Первое марта

Возглавляемая Перовской наблюдательная группа, следившая за поездками царя, установила, что этот последний по воскресеньям регулярно выезжает в манеж. Решено было устроить подкоп по этому обычному маршруту царя и заложить там мину, если же последняя взорвется неудачно и царь останется жив, его карету должны были забросать бомбами метальщиками. Для рытья подкопа народовольцы Юрий Богданович и Анна Якимова под видом "супругов Кобозевых" сняли сырную лавку по улице Малой Садовой. Отряд метальщиков набрал Желябов - набрал чрезвычайно неудачно, т.к. первого марта из 4-х человек, входивших в этот отряд, сделал все, что должен был сделать, лишь Игнатий Гриневицкий. Принятие Желябовым в отряд метальщиков 19-летнего Николая Рысакова привело к катастрофе...

За 2 дня до намеченного покушения, 27 февраля Желябов был арестован - арестован на квартире у члена ИК Михаила Тригони, за которой следила полиция. Это было огромным ударом для дела (Желябов должен был руководить покушением) - и огромным личным ударом для Перовской, любившей Желябова. Тем не менее, утром 28 февраля, на совещании Исполнительного комитета она сказала, что покушение состоится и без Желябова, как оно состоялось бы с ним. На совещании выяснилось, что по русской привычке откладывать все до последнего момента, мина в подкоп не заложена, а бомбы для метальщиков не готовы, тогда как до покушения оставалось меньше суток. Перовская направила Григория Исаева закладывать мину, Кибальчича и Суханова усадила за изготовление бомб, сама же направилась на встречу с метальщиками, которым сказала, что Желябов арестован и что покушением будет руководить она сама.

В последнюю ночь своей жизни тираноубийца, студент из белорусских мелких дворян Игнатий Гриневицкий писал завещание:

"Александр Второй должен умереть...Он умрет, а вместе с ним умрем мы, его убийцы. Это необходимо для дела свободы, т.к. тем самым значительно пошатнется то, что хитрые люди зовут правлением неограниченным, монархическим, а мы - деспотизмом. Что будет дальше? Много ли еще жертв потребует наша несчастная, но дорогая родина от своих сынов для своего освобождения?

Я боюсь... меня пугает мысль, что впереди много еще дорогих жертв унесет борьба, а еще больше - последняя смертельная схватка с деспотизмом, которая, я убежден в том, не особенно далека, и которая зальет кровью поля и нивы нашей родины, так как - увы! - история показывает, что роскошное дерево свободы требует человеческих жертв. Мне не придется участвовать в последней борьбе. Судьба обрекла меня на раннюю гибель, и я не увижу победу, не буду жить ни одного дня, ни одного часа в светлое время торжества, но считаю, что своей смертью сделаю все, что должен был сделать, и большего от меня никто на свете требовать не может. Дело революционной партии - зажечь скопившийся уже горючий материал, бросить искру в порох и затем принять все меры к тому, чтобы возникшее движение кончилось победой, а не повальным избиением лучших людей страны" ("Народная воля" и "Черный передел". Воспоминания участников революционного движения в Петербурге в 1879-1882гг., с. 359).

Наступило решающее утро 1-го марта. И первая неудача - царь поехал в манеж не по обычному своему маршруту, не по Невскому проспекту и Малой Садовой, а по набережной Екатерининского канала и Инженерной улице. Мина, которую должен был взорвать Михаил Фроленко, оказалась ненужной. Тогда Перовская приняла решение в случае возвращения царя по Екатерининскому каналу действовать одним метальщикам, без мины.

Около трех часов сигнальщики подали знак, что царская карета близко. Перовская вынула платок - подавая знак бомбистам. Все дальнейшее происходило на ее глазах.

Первым бомбу бросил Рысаков. Карета остановилась, но царь был всего лишь контужен. "Слава богу, Вы живы, Ваше величество", - обрадовались схватившие Рысакова охранники. "Еще слава ли богу!", - съехидничал возбужденный и еще не сломанный страхом неизбежной смерти Рысаков.

Царь, однако, считал, что все обошлось благополучно, и на радостях принялся обходить место происшествия. Недалеко, у решетки канала, с бомбой его ждал Гриневицкий. Поднялась рука - и грянул взрыв.

И царь, и Гриневицкий были смертельно ранены. Перед своей смертью вечером того же дня Игнатий Гриневицкий ненадолго пришел в себя. "Кто вы, как ваше имя?", - спросили окружившие умирающего жандармы. "Не знаю", - ответил он - и умер...