Общественный подъем конца 1850-начала 1860-х гг. Идеология русской революционной демократии.

Поражение России в Крымской войне показало всю гнилость и нежизнеспособность крепостнического строя. Чтобы выдержать конкуренцию с иностранными державами, царское правительство должно было провести модернизацию, первым условием которой являлась отмена крепостного права. Приступив к подобной модернизации, правительство волей-неволей было вынуждено пойти и на частичную либерализацию общественной жизни. Наступило время гласности . Различные направления общественного мнения (славянофильство, либерализм и социализм), которые в николаевскую эпоху из-за чрезвычайно жесткой цензуры могли распространяться почти только посредством неформальных бесед в дружеских кружках, получили возможность быть пропагандируемы - до определенных пределов - в печати.

Ведущим органом русского социализма стал журнал "Современник". Этот журнал был основан Пушкиным, после его смерти влачил чрезвычайно бесцветное существование, но в 1846г. был приобретен Н.А. Некрасовым, который был не только гениальным поэтом, но и замечательным практиком-организатором. Именно в некрасовском "Современнике" работал 2 последние года своей жизни Белинский. После смерти Белинского и из-за драконовских цензурных условий последних 7 лет правления Николая Первого "Современник" держал глухую оборону. С оживлением общественной активности после 1855г. ситуация изменилась.

Мы уже говорили, что при Николае Первом все люди, мыслившие не по-казенному, до определенной степени ощущали себя одним лагерем. Этим и объясняется то обстоятельство, что в некрасовском "Современнике" в первые годы его существования сторонники социализма сотрудничали с либералами - западниками (И.С. Тургеневым и т.д.). Когда началась открытая общественная борьба, такое мирное сосуществование не могло продолжаться. В "Современник" пришли работать такие убежденные и последовательные сторонники крестьянской революции, как Н.Г. Чернышевский (1828 - 1889) и Н.А. Добролюбов (1836 - 1861). Трения их с либералами Тургеневым и Дружининым нарастали, и когда эти последние предъявили владельцу журнала, т.е. Н.А. Некрасову ультиматум, Некрасов, несмотря на свою старую дружбу с либеральными литераторами и несмотря на теряемый им барыш в случае разрыва с ними (публикации произведений такого тонкого писателя, как Тургенев, неизбежным образом имели влияние на тираж журнала), выбрал своих единомышленников из революционно-демократического лагеря. Именно после этого разрыва с либеральными литераторами направление "Современника" приобретает окончательную определенность.

Основы идеологии русской революционной демократии и революционного социализма были заложены еще Герценом и Белинским. Однако полностью развернутый вид эта идеология приобретает в работах Чернышевского и Добролюбова. В кратком виде ее можно изложить следующим образом.

Общество существует для людей, а не люди - для общества, государства или чего-либо еще в этом роде. Поэтому каждое общество должно рассматриваться с точки зрения того, насколько оно соответствует или не соответствует нормальным человеческим потребностям.

Все люди руководствуются в своем поведении, сознают они это или нет, своими собственными интересами. Герой, жертвующий жизнью ради счастья других людей, точно так же действует по собственной воле и по собственным целям, как и эксплуататор-кровосос или пропойца. Существующее общество несправедливо и нерационально именно потому, что оно организовано таким образом, что интересы одних людей неизбежно противоречат интересам других, что в нем, чтобы не быть съеденным, надо съедать ближних своих самому, что в нем невозможно быть человеком, а можно быть либо овцой, либо волком. Этот строй неизбежным образом калечит как тех, так и других, как эксплуатируемых, так и эксплуататоров. Нормальное, разумное общество будет, напротив, организовано таким образом, что в нем интересы отдельного человека будут совпадать с интересами других людей, что, действуя ради собственного блага, люди в нем будут действовать ради неразрывного с ним, в таком подлинно разумном обществе, блага других людей, что выгодным станет сотрудничество, а не вражда, не конкуренция.

Такое разумное общество имеет своей экономической основой совпадение в одном лице собственника и работника. Либералы много говорят о том, что эффективен только труд собственника, только труд на самого себя, однако в отстаиваемом либералами обществе подавляющее большинство людей отстранено от владения собственностью и вследствие этого лишено власти как над своим трудом, так и над его результатами. Поэтому только соединение собственности и труда, только переход собственности трудящимся классам может как обеспечить большую эффективность производства, так и - что гораздо важнее - свободу, самостоятельность и достоинство трудовой личности.

Поскольку поведение владеющих собственностью классов во время разных исторических событий показало, что, несмотря на весь их либерализм, они едва ли откажутся от своей собственности в пользу работающих на них тружеников и что, напротив, будут готовы отстаивать свою собственность всеми средствами насилия и власти, то трудящимся для достижения своей свободы и своего благополучия не приходится надеяться на кротость и сострадание собственников, но можно надеяться только на свои силу, разум и солидарность. Если правящие классы под давлением силы классов угнетенных пойдут на уступки и откажутся от своих власти и созданного не их трудом богатства, тем лучше, если нет, тогда эти власть и богатства трудящиеся классы отнимут у них силой. Возможные при этом эксцессы и ужасы никак не могут быть больше тех эксцессов и ужасов, которые изо дня в день продолжаются при существующих порядках, не встречая никакого возмущения со стороны благодушных либералов.

Переход собственности работникам ни в коей мере не означает переход ее бюрократическому государству. Это будет собственность сотрудничающих друг с другом общин и артелей. Фантазировать о деталях экономического устройства будущего общества Чернышевский и его товарищи считали мартышкиным трудом, резонно полагая, что все возникшие вопросы так или иначе решат сами работники, и что сейчас нужно не гадать о том, что можно посеять на другом берегу реки, но думать о том, как переплыть реку.

