ТриПарна(с)ция

  

  

   Хитро сочленив название для своей статьи, грешным делом хотел проложить русло беседы в совсем другом направлении: взять три пары стихов на одну тему и подробно разобрать с читательской точки зрения. Но прошло несколько дней, и конкурсные реалии повернули мою мысль в сторону, название само продиктовало направление будущего разговора. Итак, я собираюсь провести трепанацию "читательских черепов". Да, да. Не препарирование авторских текстов с целью выяснения, что, как и для чего "хотел сказать автор", а вскрытие закостенелых тканей догм о литературных нормах в читательских умах в попытке достичь более широкого видения поэтического многообразия.

  

   Я всегда был противником долгих вступлений к обзорам конкурсных работ. Мне кажется, что, пытаясь извиниться за субъективность или разъяснить свою позицию, автор критической статьи подспудно желает выписать себе своеобразную индульгенцию, заранее заручиться поддержкой читательского мнения. Тем не менее, на этот раз хотелось бы объясниться, а в двух словах, по-видимому, этого сделать никак не получится.

  

   Итак, существуют общепринятые литературные нормы стихосложения, классические формы, широко известные авторитеты в этой области. Например, считается "дурным тоном" рифмовать грамрифмами. Или нарушать ритм известного стихотворного размера пропуском необходимого для его сохранения слогов: дескать, исчезает музыкальность стиха. Впрочем, существует немало теоретических догм, на перечисление которых могло бы уйти гораздо больше времени, чем в этом существует необходимость. А не хуже ли, для примера, если автор в угоду стихотворному размеру пытается поставить ряд более значимых слов в безударную позицию или пытается заполнить "пустоты" ни к чему не привязанными словами "для связки"? То есть я вижу проблему перевёрнутой с ног на голову: никогда не стоит теорию, даже самую дельную, слепо брать на вооружение, не подумав о её назначении. По моему глубокому убеждению, первоначальное значение всегда имеет авторский текст. Литературные же нормы есть ни что иное, как попытка классификации тех или иных художественных особенностей такого текста. И "работа" критика - отметить тот или иной приём, используемый автором, так сказать, констатировать его употребление и показать, насколько он удачен, к месту. И совершенно неважно, какими средствами пользуется автор, если это не нарушает, а то и идёт на пользу художественности произведения. Более того, высокое художественное мастерство в том и состоит, чтобы используемый автором технический материал был не заметен на первый взгляд, чтобы гармония смысловой, эмоциональной и технической составляющих не вызывала желания "расчленить" стихи при прочтении. На ум неожиданно пришёл пример из Евгения Онегина (куда деваться - Пушкин):

  

   Мой дядя самых честных правил

   Когда не в шутку занемог,

   Он уважать себя заставил,

   И лучше выдумать не мог.

  

   Что-то не так? Кто-нибудь пытался сказать, что рифма никуда не годится? Может быть, и пытались, не знаю, но за два прошедших века ничего не изменилось, а я - до сего момента так и не задумывался на данный счёт. Другое дело - взгляд не критика, а судьи. Это, в принципе, такой же читательский субъективный взгляд со всеми вытекающими последствиями, за исключением, пожалуй, некой условной возможности расставить прочитанные стихи по степени "попадания" их в личный культурно-ментальный "код" определённого судьи. Но в этом обзоре я не выступаю в качестве судьи, а, стало быть, субъективность моего критического взгляда будет всецело направлена на авторский текст как таковой, его художественные особенности. По мере способности, разумеется.

  

   Тематика конкурсных номинаций на Третьих Парнасских играх была выбрана таким образом, что конкурсные работы чудом распределились по группам. И это знаменательно, ведь отдельная Личность, скажем, не может на практике существовать изолированно от Общества. Более того, постоянное взаимодействие этих отдельных личностей друг с другом, а также давление социальной среды оказывают неимоверное влияние на творческий процесс, будь то Поэзия, Искусство или Наука. Такова идейная Природа творческого процесса, таковы тематические рамки его Произвольности. Поэтому, я бы условно разделил работы конкурсантов на три тематические группы.

  

   Тема первая, общечеловеческая

  

   Сразу несколько авторских работ были посвящены теме, которую я бы определил как "возрастное одиночество плюс". Это стихи Е. Лапердина Старуха, Е. Яворской Дашка и стихотворение Б. Юдина Актриса.

