Дисклеймер: Бла-бла-бла, а так же глубочайшие извинения перед читателем за нездоровый юмор переводчика, проявлявшийся в некоторых вольностях с переводом.
Пролог:
Расти, мальчик
Второй Удар стал результатом человеческой попытки овладеть божественными силами. Он отбросил их назад, очистил их от мелочных проблем. Он изменил мир и вверг миллионы душ во тьму. Те, кто уцелели, были вынуждены бороться на останках предыдущей эры.
Япония, будучи островной страной, оказалась среди наиболее пострадавших. Уровень моря сильно поднялся, затопив их прибрежные метрополисы. Дети, родившиеся после Удара, получили в наследство сильно уменьшившийся мир, совсем не такой изобильный, как раньше. Предыдущий век остался только в воспоминаниях как век высочайшего взлета человечества. То было время беззаботного движения, которого они смогут когда-то вновь достигнуть, время, полное идей и пыла, большую часть которых забрало море или же они были отброшены людьми, сосредоточившимися на выживании.
Синдзи Икари вырос среди холмов, которые стали новым побережьем. Жил он с тетей и дядей, которые заботились о нем, но оставались отстраненными. Во время Удара они потеряли своего собственного сына, и забота о сыне Рокобунги не могла заполнить этой пустоты. В доме без улыбок Синдзи научился быть тихим и послушным, что только увеличивало разницу между ним и их погибшим ребенком, который легко мог и рассмеяться, и заплакать.
Он не ожидал многого от своих опекунов. Поскольку он никогда ничего не просил, те решили, что его всё устраивает. Что именно так ему нравится жить. В результате он рос без особого внимания, без игрушек, без состязаний с другими детьми. Он молча смотрел, как играют другие, спорят и вместе развлекаются. Апатия была его щитом от зависти.
Это продолжалось до того момента, как он открыл для себя виолончель, уединение в музыке и мягкое волнение классики. До этого у него было море. Тогда он гулял по обгрызенным морем холмам и новообразовавшимся пляжам, глядя на бесконечное движение волн, с силой бьющих в скалы. Он лежал там, глядя в небо, позволяя шуму моря наполнять и поглощать его - он чувствовал себя частью чего-то большего. Это напоминало ему, что человек мал, что такие потребности и такие болезненные эмоции были ничем.
Вторая половина двадцатого века была перенасыщена развлечениями. Но студии были смыты волнами, а усилия людей были переведены в практическую плоскость. Фривольность нынче лежала в могилах. Остались мрачные земли и мрачные люди.
Синдзи рос без развлекательных телешоу, без манги или ярости Годзиллы. Немногочисленные книги в доме и школе были простыми и скорее образовательными, чем беллетристикой.
Однажды, когда он лежал там, словно позволяя морю забрать себя, всё изменилось.
На него накатилась волна, и пока он барахтался под водой, что-то большое и черное было поднято водой, и оно ударило его по голове.
Его снова выбросило на берег. Синдзи потер голову и подумал, что это довольно жалко, что то, что он чуть было не умер, оказалось одним из самых захватывающих происшествий в его жизни. Его сердце продолжало колотиться, кожа была холодной и сверхчувствительной. И только тогда он почувствовал себя по настоящему живым.
Волны, похоже, подтолкнули к нему черный объект, словно для того, чтобы он его принял. Синдзи решил вытащить то, что оказалось большим черным чемоданом, из моря.
Чемодан был сделан из прочного пластика и дополнительно герметично запечатан. Синдзи, как обычно, был на берегу в одиночестве. Все произошло неподалеку от его дома, но после Второго Удара множество строений стояло заброшенными. Синдзи поддался любопытству и решил открыть чемодан. В любой другой момент времени он бы покорно отнес чемодан к первому же представителю власти или даже просто кому-то старшему. Однако именно тогда он впервые в жизни был накачан адреналином, его голова болела, и этого оказалось достаточно, чтобы помешать здравому смыслу. Он установил чемодан на плоский камень и вскрыл его. В кодовом замке было всего три цифры, поэтому код оказалось легко взломать.
Внутри были книги. Большие, цветастые книги, совершенно не такие, какие он привык видеть раньше. Там же были упакованы маленькие фигурки в динамичных позах, филигранно раскрашенные. Он рассматривал черепа, монструозные фигуры, но по какой-то причине они не пугали его, хотя он нервничал даже при виде мышонка. Он взял одну книгу и робко провел по её глянцевой обложке своей маленькой ладонью. Обложка была украшена странным двуглавым орлом. Он не узнавал букв, с учетом того, что его только должны были начать учить английскому в школе... но их вид отпечатался в его памяти. Он должен был узнать, о чем там говорится.
Он открыл книгу, её страницы трещали новизной. Иллюстрации, параграфы, цифры - всё это незнакомое. В них не было никакого смысла. Картинки соответствовали фигуркам, хотя сцены боев и большого количества смертей были вполне ясны.
Он ничего не понимал, но чувствовал, что держит в руках что-то эпическое.
Впервые в жизни Синдзи познал НУЖДУ. Ему нужно было это. Эму нужно было узнать, о чем это. Он никогда не отпустит, не отдаст свою находку. Какое-то время он собирался закопать свое сокровище, но тогда оставался риск, что кто-то его найдет и заберет.
Медленно, с усилием, он оттащил чемодан к себе домой. Он сильно боялся. Каждая тень была вором. Выше и выше, он тащил чемодан по ступеням в свою комнату.
Когда его опекуны вернулись, Синдзи так робко сообщил о своей находке, что те подумали, будто он украл чемодан. И впервые он почувствовал гнев. Он нашел его на пляже, настаивал он, и вещь была его по праву! Водоросли и мелкие ракушки на чемодане убедили их. Похоже, что он годами плавал по взбаламученному Тихому Океану.
Когда он спросил, что это, ему сказали, что он еще маленький.