Если вопрос о путях и формах социального преобразования в Западной Европе должны были решать в первую очередь тамошние работники, то при рассмотрении путей социального преобразования в России неизбежным образом бросалось в глаза существование в ней такого социального института, как крестьянская община. В отличие от Герцена, Чернышевский не считал общину признаком некоего превосходства России над обреченным на гибель от мещанства (т.е. буржуазности) Западом, но простым фактом, фактом, имеющим свои недостатки и ограниченность, но способным прогрессировать и от этих недостатков избавляться.

На политическое формирование Николая Гавриловича Чернышевского решающее влияние оказали революция 1848г. и ее поражение. Эта революция склонила Герцена к радикальному пессимизму во взглядах на перспективы Запада и - по контрасту - к благодушному оптимизму во взгляде на перспективы России. Чернышевский извлек из 1848г. другой урок, он понял, что для деятельности как на Западе, так и в России необходимо соединение пессимизма ума и оптимизма воли. Чернышевский, хорошо знавший по жизненной практике русский народ, был напрочь лишен иллюзий о его возможности за несколько дней перескочить из крепостнического ада в коммунистический рай. Он знал, что предстоит чрезвычайно долгая и тяжелая дорога, и те, кто начнут путь, не увидят его конца. Но знал он и то, что если надо идти, то нужно выходить в дорогу, и что сколько ни сиди на месте, размышляя о долгости и трудности пути, этот путь короче и легче не станет. Чернышевский знал, что история человечества делается революциями, которые совершают огромную работу, однако же не реализуют всех тех целей, которые были ими заявлены, вслед за этим наступает реакция, которую спустя много десятилетий сменяет новая революция и т.д. Негодовать против подобного пути истории - дело утешительное, но бессмысленное, поэтому нужно делать то, что должно делать, и при утренним рассвете выполнять энергично работу, помня, что не сделанное утром не сделаешь ночью, однако и в самую глухую ночь не следует забывать, что смена ее утром неизбежна.

В отличие от Чернышевского замечательный литературный критик и публицист Николай Александрович Добролюбов не испытал поражения революции 1848г. как свой собственный жизненный опыт. Вся его деятельность приходится на фазу общественного подъема, в самый момент обрыва которого он умер от туберкулеза. Поэтому мировоззрение Добролюбова лишено героического пессимизма, в высшей степени присущего мировоззрению Герцена и Чернышевского. Вся деятельность Добролюбова, все его статьи проникнуты не поколеблемой сомнениями надеждой на близкую крестьянскую революцию, верой в неисчерпаемые силы русского простого народа, прежде всего крестьянства. Добролюбов был предшественником героического энтузиазма революционеров-народников 1870-х годов, тогда как Чернышевский - предшественником их критических размышлений.

Мы не можем рассматривать здесь всю историю общественной борьбы конца 1850-начала 1860-х годов. Скажем только, что отмена крепостного права была проведена в 1861г. способом и в формах, отвечающих интересам не крестьян, но помещиков и бюрократического государства. Крестьяне не только не получили всей помещичьей земли, но и потеряли даже часть принадлежавшей им прежде земли (т.н. "отрезки"). За оставленную им часть земли они должны были платить разорительный для них выкуп. Более того. До 1863г. они оставались в "временнообязанном" состоянии, т.е. должны были выполнять те же повинности в пользу помещиков, которые несли при крепостном праве, а до 1870г. не могли даже отказаться от земли с обременяющими ее выкупными платежами, чтобы уйти в город.

Одну из главных, а возможно, главную причину отмены крепостного права проницательно увидел первый русский марксист Плеханов:

"...крепостное право мешало правительству свободно запускать руку в крестьянский карман. Подати с крепостного населения взыскивались через посредство помещиков. Само собой понятно, что всякое новое увеличение податей, всякое новое отягощение крестьян вызывало недовольство помещиков, подрывая экономическую устойчивость принадлежащих им "душ". Избавить крестьянина от помещичьей власти значило увеличить власть над ним государства. Непосредственные отношения крестьян к государству давали фантазии министерства финансов гораздо больше простора, и уже по одному этому правительство должно было взяться за "эмансипацию". Выраженный прозаическим языком, вопрос о "эмансипации" сводился к вопросу о том, кому должна доставаться главная часть создаваемого крепостным населением прибавочного продукта (соответственно, и прибавочной стоимости): государству или помещикам " (Г.В. Плеханов. Избранные философские произведения в 5 томах. Т. IV , М., 1957, с.55).

Автор современной умеренно-апологетической биографии Александра II Л.М. Лященко дает крестьянской реформе следующую характеристику:

"Реформа 1861г. с экономической точки зрения во многом являлась спекуляцией землей, проводившейся в интересах помещиков и государства. В черноземных губерниях был назначен выкуп в 342 млн рублей золотом, хотя реальная стоимость земли здесь составляла 284 млн руб. Освобожденные 23 млн крепостных крестьян получили 33,7 млн десятин пахотной земли, помещикам же остались 71,5 млн десятин...

Больше всего на первый взгляд от крестьянской реформы выиграло государство. Оно получило долги от имений, заложенных и перезаложенных помещиками в казенных учреждениях (во время проведения выкупных операций долги автоматически вычитались из положенных дворянам сумм). Многие годы власти собирали проценты с крестьян в счет их долга по выкупной операции [выплата этих процентов была отменена только в результата революции 1905 - 1907гг.]. Ведь помещики получали всю положенную сумму сразу, а поскольку крестьянство не могло таких денег выплатить единовременно, оно брало их в долг у государства. Казна получила к тому же долгожданную возможность эксплуатировать деревню напрямую, без посредника (помещика)...

