Аннотация: С чего начинается другая жизнь, или как напоить Камень
Сегодня ее день рожденья.
Настоятельница поморщилась, случайно вспомнив об этом.
Фактический день рожденья, который отмечался, когда она жила в миру. Глупый, ничего не значащий праздник, для большинства являвшийся лишь поводом покутить.
Отложив книгу в сторону и аккуратно отметив закладкой недочитанную страницу, настоятельница перевела взгляд на расстилающиеся за окном снежные долины. Стоял март, в городах теперь начинается слякоть и грязь, а здесь снег лежит почти нетронутый, все такой же девственно свежий.
В ее последний день рожденья ей исполнилось двадцать пять. В тот год весна выдалась ранней, и по утрам ее будила капель, отбивавшая раздражающий, сбивчивый ритм на жестяном листе подоконника. Небо было свинцово-унылым, точно испорченный акварелью лист, воздух тяжелым и липким от испарений. Всюду - на тротуарах и газонах, в скверах и под окнами из-под снега появлялось собачье дерьмо, скопившееся за долгую зиму. Девушки, боязливо стуча тонкими каблуками, обходили лужи; автомобили безбашенно мчались, щедро окатывая злившихся прохожих потоками жидкой грязи.
Уныло и гадко.
На работе ее скучно поздравили, сверкая казенными улыбками, и вручили в качестве подарка большую коробку чая и букет желтых тюльпанов. Именинница отделывалась дежурными "спасибо", тихо ненавидя окружающих. Она проработала на этом месте около трех лет, но никто из сотрудников, как оказалось, не знал, что она не пьет чай - только кофе, и ненавидит желтые тюльпаны. Она любила алые гвоздики и никогда этого не скрывала, достаточно было лишь внимательности и хорошей памяти, чтобы иметь этот факт в виду в день ее рожденья. Но ни один парень ни разу не подарил ей гвоздик. Банальные розы или просто ничего - разве большая разница?
Нет, конечно, все они знали. Просто всем им было все равно, каким подарком выполнить многолетнюю традицию - поздравлять друг друга с днем рожденья. Все равно относительно нее...
Сестра вдруг вспомнила, что тогда ее звали Женя... Имя показалось чужим, пресным на вкус. Не имя, а так... Набор звуков.
- Женечка, с днем рожденья! - трещали в прихожей по очереди подруги, вручая то вазу, то банное полотенце, то прихватки для кухни. Для каждой нашлась ложь о том, что прихваток на кухне недоставало или что красивую вазу сейчас так трудно достать; на самом деле для равнодушной к вещам Жени ни то, ни другое не представляла особенной ценности. Ребята несли цветы и конфеты; впрочем, некоторые посчитали, что сами по себе являются прекрасным подарком и украсят своим присутствием любой праздник. Нет, конечно, все подарки были хороши, некоторые даже долгожданные - две лучших подруги подарили ей вскладчину маленькие наручные часы. Сама бы уже давно могла купить его себе, но постеснялась баловать. Постеснялась... саму себя?
Женя громко смеялась, шутила, стараясь ни на минуту не прерывать бессмысленной, веселой болтовни то с одним, то с другим гостем. Кто был друг с другом не знаком, уже успели перезнакомиться, а кое-кто даже наметил себе пару на оставшийся вечер. Парни залихватски искрили своим все еще студенческим юмором, девушки звонко хохотали и сверкали захмелевшими глазами. Было действительно весело, и казалось, что все эти люди - как родные, и каждый из них готов был душу дьяволу отдать за нее, за Женю; нынче она была нарасхват для объятий и поцелуев.
- Ты куда? - Катя, ее лучшая подруга, оторвалась от страстного поцелуя с едва знакомым ей мужчиной, которого Женя знала не больше, чем как приветливого соседа по лестничной клетке.
- В туалет, - хриплым шепотом ответила Женя, и, покачиваясь и сжимая бутыль красного вина в руке, отправилась по направлению к заветной двери.
