Иорданская Дарья Алексеевна : другие произведения.

1_02. Крысолов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение приключений героев, заявленнных в "Вишневом ветре". Впрочем, Мэнджи отбрыкивался от работы как мог, за что и был посажен в казематы. Место действия - затопленная ливнями столица; время действия - сырое душное лето; действие - загадочное

КРЫСОЛОВ

Честолюбивый глупец строит город во влажной низине.

Мо, Белый Феникс, патриарх заклинателей

  
   Они видят крысу
   Лето медленно превращало Шюфу в болото. Стоящий на холме Шюфудзи избежал печальной участи, как и Золотой дворец, служащий резиденцией сёгуна, но нижний город уже подтопило. Тревожно было ходить по полу, зная что там, внизу, под татами и досками плещется грязная вода. К середине пятой луны* по нижнему городу расползалось зловоние, грозящее обернуться мором, и - крысы. Множество отвратительных серых крыс, уничтожающих запасы, а порой угрожающих и жизни жителей столицы.
   - Честолюбивый глупец строит город во влажной низине, - сказал однажды Мо, Белый Феникс, и эта сомнительного толка мудрость в летние месяцы часто повторялась жителями Шюфу.
   А уж когда вода достигала квартала Увеселений...
   Жителей верхнего города сезон дождей особенно не беспокоил - вельможные усадьбы строились на холме, хотя и ниже Золотого дворца, и вода никогда не осмеливалась на большее, чем лизать пятки каменных заборов. Достойные самураи верхнего города изнывали от скуки, но кто ее не испытывает, глядя на непрерывный дождь? Разве что - истинные поэты.
   Незумиро Така, Мышиный Сокол, был если не поэтом, то, по крайней мере, человеком огромного терпения. Сидя на крытой веранде Секретариата Красного Дракона* за столиком, засыпанным свитками с донесениями, почтенный корюдо* мечтательно наблюдал, как струйка воды стекает с черепичной крыши, разбивается на множество капель о деревянный парапет балкона и исчезает в общей мороси. Чай давно уже остыл, но бледная рука Незумиро продолжала рассеяно, машинально поглаживать пористый бок чашки.
   Сезон дождей всегда был проблемой. Обычно эта проблема занимала ишиа-сенсея* Акаи Ину, стражу нижнего города, ну и возможно кичигай-босан-сенсея* Фуруй Камоме. Но в этом году во влажном воздухе чувствовалось нечто опасное, нечто делающее сезон дождей проблемой уже самого господина коанкорюдо. У Незумиро Така был нюх на подобные неприятности.
   Глотнув холодного чая, горького, как кора хинного дерева, он скривился. До небольшого гонга, служащего для вызова слуг, легко было дотянуться рукой, но Незумиро остался неподвижным. На него смотрела из-за пелены дождя крыса. Очень крупная, не вполне обычная крыса, и глаза ее мерцали. Незумиро едва заметно напрягся, позволил короткому листовидному ножу скользнуть с запястья в руку и сделал быстрое движение рукой. Крыса скрылась в зарослях карликовых сосен, и нож только сбил несколько веток.
   - Отличная работа, Незумикорюдо! Ты как всегда на страже!
   Незумиро медленно повернул голову, чтобы посмотреть на хогоша-сенсея* Широ Кяку. Между ними с самого начала существовала смертельная вражда в несколько одностороннем порядке: Разряженного Павлина Широ раздражал невозмутимый, строгий, серый корюдо. Незумиро умел не замечать своего оппонента, даже несмотря на яркие одежды. При том их часто можно было видеть рядом - черноглазого горбоносого красавца, истинного уроженца Сацумы** и почти незаметного сероглазого чужестранца с тонкими чертами лица, придававшими ему сходство с грызуном. Они боролись между собой за внимание сёгуна, вернее, боролся опять же Широ Кяку, а Незумиро тихо пребывал за спиной повелителя Мидзу, как и положено тени, когда солнце светит в лицо.
   Уже в который раз вроде бы метко брошенное оскорбление прошло мимо. Всякого рода прозвища, в которых фигурировали слова "крыса", "мышь" или "грызун" звучали так часто, что Незумиро Така уже не удостаивал их и движением ресниц. Он проследил за тем, как Широ Кяку без спроса - высшая грубость! - усаживается на подушках, сует свой нос в донесение одного из шпионов (очень талантливый мальчик, пишет такие стихи!), отбрасывает этот свиток, не заинтересовавшись особо "сезонными" стихами под общим грифом "Ливень пятой луны", и тянется за чайником. Остывшим.
   - Чем обязан? - спросил Незумиро, медленно раскуривая тонкую трубку.
   - Госпожа Тсуэ погружена в глубокую меланхолию, повелитель обеспокоен...
   - И все же, при чем здесь я, уважаемый Широ? - с мягкой улыбкой спросил Незумиро.
   Когда этот человек улыбался, он вдруг делался очень и очень заметным. Виной ли тому было обаяние, или же неестественно ровные, чуть более мелкие и острые, чем это принято, зубы - неясно. Широ Кяку поморщился, после чего состроил мину, которая читалась очень и очень легко: "вы же знаете, о чем говорят, Незумиро-сан". Корюдо был в курсе всех слухов, независимо от того, бродили ли они по Золотому дворцу, или по верхнему и нижнему городу. Он был даже в курсе слухов, будоражащих провинции. Примерно половину их он распускал сам, а другой половине попустительствовал.
