— О инопланетный дикарь, — слова моего приветствия, пропущенные через кибернетический переводчик, превращались в звуки коммуникационного завывания туземцев, — расскажи нам, сошедшим с небес кудесникам: где спрятаны сокровища твоего племени? А иначе вот из этого волшебного бластера вырвется похищенная у богов магия и проколдует дырку в твоём черепе.

          — Отвяжитесь, мудесники: ваша клептомагия не страшит никого из племени Упырямых, — прохрипел в ответ трёхглазый абориген, безуспешно пытаясь вырваться из сетей нашей смирительной ловилки.

          Увы, этот носитель ценной информации оказался крепким орешком: когда мы с Рихардом, моим напарником по регрессорству, для продолжения беседы засунули несговорчивого дикаря в колотильник, дикарь вместо ответов по делу сперва пригрозил, что его родовой Дастьбог примерно накажет нас, а потом вообще откусил себе язык и потерял сознание.

          — Очнись, герой, не то проспишь свой подвиг, — с восхищением повторял наш разумный робот Деталий, трудолюбиво выливая ведро за ведром ледяную воду на всё никак не приходящего в чувство дикаря.

          — Зоркий, — в сложных случаях я всегда полагаюсь на мнение Рихарда, — ты не находишь, что этот туземец... м-м... немного нетолерантен? Может быть, на укругление он... э-э... отреагирует более положительно?

          Укруглением мы называем пытку заталкиванием конечностей в тело.

          — У-у... — с сомнением протянул в ответ Рихард, — тут ведь потребуется большая осторожность: ты в курсе, что укруглитель опять малость барахлит? То есть можно вмиг потерять потенциального информатора... Ладно, рискнём: способ, в общем-то, действенный. И, главное, не травмирующий мозги... Деталий, достань-ка испытуемого из колотильника и перетащи в укруглитель. И заодно подключи к допросному разряднику.

          Роботы и мы, люди, давно живём в симбиозе: роботы выполняют наиболее тяжёлую работу, а мы в ответ позволяем им получать от этой работы радость.

          Укруглитель системы "Соковышибалка" мягко обхватил сопротивляющегося аборигена и медленными давящими движениями начал поочерёдно заталкивать ему конечности в туловище. Когда кость заходила на пять-семь сантиметров вглубь, укруглитель аккуратно обламывал её и принимался заталкивать остаток конечности.

          Увы, инопланетный дикарь продолжил молчать. И минут через десять его тело превратилось в пятнистый от синяков шар, из которого торчала голова с тремя горящими ненавистью глазами.

          — Ну разве он не настоящий герой? — опять начал восторгаться аборигеном наш Деталий.

          — По-моему, он просто круглый дурак, — с сожалением отозвался Рихард, переключая допросный разрядник на максимальное напряжение. — Всё равно ведь сейчас разговорим.

          Укруглённое тело затряслось в спазмах от электроразрядов. Запахло горелым инопланетянином.

          — Не пора ли вмешивайся бедный робот? — умоляюще предложил Деталий, доставая из своего багажника двуручный генный восстановитель.

          — Не размякай, железяка: мягких роботов не бывает, — цыкнул на Деталия Рихард.

          Деталий послушно открыл себе головную коробку и, сунув внутрь пальцы, подкрутил там какие-то регуляторы.

          Конечно, было бы очень удобно поручить нашему роботу ещё и выпытывание информации. Но это означало бы программирование его на насилие. Что крайне опасно для нас же самих: вдруг в электронных мозгах случится заскок, и ходячая куча металлолома перестанет признавать меня и Рихарда своими хозяевами? Поэтому Деталий специализировался у нас исключительно на восстановлении живых организмов.

          — Добрый людях, у бедному робот совсем мало-мало запасом свежим белковый структурами, — пожаловался нам Деталий.

          Разумные роботы снабжены законодательно ограниченным интеллектом и обязаны разговаривать на разработанном специально для них диалекте "идиотиш". При обращении же к человеку они должны вдобавок путать падежи, роды и числа, а о себе говорить только в третьем лице.

