые тела.
Я смотрю на махолеты и думаю, как сильно я люблю свою работу.
Хотя, пожалуй, начать стоит не с этого. А с того, что происходило несколькими днями раньше...
...Мы ждем вызова в приемной у шефа, подпирая расписные колонны. Вокруг на разные голоса трезвонят магические зеркала, натужно кряхтит, выводя ленту с запутанными письменами, комод-самописец, носятся замыленные курьеры в шапках с павлиньими перьями и дымящихся скороходных сапогах.
Секретарь в черных нарукавных чехлах презрительно пялится на нас поверх пенснэ. Иван меланхолично щелкает смоляной жвачкой.
Рассматриваю посеребренные шнуры своего форменного алого кафтана. На одном осталась сахарная пудра от пряника, стряхиваю. Пряники мы с Иваном ели, когда сидели в наружке возле артефактного торгового дома "Дед&Бабка". Вся эта история с Золотым Яичком закончилась скверно.
Из-за нее ждем выволочки от шефа. В лучшем случае нам грозит перевод в патруль, в худшем - придется искать себе новую работу.
Страшно хочется курить, но мы с Иваном заключили пакт - ни одной затяжки, пока не упрячем в подземелье (оторвем голову) Кощака, лидера лукоморской Тать-гильдии, объявленной вне закона указом двенадцатилетней давности.
В прошлом году, после встречи с Кощаком, меня две недели выхаживали знахари, а Ивана на месяц посадили в "клетку", надраивать парадные кольчуги и заносить в ведомость сданные через щель в решетчатом окошке "жалобои" и "шпильграцы".
Шефская дверь открывается, на пороге - ухмыляющийся Ярулей Борзич из Управления Внутреннего Надзора. Черный кафтан, шнуры сверкают, шапка набекрень, усы подкручены.
"Ага, вот эти ребята", говорит он, жестом приглашая нас в кабинет.
Шеф сидит за столом, в расстегнутом алом кафтане с богатым шитьем, массирует пальцами отечные веки.
Ждем, что он прикажет нам сдать значки и боевые жезлы.
Вместо этого получаем новое задание.
Шеф говорит много и громко, иногда, понижая голос, тыкает пальцем в потолок.
В кратком пересказе:
"Надо бы сдать вас, гребанарии, судейской коллегии и парням из УВН, чтобы вам, уродам, до конца жизни пришлось выплачивать по иску! Но дам вам последний шанс! Если опять облажаетесь - пощады не ждите. Итак, вводная! У Папы (тыкает в потолок, подчеркивая, что речь вовсе не про его отца) есть сад! Там растут всякие деревья, дорогие. Еще в нем есть любимая Папина яблоня. Растут на ней не простые яблочки, а волшебные. И повадилась их таскать некая сущность неопределенного типа. Очевидец, садовник, сообщает среди прочего: на ней перья золотые, а глаза восточному хрусталю подобны..."
Я сразу же выдвигаю рабочую гипотезу: яблоки ворует жар-птица. Иван смеется, шеф велит мне прикрыть варежку.
Иван вспоминает, что садовник - любитель грибов.
Шеф недоумевает, мол, он тоже любит грибы.
Иван смеется громче прежнего, а я терпеливо объясняю, про какие грибы идет речь (бодроголовки, хмельноножки, танцуйсапог, крышепробой, улетайка и пр.)
Шеф велит нам помолчать, рассказывает дальше:
"Набеги на сад продолжаются не первую ночь, пора с этим кончать! Передаю дело вам. Делайте, что хотите, но птичку эту доставить сюда, поняли?"
Синхронно щелкаем каблуками сафьяновых сапог, горланим "да, мой генерал!", покидаем его кабинет, что называется, на крыльях счастья.
В коридоре происходит диалог с Борзичем.
- Ну, получили пистон? Доигрались, сладкая парочка?
- Эй, Ярулей, когда на волшебной ярмарке в палатке Страшил будет распродажа мозгов, не разменивайся на мелочи, бери с запасом.
- Ага, а повезет, так и храбрости в бонус отвесят.
Ударяем с Иваном кулаком о кулак и направляемся к выходу.
Садимся на наш транспорт. Не патрульная печка - элитный камин "Жарынь Х5" чойской сборки.
Надеваем защитные очки, натягиваем на рот и нос шейные платки. Из высокой трубы валит, кучерявясь, густой белый дым.
С визгом стартовав с места, едем наводить справки по делу.
