Кива не всегда выглядел таким: пыльным, серым, покрытым шрамами и опустошенным. Когда-то, давным-давно, он был светловолосым юношей со свежим лицом, пронзительными зелёными глазами и гибким телосложением. В те дни, когда он пришёл из Северных Земель, у него была пробивающаяся клочковатая борода и длинные, заплетённые в косы волосы. Он носил меха и кожу и путешествовал из холодных, болотистых земель своего народа в сердце Империи, золотое и процветающее. В те дни, когда Империя достигла своего расцвета; когда границы расширялись на север и восток генералами, чьи имена и сейчас несли на себе отпечаток истории и доблести. Племена на окраинах Имперского мира запросили мира у Императоров и начали видеть его преимущества. Впервые в истории севера у племён появилась проточная чистая вода, акведуки и дренажные системы, построенные под опытным надзором имперских архитекторов и инженеров. Молодые люди начали изучать имперский язык, и многие из них отправились на юг, чтобы устроиться на службу в имперскую бюрократию или армию. Тогда, много лет назад, идея тёплого пола была неслыханной на севере.
Он вздохнул, вспомнив тот первый день в армии. Его косы были острижены, борода сбрита, а любимые меха сожжены, чтобы не заразиться. Он стоял с другими юношами всех цветов кожи и волос, голыми на плацу, пока их стригли и готовили к тренировкам. В последнее время Киву мало что заставляло улыбаться; не по-настоящему, как будто он действительно это имел в виду, но в те первые дни он громко и часто смеялся с товарищами. Он заерзал под одеялом, пытаясь найти более удобное положение у шершавой стены. Куски штукатурки отваливались, и пыль осыпала его за спину, заставляя его неловко пожимать плечами. Он протянул руку и поднял один из больших кусков. Расписная штукатурка; изображение какого-то декоративного озера с колоннадой. Должно быть, когда-то это место было богатым домом.
Он помнил именно такую декоративную штукатурку на доме командира в крепости Венген, штабе Северной армии, когда получил свою первую военную награду. Всего за три года он прошёл путь от самых низших чинов до унтер-офицера. Затем, чуть больше года спустя, получив золотой торк за оборону Галтских проливов от варваров, он также стал капитаном, и его отряд был уже в его собственном звании. Варвары? Вот это действительно грозило рассмешить его. Силы северян, которых он сдерживал менее чем сотней солдат, были его собственными людьми, или людьми, очень похожими на них. Именно в этом бою он встретил молодого солдата по имени Атас с далекого юга, с кожей цвета ночи, который в последующие годы стал лучшим другом Кивы и самым доверенным лейтенантом. Другие стали пользоваться доверием; его люди были хорошей командой уже тогда, в первые дни.
Он взглянул через разрушенное здание на Атаса. Тот спал мало, но громко. Сейчас этот здоровяк сидел на корточках у низкой обрушившейся стены, наблюдая за ночной сельской местностью, бдительный и настороженный. Угольно-серая туника и цвет кожи делали его едва заметным, если не считать жуткого пляшущего света огня. Остальные члены отряда спали на полу, как скоро спит и Атас, как только разбудит следующую вахту. Тогда раздастся храп, словно обрушился мраморный карьер.
Глядя на мерцающий на лёгком ветерке огонь, он вновь вспомнил эпоху славы имперской армии. В те времена туники были изумрудно-зелёными, а оружие и доспехи – стандартными. Он вспомнил, как наконец достиг положения, где не был связан кодексом униформы. Его сделали префектом и дали под командование более тысячи человек, новых и жаждущих славы под началом прославленного командира. К тому времени он перестал носить воинские почести. Они стали многочисленными и громоздкими, и их перевезли в безопасное место в новое поместье, которое он строил в Серфиуме у моря. Метеорным называли люди его восхождение к командованию. Никто на памяти живущих не поднимался с низших чинов, даже не имея имперского гражданства, до столь высокого офицера. Он также позаботился о том, чтобы его верные друзья последовали за ним. Незадолго до этого Атхас был произведен в капитаны и продолжал занимать пост правой руки Кивы. К тому времени были и другие; Люди, которые не раз доказывали, что им можно доверять как в бою, так и вне его. В те дни огня, стали и славы походов Кивы, с неизменным Атхасом и дюжиной умелых и доблестных воинов, родились Волки.
Так их называли. Несмотря на то, что у него было под началом тысяча воинов, Кива продолжал путешествовать преимущественно с отрядом из дюжины человек, являвшимся его ближайшим спутником. Он позаботился о том, чтобы все они достигли как минимум звания капитана; его влияние на имперскую бюрократию становилось поистине мощным. Они стали носить волчьи шкуры в качестве наплечников. Он также провел реквизиции и добился их согласования, так что полковой эмблемой теперь стал профиль воющего волка, как на флаге, так и на штандарте. Их щиты стали украшать волчьи головы. И аналогия была удачной, поскольку они стали хищниками. Армия больше не обороняла границы от врагов Империи, охраняя перевалы и возводя укрепления. Теперь Волки вели военные походы в дикие местности, неся свет цивилизации на острие меча. Они стали охотниками на варваров и героями Империи.
Внимание Кивы снова привлек лагерь. Огонь в костре начал угасать. Скоро ему придётся раздобыть дров, иначе свет и тепло полностью исчезнут, и через несколько часов отряду не на чем будет готовить завтрак. За огнём он увидел жилистого Тало, спящего, сгорбившись у стены, рядом с ним лежал его серый овальный щит. В последнее время никаких волчьих символов не наблюдалось. Время героев прошло, и Волки стали легендой.
Даже когда его сделали маршалом, одним из четырёх командующих генералов Имперской армии, назначенных самим Императором, он носил свой отличительный плащ, принимая свой должностной жезл. За ним стояли капитаны Волков, стойко держась, гордые и дисциплинированные, от них исходили гордость и дисциплина. Это были такие великие дни. Слава и энергия постоянной битвы, уверенность в осознании правого дела и цели: нести культуру и цивилизацию всему миру. Он был горд; но он был невежествен… как и все они. Служить в Имперской армии означало служить слепо, и ни один человек не может добровольно оставаться слепым всю свою жизнь.
Зевнув и потянувшись, Кива выпрямил ноги, и одеяло упало на пол. На мгновение Атас резко повернулся на шум. Увидев, что Кива шевелится, он едва заметно кивнул и снова обратил внимание на подлесок. Ловко ступая между спящими фигурами отряда, Кива вышел в кусты. Его ботинки, пусть и старые, были прочными и удобными, и он практически не чувствовал под ногами обломков осыпающейся кладки. У рухнувшей стены, окружавшей некогда роскошную комнату, он поднял топорик, оставленный Тало ранее, и расстегнул пояс, прислонив мечи в ножнах к каменной кладке.
Зачес был колючим и болезненным, но толстые кожаные штаны и тяжёлая туника Кивы хорошо защищали его. Доспехи оставались в здании, где он спал, слишком громоздкие, чтобы в эти дни комфортно отдыхать. На мгновение он чуть не споткнулся, проклиная себя за неуклюжесть. Он всё ещё находился внутри разрушающегося здания и не заметил приподнятого порога между двумя комнатами. Вилла была заброшена уже давно, поэтому внутри комнат росли кусты, а большая часть росписи была разъедена влагой или покрыта лишайником и густым зелёным мхом. Даже несколько молодых деревцев тянулись от стен, заявляя о своих правах на свет там, где однажды всё здание затеряется в лесной подстилке. Это место, подумал Кива, должно быть, стало одной из первых жертв войны. Он выпрямился, хотел было обернуться и проверить, не заметил ли Атхас его падения, но передумал, криво улыбнувшись, и продолжил путь. Конечно, здоровенный темнокожий сержант его заметил; мужчина ничего не упустил. Под ногами, следуя по следу в кустарнике, он обнаружил ровную, украшенную площадку. Присев, он повесил топорик на ветку и уставился на землю. Он был слишком далеко от круга света костра, чтобы хорошо видеть, и все же слишком близко, чтобы его ночное зрение было полностью настроено. Он провел кончиками пальцев по земляному полу. Мозаика. Несмотря на жизнь, полную воинской деятельности, и растущее отчаяние от мира, он всегда сохранял свое очарование мозаикой, возможно, потому, что на севере, когда он был молод, ничего подобного не было. На мгновение забыв о необходимости в дровах, Кива полез в карманы и достал кремень и трут. После нескольких чирканий, очень осторожно, чтобы не поджечь хворост случайной искрой, трут вспыхнул, и небольшой маяк оранжевого света осветил пол. Он отодвинул пламя подальше от сухих веток; Лесные пожары приносили свою пользу, но сейчас было не время. Пыль была густой, в ней были разбросаны гравий, ветки, листья и даже небольшие пучки травы. Отставив свет в сторону, он начал смахивать пыль и грязь рукой, с интересом заметив среди мусора зуб и сломанный кончик кинжала – следы насильственной смерти владельцев столь роскошной виллы. Достав бутылку с водой, Кива вылил немного воды на пол и наблюдал, как красочное изображение оживает в свете его маленького пламени.