Едва справившись с защелкой и молнией на собственной юбке, плюхнулась на пластиковое сиденье. Потянулась к бутылке, которую поставила на бортик ванны, и на пол что-то упало, тихонько стукнув. Женя сконцентрировала зрение - бритвенный станок.
Женя подняла станок и положила обратно на бортик ванны. Открыла воду, старательно настроила температуру. Пора освежиться.
От веселья не осталось и следа, будто не с собственного дня рожденья она ушла, а с похорон. Да что там, ведь и не было никакого веселья: все напускное, показное. Никто не заметил, что в ее смехе не было искренности; никто никогда не замечал, что кроется за простым "Все хорошо". От жизни не осталось ничего - одно существование, бессмысленное, унылое, одноцветное. Она выслушивала нытье подруг о неудачах в личной жизни, о проблемах, заботах, обидах; утешала и впитывала их слезы, как самая верная подушка, внутренне им завидуя. У нее не было ни обид, ни неудач, ни личной жизни.
Не было ничего...
Она неуклюже разделась и залезла в ванну, улеглась, не обращая внимания на расплескивающуюся на пол воду. Подняла с пола бутылку, сделала крупный глоток из горла.
Она неизлечимо больна. Больна своей меланхолией. Больна без всякой надежды на излечение. Что бы ни происходило в ее жизни - все это было так мелочно, так неважно. Что она уже прошла? Детство, школа, институт, работа. Все как у всех. Потом - замужество, роды, дети, внуки, старость, смерть. Ее дети безропотно, бездумно пройдут тот же цикл, что и она; потом ее внуки, правнуки... Что из этого действительно важно? Что из этого имеет какое-то значение для кого-то извне?
Пальцы уже держали лезвие из развинченного бритвенного станка.
Разве будет для кого-то извне иметь значение ее смерть? Разве имеет она какое-то значение для самой Жени, уже давно умершей?
Боли почти не было, лишь немного саднило свежие порезы от хлорированной воды. Алая кровь тяжелыми, густыми потеками заструилась по запястьям, окрашивая в воду. Женя удовлетворенно откинула голову, закрыв глаза и расслабившись в такой теплой, уютной воде, неторопливо принимающей в себя живительный цвет. Еще один глоток...
Забавно - поглощать и одновременно изливать багряную, жизнеутверждающую своей яркостью и насыщенностью жидкость.
И кровь моя сделается вином...
Вино - кровью.
Хотелось плакать, но слез не было. Как всегда. Одно большое ничто занимало всю ее сущность, распирая изнутри; и сейчас это ничто медленно выходило из Жени, ослабляя давление и боль, позволяя покою заполнять умирающее тело.
В дверь ванной кто-то стучал, кричал... Вроде бы Катя.
- Женя, ты в порядке? Открой! Жень!
Кровь из переброшенной через бортик руки и вино, смешиваясь в рубиновый коктейль, стекали на пол ванной. В глазах уже было черно, когда дверь вышибли и тесная, облицованная кафелем комната заполнилась эхом тревожных, пугающих голосов. Кто-то тащил ее за руки, в какой-то момент она поняла, что уже лежит на диване; сосед с лестничной площадки (или не он?) перетягивал плечи Жени полотенцем, испачканным в красном.
Тогда ее вытащили, заставили жить дальше.
Для чего, зачем?
Может, для того, чтобы окружающие неприязненно косились на ее шрамы, чтобы те, кто раньше называли ее подругой, вычеркнули ее из своих телефонных книжек, а при встрече отводили взгляд? Для того, чтобы встретить каменное непонимание единственной оставшейся рядом подруги? Для того, чтобы жалеть лишь о том, что не выставила всех гостей за порог, прежде чем делать это.
Прошло меньше полугода.
Дождливый, слякотный март сменился жарким, удушливым летом.
Полгода, чтобы убедиться, что причин жить по-прежнему нет.
Жареный воздух ощутимо поднимался вверх от покрытия крыши, обдавая ноздри запахом прогретого гудрона. Даже здесь, в десятках метрах над землей, ветер был мертв; солнце равнодушно и медленно ползло к горизонту.