   - Я надеюсь в скором времени увидеть Тсуэ-химе в добром здравии, - Незумиро еще немного продлил свою жутковатую улыбку, а потом сомкнул губы. - А как дела в нижнем городе?
   - Подмывает... - проворчал Широ. - Дракон небес словно взбесился в этом году.
   Незумиро поймал краем глаза еще одну крысу. Стоя на задних лапах, передними она царапала опорный столб, поддерживающий крышу. Из-за мелкой, неощутимой вибрации, качнулся и зазвенел колокол, состоящий из двенадцати тонких серебряных трубок.
  
   Платье было влажным и неприятно липло к телу. В последнее время вся одежда была влажной и мерзкой на ощупь. Дождь и жара делали свое дело, медленно подтачивая тело и разум. Аджисай погрузилась в медитацию, надеясь так успокоиться, но все было тщетно. Практики учения о Просветлении, равно как и само Просветление, были ей недоступны. В сезон дождей деятельная заклинательница изнывала без работы и медленно сходила с ума. Недочитанный роман ждал ее на краю неубранной постели, два веера - белый и черный - приглашали на занятия танцем, тем более что музыкантши женской половины дома Асунаро всегда рады были подыграть. Аджисай злилась. Порой ей хотелось выскочить под дождь и вызвать на поединок драконов небес, как сделал сам Мо Белый Феникс, когда был, по его собственным словам "молодым, глупым и наглым". Вмешательство в естественный ход бытия стоило бы ей жизни и чести, но было бы хоть каким-то действием.
   Поднявшись, молодая заклинательница подошла к окну и отодвинула узорчатую штору, защищающую от гнуса. С высокой скалы, на которой поставлена была усадьба Асунаро, можно было увидеть столицу. Город, возведенный всего четверть века назад, ровесник Аджисай, являл сейчас жалкое зрелище. Расположенный в низине, ниже даже реки Ямагава, город простолюдинов был уже затоплен, и жители его добирались от дома к дому на лодках-плоскодонках. Верхний город, цепь усадеб, взбегал по холму к Золотому Дворцу, и был пока надежно защищен от наводнения. Равно как и храмовый комплекс, находящийся совсем рядом с поместьем Асунаро. На границе располагался невозможный, невыносимый, яркий квартал Увеселений, не затихающий ни на секунду. Издалека все это походило на котел, в котором варили отраву.
   Хлопнули ворота, и тремя минутами спустя по извилистой дороге, проходящей прямо под окнами покоев Аджисай (узкую полосу палисада можно и не считать) пронеслась запряженная парой лошадей повозка с родовым гербом и иероглифом "Безумие". Асунаро Сузумэ, почтенный старший брат, отправился в Шюро. Неужели же городу спустя всего пять дней после начала сезона ливней нужен изгоняющий бесов?
   Аджисай собиралась уже опустить штору, когда увидела крысу. Животное, стоя на задних лапах, грызло лепесток нежно-розового пиона, истинного украшения палисада. Почувствовав на себе удивленный взгляд заклинательницы, крыса обернулась. Глаза ее полыхнули очень знакомым светом. Веер сам собой скользнул в руку Аджисай и раскрылся ровно на половину, до иероглифа "нана", символизирующего две гармонии*. Ударив веером по оконной раме, заклинательница выкрикнула короткую формулу. Крыса пропала, не убежала, не юркнула под куст, а именно пропала. Закрыв веер, Аджисай перелезла через подоконник, и направилась к каменной ограде, чтобы проверить печати против демонов.
  
   Тсуэ-химе, младшей сестрой сёгуна, владела чернейшая меланхолия, излечить которую не под силу было даже Фуруйю Камоме, известному своей добродетелью. Лишенная на весь сезон ливней возможности покидать Золотой дворец кроме как ради поездок в храм, молодая женщина изнывала от скуки. Как и большинство дам в городе. Однако, у госпожи Тсуэ, драгоценного цветка сада сёгуна, эта скука неизменно развивалась в болезненную хандру. Часы апатии, когда женщина лежала на постели, смотря на одну и ту же страницу в книге, или на струны бива, прислоненной к столику, сменялись вспышками гнева, и книга разрывалась в клочья, а лютня разбивалась о низко нависающие балки потолка. Сёгун считал свою сестру сплошным разорением, но укорять не решался. Проявившиеся еще в ранней юности признаки безумия открывали перед женщиной только одну дорогу - в уединенный монастырь, а подобной участи для своей сестры Мидзу-доно не хотел.
   Сегодня Тсуэ-химе, казалось, была погружена в земные страдания принца Гэндзи, по крайней мере глаза ее неспешно скользили по свитку, озаглавленному "Сокрытие в облаках". Однако по тому, как беспокойно покачивается ее ножка в изящном шелковом башмачке, можно было понять, что до взрыва недалеко. Придворная дама госпожа о-Бара, в этот день сопровождающая госпожу, была взволнована.
   - Мой брат уже пил чай? - тихо спросила Тсуэ-химе, не поднимая глаз от книги.
   - Господин Пенджин уехал с утра, - поклонилась о-Бара, внутренне содрогаясь.
   - А Недзумиро-сан?
   О-Бара с трудом сдержала писк.
   - Он с рассветом уединился в секретариате Красного Дракона...
   Тсуэ-химе подняла голову, глаза ее сверкнули.
