«Раньше я рекламировал свою лояльность, и я не верю, что есть хоть один человек, которого я любил, которого я в конечном итоге не предал».
- Альбер Камю, Падение
Пролог
Подозреваемые в шпионаже в цепях
Портленд, штат Орегон, 29 января 2009 г.
Я сижу на скамье Сатаны, так я назвал мучительно узкие скамейки в зале суда в здании суда США имени Марка О. Хэтфилда. Пока я корчусь на стуле, репортерская записная книжка болтается у меня на коленях, я замечаю удивительно большое количество заместителей маршала США в галерее, в основном буйных парней со стальными взглядами и глоками под спортивными куртками. Позади меня, в пиджаках и полосатых застежках-галстуках, стоит группа сотрудников службы безопасности суда. Рядом с ними на скамейке у задней стены теснятся агенты ФБР. Я не был свидетелем такой жесткой безопасности в суде с тех пор, как федералы задержали Теодора Качиньского, Унабомбера, и вытащили его к судье в Хелене, штат Монтана. Представитель суда уже сообщил мне, что сегодня я стану свидетелем чего-то новаторского здесь, в дешевых креслах американского правосудия.
Ключи звенят за обшитой панелями стеной справа от меня, где я слышу лязг металлической двери. Заместители маршала выстраивают в очередь сегодняшних заключенных, которые один за другим будут предстать перед мировым судьей перед обвиняемыми. Парад пафоса по будням, известный обитателям здания суда как Mag Court, обычно представляет собой утомительную группу только что арестованных негодяев, некоторые из которых царапаются от ухода. Время от времени в сериале появляются каменные убийцы, испорченные копы, похитители алмазов, байкеры-преступники, импресарио-петушиные бои, экотеррористы, грабители могил или заговорщики промышленности.
В этот туманный день четверга я пришел написать о двух подозреваемых - международном шпионаже и сыне, который присоединился к нему в семейном бизнесе шпионажа.
Мои редакторы в Oregonian , ежедневной газете в нескольких кварталах от меня, занимают место на первой полосе для шпионского рассказа о моем отце и сыне. Но дуэт, чьих имен я никогда не слышал до сегодняшнего утра, будет привлечен к суду отдельно, что отправит меня в адский срок. Я смотрю на свои часы и молча проклинаю богов реестров. Перед моими подозреваемыми в шпионаже запланирована куча злополучных хулиганов, и судья не пожалеет своего старого доброго времени и зачитает им их права.
Первым на очереди сегодня обвиняемый в мошенничестве из Калифорнии, который продавал центральные пылесосы для дома по всей Северной Америке; очевидно, он умел продавать и собирать деньги, но не доставлял товары. Теперь приходит еще один гений, профессиональный грабитель банков, арестованный вчера всего через 21 минуту после того, как сбил банк Америки за паршивые 700 долларов; он уже подсчитывает, сколько отсидит в тюрьме. Далее идет парень, который напился до дурака в индейской резервации Уматилла и бросил несколько игривых пинков карате в приятеля, который швырнул его на землю, после чего Джуниор Джеки Чан взорвал прокладку, поднял два ножа и чуть не ударил своего приятеля. до смерти. Затем идут двое мужчин, обвиняемых в незаконном укрывательстве несчастной женщины из Сальвадора; она, как и многие другие, оказалась не на той стороне границы с США.
Сегодняшний почетный гость - Гарольд Джеймс «Джим» Николсон, который в 1997 году стал самым высокопоставленным офицером Центрального разведывательного управления, когда-либо осужденным за шпионаж. Николсон, отбывающий срок в федеральной тюрьме в пятидесяти милях от того места, где я сижу, продал личности сотен стажеров ЦРУ российским шпионам. Теперь его снова обвиняют в предательстве своей страны - на этот раз из-за решетки. Носящий часы Rolex шпион по прозвищу Бэтмен, завербовавший бесчисленное количество иностранных агентов, чтобы предать свои страны ЦРУ, подозревается в том, что отправил русским своего младшего сына, двадцатичетырехлетнего Натаниэля Джеймса Николсона, в качестве своего эмиссара. Натан, ветеран армии с ограниченными возможностями, взял у старика базовые уроки шпионского дела, а затем переправил секретные послания своего отца из тюремной комнаты для свиданий российским шпионам на трех континентах. Для ФБР, заботящегося о трофеях, получение еще одного обвинительного приговора против Джима Николсона было бы главным призом.
Распахивается тяжелая дверь, и вот он.