Женя сидела на краю и безучастно смотрела на бетонные коробки, серыми, безликими массивами заполнявшие все обозреваемое пространство. Не было ни страха, ни волнения. Она думала о бывших подругах, которые сейчас развлекаются с какими-нибудь очередными ухажерами в каких-нибудь очередных клубах. Женю уже давно никуда не звали, ей и не хотелось, - просто могли хотя бы вспоминать о ней? Наверное, они тоже подумают об этом, когда придут на ее похороны.
Родственникам от нее останутся только хлопоты и никому не нужное тело. Ничего. Похлопочут последний раз.
Патологоанатом поковыряется в ее трупе, соберет всевозможные мазки, отпечатки, пробы и образцы, напишет конкретный и детальный отчет. Зачем? Кому это может быть нужно, хотя бы интересно?!
Поднялась на ноги, выпрямившись во весь рост на краю индустриальной пропасти. Маленький камешек, потревоженный неосторожным движением, полетел вниз и исчез из виду раньше, чем достиг асфальта.
Вдохнула горячий, вонючий воздух в последний раз. Наверное, в падении у нее перехватит дыхание, а там, на тротуаре, она выдохнет от удара - тоже последний раз. Чуть качнулась вперед...
Как вдруг нечто легкое, неосязаемое вошло в нее. Будто невесомый порыв ветра, будто глоток чистого, свежего воздуха.
Женя замерла.
Круг камня. Вот ее цель, вот ее смысл. Сердцевина, стержень, которого ей все этого не доставало. Там ее жизнь.
Ей захотелось кричать и хохотать от этого открытия, даже не задумываясь, откуда оно взялось, радость бурлила в сердце, заполняя собой то, что раньше так болезненно сдавливала пустота, ничто. Женя обхватила себя руками, старательно сдерживая эмоциональный порыв и, закрыв глаза, уверенно шагнула в пустоту.
Сознание вернулось к ней уже в монастыре. Прошла пара недель, солнце все так же истово заливало землю своей жаркой, лучистой любовью. Здесь, в монастыре солнце было солнцем, а не безучастным ко всему мертвым огненным светилом.
Женя для всех была мертва и похоронена. Сестра камня получила новую, осмысленную, долгую жизнь. Именно тот августовский день настоятельница стала считать своим истинным днем рожденья.
Боль и тоска не возвращались ни разу, хотя живущие в Круге камня послушники вели образ жизни довольно аскетичный, лишенный каких-либо развлечений или плотских удовольствий. Настоятельница, тогда еще послушница никогда раньше не интересовалась монастырями и правилами, бытующими в них, но кое-что знала: женщинам и мужчинам не место в одном монастыре, однако в Круге это было именно так. Кто-то из них жил здесь достаточно давно, кто-то приходил сюда, чтобы обрести свой мир и вернуться к обычной жизни.
Ее удивило, что монастырь абсолютно не религиозен. Здесь не было алтарей и богослужений, не было поклонений и обрядов. Был лишь некий Камень, которому служили те, кто навсегда оторвали свое существование от внешнего, от человеческого мира. Большинство тех, кто попадал в Круг на время, чтобы справиться со своими внутренними страхами или хандрой, считали, что служение Камню - лишь некая условность. Будучи тогда еще послушницей, мало что знающей о монастыре, она этого мнения не разделяла, хоть и не видела ни ритуалов, ни жертвоприношений, ни чего либо подобного. Было, непременно было в Круге камня, в поведении его служителей, Братьев и Сестер, что-то таинственное, мистическое!
Девушка, что жила в соседней келье и всегда садилась рядом за обедом, - с похожей судьбой и причинами быть в Круге - ушла из монастыря через полтора года после того, как попала туда. Отправилась очищенной, одухотворенной, обновленной в мир, чтобы начать новую жизнь. Женя, потеряв свое имя и став Сестрой, осталась. Она не мыслила своей жизни без Камня.