   В первой работе автор использует несколько характерных в песенной лирике приёмов для воплощения идеи ответственности общества и истории за неприглядное одиночество стариков. Это и простые (я бы даже сказал - простая, в единственном числе) ассонансные рифмы, усиливающие эффект в середине последних строк каждой строфы рефреном не её вина, и намеренный ритмический сбой в последней строке: а чья, скажите, вина? Этим риторическим вопросом автор как будто подчёркивает ещё раз: не её вина, но чья, тоже не даёт прямого ответа, оставляет пищу для размышлений. Такой приём я помню в песне Галича "Когда я вернусь". Как видите, ни простые рифмы, ни повторы, ни сбой ритма ничуть не уменьшили художественности стихотворения, прекрасно сработали на его выдержанность в едином стиле.

   Несколько более сложное по использованию технических приёмов стихотворение Дашка, в котором автор попыталась показать человеческий эгоизм, передающийся по наследству, как причину этого самого одиночества. Сами стихи ни в коем случае нельзя назвать выполненными в классической форме. И, безусловно, главной особенностью стихотворения является интересная игра с рифмой. То она постоянно обновляется, словно помогая беглому повествованию, то снова закольцовывается, как бы возвращая читателя к сказанному, то вместе с воникающими повторами строк или их частей появляется в их середине, точно своеобразная "сцепка", то на протяжении нескольких строчек, видимо для передачи рутинности содержания письма, монотонна, и, наконец, логически завершает стихи классическим АББАмом. Кроме того, интересно и появляющееся созвучие сорок-строчек-срок-сороковинам, которое акцентирует внимание на образе сороковин, несущему в себе дополнительный ассоциативный ряд: сорок дней после смерти, когда человеческой душе после показа адских мук определяют место до Страшного Суда. И, наконец, образ самой Дашки, своеобразный смысловой перенос. Ведь с первого взгляда может показаться, что название никак не связано с центральной в моём понимании идеей стихотворения, но потом осознаёшь, что Дашка - это не совсем собачье или подчёркнуто-небрежное дочернее имя, это сам стиль жизни лирической героини, пожинающей плоды эгоистичного самодурства.

   В последнем же стихотворении этой "группы" автор не без доли юмора выводит персонаж бывшей актрисы, которая так вживается в роль, что спасается от одиночества, продолжая играть на публике успешную женщину, якобы живущую полной жизнью. В качестве художественной особенности этого стихотворения я бы отметил способность автора через нарисованные им частные образы передать совсем другое смысловое значение. Например, в первой строфе, написанной в по-чуковски бодром "мойдодыровском" ритме, и громко хлопает дверьми говорит о желании героини громко заявить о своём существовании, показать окружающим, как она бодра и жизненна. Метафора, используемая во второй строфе, говорит о том, что актриса до сих пор живёт внешними проявлениями повседневности прошлого, принимая яркость наносного за что-то значимое. Магазины скалят морды, в лужах стылая вода, пальто немного давит в бёдрах показывает, насколько в нынешней окружающей действительности забытая игрушка (в руках судьбы, разумеется) на самом деле чувствует себя неуютно - реальная жизнь промозгла и не по карману. Перечисление содержимого нехитрого набора покупок, говорящего о настоящих возможностях героини, содержит экзотические коньяк и розу - попытку это содержимое приукрасить, а также котлету для собачки - признак оторванности от действительности. Ну, и, наконец, придуманный героиней флирт с несуществующим мужчиной раскрывает идею стихотворения. Диссонанс игрушка-хлопушечный, используемый автором во второй строфе, сам по себе не представляет большой проблемы, но мне кажется, что, скорее всего, его употребление неудачно - он единственный на всё стихотворение, да ещё и содержит добавочный слог, что тоже нарушает единообразность классической ритмической основы.