Бог вина восседал в золотом и багряном кресле, гладя своих коз, Терсифорию и Киламну, а нимфы, сияя улыбками и в скудных одеждах, бросали ему в рот виноград. На заднем плане виднелись фруктовые деревья и поля. Прекрасно. Протянув руку, он смахнул пыль с края, и вот он, первый сюрприз этой ночи. Волк.
Кива никогда не был глубоко религиозным человеком; никогда не поклонялся в детстве богам леса и, несмотря на свои клятвы, никогда по-настоящему не принимал богов Империи. Он не был уверен, что ему вообще нравится идея богов; боги подразумевали бы план или некую цель, а то, что он видел в своей насыщенной жизни, заставило его усомниться в существовании чего-либо, кроме хаоса и индивидуальной воли. Кроме того, Империя возвысила богов из обыденного мира, что, по мнению Кивы, было нелепостью. Одно он знал точно: хотя волк был почитаемым существом среди его собственного народа, здесь он считался варварским символом, и ни один уважаемый имперский религиозный образ не включал бы ничего подобного. Нахмурившись, Кива продолжил чистить мозаику. Открылись другие изображения, и ему пришлось дунуть, чтобы сдуть пыль, выливая на рисунок еще больше драгоценной воды. Изображения не могли быть правильными. Если бы это было возможно, он бы заподозрил розыгрыш; изображение, созданное специально для него.
И всё же вот оно – изображение овцы с короной и бегущего рядом волка – то ли защищающего её, то ли охотящегося на неё. Изображение было намеренно двусмысленным. Кива откинулся назад и уставился на мозаику. Неожиданный образ для Империи. Не так уж сильно она напоминала мозаику, за которую он заплатил баснословные деньги в своём поместье много лет назад. Любопытно, как часто бывают совпадения…
Внезапный шорох в кустах привлёк его внимание. Он машинально схватился за мечи, но тут же вспомнил, что оставил их у стены. Вместо этого, подняв руку, он вытащил из ветки, где тот висел, небольшой, щербатый, но опасно острый топорик. Его отряд был единственным на этой стороне холма, охраняя фланг преимущественно наёмной армии. После вчерашней стычки по полю боя, должно быть, было разбросано множество трупов и раненых, но все они были в низине по другую сторону гребня; разве что кому-то из раненых удалось проползти по краю поля. Кива глубоко вздохнула и бросила вызов незваному гостю.
«Говорит капитан Трегарон из Серого Отряда. Назовите себя», — произнёс он громким, чётким голосом. Ответа не было. Шорох прекратился.
Не оглядываясь, он понял, что Атас присоединился к нему. Он учуял запах необычного басрского масла, которым сержант пропитал свою броню, и, более того, узнал жуткую тишину, которая была единственным признаком того, что Атас незаметно двигался. Он также хорошо знал методы работы Атаса.
«Мой сержант здесь с луком, — продолжил он. — Он исключительный стрелок. Заявите о себе или приготовьтесь к личной встрече с богами».
Прошло ещё несколько мгновений тишины, прежде чем шорох возобновился, и наконец из кустов показалась бледно-белая рука. Кива угрожающе взмахнул топором и прорычал: «Если не можешь объявить отряд, покажи себя».
Он ждал, услышав лёгкий скрип возле уха, когда Атас чуть сильнее натянул тетиву. Мгновение спустя вторая рука присоединилась к первой в мольбе, и среди листьев появилось бледное молодое лицо.
Тихий, хорошо слышный, хотя и нервный, молодой голос крикнул: «Я не служу в подразделении. Я гражданский. Пожалуйста?»
Кива удивленно приподняла бровь и слегка отступила назад, давая молодому человеку пространство для маневра.
«Выходи, чтобы мы могли тебя видеть», — сказал он, его голос был по-прежнему четким, хотя и менее настойчивым.
С новым шорохом и треском рвущейся ткани о ежевику фигура выбралась на свет. Он был молод, хотя и не так молод, как поначалу подумал Кива. Возможно, ему было восемнадцать или девятнадцать лет, и он бы годами сражался, родись он среди северных племён. Этот же парень, с другой стороны, совершенно очевидно, никогда в жизни не брал в руки оружие в гневе. Он был чисто выбрит, с короткими светлыми кудрявыми волосами, бледным, прилежным взглядом учёного и белой туникой, видавшей лучшие времена. Ткань была во многих местах порвана шипами и кое-где забрызгана грязью и кровью. Действительно, на шее и руке юноши были брызги крови, хотя при ближайшем рассмотрении она не казалась его собственной. Кива указала на парня и сердито обвела рукой пейзаж.
«Какого черта ты делаешь посреди поля боя?»
Парень открыл рот, чтобы заговорить, но Кива резко оборвал его: «Нет, забудь. Мне всё равно. Просто повернись и иди туда, под гору. Не останавливайся, пока не уедешь подальше от этого места. Примерно в пяти милях отсюда есть город, где ты будешь в безопасности».
Молодой человек выглядел испуганным и поднял руки в мольбе. Его надтреснутый голос пропел: «Я не могу идти один. Все остальные мертвы».
Кива почувствовал, что Атас обхватил рукоять топора рукой и мягко подталкивает его опустить оружие. Он расслабился и опустил топор на землю. Он даже не услышал второго скрипа, когда его заместитель ослабил натяжение тетивы.
Капитан вздохнул. «Послушайте, мы тут в самом разгаре кампании. У меня дюжина людей жаждет еды и жалованья, и у меня нет времени заниматься ещё и вашими проблемами. Идите к чёрту и найдите себе кого-нибудь другого, только не лезьте в мой лагерь».
Он зарычал от раздражения, почувствовав на своем плече успокаивающую руку Атаса.
«Я справлюсь, сэр», — успокаивающе сказал массивный сержант.
Пожав плечами, Кива встал и начал вращать топором вокруг запястья, пристально глядя на своего сержанта.
«Не задерживайся. Ты всё ещё на вахте до трёх. И не делай глупостей».
Он поднялся по пологому склону к разрушенным стенам, укрывавшим воинов Серого Отряда. Вздохнув, он сел на стену и, застегивая обратно доспехи из сцепленных пластин, наблюдал, как Атас и мальчик увлеченно беседуют среди кустарника на краю света. Его охватило неприятное подозрение, что сержант занят тем, что утешает юношу, а не тем, чтобы избавиться от него.
Его не переставало удивлять, что, несмотря на все прошедшие годы и тяжёлую, суровую, кровавую жизнь, Атас ни на секунду не мог оставить проблему без своего участия. И всё же, когда-то, подумал он, все они гордились и заботились об этих мелочах, когда были Волками, а Империя прославляла их подвиги. Столько времени прошло с тех пор. Они были Серым Отрядом около пятнадцати лет, а Кива была капитаном наёмников; деньги были главным в эти дни. Централизованной армии не существовало . Конечно, некоторые из старой гвардии были более или менее постоянно связаны с тем или иным лордом, но когда наступал день, когда этот лорд падал, падали и их войска, и любой именитый ветеран среди них становился очередной жертвой. Гораздо безопаснее было быть наёмником, служа не дольше сезона у одного лорда. В прошлый сезон они служили у лорда Джотуса в Аварилуме и зимовали в городе, прежде чем присоединиться к другой фракции. Во время сезона отдыха им не повезло стать свидетелями падения лорда Джотуса: от штурма его дворца до его падения на железную кровать и потрошения на городской площади.