          — Дистанционные диагностикой показывай снижению жизненными функция у туземцем, — встревоженно сообщил Деталий, снимая восстановитель с предохранителя. — Добрый человеку разрешай бедным робота подлечат герою?

          Деталий мыслил правильно: в таком деле, как применение пыток, главное — не озвереть.

          — Вот что, железяка: нарасти-ка твоему герою новый язык, — приказал я. — А то мы совсем забыли про его отсутствие. Вдруг туземец уже давно хочет, но чисто физически не может поделиться информацией?

          Исполнительный Деталий ловко разжал аборигену челюсти и на скорую руку приживил откушенный обрубок языка. Однако инопланетный дикарь, непримиримо сверкая глазами, снова откусил его и выплюнул.

          — Почему этот кандидат в предатели так упорно избавляется от способности говорить? Может, чувствует, что мы вот-вот его расколем? — предположил Рихард.

          — Нет, Зоркий, — помотал я головой, — если абориген боялся бы сломаться и заговорить, то язык просто проглотил бы. А не выплюнул бы столь демонстративно. Так что нам, похоже, попался действительно несгибаемый герой.

          — Думаешь? — уже совсем неуверенно произнёс Рихард, явно симпатизировавший туземцу. — Эх, не жалеет он себя, бедняга... Ну ладно, хватит тянуть кита за хобот. Переходим, значит, к форсированному допросу.

          Увы, успеха не принесло даже послойное электрохимическое считывание нейронной информации — оно привело лишь к разжижению мозга инопланетного дикаря. И тогда Рихард вынужденно прибег к крайнему средству: срочно запустил в уже начавший разлагаться мозг потенциального информатора дистанционно управляемых микроботов-шахтёров. Которые занялись поаксонным распутыванием самых глубин памяти аборигена. Меня от подобных зрелищ обычно немного мутит, поэтому результатов принудительного исследования туземца я подождал снаружи допросного модуля.

          — ...Все мозги пришлось переворошить у паршивца, — устало сообщил мне Рихард, выходя из модуля и вытирая пот со лба.

          — И как теперь у паршивца дела? — поёжился я.

          — Да как обычно: не вынес человеческого обращения... — Рихард скорбно вздохнул и принялся угрюмо чистить бластер.

          — Ничего страшный, — жизнерадостно проскрипел ржавым репродуктором Деталий, — бедный роботу успевай заморозить останки. И герой сегодня же вечер будут посмертно награждён восстановлением. Правда, с чуть-чуть меньшие размеру тело.

          — Зоркий, говори же наконец: в памяти аборигена нашлось хоть что-нибудь полезное?

          — Угу, вроде бы нашлось... — Рихард неуверенно пошевелил плечами. — Их так называемое "Священное Сокровище Упырямых", оказывается, спрятано в каком-то Кочующем Лабиринте. А этот Лабиринт сейчас перекапывается и передвигается к оконечности некоего Скользкого полуострова. Не знаешь, случайно, где это находится?

          — Скользкий полуостров? — Моё настроение сразу улучшилось. — Так он же совсем под боком, в районе Берегового пролива. Ну, это часть острова Соколиный. На передвигателе доберёмся максимум за полчаса.

          Мы с Рихардом уже давно хотели улететь с негостеприимной планеты Глухомания обратно на родную Земляндию. Но для этого возвращения требовались, увы, очень большие деньги. Потому что на Земляндии нас с нетерпением ждали лучшие специалисты по вышибанию долгов. А проценты на наши долги нарастали с бешеной скоростью.

          Деньги мы когда-то взяли в кредит у космической мафии для организации предприятия по отлову и одомашниванию диких роботов. Но эта выгоднейшая, на первый взгляд, затея, к несчастью, с треском провалилась: все роботы, которых мы поставили клиентам, оказались либо преступными, либо мятежными.

          После краха затеи с роботорговлей новым методом получения денег мы избрали кладоискательство. А точнее, выемку драгоценностей из туземных захоронений и святынь на почти забытой людьми планетке Глухомания. Которая затерялась внутри плотной туманности, пылившейся в самом дальнем углу космоса.