- Это... это что-то означает, - возразил он, внезапно став очень серьезным, его лицо стало предельно сосредоточенным и напомнило им Гендо. Синдзи указал на название книги. Он взял одну из фигурок и сравнил её с хмурящимся шлемом на обложке. - "Я не знаю, но это об этом. Что там написано? Что это?"
Его дядя вздохнул. Его жена сразу же не одобрила явно жестокое и опасное для детей содержимое чемодана.
- Там написано... Вархаммер 40000, Кодекс космического десанта. - Внутри его всё бурлило. Он видел надежду в глазах Синдзи и разделял её. В своем роде это было настоящее сокровище. Это было чем-то, что мужчины этого дома могли разделить, и его сын радовался бы такой находке так же, как и Синдзи... в память о нем, он разрешит. Это был винтаж. И дядя считал содержимое этого чемодана таким же крутым, как и Синдзи.
"Мое!" - мысленно вопил он, при этом не смея глянуть на жену. - "Права мужчин! Права мужчин! Мы никогда не стары для игрушек!"
- Что это? - спросил Синзди. - Ты мне совсем не помог.
- Это английский, Синдзи-кун. Другой язык. Тебе нужно выучить его, чтобы понимать, о чем тут идет речь.
Мальчик кивнул.
- Тогда я выучу этот... агл..-ский? Я хочу его выучить, дядя!
Волшебным словом было "хочу". Его опекуны увидели ту же волевую целеустремленность, что и у его отца. Мальчик, несмотря на юность, уже был готов отдать всего себя чему-то, кроме себя. Если бы они сдали чемодан, могло произойти всё что угодно, в прямом смысле этого слова. Гендо был непредсказуем в таких случаях, а его сын так легко следует по его пути... похоже, было проще потакать его странным мечтам, чем дать ему причину стать еще более угрюмым или неуравновешенным.
Кроме того, дяде очень хотелось поиграть с тем Дредноутом.
- Я помогу тебе выучить язык, Синдзи, - он улыбнулся. - Всё нормально, - добавил он. - Это... пойдет в копилку общего образования.
=][=
Вселенная Вархаммера была достаточно сложной и для взрослого, а для маленького мальчика и вовсе мозговыносящей. Для большинства людей оно так бы осталось чистым развлечением, пусть и затягивающим. Синдзи решил разгадать её. Это не только была его первая встреча с художественной литературой, но и первое свидание с научной фантастикой. Всё, что он видел, теперь было как-то связанно с Вархаммером. Его детские мечты теперь включали в себя охоту на ксеносов, Титанов в кустах, небо казалось выше и голубее после того, как он узнал, что там могут быть другие миры. Его дядя тоже попал на крючок и скоро поставил книги на видном месте на своем столе. Вооружившись словарями, они медленно разбирались в механике игры.
Впервые за долгие годы в доме звучал смех.
- Грязный ксенос! Ты будешь вычищен с этой планеты! - кричал мирный офисный работник на кошмарном английском. - Во имя Императора!
- Ваааагх! - отвечал Синдзи, толкая поднос, полный орочьих фигурок и бумажных вставок для не хватающих фигурок. Дело дошло до того, что они не говорили друг с другом иначе, чем на английском. В военно-боевом стиле.
Его жена возненавидела это. Она ненавидела уродливый, военизированный сеттинг. Она ненавидела тот факт, что они захватили кухню и части комнаты под поле боя. И больше всего она ненавидела то, что её муж стал относиться к мальчику как к достойной замене её сына. Он забывал того, кого должен был любить. Она ненавидела выпадать из разговора во время их быстрых обменов репликами, которых она почти не понимала.
- Вы японцы! - визжала она. - По крайней мере, говорите на японском в этом доме!
Нихонто, если быть точным. Словно они смеялись над её незнанием.
Однажды, когда их не было дома, она взяла и засунула все фигурки в мешок. Космодесантника и Лендрайдер, всех Орков, Эльдар, таких тонких и хрупких, и, особенно, ужасающий Хаос... в мешок и за дверь. Она должна была избавиться от них, чтобы вернуть свою прежнюю жизнь.
Синдзи вернулся, вежливый и с улыбкой на лице. Он заметил их отсутствие. Он лихорадочно принялся искать, создавая шум и беспорядок. Она рявкнула на него и велела заняться домашней работой. Он укоризненно глянул на тетю и побежал наверх.
Очень быстро он вернулся, тяжело дыша. Он стоял, сжав свои тетради и ожидая, пока она сидела за столом, спрятав лицо в ладонях. Минуты проходили в тишине, возможно, она надеялась, что мальчик уйдет. Маленькое тело Синдзи дрожало, но он продолжал стоять, готовый выстоять столько, сколько нужно. Он не смел потрогать её и выяснить, не уснула ли она.
- Нету их, черт подери! НЕТУ! Они мусор! Бесполезный хлам! - неожиданно заорала она на него. - Я ИХ ВСЕХ ВЫБРОСИЛА! ТЫ НИКОГДА ИХ НЕ ВЕРНЕШЬ!
Синдзи испустил такой вой, выронив тетради, что она испугалась, что он бросится на неё. Вместо этого он заплакал. Как она и предполагала.
- ПОЧЕМУ? - это было всё, что он произнес между всхлипами. Он простоял там достаточно долго, чтобы его ноги затекли. Он вытер лицо рукавом, оставив на нем желтое пятно.
- А ну прекрати! - рявкнула тётя. - Мне его отстирывать...!
Синдзи не слушал. Он впервые почувствовал злобу. Он повернулся к ней, с красными глазами и всхлипывающий... с мокрыми щеками и носом.
- Почему?... - снова спросил он.
- ПРЕКРАТИ! - приказала она вместо ответа. Потом вскочила и сделала шаг, словно собиралась ударить его. Синдзи отшатнулся, при этом словно оставаясь приросшим к одному месту. Тётя скривилась и обхватила себя руками, стараясь удержать эмоции. Она тоже шмыгнула носом, глаза стали наполняться слезами. Вой мальчика не прекращался.