Кива внезапно уловил движение на холме и снова обратил внимание на сержанта. Атас и мальчик поднимались на холм вместе. Чёрт возьми. Зачем он оставил сержанта разбираться с этим? Он застёгнул последний ремень на своём бронежилете из наложенных друг на друга стальных пластин и встал.
«Какого черта ты творишь, Атас?» — спросил он, сердито жестикулируя обеими руками.
Огромный сержант остановился в нескольких шагах от него, оказывая поддержку явно уставшему парню. «У него есть предложение», — ответил мужчина.
«Держу пари, что так и есть», — прорычала Кива. «Неинтересно». Капитан повернулся спиной и потянулся к своим парным мечам.
Атас ухмыльнулся и, подойдя к Киве, выставил вперёд сжатый кулак. «Думаю, так оно и есть». Он разжал ладонь.
В ночной тишине раздался громкий звон монет, когда золотые короны упали на землю. Кива посмотрел на монеты, а затем снова поднял взгляд. На его лице боролись удивление и раздражение.
«Золото?» — спросил он. «Откуда у такого парня, как ты, золотые деньги?» Он пренебрежительно махнул рукой. «Я с ворами не имею дел; мы честные люди».
Молодой человек шагнул вперёд и опустился на колени перед Кивой, опустив лицо. «Я не вор, сэр, и знаю, что вы честный человек». Он посмотрел капитану в лицо, и в его голосе зазвучали лёгкие нотки юноши, натренированного в поэзии и риторике. «Я знаю, кто вы, генерал Каэрдин». Голос был тихим, но интонация была очень весомой.
Атас моргнул. Кива зарычал и угрожающе наклонился вперёд, прижав вытянутый палец к щеке юноши.
«Не будь таким глупым мальчишкой», — ответил он. «Ты же, как и я, знаешь, что Каэрдин погиб, когда пал Император. Я — Кива Трегарон из Серого Отряда, а не какой-то там хвастливый «герой» из прошлого».
Мальчик покачал головой и протянул руку, схватив подол туники Кивы.
«Я не глупый! Я читал историю Карла и Фригия, и всё о твоём прошлом. Я даже видел твои портреты. Я знаю, кто ты, генерал, хочешь ты в этом признаться или нет».
Атас наклонился вперёд и прошептал мальчику на ухо: «Тот ли это человек или нет, это не то, о чём стоит кричать. Замолчи ради всех нас».
Кива кивнул и, расправив плечи, надел перчатку, застегнув её на запястье. Он направил бронированный палец на мальчика, сохраняя холодное и бесстрастное выражение лица.
«В любом случае, что бы вы нам ни предложили, нас это не интересует. Мы уже получили поручение от его светлости».
Мальчик покачал головой, и слова сами собой вылетели из его уст. «То, что я предлагаю, должно быть, намного превышает годовой заработок вашей компании. Вы даже не знаете, что я предлагаю, так что не можете сказать мне, что вас это не интересует».
Кива снова повернулся к парню спиной и потянулся к стене за другой перчаткой. «Я же сказал, что мне это неинтересно», — холодно сказал он. «А теперь отвали и найди себе кого-нибудь другого».
Парень долго стоял на коленях, молчал, а затем встал, медленно и с тоской кивая, пока он счищал пыль и грязь со своей белой туники и штанов цвета хаки.
«Хорошо, капитан», — безэмоционально сказал мальчик. «Если вы не поможете, значит, вы не тот генерал, каким я вас считал. Должно быть, я ошибаюсь. Он был человеком чести».
Кива резко обернулся, услышав оскорбление, и открыл рот, чтобы поставить мальчишку на место, но, едва завидев жалкую фигурку, он не успел произнести ни слова. Он сердито указал вниз по склону, и юноша повернулся и, спотыкаясь, снова побрел по склону к кустам. Атас подошёл к своему командиру и, вздохнув, сел рядом с ним на стену.
«Вы ведь понимаете, что, скорее всего, только что приговорили его к смерти, не так ли?»
Кива пожал плечами. «Весь мир катится к чертям, Атас», — вздохнул он, — «и у нас нет времени помогать каждому бродяге, которого ты встречаешь, что бы он ни предлагал. Мы связаны контрактом с лордом Бергамой как минимум на ближайшие две недели, и ты это знаешь».
Атас кивнул и достал из-под туники флягу со спиртным. Он открутил крышку с задумчивым видом и сделал быстрый глоток.
«Верно, — ответил он, — но ты не хуже меня знаешь, каковы шансы на успех завтрашнего дня. Сегодня нас спас только закат. Нас превосходят численностью примерно в пять раз. Бергама погиб, просто он ещё не знает об этом. Ещё одна башня в игре разрушена».
Кива смотрел вдаль, его взгляд слегка расфокусировался. «Может быть, скоро все Лорды падут», — пробормотал он. «Тогда наступит мир». Он фыркнул. «Но, конечно, некому будет платить за наше содержание».
Атас схватил капитана за плечо. «У парня было золото», — взмолился он. «Настоящее золото, в имперских деньгах. И даже больше. Ему нужен был всего лишь телохранитель. Глупо даже не подумать об этом».
Кива повернулся, чтобы посмотреть сержанту в глаза, и Атас увидел в них сталь.
«Этот парень думает, что я Каэрдин, а это не то, что хочет слышать ни один офицер, и меньше всего я. Он либо сумасшедший, либо глупый, либо безрассудный, либо всё это сразу. Как ни посмотри, нам лучше без него. Мне всё равно, я просто хочу пережить завтрашний день, а потом подумаем, что делать дальше».
Атас сочувственно улыбнулся. «Чепуха, сэр», — сказал здоровенный сержант. «Вы хотите, чтобы ваши люди пережили завтрашний день, а не вы сами. Вы никогда не хотели пережить следующий день. Вы только и искали способ покончить с собой двадцать лет. Проблема в том, что вы так чертовски хорошо научились выживать, что это стало вашей второй натурой. Сомневаюсь, что даже сами боги смогут вас убить».
Кива вырвался из руки сержанта и указал вниз по склону. «Он возвращается, чёрт его побери». Капитан поднял небольшой камешек и занес руку назад, чтобы бросить.
«Я не думаю, что вам следует этого делать, сэр», — тихо сказал Атас.
Кива вздохнула, когда парень подбежал к стене.
«Да ладно тебе, парень, отвали. Я же сказал тебе, что ответ — нет». Он минуту катал камешек в ладони, а затем бросил его на пол.
Молодой человек остановился, оперся руками о колени и жадно глотнул воздуха. Как только он перестал кашлять, он заговорил, задыхаясь: «Там… там ужасно много солдат… в тёмно… зелёном, ползут по… оврагу. Подумал, тебе стоит знать».
«Зелёный?» — резко спросила Кива. «Тёмно-зелёный?»
Атас лишь на секунду взглянул на своего капитана, а затем повернулся и наклонился над стеной, приложив руки ко рту.
«Стой!» — крикнул он, и его голос эхом разнесся по разрушенному зданию. «Враг замечен».
Свидетельством выучки и боевого духа Серого Отряда стало то, что все бойцы за считанные секунды встали на ноги и вооружились. Кива кивнул сержанту, а затем перемахнул через стену, схватив мечи, которые всё ещё лежали у обрушивающейся кладки, и по одному выхватив их из ножен.
Атас повернулся к молодому человеку. «Спасибо, парень», — пробормотал он. «А теперь иди за стены и не попадайся на глаза».
Когда юноша переступил порог разрушенного здания, Атас остановил его и передал топорик, оставленный на стене. «На всякий случай».