На Джиме тюремная форма цвета хаки и выцветшая футболка цвета жареного лосося. Его бледно-голубые глаза скользят по комнате с выражением, которое резко меняется, как будто он ожидал чего-то более грандиозного, чем эта беспомощная толпа судебных работников, адвокатов и нескольких писающих журналистов. Джим движется к столу защиты коротким шаркающим движением человека, который знает, насколько опасен быстрый шаг в цепях на лодыжках. Он садится в кресло с высокой спинкой. Джим щеголяет повязкой на душе и усами, седые волосы падают на кончики его ушей. Я беру себе на заметку. Этот парень выглядел бы как дома, играя теноровый саксофон в джазовом квартете.
Я видел сотни и сотни подозреваемых в совершении уголовных преступлений в залах судебных заседаний по всей стране, но Джим Николсон ведет себя иначе. Он не ебет прокуроров в глаза и не заглядывает в галерею ради дружелюбного лица. Нет никакого чванства, никакого постукивания, никакой нервной улыбки, которая могла бы подсказать. Кажется, что мужчина даже не дышит. Он носит выражение пленного смирения, как игрок в гольф на футболке, наблюдающий, как четверка перед ним шлепает рогозом в поисках потерянного мяча.
Потом я кое-что вижу. Подбородок. Он слегка наклоняется вверх и царственным образом направляет его взгляд на несколько дюймов выше глаз всех остальных на полу зала суда. Этот взгляд говорит мне все, что мне нужно понять: этот парень просто знает, что он самый умный человек в здании.
В данный момент я понятия не имею, что проведу следующие пять лет, размышляя о жизни и преступлениях Джима Николсона, собирая воедино его запутанный человеческий рассказ, обломки, которые он оставил своей семье и ЦРУ, и его уникальную роль в продолжающемся боевые действия между Вашингтоном и Москвой. И я не могу знать, что узнаю эту историю с помощью Натана, его семьи и друзей, сокамерников, бывших шпионов и агентов контрразведки, юристов национальной безопасности, политиков, сотен страниц следственных файлов, прослушиваний телефонных разговоров, протоколов судебных заседаний. , тюремные и военные документы, переписка Джима, выдержки из его личного дневника и яркая группа следователей из ФБР и ЦРУ, которые дважды привлекали его к ответственности.
У меня уже много вопросов: как мог человек посвятить десятилетия выдающегося служения своей стране только для того, чтобы предать ее? Зачем ему снова обращаться к России? Почему Москва все еще заботится о своем бывшем кроте спустя почти два десятилетия после холодной войны? Что могли надеяться российские шпионы, установив контакт с Джимом через десяток лет после того, как его предательство было разоблачено? И зачем ему отправлять младшего сына в пролом, рискуя своей свободой? Что за папа это делает?
Когда я выскакиваю из зала суда, чтобы успеть к назначенному раннему вечеру крайнему сроку, я сталкиваюсь с Дэвидом Яном Миллером, специальным агентом, отвечающим за полевой офис ФБР в Портленде. Дэйв, который всегда был прямым стрелком, говорит мне, что Джим Николсон был умелым и достойным противником.
«В конце концов, - говорит он, - это окажется история семьи, доверия и предательства».
И, как это часто бывает, многое другое.
1
Hola Nancy
«Непорочность стоящих направит их; Но извращение вероломных уничтожит их ».
- Притчи 11: 3, Библия (ASV).
Юджин, штат Орегон, осень 2008 г.
Утро 10 октября выдалось холодным и серо-металлическим в Юджине, студенческом городке, настолько привыкшем к осеннему мраку, что молодой человек с сонными голубыми глазами почти не обратил на это внимания. Натан Николсон прошел пешком по эстакаде от своего класса рисования к библиотеке Lane Community College, которая находилась в центре кампуса в здании с метко названным Center Building. Позади него заросли возвышающихся вечнозеленых растений покрывали прибрежные горы, простирающиеся на пятьдесят миль к западу до Тихого океана, облака накидывали их округлые плечи, как рваные шали.
Натан носил волосы по бокам, как бритва, с немного более длинной прядью сверху - стиль, который его парикмахеры в армии называли высоким и плотным, и который, не случайно, скрывал его залысины. Он двигался походкой пехотинца, грудь выпирала, голова и плечи едва приподнимались, коренастые ноги грызли землю. Но в его походке была небольшая заминка, как если бы его левая нога переступала через воображаемое стекло - прощальный подарок от травмы, полученной при прыжках с парашютом, которая положила конец его военной карьере. Этим летом ему исполнилось двадцать четыре года.
Воздух был прохладным на лице Натана, на его сильном лбу и широком подбородке, и он мог видеть свое дыхание. Первые зимние дожди начались рано в долине Уилламетт, где даже давние жители предвещают наступление сезона дождей с низменным отчаянием. Вскоре начнется монотонная серия моросящих дождей, скатывающихся с Тихого океана, словно по конвейерной ленте, и принесет в долину столько коротких серых дней, что к февралю некоторые люди начнут шутить о том, чтобы съесть ствол ближайшего ружья.