Она была уверена, что соседи, хоть до них и было далековато, слышали его.
- Прекрати... - прошептала она. - Ты не мой сын...
- Простите, - сказал Синдзи. - Это я во всем виноват, простите.
- Прекрати! Нет! - она зажала руками уши и зажмурилась. Она считала себя хорошим человеком. Всё, чего она хотела, это немного спокойствия. - Не говори этого!
- Простите. Простите... Я буду хорошим мальчиком, - он закашлялся, когда воздух пошел не в то горло. - Простите. Я знаю, что я не ваш сын. Я больше не буду играть с дядей. Я буду больше помогать по дому. - Сын Гендо хотел встать на колени, но ноги всё еще не слушались. Он хотел убежать. Это было так больно! Почему он должен это ощущать? Было лучше, когда он ничего не любил.
- Простите! - закричал он.
Она бросилась на него с сумасшедшим блеском в глазах, и мальчик закричал.
Однако тетя просто обняла его. Она заплакала на его плече.
- Нет, это ты меня прости, - выдавила она.
Она отстранилась и вытерла его слезы фартуком. Она так долго жила жизнью домохозяйки, что теперь даже стриглась соответствующе. Каждый день без сына делал всё это бессмысленным, но она продолжала следовать этому ритуалу, чтобы забыть, погрузиться в будничные хлопоты, что только увеличивало её отчуждение.
- Это моя вина. Я не понимала. Я тоже была эгоистична, - призналась она. Потом пошатнулась, и Синдзи пришлось придерживать её своими маленькими ручками. - Мой сын мертв! Я не могу... Каждый день я почти слышу его голос. Мама, поиграй со мной! Мама, где папа? Мама, посмотри на меня...
Её волосы растрепались, она прижалась своим лбом к его. Её налитые кровью глаза встретились с его глазами.
- А ты заглушаешь этот голос! Когда ты смеёшься, я не слышу его больше. Словно его никогда тут и не было. Его комната стала твоей. Его одежда стала твоей... ты так похож на свою мать, мою сестру, и на меня, что это больно! Я не могу позволить тебе быть моим сыном. Я не могу бросить его...! Я должна доказать, что он вообще был!
Ни один из них не мог похвастаться ясным состоянием ума.
- Простите... - снова повторил Синдзи.
- Нет!
- Простите.
- Хватит повторять это!
- Но это правда! - закричал он. - Я никогда не хотел этого! Ты не моя мать. Моя мать МЕРТВА! Моему отцу я не нужен! И я только приношу всем боль!...
- Синдзи...
- И всё, что у меня было, это место, где я не был самим собой. Оно было ненастоящее... и я был счастлив из-за того, что оно ненастоящее. Я ненавижу свою жизнь! Ненавижу! Я ненавижу этот мир! - Он был так напряжен, что на шее начали набухать вены. - Но там ты не сможешь прожить без ненависти. Там они герои. Я хотел быть героем. Я хотел умереть, чтобы эта смерть сделала стоящим всё, что я делал раньше... и оно даже не настоящее!
Он несколько раз шмыгнул носом.
- Извините... Извините...
Его тетя отшатнулась, глядя на него в безмолвном ужасе. Дети любят выглядеть драматично, и в их неведении они могут быть жесточайшими созданиями. Однако и в этом они подкупают своей искренностью. Ребенок не должен думать о таком. Отчасти она могла винить в этом его маленькое хобби... но в основном мир и семью, где не было места привязанностям.
- ... humanitas... - пробормотал он. - Для человечества. Оно такое большое. Такое восхитительное. В этом дурацком мире было всё, что нужно... - Он посмотрел вверх, сквозь неё, его детский взгляд стал темным и пронзительным. - Я хотел быть в братстве Космодесанта, чтобы никогда не оставаться одному. Я хотел бы, чтобы у меня был Бог-Император, которому я мог бы доверить свою душу. Я хочу орков и их "Вааагх!", и их удовольствие оттого, что они живы, и Эльдар, которые так мудры в отличие от меня. Даже Хаос и его демоны делают это стоящим... и оно даже не настоящее!..
Везде есть смысл. У всего есть причина.
Собственно, оценки Синдзи улучшились, поскольку его жажда изучения английского и понимание концепций научной фантастики делали начальную школу элементарной.
Так же, как и его отец, он позволил себе быть включенным во что-то большее, чем он сам. Главным отличием было то, что он оказался вовлеченным в ложь, вместо того, чтобы построить из неё ловушку для других.
- Я не ваш сын... - продолжил он. Он сжал кулаки и ... - Так кто же я?
- Синдзи... я никогда этого не замечала...
- Кто такой Синдзи? Скажите мне, кто-нибудь! Кем я должен быть? - отчаянно спрашивал он.
Его тетя медленно покачала головой.
- Ты просто ребенок. Синдзи... ты не должен думать о таком. Ты можешь стать кем угодно, перед тобой еще такая длинная дорога.
- Кем угодно, но не вашим сыном... - закончил он. - Простите. Я не он. И никогда не смогу им стать. Простите, что вы решили, будто я пытаюсь... - он сбился с мысли и замолчал.
Снаружи скрипели цикады, комнату заливал красный свет.
Она положила руки на его плечи, словно собираясь его оттолкнуть, и вздохнула.
- Нет, ты никогда не заменишь моего сына...
Вместо толчка она потянула и крепко прижала его к себе.
- Но думаю, что я всё равно буду любить тебя...
Мальчик снова начал плакать. В конце концов, ему было всего десять.
- Тетя.
- Синдзи.
В наступающей темноте они стали настоящей семьей, в конечном итоге.
- Библиарий!
Она моргнула. Это было одно из немногих английских слов, которые она знала. Было странно, что он выкрикнул его в такой драматический момент. Синдзи начал выкручиваться из объятий, и она отпустила его.
