Родился я в Польше, когда с границ хлынули потоки беженцев, ища спасения в чужом крае и устраиваясь на любую подвернувшуюся работу. Одной из эмигранток оказалась и моя мать, коя была нанята в дом довольно зажиточного князя. Семейство Радеков уже тогда славилось своей дурной кровью. Частенько поговаривали, что никто из семейства еще не уходил собственной смертью, предпочитая оборвать, ее не дождавшись старости. Я не отношу себя к суеверным, но жизненные факты заставляют задуматься над былыми россказнями.
Буквально спустя несколько недель была сыграна свадьба девушки из простой семьи и влиятельного князя Радека. А еще через несколько месяцев родился и я.
Насколько бы не была любовь слепой, рано или поздно она стынет и превращается лишь в привычку видеть кого-то рядом с собой. Может первое, что подтолкнуло мою мать к измене, было тяжкие роды единственного сына. С каждым днем она все больше отдалялась от семьи, предпочитая гульные вечера в борделях, чужих домах. Отец же глушил зарождающиеся обиды в вине, постепенно повышая градус. В один из глухих к молитвам вечерам и было принято решение отправить сына к дальнему родственнику, который позаботится о его должном воспитании и обучении.
Дом, в котором жил старый еврей, простилался на высоте нескольких тысяч метров. Именно поэтому он имел весьма необычную славу в деревне, находящуюся под холмом. Жители деревни, если слышали о "соседе" нервно сплевывали и перекрещивались, стремясь быстрее увеличить расстояние между собой и замком. Контингент посетителей подобрался соответствующий, это были: либо обезумевшие одногодки еврея, хотя их круг сужался с каждым годом, не выдерживая напора современной жизни; либо путешественники, искавшие нового и неожиданного. Многие, впрочем, пропадали в доме и не возвращались, откуда пришли, считалось, что это проделки обезумевшего старика. Либо коллекционеры на личном транспорте, что облегчало подъем к дому.
Но все же, больше слухов ходило о мальчике, живущем у старика. "Порождение Дьявола", как утверждали жители деревушки, любил наведываться к ним один раз в месяц в один и тот же день, что, собственно, объяснялось просто и логически - единственным выходным днем, когда я мог выбираться погулять вволю и без надзора. Хотя и делал я это своеобразно, вымазывая лицо в гриме, отчего лицо приобретало трупный оттенок, и пачкая волосы, отчего те, грязными прядями свисали на глаза. Но иногда облик менялся совсем в иную сторону - облачался во все белое и разгуливал по деревне на белоснежном коне, пугая всех встречных суеверных. Было довольно забавным наблюдать за реакцией деревенских. Моя первая подобная вылазка стоила мне немалого - домашним арестом на несколько недель. Потом же я старался делать все более аккуратней, так, чтобы еврей не прознал.
Думаю, я забыл представиться...Меня зовут Ян Радек, потомок величественных князей Чехии. Продолжительное время у родного дядюшки, куда был отправлен на обучение родителями, дабы не видеть всех материнских разгулов, о которой по городу уже ползли неприятные слухи и язвительные замечания. По началу, я обеспечивался довольно солидной суммой, присылаемой из родительского очага, что позволяло нанимать высококвалифицированных, а главное, не боящихся этих мест, педагогов, но вскоре те запропали в самом доме и обучение вынужден был взять на себя прижимистый в денежном плане родственник. Вскоре, наличность стала гаснуть и редеть на глазах и позволяла лишь изредка оплачивать необходимое мне. А вскоре и совсем держался в доме только за счет вечных экспериментов старика, который удерживал "лакомый кусок" для чего-то особого. Только спустя несколько десятков лет я узнал, что приключилось с моим "очагом". Находясь по уши в долгах, отец не переставал пить и, как следствие, развивающаяся шизофрения. Любовь к жене уже проявлялась несколько по другому, плавно перетекая в фанатизм. А вскоре, застрелился, в безумной ревности отняв жизнь у служанки, спьяну спутав ее с "любимой". Мать же была найдена мертвой в одном из кварталов, об остальном история умалчивает.
Ожидаемое стариком не преминуло явиться в особый вечер, когда ночной воздух окутывал своей прохладой, гонимой из леса...
