Признаюсь честно: я не хотел читать эту книгу. По причине стойкой антипатии к книгам, низводящим литературу до уровня служанки идеологии. Если сюжет прямой, как рельс, и автор, так ни на шаг и не отступив с Единственно Верного Пути, проведет, прогонит и протащит героев и читателя к Единственно Верной Цели - зачем? Все, что он желает вам сказать, можно не тратя времени узнать из аннотации. Однако в жизни бывает всякое, и имено эту книгу мне подарили на день рождения. Тут уж обязывают правила этикета...
Справедливости ради признаюсь так же, что читал я ее с интересом. Конечно, кривясь и отплевываясь на особо нахальной пропаганде или исторически безграмотных примечаниях. Но все же, её макисары и христиане-катакомбники - прекрасные, симпатичные и почти живые персонажи. До тех пор, пока вдруг под действием волшебной палочки автора "французские патриоты" не начинают неестественно нести затасканнную черносотенскую пропаганду. Настолько неестественно, что кажется, их глаза при этом стекленеют, а движения становятся деревянными. Ну, не стал бы настоящий католический священник, учившийся в семинарии,заявлять, что луна - сатанинский символ и на этом основании причислять всех мусульман к сатанистам. Не стал бы настоящий мсье де Лескюр, будь он хоть трижды не согласен с политическими воззрениями Виктора Гюго, заявлять, что у автора "НотрДам" "голова набита мусором". Он нашел бы менее площадную формулировку для выражения своих чувств. Именно этим, а вовсе не прической с косичкой, отличается настоящий французский аристократ от базарного торговца. Не стала бы воспитанная при церкви девочка обзывать давно умершего Папу Римского Антихристом (с большой буквы) - хотя бы потому, что знает значение этого слова. Но тем не менее, "Мечеть" - интересное произведение безусловно талантливого автора, сознательно поставившего свой талант на службу... а впрочем, обо всем по порядку.
Два романа на одну тему
Чувство дежа вю не покидало меня уже с первых страниц. Ислам, ставший государственной религией в растерявшей свои христианские ценности Западной Европе, сопротивление горстки непримирившихся христиан... Я хлопнул себя по лбу. Конечно, Честертон, "Перелетный кабак"! Гилберт Кит Честертон, английский писатель конца XIX -начала XX века. Весьма серьезный философ и богослов и в то же время совершенно несерьезный, веселый до колик в животе и ехидный до желчи журналист-сатирик. Одна и та же странная тема заинтересовала двоих авторов с разных концов Европы и с разницей в сто лет. О плагиате речи быть не может - несмотря на общность темы и сюжета, это и все, что объединяет эти два романа. Во всем остальном они совершенно, иногда до противоположности разные.
Во-первых, авторы. Англосакс Честертон пишет о том, о чем писать имеет моральное право - о внутренних нравственных проблемах своей страны и своего народа. Россиянка Чудинова, заглядывая через забор, с озабоченным и знающим видом рассуждает о проблемах соседей. Хотя в послесловии она и оправдывается тем, что Россия-де тоже Европа, в самом ее тексте сквозит нечто совершенно другое. И это - различие номер два.
Честертон (редкий случай среди старых англичан) совершенно чужд шовинизма. Его главный герой - ирландец. К коим англичане, как известно, относятся так же трепетно, как русские к полякам или к украинцам, и наоборот. Причем не просто "нацмен", законопослушный подданный Империи. Автор "Кабака" не подарит своим соотечественникам подобного удовольствия. Его капитан Дэлрой изгнан из имперского флота за то, что запихнул в бочку с зеленой краской офицера-англичанина, обозвавшего ирландцев "зелеными свиньями". (Зеленый - национальный цвет не только арабов-мусульман, но и католиков-ирландцев). Представьте себе роман Елены Чудиновой, в котором борцом за свободу России выступает, к примеру, президент Ющенко, и вы поймете, какие чувства вызывал у англичан "Перелетный кабак".
Автор же "Мечети" в самой жестокой форме страдает идеализацией себя любимых. Геополитическая картина её альтернативной истории - всеобщий хаос, захваченная исламом Европа, платящая дань Греция, погрязшая во внутренних раздорах Америка, война и анархия в Украине, перманентная война в Индии, и посреди этого - Святая Русь, остров стабильности, нерушимая скала, хранительница Православия, защитница малых народов, ...тьфу! Как говаривала бабушка Новодворская - вы все дураки и не лечитесь, одна я умная в белом пальто стою красивая.