Мальчик попытался идти, запнулся, и чуть было не разбил себе голову об угол стола, но к счастью успел оттолкнуться рукой. Его тетя с широко раскрытыми глазами следила за этим.
Синдзи проковылял мимо стола и пошел на кухню. Он протянул руку в тень за полкой и вытащил фигурку хмурого лысого мужчины в толстой синей броне.
- Хуааа, - выдохнул мальчик. - Я нашел его! Главного библиария Ультрамаринов! - Он начал дико оглядываться. Затем указал в другой темный угол. - Это... это, эй! - Он побежал к холодильнику и вытянул нечто:
- Дредноут-сама!
А потом нашел что-то еще:
- Вах! Танкбуста-доно! Вы снова сражаетесь!
Ну, ему же было десять.
Он обернулся и расплылся в широченной, счастливой улыбке, ясной и честной.
- Хитрый фокус вы провернули, тетушка. - Он снова хотел её обнять, но его руки уже были заняты. - Но я рад, что мы поговорили.
Его тетя просто сидела с остекленевшими глазами и растрёпанными волосами. Она сумела подняться как раз вовремя, чтобы успеть привести себя в порядок и изобразить приветливое лицо для своего мужа. Этим временем Синдзи продолжал бродить и искать фигурки по всему дому. Он получал массу удовольствия от этого странного варианта пряток. Из-за этого он полюбил (он наконец-то понял, что это было за чувство) свою тетю еще больше.
Они никогда больше не упоминали произошедшее. Они прекрасно поладили, и именно от тети Синдзи получил большую часть навыков в готовке. Она никогда больше не мешала мальчишеским (обоих возрастов) играм, и намеренно покидала их, чтобы дать им больше времени укрепить их связь. Миниатюрки всегда были чистыми и яркими, словно в тот день, когда их только покрасили.
=][=
В мрачном будущем сорок первого тысячелетия есть только война.
Вархаммер 40К был, наверное, одной из самых жестоких, депрессивных, гипертрофированных вселенных, когда-либо созданных. Он сочился кровью, мечты превращались в невообразимую кашу, мораль и приличия были размыты до предела. В самом начале прямо заявлялось: наихудший из возможных режимов правления. Невиновных нет, есть только степени вины.
Синдзи купался в нём. Он вобрал его в каждую частицу себя. В то время в Японии не было ничего, сравнимого с ним. Боги оставили человека, низвергли его в пламя их собственной глупости. Синдзи не знал, что послужило причиной Третьего Удара, было ли это наказание или случайность. По сравнению с его мрачным убежищем среди миниатюр и кодексов борьба людей меркла. Из-за этого настоящий мир для него был ярким и новым и стоящим исследования.
Возможно, в этом была вселенская ирония, что галактика, разодранная конфликтами и наполненная худшими проявлениями фанатизма, похоти, ненависти, страха, лжи, мутациями и просто бессмысленным убийством... была единственной вещью, которая смогла превратить его в... нормального.
Синдзи, по натуре и по воспитанию, был нервным, пугливым ребенком. Первое же на его веку выключение света испугало его до столбняка. Это произошло во время тайфуна, и дом стонал под ударами ветра, словно в него ломилась орда зубастых тварей. Он уже видел тропические шторма, но в первый раз после того, как он прочитал о темном будущем и ознакомился с научным обоснованием образования тайфунов, он осознал, какой мир большой, и каким маленьким был лично он. Везде были мрак и безнадежность. Он замерз. Ожидаемо, он осознал, что простые бойцы в Вархаммере живут так ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ,
Ветер взревел, и его окно было выбито летящей веткой, холодный ветер ворвался, острый, как кинжал, словно бы схватив его в свои когти. Он закричал. На крик вбежал дядя, но его свеча была немедленно задута ветром.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы снова разжечь её, и каждая секунда отправляла чрезмерно чувствительного мальчика глубже в холодный шок.
Тетя увела Синдзи, пока дядя затыкал разбитое окно. Мальчик почувствовал, словно тепло её рук отгородило его от вселенной.
- Ты в порядке, Син-чан? Может, останешься в нашей комнате? - Мальчик не был её сыном, но она хотела бы, чтобы, останься сын в живых, он был бы таким же хорошим мальчиком.
Синдзи покачал головой. Он не хотел навязываться. Его опекуны тоже не хотели настаивать на чем-то, пускай и ради его собственного блага.
Мальчик стоял один в центре своей комнаты, на стены которой свет свечей бросал странные танцующие тени. За стенами бушевала первобытная стихия. Он закрыл глаза. Полная тьма оказалась не такой страшной.
Он ринулся к месту, в котором был абсолютно уверен, туда, где он сложил свои миниатюры во время подготовки к шторму. Он открыл коробку и вытащил Космодесантника без шлема. Его лицо с квадратной челюстью и стальной взгляд выражали непреклонную волю Космодесанта.
Он взял эту фигурку и поставил её на стол возле своей кровати. После чего лег, а Космодесантник остался стоять между ним и тенями. Его тень нависла над кроватью, и это было хорошо. Когда свеча догорела, и вернулась тьма и шторм, Синдзи больше не боялся. Он верил, всей своей невинной детской верой, в то, что Космодесантник защищает его от тьмы, и что свет Императора победит. Он будет стоять, словно скала, на которой построена вера человечества.
Синдзи больше никогда не боялся темноты, вне зависимости от того, где он был. И пока там стоял Космодесантник, ему никогда не снились кошмары. Фильмы ужасов, истории о привидениях и прочие подобные детские развлечения не вызывали у него даже намека на страх. Дети прозвали его "бесстрашным мальчиком". Кладбища и старые дома казались ему всего лишь "готичными", и в их темной неподвижности он чувствовал себя как дома.
Его ночи всегда были безопасны - благодаря его Космодесантнику.
