Здравствуй. Не знаю, слышишь ли ты меня? Зачем я пришел - я тоже не знаю. Наверное, меня заела совесть. Есть ли она у меня? Я никогда не задавалась этим вопросом. Я просто жил и все. Жил и зарабатывал деньги. Жил и растил детей. Жил и любил жизнь. Пока не встретил тебя. А вот теперь я сижу перед тобой. Каждый день прихожу сюда, не зная зачем, сижу и жду, не зная чего.
В первый раз - когда он был, этот первый раз? Неделю назад? Месяц? И что я сказал медсестре? Что я тебе брат? Друг? Не помню. Но в первый раз я не чувствовал ничего, когда шел. Просто пустота в сердце, пустота в душе, в голове - весь я был большой пустотой, которая только дышала и думала. Я ДУМАЛ. О, как это мучительно - думать!
Каждый день я на работе, дома, во сне, на яву - думаю только о тебе. Сегодня я впервые за это время заговорил. Заговорил с тобой о себе. Что это? Исповедь? Ведь ты - священник... Или правильнее сказать - ты был священником? Ты привык, что люди рассказывают тебе о своих грехах. Я всегда смеялся над такими. Зачем им это? Они - слабые. Натворят, нашкодят, а потом бегут с криками "Боженька, помоги!" Теперь прибежал и я...
Знаешь ли ты, священник, что такое родиться обычным? Обычный рост, обычный вес. Обычная мама, обычный папа. Квартира - обычная коммуналка. Двор - обычный московский двор, как их миллионы. Школа - обычная, средняя, и я в ней - обычный ученик. тройка по русскому, пятерка по физкультуре. Первая любовь в седьмом классе, первая сигарета - в десятом. Университет - свадьба - подработки по ночам - неожиданный ребенок - две работы по ночам - съемная квартира. Теща пилит, дочь плачет, мать ворчит, отец устало, понимающе вздыхает.
Все как у всех!!!!
И вдруг.... Мне начало везти. В то время, когда все сыпались, срывались, прогорали - мне начало везти. Появились деньги, немного, потом - много, потом - очень много. Квартира, машина, дача. Канары, Мальдивы, Сейшелы. Жене - шубу, дочке - компьютер, теще - стиральную машину, матери - лекарства, отцу - коньяк. У меня было ВСЕ и чуть больше, чем все. Но таких было много... Нет, не много....Такие просто были.... Значит, я оставался КАК ВСЕ.
Я стал вкладывать. В недвижимость, в благотворительность, в предпринимательство. Фонд "Дети свободы", организация в поддержку матерей одиночек, фонд помощи ветеранов труда. Мною гордились, меня хвалили, ставили в пример, приглашали на концерты, банкеты, мероприятия... как сотню таких же предпринимателей, как я. И здесь я был среди многих. Не позади, но и не впереди.
Тогда я впал в депрессию. Жена меня не понимала. Мы стали чужими. Дочь вообще не появлялась дома. Мать - в могиле. Отец - в больнице. Мне не к кому было идти, меня нигде не ждали. И я шел туда, где ждали мои деньги. Казино, кабаки, проститутки. Спиртное, рулетка, секс. Деньги летели из моих карманов. Они струились сквозь пальцы, как песок. Я покупал женщин и мужчин, которые говорили мне, что я не как все. Что я супервезунчик, секс-гигант, золотой мужик. Я им не верил. Я читал в их глазах насмешку и жажду наживы. Я понимал, что остаюсь КАК ВСЕ,
Священник, от меня ушла жена. Ушла к тому, кто не боялся быть как все. Моя дочь, желая, как и я, быть "не как все" села на иглу. Я слишком поздно понял, что все потерял. Я хотел быть не как все, и я этого достиг. Я стал хуже, чем все.
И вот, поняв эту непреложную истину, напившись до искр в глазах, я сел за руль с одной только целью - покончить эту вечную борьбу, оказаться там, где не будет ВСЕХ. Где я смогу, ни на кого не равняясь, найти покой. Сделав очередной, крутой вираж, я сбил тебя...
