Аннотация: Победный выстрел в дуэли. Противник - Рыскин Александр.
Выигрышный билет
Ветер раскачивал фонарь, и в пятно света попадали, потом исчезали торчащие из сугроба женские сапожки. У подъезда столпились несколько человек в наброшенных полушубках, платках. Посмотрев немного на происходящее, уходили, их место занимали другие. Рядом с сапожками стояли два милиционера и закутанная в пуховой платок поверх старой цигейковой шубы пожилая женщина. Она рассказывала:
- Я как раз к окну подошла, лучок да петрушечки для яишенки оторвать. У меня всю зиму на окошке растут. Глянула в окно: Валька бежит, спотыкается, а он за ней. Схватил сумочку. Она и не сопротивлялась - сразу отдала, оглянулась. И встала, как вкопанная. Ей бы, дуре, бежать! А она стоит и смотрит. Тогда он вернулся и ударил ее со всей силы. Валька упала, а он убежал.
Милиционеры переминались с ноги на ногу, похлопывали себя руками в теплых вязаных рукавицах. Было очень холодно. Народ у подъезда как-то быстро рассосался. Тоже, наверное, замерзли. А рассказчица в валенках стояла спокойно. Может, ее грело сознание собственной значимости?
- Ну, ну, Степанида Семеновна, что дальше было?
- Старого позвала. "Поди, - говорю, - посмотри, что там с Валькой, а я в неотложку позвоню". Он и побёг, а я ноль три набрала. Скорая быстро приехала. Еще и старый не вернулся, как они подскочили, говорят - мимо ехали. Ну, старый пришел. "Умерла,- сказал, - Валька-то. Убили". Тут я вам звонить.
- А почему вы, Степанида Петровна, - начал милиционер, разминая сигарету.
- Да, извините, Семеновна, почему вы потерпевшую Валькой называете? Она что, не очень так была? Может, гулящая какая?
- Нет, она нормальная была. Нет, просто - выросла здесь, на глазах, можно сказать. Так с детства и привыкли. Не счастливая. Разведенка. Но разных там к себе не водила, нет. Это точно. Один ходил. И так, знаете, по темну, час-два пробудет и - ходу. На машине ездил. "Волга" у него. Такая - серая. Ставил вон там, за гаражами. Думал, мы не видим. Регулярно приезжал, два раза в неделю. Среда и пятница.
- Молодой?
- Да нет, средних лет. Одет справно. В пальто. Всегда с портфельчиком под мышкой.
- Может - папочкой? Портфели обычно за ручку носят.
- Нет, портфель, и раздутый такой. Гостинцы ей носил, наверное. Она поэтому и не бедствовала. И одевалась прилично. Вон, сапожки какие! В универмаге полвоскресенья в очереди простояла, хвасталась потом. Сто двадцать рублей! За секретарскую зарплату можно югославские сапоги купить? Нет! А она купила. И продукты всегда у нее были. Как-то она меня залила. Труба лопнула. Я пришла ругаться, а она сынишку на кухне завтраком кормит. А на завтрак у нее не сосиски молочные! И ни подумайте! Сервелат финский тоненько порезанный! Вот как жила!
Она замолчала, потом всплеснула руками и запричитала:
- Ох! Что ж с мальчонкой-то будет? Кому нужен-то? Отец, как развелись, три года уже, ни разу не заглянул! И мать жалко. Хорошая женщина! Настрадалась за жизнь: то муж пил да бил, то дочь училась. Она ж ученая, Валька-то была! Техникум у нее торговый. Хорошо училась. И вот!
- Степанида Семеновна, а мать далеко живет?
- Рядом. В двух кварталах. Они тут в двушке ютились все. И Валька, и родители ее, и дед с бабой. Вот деду военкомат и выделил отдельную квартиру. Фронтовик он был, в орденах. Да пожить не удалось там. Только переехали, сначала дед от старых ран помер - осколок у него где-то зашевелился, до больницы не довезли, а потом и бабка. От тоски. Старики хорошо жили, ладили. А тут Валька замуж-то вышла, здесь осталась, а мать с отцом в дедовой квартире поселились. Успели при жизни стариков прописаться, - Степанида Семеновна смахнула непрошеную слезинку. - Пойду я, студенно больно нынче. Вы, коли что, заходите. Я чайку поставлю. Да и покрепче что есть. Старый вон так расстроился давеча, коньяк - пять лет стоял, открыл. Жалел он Вальку, хоть она и разведенка... Заходите, погреетесь.