- Привет, Полосатик!
- Мняу, какие гости! Зашли пропустить по кружечке? Смена уже закончилась? Или вас, наконец, турнули из Департамента?
- Не дождешься, остряк.
- Что будете пить, мррря, судари стражники?
- Плесни-ка нам по кубку своей знатной медовушки. Кстати, нужна кое-какая информация.
- Мняу, судари! За счет заведения! И вы же знаете, я этим больше не занимаюсь. Теперь у меня честное дело, все официально, мняу.
- Кончай впаривать говнидло, хвостатый, выкладывай, что знаешь про Жар-птицу?!
- Привет, красотка!
- Судари витязи, какая приятная неожиданность! Решили поразвлечься, ммм?
- Не искушай лещехвостая. Лучше скажи, про жар-птицу приходилось слыхать?
- Серенький, ты же знаешь, что пришел по адресу, мои птички разожгут в тебе такой жар, что...
- Рыбка, твои профурсетки меня нисколько не занимают. С тобой бы я, конечно, замутил, но у меня аллергия на тину, прости. Итак, жар-птица?!
- Привет, Скупер!
- Кхе-кхе, почтенные судари, чем обязан визиту? Желаете ли приобрести каких диковинок? Для вас всегда скидки!
- Зашли мимоходом, думаем, не пленить ли тебя, не упрятать ли в подземелье? Покажи-ка вон ту брошку с зубастым кренделем. Она, кажись, по сводке проходила, похищена из Лукоморского Музея Диких культур?
- Кхе-кхе, да что вы, это же безделица. Так, приобрел по случаю у знакомого, она вовсе не...
- Скупер, поделись-ка, что у тебя есть на Жар-птицу?!
- Скверное дело, Серый?
- Да, Иван. Старый пердиант похоже решил поставить крест на наших карьерах. А заслуга твоя! Вся эта мутотня с Золотым яичком!
- Серый, ну в тот момент надо было что-то делать! Принять какое-то решение. А поскольку ты мялся...
- Да-да. Поскольку я решил выдержать паузу, ты просто взял и прибил этого гребаного Мышехвоста зарядом из "жалобоя"?
- Но иначе "Дед&Бабка" распрощались бы с Яичком! Он всерьез собирался расфигачить его, я видел это по его глазам!
- Долбон, из-за тебя они и так с ним распрощались! Неужели трудно было подождать?
- Если бы да кабы, трудно-нетрудно. Считаю, это вообще не наше дело... Наше дело, знаешь какое?
- Ну?
- Хватать плохих парней и сажать их в подземелье!
- Или валить их навскидку из гребаного "жалобоя", да?
Остаток пути преодолеваем в молчании.
Сад возле царского дворца. Подняв воротники кафтанов, занимаем позицию под яблоней. Холодно, сыро, промозгло.
У Ивана в кармане трезвонит волшебная пудреница. Шеф интересуется ходом расследования.
- Все глухо, мой генерал. Продолжаем бдеть.
- Не перебдите там.
Внезапно сад озаряет яркий свет.
Медленно вращаясь, над яблоней снижается нечто, похожее на традиционный лукоморский самовар, пузатый и важный, к которому приделана пара мэй-синтских клинковых вееров (расходящиеся полукругом остроконечные металлические пластины, смазанные ядом жука Цыньши). Из трубы на верхушке конструкции валит густой пар, она издает низкий гул, крылья-вееры приглушенно жужжат в потоках ветра.
Зацепившись исходящим из днища световым лучом за яблоню, самоваролет, вращаясь, зависает над ней.
- Иван, это что за гребатория?!
- Понятия не имею... Но сейчас я ее соструню!
Яблоня дрожит, скрипя ветвями и роняя листья. Волшебные плоды с треском срываются с веток, в потоке света уносятся вверх, скрываясь в темном люке.
Раскрутив аркан, Иван ловит петлей одну из деталей, выступающих из бока самоваролета. Я бросаю второй аркан, цепляюсь за рожок на верхушке.
Самовар кренится на борт, издает громкий скрежет.
Луч света гаснет, вместо него из днища вырывается язык зеленого пламени.
Ивана относит к стене дворца, я несусь следом, врезаюсь в окно, разбив его, влетаю в комнату.
Полная блондинка, простоволосая, в свободной ночной рубашке, хлопает ресницами, глядя на меня. Затем принимается пронзительно визжать.
