Трубка вибрировала в руках. Казалось, весь отдел слышал крики моей жены:
- Ты что натворил!? Что это за повестка пришла? Седина в бороду - бес в ребро?!
- Да, успокойся, не ори, Что случилось?
Но остановить истеричные вопли оказалось делом невозможным. Вообще-то она у меня спокойная и совершенно нормальная женщина. Характер всегда был покладистый, и взрывы эмоций, крайне редкие, продолжались не более пяти - десяти минут. Поэтому сегодняшняя истерика с повторными звонками, упреками неизвестно в чем, меня очень насторожила. Я пошел к начальнику и другу, по совместительству, отпрашиваться. Надо съездить домой, посмотреть, что произошло. Василий отпустил меня сразу, но, при этом, как-то недобро взглянул:
- Что за повестка?
- Понятия не имею, кричит - в суд, как ответчик по делу какой-то Семрюк. Не знаю!
- Может, машину поцарапал? Или сбил пешехода?
- Ты что, да я езжу очень осторожно, нет - нет, никаких дорожно-транспортных происшествий. Да что гадать, мотнусь туда и обратно.
Дорога далась с трудом: вроде бы и не скользко, и не час пик, но солнце отражалось от обильных сугробов, множилось и фокусировалось в глазах, слепило. И мысли нехорошие витали в голове. Дома меня ждал полный развал семейной жизни. В дверях стояли собранные чемоданы с вещами жены и детей. Сама она, с заплаканными глазами и опухшим носом, натягивала шубу в прихожей, дети, одетые в теплые комбинезоны, томились рядом. В их широко раскрытых глазах читались растерянность и испуг.
- Погоди, давай поговорим. Что за повестка?
- На кухне на столе. По обвинению гражданки Семрюк В.Г. Я так думаю, алименты платить надо, если уж нагулял!
Я, конечно, не ангел, но и изменять жене не изменял. Просто меня она до сих пор вполне устраивала, поэтому обвинение в адюльтере вызвало у меня невольную улыбку.
- А, ты еще и смеешься! - взвизгнула Алка, - Приползешь ко мне на коленях, не приму.
- Ал, ну погоди, а если это - навет? Ты же знаешь меня! Что за истерики? Жена и мать моих детей. Успокойся, разденься. Дай, я посмотрю повестку. И вообще, какого черта брала? Сказала бы - приходите, когда он будет дома!
Мысль, что это может быть оговор, видимо, поразила мою супругу. Она остановилась, растерянно посмотрела по сторонам:
- Думаешь, клевета?
- Предполагаю.
Алка обвела взглядом прихожую, пожала плечами.
- Ну, что ты, при первой же опасности бросишь меня? - добил я ее.
Она медленно разделась, раздела детей:
- Ладно, мы посмотрим, что это за навет.
Я прошел в кухню, на столе лежал сиротливый клочок серой бумаги. Аккуратным подчерком письмоводителя было выведено: "гр. Семрюк В.Г."
- Так! Где гражданки? Здесь сокращенно. Может быть - гражданина? Алла, я не ожидал такой несправедливости!
- А что я должна была думать? Только внебрачный ребенок!
- Ладно, успокаивайся, я поехал на работу, позвоню оттуда в суд. Что это за ерунда?
По дороге прокручивал в уме последние дни. Да ни с кем никаких конфликтов. Я вообще, гражданин законопослушный. Что это за Семрюк? Фамилия совершенно незнакомая. Не слышал, не знал.
Приехал и сразу к начальнику:
- Василий, повестка в суд на пятницу. Ответчик по иску гр. Семрюк В.Г. Что делать?
- Прежде всего, надо адвоката. Это какая-то заморочка. Пусть займется наш юрист, Николай. Он и адвокат хороший, и свой человек. Платить поменьше придется. Сейчас я его вызвоню.
С приходом Николая все стало на свои места.
- А тебя вызывали на ознакомление с делом? - деловито спросил он.
- Нет.
- Тогда спи спокойно, пиши на меня доверенность, я поеду на суд. Дело перенесу в связи с тем, что имеются процессуальные нарушения. И будем разбираться. Сам-то что думаешь? Кто это - Семрюк В.Г?
- Да я и понятия не имею.
- Ладно, не дергайся. Я все узнаю.
Рабочий день тянулся, как старый, упрямый осёл, все никак не кончался. Жена не звонила. Я тоже боялся ей звякнуть. Дома Алка ходила с повязкой на голове. Было видно, что периодически плакала.
- Что, голова болит? Наш адвокат займется этим.
- Адвокат все же нужен? Значит, что-то вспомнил? Нет, говорят, дыма без огня! - она опять себя накручивала.