          Информацию о туземных сокровищах мы обычно находили в опубликованных отчётах старинных земляндских экспедиций. Однако сведения из этих отчётов, увы, далеко не всегда бывали полными. И потому необходимые уточнения приходилось добывать у представителей местного населения. К сожалению, последние из-за пребывания в дикости неустанно противились всем попыткам установить с ними взаимовыгодные контакты.

          Поездка за Сокровищем Упырямых не предвещала особых сложностей, но мы с Рихардом предусмотрительно надели скафандры повышенной защиты. Когда я завёл наш лихомоторный передвигатель системы "Проходимец", Деталий разобрался на части, а затем рассовался по внутренним футлярам передвигателя так, чтобы не мешаться экипажу — и мы поехали к Береговому проливу через кустыню Крестоносых.

          Всюду уже чувствовалась осенизация природы. Включив травожатку, я свернул в густарник кружевники и начал по ходу движения заряжать наш травожадный передвигатель подножным топливом. Мы с Рихардом живём почти изолированно от цивилизации, и потому всю энергию приходится получать из того, что предоставляет окружающая среда.

          А ведь за то время, пока мы торчим на Глухомании, земляндцы придумали множество технических новинок. Например, сегодня появились оборудование и специалисты, — правда, пока ещё очень дорогие, — которые могут радикально изменить внешность и частично даже геном человека. Такая переделка, понятно, крайне полезна для старых должников космической мафии. Однако проблема в том, что у нас с Рихардом ни на что нет денег...

          Пока мы ехали, из футляров с частями Деталия доносились весёлые поскрипывания и пощёлкивания: у самочинных роботов ремонт особенно быстро идёт именно в разобранном состоянии. Когда железяка снова соберётся в кучку, то, глядишь, будет требовать ремонта уже не на 99%, а всего лишь на 96-97%. Главное, чтобы у старого робота не возобновилось недержание масла: стационарный маслогенератор еле работает, а отремонтировать его можно только деталями нашего последнего действующего нуль-транспортёра.

          — ...Внимание, Зоркий, — примерно через полчаса после старта передавал я по скафандровому интеркому, — мы почти у цели. Вход в подземелье должен быть между вон теми...

          Договорить мне не дали. Прямо из скальной породы с рычанием вылезла толпа аборигенов касты Уродообразных и осыпала наш передвигатель градом отравленных булыжников.

          Чисто для необходимой обороны мы подняли в воздух радиоуправляемый смертолёт, и этот летальный аппарат отпугнул нападавших струёй из турбореактивного огнемёта. А затем, дабы уменьшить опасность повторения подобных атак, я собственноручно простерилизовал пространство в радиусе полусотни метров взрывами пригоршни квантовых микрогранат.

          К счастью, в скафандрах повышенного уровня защиты такие боестолкновения для нас практически безвредны.

          Когда дым от гранат немного рассеялся, я заметил в одной из взрывных воронок полузасыпанные ходы с редким на Глухомании стрельчатым профилем.

          — Угу, — кивнул Рихард, посмотрев в указанном мной направлении. — Судя по всему, это он, Кочующий Лабиринт.

          Наш Деталий расфутлярился, свинтился в свою обычную форму и вылез из передвигателя. А затем, повинуясь принципам гуманизма, который всем земляндцам положено проявлять по отношению к представителям слаборазвитых цивилизаций, начал терпеливо восстанавливать только что погибших агрессоров.

          Конечно, из-за термического разложения значительной части органики восстановить можно было гораздо меньше туземцев, чем напало на нас. Но работы для старой железяки всё равно намечалось очень много.

          Деталий весьма пригодился бы и возможным охранникам в подземном лабиринте: у бедных аборигенов почти нет шанса уцелеть, если они начинают нам сопротивляться. Да, очень жаль, но мы с Рихардом ограничены в проявлениях гуманизма: у нас совсем мало средств восстановления, а эти несносные туземцы слишком часто атакуют огромными, просто-таки бессчётными толпами.

          На всякий случай я всё же достал из бардачка передвигателя полуразряженный малокалиберный восстановитель и сунул его себе в оружейный ранец. А Рихард тем временем сориентировался по картинкам, извлечённым микроботами-шахтёрами из памяти туземца-героя, и решительно полез в самый низкий и узкий подземный ход.