Самоваролет, мигая огоньками, скрывается в ночи.
Лаборатория - гордость Департамента. Нигде в Лукомории не собрано в одном помещении такого количества магических зеркал, реторт, пробирок, котлов, горелок, мензурок, колб, стеллажей с пыльными фолиантами.
Думыч, эксперт-чародей, восторженно шепчет:
- Вы где откопали эту штуку?!
- Арканом зацепили, а она возьми и оторвись.
- Это поразительно! Поглядите...
Мы мало, что понимаем из его монолога. Если вкратце: штука эта светится в темноте, сделана непонятно из чего, химические реакции дает самые непредсказуемые. Словом, неопределенная сущность.
Звонит шеф, только вернулся "с ковра" у Папы, приказывает сдать улику в спец-хран. Ждет завтра с утра к себе, форма одежды - похоронная.
- Крантец нам, Серый.
Выходим на улицу, усаживаемся на "Х5", едем в кабак Полосатика. Угощаемся медовухой, пока не начинаем раскачиваться и заплетаться ногами, как пара бабусиных гусей.
С утра невыносимо раскалывается голова. Выпив полбанки огуречного рассола, проверяю неотвеченные на зеркалке. Никто меня не вызывал.
Иду умываться к бадье со студеной водой, говорю отражению:
- Никому ты не нужен. Никто тебя не любит. И одевает тебя мама, как клоуна. Улыбайся, гребаная зверушка!
- Пошел ты, - ворчит бадья.
- Старший дознаватель Волк, старший дознаватель Тсаревич! Личные жезлы и значки - на стол!
- Старый хренатор.
- Что?
- Шеф, при всем уважении, какого ... ?
- Ты хоть знаешь, в чью спальню залетел, Серый? Знаешь, чья это дочь?
Вопросительно тыкаю пальцем в потолок.
- Именно! В утешение могу сказать одно - набеги на Папин сад прекратились. Хоть какая-то польза от вас.
- А улика?!
- Это не улика, Серый, а гребаная неопределенная сущность.
- Кто возьмет наше дело?
- Дальнейшее проведение операции... екараный бабай, какое они там название-то придумали, ща...
- Операции "папин перчуэл", - подсказывает Иван вполголоса.
Давлюсь смоляной жвачкой, кашляю, Иван хлопает меня по спине.
- Операция "Дичь"! Придумали-то, а? Короче, операция "Дичь" передана под юрисдикцию УВН, под личный контроль старшего дознавателя Борзича. А вас...
- Я от этой дичи избавлю, - подсказываю я.
Шеф поднимает на меня усталые глаза.
- Верно, Серый. Зришь, как говориться, в...
- В перчуэл, - бесцветным голосом говорит Иван.
Я крепко кусаю губу.
- Ладно. Желаю вам успешного решения дисциплинарной комиссии. Сам, ясен пень, болею за вас. Но ничем, увы, не могу...
- Спасибо, шеф, на добром слове.
- Считайте, что это отпуск. Отдохните немного, погоняйте в керлинг, сводите девочек в трактир. Премиальные я вам выпишу задним числом, так и быть. Мало ли как оно повернется, монеты не помешают. Короче, не кисните. Перчуэлы пистолетом, ага?
Лезем через стену, подсвечивая себе "шпильграцами".
Думыч, добрая душа, утешил - дал сводку по наблюдениям странных летательных аппаратов. Установить связи, найти точку пересечения... И вот мы уже взламываем замок на воротах здоровенного сарая, затерянного в приграничных чащобах.
Перед нами самоваролет.
У меня в кармане начинает истошно верещать пудреница. Так всегда - сначала ждешь, что кто-нибудь позвонит, и без толку, а когда кто-то, наконец, звонит, то в самый неподходящий момент.
- Это Елена, она сейчас в турпоездке где-то на западе. Велел ей звонить каждые двенадцать часов.
- Твоя сестра? Не нашла лучшего времени для гребаного звонка?
- Полегче, ты говоришь про мою гребаную сестру!
- Твою гребаную сестру? Полегче, она моя девушка...
Иван понимает, что ляпнул лишнее. Происходит короткая заминка. Пудреница замолкает.
- Наверное, как-то иначе надо было преподнести, Серый, я по правде сказать, давно уже собирался, но...
- Что значит давно?!
- Ну, где-то год уже.
- Ах ты гребаный...