  

   Тематику следующей группы работ я бы определил как конфликт, возникающий между личностью и обществом при попытке навязать социумом своих правил игры, не устраивающих отдельного индивидуума. Так героиня стихотворения А. Елисеевой И расставят по парам... протестует против целенаправленного уничтожения обществом индивидуальных черт личности для создания средне-статистически удобного социального элемента. Хотелось бы отметить несколько особенностей данного текста. Во-первых, это свободное обращение с рифмой, что достаточно интересно, потому что приносит какой-то свой стиль: рифма не только в каждой строфе различная, но и периодически появляется дополнительная в середине строки, иногда пропадает совсем. Другой особенностью является использование автором уменьшительных словарных форм деточки, клеточке, денежки, пальчиком, расцветочкой, что создаёт ощущение саркастично-пренебрежительного отношения к описываемому явлению. Поскольку всё стихотворение выполнено в едином ритме, сразу выделяется добавление автором в четвёртой и восьмой строках последней строфы дополнительного безударного слога. Этот ритмический сбой никак не вызван художественными потребностями текста, разве что употреблением самого сильного образа в стихотворении - очередь вокруг прокрустова ложа. Слово ложа не заканчивается на ударный, видимо, этим и был вызван вышеупомянутый сбой. Остальные образы носят сравнительный характер и достаточно прозрачны в употреблении.

   А вот герой стихотворения Грайгери корявое риторическое поднимает достаточно неудобную для общественного сознания тему: обратная сторона любого военного конфликта. Само название подчёркивает эту неудобность, несоответствие патриотической доктрине деления мира на "своих" и "прочих", а также противоречие морально-нравственных норм общества и отдельной личности, получившей когда-то в заповедях "не убий!" Стихи написаны довольно просто. Например, автор, большей частью, пользовался простыми, грамматическими рифмами. Но, видимо из-за "равновесия" эмоциональности, сильной идейности и техники исполнения, стихи прочитались достаточно хорошо.

   Стихотворение Настурции Вию посвящено протесту против использования социумом новаторства, творческого порыва, революционности, гражданского протеста отдельной личности в своих коммерческих целях. Стихи написаны в тонической системе, что усиливает эмоциональность авторской подачи. Интересно употребление самого яркого образа в тексте - образа Вия, демона смерти, обладающего убийственной силой взгляда. Этот образ изначально олицетворяет природную силу такой мощи, которую, казалось бы, невозможно использовать в своих скользких целях. Добавочная, незарифмованная последняя строка как раз акцентирует внимание на этой особенности образа и логически сильно завершает стихотворение призывом дать Вию посмотреть на всё происходящее "беспристрастным" взглядом.

   А в стихотворении Редиски Питерской Поэт и революция автор раскрывает роковую роль творческой личности в деле проявления не самых конструктивных черт сограждан в процессе попытки пробуждения оных от повседневной инертности. Читая стихи, неожиданно вспомнил финальную сцену из кинофильма Клим Самгин, в которой героя со всеми его личными заморочками сметает революционно настроенная толпа. Текст построен таким образом, что его большая часть - это зарифмованные, порою простыми рифмами, призывы к согражданам, отражающие суть творческого процесса любой неординарной личности, производящей своеобразный революционный прорыв в умах современников. Эта часть стихотворения отмечена автором заголовком До. Под следующим же заголовком После находится единственная реплика лирического героя: Господи, усмири этих безумцев, которая оставляет читателю свободу воображения, что же на самом деле случилось после того, как вышеописанный прорыв в умах свершился.

   Е. Корешкова в стихотворении крестьянка и кризис показывает агрессивный уход личности в натуральное хозяйство от навязанного ему обществом кризиса. Текст построен в виде монолога лирической героини. Простые рифмы и своеобразное ритмическое построение, а также разговорные и диалектические слова, повторяющееся А я... в начале строки непроизвольно приносят ощущение стилизации под песенный "блатняк" на три аккорда.

  

   Тему следующей, на редкость большой по своей представленности на конкурсе группы стихов я бы определил как "личность в больном обществе". И начать хотелось бы с самого интересного, на мой взгляд, текста в данной группе - стихотворения И. Будяка Деревенские небылицы, посвящённого инертности личности, её слабости перед техногенной сущностью общественного прогресса. Само название стихотворения содержит в себе определение стиля, выбранного автором. Это своеобразный отстранённый взгляд на наше общество, оформленный в виде рассказа о необычной стране, технологическом аде, созданном термитоподобными существами. Завораживающее ощущение сказочности, заколдованности помогает испытать и размеренная мелодичность, достигнутая автором, видимо, за счёт фонетически и ритмически правильного технического воплощения стихов. Прежде всего, интересен образ термитов - существ, выедающих в своих целях не только окружающую природу, но и самих себя изнутри. Термиты думают, что они разумные приматы (ещё один интересный образ), то есть своеобразные боги окружающего мира, но это, разумеется, не так: они неразумные насекомые, существующие и действующие по законам того самого технического прогресса, который сами и создали.