При Круге была огромная библиотека, где Сестра проводила почти все свое свободное время. Итальянский и латинский языки, глубокие познания в области некоторых философских догм, травничество, медицина - вот то немногое, что стало результатом двухлетнего штудирования фолиантов. Но самое главное - завеса тайн Круга камня потихоньку поднималась перед ней.
Сестра узнала, что давно - около пятисот лет назад на месте Круга был другой монастырь, известный и почитаемый во всех близлежащих землях. Сюда приходи за помощью и за покоем, за благословлением и за излечением. Потом монастырь был заброшен и лишь примерно двести лет назад восстановлен. Намоленная, впитавшая в себя силу веры монахов и прихожан земля благотворно влияла на судьбу нового монастыря, укрепляя его стены и дух. Так писали некоторые авторы, изучавшие историю Круга. Настоятельница же, благодушно взяв на себя образование юной послушницы, говорила о другом.
Не земля была источником духа, а некий артефакт - Камень, лежащий в основании монастыря. Мистическим образом он собирал, аккумулировал в себя все чувства и эмоции, чаяния и надежды прихожан и молящихся, преобразуя их в Силу. Послушники, в миру угнетаемые, сжигаемые собственными страстями, здесь успокаивались, излечиваемые Камнем, способным забрать и впитать в себя любую боль. Были и те, кто навсегда оставался в монастыре - единственном месте, дарующем им покой и свободу от собственных эмоций и желаний. Месте, которое, словно наркотик, привязывало их к Камню раз и навсегда.
Сестра тоже стала зависимой от Камня, но то была другого рода зависимость. Она стала служителем, а это значило, что главная тайна стала ей открыта. Кроме того, что Камень поглощал ее отрицательную энергию, так пагубно действовавшую на нее раньше, в миру, он позволял ей брать новую, преобразованную Силу из себя. То, что было болью, страхом, ненавистью, любовью Сестры или других послушников, становилось источником невероятных способностей и умений для того, кто мог воспользоваться этим источником. Невероятная энергия, которую дарил ей Камень, позволяла предчувствовать будущее, управлять неживой материей - и иногда живой; вкупе со знаниями из книг библиотеки можно было научиться многому, очень многому!
И Сестра не преминула учиться.
Сколько ей сегодня исполнилось бы? Семьдесят или пятьдесят? Сестра давно перестала мерить время - сколько бы ни было впереди, его все равно ничтожно мало для того, чтобы познать все тайны мироздания.
Камень позволял ей не стареть ни телом, ни духом - этот тандем позволял жить практически вечно. Но с каждой изученной книгой Сестре открывалось лишь одно: неимоверные просторы Знания все еще закрыты для нее. Чем глубже и подробней она изучала какую-либо область, тем яснее видела, сколько неизученного и незатронутого оказалось вокруг. Она жадно глотала информацию по песчинке, подпитывая себя энергией Камня. И Камень щедро делился.
Но чтобы пить из Камня, нужно было поить Камень - в этом и заключалась суть службы. Служители, черпая из артефакта, словно из источника, должны были заботиться о том, чтобы новые и новые прихожане и послушники отдавали свои внутренние страсти на подпитку Камню. Став Хранительницей, то есть настоятельницей монастыря, она несла ответственность за состояние Круга и Камня в частности, как и тогда, когда еще была служительницей и Сестрой. В благодатные времена в них недостатка не было, и Круг камня с радостью принимал всех, кому нужна была помощь и новая жизнь. Но бывало и так, что служителям приходилось выходить в мир, чтобы найти там и привести за собой тех, кто не мог справляться с избытком собственной энергии. Потребность в подпитке Камня могла вынудить и на крайние меры: в Круг доставляли душевнобольных, или же выбиралась жертва, на чуткости и психической неустойчивости которой можно было сыграть.
Во всем было равновесие. Хранительница заботилась о Камне, отдавала тяготившую ее отрицательную, деструктивную энергию камню и получала от него силу для бесконечного самосовершенствования. Камень поглощал чужие страсти и эмоции и отдавал их тем, кто мог их использовать в конструктивном ключе. Иногда для подпитки камня страдали невинные, но разве не восполнялось это тем, какая помощь периодически оказывалась в Круге? Излечение неизлечимых, успокоение одержимых, спасение умирающих, корректировка судьбы тем, от кого зависела история - все это периодически практиковалось в монастыре. В конце концов, каждый из них - Братьев и Сестер - готов был передать приобретенную частицу Знания последователям.