   - Хоть кто-нибудь есть в этом проклятом месте?!
   - Г-господин Фуруй...
   - Этот чирей? - Тсуэ-химе изогнула идеально выщипанную и подведенную сурьмой бровь. - И, что же, все остальные куда-то попрятались?
   Госпожа о-Бара поняла, что вот сейчас-то взрыв и наступит, и приподнялась, готовая к прыжку. В случае опасности, она вполне могла уберечь свою госпожу и не дать той покалечиться. Тсуэ-химе поднялась, раскрыла рот, чтобы закричать, как тоже частенько делала, используя при этом слова не предназначенные ни для ушей, ни для рта благородной дамы, но произнесла только:
   - Крыса...
   О-Бара обернулась вслед за направлением взгляда свой госпожи и завизжала.
   На узорчатом платке, брошенном поверх татами, сидела здоровенная бурая крыса, держа в лапах гадательное зеркало. Вид у нее был свирепый, на морде выдавались вперед желтые, острые резцы. Приходила сразу же неприятная мысль, что эти зубы легко перекусят даже кость. А ведь всем известно, как хрупки и нежны косточки благородных дам.
   Крыса клацнула зубами. О-Бара завизжала на тон выше, и холодная ладонь Тсуэ-химе зажала ей рот.
   - Стража! - прокричала сестра сёгуна. - Уберите отсюда эту гадость!
   Однако, к тому моменту, когда в комнату вбежали стражники, крыса уже исчезла. Просто исчезла.
  
   Вечер медленно опустился на размокшую столицу. Тяжело запахло цветами, принесенными из сада и расставленными в вазах.
   - Раздражает, - проворчал сёгун, повертев в руках гинсё*. - Они не могут это унести?
   - Оотэ*, господин, - тихо сказал Незумиро. - Если пожелаете, я велю унести цветы.
   - Это не твоя обязанность, Така-сан, - отмахнулся сёгун, не отрывая глаз от доски. - Кяку-сан, распорядись насчет цветов и чая.
   Незумиро краем глаза отметил, что Разряженный Павлин в ярости. Это было неподходяще. Совсем неподходяще.
   - Цуми*, господин, - слабо улыбнулся Незумиро, опуская глаза.
   Мидзу некоторое время озадаченно смотрел на доску, потом расхохотался.
   - Макэмашита*! Ты как всегда великолепен, Така-сан. Какой великолепный выигрыш. Подойди сюда, Кяку-сан, взгляни!
   Широ Кяку с не скрывая своего неудовольствия приблизился к доске. Никакого желания оценивать красоту победы, тем более победы Крысолова Незумиро - главного раздражителя в Золотом дворце, ни у него, ни у кого-либо еще в окружении сёгуна не было.
   Подали чай, и Незумиро едва заметно расслабился. Конечно, выигрывать у Таванаи-доно было не самым мудрым решением, но в некоторых случаях Мышиный Сокол был фатально честен. В играх, например. Хотя весть об очередной победе быстро разлетится по дворцу. Сейчас был только чай. Если, конечно, он не отравлен.
   Однако чай еще не успели разлить, а в шияй-ма* вбежала растрепанная Тсуэ-химе. Верхнее платье на ней было порвано, распущенные по древней моде волосы спутались, а на лице была написана смесь гнева с ужасом.
   - О-Бара! - выпалила она. - Пенджин! Здоровенная крыса утащила о-Бара!
   Сёгун обнял сестру за плечи и обвел присутствующих суровым взглядом. Сановники - все кроме Незумиро - отвернулись. Усадив Тсуэ-химе на подушки, господин Пенджин протянул ей чашку с ароматным чаем.
   - Что случилось, дорогая?
   - Крыса! Отвратительная огромная крыса! Демон! У нее светились глаза! - Тсуэ-химе прикрыла лицо рукавом. - О-Бара отвратительно завизжала, а потом... потом... крыса...
   Тсуэ-химе всхлипнула. Советников как ветром сдуло, в комнате остались только сёгун и его верная тень.
   - Нужно вызвать заклинателя, господин, - заметил Незумиро, наливая еще чая.
   Рыдая, Тсуэ-химе не забыла однако осушить чашку.
   - Я пошлю за ним сейчас же! - Таванаи Пенджин закружил по комнате, рукава его одежды всплескивали, как птичьи крылья.
   - Я бы советовал оммёджи семьи Асунаро, господин, - Незумиро поклонился. - Старшая дочь Асунаро Игуру, госпожа Аджисай, кажется, неплохо себя проявила. Особенно в той истории с драконом Онбингава.
   - Пошли за ней, - распорядился сёгун, останавливаясь. - Я поручаю тебе разобраться с этим делом. Поймай крысу.
   Незумиро уже предвидел, какие шутки будут в ходу среди советников господина.
   Крысолов ловит крысу.
  
  
   Они ищут крысу
   - Вот уж не думал, что сёгун слышал о тебе, - довольно проворчал Асунаро Игуру, усаживая дочь в присланный правителем паланкин. - Это большая честь, постарайся оправдать ее.
   Аджисай кивнула. Сама она, в отличие от отца, особой гордости не испытывала, скорее - недоумение, озадаченность и страх, самую малость. Единственный раз она видела сёнгуна вблизи весной, в пятнадцатый день третей луны, и тогда особенно не приглядывалась. Она не могла даже сказать, была ли тогда замечена. Причины столь высокой чести были ей непонятны, а это пугало.