То же самое повторяется в примечаниях и комментариях: римский Папа ни черта не смыслит в католичестве, Ватиканский собор неправильный, старая месса была лучше новой, европолитики рулят не туда, одни мы хорошие. Налицо парадокс: оба автора видят одну и ту же проблему, не особо изменившуюся за сто лет, оба воспринимают её одинаково серьезно - но делают прямо противоположные выводы. Честертон смотрит на корень проблемы у себя под ногами и предупреждает об этом соотечествеников. Чудинова ищет виноватых на стороне, а в будущее собственой страны смотрит весьма оптимистично. Ну, нет у русской церкви ни малейших проблем ни с обрядом, ни с нравственным и образовательным уровнем духовенства, ни с состоянием миссионерской и гуманитарной работы! Никоим образом эти факторы не вынуждают людей бежать вон из церкви зажав нос, и не способствуют тем самым экспансии ислама и прочим напастям!
Позиция Честертона, впрочем, легко объяснима: Честертон - католик. Не только религиозный диссидент в протестантской стране, но представитель Вселенской Церкви в стране, где господствует церковь Англиканская - национальная и государственная. Ирландцы, французы, мексиканцы - для него не братья по крови, но братья по вере, в то время как для большинства англичан они чужды во всех отношениях.
Казалось бы, того же самого взгляда можно было бы ожидать от декларирующей свое Православие Чудиновой. Но... Здесь меня ждало одно из самых больших разочарований во всей книге.
Православные греки плохие православные, готовые предать собственные святыни. Православные "хохлы" (именно такой лексики придерживается автор) - плохие, потому что они не вместе с Россией. Хорошие православные народы - белоруссы и сербы, которые вошли в состав Единой и Неделимой. О существовании православных болгар, румынов, грузинов, арабов и эфиопов в тексте романа вообще не вспоминается. В реальности "Мечети" только один народ предопределен быть хранителем Истины. Россия - альфа и омега чудиновского Православия.
Несколько слов о задницах
Есть в общем тревожно-патетическом звучании "Мечети" один откровенно комический момент. Момент этот друзья автора, люди мудрые и предусмотрительные, настоятельно советовали убрать. Автор не послушался. Речь идет о французской девочке Валери, постоянно обзывающей мусульман задницами. Намекая на традиционную исламскую позу при молитве. Православный земной поклон кладется в той же самой позе, так что можно было бы усмотреть здесь элемент здоровой самоиронии, и все бы ничего. В конце концов, нынешние дети еще и не такие слова знают.
Но дело в том, что в романе Чудиновой Валери - не простой ребенок. Она - маленький мистик с серьезными проявлениями пророческого дара. "Сейчас в дом Богоматери ходят задницы, а она их не звала" - говорит она о превращении собора в мечеть и требует выгнать их оттуда. Сама Чудинова, поняв неладное, в послесловии пытается объяснять, что Валери - не "ретранслятор" для голоса Божьего. И это вполне соответствует христианской духовности - Бог не использует пророков в качестве инструмента, а ведет с ними осознанный личностный диалог. Но людей, допущенных к столь непосредственному богообщению, эта близость преображает в лучшую сторону, в том числе и относительно стиля речи. В конце концов, по пророку волей-неволей составляется впечатление о Боге, его пославшем. Я же, читая очередную гневную реплику маленькой Валери, только собираюсь сокрушиться над судьбами альтернативного мира, как очами души своей уже зрю текст альтернативного Апокалипсиса: "Ангелу Парижской церкви напиши - в Мой дом ходят задницы, а Я их не звал." Прочувствовали? Я тоже. Поехали дальше.