Спустя несколько мгновений все двенадцать членов Серого Отряда были у стены. Как и у всех наёмников, ни один из них не носил одинаковых доспехов и оружия. Единственной общей чертой был угольно-серый цвет их снаряжения, от туник и штанов до лиц, прикрытых щитами. Серый был их цветом. И действительно, когда они были полностью готовы, они были едва различимы в темноте, словно армия призраков в мерцающем свете костров.
Атас занял позицию слева, а Кива – справа. Сержант вытащил из ножен длинный изогнутый южный клинок и воткнул его остриём в землю у стены, после чего вынул из колчана полдюжины стрел и таким же образом воткнул их в рыхлый раствор наверху стены. Скрипнув изогнутым луком, он приготовился и натянул тетиву. Кива кивнул Тало, стоявшему рядом с ним, и темноволосый лучник опустил лук, чиркнул кремнем и трутом, высекая искры, пока сухая субстанция на разрушенной стене не загорелась и не расцвела. Он положил на него несколько маленьких палочек и пучков сухой травы, а затем, кивнув капитану, снова взял лук. Кива поднял два своих плавно изогнутых меча и сделал ими пробный взмах. Он никогда не пользовался щитом и никогда не был хорошим стрелком. Вдоль стены, между ним и сержантом, несколько человек вытащили свое любимое оружие, еще трое из них были луками.
Зловещая тишина повисла над руинами, пока Серый отряд ждал боя. Десять человек из отряда ждали у этой стены, а двое других занимали позиции на противоположных углах, откуда могли наблюдать за любыми фланговыми атаками.
Единственным звуком, возвестившим о приближении врага, был скрежет сапога по камню – кто-то пытался не упасть на опасном склоне. Кива снова кивнул Тало, стоявшему рядом, и маленький лучник обмакнул наконечник стрелы в горящий трут, прежде чем поднять и выстрелить глубоко в густые заросли. Дождя не было уже почти три недели, и кустарник был настолько сухим, что они уже случайно разожгли три небольших костра, и, следовательно, можно было быть уверенными, что горящая, смазанная маслом стрела спровоцирует пожар. И действительно, в тот момент, когда стрела попала в цель, оранжевое пламя вырвалось из растительности, отбросив завесу ночи и поползя по переплетенным ветвям с захватывающей дух скоростью.
Пока огонь распространялся по кустам с феноменальной скоростью, Кива уже начал размышлять о целесообразности своего плана, когда раздался крик, возвестивший о том, что огонь достиг своей первой цели. Ужасный, хрустящий, булькающий звук, издаваемый человеком, мучительно умирающим в огне, был тем, с чем Кива так и не смог по-настоящему смириться. Он закали себя настолько, что обычно мог игнорировать его, но глубокой ночью, когда ему приходил сон в чёрном одеянии с непрошеными образами огня и смерти, чтобы забрать оставшиеся осколки души, пламя всё ещё терзало его совесть.
Спустя несколько мгновений к бурному реву присоединились многочисленные голоса агонии, когда пламя охватило одного человека за другим, снова привлекая внимание Кивы к сражению.
Прошла почти напряжённая минута, прежде чем из кустов показалась первая невредимая фигура. Она выглядела испуганной, выйдя из дыма и подлеска и столкнувшись лицом к лицу с ожидающим Серым Отрядом. Они едва успели заметить удивление на его лице и услышать его короткий односложный ответ, прежде чем первая стрела Атаса вонзилась ему в горло. Мужчина упал навзничь, его клинок с грохотом упал на пол, и снова скрылся из виду в клубах густого чёрного дыма. Оглянувшись, здоровяк сержант заметил ещё одну окутанную дымом фигуру, выныривающую из кустов.
«Вот они!»
Начали появляться фигуры тех, кто сумел пробраться по краям разрастающегося пожарища и пробраться сквозь дым. Отряд стрелял стрелами как можно быстрее, каждый помечая цель по мере её появления и объявляя о выстреле, чтобы сберечь боеприпасы товарищей. Мало кому из нападавших удавалось отойти от укрытия больше чем на пару футов, прежде чем их поразили, и неизменно с летальным исходом.
Постепенно их становилось всё меньше и меньше, пока наконец не остались лишь треск пламени и стоны тех немногих, кто истекал кровью. Атас подождал немного, чтобы убедиться в затишье, а затем крикнул по строю: «Считай!»
«Я взял троих», — крикнул Скаувус.
«Пять», — крикнул Тало, накладывая еще одну стрелу на тетиву.
«Четыре за Марко», — раздался легкий голос, — «но только три за Алессуса!»
Где-то у стены послышался звук удара по предплечью и беззаботный смех.
Атас кивнул, подсчитав в уме. «А я взял пятерых», — добавил он. «Двадцать осталось за стрелами, плюс столько же погибших в огне. Недостаточно, чтобы отпугнуть целую бригаду, сэр».
Кива напряг зрение, пытаясь разглядеть даль. «Они больше не пойдут туда, пока огонь не погаснет», — подтвердил он. Повернувшись к своему отряду, он добавил: «Три группы! По одной оставшейся стене на каждого».
Когда дюжина мужчин разделилась, чтобы наблюдать за стенами, Кива подошел к молодому человеку в белом, который съежился, сжимая топор в таких же алебастровых костяшках пальцев.
«Постарайся быть полезным, — рявкнул капитан, — пока ты здесь. Стой и смотри на пожары. Если хоть одно живое существо подойдёт к тебе на холм, крикни мне или Атхасу, ладно?»
Молодой человек кивнул, и в его глазах застыло выражение испуганного кролика. Кива вернулся к дальней стене, покачав головой, и посмотрел на холм, на поле вчерашней битвы. Он взглянул на Атаса и поманил его.
«Мы бы их увидели, если бы они напали оттуда, но мы всё ещё не знаем, сколько их там. Я не могу эффективно обороняться, не зная, что происходит и с кем мы имеем дело. Пусть Скаувус поднимется наверх и посмотрит, что происходит».
Кивнув, Атас подбежал к боковой стене и заговорил с невысоким, жилистым человеком с темными, коротко стриженными волосами и по меньшей мере четырехдневной растительностью на лице. Скаувус бросил лук рядом со щитом и перешел на другую сторону руин. Присев и сделав пару глубоких вдохов, он сорвался с места и помчался на гребень холма. Отряд наблюдал, как он бежит, быстрый и ловкий, как горный волк, вверх по крутому склону к вершине, где значительно замедлил бег. Дурной знак подумал Кива, и когда разведчик достиг вершины и упал на живот, его худшие опасения, похоже, сбылись.
«Ах, черт», — простонал капитан.
Похоже, Атас думал о том же. Он начал накладывать тетивы и убирать стрелы, жестом показывая людям, чтобы они были готовы. Кива снова напряг зрение и увидел, как Скаувус мчится вниз по склону, словно за ним по пятам гнались исчадия ада. Его фигура на мгновение исчезла из виду, когда короткий ветер погнал перед ним столб удушливого дыма. Пару секунд спустя разведчик появился из серой мглы и побежал обратно к стене, запыхавшись и с безумными глазами.
«Остальные лагеря… — выдохнул он, — все в огне, и враг… повсюду. Я думаю… мы последние».
«Чёрт! Блядь!» — выплюнул капитан. «Они сделали это намеренно, чтобы поймать нас!»
Кива на мгновение замер, борясь с очевидным решением. Ему не хотелось отказываться от контракта, но если вся остальная армия ушла, каковы шансы двенадцати человек против тысяч? Он грустно вздохнул и снова указал на Атаса.
«Собирайте снаряжение как можно быстрее», — приказал он. «Мы уходим, и уходим прямо сейчас !»
Не задавая вопросов, Атас передал приказы людям. Пока отряд собирал снаряжение, двое мужчин всё ещё наблюдали за появлением противника, Кива побежал обратно к молодому человеку в белом, который присел у стены и внимательно следил за горящей массой.
«Нам пора, так что ты один, парень», — сказал он. «Сдавайся быстро, и они, скорее всего, тебя просто ограбят; они не смогут принять тебя за солдата».