          Мы успели проползти по тесному ходу всего лишь пару десятков метров, как вдруг из-за поворота впереди нас окатили струи дымящейся липкой жидкости. От соприкосновения с нею пластиковые части скафандров повышенной защиты словно вскипели и начали разжижаться.

          — Очень похоже на сок камнежорки... — В голосе Рихарда чувствовалась встревоженность. — Как бы теперь побыстрее выбраться из наших доспехов?

          Мы поспешно проползли ещё пару метров до поворота, где узкий проход превращался в просторный тоннель, и поднялись там на ноги. Затем, оставив себе лишь не пострадавшие от сока камнежорки комбинезоны, налобные микротелекамеры и самоочищающиеся оружейные ранцы, стащили с тел пузырившиеся и шипевшие остатки скафандров и кинулись искать агрессора.

          Мы нашли его в укромном тупичке, отгибающемся от туннеля: уже немолодой абориген касты Терактористов, вибрируя всем телом, торопливо погружался в каменную породу. Я сделал отчаянный бросок и в самый последний момент успел вырезать из тела туземца вибрационную железу.

          Подстёгиваемый разрядами бластеров в режиме умеренного подогрева абориген вылез из камня и, неразборчиво завывая от страха перед нашим оружием и от боли в кровоточившей ране, повёл нас по лабиринту к Заповедному Сокровищу своего племени.

          Конечно, продолжать экспедицию без скафандров было небезопасно: в подземных ходах могли скрываться дикие темнозавры. Или, хуже того, выдрессированные туземными умельцами мракобестии. Но мы подобрались к цели уже так близко, что стоило пренебречь риском.

          Абориген испустил дух у самой печати Пылеглота Лучезарного, выбитой в скале рядом с малозаметным ответвлением от туннеля. Рихард, едва сунувшись туда, словно ошпаренный, выскочил обратно. Вслед ему из зала для убиенций полетели боевые проклятья нападенцев — туземных воинов, давших обет любить свою смерть. Почти одновременно выхлоп мракодельницы — самой эффективной оружейной придумки аборигенов касты Радиоактивистов — опалил стену туннеля, противоположную ответвлению.

          Я срочно отвинтил колпачок у походной фляжки и залил водой волосы, догоравшие на голове моего неосторожного напарника.

          — Значит, всё-таки попытка сопротивления... — горько хмыкнул Рихард, снимая с плеч оружейный ранец и засовывая в него руку. — Увы, туземцы просто не оставили нам выхода: придётся вмешаться в их лишнюю жизнь...

          — Что думаешь применить? — поинтересовался я. — Воспитательную бомбу?

          — Излучатель приёмов карате, — подмигнул мне Рихард, доставая из ранца компактный аппарат, подозрительно похожий на мутагенатор малой дальности.

          — Постой, Зоркий, откуда у тебя мутагенатор? — забеспокоился я. — Мы ведь вроде бы никогда не связывались с этой дрянью...

          — Да я его сам сделал позавчера ночью из запчастей для мясорубки. Так, на всякий случай сделал: боеприпасов ведь осталось совсем мало... — смущённо признался Рихард, закручивая что-то в мутагенаторе разводным гаечным ключом.

          При лёгком облучении мутагенатором восстановить организм, к счастью, ещё можно. Но если мутации охватывают все без исключения клетки, то восстановителю уже просто не за что зацепиться.

          И проблема в том, что перейти на этот уровень безвозвратных потерь очень легко. В связи с чем применение средних и мощных мутагенаторов почти всегда ликвидирует возможность воскресить лишённое жизни существо. Вот мутагенаторы и запрещены — как оружие бесповоротного уничтожения.

          — Говоришь, сам сделал мутагенатор? — с недоверием поинтересовался я. — Но как ты смог настроить микросхему его излучателя?

          — Как всегда: при помощи кувалды и русского мата, — пожал плечами Рихард. — Ладно, признаю́: направленность у излучателя действительно ни к чёрту. Так что спрячься за поворотом и приготовь для меня восстановитель. Всё, пошёл делиться смертью...