Натан не был уроженцем Орегона и иногда скучал по более захватывающим климатам своего детства. Зарубежные командировки его отца отправили семью Николсонов в места наказания. Манила с ее невероятной влажностью и грозами, которые можно почувствовать под ногами. Бангкок часто называют самым жарким городом на планете. Куала-Лумпур, где муссоны приносят до ста дюймов сильных дождей в год. А Бухарест, с его разорванной трубой зимой, замерзает. Он также скучал по ротации, путешествуя от посольства к посольству, выкорчевывая каждые несколько лет, чтобы начать что-нибудь новое.
Выйдя из библиотеки, Натан снял с плеча черно-серый альпийский рюкзак и встал на колени на прохладной кирпичной дорожке, словно чтобы завязать шнурок. Он на мгновение сгорбился над стаей, позволяя своим глазам небрежно осматривать общественное достояние, панорамируя лица и формы. Один пристальный взгляд кого-нибудь, и он выскочит, а позже вернется назад, чтобы сделать еще одну попытку. Но ничего подозрительного он не увидел.
Натан расстегнул молнию в переднем отделении рюкзака и вытащил небольшой блокнот в синей мраморной обложке. Он пролистал его страницы, пока не нашел запись из двадцати восьми слов, которая начиналась со слов «Hola Nancy». Он изучал его несколько мгновений и поднялся на ноги, удовлетворенный тем, что может отправить сообщение по электронной почте так, как русский продиктовал прошлой зимой в Перу.
Его кишка снова мучила его. В течение многих месяцев колющие боли глубоко под нагрудником периодически сгибали его пополам. Он был уверен, что стресс прошлого года вызвал у него язву желудка. Еда скапливалась у него в животе, как груды гвоздей. Он обратился к врачу в поликлинике колледжа, который посоветовал ему пить зеленый чай, носить с собой пепто-бисмол и избегать томатного сока. Натан подумал, что она казалась безразличной, даже пренебрежительной к его боли, как будто она считала студентов колледжа свободными от титанических стрессов, вызывающих язвы у больших мальчиков. Она, казалось, не понимала глубины его беспокойства, да и не могла. Она не могла знать, что в течение двух лет он путешествовал по Америке в качестве агента своего отца в российской иностранной шпионской службе и теперь опасался, что он может находиться под наблюдением Федерального бюро расследований.
Внутри библиотеки Натан прошел по коричнево-серому индустриальному ковру мимо книжных полок, увенчанных бюстами известных литературных и исторических деятелей. На другом конце комнаты фигуры Уилла Роджерса, Бенджамина Франклина и Фредерика Дугласа были заперты в постоянном взгляде с Эрнестом Хемингуэем, Альбертом Эйнштейном и Кейт Гринуэй. Натан протолкнулся через дверной проем в соседний класс, который одновременно служил компьютерной лабораторией, и его глаза сканировали комнату в поисках кого-нибудь не на своем месте. Он устроился перед одним из двух дюжин мониторов Dell, расставленных на рядах белых рабочих столов. Ему потребовались недели, чтобы найти это место, единственную компьютерную лабораторию в кампусе, где от студентов не требовалось входить в систему.
Натан открыл домашнюю страницу Yahoo со знакомым красным логотипом и набрал имя пользователя «Jopemurr2» и пароль «Florida12». Он печатал письмо по памяти, морщась при каждом слове. На экране фразы выглядели более нелепыми, чем когда он записывал их в звуконепроницаемой комнате посольства России в Лиме. Его пальцы на мгновение застыли на клавиатуре, пока он прислушивался к словам в своей голове. Они звучали так, как будто кто-то с корявым английским произносил парольную фразу в старом шпионском фильме. Такой очевидный код. Он сопротивлялся желанию преобразовать слова во что-то похожее на подлинное человеческое соответствие. Русский был конкретен, что он придерживался предписанного текста, а Натан придерживался сценария. И все же он не мог удержаться от того, чтобы разбудить прозу лесом восклицательных знаков:
Здравствуйте, Нэнси! Приятно получить ваше сообщение! Я тоже тебя люблю. Надеюсь скоро вас увидеть!
С наилучшими пожеланиями от брата Евгения!
-Любовь,
Дик
Русский присвоил им кодовые имена. Он назвал себя «Нэнси» и дал Натану имя «Дик». Он дал прозвище «Юджин» отцу Натана, годы шпионажа в пользу русских которого свели их всех вместе.
Ровно в 9:58 Натан сохранил свое электронное письмо в папке черновиков учетной записи Yahoo. Он убрал веб-страницу со своего экрана и украдкой взглянул в свою сторону. Ранее он заметил женщину, стоящую позади него. Она все еще была там, глядя на его рабочее место, как будто кто-то выслеживает стул в переполненном баре. Когда он встал и потянулся к своей сумке, она практически нырнула на его место.