- Да, обязательно. У нас еще вопросы будут.
Женщина засеменила к подъезду, сливаясь с сумерками. Оперативник закурил очередную сигарету, сказал:
- Вон, медик с криминалистом и прокуратура подъезжают. Вовремя они, а то, кажется, еще немного, и дубу дадим. Давай, Миш, иди по квартирам. Я их оставлю, двор обойду. А сколько сыну-то ее?
- Не спросил. Сейчас узнаю. Ты, Петя, загляни к этой Степаниде, правда, погрейся. Еще простынешь.
Милиционер ушел в тепло плохо освещенного подъезда. Ветер мел поземку, качался фонарь, в снегу одиноко и безвозвратно застывало тело молодой женщины. Обменявшись рукопожатиями с подъехавшими, оперативник достал очередную сигарету.
- Что известно, Петр? - спросил следователь.
- Соседка видела в окно, как ее догнал парень, сдернул сумочку, ударил и убежал.
- Приметы?
- Черная "москвичка" с высоко поднятым воротником, черная кроличья ушанка, надвинутая на лицо. Все. Мне кажется, она его узнала.
- Кто? Соседка?
- Нет, погибшая. Остановилась и застыла, глядя на него. Он даже вернулся, чтобы ударить. Сначала, видимо, не собирался.
- Один удар и насмерть?
- Ага. Может, боксер? Надо походить по секциям, посмотреть. Хотя, что это даст? Они все в одинаковых полупальто и ушанках. Ну что там, медицина?
-Наверное, это кастет, - откликнулся осматривавший труп мужчина, - перелом височной кости. Обломки вот под пальцами флюктуируют. Более точно, сами понимаете, завтра уже.
Наконец, осмотр места происшествия закончили, сфотографировали все, что могли, труп увезли. При погибшей ничего не было. Только в кармане нашли билет денежно-вещевой лотереи. Пока работала бригада, Петр обошел двор. Заглянул за гаражи. Там нашел сумку потерпевшей. Она валялась на сугробе, вокруг - разбросанные документы, бумаги. Кошелька не было. Петр вернулся к подъезду, передал криминалисту найденные вещдоки со словами:
- Думаю, это ее. Пальчики попробуй отследить.
- Петр, садись, подброшу к отделу, - предложил следователь.
Они ехали по плохо освещенным, пустынным улицам. Редкие прохожие пригибались, сопротивляясь усилившемуся ветру. Уже около отделения милиции следователь произнес:
- Ты там не задерживай особо. Висяк, думаю, не найдем мы эту сволочь.
- Как получится.
Петр вскипятил чайник, развел растворимый кофе, полученный в награду за поимку опасного преступника. Заглянув в банку, подумал: "Жаль, кончается. К хорошему быстро привыкаешь". В ожидании напарника занялся просмотром дел, которые надо было сдать в архив.
***
Утро было неожиданно солнечным. Вовсю чирикали воробьи и посвистывали синицы, склевывая сухарики, заботливо насыпанные семилетним сыном в кормушку на балконе. Петр быстро собирался на работу - армейская закалка. Проглотив завтрак, чмокнув в щечку жену и потрепав за вихры сына, выбежал на улицу. Дышалось легко и свободно, казалось, что завтра начнется весна. Но до весны еще два долгих месяца.
На планерке обсудили результаты поквартирного обхода. Нового, существенного - ничего, кроме того, что одна из жительниц дома видела серую "Волгу" за гаражами. Рядом топтался молодой человек в "москвичке" и кроличьей шапке. Сидел ли кто в машине, свидетельница не знает - уже прилично стемнело, а освещение еще не включили. Шла эта женщина к подъезду от остановки. Как раз там потом бежала Валентина. Минут через двадцать. "Это может иметь значение, - подумал Петр, но тут же отмахнулся, - нет! Просто не может быть, чтобы любовник замочил свою пассию. И потом, описывают мальчишку. А любовник мужчина средних лет, в пальто!" Номер машины, конечно, никто не запомнил. Зачем? У французов есть чудесная поговорка: "Хочешь, чтобы тебя не заметили на улице, стань под фонарем". Вот и тут. Все знали, к кому приезжает мужчина в пальто, и никто не интересовался его машиной.