Появившийся на пороге мужчина являл собой образ степного хищника. Острые, резкие черты лица производили несколько отталкивающий эффект и одновременно притягивали очарованием глубоких черных глаз на фоне мертвецки белого лица. Черные, как крыло ворона, волосы аккуратно зачесаны назад и связаны темно-синей лентой. Представившийся, Леонор де Лакруа, не был родом этих мест и польстился на них, лишь из-за слухов большой коллекции антиквариата еврея. Но, в последствии, как оказалось, прибыл он по запаху терпкой молодой крови. Считается ли простым совпадением то, что в этот день мне исполнялось 18. Хотя особого торжества и не намечалось, но что-то меня волновало, скорее было предчувствие чего-то. Неприятное ноющее чувство в груди только усиливалось при взгляде на незнакомца.
Двое мужчин вошли в кабинет и провели там не менее часа, тихо беседуя о чем-то. Когда же вышли, на лице старика играла торжественная улыбка, а на губах Леонора лишь несколько недовольная усмешка, внушающая неясный дискомфорт. Они пожали друг другу руки, Бенони кинул взгляд на племянника и попросил проводить гостя в специально отведенную для таких случаев спальню. Внутренне сжавшись и впервые осознав, что такое животный ужас, я старался держаться от прибывшего на расстоянии, но все же не смел ослушаться родственника и молча поплелся наверх, преследуемый незнакомцем. Думаю, я ощутил всю ту полную гамму чувств, кою испытывали жители деревни при виде измазанного меня.
Но все же "это" случилось тем же вечером..
Мой последний ужин прошел в полном покое, а возвращаясь в свою комнату, я старался издавать как можно меньше звуков. На шее сомкнулись чьи-то руки, перекрывая кислород и отключая сознание. Мерзкое состояние собственной беспомощности против сдавливающих рук. Я потерял сознание практически сразу, походя на задушенную котом канарейку. Проснулся же от боли в вывернутых суставах, которая вскоре сменилась дикой болью в районе шеи. Я лежал на широкой кровати в гостиной комнате, руки крепко связаны и притянуты к спинке. Ноги разведены в стороны и тоже привязаны. Собственный страх достиг своего апогея. Глаза широко распахнуты, в глубине читается панический ужас. Рот приоткрыт в немом крике и судорожно глотает воздух. Короткие светлые волосы взъерошены, на затылке покоится чужая рука, изредка дергая короткие пряди.
Надо мной склонился высокий, изящно сложенный мужчина. Черные, как смоль волосы разметались по плечам, губы тесно прижаты к шее...Тишину комнаты резал шорох пера по бумаге. Бросив взгляд в противоположный конец комнаты, я разглядел на старика, склонившегося над листом пергамента и что-то лихорадочно черкавшего на нем. Изредка он поднимал голову и смотрел в сторону кровати... Рука незнакомца, тем временем, скользнула на бедро, то поглаживая, то царапая нежную кожу. Перед глазами начинало темнеть, будто я проваливаюсь в колодец, наполненный водой. Вскоре я исчез из этого мира. Леонор резко вцепился зубами в собственную плоть на запястье, затем поднес руку к моему рту, насыщая и наполняя собой... Дальше затмение, пробуждение и дикий животный голод, который, казалось, ничем не утолить. Так закончилась моя первая жизнь, положив начало новой, совсем иной, и по людским меркам дикой..
Получив живительную порцию для своего существования, вампир исчез из дома так же неожиданно, как и появился. Уговор со стариком был выполнен, ритуал проведен, что будет дальше, его волновало мало. Он упивался своей властью над смертными, хотя это и продлилось недолго, до второй встречи с моей персоной.
Первое время я не выходил из комнаты, не совсем разбирая свои чувства и ощущения. Дядя старался обходить комнату стороной, хотя его иногда и подергивало узнать, как чувствует себя подопытный и описать его состояние на листе. Я чувствовал это зловоние, исходившее от него - я чувствовал его страх. На второй день я еще боролся с жаждой, считая дикостью хотеть убивать. До крови кусая собственные руки, чтобы избавиться от яркого нового ощущения - от жажды. Но вскоре эти желания переползли черту, оставив животные инстинкты. Первой самостоятельной жертвой была девушка, крадущаяся из дому на свидание. Я упивался ее кровью, с глухим утробным урчанием вгрызаясь в нежную плоть.