Электронная почта Натана, надежно припаркованная в черновике файла, будет оставаться заблокированной в киберпространстве до тех пор, пока русский - бог знает где - не войдет в свою общую учетную запись и не откроет папку, чтобы прочитать свое сообщение. Заметка никогда не переместится с одного компьютера на другой, оставляя беспорядочный след в Интернете, который мог бы связать их. Папка с черновиками служила современным тупиком, шпионским инструментом, старым, как шпионаж.
Шпионство, которое иногда называют второй старейшей профессией в мире, - сложный бизнес. Но суть тайных коммуникаций не изменилась с тех пор, как тысячи лет назад месопотамский гончар засунул секретную формулу глазури в потайной отсек глиняной таблички. Шпионы используют сигналы - отметку мелом на мосту, банку из-под пива на проселочной дороге, крестик на столбике уличного фонаря - чтобы сообщить своим проводникам, что они встретятся в заранее оговоренном месте. Теперь они используют высокотехнологичные устройства, такие как интернет-ремейлеры и коды, встроенные в цифровые фотографии. Но новое не всегда лучше. Старые и новые приемы работают до тех пор, пока они не перестают работать.
Натан не полностью осознавал риск, связанный с его личными встречами с русским. Он не знал, что старик, называвший себя «Джордж», был изгнан из Соединенных Штатов в разгар «холодной войны» персоной нон грата , или что встречи, устроенные Джорджем, подвергали аресту только Натана.
Их киберобмен на Yahoo был гениален. Это было настолько простое убежище, что с ним мог справиться почти любой, даже старый русский шпион, родившийся почти за сорок лет до появления электронной почты.
В записке Натана подтверждалось, что ровно через два месяца он будет стоять, как и было сказано, у ресторана на острове Кипр, сжимая рюкзак в правой руке. Там он встретится с русским, поделится последними сообщениями от отца и уйдет с очередной пачкой московских денег.
Да здравствует Нэнси.
В первую субботу декабря 2008 года за спиной Джима Николсона лязгнула металлическая дверь, когда он посмотрел через огромный прямоугольник потертого линолеума в поисках своего младшего сына. Приходили часы посещения Федерального исправительного учреждения в Шеридане, штат Орегон. Заключенные и их гости сели на ряды синих пластиковых стульев, которые были скреплены вместе, как в аэропорту, так, чтобы они сидели бедра к бедру и смотрели в одном направлении. Охранники в форме, стоявшие за полумесяцем из раскрашенных шлакоблоков, наблюдали за комнатой. Камеры наблюдения наблюдали сверху, когда семьи делились закусками и рассказами, шум их разговоров перемежался периодическим визгом малыша, покидающего соседнюю игровую комнату.
Джим Николсон, которому недавно исполнилось пятьдесят восемь, отбывал конец двадцатитрехлетнего срока за шпионаж. Он был ростом шесть футов и весил 194 фунта, с покатыми плечами и сильными руками. Грива волос цвета «соль с перцем», больше соли, чем перца, упала на воротник его тюремной рубашки цвета хаки, номер его сокамерника - 49535-083 - проглаживается над левым нагрудным карманом. На правом предплечье у него была татуировка - эмблема армейского рейнджера, сделанная несколько десятилетий назад, а теперь она превратилась в зеленоватый шар. На нижней стороне той же руки была свежая татуировка с надписью «O POS», его группа крови.
Джим был настоящей знаменитостью среди более чем тысячи заключенных в Шеридане, тюрьме среднего уровня безопасности, известной как «мягкое время» для своей стандартной когорты грабителей банков, торговцев кокаином и похитителей личных данных. Федеральный изолятор в десяти минутах езды к востоку от казино Spirit Mountain уже давно собрал знаменитостей. Парад из них прошел через комплекс, включая Стейси Кун, бывшего сержанта полиции Лос-Анджелеса, осужденного за свою роль в избиении Родни Кинга, и Марион «Шуг» Найт, основательницу хип-хоп культовой Death Row Records. Майкл Сванго, врач-серийный убийца, отравивший по меньшей мере четырех пациентов, появился в тюрьме в 1999 году, в том же году, когда « Слепой глаз: ужасающая история доктора, который ушел с убийством» стал хитом книжных магазинов. Позже появился Роберт «Король спама» Солоуэй, чьи бот-сети повредили компьютеры по всему миру, и Дуэйн Р. Мур, звезда фильмов для взрослых, более известная как «Тони Эвериди, бандит порно».