- Надо бы съездить к ней на работу. Давай, Миша, разделимся. Ты по родственникам и знакомым здесь, а я на завод. И еще, надо бы обойти соседние дома и хозяев гаражей. Пошли участкового. Он всех там знает, - предложил Петр.
В заводоуправление прошел по служебному удостоверению. Стучаться в приемную не стал. В кабинете было тихо и чисто. Дверь к заместителю директора открыта. Оттуда раздался недовольный голос:
- Валюша, ты испытываешь мое терпение, пользуешься хорошим к тебе отношением! Разве можно так опаздывать! На сорок минут!
Петр прочитал имя на двери, постучал в притолоку:
- Можно?
Высокий черноволосый мужчина с легкой проседью на висках, в темно-синем костюме, светлой рубашке и галстуке в тон, разбиравший бумаги на столе, подскочил:
- Я думал, моя секретарь! Извините! Избаловал девчонку! Опаздывает. Раньше такого не случалось, впервые. Вы заходите, присаживайтесь. Чем могу помочь?
Петр протянул удостоверение:
- Александр Ильич, расскажите, что вы знаете о Симоненко Валентине.
Хозяин кабинета побледнел:
- Что случилось? Валя, Валентина Евгеньевна, мой секретарь. Работает давно. Ни в чем плохом замечена не была.
- Меня интересуют ее друзья, знакомые, может, вы знаете?
Александр Ильич нервно дернул узел галстука, ослабляя его, сел напротив посетителя:
- Что случилось? Она что-то натворила? Она попала в беду?
- Произошло несчастье. Вчера Валентину убили буквально перед ее подъездом. Сумочку выхватили, и ударили кастетом.
Александр Ильич потянулся к графину с водой, но налить не смог: руки дрожали, вода расплескивалась на бумаги. Петр забрал графин, налил и подал стакан.
- Как же так? Валя. Она такая тихая, спокойная. Вы знаете, она всегда и всем улыбалась. У кого же поднялась рука? Вы найдите, слышите? Вы должны найти эту мерзость! Эту мразь! У нее же мальчик совсем маленький. Пять лет всего. И без отца.
Выговариваясь, Александр Ильич постепенно успокаивался. Поднялся, прошелся по кабинету. Потер виски, сел, но долго усидеть не смог. Подскочил, опять пробежал по кабинету:
- Надо организовывать похороны. Когда можно будет?
- Наверное, завтра. Сегодня вскроют.
Петр сам не мог понять, что ему не нравилось в этом человеке. Он видел искреннее горе, постигшее мужчину, но специально находил слова побольнее. Обычно он старался говорить с людьми мягче, осторожней. А сейчас... Он тоже встал, подошел к окну и увидел за ним серую "Волгу". "Надо же, - подумал Петр, - она меня преследует".
- Скажите, а чья это машина?
- Где?
Александр Ильич подошел ближе.
- Вот эта, серая "Волга".
- А, это моя. Я редко пользуюсь служебным транспортом. Люблю сам за рулем. Расслабляюсь. Как говорят врачи: отдых это смена деятельности.
- А у вас не все в порядке со здоровьем?
- Да нет, в порядке. Именно потому, что я слежу за ним.
Петр видел, что собеседник почти справился с волнением.
- А вчера вы были на своей машине?
- Нет, вчера я вызвал служебную. Слишком холодно. А у меня гараж железный.
- Так с кем Валентина больше общалась?
- Даже не знаю. Работа у нее серьезная, перерыв полчаса. Мне кажется, что ни с кем.
- Хорошо, если что вспомните, сообщите.
Петр вышел, прошел по широкому коридору заводоуправления, выложенному солнечной мозаикой в виде полевой техники в работе, и столкнулся с молоденькой девушкой. У нее была короткая стрижка "гарсон" и озорные голубые глаза, вся ее юная внешность не вязалась со строгим черным костюмом.
- Ой, простите, - пролепетала она.
- Ничего, я только рад, - улыбнулся Петр, предъявил удостоверение. - А как вас зовут?
- Юля.
- И давно вы здесь работаете?
- С осени. Сразу после школы пришла.
- И кем же здесь работают такие красавицы?