   Тема стихов И. Попова "Художник плачет. Мир расколот..." полностью, на мой взгляд, содержится в их названии. В нём же, если не в последней строке - Художник плачет. Мир во мгле - состоит и вся незамысловатая идея стихотворения . Текст выдержан в стиле и форме другого стихотворения, И. Бродского Набросок, две последние строки которого автор вывел в качестве эпиграфа. Я бы даже определил его как попытку автора продолжить стихи-прототип. На мой взгляд, малоубедительная попытка, заключающаяся в некотором повороте идеи - общество по-прежнему больно, художнику остаётся только констатировать этот факт. Что, собственно, и делает автор: набрасывает друг на друга причудливые игровые картинки из окружающих образов, подобно картинкам, содержащимся в вышеупомянутом Наброске.

   В следующем стихотворении Ежа Лиру косяк в игровой форме говорится о том, что с затеей Господа сотворить человека по образу и подобию своему вышел косяк. Кроме необычного строения строфы, содержащей разные варианты внутренней рифмы, интересен другой авторский приём: снижение образности изложения за счёт живого разговорного языка, что привносит эффект "правдивой жизненности". Сам образ Господа не в виде громовержца, изрекающего непреложные истины, а в облике вздыхающего и хмурящегося старика в халате на голое тело с этим слэнговым косяком - безусловная авторская находка. А вот заведомый смысловой пропуск во фразе: или мир наш давно надгробье и бессмыслицу преподобный - на латыни, как попугай - заставляет искать причину такого использования.

   А стихотворение А. Сошенко Плач юродивых на восшествии царя на престол стилизовано под обращение к этому самому отвлечённому образу царя из названия. Почему именно от лица юродивых? Видимо потому, что юродивый - это не совсем безумный в своей наивности человек (возникает именно такое ощущение от трогательного по своей сути "беспокойства" героя монолога), а человек, который специально создаёт такую видимость, прикрывая ей истинное понимание происходящего. О формальном воплощении автором идеи стихотворения можно долго говорить, но что действительно, на мой взгляд, оставляет желать лучшего, так это неудачная игра с ритмом: чуствуются переходы, на которых постоянно сбиваешься при прочтении. То ритм заставляет ставить ударение в безударной позиции, то заставляет коверкать язык неудачное фонетическое построение фразы, например: хватит ль Вам святости. Показались неудачными и две последние строки в стихах: при общей смысловой прозрачности текста они выделяются слишком свободной возможностью трактовки, заставляют додумывать за автора.

   Теме больного общества посвящено и стихотворение А. Алексеева Письмо римлянина эпохи Ранней империи. Автор действительно стилизовал текст в виде письма, причём попытался придать и графическую схожесть: стихи написаны "в строчку", абзацы пронумерованы. Вот наглядный пример того, когда данный приём не только не мешает, но и работает на художественность стихотворения. Ещё один приём, который бы хотелось отметить, это своеобразный "метод от противного": автор письма в противоположность порочному Риму перечисляет достоинства жизни в гипотетической провинции, тем самым показывая черты столичной действительности с точностью до наоборот. А в сильной концовке совсем отрицает возможность существования подобной провинции, что, практически, показывает порочность всего общества. Гармоничные по своему исполнению стихи.

   В стихах Я. Марцева Пощёчина общественному безвкусию тема не определена однозначно. Налицо вызов каким-то общественным явлениям, но сами явления даны совершенно расплывчато. Так название стихотворения говорит об общественном безвкусии. В аннотации автор замахивается не для пощёчины, а чтобы забить осиновый кол в могилу (дело свершённое) аж масс-культуры и постиндустриального меркантилизма! В самом же тексте ничего этого нет: автор описывает сцену поведения лирического героя на каком-то сборище сильных мира сего. Герой говорит какие-то гневные слова, никак автором не обозначенные, и сжигает купюру большого достоинства. При всём том герой называет себя пророком. Это сюжет. То есть остаётся ощущение, что то ли автор не смог раскрыть задуманную им тему, то ли раскрывать было нечего. Понятно, что, к примеру, сожжённая купюра символизирует отвергнутые ценности, навязываемые личности больным обществом, а пророк предрекает скорую кончину такого положения вещей, но из самих стихов этого не видно, они остаются вещью в себе. Также, на мой взгляд, неудачно использование автором некоторых метафор. Таких как в глазах загорятся пожары, например. Или такой странный, на мой взгляд, эпитет для купюры как дорогая. Не люблю говорить о грамматике, но в данном случае не сдержусь, поскольку стихотворение ужасно портят расставленные на каждом углу лишние запятые. При такой расстановке стихи с трудом читаются правильно.