Геополитика альтернативного мира
Старый англосакс Честертон такого слова как геополитика наверно, еще не знал. И был счастлив. Сюжет его романа не выходит за пределы Англии, хотя капитан Делрой и успел повоевать с Османской империей в южных морях, сражаясь за свободу балканских христиан. Он словно бы говорит: наше дело - навести порядок в своей стране, а у соседей своя голова есть. Если нету - тем хуже для них. Авторы обоих книг, бессомненно, любят свою Родину. Честертон, хотя и подчеркнутый религиозный диссидент, но католик в Англии - совсем не то, что, скажем, протестант в России. Английский католик - прямой и гораздо более бережный наследник традиций, истории и культуры своей страны, и сколько бы оппоненты не обзывали его папистом и не сомневались в его благонадежности - он в чем-то более коренной англичанин, нежели верные сыны англиканской церкви. Старая вера в Британской империи осталась уделом наиболее консервативной аристократии, ученой оксфордской интеллигенции, вроде кардинала Ньюмена или профессора Толкина - и ирландских крестьян, не мысливших иной судьбы Зеленому Острову. Достаточно открыть, например, поэму "Английский народ", чтобы развеять всякие сомнения в патриотизме Честертона. Уж, казалось бы, хоть в этом совпадут между собой авторы обоих "антиисламских" произведений. Но нет. Противоречие снова есть, и оно диаметральное. Дело в том, что Елена Чудинова не просто любит Россию - она любит Империю, в то время как автор "Кабака" Империю не просто терпеть не может, а беспощадно бичует при всяком удобном случае. В трактате "Еретики" он очень больно тычет своих великодержавных соотечественников носом в поражение при Маджубе, которое нанесли имперским войскам бурские колонисты. В ответ на все пропагандистские построения (а британские политики того времени обосновывали свое святое право на колонии ничуть не хуже, нежели их нынешние русские коллеги - свои претензии на Украину, Прибалтику и Кавказ) он выдвигает совершенно не политический тезис, обоснованный на... детской сказке "Джек - победитель великанов": это здорово, когда маленьким удается отлупить здоровых нахалов. У Честертона есть неискореннимый недосаток, который никогда не позволил бы ему стать политтехнологом: он предельно интеллектуально честен и последователен. В отличие от своего современника Киплинга, свято верившего в "Бремя белого человека", он ненавидит британский сапог в Индии и Ирландии столь же сильно, как и османский сапог на Балканах. В мире "Мечети" же единственный достойный путь для любого народа - навеки вместе с Россией. В состав новой Империи вошли белоруссы и сербские беженцы, "русские земли" Украины(!), мусульмане-таджики и узбеки, и даже католики-поляки. В "нерусских" землях Украины - анархия и дикость. В неприсоединившейся Туркмении - диктатура четвертого Туркменбаши.
Два ислама и два христианства.
Интересно взглянуть: чего боятся оба автора, о чем они предупреждают читателя, говоря об исламской угрозе? Мусульмане Чудиновой - персонажи не просто отрицательные, они глубоко отвратительны. В ее "Еврабии" к власти пришел не просто ислам - пришли ваххабиты - экстремисты и еретики, разбившие свяшенный камень Каабы и ведущие террористический джихад против всего мира. Она вспоминает реальных убийц-ваххабитов, садистов и подлецов, и рисует собственных "евромусульман" - алчных, трусливых, откровенно теряющих человеческий облик. Мораль "Мечети" - мусульман нельзя пускать в Европу, потому что они опасны и физически, и нравственно. В то же время она противопоставляет им традиционных мирных мусульман России, и намекает, что туда вынуждены эмигрировать из ваххабитской Европы многие образованные "настоящие" мусульмане. Этот роман напрасно считают неполиткорректным - с такой трактовкой, при внимательном прочтении, согласятся многие мусульмане, опасающиеся ваххабизма не менее сильно, чем европейцы. Но с такой трактовкой не согласится Гилберт Кит Честертон. В его романе нет ваххабитов, его не интересуют тонкости внутриисламских различий. "Его" мусульмане не режут детей и не пытают пленных, они всего лишь проповедуют. Османский генерал Оман-паша, противник капитана Дэлроя - противник храбрый и мужественный, подобно султану Салладину, сражаться с которым крестоносцы считали за честь. Чопорный английский писатель, никогда не слышавший о политкорректности, не имеет ничего против мусульман как таковых. Но он осмеливается утверждать то, что никогда бы не произнесла вслух Елена Чудинова. Мораль "Кабака" - мусульманам не место в Англии потому, что они мусульмане, а здесь Англия! По меркам двадцать первого века, это фашизм в чистом виде. Однако Честертон всю жизнь чихал на мерки, которые к нему пытались прилагать. В последние годы жизни, выпавшие на восхождение Гитлера, он зарекомендовал себя жестким антифашистом. Снова парадокс, каких множество у этого автора? Почему он с одинаковой антипатией относится к экспансии азиатов в Европу и к экспансии европейцев в Азию? Возможно потому, что Честертон (в отличие от Чудиновой) - вовсе не считает себя (и всех европейцев) лучше мусульман. Он, глубокий католический богослов, прекрасно знает, что грех - явление международное и межрелигиозное, и не осмелится утверждать, что английские войска в колониях ведут себя лучше, чем турки в Европе. Но даже признавая достоинство другой цивилизации (чего упорно не хочет делать Чудинова), он отстаивает принцип: мы другие. И мы готовы бороться, чтобы сохранить