   Носильщики внесли паланкин в ворота и направились в сторону от Золотого дворца.
   - Секретариат Красного Дракона, госпожа, - откинув дверцу-циновку, молодой чиновник помог Аджисай выбраться на раскисший, несмотря на покрывающий его крупный песок, двор. - Господин Незумиро ждет вас на веранде. Следуйте за мной.
   Спеша на встречу с Незумиро Така, фигурой стократ более загадочной, чем сам сёгун, Аджисай поняла, что действительно напугана. Она даже не знала, что ей стоит ждать. Чиновник, проводив ее до обширной крытой веранды, скрылся в сумраке коридора. Помешкав, заклинательница вышла на дощатый пол. Незумиро Така сидел к ней спиной в круге света, отбрасываемого фонарем с нарисованным на нем двойным пионом - дурной знак. В точности соответствуя бродящим по городу сплетням, корюдо был одет очень просто, и казалось, свет тускнеет, касаясь его серой одежды и необычных русых волос.
   - Проходите, госпожа Асунаро, - тихо сказал Незумиро. - Присядьте.
   Аджисай опустилась на подушки напротив корюдо и, набравшись смелости, взглянула ему в лицо. Тонкие черты делали его похожим на мордочку какого-то грызуна. Но необычнее всего были серые глаза, холодные, цепкие и в то же время, вроде бы, непрестанно смеющиеся... нет, надсмехающиеся над собеседником. Этакий глумящийся взгляд, полный ничем не прикрытого превосходства. Вовсе неудивительно было теперь, что при дворе сёгуна Незумиро Така так люто ненавидят.
   - Вас занимает причина, по которой вас привезли сюда, - сказал Незумиро, чуть улыбаясь. Что-то очень знакомое было в движении его совершенно ординарных губ. - Во дворце демон, и я посоветовал сёгуну вызвать именно вас.
   - Меня? - озадаченно переспросила Аджисай, на долю секунды позабыв о вежливости. Почему-то мелькнула мысль, что это может стоить жизни.
   - История с драконом Обингава наделала много шума в столице, - Незумиро еще немного продлил свою улыбку, а потом погасил ее, резко, как гасят воры дворовый фонарь. - Я был впечатлен, госпожа Асунаро, поэтому и предложил ваши услуги. Кроме того, если я не ошибаюсь, этой весной вы изгнали призраков из дома опального генерала Сузумэ?
   Аджисай смогла только кивнуть. Осведомленность этого человека была пугающей.
   - В дополнение этих причин, госпожа, вы ведь ученица самого Мо, Белого Феникса...
   Аджисай порозовела.
   - Ученица, это сильно сказано, Незумиро-доно. Господин Белый Феникс оказывает покровительство нашей семье уже много лет, и я просто имею честь быть с ним знакомой.
   - Как и с человеком, называемым Нагарэмоно Мэнджи?
   Заклинательница вздрогнула.
   - Как бы то ни было, Асунаро-сан, именно вам сёгун желает поручить это щекотливое дело. В покои его сестры пробрался демон в образе крысы и сожрал о-Бара, одну из дам Тсуэ-химе. Вы можете приступить к делу прямо сейчас.
  
   Женская половина Золотого дворца, названная в соответствии с древними традициями Покоем Серой Цапли, поражала своим великолепием. Заслуживший славу эстета Таванаи Пенджин в то же время очень во многом был совершенно лишен умеренности, и нигде больше нельзя было встретить такого изобилия расписных ширм и перегородок, огромных ваз из царства Ковурё**, золоченых украшений и ярких тканей. От всего этого у Аджисай разболелась голова, и сразу подумалось: неудивительно, что госпоже Тсуэ мерещатся демоны. В глазах-то рябит.
   Присутствия аякаши или мононоке заклинательница не ощущала, но в то же время появилось стойкое чувство - и появилось оно в присутствии Незумиро Така - что все ее чувства притупились. Словно бы она разом ослепла, оглохла и утратила обоняние. Даже сейчас, когда корюдо остался в секретариате, наедине с какими-то важными документами, эта мысль не оставляла ее. А что за толк от заклинательницы, которой не дано учуять демона?
   Служанка со словами "Здесь все и произошло" отодвинула дверь в личные покои хозяйки и нараспев произнесла:
   - Тсуэ-химе, здесь заклинательница дома Асунаро...
   В ответ не было услышано и звука. Вернее...
   Звук был: тихое поскребывание под полом, приглушенное рисовыми татами, и наброшенным на них узорчатым шелком. Служанка проскользнула в комнату и завизжала. Аджисай переступила порог и едва не угодила в лужу крови, в которой мокла хаори*, вышитая розовыми пионами.
   - О-одежда Тсуэ-химе! - всхлипнула служанка.
   Кровь брызнула на стены.
  
   Несмотря на проливной дождь, уже пять дней мочащий столицу, Дом Тысячи Удовольствий - закусочная матушки Гачо - был полон посетителей. Если и оставалась пара свободных столов, то только потому, что люди приходили большими шумными компаниями, рассаживались тесным кружком и, бурно жестикулируя, обсуждали последние сплетни за чаркой водки. Единственным, кто сидел в одиночестве, был известный на всю Шюфу Нагарэмоно Мэнджи, бродяга-аптекарь с репутацией можно сказать, что и грязной. Кампании друзей-собутыльников у него никогда не было, только изредка аптекаря видели с каким-нибудь странным человеком, скорее всего - тайным клиентом. А уж чем приторговывал бродяга, опиумом, ядом или каким-нибудь иным запретным снадобьем, было неизвестно. Сейчас он спокойно потягивал горячий чай с капелькой настоя белых слив, столь полезный в промозглое время года. Сидел он с таким независимым видом, погруженный в себя, как благочестивый монах во время медитации, что компания собутыльников, сидящих за соседним столиком, не могла его не окликнуть.