- Делопроизводителем в отделе кадров, - девушка зарделась.
- А где у вас отдел кадров?
Кадровики, поохав и поахав, назвали нескольких сотрудников, с которыми могла общаться Валентина. Петр ищейкой рыскал по цехам, задавал вопросы, которые у него самого вызывали недоумение. Как в калейдоскопе мелькали лица - школьная подруга, соседка по дому, сокурсница из техникума, бывший муж, друг бывшего мужа, сестра того же мужа, новая жена бывшего мужа, сотрудница, с которой вместе вывозили детей в Ялту. Никто ничего, что могло бы пролить свет на происшедшее, не сказал, характеризовали погибшую, как хорошего, порядочного человека. Бывший муж на вопрос: "Почему разошлись", ответил: "Загуляла". Но в подробности не вдавался. Петру казалось, что все что-то не договаривают. Что-то о Валентине скрывают. Наконец, он устал, почувствовал волчий голод и решил отправляться восвояси. В ярко освещенном (не экономят электричество!) коридоре заводоуправления Юленька болтала с симпатичным парнишкой лет двадцати. Петр кивнул девушке и прошел к выходу.
В отделе его уже ждал Михаил. Разделив последние крохи растворимого кофе, занялись обсуждением дела. Самые ценные сведения принес Михаил. Он беседовал с матерью Валентины. Выяснилось, что та действительно загуляла, причем на глазах у всего завода со своим непосредственным начальником. Мать осуждала ее, просила сохранить семью и совесть. Но дочь влюбилась не на шутку. Именно Александр Ильич приезжал два раза в неделю на серой "Волге", он и в Ялту отправлял Валентину с ребенком, и сам туда ездил. Эти отношения продолжались более четырех лет, и конца им видно не было. Она же сказала, что у Александра Ильича есть семья, и отношения там сложные.
Но даже не это главное. Главное, что выяснил Михаил, билет денежно-вещевой лотереи оказался выигрышным. И выигрыш был не три рубля. "Волга"! Вот что должна была по этому билету получить Валентина! Сразу отпала мысль о случайном грабителе. Нет, преступник точно знал, что он хотел получить. Учитывая, что на черном рынке выигрышный билет стоит два-три номинала, убийство точно произошло из корыстных побуждений. Но никто из окружения Валентины не упомянул о билете. "Где же она его проверяла? Раз был в кармане, а не в сумочке, может - на почту заходила? Надо будет проверить", - подумал Петр. Кроме этого, Михаил заглянул к криминалистам. На сумочке, из хорошей дорогой кожи, обнаружены четкие отпечатки пальцев Валентины и неизвестного.
***
Похороны были назначены на шестнадцать часов. Народу, несмотря на метель, собралось много. Не каждый день хоронят молодую, красивую, да еще и так нелепо у собственного подъезда погибшую женщину. Мать стояла у гроба с каменным лицом. К ней подходили, выражали соболезнования. Она не двигалась, только кивала, как китайский болванчик. Отец плакал, не скрывая слез. С завода пришла целая делегация. Александр Ильич говорил над гробом проникновенные слова.
- Миш, посмотри, они все в черных "москвичках" и кроличьих шапках. Все одинаковые.
- Ага. И женщины тоже. Пальто или черные, или темно-синие. Мода! Ну, что слышно?
- Да ничего. Голый номер.
- А я, кажется, кое-что услышал. Вон та юная особа, - Михаил указал на Юлю, - что-то говорила о лотерейном билете. И как только она о нем заговорила, к ней приклеился парень. Видишь?
- Вон тот? Он тоже на заводе работает. Я вчера видел, она с ним кокетничала.
- А! А я уж подумал, не он ли?
- Давай подойдем поближе.
Петр протиснулся через толпу к девушке. Юля слушала нашептывания парня, вдруг отшатнулась от него, развернулась и ткнулась носом в пальто Петра.
- Юленька, вы так расстроились, - заговорил Петр. - я вас понимаю. Я тоже расстраиваюсь. Всегда больно, когда погибают молодые.
Говоря это, Петр, придерживая девушку за локоть, выводил ее из толпы. Заголосила мать. Ударили литавры. Началось прощание.
- А что вы убегаете?
- Ой, так стыдно! Колька вдруг предложил такое! Я повторить не могу! - у девушки на глазах блестели слезы.