Он повернулся, чтобы забрать свою сумку, как раз в тот момент, когда Атас пристально смотрел на него.
«Что?» — прорычал он.
Сержант лишь покачал головой и вернулся к работе. Ротные сумки уже были накинуты на плечи, когда один из дозорных выкрикнул предупреждение.
«И вот они снова здесь!»
Атас махнул Киве рукой. «Возьмите остальных и отправляйтесь на ферму, сэр. Я оставлю Тало. Мы прикроем вас на пять минут, а потом пойдём сами».
Кива кивнул. Эти двое вполне могли позаботиться о себе. Лучше рискнуть двумя, чем обрекать на гибель двенадцать. Он последовал за своими людьми, которые начали выдвигаться, но затем остановился. Какая-то странная потребность заставила его в последний момент обернуться и посмотреть на парня в белом, стоявшего у стены с выражением непоколебимого отчаяния. В этом взгляде было что-то до боли знакомое, и Кива изо всех сил старался вытеснить его из памяти. Намеренно повернувшись спиной к парню, он присоединился к своим людям, которые бросились вниз по склону, обогнули лесной пожар и скрылись в тьме.
Глава II
Мраморные колонны, объятые огнём. Пурпурные и золотые драпировки пылают и падают, рассыпаясь горящими кучами по полу. Чаша с вином на маленьком столике у кушетки, кипящая в палящем жаре. Паническое щебетание декоративных птиц в золотых клетках, когда комната вокруг них была поглощена адским огнем. А в центре комнаты, в бело-фиолетовых одеждах, стоит человек. Он не выглядит испуганным, хотя пламя лижет весь его мир, а лицо уже закопчено от дыма. На его лице разочарование, его рука протянута к запечатанной и зарешеченной двери, отделяющей его от будущего и жизни. Протянута к фигуре, стоящей за этой дверью, поворачивающей последний ключ в последнем замке.
Кива проснулся, и грязный лоб, заляпанный сажей и грязью, вместе с потом стекал ему в глаза. Несмотря на пот, ему было так холодно и так мучительно грустно. Из всех мыслей, пытавшихся вернуться в его сознание после ужаса кошмара, как ни странно, первой и самой настойчивой его мыслью было: «Неужели птицы умерли?»
Он оглядел комнату. Ферма пустовала от силы три-четыре дня. Когда они отправились в поле, чтобы встретиться с остальной армией лорда Бергамы, то обнаружили это здание накануне битвы уже пустым. На столе всё ещё лежали недоеденные остатки еды, а камин был тёплым. Очередной пример постоянных ссор между лордами, нарушающих жизнь простых людей. Эта семья, вероятно, слышала о надвигающихся на их округ армиях и бежала, надеясь вернуться после беспорядков и найти свой дом невредимым. Он раздражённо цокнул языком. Он начинал думать, как Атас. К чёрту всё. Они проложили свой путь, а он свой. У каждого свой путь, и некоторые легче других. Он отправится к следующему контракту, к следующей битве. Раздражённо пнув ножку стола, он отодвинул стул и встал. Ночь была глубокая, рассвет был не за горами. Они добрались до дома около часа назад и распределили дежурства. Кива тут же сдался изнеможению и до сих пор пребывал бы в объятиях сна, если бы старая проблема не пробудила его. Неудивительно, что его некогда гордые светлые волосы теперь почти полностью поседели, а лицо приобрело изможденное, мрачное выражение. Сон не был ни другом, ни утешением для Кивы Трегарона.
Он был один на кухне, сидя у толстой стены на тяжёлой скамье, покрытой одеялом. Он подошёл к двери в главную гостиную и вгляделся в темноту. Дремлющие фигуры Серого Отряда заполняли пол. Стараясь не потревожить их покой, он завернул за угол и поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж. С одной стороны верхней комнаты на табурете сидел Скаувус, выглядывая из окна и высматривая любого заблудившегося разведчика, который мог бы наткнуться на их место. С другой стороны, на балконе, Брендан и Марко, держали под наблюдением остальную часть долины.
Прикоснувшись ко лбу в знак признательности Скаувусу, Кива направился на балкон.
«Доброе утро. Есть ли следы Атаса и Тало?»
Брендан, крепкий мужчина с бритой головой и седеющими бакенбардами, кивнул и указал вниз, на территорию фермерского дома.
«Они добрались сюда примерно полчаса назад и рухнули в эту дыру. Если прислушаться хорошенько, можно услышать, как Атас храпит оттуда».
Кива последовала примеру солдата и зарычала, так тяжело опершись на перила балкона, что дерево угрожающе заскрипело, и во двор посыпался столб пыли.
«Там внизу мальчик в белом», — процедил он сквозь стиснутые зубы. «Они его с собой привезли?»
Марко обернулся, из уголка его рта торчала соломинка. «Нет, он пришёл через несколько минут. Но ему разрешили присоединиться».
«Идиоты», — прорычал Кива.
Не обращая внимания на вопросительные взгляды двоих на балконе, он схватил обломок дерева с края перил и швырнул его в сено. Несмотря на его почти легендарное отсутствие мастерства в обращении с прицельным оружием, он с удовлетворением отметил глухой удар дерева обо что-то твёрдое и стон. Атас внезапно сел, его рука потянулась к мечу, перекинутому через спину. Он несколько раз обернулся, оглядывая каждый тёмный угол фермерского двора, а затем поднял взгляд. Кива сердито жестом указала ему на дом. Когда тяжёлый сержант направился к двери, капитан повернулся и пошёл обратно через комнату вниз по лестнице. Он спустился вниз, как раз когда вошел Атас, и указал на кухню. Как только они оба вошли, он закрыл дверь и ткнул пальцем в грудь Атаса.
«Я же тебе говорил», прорычал он, «нам не нужен этот ребенок».
Сержант огляделся, чтобы убедиться, что никто из солдат не подслушивает их разговор, затем схватил жестикулирующий палец Кивы и, отдернув его руку в сторону, приблизил свое сердитое лицо совсем близко к лицу капитана.
«С меня хватит», — прогрохотал здоровенный сержант своим глубоким голосом. «Парню нужна помощь, и у него есть деньги. У нас нет контракта, а деньги нам нужны». Он отмахнулся от протестов Кивы и продолжил: «Я обещал никогда не перечить тебе перед остальными, но я слишком давно тебя знаю, чтобы ходить вокруг да около. Знаю, ты считаешь меня мягкотелым, но дело в том, что мне всё ещё не всё равно. Ты можешь быть озлоблен и обижен всем, что тебе преподносит судьба, но ты не можешь вымещать это на невинном. Ты считаешь себя проклятым, поэтому сам наживаешь себе несчастье». Он показывает рукой на капитана, но гнев застрял у него в горле. Со вздохом он пренебрежительно махнул рукой. «А, чёрт возьми».
Атас сердито отвернулся и раздраженно поднял руки, молча кипя от злости в течение долгого времени, прежде чем снова обернуться и ткнуть пальцем в капитана.
«Ладно, если там не осталось ни души, к которой можно было бы обратиться, хотя бы проснись и понюхай денег. Если ты не поможешь этому парню, ты отказываешься от лёгких денег ради помощи очередному мелкому претенденту на трон, а я знаю, что тебе до них нет никакого дела ».
Кива оттолкнул руку сержанта и наклонился вперёд, почти коснувшись лицом Атаса, а голос его стал хриплым. «Не стоит недооценивать то дерьмо, через которое я прохожу каждый день, и то дерьмо, с которым я живу в промежутках. Ты, как никто другой, знаешь, почему я такой, какой я есть. Мы не работаем телохранителями. Никогда не работали. Мы так не работаем. Первым за стеной и последним с поля, помнишь? Мы всегда им всё объясняем ! »
Атас осторожно протянул руку и положил ее на плечо невысокого мужчины.