   В столице их звали "Пятеро Пьянчуг под Смоквой", именно там они обычно и собирались**, причем, говорят, они сами пустили в народ это имя.
   - Эй, аптекарь! Слышал про мор в квартале Куро? - крикнул один из пьянчуг, размахивая чашкой с сакэ. Примерно половина всей водки выплеснулась на халаты его соседей.
   Мэнджи медленно повернул голову и бросил на наглеца, осмелившегося заговорить с непредставленным ему человеком*, да еще в подобном развязном тоне, тяжелый взгляд. Глаза Нагарэмоно на долю секунды показались пьянчугам нечеловеческим лиловым пламенем, хотя - чего спьяну не померещиться. Не удостоив пятерку приятелей ответом, Мэнджи отвернулся вновь. Куда больше пьяных юнцов его интересовала лежащая на столе бан*, где развернулась очень непростая комбинация. Оставив невозмутимого аптекаря в покое, пьянчуги переключились на новую жертву своих забав - молодую женщину, только что вошедшую в закусочную.
   Закрыв зонтик, она села за единственный пустующий стол и сложила руки на коленях. Подлетевшая служанка приняла заказ, и до пятерых приятелей донеслось: "Пионовый чай". По всему женщина была не из простых: видно это было и по юкате*, длинной и шитой из дорогого слегка жатого шелка, и по длинным волосам, которые, даже сплетенными в косу, достигали... ну, достигали места, о котором говорить не принято. Сев на пятки в ослепительно белых - несмотря на уличную грязь - носках, женщина выпила первую чашку чая и с улыбкой поставила ее на поднос.
   На секунду внимание пьянчуг отвлекла матушка Гачо, самолично внесшая котелки с суимоно*. Этого она никому не доверяла, ведь летний суимоно был гордостью ее заведения. Когда, расставив котелки, она удалилась, пятеро приятелей вновь смогли видеть привлекательную особу, сидящую в одиночестве. Она медленно, чинно, как и положено знатной даме, ела рисовые котлетки с луком и редисом. От супа она отказалась, что было странно, учитывая славу матушки.
   Предводитель пьянчуг - Малыш Сузумэ, известный также, как Драчливый Воробей, поднялся и, слегка покачиваясь, подошел к незнакомке.
   - Сестричка, тебе тут не скучно одной?
   Красавица не удостоила его ответом, хотя обычно женщины находили привлекательными и внушительной рост Малыша, и его лицо, и многое-многое другое. Незнакомка даже бровью не повела. Пионовый чай занимал ее куда как больше.
   - Мне не нравиться, когда меня игнорируют, сестричка, - Малыш облокотился на стол и одной рукой приобнял женщину за шею.
   - Отпустите! - потребовала красавица.
   - Ней! Да это же просто преступление: сидеть здесь в одиночестве!
   - Отпустите! - повторила женщина, пытаясь вырваться.
   Малыш был намного сильнее ее, и оставалось только негромко - воспитание кричать не позволяло - возмущаться.
   В шею Сузумэ ткнулся кончик клинка. Вздрогнув, Малыш обернулся, скользнул взглядом по тусклому серому лезвию, кованному словно из мертвой стали, и уперся в спокойное смуглое лицо аптекаря. По тонким губам Мэнджи скользнула неприятная улыбка.
   - Отпусти госпожу...
   Клинок надавил чуть сильнее, на шее выступила кровь. Сузумэ отпихнул женщину и метнулся под защиту своих приятелей. Среди них он почувствовал себя куда увереннее, ведь здесь были и толстяк Уши, победитель предпоследнего чемпионата по сумо (последний он пропустил, поскольку беспробудно пьянствовал), и изящный метатель ножей Тора, и близнецы Белый и Черный, имен которых уже никто не помнил. Усевшись между ними, Малыш Сузумэ с прежним гонором крикнул:
   - Эй, аптекарь, по какому праву ты носишь меч*?! Что будет, если о твоей шалости узнает хогоша-сан с этого околотка?
   - Меч? - искренне удивился Мэнджи. - И где же ты тут видишь меч, воробышек?
   Аптекарь помахал в воздухе длинной ложкой для супа, которую не выпускал из рук. На черпаке поблескивали капли воды, у самого основания черенка прилипли несколько листиков петрушки.
   - Разве это меч? - с вежливой улыбочкой повторил Мэнджи. За улыбкой этой, однако, пряталась злая насмешка.
   Сузумэ замолк. Молва говорила, что попадаться на острый, как змеиное жало язык Нагарэмоно - навсегда распроститься с честью. Проверять, насколько осведомлен и остроумен бродяга аптекарь, Малыш не собирался. Еще немного продлив свою хищную улыбочку, Мэнджи сменил ее на учтивую и повернулся к женщине.
   - Вы не пострадали, госпожа?