По реформе селяне получили не по 8-9, как планировалось Ростовцевым и Милютиным [либеральные деятели крестьянской реформы], а по 4-5 десятин земли. Быстрый рост населения деревни после реформы вел к дроблению хозяйств и обнищанию крестьянской массы [о роли, которую играли в "обнищании крестьянской массы", чудовищные государственные налоги, выкупные платежи и отработки в пользу помещиков, у которых крестьяне были вынуждены на кабальных условиях арендовать землю, т.к. полученной ими в 1861г. своей земли было совершенно недостаточно, либеральный автор скромно умалчивает]. (Л.М. Лященко. Александр II , или История трех одиночеств. М., 2003, сс. 197, 198, 200).

Таким образом, отмена крепостного права царским правительством, не уничтожив эксплуатацию крестьян помещиками, но лишь изменив форму этой эксплуатации, одновременно вела к резкому усилению эксплуатации крестьян государством.

Крестьяне ждали от царя, в котором в подавляющем большинстве своем ошибочно видели своего заступника, совсем не такой воли. Поэтому они начали думать, что помещики скрывают от них подлинный царский указ.

Крестьянские волнения 1861г., в отличие от старых восстаний Разина и Пугачева, носили местный характер и - со стороны крестьян! - не сопровождались вооруженной борьбой. В апреле 1861г. в Казанской губернии толпы крестьян из соседних сел шли в село Бездна, где молодой крестьянин - старообрядец Антон Петров говорил им, что местные баре подменили царский указ, но скоро сюда приедет царский сын и привезет с собой настоящую грамоту своего отца.

Собравшиеся в селе Бездна крестьяне не грабили помещичьи усадьбы, не резали дворян и не реализовывали никаких утопий. Они слушали Антона Петрова и ждали царевича. Вместо царевича они дождались отряда карателей, который расстрелял мирную и безоружную крестьянскую сходку. 55 крестьян были убиты, 77 ранены. Антона Петрова расстреляли через несколько дней по приговору военного суда. Жестоко подавлены были и крестьянские волнения в других губерниях.

Еще до этого, в феврале и марте 1861г. в Польше были расстреляны 2 мирные демонстрации. При расстреле февральской демонстрации было убито 5 человек, при расстреле мартовской - около сотни.

Расстрелом крестьянских сходок и польских демонстраций царское правительство переступило через кровь. Не революционеры, а царская власть первой пролила кровь, а тот, кто в общественных конфликтах первым переступает через кровь, не имеет никаких оснований для морального возмущения, если это ему когда-нибудь дорого аукнется.

Кровавые расправы февраля - апреля 1861г. убили иллюзии о возможности союза царя и народа у Герцена и покончили с надеждами на возможность добровольных мер в пользу народа со стороны царской власти у тех действовавших в России поборников народного дела, у кого эти надежды еще сохранялись. Стало понятно, что даже если действовать по принципу "реформы - если возможно, революция - если необходимо", то проведение реформ зависит не от доброй воли царя, а от давления на него как со стороны народа, так и со стороны либеральной и демократической части общества. Одной из форм такого давления стала прокламационная компания.

В 1861г. были изданы и распространены 3 листовки комитета "Великорусс" (написанные либо самим Чернышевским, либо близкими к нему людьми) и прокламация "К молодому поколению" (авторами последней были экономист Николай Шелгунов и поэт Михаил Михайлов). Сравнивая эти прокламации с изданиями революционеров 1870-х годов, невозможно не удивляться умеренности листовок 1861г. Практические их требования сводились к переходу земли крестьянам за выкуп в пользу помещиков (в отличие от царского варианта выкуп предлагалось платить не крестьянам, а за счет государства, без увеличения налогообложения крестьян, средства должны были образоваться за счет сокращения расходов на бюрократический аппарат) и к созыву Земского Собора, т.е. Учредительного Собрания, которое должно было решить судьбу страны. В таких чрезвычайно умеренных требованиях при всем желании трудно было найти что-либо экстремистское и утопическое. В прокламации ""К молодому поколению" мирно соседствовали логически несовместимые требования замены царя выборным президентом и сокращения расходов на содержание царской семьи. Основной идеей "Великорусса" была необходимость союза революционеров и либералов, для чего предлагалось совместное распространение обращения к царю с предложением собрать Земской Собор для обсуждения переживаемых страной трудностей и путей выхода из них. Но русские либералы отличались таким высоким гражданским мужеством, что никто из сколь-нибудь видных либералов и не подумал подписать подобный адрес, чем дело и кончилось.

В 1862г. самый страшный русский революционер, находящийся в эмиграции будущий вождь мирового анархизма Бакунин издал брошюру под характерным названием "Романов, Пугачев или Пестель". Основной смысл этой брошюры состоял в том, что безразлично, кто осуществит переход земли крестьянам и созыв Земского Собора - "Романов" (т.е. существующая царская власть), "Пугачев" (крестьянская революция") или "Пестель" (сознательные революционеры), и что первый вариант, пожалуй, даже лучше, поскольку бескровней... В 1870-е годы ни о каких компромиссах, ни о каком созыве Земского Собора царским правительством под давлением либералов революционеры не говорили - и не потому, что прониклись бесовским экстремизмом, а потому, что в начале 1860-х годов царское правительство и либеральная общественность настолько показали себя во всей красе, что нужно было быть беспамятным идиотом, чтобы подобный опыт забыть.

Напрасно, впрочем, было бы упрекать царскую власть за то, что она не прислушалась к предложениям умеренных в 1861г. революционеров и не только не отдала землю крестьянам, но и не созвала Земской Собор, потеряв тем самым шанс спастись от последующих революционных потрясений. Царская власть делала то, что со своей стороны и должна была делать, и отстаивала как свой собственный интерес, так и интересы поддерживавших ее и поддерживаемых ею классов чиновников и помещиков. К тому же, кто знает, не привел ли бы созыв Земского Собора в 1861г. к тому же, к чему привел созыв Генеральных Штатов во Франции в 1789г. - к началу революции, и не спас ли царский режим своей негибкой и неуступчивой политикой преданные ему классы на полвека?