   Плачевному нравственному состоянию общества периода постраздела собственности посвящено и стихотворение О. Склярова Некстати. Основная мысль стихов состоит в том, что вместе с перераспределением собственности произошла переоценка нравственных устоев, их распад, а также утрата былых идеалов. Вместе с материальным насыщением общество зашло в нравственный и идейный тупик застоя. А из художественных особенностей я бы отметил всё то же снижение образности до разговорной. Так "работает" первичная аллегория болгарки, которой распилили страну, так действует и употребление разговорной и жаргонной лексики: лимон, набуровит, хмылясь.

   Не без доли иронии в стихотворении Охрануэль Nеw Espresso описывается вполне серьёзная вещь: частные черты сумасшедствия окружающей действительности свидетельствуют о скорой кончине мира. Автор интересно играет с ритмом и рифмой, заимствованными и иностранными словами, с помощью чего неуловимо создаётся стилизация под некое подобие детской считалочки. Живое, лёгкое, стильное стихотворение.

  

   Следующую группу стихов я бы назвал приблизительным "географические миграции личности". Так в стихотворении Д. Британ Моя страна героиня ищет ответ на вопрос, какую же из стран можно в первую очередь назвать своей: ту, в которой родился, или ту, в которой "пророс". Композиционно текст построен таким образом: в первой, короткой строфе задаётся тема, основной вопрос; в каждой из четырёх последующих строф даётся сопоставление событий из жизни героини в той и другой стране; и, наконец, в последних двух строчках, словно подводя черту под подсказками из жизни, героиня говорит о том, что ответа на вопрос нет. Таким образом, идея стихов заключается в невозможности подобного выбора, поскольку слишком много связано в жизни с обеими странами. Показалось неудачным перечисление сосед, приятель, враг, несколько заштампованным: я так прикинул, кого я мог бы назвать врагом? Ну, разве что какого-нибудь гипотетического антисемита, может быть. Turkey и turn звучат для героини нестранно, а для меня вот странен выбор автором именно этих слов из всего английского языка. И ещё один неудачный, на мой взгляд, момент: среди примет жизни в той стране неожиданно, без видимых смысловых привязок (нет ни соответствия этому описанию, ни противопоставления, ни источника) появляется там вела к верхушке самой твоя белая лыжня. Во-первых, действительно не понятно по смыслу, чья лыжня и к какой верхушке, а, во-вторых, твоя ещё и выпадает из ритма, что вносит ощущение притянутости слова "за уши".

   К стихотворению Н. Виленкина ... пилигримы я бы взял эпиграфом строки из одноимённого произведения И. Бродского:

  

   ...И, значит, остались только

   иллюзия и дорога.

  

   Потому что, как мне кажется, автор с некоторым чувством юмора "переопределяет" современную суть "паломничества к святым местам". Сами "святые места" изменились, остались вечными иллюзия и дорога. Именно из-за наличия авторского юмора характерный ритм, используемый в стихах, вызвал у меня ассоциацию не с трагичным переправа, переправа, берег левый, берег правый, а с легкомысленным нос налево, хвост направо. Из технических приёмов хотелось бы отметить особенности авторской пунктуации. Вернее, её отсутствие, что внесло дополнительный штрих в стилизацию размеренного, словно без начала и конца, повествования. Ну и игра словами и образами, из которых трудно найти хотя бы один не несущий в себе дополнительного или параллельного смыслового значения.

   Стихотворение В. Лазаревой Эмигрантка, видимо, должно было нарисовать портрет эмигрантки, бежавшей от революции. Стихи показались мне стилизованными под эмигрантский романс. Такое ощущение принесло авторское композиционное решение: первые две строки каждой строфы называют какую-либо семейную драгоценность или вещественное доказательство из прошлого, которые, к тому же, символизируют собой постепенно утрачиваемые ценности, а две последние - ситуацию, в которую героиня попала. Не знаю, пошли ли на пользу стихотворению используемые автором смысловые повторы: фамильной броши, бабушкин дар, дар жениха, бабушкин жемчуг, брошка. Может быть, автор таким образом "закольцовывает" повествование? То же хотелось сказать про некоторые сочетания слов. Странный и страшный очень избитое, общее выражение. Ну а после, просто и пошло, а после, просто - не многовато ли простоты? Кроме того, показалось неудачным использование обрывочных, не несущих конкретного смысла предложений. Ими заполнена вся четвёртая строфа и конец пятой, совпадающий с концом стихотворения, а потому делающий его невнятным. Ещё один момент: ходовым товаром героиню могла сделать не эмиграция, а революция. Мне так кажется.