- А именно? Смелее, Юля!
- Предложил с похорон не на поминки ехать, а в баню! Мне стыдно. Как он мог такое обо мне? Знаете, я думала - нравлюсь ему, может, встречаться будем. А он!
- Да, странное предложение. Держитесь от таких парней подальше. Кстати, что вы знаете о лотерейном билете? - спросил Петр.
- Да я вспомнила. Валя в тот день проверяла билеты. Что уже скрывать, ей Александр Ильич с каждой получки покупал лотерейный билет. Однажды она выиграла пять рублей, как-то раз - часы. А тут как раз розыгрыш был. В библиотеку газета "Труд" приходит. Мы с Колькой болтали в коридоре, он уже отошел, когда она вернулась, помахала перед моим лицом билетом и сообщила: "Волга", представляешь, Юля! У меня теперь есть "Волга"!" Я вот думаю, может, еще кто слышал?
- А Колька, это тот юноша, с которым вы сейчас говорили?
- Да.
Петр оглянулся. Очень далеко по-заячьи кружил между могилами парень, где перепрыгивая, где оббегая. Его неотвратимо настигал спортивный и подтянутый Михаил. Петр бросился следом. Остановил беглеца Семеныч, шофер: решил размяться, вышел из машины, а на кладбище гонки. Оценив взглядом опытного бойца ситуацию, подставил ножку и упал сверху. Тут подбежали оперативники.
В участке Петр начал допрос:
- Николай, как отчество, фамилия?
- Николай Александрович Нелин.
- Погоди, так ты сын Александра Ильича?
- Да.
- И за что ты убил Валентину Симоненко?
- Да вы что, с ума сошли? Никого я не убивал. И зачем мне эта проститутка?
- Почему проститутка? Мы тут выяснили. Порядочная женщина, все говорят. Ну, был один любовник, так что?
- Я ничего вам не скажу. Я никого не убивал.
- Хорошо! Катаем пальчики. На сумочке чьи пальцы? А? И "Волга" чья стояла в день ее гибели за гаражами? Воспользовался тем, что отец в тот день уехал на служебной машине? Кто высматривал ее, поджидал?
Он заговорил, когда снимали отпечатки пальцев.
- Я не хотел ее убивать. Я даже бить ее не хотел. Хотел отнять этот билет и порвать, а обрывки потом ей в ящик бросить. Но его в сумке не оказалось! Сука! Она и здесь обошла всех! Влезла в нашу семью! Дрянь! Мать болеет теперь. Отец домой приходит, закрывается в своей комнате и сидит там. Он хотел уйти к ней, оставить нас, но мама припугнула парткомом. Пообещала пожаловаться. Он тихо хотел. А эта стерва жила и в ус не дула! Все было ей! Ненавижу, понимаете, ненавижу! Но убивать не хотел. Какого черта она меня окликнула? Я понял, что теперь отец точно уйдет, двинул ее, но убивать не хотел!
-Этим двинул? - спросил Михаил, доставая из кармана "москвички" кастет.
- Этим.
***
Когда Петр с Михаилом зашли в кабинет следователя прокуратуры, тот разводил кофе.
- Ух, как живет прокуратура! - непроизвольно вырвалось у Петра.
- Сейчас я и вас угощу, что там, рассказывайте.
- Взяли мы его. Вот здесь все.
- Что, и явка с повинной тоже? И доказательства?
- Доказательств - пруд пруди. Его и Степанида узнала, и вторая свидетельница, что машину видела. И еще несколько человек засекли машину, а один даже номер назвал. Он уезжал из своего гаража, а тот подъехал.
- Садитесь, пейте. Давай папку, я посмотрю.
Петр пил обжигающий кофе и смотрел в окно на играющих в снежки детей, на тяжелые шапки снега, нависающие на карнизах, на капли, стекающие с сосулек, подогреваемых солнцем.
- Где ты кофе берешь? Я рыскал, рыскал, не нашел.
- Да, хорошо поработали! Как ты думаешь, он, правда, хотел порвать билет?
- Вряд ли, скорее - врет, выкручивается.
- Ладно, устрою вам по баночке, - улыбнулся следователь, - я договорюсь, позвоню тогда, - он захлопнул папку и добавил: - Сейчас, отчитаюсь - и в суд.