=][=
Синдзи хорошо справлялся с учебой и даже попал в список почетных учеников. Хотя его учителя и не могли сказать о нем ничего особенного. Он оставался маленьким, тощим, и его очень просто было не замечать. Складывалось впечатление, что у него нет стимула быть ярким или стараться. Он делал то, что от него ожидалось, и ничего больше.
Это не означало, что его не замечал совсем никто. Наоборот, его одноклассники засекли его улучшающиеся оценки и то, как он поглощал книги, особенно старательно выискивая сложные тексты на английском. Он становился прото-задротом.
А еще они видели, что он был странным и разговаривал сам с собой. Нет, точно - он был странным. Не в крутом смысле слова, никто из хороших учеников в таком возрасте не бывает крутым. Они все чувствовали, что Синдзи как-то оценивает их, специально держась в стороне. И это начинало бесить их.
Собственно, отчасти они были правы. Вопли "Робо Геппие! Комбинируйся!" и отчаянные споры о побивании космических монстров его не впечатляли. Это была самая популярная игра на детской площадке. Гигантские роботы и маленькие мальчики естественным образом подходили друг другу.
Синдзи никогда не участвовал в таких играх. Он всегда отказывался. Он не так уж и много знал про всё это. Он не мог с ними играть, потому что в его мечтах его роботы никогда не "играли".
Они были эпичны.
Их шаг был неостановим, их воля была неукротимой. Они не прыгали и не выкрикивали названия атак. Они просто БЫЛИ. Поле боя было их домом, и бой начинался там, куда они приходили. Они создавали его каждым шагом, каждым взглядом. Гигантский робот был богом маленького мальчика. Они, что шагали в его уме, были Титанами своего времени, Архетипами, Богоборцами.
Синдзи нравилось качаться, пытаясь поднять себя всё выше и выше, но падение было лучшей частью. Он не состязался с другими детьми и не разделял с ними игровой площадки, если в этом не было необходимости. По его мнению, качели оставались неиспользованными. Те, кого он мог назвать "друзьями", обычно были старше его, и их уроки заканчивались в другое время.
Синдзи снова получил на тестах по английскому высший балл. Это был необходимый предмет в старших классах, поскольку катаклизм вынудил страны всё сильнее и сильнее взаимодействовать, им приходилось делиться ресурсами и торговать. Его умение читать было как минимум феноменальным, но его учитель считал, что произношение было не очень. К сожалению, никто из них не мог говорить на английском без акцента. И никто не мог продемонстрировать правильную дикцию.
Однако казалось, что Синдзи с этим вопросом справляется лучше. Где он обзавелся таким аутентичным акцентом, не мог сказать даже он сам.
В тот день по дороге к дому за ним увязались три мальчика. Они увидели, как он разговаривает с собой, а на его лице отражались эмоции, которых никогда не было видно в школе или при разговоре с другими людьми.
Они побежали к нему. Все они были выше него, и Синдзи смотрел на них своим обычным невыразительным взглядом.
- Ара, Кобаякава-кун. - Он кивнул каждому. - Минато-кун, Йота-кун. - Внутри Синдзи испытывал странное ожидание. Никто еще не общался с ним вне школы.
- Заткнись! - сказал самый крупный и толстый, которого звали Кобаякава. - Привык смотреть свысока на нас, да?
- Ага! Думает, что он лучше нас! - добавил Минато, мелкий мальчик, чуть крупнее Синдзи. - И нам это не нравится.
- Ты беспонтовый, жополиз и толку от тебя ноль", - добавил третий.
- Чё-та сказать хочешь? - закончил Кобаякава, чье круглое лицо расплылось в ухмылке. Он толкнул Синдзи. - Скажи чё-нить на английском.
- Простите...
Он опять толкнул Синдзи, сильнее.
- На английском, я сказал!
Пораженный Синдзи смог выдавить только "Вот?"
Мальчики начали выражать свое разочарование. Синдзи попятился, собираясь убежать от этого сумасшествия, их лидер заметил, что его левая рука засунута в карман. Кобаякава схватил его за руку, не давая вырваться.
- И что тут у нас?
Синдзи постарался вырваться, но не смог. Упитанный мальчик пытался добраться до того, что лежало в кармане, но Синдзи сумел удерживать руку на месте.
- Эй, помогите мне! - крикнул Кобаякава своим дружкам. Совместными усилиями они сумели выдернуть руку Синдзи из кармана.
- Эй! Вы только гляньте! - сказал он. - Это монстр! - Он вытащил орка-варбосса на свет божий. - Такой урод!
- Такой крутой... - выдохнул Йота. Он потянулся к игрушке своими грязными руками, но Кобаякава убрал фигурку. Мальчик нахмурился. - Как думаете, где он взял её?
- Спер, наверное, - вставил Минато.
- Ага. Точно. Наверное, украл. - Жалкий лузер вроде Синдзи не заслуживал такой классной игрушки. - Только посмотрите на эти зубы! И это у него пулемет вместо руки?
- Если он его украл, значит нормально, что мы его заберем, правда? Если мы будем делиться, то всё нормально. - Однако он всё равно планировал играть с ним больше всех.
- Я не крал! - почти закричал Синдзи. - Это мое! Отдайте!
- Бэ-э-э! - показал ему язык Минато.- Попробуй, заставь.
- Пожалуйста, отдайте, - умолял Синдзи. - Я вам заплачу...
- По-английски попроси", - велел Кобаякава. - И вежливо.
- Куд ю плиз гиб ит то ми? - выдавил он. - Отдайте его мне, пожалуйста.
Он даже поклонился.
- Хм... - засмеялись они. - Не-а!
Медленно, очень медленно Синдзи поднял голову.
- Гиб бэк да варбосс.
Они засмеялись и перестали обращать на него внимание, размахивая игрушкой и издавая рычащие звуки.
- Гиббит! - резко рявкнул Синдзи.
Кобаякава повернулся к нему, глядя на полуприсевшего и со злющими глазами одноклассника. Он снова засмеялся. Кто-то такой маленький и такой злой.