Делаю шаг вперед, занося "шпиль", под ногами у меня звенит тончайшая нить, и тотчас в сарае загорается свет и поднимается оглушительный визг и вой.
Со всех сторон к нам бежит вооруженная охрана. Среди них пара боевых чародеев, в стены рядом с нами, кроме болтов и стрел, врезаются огнешары, ледяные острия и облака "гнусовой дроби".
Отстреливаясь из "шпилей", переходим в контратаку, противник бежит.
Осматриваем самоваролет.
- Иван, а маркировка-то на борту тиринская, войсковая. А индекс экспериментальный. Ишь чего намудрили, соседи.
- Придется звякнуть старой подружке, Серый.
Имеет в виду Лисиану, рыжую красотку из лукоморского консульства в Тирине. Моя бывшая невеста, ненавижу ее чуть меньше, чем чойскую слюдяную лапшу под кальмаровой подливкой:
- Даже не думай об этом!
- Это вопрос государственной безопасности!
- Сам звони гребаной стерве!
- Все не можешь забыть историю с Мучным Толстяком? Здорово она тебя обскакала, а?
Про это он вообще зря вспомнил.
В итоге Иван сам звонит ей. В отличие от меня, сохранил с ней дружеские отношения.
Она согласна помочь, но Ивану приходится умолчать, что я в деле.
Садимся в рейсовый дилижанс, едем на запад, в пограничный город Валендор, родину лучшей в мире копченой колбасы с чесноком.
Место встречи - таверна "Гуляка Дижон". На вывеске толстяк в красном камзоле и цилиндре, написано: "самый ядреный в городе домашний самогон, утром - скидки"
Лисиана прибывает, и не одна, а в сопровождении группы тиринских ассасинов в черных капюшонах.
В обеденном зале таверны происходит драка.
С потолка сбивается люстра, рассыпаются мириадами осколков окна, зарядами "шпилей" прожигает столы, сгорели несколько портьер и подсобка, забитая несвежими простынями, отравленный стилет протыкает портрет Ниверда IV Тиринского и, под истошные вопли хозяина, проливаются на пол из разбитых бочек пинты "самого ядреного в городе".
В итоге никто (кроме Ниверда IV) не пострадал, хозяину обещают компенсацию по страховке, а нам с агентами тиринской Внутренней Стражи удается придти к соглашению.
Утечка материалов, необходимых для строительства самоваролета не связана с попытками тиринцев насолить доброму соседу и условному союзнику.
Речь идет о происках лукоморской Тать-гильдии. Снова Кощак!
Сдается, скоро мы с Иваном снова начнем смолить забористый самосад его двоюродного дядюшки, хозяина лавки "Тсаревич Тобако Импорт".
Сами не ведая, мы принесли недостающую часть мозаики, давно уже собираемой на истыканной цветными кнопками пробковой доске в верхнем этаже резиденции ВС в Тирине.
Сперва наше появление посчитали частью этого заговора. Но, выслушав нашу часть истории, а до этого оценив, что могут лукоморские дознаватели, при попытке задержания, проделать с парой "шпилей" и десятком бочек самогона, недавние противники прониклись к нам невольным уважением.
Нас решено взять в дело.
Подробности излагает Лисиана. На меня она не смотрит, обращается исключительно к Ивану.
Нам предстоит участвовать в диверсионной операции в Парнакских горах, на северной границе.
Там, в пределах автономной области карликов-гирджей, в брошенном руднике, обосновались сектанты. ВС давно собиралась накрыть их притон, но все не было формального повода для нарушения гирджевских суверенных границ. Теперь он появился.
Одного я до сих пор не могу понять:
- Но зачем им понадобилось воровать царские яблочки?!
- Очень просто, Серый, - впервые за четыре года обращается ко мне Лисиана. - Для того, чтобы кормить ими жар-птицу.
Тиринские штурмовики застревают на подступах к штольне, залегают за насыпями.
Но лукоморскую полицию так просто не остановить.
В переговор-серьге у меня в ухе раздается гневный голос Лисианы, которая, отобрав переговор-стакан у командующего штурмом тиринского вояки, требует, чтоб мы вернулись на исходные позиции.
Поздно! Вагонетка несется по рельсам, мы с Иваном отчаянно садим окрест из тиринских "агрифармеров".
Из-за каждого поворота выскакивают гирджи-зомби, несчастные карлики, погибшие в пятнадцатиэтажном руднике, подъятые из-под завалов злой волей чернокнижников.