«Не хочу усложнять ситуацию, но, знаете ли, у нас начинает складываться определённая репутация. Многие лорды нас больше не трогают, и после сегодняшнего вечера мы вряд ли станем героями. Мы — единое целое, и вы знаете, что никто из нас не помышляет о расставании; мы были вместе ещё до краха, так что вы это понимаете . Но ваше отношение к битве, честно говоря, пугает наших работодателей. Вы — риск. Нам бы не помешала постоянная работа, которая помогла бы нам с деньгами и, возможно, даже укрепила бы нашу репутацию».
Кива вздохнула. «Послушай, я знаю, что мы сильно рискуем, но это свойственно во время войны. Я не пойду по лёгкому пути, если это означает…»
«Знаю», — перебил Атас. «Боги, уж кто-кто, а я-то знаю. Я лишь говорю, что вам нужно дать мальчику передышку и подумать о мужчинах. За последние три месяца они провели пять кампаний. Им нужен отдых, но мы постоянно нарываемся на зарплату, поэтому не можем себе позволить ни одного, и вот вам золотая возможность сделать то, что справедливо для обеих сторон. Поговорите с мальчиком».
Кива втянул воздух сквозь зубы, обдумывая эту мысль. «Атас…»
«Поговори с ним», — снова вмешался здоровяк.
Атас и Кива стояли чуть дальше друг от друга, на лице сержанта была решимость. Капитан вздохнул. Перед лицом логики сержанта у него не осталось оправданий. Он скрестил руки на груди и выдохнул.
«Мне это не нравится, — пробормотал он, — но, возможно, вы правы. Ладно, приведите его, и я посмотрю, что он скажет».
Атас кивнул и вышел за дверь. Кива наблюдал в окно, как здоровяк подошёл к стогу сена и осторожно разбудил двух других. Он немного поговорил, и пока Тало шёл в главную комнату, чтобы поспать среди остальных, Атас и мальчик прошли на кухню. Теперь, когда он успокоился, Кива заметил, как двое вошли, большой порез на руке Атаса и раны на плече и ноге мальчика. Он поднял взгляд на Атаса и указал на скамейку, на которой тот спал. Пока они двое шли через кухню, Кива наклонился в главную комнату и огляделся. Заметив ротного медика рядом с холодным, догоревшим огнём, он бросил одну из бесполезных жестяных монет, которые, казалось, были на нём навсегда, через всю комнату, и она отскочила от головы мужчины. Медик вздрогнул и оглядел комнату.
«Меркуриас, отнеси свою сумку на кухню».
Медик пошёл на шёпот и заметил Киву, стоявшую в дверях. С тоской бормоча что-то себе под нос, он ответил Киве тем же жестом и встал, потягиваясь. Капитан вернулся на кухню и сел на шаткий деревянный стул напротив двух других на скамье. Через несколько мгновений вошёл Меркуриас. Его обычный угрюмый, удручённый вид усугублялся недосыпанием и резким пробуждением.
«Какого хрена ты это делаешь?»
Кива указала на двух других и прорычала медику: «Хватит дерзить. Отведите сержанта наверх и позаботьтесь о его руке. А когда закончите, спускайтесь и посмотрите на этого парня».
Всё ещё ворча, медик резко повернулся и вышел. Атас пожал плечами капитану и последовал за ним. Через мгновение Кива остался наедине с юношей. Он долго оглядывал парня с ног до головы. Незнакомец вызывал у него чувство неловкости, и он так долго чувствовал себя неловко только с собой, что это чувство было неприятным и нежелательным. Он откашлялся.
«Ладно, парень», – начал он. «Я Кива Трегарон, а это Серый Отряд. Атас и Тало, с которыми ты уже встречался, – это Меркуриас. Ты нас знаешь, а я тебя – нет. Если тебе нужна помощь, я хочу знать, кто ты, что делаешь посреди поля боя, кто был с тобой, когда их всех убили, куда ты направляешься и сколько золота у тебя есть и сколько ты готов им поделиться. И почему ты предлагаешь такую глупость, как при нашей встрече на холме». Капитан на мгновение замолчал и понял, что юноша ждёт продолжения. «Продолжай», – подтолкнул он.
Молодой человек слегка сутулился.
Итак, меня зовут Квинтиллиан. Я учёный из небольшой прибрежной общины. Меня и двух коллег отправили на поиски арт-дилера в Кальвионе. Они знали, куда мы направляемся, и у нас с собой была повозка с несколькими очень редкими и прекрасными произведениями искусства. Нам нужны деньги, чтобы поддерживать общину. Из-за постоянных войн всё стало очень дорого, и мы нечасто сотрудничаем с материком. Наши старейшины дважды в год организуют доставку товаров, которые мы можем себе позволить. Мы возвращались на остров, когда случайно наткнулись на людей в зелёном. Они убили Томаса и Энариона прежде, чем мы успели заговорить. Меня посадили в клетку, потому что у меня было золото, и, полагаю, они решили, что где-то должно быть ещё. К счастью, узлы на верёвках, которыми была закрыта клетка, были ребяческими и лёгкими. Я развязал их, как только стемнело, и ушёл из их лагеря. И это хорошо; думаю, они собирались пытать меня, чтобы узнать, откуда у меня деньги. Они забрали большую часть того, что у меня было. На мне, и ты видел, что они не взяли, но большая часть золота спрятана в кустах где-то по ту сторону поля битвы. Мне нужно вернуться на побережье, к городу Велутио, а оттуда на лодке до колонии, и мне нужен кто-то, кто сможет сопроводить меня и деньги туда. Перед битвой у нас было триста крон. Полагаю, мне не нужно объяснять тебе, сколько это для нас стоит?
Мальчик снова поднял взгляд на Киву, но капитан смотрел куда-то вдаль, словно не обращая на него ни малейшего внимания. На самом деле, мальчику показалось, что тот выглядит немного грустным, даже затравленным. Он постучал золотой монетой по столу, и капитан снова сосредоточил внимание на разговоре.
«Триста крон?» — задумчиво пробормотал он. «Это огромные деньги для научного сообщества. Сколько вы собирались сэкономить?»
«Треть?» — предположил мальчик, пожав плечами.
Кива слегка покачивал стул на задних ножках, прислушиваясь. Внезапно стул с глухим стуком упал на пол.
«Сто корон?» — рявкнул капитан. «Это безумие. Ты готов нанять ради этого целую армию?»
Квинтилиан улыбнулся.
«Мне не нужна армия, капитан. Мне просто нужна небольшая помощь, чтобы добраться домой. Сто крон — это большие деньги, но если я возьму двести обратно на остров, это будет стоить того. Без вашей помощи эти деньги не вернутся. Мы договорились?»
Кива улыбнулась неприятной хищной улыбкой, которая, по мнению мальчика, ему не шла.
«Почему ты думаешь, что мы просто не отвезем тебя на несколько миль в глушь и не выпотрошим тебя целиком?» — спросила Кива.
Смех. Тихий, но с искренним чувством.
«Не думаю, что вы или ваши люди такие, капитан Трегарон, — ответил Квинтиллиан. — Если вы действительно такие».
Кива зарычала.
«Прекрати», – выплюнул он. «Мне больше не нужны твои фантастические теории о моём происхождении. Я хорошо знаю окрестности Велутио, и ты прав. Ты никогда не вернёшься туда сам. Лорд Велутио, пожалуй, самый могущественный претендент на престол в Империи. И он не очень-то приятный человек. Менее приятный, чем я, и гораздо менее снисходительный. Ладно. Договорились. Мы останемся здесь, пока люди Селио не очистят территорию и не прекратят патрулировать в поисках выживших. Тогда мы заберём твои деньги и отвезём тебя в Велутио».
Мальчик кивнул капитану.
"Согласованный."
«Но нам придётся экипировать тебя получше», — задумчиво сказал Кива, постукивая пальцем по подбородку. «В таком виде ты немного выделяешься. Я попрошу Атаса подобрать тебе снаряжение; кажется, у нас тут и там есть несколько запасных туник. Лучше поднимись наверх и поговори с Меркурием, пока ты окончательно не истек кровью. Пусть он отправит Атаса обратно сюда. Ах да, и ещё кое-что, прежде чем ты уйдёшь: пока ты путешествуешь с нами, ты — часть отряда. Ты должен выполнять любые приказы, будь то мои, Атаса или кого-то ещё».