- Алла, заседание в пятницу, сегодня среда. Ты изведешься за два дня.
Она присела рядом на диван:
- А может, нам выпить? По чуть-чуть? Стресс снять.
Я крякнул, поднялся, достал начатую бутылку красного сухого, два бокала. Налил.
- Давай, Алка, выпьем за то, чтобы мы не спились, пока будет идти разбирательство!
- Да ну тебя, чувствуешь - долго тянуться будет, да? И твои вечные шуточки!
- А что? Так и бывает: сначала стресс, потом - привычка, потом - опохмелка. Ладно, пробьемся. Было хуже, помнишь, когда за драку меня чуть из института не турнули? Хорошо, тогда свидетели нашлись, что не я первый начал!
- Когда это было?
- На третьем курсе. И вообще, гражданские дела знаешь, как называются? Тяжба!
Вечер прошел тоскливо, попытка снять стресс оказалась безуспешной. Алку не интересовал сериал, меня - футбол. Сказку детям прочел, сбиваясь и путаясь. Ночью спал плохо. Так же тяжко прошел и следующий день. Наконец - пятница. Я позвонил адвокату:
- Может, и мне явиться в суд?
- Нет, это лишнее: зачем показывать всем, что мы волнуемся и переживаем? Я из суда сразу к тебе.
Судебное заседание было назначено на двенадцать. Виктор был у меня уже в час:
- Иск подал гражданин Семрюк Владимир Геннадиевич, тысяча девятьсот двадцать девятого года рождения. Истец утверждает, что он твой дед по отцу, и требует выплаты алиментов. Это так?
- Какой дед? Мой дед - Владимир Иванович Сапожков, умер, когда мне было двадцать два года. Что за глупости?
- С делом будем знакомиться в понедельник. Его адвокат утверждает, что доказательная база полная.
- Да нет, это - ерунда какая-то, не может быть. Они перепутали меня с кем-то другим!
- Ладно, решим все в понедельник. Я пока пойду, пороюсь в семейном кодексе, а ты подумай, может, что слышал?
- Ничего. И спросить не у кого. Бабушки десять лет, как нет. Они с дедом в один год ушли, мама умерла два года назад, отец - пять. Не может быть.
За ужином, рассказав жене, что узнал от адвоката, я увидел, как та расцвела.
- Что, - спросил, - рада?
- Конечно! Первая мысль была - натворил что-то, потом - нет, думаю, гражданский иск, скорее всего, алименты. Значит - внебрачный ребенок! Разве я могла подумать, что ты - внебрачный внук!
- Шутишь, это хорошо! Я не люблю, когда ты квелая. Знаешь, надо бы съездить на дачу. Мать туда отвезла какие-то документы. Помню, была шкатулочка красного дерева. Я тогда поинтересовался, что это? Она сказала: "Так - памятные штучки". Да, поеду.
- Вместе. Поедем вместе.
- Да, завтра с утра.
-Значит, поедем вместе!
Я спорить не стал. На даче есть и камин, и электричество. Мы летом-то туда редко ездим, все работа да работа. Вот и смотаемся на экскурсию. Пусть дети настоящую зиму, не городскую, увидят. Я сам не знал, что хочу найти. Только помнил эту шкатулку. Утром собрались быстро, выехали чуть свет, дабы избежать пробок, и нам это удалось.
На даче - непаханая целина. Пока откопал калитку да въезд во двор, Алка проторила хорошую тропку, перенося по снегу детей и сумки. Когда я, наконец, поставил машину, она уже навела некое подобие порядка и готовила завтрак. Я затопил камин. Очень быстро стало тепло. Детвора спокойно играла. "Хорошо, что они погодки, - подумал я, - мне всегда было скучно одному, я лез к отцу, матери. Откуда у них было столько терпения? А мои девчонки заняты друг другом". Поднялся в комнату мамы. Два года, как ее нет, а мы здесь ничего не изменили. Так, только пыль протирали и мыли полы. Маленький родительский мавзолей. Я начал с комода. Наверху ничего нет, в ящиках тоже. Где же эта шкатулка? Шкаф. Перерыл все, нет! Под кроватью два деревянных, послевоенных чемодана. Зачем она их хранила, а теперь храним мы? Какая-то странная любовь к вещам уже ненужным. Вот она! На дне одного из чемоданов притаилась маленькая шкатулка красного дерева. Я раскрыл ее. Пахнуло вековой бумажной пылью. Документы лежали связанными по пачкам.