Как оказалось, Джим даже не был первым шпионом, запертым в Шеридане. Он отбыл срок с Джеймсом Д. «Джимом» Харпером-младшим, занимаясь продажей ракетных секретов Польше с 1975 по 1983 год, и Кристофером Бойсом, который продавал секреты спутников Советскому Союзу в 1970-х. Подвиги Бойса - шпионаж, побег из федеральной тюрьмы и серия дерзких вооруженных ограблений банков - были задокументированы в двух книгах и популярном фильме «Сокол и снеговик» .
Джим выделялся на фоне Шеридана. Он был умен, много путешествовал и служил отцом для младших сокамерников. Он работал инспектором по контролю качества на фабрике тюремной мебели и проводил воскресные богослужения в тюремной часовне. Он выглядел харизматично, как длинноволосый, одетый в мокасины, рожденный свыше христианин. Но он страдал от смертельного греха тщеславия. Он подолгу прихорашивался в своей камере, особенно перед поездками на выходные с семьей. Один из его бывших сокамерников, грабитель банков из Лас-Вегаса по имени Фил Квакенбуш, усмехнулся, когда Джим зачесал темный крем для обуви свою бороду, чтобы выглядеть более молодо для своих детей.
Натану было неделей меньше тринадцати, когда он впервые приехал навестить своего отца в тюрьме. С тех пор он сотни раз проходил через ворота, увенчанные сверкающими катушками колючей проволоки, навигационные системы регистрации, металлоискатель и станцию ручной штамповки, которую сотрудники исправительных учреждений, комната за комнатой, проводили в недра. заведения, тяжелые двери гудели и хлопали за ним, только чтобы добраться до этой комнаты для свиданий с потертым линолеумом с решетками на окнах, чтобы провести время со стариком. Натан считал это своим вторым домом.
Когда Натан увидел Джима через пол, он встал и крепко обнял его, поцеловав отца в щеку. Семьдесят четыре мили разделяли Натана и Джима, если не считать их визитов каждую вторую субботу. Их телефонные разговоры направлялись по специальной линии в ЦРУ, а письма Джима копировались и анализировались перед отправкой по почте. Несмотря на обременения, возможно, из-за них, отец и сын очень сблизились.
Джим пропустил большую часть первых семи лет жизни Натана. Он служил на передовой во время холодной войны, тайный оператор, работавший над подрывом и подавлением влияния Советского Союза на Филиппинах, в Таиланде и Камбодже. Противники Джима в КГБ окрестили США своим главным врагом. Конкурирующие шпионские службы играли в кошки-мышки с высокими ставками, когда над планетой висел атомный дамоклов меч - тысячи ядерных ракет.
Слепая преданность Джима ЦРУ заставляла его работать до поздней ночи, встречаться с активами и писать отчеты. Его ранние подвиги в Маниле принесли ему прозвище «Бэтмен», и он был в восторге от своей восходящей звезды в агентстве. Но требования его работы означали, что он мало видел свою жену и троих детей.
Натан почти не знал своего отца, пока брак его родителей не распался в начале 1990-х годов. Он, его старший брат и сестра переехали к своему отцу в Куала-Лумпур, Малайзия, где они стали свидетелями грандиозного изменения его личности. Джим, казалось, наслаждался своей новой ролью отца-одиночки, с радостью наверстывая упущенное с ними.
Спустя годы Натан часто вспоминал дни своего детства с отцом. Он вспомнил, как лежал в постели, когда Джим устроился на полу рядом с ним, поправляя подушку за спиной, чтобы читать лесные зарисовки юмориста Патрика Ф. Макмануса. Джим откашлялся с комическим чутьем, оживляя комических персонажей Макмануса с помощью самых разных голосов. Ночные чтения часто заставляли их смеяться так сильно, что Натану приходилось хвататься за живот, пока старик боролся, чтобы выдать следующее предложение.
Сказки на ночь закончатся через несколько лет, когда рубрика их рассказа об отце и сыне разделится на время до ареста Джима в 1996 году и все, что последовало за этим. Но Натан никогда не отпускал отца, которого он помнил в юности, когда Джим превратился из офицера разведки США в осужденного шпиона, а в конечном итоге - в федерального заключенного.
Натан указал на ряд торговых автоматов, которые стояли по другую сторону красной полосы на полу. Заключенным было запрещено переходить черту.
«Эй, папа, тебе что-нибудь нужно?»
Джим заказал свой обычный напиток, и Натан ушел с пригоршней банкнот. Через несколько минут он вернулся из микроволновки с двумя чизбургерами с халапеньо в дымящихся пластиковых пакетах и парой ледяной кока-колы. Он поставил их еду на поднос между ними. Джим разорвал пачку тако-соуса и сразу перешел к делу. Он хотел ознакомиться с планами путешествия Натана и убедиться, что он полностью подготовлен к поездке на Кипр. Ему нужна была каждая деталь. Время отправления. Layovers. Прибытие.