Парень встал, чтобы уйти, и открыл рот, чтобы возразить, но Кива поднял руку.
«Таковы правила», — сказал он с решительным видом. «Считайте это ради вашего же блага. Если мы отдаём вам приказы, то потому, что все мы зависим от них для выживания. И ещё потому, что вы, насколько известно любому постороннему, будете частью нашей компании. Если вам не нравятся правила, можете спокойно уходить и искать другое подразделение».
Квинтилиан остановился, а затем улыбнулся, повернулся и направился к лестнице.
«Да, капитан», — сказал он с ухмылкой.
Кива сидел в тёмной и тихой комнате, ворча себе под нос. Это было больше, чем Серый Отряд заработал за весь прошлый год, и доставить его в Велутио займёт от силы месяц. Деловая хватка была разумной, но он не мог избавиться от предчувствия, что от этого парня будут проблемы, и он начинал нервничать и суетиться. В окне появился первый луч солнца, и полоска света упала на потолок. Кива встал и немного походил взад-вперёд.
Он остановился и лениво осмотрел большой кухонный нож на одном из шкафов, прежде чем, зарычав, броситься к двери. Он уже собирался позвать Атаса наверх, когда увидел, как здоровенный южанин свернул за угол наверху, спускаясь вниз. Он осторожно держал его за руку, и, когда он спустился вниз и стал более чётко виден в круге света кухонной лампы, Кива разглядела свежие швы на его руке. Они были не очень аккуратными. Меркуриас действительно был в плохом настроении. Он нетерпеливо махнул рукой в сторону кухни и последовал за Атаса внутрь, к местам у стола.
«Мне очень неловко от этого», — повторил он. «Я согласился на эту работу, но мне очень неловко, и не по тем причинам, о которых вы думаете. Вы замечаете что-нибудь знакомое в этом парне?»
Атас покачал головой, не понимая. «Ничего особенного. А что?»
Кива тяжело перегнулся через стол и, схватив Атаса за плечи, притянул его к себе. Сержант поморщился, когда швы натянулись. Кива проигнорировал взгляд и стиснул зубы.
«Я заметил это почти сразу», — прошептал он. «Он так похож на своего дядю, это неправда».
«Его дядя? Кто…»
Атас замолчал и в раздражении ударил себя по лбу.
«Это правда. Он даже разговаривает как император».
Кива жестом руки призвал к тишине.
«Не употребляй это слово», — ответил он. «Опасно, если его не поймут. В любом случае, я не думаю, что он что-то знает о своём дяде. Он, должно быть, был новорождённым, когда умер Квинтус. Он похож на него; он говорит как он; он учёный из Велутио. Чёрт возьми, он сказал, что это какое-то офшорное сообщество, так что я готов поспорить, что они даже на Императорском острове. И он назвал меня Каэрдином, так что знает его историю».
Атас нахмурился.
«Хотя не очень хорошо, — сказал он. — Он бы никогда не доверился тому, кого считал Каэрдином, если бы знал, чем на самом деле занимается генерал».
«Верно. И всё же, я не уверен, что у нас есть хоть какая-то надежда на то, что мы сможем скрыть его, используя другое имя. Он немного наивен и будет ошибаться. Нам остаётся только надеяться, что никто другой не заметит связи. За последние несколько лет Квинта мало кто встречал, так что они не найдут общий язык так же, как мы. Он будет в большей безопасности, когда будет одет как один из нас. Ты можешь этим заняться? Может, взять короткий меч или что-нибудь ещё?»
Атас кивнул. «Без проблем, капитан. Единственная проблема, которую я предвижу, — это люди. Многие в Сером Отряде помнят Эм… Квинтуса по былым временам. Они не глупые, и я гарантирую, что некоторые из них очень быстро всё сообразят».
«Нам придётся действовать быстро», — ответил Кива. «Собери ребят и объясни им всё. И главное, объясни, что забвение имени Квинтус и любых прошлых связей обойдётся в восемь корон на каждого. Это должно их заткнуть».
Пока Атас кивнул, встал и направился обратно в главную комнату, Кива поднялся по лестнице и увидел Квинтиллиана, сидящего на табурете и осматриваемого вечно угрюмыми Меркуриями. Крепкий и коренастый Борс стоял у камина, наблюдая за работой медика. Кива огляделась и жестом указала на Борса и наблюдателей у окна и на балконе.
«Спустись вниз и поговори с Атхасом».
Все трое направились к лестнице, оставив Киву, Меркуриаса и мальчика вдвоем. Он наблюдал, как Меркуриас промывает рану на плече. У юноши была нежная бледная кожа и тёмные вьющиеся волосы, коротко остриженные. Глаза у него были светло-голубые, вероятно, пронзительные, если смотреть при более удачном освещении. Поразительно знакомые. Кива откашлялся.
«Квинтилиан…» — начал он.
Он заметил паузу в работе Меркуриаса и острый взгляд, брошенный на него медиком. Он едва заметно покачал головой и снова обратил внимание на мальчика. Атас был прав. Большинство в компании быстро догадались бы об этом имени.
«Парень, — снова начал он, — мне нужно кое-что узнать, прежде чем мы продолжим. Твоя семья всё ещё живёт в этой общине, как называется это место, какова цель общины и кто ею управляет?»
Глаза мальчика сузились.
«Не понимаю, какое это имеет значение, но я осиротел. Меня воспитывала местная община на острове. Я мало что знаю о своих родителях, кроме того, что они погибли во время гражданской войны. Должно быть, они поддерживали Императора; они и назвали меня в его честь».
Где-то в глубине души Кива вздохнул с облегчением, хотя внешне и не показывал этого. Было бы неплохо усомниться в истинности происхождения мальчика, но он слишком хорошо знал императора Квинта. Мальчик вполне мог бы послужить моделью для его прежних статуй.
Квинтилиан продолжил: «Остров называется Изера. Мы — община учёных и святых. Глава — человек по имени Сариос. Очень умный и добрый человек, который был жрецом и учёным во времена Империи».
Кива протянула руку и схватила мальчика за руку.
«Не стоит выкрикивать слова вроде «Император» или такие имена, как ваше. Слишком много кровожадных лордов, претендующих на трон, и если мы будем слишком много говорить, нас просто заметят. Имя «Изера», пожалуй, тоже не стоит использовать…»
Опять это интуитивное прищуривание глаз. Квинт тоже так делал.
«Почему вы не хотите, чтобы вас заметили?» — ответил мальчик. «Вы всего лишь наёмники. Вы ничего плохого не сделали. А вы? Или я?»
Это будет тяжёлая работа. Придётся поделиться правдой, которую Кива не очень любил раскрывать. Чёрт, Атас. Почему они просто не оставили мальчишку и не нашли другого лорда, которому нужны войска? Он вздохнул и посмотрел парню в глаза.
«Квинтилиан, — вздохнул он, — как ты думаешь, почему так много наёмных отрядов или частных армий? До гражданской войны в Имперской армии было более двухсот тысяч человек. Большинство из нас, кому за тридцать пять, служили в армии до её распада. Всё моё подразделение тогда состояло из солдат. Серый Отряд не всегда был серым. Когда-то они носили зелёный военный. И некоторые из нас время от времени встречались с Императором. Сейчас очень сложная политическая ситуация, и есть вещи, которые лучше оставить в прошлом. Разберись с этим».
Он снова вздохнул, когда невинное лицо мальчика исказилось от усилий смириться с ложью и полуправдой. Прямо как Квинт в те времена, до того, как всё пошло наперекосяк.
«Здесь, в провинциях, это не такая уж большая проблема, — объяснил капитан, — но когда мы окажемся рядом с Велутио, всё будет совсем иначе. Там мир совсем другой. Будьте очень осторожны в своих словах. Мы с лордом Велутио «знакомы», и наши взгляды не очень совпадают. Он тоже не очень-то примет человека с вашим именем».
