Облака пыли висели в воздухе, словно туман. Армия шла на марш. Раздавался шум. Топот ног. Скрежет железа. Ржание лошадей.
Длинные колонны тяжеловооруженных легионеров и всадников двигались на юг по Фламиниевой дороге к Вечному городу.
Римский император Константин ехал со своей армией на битву со своим соперником Максенцием. 1 Это был 312 год н. э., и вот-вот должна была состояться битва у Мульвийского моста. Это событие считается поворотным моментом не только в истории Римской империи, но и всего мира: согласно христианскому летописцу того времени, именно на этой дороге Константину было явлено видение, обратившее его в христианство. Впоследствии христианство, которое ещё недавно было гонимой религией, стало официальной религией Римской империи. Со временем оно стало мировой религией.
История выглядит так.
День был жаркий. Солнце слепило глаза. Но когда Константин взглянул на него, он увидел, что это не обычное солнце. Перед ним появился светящийся крест, а слова, написанные по-гречески, словно гласили: En touto nika – «В этом победи».
В ту ночь ему приснился сон. Иисус Христос обещал ему победу, если его воины нанесут на щиты христианский символ. На следующий день Константин поспешно приказал своим воинам написать на щитах две греческие буквы – «хи» и «ро». Это были первые две буквы имени Христа – «Христос».
Позже в тот же день, 28 октября 312 года н. э., две армии вступили в битву. Источники приводят мало подробностей, но, по-видимому, всадники Константина одержали победу над конницей Максенция в первом сражении. Затем пехота Константина оттеснила солдат Максенция к Мульвийскому мосту через реку Тибр. В какой-то момент среди воинов Максенция началась паника, поскольку они оказались в ловушке у реки. Они бежали не к самому Мульвийскому мосту, который был частично разрушен, чтобы помешать армии Константина переправиться через него, а к хрупкому понтонному мосту, установленному рядом с ним. Он покачнулся под тяжестью бегущих солдат и затем рухнул.
Результатом стала кровавая бойня. Солдаты Максенция были зарублены или утонули в Тибре. Только преторианская гвардия осталась ему верна и сражалась насмерть. Сам Максенций утонул в Тибре. Позже его тело было извлечено, и Константин выставил его отрубленную голову напоказ по улицам Рима.
По свидетельству христианских летописцев, именно с этого времени Константин приступил к обращению Римской империи в христианство.
Но что же произошло на самом деле?
Большинство современных историков считают, что история обращения Константина была всего лишь историей. Однако не вызывает сомнений тот факт, что к моменту битвы христианство стало самой быстрорастущей религией в империи. Поначалу его рост был медленным – в 100 году н. э. христиан было, возможно, всего 10 000. К 250 году н. э. их было около миллиона. Затем рост резко ускорился. К 300 году н. э. более 10% всего населения Римской империи были христианами. К 350 году н. э. их число превысило 50%, и христиан было 30–40 миллионов.
Так что же стало причиной этого?
Эта книга пытается ответить на этот вопрос. Но это не богословский труд о христианстве. Она рассказывает о революции в древнем мире. Она началась с кризиса. Задолго до падения Римской империи в V веке, ужасные испытания охватили Рим на пятьдесят лет, с 235 по 285 год нашей эры.
С запада волна за волной наступали варварские захватчики. С востока – кольчужные всадники Сасанидской Персии. А изнутри – гражданская война, мятежные армии, чума и экономический упадок – подрывали мощь империи. Это было падение перед падением.
И всё же Рим выстоял. Императоры Аврелиан, Диоклетиан и Константин вдохнули жизнь в революционный «Новый Рим». В политическом, экономическом и культурном отношении он сильно отличался от древнего Рима, получившего смертельный удар. Расцвет христианства стал следствием этих смутных времён. Но это было лишь одно из многих радикальных изменений.
Это время также было в значительной степени забыто. Историки пренебрегли им из-за его малоизвестности. Сохранилось очень мало записей. Из-за этого оно стало забытым веком. Тем не менее, это был, пожалуй, самый важный век во всей истории Рима. Из немногих историков, писавших о нём, некоторые считают его концом Древнего мира, в то время как другие просто называют его кризисом III века. В этой книге предлагается новое название: Римская революция.
Примечания
1 В это время (312 г. н. э.) Константин был одним из четырёх тетрархов, правивших Римской империей. Он стал единоличным императором в 324 г. н. э.
OceanofPDF.com
Часть I
Республика
OceanofPDF.com
1
Город-государство
Чтобы понять кризис, охвативший Рим в III веке, нам нужно знать, каким он был раньше.
Итак, начнем с самого начала, с вопроса, который уже давно обсуждается историками: как небольшому городу-государству удалось из полной безвестности превратиться в одну из величайших империй в истории?
Рим начинался как небольшое поселение, расположенное на нескольких холмах, окружающих реку Тибр, примерно в пятнадцати милях от моря. Его истинное происхождение никогда не будет установлено наверняка. Римские писатели, такие как Плиний и Вергилий, писавшие столетия спустя, приукрашивали полностью вымышленные легенды, родившиеся задолго до того, как они их записали. Они были привлекательны для древних римлян так же, как и для нас сегодня. Самым известным из всех был рассказ о братьях-близнецах, Ромуле и Реме, которые основали город, будучи брошенными при рождении и вскормленными волчицей. Греческие писатели добавили к этому, связав близнецов с легендой об Энее, троянском беженце, который бежал в Италию и женился на Лавинии, дочери царя Лация (где позже был основан Рим), тем самым романтически намекая на то, что в жилах римлян течет троянская кровь.
Но что же произошло на самом деле? Археологические данные указывают на существование италийского поселения на холмах Древнего Рима примерно в 1000 году до нашей эры (римские историки традиционно датируют его 753 годом до нашей эры), а Рим стал главным городом региона Лациум примерно к 500 году до нашей эры. Окружённый другими италийскими племенами, в основном этрусками на севере и самнитами на востоке, Рим постепенно занял лидирующие позиции в Центральной Италии, а этрусские и самнитские города были ему подвластны.
Как римляне этого добились? Это, пожалуй, самый загадочный вопрос во всей римской истории. Ведь не сохранилось ни одного убедительного свидетельства этого периода, ни литературного, ни археологического, на котором можно было бы построить какую-либо проверяемую гипотезу. Ожидаемый ответ был бы: силой оружия. Именно такую интерпретацию развивали более поздние римские авторы, такие как Вергилий и Ливий. Они были склонны восхвалять своих
предков за обладание воинской храбростью, благодаря которой они героически побеждали своих соперников.
Но доказательств в поддержку этого корыстного мифа мало. Более того, почти наверняка римское ополчение было оснащено и организовано не лучше, чем ополчение соседних городов, и Рим, безусловно, изначально не выигрывал от наличия профессиональной армии, хотя в последующие века это стало отличительной чертой римской власти. Кроме того, римляне на индивидуальном уровне, вероятно, были такими же храбрыми или трусливыми, как и их соседи. Совершенно очевидно, что предположение о том, что они унаследовали троянские гены, сделавшие их особой расой, – абсурд. как любил воображать Вергилий.
Вместо этого единственное смутно различимое свидетельство, которое позволяет предположить, что ранний Рим имел конкурентное преимущество, по-видимому, заключается, во-первых, в его большем размере по сравнению с большинством соседей, а во-вторых, в развитии им умной и прагматичной формы дипломатии.
Относительно большой размер Рима обусловлен тем, что он стоит на семи холмах (см. карту 9 –
Древний Рим), который привлекал множество различных племен к жизни в непосредственной близости
Близость. Палатинский холм был связан поздними римлянами с легендой о Ромуле, в то время как другие холмы были заняты отдельными, иногда враждебными племенами. Долины между холмами были довольно болотистыми, пока их не осушили. Действительно, Римский форум изначально был болотом, пока не был преобразован в общественное место, которое горные племена использовали как место собраний и рынок, а позднее и как место поклонения.
Когда племена семи холмов в конце концов объединились в единое политическое образование, движущей силой могущества и влияния Рима стало создание сети «союзников», сначала в форме Латинского союза итальянских городов, а затем и более широко, по всей Центральной Италии, так что к 265 г.