Натан провел своего отца через каждую ногу, словно решительный армейский клерк, инструктирующий командира базы. В понедельник он вылетит из Портленда в международный аэропорт Нью-Йорка имени Джона Кеннеди, где в Стамбуле вылетит рейс Turkish Airlines через Средиземное море в международный аэропорт Эрджан на острове Кипр. Как и сказал Джим, Натан зарезервировал свои авиабилеты с помощью кредитной карты, но заплатил за них 1584,41 доллара наличными, чтобы избежать бумажного следа. Джим посоветовал ему найти отель высокого класса, который был бы безопаснее, и Натан использовал свою карту Visa Citi Platinum, чтобы забронировать номер в Cyprus Hilton, лучшем отеле в столице Никосии. Он также заплатит по этому счету наличными и попросит клерка удалить записи по его кредитной карте. Натан вложил в свои билетные кассы Delta еще 294 доллара на то, чтобы потратить деньги на шестидневную поездку.
Джим одобрительно кивнул. Он объяснил Натану, что аэропорт Эрджан находится на северо-востоке Кипра, на турецкой стороне, что означало, что он должен был пройти через вооруженный контрольно-пропускной пункт на зеленой линии по дороге в свой отель на греческой стороне столицы. Он рассказал своему сыну о долгом конфликте между греками и турками, о том, как Никосия остается последним разделенным городом в мире. Джим наклонился ближе, почти шепотом прося Натана рассказать ему историю прикрытия.
Натан тихо объяснил, что если его остановят федералы, кто-нибудь, он скажет, что прилетел на Кипр, чтобы встретиться с армейскими товарищами и совершить поездку по нескольким замкам.
Джим сказал ему, что при заселении в «Хилтон» он должен спросить портье, не оставил ли ему кто-нибудь из его приятелей - хотя они и были призраками. Он сказал своему сыну, чтобы он ежедневно заходил к столу и спрашивал о своих друзьях, укрепляя свое прикрытие. Джим напомнил Натану, что на протяжении всего его пребывания в Никосии ему нужно было внимательно следить за решками. Было очень важно, чтобы его не сопровождали на встречу с русским. Средиземноморский город долгое время был горячей точкой для шпионов и контрразведчиков, и Джим знал, что ФБР следит за российским посольством. Никосия служила ключевым местом для шпионажа времен холодной войны между США и Советским Союзом, отчасти из-за ее связи с Европой, Азией и неспокойным Ближним Востоком. Туризм там понравился шпионам с обеих сторон. Песчаные пляжи в соседней Ларнаке были просто райскими.
По его словам, главное, что нужно упаковать, - это письмо, которое Джим отправил ему тем летом; он был предназначен для русских. Джим также напомнил ему нести адрес своей невесты Канокван Лехлим, которая служила его переводчиком - и многое другое - во время кровавой пограничной войны 1980-х годов, в которой камбоджийские беженцы волнами хлынули в ее родной Таиланд. Канокван пообещал подождать Джима, пока тот не выйдет из тюрьмы, и хотел, чтобы Натан перевел ей деньги с Кипра.
Натан послушно слушал, как старик выкладывал свой список дел, но он опережал его. К холодильнику в его квартире был прикреплен желтый стикер с длинным контрольным списком вещей, которые нужно упаковать, включая все, что Джим напомнил ему принести. Однако первым пунктом в списке Натана была Библия, которую отец купил ему на восемнадцатый день рождения. Он носил это для вдохновения.
С приближением Рождества Джим призвал Натана потратить часть денег, которые ему заплатят русские, на покупку подарков. Он хотел, чтобы Натан обернул на них два подарка со своим именем для своих старших детей - игровую систему Wii для Джереми, служившего в ВВС во Флориде, и флакон духов Armani Code для Стар, которая жила в сорока милях к востоку от города. тюрьма в Бивертоне, штат Орегон.
В этот момент Стар вошла в комнату для свиданий.
Натан и его отец вскочили на ноги, прервав все разговоры о поездке Натана. Они договорились никому не рассказывать о своих контактах с русскими, заранее решив, что Натан - и только Натан - будет курьером Джима. Джим сказал своему младшему сыну, что русские платили ему из верности за его прошлую службу, и что основная роль Натана заключалась в оказании финансовой помощи его брату и сестре, погребенным под горами долгов, и в оплате его собственной машины. и кредитная карта. Натан без всяких опасений погрузился в план Джима. Он доверял своему отцу, который наградил его верность похвалой. В письме этим летом Джим аплодировал смелому шагу Натана в то, что он называл «невидимым миром», который он описывал как иногда опасный, но всегда увлекательный.
«Бог ведет нас к нашим величайшим приключениям», - писал Джим. «Продолжай смотреть новыми глазами».