Проявлением этой негибкой и бескомпромиссной политики стал осенью 1861г. арест за распространение "Великорусса" бывшего офицера Владимира Обручева и за распространение "К молодому поколению" поэта Михаила Михайлова. Оба они были отправлены на каторгу, где М.Л. Михайлов и умер в 1865г...

Анализируя сейчас листовки "Великорусс" и "К молодому поколению", встаешь перед неизбежным вопросом: не был ли Чернышевский, с ведома и одобрения которого были отпечатаны эти листовки, и как самая политическая голова среди тогдашних русских революционеров, несший главную ответственность за их содержание, не был ли Чернышевский оппортунистом (как считали некоторые марксистские историки 1920-х годов, усмотревшие в нем предшественника меньшевизма)?

Однако такой вполне понятный вывод чересчур топорен - и не в смысле революционности, а в смысле глупости. Чернышевскому, как по опыту личного знакомства с русскими либералами, так и благодаря изучению истории западноевропейских революций, было хорошо известно, что бесхребетность есть отличительный признак каждого заслуживающего свое имя либерала, и эту мысль Чернышевский не хранил в глубокой тайне, но разъяснял в своих статьях. Однако не менее хорошо он знал и то, что то, что хорошо известно ему самому, не обязательно известно массе участников, сторонников и потенциальных сторонников революционного движения, и что эта масса, как и любая масса вообще, может учиться преимущественно не на узнанном из книг чужом опыте, а на прочувствованном на своей шкуре опыте собственном. В любом случае опыт нужно было произвести, либералов нужно было поставить перед выбором: согласны ли они идти вместе с революционерами вплоть до реализации либеральной программы, после чего пути революционеров и либералов все равно разойдутся, либо же бесхребетность либералов достигает такой степени, что они не собираются всерьез бороться даже за декларированные ими самими цели.

Любой результат опыта был бы благом. Если бы либералы отказались от предложенного им временного тактического союза, то они дискредитировали бы себя так, что невозможность союза с ними стала бы понятной для революционеров на целую историческую эпоху и между революционерами и либералами прошла бы четкая грань, которой до этого не было (именно так и случилось).

Другой результат был бы еще лучше. Первый обеспечивал непримиримость революционной борьбы в будущем, второй же мог повести к революции в настоящем. Чернышевский не принадлежал к наивным людям, которые боятся или надеются, что незначительные уступки со стороны правящих классов предотвратят революцию. Он хорошо изучил опыт Великой Французской революции --которая являлась для революционеров 19 века таким же образцом для изучения и критического переосмысления, каким в 20 веке стала Великая Русская революция. Он помнил, что французские простолюдины 1788г., верившие в добряка - короля, хотя и ненавидевшие его жену - "австриячку" были весьма непохожи на гордых санкюлотов 1793г., распевавших "Тираны, рок вещает так, Свободы огненный колпак, Пройдет по всей вселенной". Такая поразительная метаморфоза не могла быть произведена самими по себе тоннами революционной литературы, она явилась результатом революционной практики. Начавшись с весьма умеренных требований и под руководством весьма умеренных лидеров, Французская революция день за днем обнаруживала, что общественные противоречия столь остры, что умеренность абсолютно недостаточна, а потому стремительно радикализировалась.

Именно на подобное развитие событий Чернышевский надеялся и для России. Как это было и во Французской революции, работа Земского собора выявила бы все общественные противоречия, обнаружила бы перед народом непримиримость классовых противоречий и истинную позицию в них царской власти, и способствовала бы вовлечению народных масс в политику. Революционный процесс, раз начавшись, стремительно радикализировался бы...

Проблема заключалась в том, что опыт Французской революции изучали не только Чернышевский и его товарищи, но и их классовые враги. На все робкие предложения либеральных элементов правящей верхушки о необходимости уступок, консервативные элементы напоминали о судьбе Людовика Шестнадцатого, которого уступки довели до эшафота. В силу накопившихся в обществе непримиримых противоречий, царский режим мог удержаться, лишь отказываясь, пока хватало силы, от всяких уступок. Он не мог организованно отступить от одной линии обороны на другую, отступление перешло бы в катастрофический разгром. Гибель царизма была все равно неизбежна, но его непримиримость продлила ему жизнь на полвека...

Листовки 1861г. были первым актом политической борьбы русских социалистов. Социализм перестал быть тем, чем он в 1840-е годы был у Белинского и Петрашевского - мечтой о хорошем обществе, не влияющей на практику политической борьбы. Теперь он стал путеводной звездой, указывающей путь всей политической деятельности русских революционеров. И заслуга в таком переходе от мечтательного социализма к социализму боевому и действенному принадлежит Чернышевскому и его товарищам...

Осенью 1861г произошли первые в истории России массовые студенческие волнения. Их причиной стали введение платы за обучение для студентов из малоимущих семей и т.н. "матрикулов", т.е. удостоверений личности студентов, в которых характеризовались его поведение и благонадежность. Несколько сотен студентов были сперва направлены в Петропавловскую крепость, а затем исключены из университета.

Идея о том, что примирения нет и быть не может, что ничего не приходится ждать ни от правительства, ни от либералов, и что освобождение народа возможно лишь путем бескомпромиссной революции, стала получать распространение среди противников самодержавия, хотя идти по этому пути была готова пока что лишь их самая радикальная часть. В мае 1862г. сидящий в московской тюрьме 19-летний революционер Петр Зайчневский написал и сумел передать на волю прокламацию "Молодая Россия". Эта прокламация была пропитана совсем другим духом, чем "Великорусс" или "К молодому поколению". Она являлась прологом народнических прокламаций 1870-х годов. В ней говорилось о том, что вся история России - это история беспощадной борьбы "императорской и народной партий" (слово "партия" не имело в 19 веке однозначного смысла, и Зайчневский имел в виду борьбу царской власти и крестьянства, борьбу не партийную, а классовую), что эта борьба может завершиться только победой народной революции, основной силой в которой будет крестьянство, но инициаторами - революционная молодежь и армия, что эта революция приведет к социализации земли и фабрик (т.е. к переходу их в ведение крестьянских общин и рабочих артелей), и что созыву Земского собора будет предшествовать временная диктатура революционной партии. Дух грядущей русской революции, дух 1917г. со всем его величием и со всеми его противоречиями веял от "Молодой России", и именно поэтому она вызвала неподдельный чудовищный ужас как у правительства, так и у либералов.

