- Самая болезненная рана для человека - это потеря того, кто больше всего дорог. Такие раны не заживают.
Звонок телефона и сухой, казенный голос, сообщивший мне о смерти моей Катеньки, прозвучали как гром, среди ясного неба, как выстрел. Как замогильный удар колокола. Переспрашивать и уточнять было бы глупо, но я все же спросил. Ошибки не было. Я сел на стул, ошарашенный, не зная, что делать, куда бежать, что говорить, но понимая в глубине души, что теперь торопиться уже некуда. Потом вскочил, трясущимися руками оделся, и выбежал на улицу, практически наверняка забыв запереть входную дверь. Я старался вообще ни о чем не думать. Метро ехало поразительно медленно.
Когда двери морга бесшумно распахнулись передо мной, я не мог сдержаться. Мне не верилось, что через несколько минут я увижу свое самое дорогое сокровище, лежащим на холодной, металлической поверхности стола, под беспристрастным взглядом яркой лампы, которая во всех деталях выхватывала такие знакомые и шокирующие сейчас черты, как милые ямочки на щеках и приоткрытые губы, из которых уже никогда не вырвется чарующий вздох. Такие, как роскошные каштановые локоны, которые больше никогда не взметнет случайный порыв ветра, вызывая восхищенные взгляды окружающих. Такие, как изумрудные глаза, бесконечно бездонный взгляд которых больше не обожжет сердце огнем и не согреет душу.
Навстречу, из полутемного зала вышла женщина, которая имела все шансы стать моей тещей, в сопровождении сына и мужа. Твердая походка, плотно сжатые губы, пальцы до белизны сжимают платок, а взгляд полон отчаяния. Поймав его, я содрогнулся, и сделал неровный шаг вперед. Женщина увидела меня, и тут же из неё будто выдернули невидимый стержень, который держал её до этого момента. Я бросился вперед и помог подхватить тело до того, как оно коснулось пола. Мы положили несчастную женщину на стоящую у стены лавочку. Почувствовав на плече руку, я поднял взгляд вверх.
- Крепись. - Прошептал одними губами несчастный отец и отвернулся, чтобы никто не увидел боли в глазах, в уголках которых в этот момент залегли морщины, которые уже никогда не исчезнут. Он должен был быть сильным, ради других.
Те несколько шагов до входа в зал я проделал с таким трудом, будто это были круги ада, а не аккуратно выложенные кафельные плитки. Весь зал был погружен в полутьму, и только в центре его лампа освещала круг пола, в котором стоял стол, а на нем была она. Я не мог сделать и шага вперед. Ноги мои будто приросли к месту. Я не мог видеть того, что должен был увидеть, чтобы понять, что все кончено.
- Она умерла практически мгновенно. - Произнес подошедший патологоанатом. - Не мучилась.
- Как... - я проглотил неприятный ком, стоящий поперек горла. - Как это случилось?
Я не хотел этого спрашивать. Я не хотел знать этого. Не хотел знать никаких подробностей. Я не хотел ничего знать о том, как умерла моя Катенька. Я хотел, чтобы мне сказали, что произошла ошибка, и что погиб какой-то совершенно посторонний, незнакомый мне человек, и что любовь моя жива и здорова. Я понимал, что это эгоизм, что это мерзко - желать смерти другому человеку, но в данный момент я ничего не мог с собой поделать.
- Она шла по тротуару, мимо проезжал грузовик. Не выдержав нагрузки, лопнуло одно из колес. Болты крепления срезало как гидравлическим прессом, и они разлетелись в стороны со скоростью пули. Один из них попал точно в сердце.
- Невероятно... нелепо. - Ответил я через бесконечное количество секунд боли, и подошел к столу. - За что?
Что было дальше, я не помню. Пришел в себя я примерно через час, уже дома. Кулаки разбиты в кровь, на шкафу в прихожей разводы, зеркало разбито, вешалка с одеждой сорвана с креплений и валяется на полу. Кошка испуганно смотрела на меня темными, как ночь глазами из-под кровати.
- Прости меня. - Коротко сказал я ей, и осторожно взял её на руки. - Я не хочу потерять всех. А только ты у меня и осталась.
Кошка, видимо понимая моё психическое состояние, лизнула меня в нос и замурлыкала, утешая, а я стоял посреди погрома, который сам же учинил, и смотрел в окно, на темноту. Смотрел, но не видел, и слезы медленно катились из моих глаз, капая на пол.
Это было обидно, было несправедливо, невероятно, но факт. Именно в тот момент, когда Катюша шла по тротуару, и пересеклась с грузовиком, у того лопнуло колесо. И один чертов клятый болт, который мог полететь куда угодно, полетел именно туда, куда полетел, и оборвал жизнь человека. Человека, который любил, который жил и дарил радость другим людям, дарил счастье, мечтал и был счастлив сам. А сейчас этого человека нет, и осталась только память, и было совершенно невозможно забыть, а каждый кадр воспоминаний словно резал сердце на куски, и вызывал слезы, но не от физической боли, а от горечи утраты. И больше не будет ни влюбленных взглядов, ни прогулок под осенним листопадом, ни ночей, полных счастья, ни будущего. Ничего не будет. Только тупая ноющая боль где-то под сердцем, от которой не будет покоя никогда.
И пусть тот, кто скажет, что любовь - это простая физиология, пусть первым бросит в меня камень. Я убью этого человека. Из сострадания.