Утром 8 декабря 2008 года, в понедельник, Натан стоял на досмотре багажа в международном аэропорту Портленда, раскинув руки, и на нем был неподвластный времени взгляд побежденного путешественника. Мускулистый офицер Управления транспортной безопасности с бритой головой похлопал его, увидев пометку «SSSS» на посадочном талоне молодого человека. Аббревиатура расшифровывалась как «Выбор вторичной проверки безопасности». Когда офицер TSA закончил, он начал рыться в рюкзаке Натана и передал его менеджеру.
Это была не первая поездка Натана через второстепенное, и он начинал думать, что его пометили, потому что он был сыном Джима, и что, возможно, его удача на исходе.
Офицер Дональд Хедрик, руководивший группой по определению поведения TSA, был средних лет с широким лицом, редеющими волосами и в очках. Хедрик усадил Натана, чтобы расспросить его о его путешествиях. Куда ты сегодня идешь? Какова цель вашего визита? Вы встречаетесь с кем-нибудь?
Джим научил Натана, как справляться с подобными ситуациями. Он изо всех сил старался дышать ровно и напомнил себе, что парень в королевской синей форме TSA с золотым значком тоже был человеком. Он посмотрел Хедрику в глаза и потчевал его захватывающей серией лжи о поездке на Кипр, чтобы встретиться с боевыми товарищами и осмотреть замки, о которых он читал. Натан теперь зарабатывал себе на жизнь, как и старик. Он использовал все свое обаяние, чтобы продать свою историю менеджеру TSA, стараясь казаться взволнованным своей поездкой. Но как бы он ни старался, Натан не мог хорошо прочитать лицо своего инквизитора.
Его голова закружилась от сомнения. Кто-то следил за ним? На обратном пути с его последней встречи с россиянином в Перу сотрудники таможни Хьюстона провели получасового обыска и скрылись в офисе с его синей записной книжкой и другим оборудованием. Недавно его Chevy Cavalier начал издавать необычные звуковые сигналы, когда он нажимал кнопку на пульте дистанционного управления, что указывало на то, что кто-то врезался в машину или вошел в нее. Несколько раз в последнее время он возвращался в свою однокомнатную квартиру и обнаруживал, что она маринуется в запахе человеческого тела, и не просто какого-то BO, а BO кого-то, у кого действительно плохой день. Затем, как раз в прошлую субботу, аккуратный парень лет сорока с небольшим брюшком мелькнул на него в тюрьме, когда они проделали долгий путь через металлоискатели и тяжелые двери в комнату для свиданий. Парень устроился в ряду сидений перед ними, спиной к Натану и Джиму, и, казалось, прислушивался к их разговору.
Хедрик пролистал бумажник Натана, спрашивая, сколько у него денег. Затем он порылся в своей сумке.
Натан подумал, что, может быть, здесь все закончилось. Но внезапно Хедрик протянул ему бумажник.
«Приятного путешествия», - сказал он. "Хорошего полета."
По чистой прихоти пришлось отдать это русскому. Он вызвал Натана в десяти часовых поясах от дома в Никосию, город, известный своей старинной кухней, просто для встречи перед TGI Friday's. Натан стоял на широком тротуаре на улице Диагору, 12, когда тьма упала на усыпанный пальмами торговый район, заполненный греческими ночными клубами и ресторанами. Огромные уличные фонари залили его светом, пока он ерзал перед знакомыми красно-белыми навесами техасского сетевого ресторана. Он выглядел для всего мира, как любой другой американский турист из сена, еще один бездушный янк, который наткнулся на экзотический перекресток Европы и Ближнего Востока только для того, чтобы отказаться от местной еды и отведать свиные отбивные Джека Дэниела, Нью-Йоркский чизкейк и шесть ... доллар Будвайзеры.
На нем были джинсы, кроссовки и бейсболка верблюжьего цвета. Русский подарил ему шляпу на их последней встрече, приказав Натану носить ее за пределами ресторана, сжимая его рюкзак в правой руке. Он завершил наряд туриста картой Никосии, которую схватил на стойке регистрации отеля «Хилтон» по пути к выходу. Когда Натан покинул отель, чтобы назначить встречу, он направился по авеню архиепископа Макариоса III, названной в честь первого президента Республики Кипр, к TGI Friday's. Он пошел пешком по переулкам, чтобы избежать преследования, и несколько раз повернулся назад, останавливаясь у витрин, чтобы проверить их отражение, чтобы убедиться, что за ним не следят.
Натан шел таким окольным маршрутом, что он сбился с курса и заблудился. Но, будучи искренним человеком, он покинул «Хилтон» так рано вечером 10 декабря 2008 года, что все же прибыл на час раньше на встречу с русским. Он стоял на этом широком тротуаре, пытаясь выглядеть непринужденно на закате прохладным вечером за две недели до Рождества. Почти полная луна ярко сияла в ясном островном небе.