   - Нет, благодарю за помощь и заботу, - в свою очередь улыбнулась женщина. - Как мне называть своего спасителя?
   - Здесь меня называют Нагарэмоно Мэнджи, - вежливо ответил аптекарь, - хотя мне не вполне нравиться прозвище "бродяга". Но, впрочем, вы можете так меня звать. Позвольте узнать, что знатная дама делает в Доме Тысячи Удовольствий ночью?
  
   Кому-то разгневанный Таванаи Пенджин мог показаться смешным: был он человек небольшого роста, худой и бледный, несмотря на то, что длительный промежуток его жизни прошел на полях сражений. Однако, люди знавшие сёгуна, пребывали в изрядном страхе. Один лишь Незумиро Така сохранял невозмутимость, пусть даже и внешнюю.
   - Значит, господин Мидзу хочет, чтобы его смиренный слуга разыскал госпожу Тсуэ-химе и уничтожил демона? - уточнил корюдо.
   - Живую Тсуэ, или ее тело, чтобы мы могли провести все обряды, - просипел белый, как молоко, сёгун. - Впрочем, если ты не сможешь доставить Тсуэ живой, я прикажу вздернуть тебя на дыбе.
   - Тсуэ-химе и демон, - с едва заметной улыбкой повторил Незумиро. - Нет ничего проще.
   Под насмешливыми взглядами советников сёгуна, он покинул зал совещаний. За дверью его ждал молодой секретарь Сузумэ, и впрямь напоминающий воробья своей суетливостью. Впрочем, суетливостью, приносящей отменные результаты.
   - Эта заклинательница, Асунаро Аджисай, в состоянии говорить? - резко спросил Незумиро.
   Сузумэ коротко кивнул.
   - Приведи ее в мои покои. Надеюсь, она не потеряла голову от страха. И почему женщины так боятся крови и мышей?
   Секретарь отвечать не стал - уже убежал выполнять поручение господина. Незумиро медленно пошел к своим комнатам, занимающим флигель дворца, обращенный к Секретариату Дракона. Корюдо предпочитал находиться в непосредственной близости от места своих трудов, чтобы всегда приходить чуть раньше, чем "вовремя". Это тоже выводило советников из себя.
   Скинув приличествующие парадные одежды, которые он был вынужден носить, в те минуты, когда сёгун пребывал в дурном настроении, Незумиро надел простое синее кимоно и в полном изнеможении опустился на подушки. У него было еще несколько минут до прихода заклинательницы, и корюдо решил потратить их с пользой. Прикрыв глаза, Незумиро погрузился в отвлеченные размышления, впрочем, весьма далекие от медитации. В данный момент Незумиро грезил о котелке суимоно из какого-нибудь приличного заведения, вроде закусочной матушки Гачо, и о стакане холодного молока. Впрочем, господин Така привык к тому, что его желания редко сбываются.
   Отодвинув почти бесшумно дверь, в комнату скользнул Сузумэ, почтительно склонившийся в поклоне.
   - Госпожа Асунаро здесь.
   - Веди, - велел Незумиро, открывая глаза. - И пусть подадут бодрящий чай.
   - Не стоит ли... - Сузумэ выразительно обвел взглядом беспорядок, царящий в комнате.
   Незумиро оглянулся. Свитки и непрочитанные книги громоздились повсюду: тайные шифровки, замаскированные под сборники стихов, вперемешку с настоящими поэтическими антологиями; записи многих пьес, столь презираемых аристократами; сутры, переданные господином Фуруй-кичигай-босан-сенсеем - до них хозяину покоев особого дела не было. Где-то под завалами были погребены чашки и миски, давно оплаканные на кухне, несколько казенных накидок и даже гадательные принадлежности. Особых талантов к магии у Незумиро не было, но интерес был велик. Любая попытка разобрать весь беспорядок грозила длительной уборкой, которой корюдо не переносил: пыль, шум, говорливая прислуга.
   - Веди, - приказал он секретарю и удобнее устроился на подушках спиной к двери. Это давало посетителям иллюзию, что они незамечены.
   Шаги госпожи заклинательницы оказались на удивление тверды и уверенны. Прошелестела легкая ткань ее летнего платья.
   - Это невежливо, Незумиро-хан, встречать так гостью, - мягко укорила девушка.
   - Садитесь, - приказал Незумиро.
   Осторожно обогнув гору книг, кое-как прикрытую узорчатым платком, Асунаро Аджисай опустилась на подушки у окна. На лице ее не было и тени того страха, который корюдо ожидал увидеть. Только немного раздражения, и усталость, которую испытывали почти все в сезон дождей. Внесли чай, остро запахло травами, которые были в него добавлены. Уже один этот запах смывал усталость и злость. Отпив глоток, Незумиро поставил чашку на столик - на секретном донесении непременно останется пятно - и внимательно посмотрел на сидящую напротив девушку. Она, зажав в руках горячую чашку и словно грея об нее ладони, неподвижно сидела, глядя на что-то за спиной корюдо. Он вынужден был обернуться на короткий срок. В стенной нише висел свиток, изображающий цветущую сливу; слуги забыли снять его перед наступлением лета, а Незумиро и не возражал. В цветении слив было что-то умиротворяющее.
   - Сёгун повелел мне разыскать его сестру. Вы должны будете указать мне на демона, Асунаро-сан.
   Заклинательница скорбно улыбнулась.