Свет ударил в глаза и заставил отвлечься от своих воспоминаний и размышлений - она и сама не заметила, как вышла из кельи, спустилась вниз и сейчас переходила поперек внутренний двор с маленьким садиком. Ее ждал посетитель - она узнала это от Камня еще за полчаса до его прихода. Здесь, в монастыре, ни одна деталь, ни одно движение не ускользало от внимания главного артефакта, а, значит, и от туго связанной с ним Хранительницы.
В приемной было сумрачно от задернутых штор: окно выходило на солнечную сторону и порой солнце начинало слепить, заглядывая через широкие стекла. Хранительница оглядела комнату, понимая, что она пуста. Значит, никто еще не знает о госте, кроме, возможно, других служителей, почувствовавших голос Камня.
Она усмехнулась сама себе: значит, посетитель в зале. Это так обыденно, что сила артефакта привлекает новеньких именно в тот холл, что находится над Кругом - самым главным помещением, в котором хранится Камень. Круг камня - не только название монастыря, но и сама его суть, центр, сердцевина.
Сначала она увидела темноволосый затылок, расслабленно покоящийся на спинке дивана - пожалуй, единственное во всем монастыре место, где можно присесть на мягкое. Впрочем, это делали только гости - послушники и служители относились к комфорту с презрением. Хранительница неслышно подошла ближе и замерла за спиной незнакомца.
Сила. Древняя, могучая, текущая неспешными, тяжелыми толчками. Сила, которую по возрасту можно сравнить с силой Камня. Нет, не за избавлением от собственных страстей пришел этот человек. Человек ли..?
Незнакомец знал, что она стоит за его спиной, но даже не поднял головы. Сестра обошла диван и встала перед недвижимо сидящим мужчиной. Его длинные темные волосы были заплетены в мелкие косички и скручены сзади в узел; густые мужественные брови, крупный нос с легкой горбинкой, плотно сжатые губы, и внимательные глаза, взгляд которых никак не вязался с растаманской прической. Несколько мгновений они изучали друг друга: сестра, застывшая перед сидящим незнакомцем, и он, из-под полуопущенных век, не поднимая головы со спинки дивана.
- Чем могу помочь? - первой нарушила молчание Хранительница.
Мужчина не слишком спешил с ответом, дожидаясь, пока она сядет. Настоятельница быстро опустилась на подлокотник второго дивана.
- Хочу предложить вам кое-что, - начал незнакомец. - В начале зимы к вам привозили двоих девушек. Одну из них вы отдали Камню. Второй просто помогли выжить.
Настоятельница прищурилась, понимая, о ком говорит гость. Она хорошо помнила обеих девушек и то состояние, в котором впервые увидела их. Та, что теперь была связана с Камнем, представляла собой едва ли больше, чем несколько шматков кровавого мяса...
Неверно было говорить, будто девушку отдали Камню. Ее связали с Камнем, позволяя жить дальше, питаясь от его силы и позволяя ему пить от человеческих эмоций и чувств. Этакий симбиоз живого и неживого.
- Та, вторая скоро снова появится здесь, - продолжал обладатель косичек. - Все, чего я прошу, - позволить встретить ее.
Видя непонимание во взгляде Хранительницы, он пояснил:
- Я приведу сюда человека. Он будет ждать ее. Просто не нужно вмешиваться.
- Почему я должна делать это? - задала вполне резонный вопрос Хранительница. Сила незнакомца мало пугала ее, - кроме того, что Камень обеспечивал защиту, она просто не чувствовала опасности в незнакомце. Как и любое существо, напоенное древней, мудрой энергией, оно не спешило растрачивать ее попусту.
Мужчина усмехнулся и вновь откинулся на спинку дивана, сцепляя пальцы рук на коленях.