Николай Иванович собрался за реку. До сих пор ему ни разу не доводилось побывать там, хотя река была рядом, можно даже сказать, что она всегда присутствовала в его жизни. Иногда сквозь городской гам пробивался ее голос: голос мерного течения, плеск воды, вздох списанной, полузатонувшей баржи.
Тогда он представлял себе реку. Какая она? Да, большая, это он чувствовал по ее могучему дыханию. Но какая же еще? Иногда он пытался представить дальний берег, и он виделся ему то пологим, уютным, поросшим мелким кустарником... то представлялись романтические обрывы и обвалы с торчащими, как старушечьи пальцы, из под камней и песка корягами. "Когда-нибудь, - говорил он себе, - соберусь посмотреть обязательно". Но за повседневными заботами, как это водится, он и думать о реке забывал. Так и не был ни разу даже на ближнем берегу.
Город, в котором жил Николай Иванович с детства, строился, благоустраивался, разрастался. Новые кварталы, магазины, базарчики. Высотки заслоняли горизонт, искажали некогда привычную панораму. И эта новая панорама становилась привычной и любимой. А река все отдалялась, становилась все незначительнее, все тише был ее голос. И думалось иногда: "Ну, что может быть хорошего за рекой. Посмотрю. Успею еще. Да и надо ли".
Он так долго думал о реке и так долго откладывал поездку, что стал побаиваться. Дорога за реку представлялась ему уже целым путешествием, значительным событием, к которому следует основательно подготовиться. Что он под этим подразумевал, Николай Иванович и сам толком не знал. Никакого особенного плана действий у него не было. Хотелось просто побывать, наконец, за рекой, посмотреть на знакомый до мелочей городской пейзаж, но с другого берега.
За окном щебетало июньское утро. Ночью прошла гроза, одна из первых, и теперь воздух был чистым, влажным. Солнце уже подсушило асфальт, но вдоль обочин еще оставались маленькие теплые лужицы. И все люди за окном бежали, сломя голову: кто на работу, кто в школу. Кто-то пристраивался к очереди у магазина, а кто-то из последних сил добегал до остановки и втискивался в готовый уже тронуться автобус. Никому не было дела до реки. И Николаю Ивановичу не с кем было обсудить готовящуюся поездку.
Основные дела дома были переделаны. "Надо бы сдать бутылки," - решил Николай Иванович. Как-то нехорошо: он уедет, а под раковиной будут стоять грязные бутылки из-под кефира. И он тщательно отмыл бутылочки, почистил их ершиком, чтобы точно приняли и не пришлось нести назад. Сложил бутылки в видавшую виды авоську, вышел из квартиры, из подъезда, пощурился на яркий свет, прислушался к тарабарскому языку квартала, поздоровался со знакомыми старушками у соседнего подъезда (с одной учился в школе, другая была когда-то участковым врачом, а про третью он уж ничего и не помнил). Дорожка была мокрая и грязная, и Николай Иванович с сожалением думал, что, вернувшись, натопчет у себя в прихожей и придется подтирать.
С левого края дорожки ползла улитка. Таких часто увидишь после дождя: длинная, жирная, неприятно-коричневого цвета, с малюсеньким домиком на спине. Улитка затеяла опасное и, с точки зрения человека, абсолютно ненужное ей дело: переползти оживленную тропинку, по которой шлепают башмаки людей, лапы собак, со свистом проносятся шины велосипедов. И то тут, то там попадаются раздавленные маслянисто-коричневые тушки улиток, не осиливших опасного пути.
Но эту улитку, видно, печальный опыт сородичей ничему не научил. Раньше Николай Иванович просто ее не заметил бы, может, даже и наступив - не заметил. А теперь нагнулся над ней и стал разглядывать. Улитка, кажется, совсем не двигалась. И все-таки ползла. Непостижимо медленным образом покрывала она миллиметровые расстояния, а глазу казалось - стоит на месте. "Этак ты до вечера будешь ползти," - пожурил он улитку и двинулся дальше. Его занимали мысли о предстоящем собственном путешествии, которое он задумал и выпестовал в душе, но все еще откладывал, не решался, все уговаривал себя, мол, успеется.
На обратном пути он вспомнил про улитку. Но с той стороны дорожки, где он оставил ее чуть меньше часа назад, ее уже не было. Николай Иванович удивился и поискал глазами. Живая и невредимая, улитка была уже на другой стороне. Она пересекла дорожку и уже почти уползла с нее, еще чуть-чуть, и она исчезла бы в траве. "Невероятно, - подумал Николай Иванович.- Вот ведь, только что была тут, и не двигалась даже - а уже там. Так быстро. И так незаметно".
Николай Иванович вернулся домой, подтер натоптанное в прихожей, включил телевизор. За просмотром новостей, и художественного фильма, и какого-то концерта он нет-нет, да вспоминал о своем путешествии за реку и об улитке. Но к вечеру совсем перестал об этом думать. Пора было укладываться. Николай Иванович налил себе кефиру (не удержался утром, купил), и под раковину отправилась новая грязная бутылочка...