   - Боюсь, Незумиро-хан, я его не почувствовала. Возможно демон так силен, что скрывает сейрей*, а возможно - этого я тоже не могу исключить - что демона нет, служанок до полусмерти напугала обычная крыса, они в это время вырастают чуть ли не с кошку размером, а светлейшую Тсуэ-химе похитил кто-то другой.
   Смела, - отметил Незумиро, глядя на то, как заклинательница при каждом новом варианте событий постукивает по краю столика. Ногти ее были острижены короче, чем это принято у знатных дам, слегка подкрашены серебристым лаком, на указательных пальцах были нарисованы символы воды и огня. Асунаро подняла голову и смущенно улыбнулась.
   - Но, возможно... я просто не смогла почувствовать демона. Эта лужа крови, одежда... все было слишком неожиданно и могло притупить мои чувства. К тому же, служанка закричала, и это окончательно разрушило мою концентрацию. Если господин корюдо желает уточнить, я пойду и изучу покои светлейшей госпожи еще раз.
   Заклинательница была ко всему еще и умна. Сразу же сказала о возможной ошибке, да еще так, что укорить или наказать ее было невозможно.
   - Идемте, - Незумиро поднялся. - Я хочу видеть все своими глазами.
   Девушка с едва слышным утомленным вздохом встала, оправляя одежду, вытащила из-за пояса веер и кивнула.
   - Я готова, господин.
  
   Осторожно перешагнув через уже подсохшее пятно крови, Аджисай вышла в центр комнаты и села, подобрав под себя ноги. С треском раскрыв веер, заклинательница с удовольствием отметила, что невозмутимый корюдо едва заметно вздрогнул. Сейчас она была на своей земле, и тайный советник был ей совсем не страшен.
   Достав маленькую тушечницу, Аджисай откинула крышку и пальцем зачерпнула красную тушь. Быстро написала на веере знак воды и прикрыла глаза. Тушь подсыхала, становясь темнее. За окном шелестел дождь, ставший привычным за пять дней. Где-то...
   Да! Где-то под полом шебуршала крыса, острыми коготками царапая сваи, на которых стоял павильон Тсуэ-химе. Сейчас, заручившись поддержкой амэко*, Аджисай сумела ощутить тяжелый, чумной дух демона, затаившегося под домом. Его сейрей медленно поднимался, закручиваясь, перед мысленным взором заклинательницы. Все, до чего касалась эта аура-дым, обращалось в тлен. Это походило на якубогами*, но было ощутимо сильнее.
   Аджисай открыла уже рот, чтобы рассказать о спрятавшемся среди свай демоне, и в этот момент далеко внизу, на границе нижнего и верхнего города ударил колокол. Тяжелый, даже тягостный звук далеко растекся во влажном воздухе.
   Затопали за перегородкой босые ноги, распахнулась дверь.
   - Незумиро-доно! Тревога!
   Аджисай открыла глаза и глянула через плечо. Корюдо стоял, прислонившись к стене, расписанной по золотому фону фазанами в имперском стиле, и бездумно вертел в длинных пальцах трубку. Слуга так и застыл в дверях, пытаясь перевести дух и продолжить донесение.
   - Чумной колокол, - только и сказал Незумиро.
   Слуга закивал так отчаянно, что показалось - голова у него сейчас отвалится.
   - Отправляйся в город и выясни все подробности. Доложишь Такаи-куну. Госпожа Асунаро, вы можете мне что-нибудь сказать полезное?
   По голосу Незумиро стало понятно: если произвести должное впечатление не удастся, заклинательница, невзирая на высокое положение и эфемерную близость семьи к сёгуну, окажется на дыбе.
   - Здесь действительно прячется демон, - сказала Аджисай со всем возможным достоинством, старательно закрывая веер. Это давало повод не смотреть на сделавшегося вновь опасным до дрожи корюдо. - Он принял обличье крысы, как и говорили женщины. Но что это за демон я не знаю, и не рискнула бы приблизиться к нему. От него веет болезнью. Стоит пригласить святых отцов Шюфудзи и очистить это место.
   - Чумной колокол... - задумчиво повторил Незумиро. - Сегодня вам придется остаться здесь. Идемте.
   - Я должна сжечь веер, - спокойно сказала Аджисай. - На нем может быть скверна.
   Сердце ее при этом колотилось, как только что пойманная птица в клетке. "Сегодня вам придется остаться здесь...". Навсегда?
   - Вам в комнаты принесут жаровню. Отдохните, завтра утром я хочу видеть вас в Секретариате, - кивнув служанке, корюдо удалился по коридору и полностью слился с темнотой.
   Прислужница - совсем молоденькая девочка, еще не вошедшая даже в пору девичества - низко поклонилась, заливаясь краской, и повела заклинательницу в павильон, выстроенный для гостей. Или для пленников?
   Все это время Аджисай спиной чувствовала угрозу.
  
  
   Они ходят под дождем
   Перекличка чумных колоколов до рассвета не давала горожанам уснуть. Подойдя к окнам, выходящим на склон холма, можно было увидеть огни факелов, то и дело просверкивающие во влажном, прошитом дождем воздухе. Нижний город был охвачен мором. Поднятый с постели ишиа-сенсей с полуночи выслушивал донесения лекарей и раздавал распоряжение, встревоженный сёгун на какие-то полчаса забылся тяжелым сном и снова был на ногах. Дворец походил на растревоженный улей, или скорее на муравейник, в который бросили горячий уголь.