до н.э., у него было более 150 городов, которые были обязаны ему верностью в своего рода
«содружество».
Одной из вероятных причин этого успешного раннего расширения было то, что Рим
«Лёгкое» управление и руководство. Рим предоставлял своим союзникам и даже завоёванным городам значительную автономию. Он требовал от них только военной службы и, что удивительно, был готов вознаградить их римским гражданством или его облегчёнными вариантами.
Такой подход к управлению резко контрастировал, скажем, со стилем управления греческих городов-государств V века до н. э. Например, Афины V века так яростно защищали свой гражданский статус, что...
Рим не предоставлял его никому, родившемуся за пределами Афин. В отличие от этого, Рим с радостью предоставлял разбавленное гражданство членам Латинского союза и ещё более разбавленную версию гражданства своим «социям» , как называли его более дальних италийских союзников. Это позволило ему постепенно интегрировать большую часть Центральной Италии в политическое образование, находившееся под римским господством.
Возможно, настоящей движущей силой этого раннего успеха была необходимость и, в частности, трудности, созданные центральным географическим положением.
Необходимость — мать изобретений, и, находясь в окружении этрусских и самнитских племен, Рим был вынужден заключать союзы с соседями, чтобы выжить. Превращая эти союзы в Римское государство. Следующим логичным шагом было создание союзных обществ . И Рим смог это сделать, потому что был самой крупной рыбой в своём относительно небольшом пруду.
Но в одном мы можем быть уверены: у ранних римлян не было планов мирового господства. Они были бы удивлены больше всех, услышав, что, расширив сферу своего влияния, они сделали первый шаг к созданию будущей сверхдержавы.
OceanofPDF.com
2
Чемпион Италии
Несмотря на первоначальный успех, ранний путь Рима к славе не всегда был гладким. Например, в 496 году до н. э. ослабление угрозы со стороны могущественных этрусских городов на севере вынудило Латинский союз выступить против Рима. Результатом стала кровопролитная битва у озера Регилл, которую Рим едва одержал. Однако одним из преимуществ ранних римлян было то, что их лидерство обычно приветствовалось соседями, когда внешнее давление усиливалось.
Важным примером этого является событие, произошедшее около 400 г. до н. э. во время крупного вторжения галлов в Северную Италию. Племена первобытных галлов, отличавшиеся свирепостью и агрессивностью в бою, пересекли Альпы и опустошили этрусские города в долине реки По. Сам Рим был разграблен в 387 г. до н. э.
хотя его цитадель выстояла (ее спасли, по словам Ливия, гуси, предупредившие о ночном нападении).
К счастью, галлы отступили; вероятно, потому, что им заплатили, а не разбили в битве. Но важно то, что этот инцидент, по всей видимости, укрепил, а не ослабил лидерские позиции Рима, поскольку он стал лидером в обороне Италии от дальнейших галльских вторжений.
Другим побочным эффектом галльского вторжения стало усиление военной активности Рима. После Галльских войн для защиты Рима были возведены массивные стены, так называемые Сервиевы стены. Некоторые из них сохранились до наших дней за пределами современного вокзала Термини в центре Рима (см. изображения –
Рисунок 9), и их размер убедительно свидетельствует о том, что к концу четвертого века до нашей эры Рим был довольно крупным городом с ярко выраженной военной этикой.
Главным преимуществом для Рима от федерации союзников была военная выгода, поскольку она позволяла ему мобилизовать ополчения по всей своей сети. Это была не торговая конфедерация, как, например, Афинская конфедерация V века, а система, предназначенная для массовой мобилизации крестьян-солдат при необходимости. Это означало, что римские армии состояли из такого же количества, если не большего, солдат союзников, чем римские, хотя обычно командование ими осуществлялось
римскими полководцами. Это дало римлянам численное преимущество, что оказалось особенно важным, когда Рим столкнулся с новыми могущественными врагами.
Это произошло около 280 года до н. э., когда Рим был признанным лидером всех этрусских, самнитских и других италийских племён Центральной Италии. В это время он вступил в конфликт с греческими городами-государствами Южной Италии.
Греки на протяжении столетий оккупировали Сицилию и южную Италию, и Сиракузы исторически были самым значительным из всех греческих итальянских городов-государств.
Однако все они пришли в упадок с тех пор, как Сиракузы выдержали натиск Афин во время Пелопоннесской войны в V веке. К III веку до н. э. большая часть Сицилии находилась под контролем Карфагена, и римляне считали, что им не стоит опасаться оставшихся городов, разбросанных вдоль южного побережья Италии. Однако, что вызывало беспокойство у Рима, эти греческие города-государства, хотя сами были относительно слабы, могли обратиться за помощью к своим могущественным собратьям на материковой Греции.
Именно это и произошло, когда итало-греческий город Тарент обратился за помощью в борьбе с Римом к царю Пирру Эпирскому, одному из самых могущественных государств материковой Греции того времени. Почувствовав возможность завоевать Италию, он перебросил большую и хорошо вооружённую армию из материковой Греции в южную Италию. Это представляло угрозу для Рима, который едва выжил благодаря мобилизации значительного ополчения своих италийских союзников. Одержав победу в битве с римлянами, которые, тем не менее, отказались признать поражение, и сам понеся тяжёлые потери (отсюда и термин «пиррова победа»), в 275 году до н. э. Пирр отступил в Грецию, где был вынужден сражаться с соседними македонцами.
Рим пережил свой первый международный конфликт, и вскоре все греческие города-государства на юге Италии поняли бесполезность сопротивления и, как это сделали ранее латинские города, предложили Риму свою преданность. К 265 году до н. э. Рим стал политическим и военным лидером Апеннинского полуострова к югу от долины реки По (которая всё ещё была занята галльскими племенами) и столкнулся со своим первым противником из числа «великих держав»: Карфагеном.
Карфаген был городом-государством, основанным как колония могущественного финикийского города Тира примерно в 814 году до н. э. К 265 году до н. э. Карфаген фактически разорвал связи с Восточным Средиземноморьем и стал ведущим торговым государством в Западном Средиземноморье. Располагаясь на территории современного Туниса, он контролировал Северное Средиземноморье.
Побережье Африки от Гибралтара до Ливии, южное и восточное побережье Испании, Корсика, Сардиния и большая часть Сицилии.
Карфаген был одной из четырёх «сверхдержав» древнего мира того времени. Остальные три были государствами-преемниками обширной империи Александра Македонского: Македонское царство Антигонидов, господствовавшее в Северной Греции; огромная империя Селевкидов, располагавшаяся на территории современных Турции, Сирии, Ирака и Ирана; и империя Птолемеев, располагавшаяся в Египте и Леванте. Таким образом, Карфаген представлял собой, безусловно, самого могущественного противника, с которым когда-либо сталкивался Рим.
В течение трех отдельных войн, длившихся около восьмидесяти лет, с 264 по 146 гг.
до н.э. римляне разгромили и уничтожили Карфаген. Однако победа римлян далась им с огромным трудом: Ганнибал нанёс одни из самых сокрушительных поражений, когда-либо понесённых римской армией, в битвах при Тразименском озере и в Каннах (217 и 216 гг. до н.э.), когда вторгся в Италию во время Второй Пунической войны. Но Рим одержал победу по двум основным причинам: во-первых, благодаря своему превосходству в живой силе, обусловленному контролем над гораздо большей численностью населения в Италии, чем у Карфагена в Северной Африке. Это означало, что он мог понести гораздо большие потери, чем карфагеняне. Во-вторых, Рим оказался гораздо более способным построить флот, чем ожидал Карфаген, что привело к неожиданной победе в Первой Пунической войне.
Победа Рима над Карфагеном стала переломным моментом. Она не только расширила римские владения до Африки и Испании, но и обеспечила Риму полное господство над Западным Средиземноморьем и мощный флот, сравнимый разве что с флотом Птолемеевского Египта. Теперь Рим столкнулся лицом к лицу с тремя оставшимися «великими державами» Древнего мира. Однако, в отличие от его тяжко доставшейся победы над Карфагеном, победа над ними была практически подана Риму на блюдечке.