Оказавшись на дне штольни, врываемся в главный зал, по стенам расчерченный магическими знаками и зооморфными существами. Посреди него высится заляпанный черным воском алтарь. За ним пытается спрятаться лысый культист.
Допрашиваем его. Выясняем, что основной состав заговорщиков успел скрыться. Откуда они знали об операции? В ВС окопался "крот"!
Снова звонит Елена:
- Братец, у меня, похоже, небольшие трудности!
Операция по спасению заложников в разгаре.
Мы с Иваном стоим посреди крыши валендорского Резервного банка, ветер шелестит ассигнациями, снегопадом летящими к земле, в небе кругами ходят штурмовые махолеты, ощупывают крышу прожекторами, и около полусотни элитных тиринских стрелков держат нас на прицеле самострелов.
Вокруг валяются тела сектантов в черных балахонах.
В одной руке у меня "агрифармер", в другой - холщовый мешок с жар-птицей. Он уже тлеет.
Я смотрю на махолеты. Думаю: как я люблю свою работу!
Сейчас на крышу должен вылезти сам Кощак, который захватил Елену. Он остался один, хочет обменять ее на Жар-птицу, изъятую у его покойных подручных чуть ранее.
Жар-птица нужна ему, чтобы принести ее в жертву в подвале банка. По данным Лисианы, там заключен, запертый заклятьем Тринадцатого Общемирового Консилиума Магов, трофей тиринских войск в Великой войне, легендарный Архив Доминаторов. Заполучить Архив, значит - заполучить безграничную власть.
Есть два способа вскрыть магические засовы.
Собрать в подвале всех участников Консилиума.
Или пролить там кровь Жар-птицы.
Они выходят. На Кощаке черный балахон и белая маска печального клоуна. Елена держится молодцом.
- Покажи лицо, Кощак, дрюкер ты трусливый! Хочу увидеть, из-за кого провалялся две недели в гребаном Лукоморском клиническом!
- А я хочу увидеть, из-за кого месяц дышал пылью в гребаной "клетке"!
Он снимает маску. Не верю своим глазам.
- Иван, ты видишь то же, что и я?!
- Поверить не могу, Серый.
- ХА-ХА-ХА! ЧТО ТАКОЕ? СЛАДКАЯ ПАРОЧКА В ЗАМЕШАТЕЛЬСТВЕ?
- А здорово тебе удавалось косить под исполнительного дурачка, Ярулей!
- Хренов артист! Черно-кафтанным долбоном ты мне нравился больше.
- Так-то, ребятки! А теперь медленно кладите мешок с жар-птицей на землю. Я сказал, медленно!
Тут Жар-птица окончательно прожигает мешок, взмахнув крылами, вылетает наружу, проносясь мимо Борзича-Кощака, клюет его в глаз.
Приходится импровизировать.
Иван подлетает слева, выхватывает Елену из лап лидера Тать-гильдии.
Я подлетаю справа, двойным ударом сафьянового сапога в прыжке с разворота выбиваю у него из руки "жалобой" и наношу сокрушительный удар в челюсть.
На крышу выбегают тиринские стрелки. Среди них Лисиана. Выглядит, как всегда, ослепительно.
Золотистая искорка жар-птицы едва виднеется на фоне заката. Ветер сметает с крыши последние белые листы ассигнаций.
Совершив разворот, махолеты, тарахтя, уходят в сторону валендорских окраин.
Иван вытаскивает из кармана две длинных сигары, одну протягивает мне.
Елена отбирает у него сигару, со словами "курить вредно" запечатлевает на его губах жаркий, долгий поцелуй.
Я вздыхаю, отворачиваюсь, вижу перед собой Лисиану.
- Ну, как ты вообще, рыжая? Давно не виделись.
- Неплохо. Теперь на повышение, наверное, пойду. А как твоя рука?
- Гнется. Может, сходим куда-нибудь?
- Согласен даже на чойскую забегаловку?
- Рыжая, ради тебя я согласен даже сожрать тарелку слюдяной лапши под кальмаровой подливкой.
- Серьезно? Не терпится проверить, серенький. Как раз знаю неплохое местечко неподалеку.
Айрокский поэт Кинс-Кинс как-то сказал: "Мои стихи не плохие и не хорошие, я просто делаю гребаную колбасу".
Мы не плохие и не хорошие, хотелось бы сказать мне в заключение. Мы просто парни в алых кафтанах, просто делаем нашу гребаную работу.