  

   Теме следующей группы стихов я бы дал название "межличностные отношения". В первую очередь, это любовная лирика, но не только. Так темой стихотворения Е. Яворской Театрик являются отношения внутрисемейные, а идея стихотворения, на мой взгляд, заключена в том, что, зачастую, в повседневном быту ставятся постановки более изощрённо-жизненные по силе, чем в ином театре профессиональном, где актёры трудятся за зарплату. Автор словно иронизирует над знаменитым жизнь - театр, а люди в нём актёры, утверждая, что, следуя такой логике, отдельно взятая ячейка общества - небольшой театрик, где каждому члену семьи отведена своя роль, расписаны реплики, определён типаж, хара`ктерность. Устойчивое словосочетание семейная драма переопределено автором заново. Кроме особенности построения строф, я бы отметил специфическую образность. Проводится параллель между определёнными элементами интерьера квартиры и театральными: оконная шторка - кулиска, кухня - сцена. Разумеется, потенциальные зрители находятся с внешней стороны окна. Не новый образ хрупкости равновесия мира, которое можно разбить нечаянным словом, с переносом качества хрупкости на само слово автор заставляет сверкать совершенно по-новому в приложении к ситуации бытовой: фразы хрупкие упрямо громоздим в горку, только держись.

   Стихотворение же Е. Дедковой Немного геометрии посвящено теме сухой запрограммированности каким-то высшим кодировщиком не только нашего внутреннего и внешнего мира, но и наших отношений. Композиционно автор стихотворения поочерёдно сравнивает объекты, окружающие его в жизни с геометрическими фигурами, тем самым показывая, что мир, в котором существуют его герои, потерял свою наполненность после того, как их отношения не состоялись, превратились в две параллельных линии. Последний образ, мягко говоря, не нов, но в общем контексте смотрится достаточно на месте. Поскольку для стихов выбран классический силлабо-тонический размер, постоянно спотыкаешься на ритмических сбоях, обусловленных наличием слишком длинных слов. Неудачное, на мой взгляд, в речевом плане (в совокупности с ритмом) употребление выражений ошибка - это когда плачет дождь, ведь раз есть теорема (получается ведьраз какой-то). Три координатных плоскости, оставшихся от неба как-то логически не получаются для меня быть сделанными облаками. Уж в разных - ощущение, что уж взято для ритма. Интересен авторский новояз - овальные каплекляксы.

   А вот стихи Настурции Прокариоты действительно содержат в себе "технологический секрет" построения любовных отношений. Прошу прощения у автора за банальную игривость формулировки. Итак, автор, обращаясь от лица героини к умозрительному, скрытому от читателя герою, сравнивает возрождение чувства, ненадёжно пышной биосферы, с построением нового мира для двоих: прокариоты - центральный образ стихотворения - наидревнейшие простейшие организмы на Земле, связанные по смыслу с образом изначальной глины - материала, которым и пользовался Творец. Считается, что биосфера на Земле началась с прокариотов (ими же может и закончиться, ибо они невероятно устойчивы к различного рода изменениям). Отчаяние, про которое говорит героиня, это отчаяние творца, побуждающей силы к творчеству, а безумие между знанием и незнанием - ничто иное как попытка отбросить сдерживающие факторы, отдаться чувству целиком. Если помножить интересную смысловую образность на прекрасное техническое воплощение, получаем в результате совершенно гармоничное по своей художественности стихотворение.