Но прежде чем анализировать причины римской победы в Восточном Средиземноморье, мы должны рассмотреть еще одну определяющую черту Рима и то, в какой степени она способствовала раннему пути Рима к славе.
Такова была своеобразная природа ее политического устройства — Римской республики.
OceanofPDF.com
3
Республика
Первоначально Римом правили цари, хотя не сохранилось никаких свидетельств, которые позволили бы ни самим римлянам, ни нам составить точное представление о тех временах. У римлян-республиканцев существовала легенда о том, что последний римский царь, Тарквиний Гордый, был изгнан в 509 году до н. э. после того, как его сын изнасиловал знатную римлянку Лукрецию, которая впоследствии покончила с собой. Это вызвало такое возмущение среди римских граждан, что они восстали против монархии и заменили её республикой.
Какова бы ни была правда об этом, совершенно точно, что почти 500
лет, примерно с 500 г. до н.э. по 27 г. до н.э., правителями Римской республики были два консула, избираемых на должность сроком на один год гражданами Рима.
К периоду империи должность консула всё ещё существовала, но была всего лишь названием. Более того, император Калигула (37–41 гг. н. э.) якобы планировал сделать своего коня Инцитата консулом, при условии, что он сможет голосовать по государственным вопросам, испражняясь на полу сената и перемещая копытом конский навоз в сторону сенаторов, с предложениями которых он согласен.
Хотя история о коне Калигулы, вероятно, была комической выдумкой римского историка Светония, его горько-сладкая шутка подчёркивала драматические изменения в системе государственного управления, произошедшие при переходе Рима от республики к империи, к которой мы вернёмся позже. Однако следует отметить, что к периоду империи римляне, такие как талантливый писатель Тацит, оплакивали утрату демократической республики и её замену эффективной монархией при императорах.
Но был ли Тацит слишком сентиментален, когда говорил о республике как о подлинной демократии? Ответ – да. Хотя республика и носила внешние атрибуты демократии, на деле она всегда представляла собой благожелательную олигархию, управляемую богатыми и влиятельными членами римского общества.
Это может показаться удивительным, поскольку конституционно республика была тем, что мы могли бы назвать представительной демократией, с правлением групп избранных представителей, подобно тому, что существует сегодня во многих современных государствах.
Демократические институты, включая парламент Великобритании и Палату представителей США. В Риме это принимало форму собраний граждан, важнейшим из которых были центуриатные комиции. (Центуриатное собрание), члены которого делились на 193 центурии, или избирательные блоки. Каждая центурия имела один голос, который решался в соответствии с желанием простого большинства её членов. Оно голосовало за назначение важнейших политических деятелей, таких как консулы. Другое собрание, называемое трибутными комициями (трибовым собранием), голосовало за предложения консулов и других избранных представителей.
Однако на практике возможность свободных и честных выборов для римского электората была серьёзно ограничена по двум причинам. Во-первых, кандидатов на должности выбирал сенат, а не граждане. Это фактически исключало возможность выдвижения кандидатов из числа плебеев, за исключением исключительных случаев, и означало, что подавляющее большинство кандидатов выбиралось из числа представителей наиболее влиятельной аристократической фракции в сенате.
Во-вторых, голосование проходило на римском форуме, а при необходимости и на Марсовом поле (к северу от форума). По мере расширения республики большинство жителей Италии становились римскими гражданами, и голосовать они могли, только приехав в Рим и лично проголосовав там. Довольно удивительно, что никакой системы голосования для граждан, проживающих за пределами Рима, так и не было разработано, а это означало, что римские граждане, проживавшие за пределами столицы и не имевшие возможности приехать в Рим для голосования (а таких было очень мало), фактически были лишены права голоса.
Чтобы поместить эти логистические проблемы в контекст, римская перепись, проведенная в конце первого века до нашей эры, насчитывала четыре миллиона римских граждан, разбросанных по всему Средиземноморью. Несколькими годами ранее Цицерон записал, что голосование за одного консула в 45 году до нашей эры заняло пять часов, что наводит историков на мысль, что на большинстве римских выборов в среднем, вероятно, было всего 10 000–20 000 избирателей. Таким образом, в более поздней республике, когда было, возможно, от трех до четырех миллионов избирателей, если только 20 000 из них обычно голосовали, это равнялось 2 процентам от общего числа избирателей. Это крайне мало по сравнению с явкой избирателей в современных западных демократиях. Например, явка избирателей на президентских выборах в США 2020 года составила 66,8 процента, что немного выше среднего показателя в 50–60 процентов для большинства президентских выборов со времен Второй мировой войны.
Это означало, что на самом деле Римская республика была фиктивной демократией.
Политическая власть фактически принадлежала сенату. Хотя теоретически консулы могли быть избраны из числа тех, кто сам выдвинул свою кандидатуру, быстро установилось, что выдвигать кандидатуры могли только сенаторы, обладающие необходимым опытом управления. Это означало, что сенат стал центром практически всей политической жизни и рассадником политических интриг, поскольку знатные аристократические и богатые римские семьи боролись за право занять должность консула.
Тем не менее, Римская республика, судя по всему, функционировала на удивление хорошо.
Действительно, греческий историк Полибий, писавший во II веке до н. э. и размышлявший о том, почему Рим добился успеха за счёт греческих государств, во многом объяснял это республиканской политической структурой, которая, по его мнению, содержала превосходную систему сдержек и противовесов. Развивая эту мысль, он объяснил, что сочетание в Риме «царской власти»,
«Аристократия» и «демократия» обеспечивали достаточно жёсткое, но не диктаторское правление, пользующееся достаточной поддержкой рядовых римских граждан, чтобы вся система работала. Но самое главное, римская конституция избегала ловушек каждого из трёх типов правления; как писал Полибий, «монархия вырождается в тиранию, аристократия — в олигархию, а демократия — в дикое насилие и хаос » .«
Следует отметить, что в оценке Полибия есть большая доля истины. Ведь отличительной чертой Римской республики вплоть до I века до н. э. было то, что она избегала крайностей, связанных с монархией, олигархией или властью черни, как и отмечал Полибий. Отчасти это объяснялось неукоснительным соблюдением конституционного требования о ежегодной смене двух консулов, что обеспечивало видимость демократического правления, хотя фактически это была форма аристократической олигархии.
Но эта олигархия никогда не была слишком коррумпированной, поскольку между сенаторами всегда существовала здоровая конкуренция за власть. Это позволяло республике избегать деспотической олигархии. Демократии было достаточно, чтобы обеспечить честность сенаторов. В качестве примера Полибий отмечал, что римские консулы были особенно чувствительны к общественному мнению и всегда стремились завоевать общественное одобрение:
Что касается народа, то консулы прежде всего обязаны заботиться о его интересах. благосклонность, как бы далеко от дома ни находилась сфера их деятельности;
ибо именно народ, как я уже говорил, ратифицирует или отказывается ратифицировать, условия мира и договоров; но больше всего потому, что при заключении они должны отчитываться перед своей должностью о своей деятельности.
Поэтому ни в коем случае консулам не следует пренебрегать ни Сенат или добрая воля народа .3
Таким образом, республика достигла поистине выдающегося политического баланса. В древнем мире, как и в современном, это было весьма необычно. В современном мире достаточно взглянуть на монархические режимы Владимира Путина в России и Си Цзиньпина в Китае, чтобы увидеть, что по сравнению с ними Римская республика была удивительно свободна от тирании и коррупции. Каким-то образом римляне, похоже, хорошо усвоили максиму: «власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно» .4
Однако даже республика не могла вечно оставаться неуязвимой для человеческой жажды власти. Вскоре власть захватили диктаторы, якобы действующие в рамках республики, а затем – императоры, также выдававшие себя за представителей народа. В конечном счёте, римская политическая система превратилась в военную диктатуру, одобренную христианским богом.