В первой же пачке нашел: свидетельство о браке. Гражданин Семрюк Владимир Геннадиевич и гражданка Захарова Серафима Ильинична, тысяча девятьсот сорок пятый год. Сразу после войны. Бабушка! Значит, Семрюк ее муж, первый. Свидетельство о рождении: Семрюк Вячеслав Владимирович, тысяча девятьсот сорок шестого года рождения. Отец? Отец - Семрюк? У меня голова пошла кругом. Дальше - извещение от августа тысяча девятьсот сорок шестого года: заведено уголовное дело по факту пропажи гр. Семрюк В.Г.. А вот извещение от тысяча девятьсот пятьдесят первого года: в связи с тем, что обнаружить гражданина Семрюк В.Г. в течение пяти лет оперативно-розыскными методами на территории СССР не удалось, гражданин Семрюк В.Г. считается без вести пропавшим. Свидетельство о разводе. В связи с признанием гражданина Семрюк В.Г., без вести пропавшим, гражданка Семрюк С. И., считается незамужней, и ей присваивается фамилия Захарова С. И.
А вот и тысяча девятьсот пятьдесят второй год, январь. Свидетельство о браке, свидетельство об усыновлении. Значит, второй муж бабушки усыновил моего пятилетнего отца. Бабушка у нас оказалась очень педантичной. Так собрать и сохранить документы, причем ни я, ни отец, ни Валька, его сестра, теперь я понимаю, что сводная - по матери, не знали об их существовании. Обоих уже нет. Так и не знали, что не родные. Ну и хорошо, что не знали. Мама знала. Она все это собрала и хранила.
Я спустился к Алке. На душе было гадко. Обидно. Бросил жену с новорожденным малышом, а теперь с внука алименты требует!
- Вот же, сволочь, - согласилась жена.
- Да, ладно, пусть себе требует. Бабушка его искала, а он прятался. У меня прекрасный адвокат. Он ему покажет, где раки зимуют. Все документы передам в суд.
Я плохо помню, что было в суде. Потому что смотрел на истца. На его месте сидел отец, только гораздо старше и "суше". Старику уже за восемьдесят. В здравом уме. Он что-то говорил судье, что-то говорил его адвокат, что-то мой. Когда мне задавали вопросы, я отвечал - мне подсказывал Николай. Суд был коротким. Дело я выиграл. Без труда. Дома впервые в жизни захотелось напиться так, чтобы забыться, заснуть. Было больно и обидно, и все время перед глазами стоял этот старик. Состаренная копия отца.
Утром я поехал в дом престарелых, где он живет.
- Расскажи, дед, как жизнь прожил, - спросил я без предисловий, - как бросил жену с маленьким ребенком, как гулеванил? Расскажи!
- Да что, что тут рассказать, поехал на заработки, на стройку, а там за анекдот и сел. На десять лет. Паспорт успел уничтожить, когда увидел подъезжающий "воронок", дабы до Серафимы со Славкой не добрались. Вернулся, Фима уже замужем, второе дитя за ручку водит, Славка чужого дядьку папой зовет. А что я мог им дать тогда? Устроился в школу дворником да истопником. В ту, где вы все и учились. Так и прожил рядом. Со Славкой часто болтал. Он и на дни рожденья ко мне приходил, и так заглядывал. Сюда устроил. Я все просил его тебе рассказать, но он не решился. "Молодой, - говорил, - не поймет" Да ты и не понял.
- Отец все знал?
- Да, я ему на выпускном открылся. Мать пришла и ушла, а он остался. Перепил чуток, рвало его. Мальчишки ко мне и притащили. Я ему тогда и рассказал, как одно неосторожное слово может всю жизнь перечеркнуть.
- Ты так один и жил всегда?
- Да нет, я тоже женился, детей, правда, у меня больше не получилось. Север, знаешь ли, Соловки.
- Так папа знал, что ты - его родной отец?
- Знал.
- Он ни разу не подал вида! Никто в доме не знал.
- Да, никто. Может, Серафима что и подозревала, да я же прятался от нее. Не хотел жизнь портить. И потом, знаешь, из отсидки хорошее не приходит.
- Что-то ты дед, слишком грустно... А на меня, зачем в суд подал? Почему сюда не позвал, не рассказал сам?
- А ты приехал бы, поверил? Ты пошел бы искать документы?
- Документы - не знаю, но ведь отец - вылитый ты! Я бы поверил. Наверное.
- Наверное... Ну прости, внук.
- Да, ладно, дед.
Я, неожиданно для себя, обнял старика за плечи, почувствовал прилив тепла и боли: дед, подумать только, родной дед!
- А, может, ты к нам? - спросил я.
- Нет, что ты, я привык! Я здесь давно. Как овдовел, так Слава меня и устроил. Ты только заезжай иногда, денег не надо: пенсия у меня участника войны. После реабилитации я документы выправил, только о Серафиме смолчал. Очень хотел с тобой познакомиться. Поближе.