- Не-а... - медленно повторил он. Что он может сделать-то?
- ввввВВВААААГГГХХХ! - заорал Синдзи и бросился на них.
- А-аа! Уберите его! Уберите!
- Он кусается! О боже, он кусается!
- Больно! Я даже не знал, что может быть так больно!
Боль? О чем вы говорите? Синдзи разбили губу, наставили синяков по всему телу, кровь испачкала его форму, может, даже треснула кость левой руки. И несмотря на это, его лицо украшала широкая, абсолютно счастливая улыбка, алая радость стекала с его лица и с его кулаков. Адреналин, который он прочувствовал лишь однажды, и сейчас он понял, что ему не нужно рисковать жизнью для того, чтобы снова почувствовать его.
- Отвали! - Кобаякава сумел отбросить его от себя, отправив Синдзи кувыркаться по пыльной улице. Тут он заметил, что всё еще держит фигурку в руке. Он посмотрел сначала на неё, потом на встающего с земли окровавленного мальчика, поднимающегося с дьявольской невозмутимостью.
Он заскулил и поднял руку вверх, собираясь бросить фигурку наземь и растоптать её, чтобы хоть так победить.
Синдзи сказал что-то угрожающее низким и пугающим голосом. Затем, осознав, что они не понимают, повторил на японском:
- Я сожгу ваши дома, я порублю ваши машины, я буду топтать вас везде, где найду. Я разнесу ваши города, я убью ваших животных, я вас на куски порву! - Он стал и захохотал, выпятив челюсть. - Гимме бэк да Варбосс!
- Ты псих! - хрипло крикнул Кобаякава.
- Гиббет, Хуммие!
- На! - швырнул он фигурку. Синдзи проигнорировал то, что она пролетела рядом с его головой.
Он еще сильнее оскалился и сделал шаг в их сторону. Мальчишки заорали и удрали.
Когда они пропали из поля зрения, он упал на колени, истощенный и страдающий от боли. Он подобрался туда, где на асфальте лежал варбосс. Капля крови упала на фигурку, когда он наклонился, чтобы подобрать её.
"...хорошо..." - прошептал он, мир вокруг него затягивала чернота, - "...не поцарапали. Я хорошо справился". - Он перевернулся на спину и лег возле дороги. - "... Я хорошо справился, правда, варбосс...?"
Он решил, что самое время немного поспать.
Его опекуны нашли его там и в панике отвезли его в госпиталь. Там они наорали на полицию, наорали на учителей и на родителей мальчиков, которые нагло врали! Их там было трое, в конце концов! И посмотрите, что они сделали с Синдзи! Как они смеют заявлять, что это они пострадали? Синдзи никогда, никогда не напал бы на кого-то. Он такой застенчивый и хороший мальчик, все так говорят!
И очень добрый. Синдзи настаивал, чтобы ту троицу не исключали из школы. Он твердо стоял на этом. Он никому не хотел доставлять проблем. Они должны были усвоить свой урок.
Репутация этой троицы ушла в крутое пике. Никто не хотел с ними играть. В конце концов, именно Синдзи подошел к ним и начал общаться. И со временем, поскольку он, похоже, их простил, их приняли обратно в общество других детей. Хотя они не называли Синдзи, бедного маленького, легко смущающегося Синдзи, иначе как Боссом. Себя они звали "Бойз", кем, собственно, пока и являлись.
Начальные школы излагали историю до момента Удара. Дети могли спрашивать, почему мир таков, какой он есть, но эту информацию они должны были узнавать из других источников. Им не излагалась официальная версия, пока они не достигали следующего уровня в обучении.
В последние годы учебы Синдзи открывал для себя лучшее время человеческой истории. Именно тогда он открыл для себя более культурные эры и классическую музыку. Он осознал, как ему нравятся затягивающие узоры, сплетение и падение звуков инструментов, реликтов более обнадеживающей эры. Это была мертвая музыка, подходящая мертвому миру. Прошлое покоилось под водой, со всей его безумной красотой. Всё, что ждало Синдзи в будущем, - это руины и осколки былого.
Он должен был это знать, и это могло бы сделаться одной из причин его депрессии. Он не мог представить, как что-то могло быть лучше. Как можно состязаться с совершенством тех концертов? Как что-то сегодняшнее могло быть чем-то, кроме размытых, неверных отражений давно умершего? Теперь он верил, что самые везучие умерли в самый славный момент человеческой истории. Они остались с той эпохой и так и не узнали, каким уродливым и серым может быть мир.
Однако Синдзи Икари, который видел Титанов в тени зданий и шагающие склепы среди деревьев, обладал большим кругозором. Сравнивая современность с мраком сорок первого тысячелетия, он думал, что всё было не так уж и плохо. Да, намного лучше. У него была вера в человечество, он узнал, как оно могло взлететь и пасть, возродившись словно феникс из пепла. История только подтверждала это. Собор, однажды позолоченный, сейчас был разрушен и порос мхом, но в этом не было ничего печального. Достаточно было того, что сохранилась форма. Больше всего его впечатляло то, что он так упорно противостоял потоку времени.
То, что вещи превращаются в руины, было правильным и закономерным. Чем глубже падение, тем больших высот удастся достигнуть, карабкаясь по остаткам былой славы тех, кто были раньше.
Телевиденье было редким развлечением, пока он рос, поскольку там, в основном, крутили паршивые ремейки и новости. Радио было чуть более живым, но основная масса бодрой музыки так и не добиралась до трансляции. Джи-поп, мозговыносящий, приторный джи-поп был одним из исчезнувших частей японского культурного наследия.
Синдзи не нужна была виолончель для того, чтобы изгнать тишину и заполнить пустые часы. Он и его дядя играли вместе всё реже, но они делили её дух и атмосферу. Тетя перестала походить на привидение, глядящее издали, и дом перестал выглядеть склепом. Синдзи бывал у склепов и знал, как они ощущаются.
