Суд и казнь
Узнав о цареубийстве, Желябов 2-го марта потребовал, чтобы его судили вместе с Рысаковым:
"Если новый государь, получив скипетр из рук революции, намерен держаться в отношении цареубийц старой системы; если Рысакова намерены казнить, было бы вопиющей несправедливостью сохранять жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра Второго и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1-го марта...
Меня беспокоит опасение, что правительство поставит внешнюю законность выше внутренней справедливости, украся корону нового монарха трупом юного героя [то, что Рысаков вовсе не оказался героем, Желябов еще не знал] лишь по недостатку формальных улик против меня, ветерана революции. Я протестую против такого исхода всеми силами своей души и требую для себя справедливости. Только трусостью правительства можно было бы объяснить одну виселицу, а не две ".
Желябов хотел на суде дать последний бой самодержавию и выступить с изложением позиций партии. Это поняла Перовская, когда, побледнев, сказала "Он правильно сделал - процесс против одного Рысакова вышел бы слишком бледным".
3-го марта была разгромлена явочная квартира на Тележной, там застрелился Николай Саблин и были арестованы Геся Гельфман и Тимофей Михайлов. Стало понятно, что Рысаков выдает. 10-го марта арестовали Перовскую, 17-го марта - Кибальчича. Кроме них, в марте-апреле 1881г. был арестован ряд других деятелей ИК, не привлеченных к процессу первомартовцев (предатель Рысаков их не знал, а правительству хотелось провести показательную расправу в кратчайший срок) - Фроленко, Исаев и т.д. Партия победила, убила царя, но победа "Народной воли" оказалась Пирровой победой, т.к. ради нее погибли лучшие силы партии. "Народная воля" утратила стратегическую инициативу, народовольцы не знали, что им теперь делать, и весь последующий период, вплоть до самого конца, партия только держала упорную оборону.
Наиболее известным из политических шагов "Народной воли" в первые дни после цареубийства оказалось написание письма новому царю, в котором выражалось требование введения демократических свобод, амнистии политзаключенным и созыва Учредительного собрания для определения будущего устройства России. Это письмо своей умеренностью приятно удивило зарубежных либералов (русские либералы молчали в тряпочку), однако являлось всего лишь хорошей миной при плохой игре - народовольцы чувствовали, что не в силах совершить революцию, и именно поэтому требовали от царя реформ. Если бы либералы осуществили энергичный натиск на самодержавие, сбылось бы предсказание чернопередельцев, что политический террор послужит лишь на пользу либеральной буржуазии, однако русские либералы органически были не способны к самостоятельной политической борьбе. Наверное, "Народная воля" должна была с самого начала готовить в случае удачного цареубийства немедленное восстание. В первые мартовские дни решительный удар рабочих дружин и флотских экипажей мог бы свергнуть царскую власть в Петербурге, после чего, разослав эмиссаров с призывами к крестьянам захватывать землю, а к рабочим - заводы, можно было надеяться развязать силы народной революции, революции, которую не остановили бы никакие временные поражения. Но подобного плана у народовольцев не было, за несколько недель до первого марта, подсчитав свои силы, они решили, что этих сил окажется недостаточно для восстания. Нужно было импровизировать, рисковать, но под постоянными арестами партия могла только держать оборону, отступая шаг за шагом...
После 1-го марта народовольцы фактически отказались от тактики террора, но не заменили ее никакой другой жизнеспособной тактикой, ушли в глухую самооборону, а это делало поражение их вопросом времени...
Суд над первомартовцами шел с 26 до 30 марта. Подсудимых было шестеро: Андрей Желябов, Софья Перовская, Николай Кибальчич, Тимофей Михайлов, Геся Гельфман и Николай Рысаков. Исход суда был очевиден заранее и никто из подсудимых (кроме несчастного Рысакова) в своей гибели не сомневался.
С речью на суде выступил Желябов. Он сказал:
"Моя личная задача, цель мой жизни была служить общему благу. Долгое время я работал для этой цели путем мирными и только затем был вынужден перейти к насилию. По своим убеждениям я оставил бы эту форму борьбы насильственной, если бы только явилась возможность борьбы мирной, т.е. мирной пропаганды своих идей, мирной пропаганды своих сторонников".
То, что жить ему осталось несколько дней, Желябов прекрасно понимал, и интересовало его не это. От ориентации на одновременную политическую и экономическую революцию, присущей "Народной воле" допервомартовского периода, он предлагал перейти к теории этапов: сперва - завоевание политической свободы, и лишь потом - борьба за социализм...
Все подсудимые были приговорены к смертной казни. Казнь Геси Гельфман ввиду ее беременности была отложена до родов (вскоре после которых она умерла в тюрьме), прошения Рысакова и Тимофея Михайлова о помиловании удовлетворены не были.
В ожидании суда и казни Николай Кибальчич писал записку о принципах создания воздухоплавательного прибора. Судьи, жандармы и палачи исчезнут, человечество освободится и от земных тиранов, и от подвластности темным силам природы... Он мог стать гениальным ученым, этот техник "Народной воли"...
...Когда мать Перовской попросила предоставить ей последнее свидание с дочерью, ей предложили прийти на него 3 апреля - и действительно, подойдя утром 3 апреля к тюрьме, она в последний раз увидела дочь - как раз когда ее вывозили из тюрьмы на виселицу.
Сочувствовавшая народовольцам курсистка Дмитриева, видевшая, как Желябова, Перовскую, Кибальчича и Тимофея Михайлова вместе с несчастным Рысаковым везли на эшафот, полвека спустя вспоминала:
"Они прошли мимо нас не как побежденные, а как триумфаторы - такой внутренней мощью, такой непоколебимой верой в правоту своего дела веяло от их спокойных лиц. И я ушла с ярким и определенным сознанием, что их смерть - только великий этап на пути великой русской революции, и что ни грохот солдатских барабанов, ни тяжелая пята реакции не заглушат и не остановят грядущие грозы и бури" ("Народная воля" и "Черный передел". Воспоминания участников революционного движения в Петербурге в 1879 - 1882гг. Л., 1989, с.360)...