          Да, хорошо, что кое-кто предусмотрительный не поленился взять из бардачка восстановитель — пусть даже и полуразряженный.

          За действиями Рихарда мне можно было следить по подглядывающему устройству, то есть по старинному, уже еле работающему микроцелевизору с картинкой, которую снимала не менее древняя налобная целекамера моего напарника. Но меня заранее мутило от предстоявшей бойни. Поэтому я решил воспринимать информацию об успехах или провале Рихарда только на слух. И отвёл взгляд от утилевизора.

          Я спрятался за поворотом, а из погибальной камеры около минуты доносились то размеренное стрекотание мутагенатора, то непримиримые выкрики аборигенов, то назидательные реплики Рихарда типа "Граждане нападенцы, товарищеский суд приговаривает вас к товарищескому расстрелу". Или "Привыкайте умирать, несчастные". Или "Ну, кто ещё нуждается в смертотерапии?"

          С одной стороны, всё это звучало цинично. Но, с другой стороны, Рихард ведь помогал нападенцам достичь их предназначения — разве не так?

          Наконец всё стихло, и я заглянул за поворот, заранее представляя, какую картину увижу. Ибо выхлопы мракет и яд отравленных булыжников мы, земляндцы, переносим лишь в очень небольших дозах. Картина оказалась ожидаемой: Рихард лежал на полу и явно умирал. Но ободряюще подмигнул мне уцелевшим глазом и еле слышно просипел:

          — Прошу считать меня капиталистом...

          Очередная смерть Рихарда — событие у нас привычное. И я без спешки, но сноровисто начал обрабатывать виртуоза кувалды и русского мата генным восстановителем, время от времени против желания бросая взгляд на облучённых туземцев: они с калейдоскопической быстротой мутировали в корчащиеся от мучений кучки мяса.

          Потом, пока восстановленный Рихард приходил в себя, я, едва удерживаясь от обморока, вколол самым оживлённым мясным кучкам остаток обезболивающего из походной аптечки.

          Ничем другим помочь беднягам мы, к сожалению, были не в силах. Тем более что старинный пальчиковый аккумулятор нашего малокалиберного восстановителя разрядился почти до нуля во время обработки тканей тела Рихарда. А зарядник остался в жилом модуле.

          Иной раз я с ужасом представляю себе, что произойдёт, если нас с Рихардом убьют одновременно, а Деталия не окажется рядом. Ведь тогда игра в испытателей смерти закончится навсегда.

          Эх, имей мы хоть немного денег, опасность безвозвратной гибели для нас начисто исчезла бы. Поелику мы приобрели бы у космивояжёров и вживили себе по паре-тройке современных микровосстановителей.

          Да, на всё нужны деньги... Но их у нас нет уже много лет.

          Мы отгребли ещё дёргающееся мясиво в сторонку и протиснулись мимо него к Проклинающей Двери с надписями на погребальном языке. За Проклинающей Дверью нас ждало оно: Священное Сокровище Упырямых.

          Рихард обвёл разрезным лучом бластера контур Проклинающей Двери, и я осторожно выдавил её ногой. В мерцающем свете нескольких лампад, развешанных по стенам, перед нами тускло заблестела усыпальница Пылеглота Лучезарного.

          Я подошёл к туземной святыне поближе и хорошенько осветил её подствольным фонарём бластера. И не помню уже в какой по счёту раз испытал горькое разочарование: волшебно сверкающий саркофаг был склеен из разноцветных стеклянных бусин и выложен ярким тряпьём вперемешку с голографическими открытками.

          Очередное сокровище аборигенов на поверку опять оказалось кучей второсортной дребедени, на которую древние межзвёздные торговцы выменивали у инопланетных дикарей золото и драгоценные камни.

          Впрочем, тут нельзя было не почувствовать и некоторую гордость за наших ушлых предков: эти прогрессмены ещё в незапамятные времена исхитрялись увлечь несговорчивых туземцев высокими идеалами равноправного обмена с цивилизованными людьми.

          — Алмазодобывающая компания "Де Билс", похоже, снова в пролёте... — мрачно констатировал Рихард. — Ладно, не будем утруждать себя унынием.