А через несколько дней после появления "Молодой России" в Петербурге начались пожары, и перепуганные либералы от такого совпадения сразу же поверили, что "вот оно и началось", так что потерявший от страха рассудок Достоевский сразу же побежал к Чернышевскому уговаривать его прекратить пожары. Николай Гаврилович после ухода Достоевского мог только покрутить пальцем у виска...

Хотя никаких следов содействия революционеров петербургским пожарам не смогла найти даже царская полиция, и хотя оставалось непонятно, зачем революционерам заниматься этим делом иначе как ради удовлетворения своих порочных склонностей, в официальную версию о происхождение пожаров уверовала большая часть либеральной общественности. Пожары оказались до такой степени кстати для правительства, что можно сомневаться в том, только ли использовало оно весьма кстати начавшиеся пожары (которых много в ту эпоху происходило в разных русских городах) или приложило незримую руку к их возникновению. Ответа на этот вопрос нет и вряд ли он когда-нибудь будет.

Как бы там ни было, реакция перешла в наступление. В июне 1862г. были приостановлены "Современник" и другой демократический журнал, "Русское слово". 16 июня в Польше были расстреляны за пропаганду в армии молодые офицеры Иван Арнгольдт, Петр Сливицкий и Франц Ростковский. Против их расстрела, за замену смертной казни каторгой выступали даже представители высшей царской администрации в Польше, чувствовавшие, что убийство безоружных противников означает вступление на тот путь, с которого не будет возврата. На расстреле Арнгольдта, Сливицкого и Ростковского настоял царь собственной персоной. За день до казни, 15 июня молодой революционер - русский офицер Андрей Потебня выстрелом из пистолета ранил царского наместника в Варшаве Лидерса, после чего, очистив револьвер, спокойно удалился. Царское правительство получило первый урок, что его противники настолько свирепы, что, когда их убивают, они осмеливаются сопротивляться. К своей собственной беде, этого урока оно так и не поняло.

2 июля 1862г. за написание прокламации, которую так и не успели отпечатать, в Петербурге был арестован 22-летний сотрудник "Русского слова", талантливый публицист Дмитрий Писарев. Писарев был чуждым политического экстремизма демократом-социалистом, однако принять поднимавшуюся волну реакции и сложить руки он не мог и не хотел. В его проекте прокламации говорилось:

"Низвержение благополучно царствующей династии Романовых и изменение политического и общественного строя составляет единственную цель и надежду всех честных граждан России. Чтобы, при теперешнем положении дел, не желать революции, надо быть или совершенно ограниченным или совершенно подкупленным в пользу царствующего зла.

Посмотрите, люди русские, что делается вокруг нас, и подумайте, можем ли мы дольше терпеть насилие, прикрывающееся устаревшею формою божественного права. Посмотрите, где наша литература, где народное образование, где все добрые начинания общества и молодежи. Придравшись к двум-трем случайным пожарам, правительство все проглотило; оно будет глотать все: деньги, идеи, людей, будет глотать до тех пор, пока масса проглоченного не разорвет это безобразное чудовище. Воскресные школы закрыты, народные читальни закрыты, два журнала ["Современник" и "Русское Слово"] закрыты, тюрьмы набиты честными юношами, любящими народ и идею, Петербург поставлен на военное положение, правительство намерено действовать с нами как с непримиримыми врагами. Оно не ошибается. Примирения нет. На стороне правительства стоят только негодяи, подкупленные теми деньгами, которые обманом и насилием выжимаются из бедного народа. На стороне народа стоит все, что молодо и свежо, все, что способно мыслить и действовать.

Династия Романовых и петербургская бюрократия должны погибнуть. Их не спасут ни министры, подобные Валуеву, ни литераторы, подобные Шадо-Ферроти.

То, что мертво и гнило, должно само собою свалиться в могилу; нам останется только дать им последний толчок и забросать грязью их смердящие трупы" (Д.И. Писарев. Сочинения в 4-х томах, т.2. М., 1955, сс. 125 - 126).

7 июля 1862г. были арестованы Чернышевский и Николай Серно-Соловьевич. Арестовали их после того, как царская полиция перехватила письмо Герцена Серно-Соловьевичу, в котором Герцен писал, что согласен, если Чернышевский того захочет, помочь ему издавать "Современник" за границей. Так началось дело "о преступном сношении с лондонскими пропагандистами".

Николай Серно-Соловьевич (1834 - 1862) был ярчайшим представителем типа революционера начала 1860-х гг., революционера, чрезвычайно твердого по нравственному стержню, но весьма умеренного по политической программе, революционера, встающего на путь революции почти против своей воли, после того, как все мирные пути апелляции к реформам сверху были исчерпаны, и оставалось либо смириться с царящей неправдой, признав себя подлецом и трусом, либо вставать на путь подпольной борьбы.

Во второй половине 1850-х годов Серно-Соловьевич работал в комитете по подготовке крестьянской реформы. Увидев, что подготовляемая там реформа пойдет в интересах крепостников, а не крепостных, он самовольно вручил, прокравшись в царский сад, царю из рук в руки записку с изложением своих мнений о путях крестьянской реформы (до времен, когда люди, болеющие за крестьянское горе, будут искать царя не с докладной запиской, а с револьвером и динамитом, было еще далеко). Царь поблагодарил его за деловое рвение, однако на подготовку крестьянской реформы записка Серно-Соловьевича никак не повлияла.