   На очереди стихотворение Earl Grey Притворяйся. И оно как раз может послужить примером того явления, которое я бы назвал несовпадением систем культурно-ментальной кодировки автора и читателя. Слишком много авторских символов, которые остаются для меня скорее почувствованными, чем понятыми. Можно провести небольшой эксперимент, если, конечно, автор согласится на его условия. Я начну. Первая несуразная особенность, бросающаяся в глаза, а именно: невыдержанность ритмической основы и использование единственной грамрифмы в начале белых стихов (нормальными-банальными) - говорит о бессистемности технического воплощения следующей идеи: необходимо притвориться, чтобы доказать (себе?), что любишь (возникает предположение, что то ли чувство запретное, то ли неестественное). Далее, игра словами: впишемся в гамму до-мажор. То есть притворимся мажорами или, что более точно, постараемся выглядеть людьми с мажорным настроением, видеть происходящее в мажорных тонах. Варить растворимый кофе - оксюморон. Растворимый кофе - суррогат. Варить его - пытаться сделать вид, что он натуральный без оснований на то. Боюсь, что это связано с лирическим героем (натуральность). Косточки, форточки, наволочки, прошу прощения, не попали - слишком личная символика. Зеленоглазое инопланетное создание с книжками и плюшевыми мишками, которое противопоставляется по смыслу нормальному мальчику. Почему книжки не от мира сего, понятно, а плюшевые мишки? (Кстати, ещё одна рифма.) Видимо, детские комплексы, какие-то свои личные заморочки или всё-таки женственность. Синие и красные поля у меня ассоциируются с чем-то контрастным, но не чёрным и белым. С холодной и горячей водой, например, с обжигающим и отрезвляющим. Мысль-бесстыдница подтверждает мою догадку: чувство имеет запретный характер. Что в этом мире осталось запретное? Наверное, секс. Впрочем, шучу.

   Стихотворение А. Елисеевой Житейская история, выполненное в тонической - или словами героини обречённым речитативом - системе стихосложения, несёт в себе выплеск эмоции по поводу и осмысление взрослеющим подростком хрестоматийного, по своей сути, события: неразделённого чувства. Впрочем, несмотря на то, что подобные житейские истории случаются сплошь и рядом, несмотря на то, что отдаёшь себе отчёт о происходящем, очень больно от осознания, что наступаешь на всё те же грабли, на которые наступало не одно взрослеющее поколение, становясь из лирика циником. Автору, на мой взгляд, замечательно удалось передать это внутреннее противоречие героини стихотворения - между эмоционально-чувственной и логически-осмысленной стороной. Другим несомненным достоинством текста является доверительно-разговорная интонация, которой не только веришь, но и проникаешься чувством уважения к сказанному. Согласитесь, не всегда разговорная лексика, да ещё при раскрытии такой распространённой темы вызывает подобную реакцию. Зачастую происходит наоборот: стихи вызывают невольную реакцию отторжения. Кстати, о речитативе. В данных стихах он не только хорош сам по себе (было очень приятно прослеживать безумно интересные ритмические переходы), но ещё и настолько к месту, что хотелось бы обратить на него внимание тех, кто любит строчить бесконечные рэповидные вирши без всякой на то видимой художественной потребности. Про красоту рифмы в этих стихах даже начинать не буду.

   В стихотворении В. Качур горячо задета тема искромётного прорыва страсти в неподходящих условиях, или "дорога ложка к обеду" и "пути господни неисповедимы" в одном флаконе. Раз уж я ступил на сколький путь народного фольклора, приведу свою личную поговорку: праздник - это не когда пятница, а когда селёдка. Но вернёмся к стихам. Хорошо зная отношение автора к ритмической основе и рифме (а у Виктории, на мой взгляд, потрясающее чувство слова), и в свете того, что сам прочитал стихи с первого захода, остался в недоумении после услышанного мнения о тексте как о не музыкальном. По-моему, стихотворение достаточно мелодично, просто мелодика его особенная, и требуется хоть немного "потрудиться", чтобы понять это. Не нужно скоропалительно подводить текст под классическую систему стихосложения, ставить ударение в безударной позиции или совершать тому подобные трюки. Кстати, знаю и позицию Виктории о том, что потенциальный читатель не глупее автора, сможет разобраться, что к чему. То есть её творчество нацелено на думающего, не боящегося трудностей человека. В связи с этим, рискую вызвать её раздражение, но, в качестве иллюстрации, приведу пример того, как я читаю эти стихи.

  

   Думали о постели.

   Позабыли поесть и на метро не успели.

  

   Целовались в подъезде.

  

   Ледяные ступени добела накалили,

   А потом не стерпели.

  

   Сядь ему на колени.

  

   Полутёмная спальня, горячо на кровати -

   Молот и наковальня.

  

   Скоро нужно вставать и никаких отношений,

   Словно каждый невинен.