Но прежде чем продолжить рассказ о трудном переходе Рима от республики к империи, нам необходимо рассмотреть еще один жизненно важный аспект римской жизни, который имел решающее значение для самой сути и существования как Римской республики, так и империи.
Это была римская армия.
Примечания
2 Полибий, «Истории», перевод У. Р. Патона (Digireads, 2019), книга VI, стр. 310.
3 Там же, стр. 318.
4 Выражение было придумано лордом Актоном в девятнадцатом веке.
OceanofPDF.com
4
Легионы
В первые века Римской республики (500–250 гг. до н. э.) римская армия не представляла собой ничего особенного. Хотя сегодня слово «легион» стало символом военной мощи, подобно таким словам, как «танковая дивизия» или «викинг», изначально латинское слово «легион» — legio — не имело ничего особенного , поскольку обозначало просто набор ополченцев. Оно ничем не отличалось от набора ополченцев, повсеместно существовавшего во всех итальянских и греческих городах-государствах.
Так как же римские легионы стали одними из самых известных боевых машин в истории?
Начнём с самого начала: по мере роста численности римского ополчения, отражавшего рост города, легион был разделён на два легиона , и к 311 году до н. э. их, вероятно, было четыре. Число легионов продолжало расти по мере расширения Рима. Однако на протяжении большей части своей ранней истории легионы ничем не отличались от этрусских и самнитских ополченцев, с которыми им неоднократно приходилось сталкиваться в боях.
легионеры отличались не свирепостью или боевыми качествами, а лишь численностью. Как уже говорилось в предыдущей главе, успех римской армии в борьбе с Пирром и греческими городами-государствами на юге Италии во многом был обусловлен наличием превосходящей живой силы. Этому способствовала почти исключительно внушительная сеть италийских союзников Рима, позволявшая мобилизовать гораздо более многочисленные армии, чем у этрусских, галльских и, наконец, карфагенских противников.
Это позволило римлянам разбить армию Пирра, измотанную его «пирровыми» победами. Массовая мобилизация римлян также стала решающим фактором, который в конечном итоге разгромил превосходящую военную машину Ганнибала, когда он вторгся в Италию во Второй Пунической войне (218–202 гг. до н. э.).
Но во время Пунических войн, когда Рим направился на восток, чтобы сражаться с государствами-преемниками Александра Македонского, с римской армией произошло нечто, что отличало её от противников. Это был заметный рост профессионализма. Это означало, что во II веке до н. э. римская армия
Легионер смог совершить нечто поистине революционное — переосмыслить древнюю тактику ведения боя, сделав греческую фалангу ненужной.
Греческая фаланга была своего рода танком Древнего мира и доминировала в военном деле большую часть III века до н. э. Она состояла из большого количества пикинёров, вооружённых шестнадцатифутовыми пиками, выстроенных в строю, напоминающем ежа.
Изобретенный царем Филиппом II Македонским в четвертом веке и применявшийся его сыном Александром Великим с разрушительным эффектом против армий персов-ахеменидов, он стал стандартной военной единицей во всех эллинистических армиях государств-преемников.
Однако фаланга была крайне неэффективна при неправильном управлении на поле боя. Хотя остановить фронтальную атаку фаланги всегда было сложно, пикинёры были уязвимы для атак с незащищённых флангов.
Во времена Александра Македонского этот недостаток был преодолен, благодаря использованию кавалерии и тяжёлой пехоты для защиты флангов фаланги. Более того, Александр никогда не считал фалангу ключом к победе. Он лишь использовал её как способ блокировать вражеские атаки, в то время как его превосходная кавалерия наносила сокрушительные удары врагам, блестяще выполняя манёвры. Проблема, подрывавшая могущество греческих государств-преемников, заключалась в том, что у них просто не было столь же искусных полководцев, как у Александра, и, как следствие, недостатки фаланги становились всё более очевидными. И именно римляне воспользовались этим недостатком лучше всех.
В отличие от греков, римляне никогда не любили использовать фалангу.
Он плохо подходил ни для холмистой местности Италии, ни для боя галлов в разомкнутом строю. Вместо этого, в IV веке до н. э., римляне начали использовать небольшие боевые отряды пехоты, называемые манипулами. Они обычно насчитывали 120 человек и могли гибко использоваться как в обороне, так и в нападении. В частности, они могли обходить незащищённые фланги фаланг, уничтожая пикинёров, стиснутых в громоздком и плотном строю.
Именно это и произошло в 197 году до н. э., когда римляне полностью превзошли по маневренности огромную 16-тысячную македонскую фалангу в битве при Киноскефалах и перебили тысячи пикинёров. Фаланга Селевкидов постигла та же участь в битве при Магнезии в 190 году.
до н.э. Греческий историк II века Полибий писал, что римские манипулы изменили ход истории.
Еще одним тактическим новшеством, разработанным ранней римской армией, было
Использование метательного копья вместо копья оказалось чрезвычайно эффективным в ближнем бою, поскольку запуск этих снарядов вызывал нервозность пехоты и конницы противника ещё до начала боя. Опять же, это было особенно эффективно против греческой фаланги и гоплитов.
Растущая военная мощь римлян, помимо их способности выставлять на поле боя большие армии, стала переломным моментом в древнем мире. Но что послужило причиной появления этого растущего военного мастерства и уверенности? И снова нам следует обратиться к нашему самому надёжному и глубокому источнику сведений о ранней римской армии – греческому историку Полибию.
Полибий, писавший во II веке до н. э., называл дисциплину римской армии её величайшим достоянием. В качестве примера он подчёркивал, что смертная казнь была наказанием практически за любой проступок, будь то сон на карауле или поимка в пьяном виде на посту или кража.
Полибий также отмечал, возможно, с излишним кровавым удовольствием, что казнь непокорных солдат была особенно жестокой, и обычно несчастного забивали до смерти его бывшие товарищи.
Полибий также подчеркнул, что храбрость в бою вознаграждалась системой медалей и наград (очень похожей на ту, что существует в современных армиях), в то время как трусость или даже простая потеря снаряжения в бою карались казнью, что побуждало солдат, как писал Полибий,
Когда они потеряли свой щит, или меч, или любую другую часть своего оружие во время действия, чтобы стремительно броситься в самое среди врага, надеясь либо вернуть то, что они потеряли, либо избежать смерти от порицаний со стороны своих сослуживцев и позора который готов их принять .5
Что же послужило причиной возникновения этой дисциплины? Ответ, по-видимому, кроется в формировании ядра профессиональных солдат в основе легионов. По всей видимости, это произошло во время Пунических войн (264–146 гг. до н. э.), которые стали величайшим военным испытанием для Рима вплоть до кризиса III века н. э.
(главная тема этой книги) и потребовало не только значительного расширения армии, но и того, что солдатам пришлось сражаться в дальних краях, часто в сотнях, если не тысячах миль от дома, более года. Это означало, что для многих мужчин, служивших в ополчении, существовало
возможность заняться военной службой как постоянной профессией или даже делом всей жизни.
Хорошим примером этого служит описание Ливием особенно уважаемого центуриона по имени Спурий Лигустин. Он вышел в отставку со множеством почестей и наград в 171 году до н. э., поднявшись по служебной лестнице до старшего центуриона Первого легиона за двадцать два года военной карьеры. Столь долгая и преданная своему делу служба не была нормой до Пунических войн, когда римские граждане должны были служить не более шести лет и быть готовыми к дальнейшей службе в качестве резервиста ( evocatus ) в общей сложности до шестнадцати лет.
Именно развитие этого профессионального ядра воинов стало определяющим фактором конкурентоспособности римской армии в годы республиканской экспансии. Эта тенденция была ускорена масштабными реформами армии, проведёнными Гаем Марием (157–86 гг. до н. э.), которого часто называют отцом римской армии. Эти реформы были предприняты в ответ на унизительное поражение, нанесённое римской армии в 105 г. до н. э. германскими племенами кимврами и тевтонами.