Его хобби, что не удивительно, стала скульптура. У него была куча глины и духовка на кухне. Были у него и успехи, и неудачи, но в целом, справлялся он неважно. Его изделия постоянно норовили развалиться, поскольку никто не рассказал ему про раму и крепежи. Он делал из своего увлечения большой секрет, а его опекуны старательно пытались не замечать. Конечно же, ему нечего было стыдится, но Синдзи был такой стыдливый. Они решили, что он расстроится из-за того, что его результаты были очень не похожи на миниатюры.
- Синдзи, - в конце концов не выдержал дядя. - Миниатюрки сделаны из пластика, не из глины. Может, вместо того чтобы пытаться вылепить что-то, ты попробуешь вырезать их из чего-то? - Он дал мальчику кусок мыла и ножик. Это был лучший подарок, причем это даже не был его день рождения! Раньше дядя просто бы дал ему денег на день рождения, логично (или даже бессердечно) рассудив, что мальчик сам купит, что ему нужно.
Привязанность преподнесла намного лучший подарок.
Синдзи не улучшил свои навыки скульптуры, но зато стал самым чистым и приятно пахнущим мальчиком, когда-либо существовавшим в его школе.
В другом мире Синдзи откладывал бы деньги, чтобы купить себе виолончель, чтобы не быть обузой. Тут он прямо попросил у опекунов денег, и, не желая врать (ложь расстраивает Императора!), объяснил, зачем оно ему. Конечно же, он был красен как помидор и заикался в процессе.
Оказалось, что в школьной музыкальной группе была девочка...
Его опекуны переглянулись. Значит, пришло уже время, а? Его дядя выглядел, словно он подавился, и выбежал из дома. Синдзи предположил, что причиной этому было несварение. И не угадал: дядя выскочил и рухнул на землю, не в силах сдерживать хохот.
Синдзи всегда был серьезным мальчиком, но сейчас он был... МРАЧНО серьезным. Дядюшка начал кататься по земле.
Его оставшаяся в одиночестве жена покачала головой и вздохнула. Она жестом предложила Синдзи сесть за стол и объясниться. Её серьезные, успокаивающие, материнские манеры помогли разговорить племянника до конца. Она не дразнила его и не использовала разные штуки, чтобы завоевать его расположение. Также она сделала в уме памятку, чтобы убедиться, что её бесполезный муж не попробовал чего-то эдакого. Вместо этого она просто посоветовала подружиться и найти общие интересы.
- Вот потому-то мне нужна виолончель, тетушка - спокойно ответил он, кивнув. -Там только одно не занятое место. Если у меня будет инструмент, то я точно попаду.
- Ах, Син-чан, но музыка не такая уж простая вещь. Если ты не любишь саму музыку, то ты никогда не преуспеешь. И ты только обесчестишь и себя, и ту девочку, если ты построишь вашу дружбу на лжи.
Синдзи кивнул. Про честь он знал всё. Именно она отделяла человечество от подлых ксеносов. Каждый должен быть готов на всё, чтобы защитить её, даже уничтожить мир, вместо того, чтобы позволить ему пасть в хаос обмана, нарушенных клятв, святотатства и бесчестья.
Его дядя вернулся, задыхаясь, и увидел, что они сидят там с прямыми спинами и руками, сложенными на коленях, с замершими вежливыми выражениями на лицах. Не хватало только сидения со скрещенными ногами и парочки знамен для полного сходства с какой-то самурайской драмой. Он издал подавленный смешок и снова сбежал.
Его жена снова покачала головой. Бесполезен.
- Запомни, Синдзи, если ты собираешься практиковаться в музыке, ты должен почувствовать её. Неважно, что произойдет, неважно, насколько будет сложно, даже если ты не заведешь новых друзей. Музыка - это нечто, что требует прилежания на протяжении всей жизни.
Глаза мальчика расширились. Она и нарочно не смогла бы высказать эту идею более привлекательной для него.
- Я не проиграю! - сказал он, выпятив грудь. - Я отдам свою жизнь, если будет нужно!
Тетя Синдзи не могла выдержать больше. Она ухватила его за щеки и потянула.
- Синдзи хороший мальчик!
Её муж сумел вернутся назад, увидел гротескно искажённое лицо Синдзи и продолжил быть бесполезным.
=][=
Хотя Синдзи и не знал, но в школе было несколько его почитателей. Он не был "крутым" для парней, и было в нем кое-что от ботана, но для девочек он был довольно привлекателен. Это был простой вопрос выбора.
Во-первых, он всегда был чист и опрятен. Мальчики, как правило, были грязными, потными и грубыми. Синдзи не просто был опрятным, он сам следил за своим внешним видом, при этом не выглядя как красавчик. Порядок без напоминаний считался среди девчонок первым признаком взрослости. Он был меньше большинства одноклассников, но при этом выглядел почему-то более значимым. Его глаза были глубоки и спокойны, и еще в нем было чувство собственного достоинства. Если когда-то он страдал от недостатка уверенности в себе, то тут держался особняком из-за её переизбытка.
Из-за этого он выглядел таинственным, независимым, отстраненным, они знали, что он живет не с родителями и, к сожалению, это была отличная мишень для фанаток.
Космодесантник не боялся ничего, и каждый его шаг вел к цели. Однако книги мало говорили о способах общения с людьми, особенно с противоположным полом. Вот тут он терялся. Если бы только она была похожа на Адептус Сороритас! Тогда не было бы никаких проблем. Он никогда не считал женщин слабее мужчин.
С тех давних пор, как он провел один "Вааагх!", который поклялся никогда больше не повторять, он приучился держать свои фигурки дома. Они были слишком значимыми для него, чтобы ими рисковать, несмотря на эмоциональный комфорт, который они создавали. Он держал их для себя.
Потому он и терялся. Он понятия не имел, как налаживать отношения.