          Для очистки совести мы разворотили всю усыпальницу — но так и не нашли ничего, представляющего коммерческий интерес. Что ж, пришлось ставить крест ещё на одной туземной легенде о сокровищах.

          Эх, отыскать бы наконец настоящие драгоценности... Тогда я первым же делом купил бы у космивояжёров восстановитель-передельник.

          Да, за то время, пока мы киснем на Глухомании, земляндцы наизобретали множество полезнейших новинок. И сегодня появилось оборудование — причём совсем недорогое — для передела психики восстановленного существа.

          Наши с Рихардом допотопные, свинченные чуть ли не из мусора восстановители способны, увы, лишь тупо воспроизвести разрушенный мозг. А с принципиально новым восстановителем реально было бы переделывать озлобленных и запуганных аборигенов в наших союзников — беспечных и счастливых.

          Ведь нам с Рихардом совсем не в радость заниматься размножением покойников — то есть мы совершенно нормальные, вполне гуманные земляндцы. Нас просто немного загнало судьбой в угол.

          Если появился бы передельник, то никому больше не нужно было бы наводить кровопорядок на этой окрылённой злом Глухомании. Мы тогда почивали бы в полной беззаботице на лаврах планетарного по масштабам кумиротворения. Потому как первые же правильно восстановленные аборигены под руководством Деталия сами переделали бы население Глухомании в наших поклонников. Которые затем на блюдечке притащили бы нам все свои сокровища.

          К сожалению, для исполнения этой мечты нужно, как водится, сначала найти хоть какие-нибудь деньги. Но у нас, увы, полное безнаденежье.

          Перед тем, как уходить, мы тщательно замели огнём бластеров все свои следы: вдруг на Глухоманию когда-нибудь сунут носы типы из "Инспекции по охране коренных обитателей"? Ведь за применение мутагенаторов полагается столетнее одиночное заключение мозга и последующий прижизненный труд на стройках галактического хозяйства.

          "Ну почему нам так не везёт с сокровищами аборигенов? — не отпускали меня грустные размышления на обратном пути по лабиринту. — А может быть, — пришла мне в голову мысль, — мы страдаем из-за доверчивости, из-за того, что туземцы вводят нас в заблуждение своей алчностью? Да, похоже, всё так и есть: разве может цивилизованный человек не поверить в огромную ценность сокровища, если за него готовы бегом отдавать жизни целые толпы вполне разумных существ?"

          — Слушай, до чего же всё-таки эти аборигены мелочны, — поделился я с Рихардом своими соображениями. — Ведь из-за любой ерунды готовы лезть на рожон... Вот нам поневоле и приходится их маленько... того... утихомиривать...

          — Угу, меня тоже всегда поражает их нечеловеческая жадность, — отозвался Рихард, с осторожностью пробираясь вперёд по лабиринту. — Буквально ни за что вынуждают убивать себя, бедняги...

          Мы вползли в узкий проход. Рубчатые подошвы ботинок Рихарда двигались прямо перед моим лицом в лучах налобного фонаря.

          — Слушай-ка, Зоркий, — опять окликнул я Рихарда, — а ты читал в отчётах этнографов про такую штуку: Золотой Алтарь Кособородых?

          — Нет, первый раз про это слышу. — Рихард остановился и повернул лицо в мою сторону. — Но... но у нас ведь боеприпасы уже на исходе — разве нет?

          — Ах, да: ты же ещё не в курсе... Вчера ночью, пока ты спал, мимо Глухомании пролетал космивояжёр. Судя по всему, какой-то новичок. Я связался с ним по рации и в самых сгущённых красках расписал масштабы наших нынешних и грядущих успехов. Сказал, что мы с тобой готовы покупать у него вооружение оптовыми партиями. И он на радостях сбросил нам каталог и пробники "Универсальных боекомплектов". Немного, конечно, но на новую поисковую операцию вполне хватит.

          — Что же ты до сих пор молчал, балда? — Укоризна в глазах Рихарда сменилась надеждой и новой верой в успех. — Как там, говоришь, эта штука называется: Золотой Алтарь Кособородых? Хм, звучит солидно. Ну, где будем ставить ловилку на потенциального информатора?

     1981 г.