Самой важной из этих реформ был отказ от гражданской социальной иерархии, которая доминировала в армии. Вплоть до 107 г. до н. э. легионеры были разделены на три социальных класса: гастаты , принципы и триарии . Это было по сути потому, что солдаты должны были покупать свое собственное снаряжение. Только более богатые ( триарии и принципы ) могли позволить себе качественные доспехи, причем гастаты составляли большую часть легионеров, которые были слишком бедны, чтобы экипироваться самостоятельно и полагались на сенат, который предоставлял им дешевый меч, называемый гладиусом , и большой прямоугольный щит, скутум . К несчастью для них, гастаты обычно размещались в передней линии, а их лучше вооруженные соотечественники — за ними. Как можно себе представить, это вряд ли способствовало развитию профессионального esprit de corps.
Поэтому, чтобы сделать армию более профессиональной и менее зацикленной на социальной иерархии, Марий отменил социальное деление на гастатов , принципов и триариев , заменив их единым типом легионеров, экипированных и оплачиваемых государством. Он также открыл набор для низших классов (так называемых капите цензи ), которые ранее были исключены из рядов. После этого римские легионеры обычно набирались из низших классов, для которых привлекательность армейской жизни заключалась в доступности для бедных, не имевших возможности купить снаряжение, и
Получая жалованье и, возможно, пожизненную карьеру. Это сыграло решающую роль в превращении римской армии из ополчения в по-настоящему профессиональную силу.
Организационная структура армии также претерпела изменения: её основная единица вместо манипулы (120 солдат) превратилась в когорты (480 солдат в шести центуриях по 80 человек в каждой), причём легион состоял из десяти когорт. Это, вероятно, отражало рост численности армии и способствовало сокращению её командного состава. Когортами командовал старший центурион, и отныне легат (командующий легионом) имел в своём подчинении всего десять старших офицеров. Хотя гибкость небольших манипул была ключевым фактором успеха против греческих фаланг, когорты всё ещё были достаточно малы, чтобы обеспечить гибкость на поле боя.
Среди других изменений, приписываемых Марию, можно отметить хитроумное изменение пилума ( так позже стали называть римский дротик), который теперь при ударе распадался на две части, оставляя тяжёлую железную заклёпку, вонзающуюся в щиты противника. Ему также приписывают введение практики, согласно которой легионеры носили с собой дополнительное снаряжение для рытья рвов вокруг своих походных лагерей, а также кухонную утварь и продовольственные пайки, благодаря чему их стали называть «мулами Мария», заметно отягощёнными снаряжением, когда они шли по длинным прямым римским дорогам.
Другим известным нововведением Мария стал орёл в качестве штандарта легиона. Это был один серебряный орёл, водружённый на высоком шесте. Преданность орлу стала фанатичной. Потеря орла была роком хуже смерти. Например, в битве в Тевтобургском лесу в 9 г. н. э., видя, что германцы вот-вот прорвут римские ряды, знаменосец одного из легионов бросил орла в глубокое болото, чтобы тот навсегда затерялся в тине, а затем сам нырнул туда и утонул.
Учёные теперь сомневаются, был ли Марий на самом деле единственным ответственным за все эти реформы, или же они происходили более постепенно, чем Плутарх и другие римские историки любили приписывать работе одного человека. Как бы то ни было, римская армия I века до н. э., несомненно, была самой грозной военной силой в Древнем мире и основой успеха Рима.
Примечания
5 Полибий, «Истории», перевод У. Р. Патона (Digireads, 2019), книга VI, стр. 331.
OceanofPDF.com
5
Что, если?
Римский сенатор Катон Старший, как известно, заканчивал все свои речи, независимо от темы, словами «Carthago delenda est» ( «Карфаген должен быть разрушен»). Его более либеральные оппоненты возражали против разрушения Карфагена, который был разгромлен римлянами, но впоследствии получил весьма ограниченную независимость. Катон указывал на то, что город восстанавливает своё богатство и могущество, и вскоре незначительный политический спор позволил Катону добиться своего. В 146 году до н. э. Карфаген превратился в дымящиеся руины, а его жители были обращены в рабство.
Длительная война с Карфагеном почти сломила Рим, но впоследствии всё, казалось, пошло для римлян невероятно хорошо. Это было почти слишком хорошо, чтобы быть правдой. К 133 году до н. э. весь Средиземноморский бассейн оказался под властью Рима, либо путём прямого завоевания, либо в результате союза. Действительно, казалось, что Рим завоевал эту империю почти в припадке рассеянности, как когда-то было знаменито описано создание Британской империи.6 Один из примеров этого произошёл в 133 году до н. э., когда Аттал III, последний царь Пергама (крупного греческого государства на территории современной западной Турции), просто завещал своё царство Риму, как лучший способ обеспечить безопасность своих подданных перед лицом, казалось бы, неизбежного возвышения Рима к власти.
Так как и почему это произошло?
Одной из причин была сила римской армии, о которой говорилось в предыдущей главе, но другой важный фактор заключался в том, что после тяжёлой победы над Карфагеном Рим воспользовался беспрецедентным вакуумом власти, образовавшимся в Восточном Средиземноморье во II и I веках до н. э. Это было обусловлено, главным образом, слабостью государств-преемников Александра Македонского – империй Антигонидов, Селевкидов и Птолемеев.
Все три из них (и четвертый с последующим развитием государства Атталидов в Западной Анатолии) изначально были сверхдержавами сами по себе, но все они пришли в упадок в экономической, политической и военной эффективности,
Наследие Александра оказалось пустым звуком.
Хотя подробное обсуждение причин упадка государств-преемников Греции выходит за рамки этой книги, одним из важных факторов, несомненно, был непрекращающийся конфликт между ними. Сто лет безрезультатных войн между империями Птолемеев, Селевкидов и Антигонидов подорвали их военную мощь и политический авторитет. Ситуация была в чём-то похожа на эндемический конфликт между греческими городами-государствами в IV веке до н. э., который подорвал как Афины, так и Спарту, позволив македонцам утвердить свою власть на материковой Греции.
На этом фоне стоит на мгновение остановиться и задуматься о том, насколько повезло Риму не столкнуться ни с Александром Македонским, ни с государствами, пришедшими ему на смену, на более раннем этапе своей истории. Более того, можно смело утверждать, что одной из главных причин успеха Рима было его географическое положение на западной периферии античного цивилизованного мира. Это оберегало его от влияния как империи Александра Македонского, так и могущественного эллинистического мира, процветавшего после его смерти.
Контрфактуальные гипотезы порой бывают слишком умозрительны, чтобы быть полезными, но вопрос о том, что могло бы произойти, если бы, например, Александр Македонский не умер в возрасте тридцати трёх лет (вероятно, из-за чрезмерного употребления алкоголя на одной из своих шумных вечеринок), заслуживает рассмотрения, особенно учитывая, что незадолго до своей безвременной кончины он обдумывал расширение своей империи на запад. Македонское завоевание Италии в то время, несомненно, было бы относительно лёгким и, вероятно, вычеркнуло бы Рим из исторических хроник.
Кроме того, что бы произошло, если бы государства-преемники Александра объединились против Рима? Ответ, несомненно, заключается в том, что путь Рима к величию был бы гораздо сложнее или даже невозможен.
Полибий, греческий историк, приписывал успех Рима сильным сторонам римского общества, правительства и армии. Хотя эти преимущества были значительными, нельзя отрицать, что восхождение Рима к величию было в высшей степени удачным с точки зрения времени.
Проще говоря, римлянам повезло.
Примечания
6 Историк сэр Джон Сили, 1883 год.
OceanofPDF.com
6
Жертва собственного успеха
К I веку до н. э. доминирующее положение Римской республики в античном мире стало очевидным для всех. И, пожалуй, самым поразительным аспектом её восхождения к власти было то, что оно было достигнуто при сохранении целостности республиканской конституции. Однако всё это должно было измениться.
Поскольку ее доминирующее положение теперь привлекло ряд политиков, претендовавших на абсолютную власть для себя, при этом неискренне утверждая, что они были вынуждены сделать это для спасения республики. Таким образом, история поздней республики стала одним из самых тревожных исследований в истории упадка конституционного правления и становления тирании. Этот упадок начался с Гая Мария (157–86 гг. до н. э.), семикратного римского консула и широко считающегося отцом римской армии, как описано в главе 4. Хотя Марий и выигрывал от того, что был исключительно способным солдатом, он также был нужным человеком в нужном месте. Ибо, во-первых, он был обязан своим чередованием консульств угрозе иностранного вторжения.