свою самобытность. Чудинова, по ее собственным словам, пытается быть "в одной лодке с католиками". К сожалению, ей это отнюдь не всегда удается. Ибо человек, на каждой странице, и в художественом тексте, и в псевдоисторических примечаниях, катящий бочку на католический обряд, церковные реформы, обвиняющий католиков в отступничестве и обзывающий антихристом блаженного Иоанна Павла - довольно беспокойный "сосед по лодке". В тексте Честертона нет католиков и протестантов, верующих и неверующих - есть английский народ. Хотя он, казалось бы, имеет не один повод развернуть богословскую дискуссию на тему "кто виноват?" "Мечеть" с высоты своих минаретов глядит на будущее христианства с почти апокалиптическим пессимизмом. Ее автор обосновывает свои неутешительные выводы довольно серьезным анализом проиходящих в современной Европе процессов. "Кабак" бесстрашно глядит в лицо опасности, и не только его винные пары тому виной. Самой глубокой аналитике его автор противопоставляет простую, почти детскую веру, которую он в одной из своих работ выразил словами: "очень много раз - при Арии, при альбигойцах, при Лютере - вера катилась ко всем чертям. И всякий раз погибали черти". Согласитесь, этого весьма не хватает нашим ноющим об антихристе и апостазии христианам, усматривающим приближение конца света даже в победе нелюбимого кандидата на выборах. Имея столь несокрушимый повод для надежды, Честертон может позволить себе и то, что не под силу озлобленным и напуганным пораженцам: уважение к противнику. Оман-паша, в финальной битве сраженный в поединке с капитаном Дэлроем, умирает как воин и верующий, обратив последний взор в сторону Мекки. И непременно язвительный Честертон хранит молчаливую серьезность в этот момент. И "Мечеть", и "Кабак" заканчиваются народным восстанием и последней битвой. Победоносной - у Честертона, проигранной - у Чудиновой. И на пути к столь разным развязкам их персонажи пользуются совершенно разным оружием. Склонная к патетике россиянка вкладвыает в руки своих персонажей бомбы и разворачивает антиисламский террор. Который, как известно, является последним агрументом слабых. Честертон своих персонажей и свою веру слабыми не считает, и он не настолько наивен, чтобы "воевать с идеей пушками". Оружие его героев, сокрушивших воцарившийся ислам - смешнее, но и гораздо обиднее. После закрытия согласно законам шариата всех питейных заведений капитан Дєлрой и кабатчик закрытого кабака угоняют у происламского лорда автомобиль (коих тогда было немного, и потому он делает их почти неуловимыми). Погрузив в него бочку рому, круг сыра и вывеску от закрытого кабака, они колесят по стране и наливают всем желающим. Беспроигрышно играя на наиболее чуждой исламу струнке английского менталитета. Чудинова вкладывает в руки героев бомбы, которые приводят их к поражению, Честертон подает им кубки с вином, вдохновляющие их на победу.
Идеология и легенда
При неизбежности поражения герои "Мечети" принимают довольно странное решение: взорвать превращенный в мечеть собор. В менталитете "французских патриотов" неожиданно проявляется исконно украинское "сам не гам - и другому не дам". Несмотря на то, что автор не прочь отдать дань модным рассуждениям о литературной самостоятельности персонажей и о том, что "художественная правда побеждает идейную неправду", ее герои единогласно поддерживают дикий план уничтожения своей национальной святыни, и даже чудиновский бог устами юродивой Валери дает на него свой одобрямс. И здесь в романе не в первый раз звучат нотки, откровенно чуждые христианству. Хотя автор и декларирует "Мечеть" как книгу, написанную христианкой, приходится убедиться, что её православие - не вера, а идеология, причем идеология довольно разрушительная. Греки, о которых столь нелестно отзывается Чудинова, пережившие падение Константинополя и превращение в мечеть собора святой Софии, создали прекрасную легенду о священнике, который с литургической чашей в руках вошел в стену собора в ту минуту, когда в него ворвались турки. Некоторые утверждают, что иногда из стены стамбульской мечети слышно пение православных молитв. Они верят, что настанет день, когда город снова станет христианским, и тогда священник выйдет из стены и завершит литургию... Это смешно, исходя из нынешней политической ситуации. Но это - не идеология и не геополитика, это - вера. Вера, не боящаяся ни времени, ни земных врагов. Собор святой Софии по прежнему остается для православных греков национальной святыней, и никому из них, к счастью, не приходят в голову безумные идеи в стиле "Мечети". Ничего подобного нет в романе Чудиновой, для которой жизненно важен факт обладания. Собор, находящийся в чужих руках, мертв, мертв безнадежно. Ангел больше не простирает крыльев над его оскверненным алтарем, пение прекрасной Эсмеральды не звучит под его сводами, и призрак звонаря Квазимодо не пугает правоверных в темноте его галлерей... Его остается лишь взорвать, подобно тому, как язычники сжигали своих мертвецов. "Французские патриоты" Чудиновой волею автора уподобляются русским суеверам, усматривавшем в каждой неблагоприятной полититической перемене грядущий армагеддон, а в каждом несимпатичном лидере от патриарха Никона до Ленина - Антихриста. Апокалиптической сектантской безысходностью и жутью старообрядческих гарей веет от последних страниц романа. И в этом - непреодолимая разница между христианством как верой и христианством как геополитическим аргументом.