Маленькой любовью Синдзи была девочка, ростом выше, чем он, и такая хрупкая, словно она была сделана из цветов. Он чувствовал, что колеблется каждый раз, когда приближался к ней. Несмотря на то, что он был меньше, он боялся, что даже легчайшее прикосновение повредит её.
- Синдзи? - было её мнение о нем. - Этот мелкий странный тип? Не знаю, он меня вымораживает. Вечно стоит где-то и вглядывается в странные вещи. Я видела, что он смотрел куда-то почти час.
- Э-ээ, Минасе-чан? Так ты всё же смотрела на него..." - поддела вторая девочка брюзгливым голосом.
- Ой, ну хватит, Аччан. Почему ты меня спрашиваешь? Мне без разницы.
Он чисто случайно услышал это. Он мог поклясться! Он просто шел вдоль кустов. Он не сталкер! К счастью он действительно был хорош в том, чтобы его не замечали, когда нужно. Как и его отец, он имел склонность к собственничеству, а сейчас он нашел новую цель.
"Что я должен сделать?" - спросил он у себя, пока мерил шагами комнату. Он посмотрел на фигурки на столе, его взгляд останавливался на каждой, и он почти мог слышать, что Варбосс говорит: "Не знаю", Космодесантник: "...будь храбрым", а Космодесантник Хаоса: "...ты... спрашиваешь... МЕНЯ?"
Он поднял Провидицу: "Ты девушка. Что я должен сделать?" - "Синдзи, я говорю только как часть твоего воображения", - он почти услышал её голос в своей голове. - "Ты серьезно думаешь, что я решу твои проблемы?" - "А-а-а!" - он снова начал давать круги по комнате. - "Что же мне делать?"
То, что ему удалось узнать про школьную музыкальную группу, было удачным поворотом событий.
=][=
Он получил свою виолончель. У него был учебник, а потом его опекуны нашли ему учителя. А пока он положил свой смычок и наполнил свое сердце иллюзиями того, как он покажет ей свои музыкальные навыки, как их музыка, ими создаваемая, будет сплетаться и состязаться друг с другом...
Он провел смычком по струнам и чуть было не оглох.
- А-ааа! - закричал он, понимая, что это ужасно. Это невозможно! Она его возненавидит! Абсолютно возненавидит!
Он повернулся к Космодесантнику на столе: "Не надо так на меня смотреть. Так, я не поддаюсь отчаянию! Я дал слово чести!" И к Космодесантнику Хаоса на полке: "Так что ты можешь прекращать праздновать!"
Синдзи не мог поговорить об этом со своими опекунами, поэтому обратился к единственным своим компаньонам, которым он мог абсолютно доверять. Его старый друг варбосс был асексуальным существом, и мог только посоветовать что-то вроде "Харэ думать и поди вмаж кому-то". Хорошая доза жестокости поможет ему забыть про всю эту любовную муть. Это так жалкочеловечно.
"Я и ЕСТЬ человек", - огрызнулся он.
"Ты жосткий орк внутри", - варбосс словно затрясся. - "И ты эта не забудиш. Мы эта кровью проверили!"
Мальчик вздохнул и лег на свою кровать. "Ей никогда не понравится мутный, жестокий психопат вроде меня..."
Космодесантник продолжал смотреть. "Эта неуверенность недостойна тебя", - словно бы говорил он. - "Помни, что сомнения для умирающих".
"Согласен!" - воображаемый голос был более жестким, и даже менее прощающим, чем у Космодесантника. - "Врать себе - это первый шаг к тому, чтобы лгать другим! Охраняй свои мысли, мальчик. Такие мысли ведут в Хаос!"
"О, Комиссар-сан!" - Синдзи заметил одного из полковых комиссаров возле цветочного горшка. Он обычно был очень аккуратным во всем, кроме одной вещи, поскольку любил брать одну из своих фигурок и бездумно оставлять её там, где он заканчивал свой "разговор" с ней. Вероятно, по этой причине они вечно были разбросаны по всему дому. - "Спасибо. Это взбодрило меня."
"Да... конечно..." - проворчал один из Тысячи Сыновей с полки. - "Набросились на меня. Я НИЧЕГО не делаю с его мыслями, и пусть я последователь Богов Хаоса даже я нахожу такие мысли отвратительными. Почему ты думаешь, мы используем толпы культистов как щиты? Мы терпеть не можем таких эмо в НАШЕМ присутствии."
Однако он всё еще был смущен. Он почти спал, когда услышал командный женский голос, говорящий: "Взгляд в слишком далекое будущее ведет к безумию. Надежда приводит к Разочарованию. Если у тебя должен быть план, Синдзи, ты должен определить свою цель и выбрать путь, который ведет к ней. Выбери наилучшее ближайшее будущее, и видь только это будущее. Делай шаги, которые приведут тебя к нему. Затем следующий простой результат. И следующий. И только тогда ты обретешь то, что ищешь".
Он обернулся и увидел фигуру в юбке рядом со своей головой. "О чем ты, Видящая-сенсей?"
Другие фигурки принялись яростно возмущаться из-за этой уважительной приставки и начали давать разнообразные предупреждения о том, что никогда нельзя доверять Эльдарам. Хаос, сам зная, что он суть зло и сбивающий с пути, был громче всех. Синдзи почти чувствовал её гордость. Его веки потяжелели, и он почти увидел, как она повернула голову и опустила руку, держащую вскинутый в приветствии меч. Эльдар уперла руки в бедра, пока Синдзи начал переходить границу между явью и сном.
"Время для планирования, Синдзи. Многие верят, что будущее создаешь ты сам. Вы, мон-кей, норовите приспособить судьбу под свои прихоти". - Она излучала веселье. - "Только мы, Эльдар, видим, что будущее уже определено. Будущее требует изменения событий, чтобы они подходили ему. Это настоящее изменяемо, и никогда будущее. Желаешь ли ты, чтобы я обучила тебя?"