Кива полез в карман и достал небольшую серебряную флягу. На сосуде была выгравирована голова волка и надпись, но Квинтиллиан едва успел её разглядеть, поскольку капитан обхватил украшение рукой. Поднеся флягу к губам, он сделал несколько глубоких глотков, прежде чем снова опустить её и закрыть крышкой. Он откинулся назад, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Квинтиллиан наблюдал за ним, как и Меркурий, заговоривший первым.
«Не думаете ли вы, что вы слишком сильно ударяете?» — спросил медик.
Кива приоткрыла один глаз.
«Я не твоя забота. Думай о пациенте. Я спущусь к Атхасу и остальным».
Он встал, слегка покачиваясь, так как колено почти подкосилось, а затем, выпрямившись, опираясь на стул, расправил плечи и начал спускаться по лестнице. Когда он благополучно скрылся из виду вместе с остальными мужчинами внизу, Квинтиллиан повернулся к медику, и его голос был полон неуверенности.
«Стоит ли ему пить крепкие напитки, когда мы все еще в опасности?» — спросил он.
Меркуриас развернул юношу обратно и продолжил работу над плечом; его руки действовали на удивление легко и нежно, учитывая его общий характер.
«Это не спиртное, — ответил медик. — Это мёд».
Квинтиллиан нахмурился, пытаясь вспомнить.
«Я слышал об этом», — бодро сказал он. «Один из священников дома хранил его для чего-то».
Меркуриас удивленно поднял брови.
«Это довольно редкое и малоизвестное растение», — тихо сказал он. «Ваш священник, должно быть, хорошо разбирается в медицине. Кобылий мёд — чрезвычайно мощное обезболивающее. В обычной форме пыльцы он очень едкий и горький, поэтому люди смешивают его с мёдом, отсюда и название. Проблема в том, что у него есть ряд побочных эффектов, которые различаются у разных людей. Кива принимает его от боли в боку, оставшейся после давней раны. Мне страшно подумать, что оно с ним делает, потому что он никогда не позволяет мне его осмотреть. Я знаю , что он спит в среднем около трёх часов в неделю , и он очень беспокойный человек, но, с другой стороны, он всегда был таким, с тех самых времён, как произошёл крах».
«Я думаю, я ему не очень нравлюсь», — добавил мальчик.
«Он никого особо не любит. Только не настраивайте его против себя».
«Готово». Резким, коротким рывком Меркурис завязал нить и отрезал лишнюю. «Постарайся не размахивать руками над головой несколько дней, иначе в следующий раз я просто позволю тебе истекать кровью. Если ты получишь снаряжение от Атаса, можешь потом отдать мне свою тунику? Она довольно качественная, и я смогу сделать из неё хорошие бинты, если немного постирать».
Квинтилиан кивнул, поморщившись от напряжения мышц шеи, которые слегка натягивали швы. Он вытянул шею, пытаясь осмотреть плечо, но не смог осмотреть достаточно далеко, и движение причиняло боль. Вместо этого он осмотрел меньшую рану на ноге.
«Вы делаете очень точные швы», — похвалил он медика. «Вы когда-нибудь практиковали в какой-нибудь крупной больнице или храме?»
Меркуриас покачал головой.
«Я всегда был в армии», — ответил он. «Тридцать с лишним лет я с этими людьми. Я лечил всё: от заноз и глубоких порезов до гангрены и окопной стопы. Когда я поступил на службу, я ничего не знал, просто выучился на военного медика. В прежние времена на северных границах кипела жизнь. Особенно в отряде Кивы. Я действительно погряз в дерьме».
Он нахмурился.
«У тебя привычка задавать серьёзные, простые вопросы и вытягивать из людей больше правды, чем они готовы высказать. Не думаю, что ты и вполовину так наивен, как притворяешься, Квинтиллиан. Мне кажется, ты играешь с людьми, чтобы узнать как можно больше».
Парень поднял руки, защищаясь, но медик продолжил: «О, не поймите меня неправильно. Я не считаю вас хитрым, изворотливым или склонным к манипуляциям в каком-либо плохом смысле. Просто вы так обращаетесь с людьми, не так ли? Люди сами говорят вам то, что, возможно, не стоило бы говорить. Я знаю , что говорил вам то, чего бы не сказал, и, думаю, капитан тоже. Это полезный талант, но он может доставить вам немало неприятностей. Будьте осторожны. Я знавал таких же проницательных людей, которые сильно пострадали из-за своего остроумия».
Квинтилиан благосклонно улыбнулся.
«Мой преподаватель всегда говорил мне, что нужно узнать о предмете все, что только можно, прежде чем выносить о нем какие-либо суждения».
«Мудрые слова, — ответил медик, — но запомните мои слова. А теперь оставайтесь здесь, пока я схожу за туникой к Атхасу».
Меркуриас добрался до верхней ступеньки и обернулся к молодому человеку, стоявшему у окна, сцепив руки за спиной. Этот мальчик был действительно особенным; очень напоминал своего дядю. Может быть, поэтому Кива и согласился взять его. Вздохнув под тяжестью мира, он повернулся и спустился по лестнице.
Квинтиллиан стоял у окна и смотрел на рассвет. Двор фермы с этой стороны был в тени, солнце ещё едва поднималось над горизонтом. Возможно, в двух милях отсюда, на гребне холма, под колючим кустом лежал мешок с монетами. Много миль дальше находился город Велутио, а ещё дальше – море. Если приложить усилия, ему казалось, что он почти чувствует запах рассола и слышит крики чаек. Внизу, какая бы встреча ни была у компании, она, должно быть, закончилась. Двое незнакомых ему мужчин вышли из дома и направились к холму. На мгновение он подумал, что капитан, возможно, послал их за золотом, но, даже если бы у них было хоть малейшее представление о том, где его искать, эти люди были не из тех, кто это делает. Эти двое – разведчики, высматривающие, ушла ли вражеская армия и свободен ли берег.
Эти люди, несмотря на всю свою дерзкую грубость и корыстные цели, были людьми чести. Ранее он затеял опасную игру с капитаном, чтобы проверить это, бросив вызов его чести. Большинство тех, кто служил при императорах, были верны своему долгу и благородству, и, несмотря на перемены, которые претерпел мир вокруг них, многие из них не изменились бы в душе. У армии был кодекс чести. О, Квинтилиан родился не в те славные дни, но он так много читал. Ненасытный, как называл его наставник, и он читал слишком много, чтобы бродить по этому миру невинно. Дарий будет так завидовать, когда вернется на остров со всеми этими историями приключений.
Истории о Серой Компании и ее лидере Киве Трегароне.
Квинтилиан усмехнулся и тихо прошептал себе под нос.
«Трегарон, конечно». У Каэрдина была определённая репутация, но во времена своего дяди он был опорой всех военных, и хотя седые волосы и отсутствие знаков различия могли обмануть некоторых жадных до власти лордов королевства, это не обмануло Квинтиллиана, племянника Квинта Золотого, Императора, гения и Бога.
Глава 3
Солнце стояло уже высоко, отогнав тьму и наполнив мир надеждой на новый день. Кива первым вышел из дома на ферму. Он стоял на ярком солнце, скрестив руки за головой и уперевшись локтями в плечи, чтобы размять мышцы. Следом за ним, моргая, вышли на солнце остальные. Атас хмыкнул и прищурился, глядя на жёлтый огненный шар. Киве часто приходило в голову, что для человека, родившегося в знойных пустынных землях юга, Атас, похоже, чувствовал себя некомфортно под прямыми, тёплыми лучами солнца.
Кива дошёл до ворот в стене и осмотрел дом. При более длительном проживании его можно было сделать вполне пригодным для обороны. Двор был довольно узким, но очень длинным и ровным. Периметральная стена имела толщину около трёх футов внутри и столько же снаружи на западном конце. Восточный конец был укреплён, так как земля круто спускалась в небольшую долину. С этой стороны стена была высокой и надёжной, как крепость. Он подумал, использовалась ли она когда-либо в качестве таковой. Возможно, если у него будет время, он обойдёт и осмотрится. Всегда полезно знать, где можно укрепить оборонительные позиции, на случай, если они снова окажутся в этом районе.