Увидев это, он решил пойти другим путем - но все еще не путем революционной борьбы, а путем апелляции к общественному мнению. Уйдя с государственной службы, он издал за границей брошюру с идеей о выкупе у помещиков земли в пользу крестьян государством. Брошюра была подписана собственным именем, и в объяснение этого Серно-Соловьевич в предисловии к ней писал:

"Я публикую мой проект под своим именем; пора нам перестать бояться, и если мы хотим, чтобы с нами перестали обращаться, как с детьми, нам надобно перестать действовать по-детски; тот, кто хочет правды и справедливости, должен уметь безбоязненно стоять на них".

И есть еще люди, которые искренне верят несчастному ренегату Достоевскому, что сущность русского революционера заключалась в отрицании чести, и есть еще те, кто считает, что такие люди, как Николай Серно-Соловьевич встали на путь революционной борьбы по причине своей неискоренимой злобности, а не потому, что действительность напрочь отвергала для них возможность любых других путей.

Уже после того, как он встал на путь подпольной деятельности и был арестован "за сношение с лондонскими пропагандистами" (т.е. с Герценом и Огаревым), Серно-Соловьевич в письме из Петропавловской крепости пытался в последний раз образумить царя:

"Теперь наиболее образованная часть нации, видимо, опередила в своих стремлениях Правительство. Если Правительство не займет своего природного места, т.е. не встанет во главе всего умственного движения Государства, насильственный переворот неизбежен, потому что все правительственные меры, и либеральные, и крутые, будут обращаться во вред ему, и помочь этому невозможно. Правительству, не стоящему в такую пору во главе умственного движения, нет иного пути, как путь уступок. А при неограниченном Правительстве система уступок обнаруживает, что у Правительства и у народа различные интересы, и что Правительство начинает чувствовать затруднения. Поэтому всякая его уступка вызывает со стороны народа новые требования, а каждое требование естественно рождает в Правительстве желание ограничить или обуздать его. Отсюда ряд беспрерывных колебаний и полумер со стороны Правительства и быстро усиливающееся раздражение в публике...

Теперь в руках Правительства спасти себя и Россию от страшных бед, но это время может быстро пройти. Меры, спасительные теперь, могут сделаться через несколько лет вынужденными, а потому бессильными. О восстановлении старого порядка не может быть и речи; он исторически отжил. Вопрос стоит между широкой свободой и рядом широких потрясений, исход которых неизвестен. Громадная масса энергических сил теперь еще сторонники свободы. Но недостаток ее начинает вырабатывать революционеров. Поэтому я и говорю, что преследовать революционные мнения - значит создавать их.

Правительство обладает еще громадною силою; никакая пропаганда сама по себе не опасна ему; но собственные ошибки могут быстро уничтожить эту силу, т.к. она более физическая, чем нравственная".

Это была все та же герценовская идея: реформа - если возможно, революция - если необходимо. Царизм показал, что реформа невозможна, и тем самым сделал революцию необходимой...

Серно-Соловьевич будет приговорен к пожизненной ссылке в Сибирь и умер там в 1866г. после избиения жандармами...

Серно-Соловьевича судили за такое страшное преступление, как контакты с Герценом и Огаревым. Чернышевского за это судить было все же невозможно, поскольку в переписке с оными он не состоял, а судить Чернышевского за сделанное ему без его ведома и согласия предложение было невозможно даже для царского суда. Статьи Чернышевского в "Современнике", как и вся русская литература в то время, проходили через предварительную цензуру и потому юридическому преследованию не подлежали. Деятельность Чернышевского в революционном подполье, если она была, велась столь законспирированно, что осталась малоизвестной не только царским следователям, но и историкам последующих поколений, до сих пор спорящим о мере вовлеченности Чернышевского в работу подполья. Юридически весомых доказательств этой деятельности у царской полиции не было. Поэтому законно посадить Чернышевского было никак невозможно, а посадить очень хотелось.

И с горечью душевной царские власти, несмотря на свою кротость и человеколюбие, пошли на подлог.

Чтобы доказать то, что неопубликованный проект прокламации "К крестьянам" был написан Чернышевским, провокатор В. Костомаров переписал текст прокламации, подделывая его почерк. Судьям, сомневавшимся в подлинности почерка, была разъяснена царская воля, и Чернышевский был приговорен к 14 годам каторги. Царь милостиво снизил срок каторги до 7 лет, после которых Николая Гавриловича, однако же, не перевели на режим ссыльнопоселенца, но направили в глухую и гиблую Якутию, в Вилюйск, в полную изоляции от внешнего мира. Сидя в Вилюйске, он писал статьи, романы и пр., однако, зная, что все это по написанию будет конфисковано жандармами, сжигал написанное. Много люди выдумали страшных пыток, но и подобная - не из легких...

В Вилюйске Н.Г. Чернышевский пробыл до 1883г., когда ему разрешили переехать в Астрахань, а в 1889г., за несколько месяцев до смерти - в родной Саратов. Он был одним из крупнейших и самостоятельнейших русских мыслителей и, пожалуй, крупнейшим русским политиком 19 века...

Перед отправкой Чернышевского на каторгу, в 1864г. царское правительство не удержалось от глумления над побежденным врагом и устроило комедию с привязыванием его к позорному столбу. Узнав об этом, Герцен написал в "Колоколе":

"...Чернышевский был вами выставлен к столбу на четверть часа, - а вы, а Россия на сколько лет останетесь привязанными к нему?

Проклятье вам, проклятье - и, если возможно, месть"...