В 105 году до н. э. римская армия в Южной Галлии потерпела сокрушительное поражение при Араузионе (близ современного города Оранж) от вторгшихся германских племён кимвров и тевтонов. Марий уже заслужил репутацию лучшего полководца римской армии, разгромив грозного нумидийского царя Югурту в Северной Африке. Теперь сенат назначил его консулом и призвал защищать Италию. Марий выполнил его просьбу, нанеся сокрушительное поражение кимврам в битве при Верцеллах на севере Италии, близ Милана.
Тацит, всегда восхищавшийся германской стойкостью, писал, что женщины германских племён приветствовали их, пока римляне не победили их, после чего женщины покончили с собой и своими детьми. Остаётся спорным, были ли германцы такой серьёзной угрозой, как считали современники, но, как бы то ни было, Марий был воспринят как герой.
Хотя Марий нарушал законы республики, ежегодно становясь консулом в период с 104 по 100 год до н. э., он открыто не злоупотреблял своей властью и даже временно отошел от общественной жизни в 90-х годах до н. э. Однако он ревновал
Никаких соперников, и это привело к ожесточенной гражданской войне между ним и другим восходящим политиком, Суллой. Как и Марий, Сулла был одаренным воином и сражался вместе с ним против Югурты Нумидийского, кимвров и тевтонов. Но Марий был возмущен растущей популярностью Суллы и, в частности, назначением его сенатом консулом в 88 г. до н. э., командующим армией для борьбы с могущественным царём Понта Митридатом, напавшим на новые территории Рима на востоке.
Марий и Сулла настолько сильно рассорились, что Сулла был вынужден пойти на Рим, чтобы сохранить своё консульство. Этот шаг стал первым гвоздём в гроб республики, поскольку поход римской армии на священный город был неслыханным. Марий отступил, но когда Сулла покинул Рим, чтобы подготовить армию к битве с Митридатом, он вернулся и убедил сенат избрать его на седьмое консульство. Однако через две недели после назначения консулом он умер в возрасте семидесяти одного года, предоставив Сулле возможность вести успешную войну против Митридата.
Сулла одержал победу на востоке, разгромив Митридата и восстановив римский контроль над Грецией и Западной Анатолией. Однако в Риме вновь одержали верх сторонники Мария, и в 82 году до н. э. Сулла вновь двинулся на столицу, разбив их в битве у Коллинских ворот.
Затем он вбил еще один гвоздь в гроб республиканцев, заставив сенат сделать его диктатором.
Это было не так плохо, как кажется, ведь, хотя латинское слово «диктатор» в современных западных демократиях стало объектом порицания, для римлян оно имело более благосклонное значение. Для них оно означало просто «главный магистрат».
Эта должность была учреждена в первые дни республики, чтобы наделить человека большей властью, чем любой из римских консулов, что давало ему абсолютные полномочия управлять римской армией и правительством.
Тем не менее, он был предназначен только для случаев крайней внешней чрезвычайной ситуации. Он не подразумевал предоставления права голоса одному сопернику против другого в гражданской войне.
Когда Сулла стал диктатором, эта должность не использовалась со времён Пунических войн, более века назад. Хотя он и отказался от диктатуры через три года, удалившись в своё поместье в Кампании, он создал прецедент, которому вскоре последовали его преемники.
Следующим, кто попытался захватить власть за пределами республики, был Помпей. Он был верным учеником Суллы, чьё восхождение к славе зависело от его покровительства. Он также был успешным солдатом, который…
Очистил Средиземноморье от пиратов, обеспечил Риму восток, разгромив возродившегося Митридата Понтийского, и помог подавить восстание рабов под предводительством Спартака. Его командование большей частью римской армии вынудило сенат трижды назначать его консулом, что вновь нарушило республиканскую конституцию. Но пока сенат боролся за сохранение своей власти, человек, которому суждено было стать самым знаменитым римлянином из всех, бросил вызов Помпею –
Юлий Цезарь.
Цезарь обладал огромной энергией, ораторским и литературным талантом (его «Галльские войны» – ценное свидетельство его завоевания Галлии) и, прежде всего, жгучим честолюбием. Он был полон решимости добиться высшей государственной должности, и дни республики, казалось, были сочтены.
OceanofPDF.com
7
Да здравствует Цезарь
Наступила глубокая холодная зимняя ночь. Легионеры Тринадцатого легиона (Legio XIII) стояли в темноте. День был 10 января 49 года до н. э. Их полководец, победоносный наместник Галлии Гай Юлий Цезарь, колебался, прежде чем переправить свои войска через небольшую, мелководную реку, называемую Рубиконом.
По другую сторону лежала земля, официально именуемая Италией. Он знал, что если его легионеры перейдут границу Италии, они совершат тягчайшее преступление, известное в Римской республике. Ведь закон недвусмысленно гласил, что ни один римский полководец не должен вводить армию на священную территорию Италии. Каждый, кто перейдёт Рубикон, будет приговорён к смерти.
Цезарь размышлял о самом важном выборе, который ему когда-либо приходилось делать в своей жизни.
Мог ли он рискнуть гражданской войной против своего бывшего союзника, а ныне соперника, Помпея Великого? Он вспомнил свою войну в Галлии – миллион погибших. Ни один враг не мог ему противостоять. Он победил не только галлов, но и белгов, гельветов и свирепые германские племена. Он даже высадил свои войска на побережье дикого, туманного острова на севере, называемого Британией, населённого татуированными дикарями. И всё же сенат лишил его всей этой славы! Вместо этого они провозгласили его соперника Помпея диктатором и не позволили Цезарю занять законное место вождя римского народа.
Он принял решение. Он поднял руку, и горны позвали легионеров на марш. Они готовы были последовать за ним куда угодно. Вода плескалась у их колен, когда они переходили Рубикон. Существует две версии того, что Цезарь сказал дальше. Одна из них гласит, что он обратился к своему другу, будущему историку Азинию Поллиону, и процитировал два греческих слова, придуманных афинским драматургом Менандром, которые означали «Пусть кости будут брошены» – простой игорный термин, подразумевающий, что всё может случиться.
Другая, более известная версия, оставленная римским историком Светонием, записала, как Цезарь сказал по-латыни: «Alea jacta est » («Жребий брошен»). Эта последняя версия стала общепринятой для широко используемого
Идиома в английском языке, означающая «перейти Рубикон», означает принять бесповоротное решение, после которого нет пути назад.
Что бы ни сказал Цезарь, и сказал ли он вообще что-нибудь, это не имеет значения.
Перейдя Рубикон, он запустил цепь событий, которые привели к концу Римской республики и началу Римской империи.
Давайте рассмотрим предысторию решения Цезаря перейти Рубикон.
После смерти Суллы Цезарь изначально был одним из трёх основных претендентов на пост лидера республики. Двумя другими были Помпей и Красс.
Однако, понимая, что республика ещё не готова к единоличному правлению, все трое образовали неформальный союз, получивший название «Первый триумвират», в рамках которого они согласились не мешать друг другу, одновременно самостоятельно расширяя свой престиж и богатство за счёт иностранных завоеваний. Именно это и сделал Цезарь, завоевав Галлию в 58–50 годах.
до н.э. Тем временем Красс, не будучи полководцем, но сказочно богатый, попытался повторить успех Цезаря в завоевании Галлии, вторгнувшись в Парфянскую империю. К сожалению для него, это закончилось одним из самых сокрушительных поражений, когда-либо понесенных римской армией: в 53 году до н.э. Красс и его семь легионов были уничтожены парфянами в битве при Каррах на севере Месопотамии.