Священник, ты знаешь, ведь мне не было страшно. Мои мысли путались, плясали, но страха не было. И самое ужасное, что моя первая мысль была: "Бежать!" Оставить тебя там, в грязи, оставить машину... Ты скажешь: "Что пьяного судить?" И я бы согласился с тобой, сиди ты сейчас напротив меня и рассуждай за бокалом вина. Впрочем,... ты, скорее всего, не пьешь. Сейчас же, сидя перед тобой и видя твое мертвенно бледное лицо, я не могу соврать. Я был трезв! Абсолютно! Как стекло. Я протрезвел ровно в ту самую секунду, когда почувствовал глухой удар тела об мой капот.
Ты спросишь меня, почему я не убежал? Не знаю. Возможно, отчаявшийся и невезучий ангел-хранитель, приставленный к моей душе, собрал последние силы, чтобы схватить меня за шиворот и удержать.
Я вышел из машины и подошел к тебе. Ты лежал на обочине в грязи и , увидев бороду и слипшиеся грязные волосы, я подумал, что ты - бомж. Священник, в этот момент (проклинаешь ли ты меня уже?) я возрадовался. Моя душа ликовала! Мне не нужно было бояться осуждения, упреков родственников, криков в спину "Убийца". Я мог вообще избежать наказания. Подумаешь-ка, какой-то грязный забулдыга бросился мне под колеса.
Мое гнилое нутро успокоилось, я вызвал милицию и отрепетировал выражение благородной скорби. Так просто быть великодушным и благородным, если знаешь, что тебе за это ничего не будет.
Это уже потом после всех разбирательств и допросов мне сказали, КОГО Я СБИЛ.
Мне не стало стыдно, жалко или больно, когда доблестный офицер сообщил эту скорбную новость. Я вообще ничего не почувствовал. Просто сел в машину и приехал сюда. С тех пор ты видишь меня (видишь ли?) каждый день. Нянечки, мед. сестры умилено смотрят мне в след. Они не знают, что за человек проходит мимо них. Они не чувствуют запаха падали.
Скоро дело закроют. Меня осудят, конечно. Только я этого суда не боюсь. Земной суд мне не страшен. Он не отберет у меня такого, чего я сам у себя уже отобрал. Суд Всевышнего - вот, что страшит меня. Ты посмеешься мне в лицо (умеешь ли ты смеяться в лицо?), скажешь, что в Страшном Суде может пугать такого человека, как я! Того, кто прожигал свою жизнь, тратил деньги на распущенных женщин, вино, игры и ни копейки не вложил в Церковь?
Я часто задавал себе этот вопрос после аварии. Почему я не пришел к Богу? Почему я не увидел этого естественного пути, возможности стать не как все? Ну, вот не пришел. Либо Господь не звал меня, либо я не его не слышал. А теперь вот, мне кажется, я слышу Его, только не призыв, а осуждение.
Вот и все, священник. Вся моя исповедь. Ты не сможешь отпустить мне грехи. Да, даже если бы смог, они сами меня бы не отпустили...
Прощай, я больше не приду. Мне не хватит совести смелости. Я - трус, священник. Впрочем... КАК ВСЕ.
Седой мужчина, сидевший у кровати больного, вытер глаза, когда-то живые, а теперь неумолимо уставшие, встал и вышел. Старенькая медсестра, посмотрев ему вслед, шепнула молодой коллеге:
-Ох, как переживает. Каждый день сидит и плачет. Вот она, любовь братская, настоящая! Первый раз такое вижу.
-Да, - ответила молодая - обычно приходят раз в неделю, а этот не такой как все...
Он сдержал слово - больше не пришел. Суда он, правда, тоже не дождался - умер от сердечной недостаточности. Я узнал об это через месяц, когда вышел из комы. О произошедшем я не помнил ничего, кроме той самой исповеди. Когда я попытался разузнать, кто мог со мной разговаривать - мед. сестра рассказала о моем брате, а узнав, что я - единственный сын своих родителей, покачала головой и пробормотала что-то о тяжелых последствиях комы.
Все свои деньги он завещал храму, в котором я служу. Жена и дочь сначала хотели судиться с нами, но потом остыли.
Мы же в свою очередь заочно отпели его, попросив Господа отпустить рабу Его все его грехи. Думаю, просить и не следовало. На могиле же моего знакомца по моей просьбе было написано: "Ты был не такой, как все..."