Последним всполохом революционного подъема начала 1860-х годов станет восстание 1863 - 1864гг. в Польше, Литве и Беларуси. Подробно о нем говорится в отдельной главе, здесь скажем только, что оно потерпело поражение в первую очередь из-за военной невозможности самостоятельной, без поддержки крестьянской революции в России, победы повстанцев, что подавление его сопровождалось страшной жестокостью царских карателей и что в то же время в Литве и Беларуси, где восстание приобрело характер крестьянской войны, царское правительство, чтобы лишить повстанцев сочувствия крестьян, было вынуждено пересмотреть условия крестьянской реформы в сторону, более благоприятную для крестьян, чем на остальной территории Российской Империи.

Всеобщее крестьянское восстание в 1863г., когда фактически должна была вступить в действие отмена крепостного права, восстание, на которое надеялись и русские, и польские революционеры, не произошло. Царизм отбил революционный натиск и перешел в наступление. Перед его противниками возникал вопрос: что делать в новой ситуации. Свой ответ на этот вопрос дал уже известный нам Дмитрий Писарев.

Писарев был одним из ярчайших, самостоятельнейших и интереснейших деятелей русской революционной мысли, наряду с Троцким - лучшим публицистом во всей истории русской журналистики. Его идейный путь и его мировоззрение сильно отличались от взглядов Герцена, Чернышевского и Добролюбова.

Писарев не был народником, никогда не питал надежд на крестьянскую общину и мало интересовался крестьянским вопросом вообще. Благовоспитанного, но искреннего мальчика из небогатой дворянской семьи толкнул на путь восстания против самодержавной действительности протест против семейного деспотизма. В начале своей литературной деятельности Писарев был ярко выраженным мелкобуржуазным индивидуалистом, протестующим не столько против эксплуатации масс, сколько против подавления личности, против деспотизма, иерархии и произвола. Идея трудовой личности была альфой и омегой мышления и деятельности Писарева. Однако в России невозможно было быть демократом, не будучи социалистом. В царской России интеллигентская трудовая личность врача или журналиста не могла свободно жить и честно работать, когда вокруг был "слезами залит мир безбрежный" и "правил гнет и произвол". От индивидуализма, от свободы личности Писарев шел к социализму, к строю общности и сотрудничества трудовых личностей, свобода была для него неотделима от социализма, а социализм - от свободы. От исторического идеализма он шел к историческому материализму, к признанию жизни и борьбы трудовых масс в качестве основного содержания истории, шел к идее, что освобождение рабочих - дело рук самих рабочих. Он писал:

"Конечная цель всего нашего мышления и всей деятельности каждого честного человека все-таки состоит в том, чтобы разрешить навсегда неизбежный вопрос о голодных и раздетых людях; вне этого вопроса нет решительно ничего, о чем бы стоило заботиться, размышлять и хлопотать..." (Д.И. Писарев. Сочинения в 4-х томах. Т.3,М.. 1956, с. 105).

"В настоящее время вся историческая будущность Западной Европы зависит от того, каким образом разрешится рабочий вопрос, т.е. каким образом упрочится и разрешится материальное существование рабочего населения... Этот вопрос разрешится не какими-нибудь посторонними благодетелями и покровителями, а только самими работниками, когда к их рабочей силе, практичности и трудолюбию присоединится ясное понимание междучеловеческих отношений и умение возвышаться от единичных наблюдений до общих выводов и широких умозаключений" (Ю. Н. Коротков. Писарев. М., 1976, с. 307)..

Арестованный 2 июля 1862г., Писарев просидел в Петропавловской крепости до ноября 1866г. За написание ненапечатанной прокламации его приговорили к 2 годам и 8 месяцам тюрьмы, однако срок предварительного заключения ему зачтен не был. С 1863г. ему разрешили заниматься в тюрьме литературным трудом, и именно в тюрьме ему пришлось разрабатывать программу действий.

Писареву в высшей степени был присущ реализм мышления, реализм, благодаря которому он не имел иллюзорных надежд на скорую победу революции. Идея Писарева, пропагандируемая им из тюрьмы, состояла в ориентации на долгую подготовительную работу, в просвещении масс и в подготовке интеллигентных кадров грядущей революции.

Эту идею он отстаивал в заочном споре с покойным Добролюбовым на тему: Катерина или Базаров? Характерной особенностью русской революционной мысли 1840-1860-х годов была исключительная роль в ней литературной критики. Полемика по политическим вопросам в легальной печати была невозможно, нелегальной печати еще почти не существовало, поэтому высказывать свои идеи и вести по ним полемику приходилось, отталкиваясь от литературных произведений, рассматриваемых как выражение определенных явлений действительности.

Ориентация Добролюбова на тип Катерины была ориентацией на стихийное восстание крестьянских масс, на силу и характер простого народа, который неизбежно поднимется на борьбу. Но крестьянского восстания не произошло ни в 1861г., ни в 1863г. Поэтому Писарев выдвинул ориентацию на тип Базарова, на тип трудового интеллигента и на соединение в конце концов теоретического знания с массовой борьбой. Споря с Добролюбовым, он писал, что силы и характера в русском трудовом народе всегда было в достатке, но если эти сила и характер не дали положительных результатов, если все крестьянские восстания кончались ничем, причина этому заключалась в отсутствие знания. Все беды людей - от невежества, настаивал Писарев, единственное лекарство от них - знание, но принимать его нужно не столовыми ложками, а сороковыми бочками.

Усилиями Писарева - и не только его - журнал "Русское Слово" стал лучшим русским левым журналом реакционной эпохи середины 1860-х годов ("Современник" после смерти Добролюбова и ареста Чернышевского не знал, что делать, не мог предложить внятную программу борьбы и без особой веры произносил слова, живые и грозные вчера, но мертвые сегодня). "Русское слово" объединяло представителей разных течений ненароднического, необщинного социализма, социализма, ориентирующегося не на крестьянство, а на трудовые группы города. В нем революционные демократы-социалисты Г. Благосветлов (владелец журнала) и Писарев сотрудничали с первым русским анархистом - прудонистом Н. Соколовым и с якобинцами, сторонниками захвата власти революционной интеллигенцией В. Зайцевым и П. Ткачевым.