Триумвират был на одного человека меньше, и результатом стала гражданская война. Помпей, который, как и Цезарь, был солдатом с чередой триумфов за плечами, боролся за абсолютную власть с Цезарем. Помпей первым нанес удар, захватив власть в Риме. Цезарь остался в раздумьях, стоит ли начинать полномасштабную гражданскую войну с этим грозным соперником. Как описано в начале этой главы, в 49 г. до н. э. он перешел Рубикон и вверг Римскую республику в кровавую гражданскую войну. Смелость решения Цезаря, а затем и скорость его похода на Рим поразили как Помпея, так и сенат. У Помпея не хватало войск, и когда он попытался набрать новые италийские легионы, он решил, что они не могут сравниться с закаленными в боях ветеранами Цезаря. Чтобы иметь больше времени для сбора армии, он бежал через Адриатическое море в римскую Иллирию.
Тем временем Цезарь кипел от активности: он даже переправился в Испанию, чтобы разбить там сторонников Помпея, а затем переправил свои войска на кораблях через Адриатику, чтобы сразиться с самим Помпеем. За этим последовала серия ожесточённых сражений, кульминацией которых стала битва при Фарсале в 48 году до н. э.
Центральная Греция. Легионы Цезаря оказались более чем превосходящими поспешно собранную армию Помпея, и армия Помпея была разгромлена.
Помпей бежал в Египет, где поддерживал хорошие отношения с фараоном Птолемеем XIII, отцу которого он помог укрепиться на троне. Он надеялся восстановить там свои силы и затем нанести ответный удар Цезарю. Но Помпей так и не добрался до Египта. Он был убит на корабле, взятом с Кипра, римским наёмником Луцием Септимием, работавшим на Птолемея XIII, который справедливо предположил, что Цезарь — более подходящий конь, чем Помпей.
Цезарь последовал за Помпеем в Египет, и Септимий принёс ему голову Помпея, над которой тот, по-видимому, плакал, что говорит о том, что он всё ещё восхищался человеком, ставшим его главным врагом. С тех пор весь мир был, так сказать, устрицей. Его любовная связь с молодой египетской царицей Клеопатрой прославилась в театре и кино, от Уильяма Шекспира до Голливуда, но не имела такого политического значения, как последующий роман Марка Антония с Клеопатрой.
Вернувшись в Рим из Египта, а затем из Северной Африки, где он расправился с последними сторонниками Помпея, Цезарь убедил сенат избрать его «диктатором на всю жизнь» ( dictator perpetuo ), несомненно, скопировав предыдущее избрание Суллы диктатором. Однако, в отличие от Суллы, Цезарь не дал понять, что намеревается позднее передать власть сенату. Тем не менее, он не ввел режим террора. Вместо этого его действия были относительно мягкими и не вызывали споров, начиная от управления и налогообложения недавно завоеванных провинций республики и заканчивая новым календарем, юлианским календарем, который практически не изменился до наших дней в Европе и Америке. Перед своим убийством он планировал крупную кампанию против Парфии.
Однако Цезарь, похоже, не понимал, как его властолюбие раскололо общественное мнение в Риме. Хотя многие римляне поддерживали его, восхищаясь его завоеваниями в Галлии и чётким руководством, которое он дал римскому правительству, другие не могли простить ему того, как он попирал республиканскую конституцию, и презирали его как претендента на престол.
Цезарь, как ни странно, оставался в неведении о растущем сопротивлении его правлению в сенате. Недовольные сенаторы во главе с Кассием и Брутом, бывшими сторонниками соперника Цезаря, Помпея, составили заговор с целью его убийства.
15 марта 44 г. до н. э., знаменитые мартовские иды («иды» обозначают семьдесят четвертый день римского календаря).
Убийство Цезаря и его предполагаемые последние слова: «Et tu Brute?» («А ты, Брут?») — были увековечены Уильямом Шекспиром. Он был заколот ножом на полу здания сената. Его смерть стала поворотным моментом, поскольку точно так же, как переход Рубикона ознаменовал собой фактический конец Римской республики, его смерть стала первым шагом к созданию Римской империи.
OceanofPDF.com
Часть II
Империя
OceanofPDF.com
8
Гражданская война
Убийство Цезаря повергло Рим в хаос. Что же теперь будет?
Будет ли восстановлена республика? Римляне разделились на сторонников Цезаря и тех, кто хотел возвращения к республике.
Убийцы Цезаря, Брут и Кассий, оба ярые республиканцы, противостояли процезарской фракции, в которую входили два самых преданных Цезарю полководца, Марк Антоний и Марк Лепид, а также сравнительно неизвестный молодой человек по имени Октавиан, внучатый племянник Цезаря и, в отсутствие выживших законных детей, его приемный наследник.
Октавиану было всего восемнадцать лет, когда Юлий Цезарь был убит. Низкорослый, невзрачный и, по крайней мере поначалу, почти неизвестный в политических кругах, он не мог предвидеть, чего добьётся. Его первоначальные претензии на власть основывались лишь на том, что Юлий Цезарь сделал его своим приёмным наследником, поскольку у него не было выживших детей. Крепкий ветеран войн Цезаря Марк Антоний, поначалу, считал его своего рода посмешищем, и большинство сенаторов поначалу полагали, что им нечего бояться этого молодого выскочки. Как же они ошибались! Ведь Октавиан стал первым и, вероятно, величайшим римским императором всех времён: Августом.
Но Августу предстояло пройти еще долгий путь, прежде чем он стал императором.
Сразу после убийства Цезаря Марк Антоний захватил Рим. Убийцы Цезаря были сначала помилованы, но затем бежали на восток. Октавиан и Антоний сначала боролись друг с другом за наследие Цезаря, но затем помирились. Чтобы противостоять растущей власти убийц Цезаря и ораторским нападкам Цицерона, ставшего самым красноречивым сторонником республики, Октавиан, Антоний и Лепид образовали Второй триумвират. Это был фактически государственный переворот, причём жестокий, включавший в себя чистку сената, подобную сталинской: 300 прореспубликанских сенаторов были вытащены из своих домов и убиты. Сам Цицерон был обезглавлен по приказу Марка Антония, а его голова выставлена на римском форуме.
Эти бесчинства только укрепили решимость республиканцев, и
Грозная республиканская армия под предводительством Брута и Кассия собралась в Греции, чтобы противостоять триумвирам. В 42 году до н. э. армии обеих сторон встретились на севере Греции у города Филиппы, чтобы сразиться, пожалуй, в крупнейшем сражении, когда-либо происходившем в Древнем мире. В нём участвовали тридцать шесть легионов и до 200 000 человек.
Описания битвы при Филиппах, оставленные нам римскими историками, рисуют картину, напоминающую Первую мировую войну. Огромное количество римских легионеров и вспомогательных войск сражалось в этой войне на истощение, которая длилась три недели и включала два крупных сражения. Антоний попробовал применить некоторые тактические новшества, например, построить понтоны через близлежащие болота, чтобы обойти республиканцев с флангов, но когда это не удалось, результатом стала, по сути, кровавая схватка между двумя сторонами. Антоний, а не Октавиан (который большую часть битвы был болен), заслужил похвалу за то, что проявил самообладание и обеспечил победу триумвирам. К концу битвы погибло более 20 000 римских солдат. Брут и Кассий покончили с собой, а остатки их армий сдались.
Но гражданская война была далека от завершения, поскольку Антоний и Октавиан рассорились.
Оба претендовали на звание наследника Юлия Цезаря. Большим преимуществом Октавиана было его кровное родство с ним. Тем не менее, именно Марк Антоний считал себя истинным наследником Цезаря. Однако ему не хватало ни дальновидности, ни политической проницательности. Октавиан же, напротив, обладал и тем, и другим в избытке. Распад триумвирата был лишь вопросом времени. Лепид первым отступил – опасаясь жестокости Октавиана, он отказался от власти.
Октавиану пришлось сражаться с Марком Антонием, который встал на сторону египетской царицы Клеопатры, скандально известной как его любовница, хотя на самом деле он был женат на сестре Октавиана.