Джим сказал своему сыну, что его встречи с русским потенциально опасны. «Рискованно, - сказал он, - но не противозаконно». Но теперь Натан подозревал, что это не могло быть правдой. Он знал, что улики покажут, что он контрабандой вывез из тюрьмы записи своего отца, а затем отнес их россиянам, именным только по имени, в дипломатических представительствах в Сан-Франциско, Мехико и Лиме. Они заплатили за информацию пачками стодолларовых купюр. И его отец, и русский неоднократно предупреждали его, чтобы он не спускал глаз с наблюдения, и старик научил его базовым навыкам шпионажа, чтобы избежать обнаружения. Натану было совершенно ясно, что он и его отец больше не были просто отцом и сыном, а сообщниками, искушающими судьбу каждый раз, когда он встречал русского.
Ровно в 7 часов вечера Натан мельком увидел невысокого седого мужчину, идущего к ресторану. Он заставил себя отвернуться, пока не услышал безошибочно точный английский русский, слова, которые произносились почти шепотом.
«Вы знаете дорогу к федеральному почтовому отделению?»
Натан повернулся и посмотрел на него, как будто они никогда не встречались. Его куратор был ростом пять футов шесть дюймов, на пару дюймов ниже его, с белыми волосами, темно-серыми глазами и толстой шеей. Натан должен был произнести свое завершение диалога о признании, который российские шпионы называют условно-досрочным условно-досрочным освобождением . Но для него это казалось бессмысленным. Теперь они встречались на трех континентах, часами разговаривали в звукоизолированных комнатах. Они были, по любому, знакомы . Но Натан его не разочаровал.
«Это должно быть где-то здесь», - сказал он, поднимая опору в руке: карту Никосии. «Позвольте мне показать вам дорогу».
Прежде чем Натан успел финишировать, русский потянул его за рукав, чтобы двинуть вперед. Они молча прошли мимо кафе «Эпи Топоу» к огромному магазину компьютерных игр «Мегаленд» и свернули налево на плохо освещенный переулок, где темный европейский седан прижимался к бордюру.
Русский наклонился ближе.
«Ничего не говори в машине», - сказал он.
Русский открыл одну из задних дверей седана и приказал Натану свернуться в нише за передним сиденьем. Натан почувствовал, как машина перешла на передачу и тронулась с места. Русский и его водитель болтали на своем родном языке, перекрикивая гудение двигателя. Это походило на серьезный разговор.
Отец Натана и его армейские инструкторы научили его ситуационной осведомленности, искусству оценки ландшафтов и отслеживанию времени, чтобы защитить себя и достичь своей цели. Непосредственной целью Натана было узнать, куда, черт возьми, его везут. Но он был невежественен, ковылял в спине, не имея возможности идентифицировать улицы или ориентиры. Они ехали как по освещенным, так и по темным проездам, делая поворот за поворотом, иногда с грохотом пересекая каменные улицы. Казалось, что они едут по широкой дуге, но в конце концов машина остановилась у высоких ворот, прежде чем проехать в гараж.
Натан вылез из седана и встал. Он знал, что нельзя разговаривать, пока они не останутся наедине. Они поднялись по узкой лестнице на круглую площадку, освещенную сверкающей люстрой. Русский провел Натана в крошечный кабинет с диванами по бокам журнального столика. Натан сел спиной к тяжелой двери, пока русский шуршал закусками. Через мгновение пожилой мужчина подарил ему пластиковую бутылку кока-колы. На всех встречах русский сначала предлагал ему кофе и всегда казался довольным, когда Натан просил кока-колы. Обычно он начинал свои собрания с того, что спрашивал, как дела у отца Натана и остальных членов его семьи. Но сегодня он думал о другом.
Он хотел знать, видел ли Натан что-нибудь подозрительное в своих путешествиях, включая его прогулку от Hilton до TGI Friday's. Натан объяснил, что по пути он прошел по основному маршруту обнаружения слежки, наткнувшись на пару парней с русским акцентом, которые спросили, где они могут найти где-нибудь поесть. Русский кивнул, как будто глубоко задумавшись. Натан сказал, что в какой-то момент он обернулся, чтобы посмотреть, идет ли за ним слежка, и мельком увидел невысокого человечка, который резко нырял из поля зрения.
Старик ухмыльнулся.
«Я следил за тобой», - сказал он.
Натан не узнал его.
«У вас есть для меня новые сообщения?» - спросил русский.
Вопрос поставил Натана по пятам. Русский предупредил его на их последней встрече, чтобы он больше не выносил из тюрьмы рукописные записи своего отца - «Слишком опасно», - сказал он, - а теперь, похоже, передумал. Натан старался не выглядеть взволнованным. Он вытащил письмо, которое Джим послал ему тем летом - оно предназначалось для русского - и протянул через кофейный столик.