Расцвет "Русского слова" и влияния писаревской пропаганды был недолог. Это не означает, что данная пропаганда была напрасной. Русские революционеры-демократы вообще и Писарев в особенности выиграли бой за ум и чувство трудовой интеллигентной молодежи у охранителей и либералов. Как воспринималась пропаганда революционных демократов и революционных социалистов интеллигентской молодежью, можно судить, например, по дневнику московского студента Сергея Торчилло, не участвовавшего активно в революционном движении 1860-х годов, но симпатизировавшего этому движению:

"Человек должен прежде всего быть человеком, а потом уж благоразумным, ученым, студентом, либералом, нигилистом - словом, кем хотите!... Я не хочу походить на пигмеев нравственности, которые жужжат о долге, об обязанностях, о карьере . Подлейшее, глупейшее слово! Карьера предполагает всегда спиногнутие , подлость, взяточничество, отсутствие человеческого достоинства!!! И весь век подличать, когда нет ничего за гробом... Когда за это страшное мучение, за эти нравственные пытки - нет тебе никакой награды..." ( Ф.Ф. Кузнецов. Публицисты 1860-х годов. Круг "Русского слова". М., 1981, с.190).

Однако те, кто не желал унижать свое человеческое достоинство спиногнутием, очень скоро убеждались, что без спиногнутия прожить в царской России было никак невозможно, и что все пути к свободной жизни и честному труду для "мыслящего пролетария", интеллигентской трудовой личности были закрыты условиями царского режима. К тому же просветительская работа в среде трудовой интеллигенции рано или поздно достигала естественных пределов, когда все, кого было можно просветить, просвещались, после чего опять возникал вопрос: а что им, собственно, делать дальше? Вести же просветительскую работу среди народной трудовой массы было невозможно в силу все тех же условий царского режима, который еще в июне 1862г. закрыл организованные передовыми интеллигентами воскресные школы для взрослых.

Революционное подполье начала 1860-х годов было разгромлено репрессиями и рассыпалось в период победы реакции. В 1864г. распустилась наиболее крупная подпольная организация - первая "Земля и воля" (с ней сотрудничал Чернышевский и в ее рядах действовал Николай Серно-Соловьевич). Однако из остатков ее московской организации возник революционный кружок во главе с Николаем Ишутиным. 4 апреля 1866г. двоюродный брат Ишутина Дмитрий Каракозов стрелял в царя.

С политической точки зрения выстрел Каракозова не имел смысла. Не известно, комплекс каких причин толкнул его на попытку цареубийства, о которой не знала большая часть членов организации (знавшие безуспешно пытались Каракозова отговорить). Однако выстрел Каракозова был последним предупреждением царю и первой, неудачной попыткой путем пропаганды действием воззвать к народу. В своей листовке "Друзьям-рабочим", найденной у него при аресте, Каракозов писал:

"Грустно, тяжко мне стало, что так погибает мой любимый народ, и вот решил я уничтожить царя-злодея и самому умереть за свой любезный народ. Удастся мне мой замысел, так я умру с мыслью, что я принес пользу моему дорогому другу - русскому мужику. А не удастся, так я умру с мыслью, что найдутся люди, которые пойдут по моему пути. Мне не удалось - им удастся. Для них смерть моя будет примером и вдохновит их. Пусть узнает русский народ своего главного могучего врага - будь то Александр Второй или Третий и так далее, все равно. Справится народ со своим главным врагом - остальные мелкие - помещики, вельможи, чиновники и другие богатеи струсят, потому что число их вовсе незначительно. Тогда-то и будет настоящая воля" (История терроризма в России. Ростов-на-Дону, 1996, с. 32).

Каракозова повесили 3 сентября 1866г., но спустя 15 лет найдутся люди, которым удастся то, что не удалось ему...

Выстрел Каракозова был последним актом революционной борьбы 1860-х годов и прологом, предвестием революционного народничества 1870-1880-х годов. 8 лет отделяло Серно-Соловьевича, подстерегавшего царя с докладной запиской, от Каракозова, подстерегавшего царя с пистолетом. Не прислушавшись к Серно-Соловьевичу, царь сделал подобную метаморфозу отношения к себе неизбежной...

После выстрела Каракозова последовала новая волна репрессий, ударившая по людям, не связанным не только с Каракозовым, но и с остатками революционного подполья вообще, однако мыслящим не так, как властям угодно. Был арестован и сослан на Север России немолодой уже профессор математики в Артиллерийском училище, философ Петр Лавров. В ссылке он напишет работу "Исторические письма", которая будет для революционеров - народников почти тем же, что Евангелие для христиан, а "Коммунистический манифест" для марксистов, а после побега из ссылки через 3 года станет в эмиграции крупнейшим теоретиком революционного народничества.

Но это все в скором будущем, а пока закрыты "Современник" и "Русское слово". 1866 - 1869гг. - самая глухая пора в царствовании Александра Второго. 1860-е годы кончились, 1870-е годы еще не начались.

В ноябре 1866г., отбыв срок заключения, на свободу вышел Писарев. На свободе он писал меньше, чем в тюрьме, приходя в себя и обдумывая, что делать дальше. К великому сожалению, додумать он не успел, и крупнейшая умственная сила революционной демократии погибла в результате нелепого несчастного случая - Писарев утонул в июле 1868г., купаясь в Рижском заливе.

А в начале 1869г. студенческими волнениями в Петербургском университете начались 1870-е годы...