Их конфликт достиг кульминации 2 сентября 31 г. до н. э. в морском сражении в заливе Акциум, у побережья северо-западной Греции. У Марка Антония был огромный флот из 500 галер – мощь римского Востока, сравнимая с египетским флотом Клеопатры. Октавиан противостоял ему лишь в два раза меньшим числом судов, большинство из которых были к тому же меньше. Но флотом Октавиана командовал исключительно способный римский адмирал Агриппа. Марк Антоний начал атаку, возглавляя огромные галеры с многорядными рядами весел, возвышающиеся подобно плавучим крепостям.
Агриппа умело обошел большие корабли, так что Марк Антоний не смог воспользоваться их силой. По причинам, которые так и не были объяснены,
Флот Клеопатры не участвовал в атаке. Одна из теорий предполагает, что её корабли застряли в мёртвой воде и не могли двигаться. Поскольку атака Марка Антония была отражена Агриппой, опять же по невыясненным причинам, флот Клеопатры бежал с поля боя. Возможно, она решила, что битва проиграна и лучше всего бросить возлюбленного и вернуться в Египет. Как бы то ни было, Марк Антоний пал духом и отступил. Когда его корабли развернулись, воцарился хаос. Более мелкие суда Агриппы окружили плавучие крепости Марка Антония и захватили их.
Последующая история самоубийства Марка Антония и Клеопатры в Египте стала легендой с тех пор, как Уильям Шекспир превратил её в одну из своих самых известных пьес. 7 Вкратце история любви и предательства сводится к тому, что они по отдельности бежали в Египет, где снова встретились и решили сразиться с Октавианом. Однако Клеопатра оказалась двуличной.
Она не только обманула Антония, тайно отправив Октавиану мирные предложения, по-видимому, полагая, что сможет соблазнить его и сохранить Египет за собой, но и инсценировала собственное самоубийство, известие о котором повергло Антония в отчаяние и покончило с собой. Однако её планы рухнули, когда она встретила Октавиана, который не поддался её чарам, а лишь хотел взять её в Рим и показать во время своего триумфального шествия. Видя, что её положение безнадёжно, и несмотря на усиленную охрану, она покончила с собой, приказав слуге принести ей ядовитую змею – аспида.
спрятанная в миске, которая укусила ее и убила.
Вот вам и история Анонии и Клеопатры, веками завораживавшая публику. Однако гораздо более важным итогом этой романтической трагедии стало то, что триумф Октавиана ознаменовал один из величайших поворотных моментов в истории и начало выдающегося исторического периода: Pax Romana.
Примечания
7. Пьеса Уильяма Шекспира «Антоний и Клеопатра» была основана на истории из «Жизнеописаний» Плутарха и впервые поставлена в 1607 году. Клеопатра считается одним из лучших женских образов Шекспира.
OceanofPDF.com
9
Август
Из хаоса римских гражданских войн возник совершенно новый римский мировой порядок, который, как это ни ложно, претендовал на восстановление республики.
Ибо Октавиан оказался одним из самых искусных политиков, известных истории. Его целью было предотвратить дальнейшие гражданские войны, сохранив при этом власть за собой. Для этого он прибегнул к невероятному политическому трюку. После смерти Марка Антония он заявил, что вернёт всю полноту политической власти римскому сенату и восстановит республику. Но в то же время он убедил сенат предоставить ему на десять лет управление новыми римскими провинциями на востоке и западе. Поскольку почти все легионы были размещены в этих новых провинциях, это давало ему фактический контроль над армией, которая, к тому же, была одним из его главных сторонников как официального наследника своего героя Юлия Цезаря.
Тайный захват власти Октавианом продолжился, когда 16 января 27 года до н. э. сенат оказал Октавиану особую честь в знак признания его заслуг в восстановлении республики. Отныне он стал именоваться Августом.
«Прославленный» – скорее духовный, чем политический титул, и уж точно не напоминающий титул диктатора. Кроме того, его называли Princeps Senatus, то есть, опять же, не диктатором, а «главным сенатором», то есть человеком, которому была доверена защита сената. Ещё один титул оказался наиболее значимым для потомков: Imperator Caesar Divi Filius, «Командир Цезарь, сын божественного», связывая Августа с величием Юлия Цезаря.
Именно с этой даты историки отсчитывают начало Римской империи. Наделив Августа этими особыми полномочиями, сенат нарушил традиционные правила республики и завершил, пусть и негласно, переход к монархическому стилю правления. В течение следующих нескольких лет Август приобрел ещё больше титулов, таких как старший проконсул, то есть командующий всеми наместниками римских провинций. Он всегда пользовался огромной популярностью у жителей Рима, и если и существовал хоть малейший намёк на то, что сенат может попытаться лишить его многочисленных полномочий, то…
на улицах вспыхнут беспорядки.
Историки называют его первым римским императором и любят использовать титул «Император», но на самом деле это не указывало на то, что он был императором в современном понимании этого слова. «Император» на самом деле означал командующего армией и был титулом, присваиваемым различным полководцам в эпоху республики. В связи с этим Август и его преемники вплоть до восшествия на престол Диоклетиана в 284 году н. э. именуются императорами принципата, поскольку современники считали их не императорами, а «принцепсами сената», «первыми гражданами».
Некоторые считают, что титулы Октавиана схожи с титулами великих фашистских диктаторов XX века, например, фюрер для Адольфа Гитлера или дуче («вождь») для Муссолини. Сходство существует и с коммунистическими диктаторами, поскольку принцепс Сената питает ту же братскую привязанность, что и «товарищ Сталин». Но есть одно существенное различие между Августом и Гитлером, Муссолини и Сталиным: в отличие от них, Август принёс величайший период мира и процветания, который когда-либо знала Европа.
Тем не менее, один из главных вопросов заключается в том, почему сенат был готов признать Августа своим героем, если ранее он отверг Юлия Цезаря и убил его на полу здания сената. Причина, по сути, была в страхе. Гражданские войны, последовавшие за смертью Юлия Цезаря, были ужасающими. Не только кровавые сражения римских легионеров друг с другом в битве при Филиппах, но и до этого ужасающая чистка сената Марком Антонием и Октавианом. После десятилетий кровопролития весь римский мир отчаянно жаждал мира. Особый политический гений Октавиана заключался в том, чтобы даровать мир, сохраняя при этом свою власть. И для этого он делал вид, что республика всё ещё существует.
Одним из примеров этого было использование им знаменитой аббревиатуры SPQR (Senatus Populusque Romanus – что означает «Римский сенат и народ»). Отправляйтесь сегодня в Рим, и вы увидите SPQR, написанный на крышках люков и украшенный гербом городского муниципалитета. Современные итальянцы шутят, что это означает Sono pazzi questi Romani (они сумасшедшие, эти римляне). Голливудские фильмы регулярно использовали его в качестве эмблемы императорского Рима. Но на самом деле это был республиканский лозунг. Именно поэтому Август использовал его для продвижения идеи о том, что он является поборником республики, надписав его на реверсе монет, выпущенных со своей головой на аверсе.
После этого SPQR стал синонимом как Августа, так и Рима.
Римские императоры продолжали эту практику вплоть до правления Константина, после чего ее заменили христианские символы.
Август также прилагал все усилия, чтобы представить Рим как величайшую державу на планете. Он воплотил это в великолепных архитектурных сооружениях. Город Рим был центром империи. Во время долгого сорокачетырехлетнего правления Августа (27 г. до н.э. –
14 г. н. э.) Рим был заполнен грандиозными новыми зданиями, так что Август хвастался, что «нашел Рим городом из кирпича, а оставил его городом из мрамора». 8
Бесчисленные статуи Августа напоминали покорённым Римом народам, что он был живым символом могущества Рима. Их часто устанавливали в самых отдалённых уголках империи. Один из таких примеров был обнаружен в декабре 1910 года, когда британские археологи, проводившие раскопки древнего нубийского поселения в Суданской пустыне, наткнулись на хорошо сохранившуюся голову Августа, захваченную во время набега на римский Египет почти 2000 лет назад. Сейчас она находится в Британском музее, и, как и, должно быть, почти 2000 лет назад, её поразительные стеклянные глаза смотрят на вас довольно холодно.
Примечания
8 Светоний, Двенадцать цезарей, перевод Роберта Грейвса (Penguin, 1957), стр. 59.