  

   След ожога на шее под одеждой не виден.

  

   Ещё одно потрясающее, на мой вкус, стихотворение И. Будяка ***(06-09 августа 2009) с неповторимой лиричной образностью, мелодичностью, сильной мыслью и чувственной глубиной рассказывает о переживаниях героя при невозможности быть рядом с любимой женщиной. Не буду долго останавливаться на авторской образности, так как подробный разговор и даже с пояснениями самого Ивана был в ленте комментариев к этим стихам, но хотелось бы отметить, как красиво автор обыгрывает порой довольно заезженные образы, заставляя их жить новой жизнью. Это, например, образ тупиков аксиоматики Евклида, связанный с последующим образом скрещенья судеб. Невозможность по Евклиду пересечения параллельных прямых, скрещенные прямые, не являющиеся параллельными, но при этом не пересекающиеся - всё это образы, спрятанные внутри других образов, открывающиеся по мере необходимости, создающие вышеупомянутую мной глубину.

   На очереди стихотворение Е. Корешковой Свеча, утверждающее, что предназначение человека в том, чтобы сгорая самому, освещать путь другому. Композиционно стихи делятся на две неравные части. Бо'льшая из них посвящена, как и название, образу свечи и процессу горения, а во второй - в разбитых на смысловую строфу двух классичеческих строках - собственно и сделан идейный вывод. Несколько слов о образах, используемых автором, как о самом интересном, на мой взгляд, в стихах. Разнообразные формы свеч сравниваются с различными по природе человеческими характерами, но у каждого из них внутри присутствует фитилёк незаметный - способность жертвовать ради другого. В то же время, автор говорит и о том, что способность эта не безгранична - фитиль догорает, с бессильным шипеньем погаснет огарок. Но останется тихого счастья подарок - не остатки сгоревшей свечи, разумеется, а память о жертве, понесённой ради других. Из неудачного фонетически: и будет плестись сеть любви и свершений.

   Ещё одно по-хорошему лирическое стихотворение, это стихотворение И. Попова На Юге. По-хорошему, потому что и вещи называются своими именами без опошления, и излишней сентиментальности при общей тематике не наблюдается. Интересны самобытный образный ряд стихов и выбранное автором ритмическое построение текста, придающее ощущение строгой честности. По своему сработали и внутренняя география сна лирического героя, и умение в двух-трёх коротких фразах описать этот самый сон, и психоделичность, вносимую образом немецкого канала. Образ героини - брелок на связке, чудак, поверивший в подлинность "голден", равноправие тёмной ночи и разбавляющего мысли полдня - всё это несомненные находки автора. За границей моего внутреннего "раскодировщика" осталось название стихотворения и, боюсь, вышеупомянутый немецкий канал. Возникающий ассоциативный ряд заставляет меня приписать герою работу разведчиком в тылу врага - запретную с общественно-условной точки зрения связь, например, курортный роман. Но кто знает, так ли это?

   Стихотворение И. Шумской Маме посвящено теме изменения с возрастом отношения, восприятия детьми своих родителей. Автор сравнивает огромный окружающий мир ребёнка одновременно со сказочным королевством и с системой Альфы Ориона (вполне реальным объектом, только находящимся за границей нашего прямого контакта), в котором и в который сама Бетельгейзе - мать героини - является проводником, путеводной звездой. Вторая строфа в стихах с её системой образов даже принесла с собой ассоциацию с побегом плода из чрева матери. Взросление героини - это разрастание сверхновой вселенной в масштабах, намного превышающих бывшую когда-то внешней, её создавшей. Получив ответ на вопросы, побудившие её к побегу, героиня понимает, что повторное свечение путеводной Бетельгейзе невозможно. А дальше полуволшебное ощущение от стихотворения, "усугубляемое" мелодикой ритма и красотой первоначальной образности, разбивается о строчку поэтому полночь седая молчит - слабость вывода с поистёртыми от употребления элементами.

  

   Ну и закончить первую тему мне бы хотелось стихотворением И. Искриной Мы, плавно переводящим мой обзор к теме второй, условной. Динамичные и короткие стихи, построенные на противопоставлении неких умозрительных, шаблонных реальностей зарубежного мира с точки зрения российского обывателя с реалиями местными, но идея кроется в последней строке - счастье всегда под рукой. Вот и всё, в принципе.

  

   На этом тема закончена. Продолжение следует. Надеюсь :))