   Незумиро на некоторое время погрузился в медитацию, которая сейчас была гораздо полезнее пары часов беспокойного сна, но и его концентрация, о которой, как и о многом другом ходили при дворе легенды, то и дело нарушалась криками стражи и тревожным звоном колоколов. В середине часа тигра* он поднялся с татами, надел форму, к которой обычно пренебрегал, предпочитая кимоно, украшенные скромной вышивкой. Перепоясавшись красной лентой, которая странным образом подходила и не подходила одновременно к серой одежде, он взял со стойки короткий меч и вышел.
   Самым темным традиционно считался час быка*, многократно воспетый в стихах. Незумиро Така же резонно считал самым темным и страшным временем именно время, вскоре после шестого удара*. Люди в этот час слишком легко умирали.
   Корюдо пересек двор, засыпанный белым песком и крупными сосновыми опилками красноватого оттенка, которые создавали причудливый узор, выскользнул через узкую калитку на дорогу и поспешил вниз. У лестницы его нагнал Сузуме, несущий под мышкой зонт.
   - Господин, вам следует это взять.
   Незумиро мрачно посмотрел на своего секретаря.
   - Забываетесь, юноша. Почему вы не в постели? Вы нужны мне будете завтра рано утром.
   Секретарь поклонился.
   - Конечно, господин. Возьмите только зонт.
   - Как нянька, честное слово! - вздохнул Незумиро, однако зонт все же взял, после чего развернул юношу в сторону дворца и легонько толкнул под лопатку. - Быстро! Чтобы завтра все донесения были у меня на столе еще до завтрака. И - я должен знать все, что знает ишиа-сенсей. Ясно?
   Не рискуя повернуться снова и тем самым навлечь на себя гнев господина, Сузуме поклонился и скрылся за пеленой дождя.
   - Мальчишка, - проворчал Незумиро, раскрывая зонт.
   В город его гнала мысль, которая вот уже много часов не давала покоя. Поэтому, миновав заставу* - никто не осмелился остановить человека в форме генерал-советника сёгуна - он свернул на узкую улицу Фуки, окончившуюся тупиком. В народе его так и называли - Тупик Свободы. В этом была своя горькая ирония, ведь именно здесь располагалась тюрьма. Не главная, отнюдь нет, зато - самая страшная.
   Свирепо глянув на стражников, открывших было рот, чтобы с бранью выставить ночного визитера, Незумиро снял с крюка ключи и спустился вниз. Здесь на опасной глубине, где в любой момент болотистая почва могла поползти и погрести пленников в своей утробе, располагались камеры для самых опасных преступников. Незумиро с возмутительным бесстрашием отпер одну из дверей, снял со стены фонарь и шагнул в темноту.
   На глиняном полу комнатушки сидела бледная женщина, создавалось ощущение, что она никогда в своей жизни не бывала на солнце. Она сидела, обхватив худыми руками острые коленки, и уставившись в стену невидящим взглядом. Создавалось впечатление, что женщина слепа, однако спустя несколько секунд взгляд ожил, скользнул по лучу фонаря - нежданный свет даже не заставил ее сощуриться! - и сфокусировался на Незумиро.
   - О, привет, - хрипло сказала женщина и слабо махнула рукой. Запястье ее было жутко искривлено.
   - Я хочу поговорить с Кё, - сказал корюдо, закрывая дверь и прижимаясь к ней спиной.
   Женщина ухмыльнулась.
   - А на кой тебе? Она, знаешь ли, абы с кем лясы точить не станет.
   - Мне нужно ее мнение об этом.
   Незумиро достал из-за пазухи обрывок хаори Тсуэ-химе, пропитанный кровью, и бросил в лицо заключенной. Поймав его своей изуродованный рукой, женщина хищно улыбнулась, ощерив беззубый рот.
   - Что это?
   - Кровь, - спокойно ответил Незумиро.
   - Чья?
   - Вот это я и хочу узнать. Карин, дай мне поговорить с Кё.
   Легко - слишком легко для изможденной и больной заключенной - поднявшись на ноги, женщина вплотную подошла к корюдо. Лицо ее изменилось, сделавшись вдруг мягче и красивее, но в глазах появилась жутковатая жесткость.
   - Хоши, - ласково сказала женщина, - я же сказала, что не желаю тебя видеть.
   - Для женщины, которая не желает меня видеть, ты слишком легко сдалась и вышла, - парировал Незумиро.
   Кё закусила кусочек лоскута, с наслаждением, которое озарило ее лицо. Губы ее окрасились кровью.
   - Так что ты хочешь знать, милый?
   - Это человеческая кровь?
   Выпустив лоскут изо рта, женщина улыбнулась. Видно было, что зубы ее обвела кровавая кайма.
   - Конечно нет! Что за глупости!
   - Ты уверена?
   Кё рассмеялась.
   - Нет, ну что ты за дурачок! Когда это я ошибалась? Это кровь кабанчика, или, может, курицы. Человеческая? Скажешь тоже! Человеческая кровь дает силу, а это так - жалкие крохи могущества.
   - Чудесно, - коротко кивнув, Незумиро открыл дверь.
   Пальцы женщины стиснули его запястье.
   - Как, уже уходишь?
   - Кё... Карин... - Незумиро внимательно посмотрел в лицо женщины. - Вы обе. Отпустили бы меня...
   Выйдя из камеры и захлопнув дверь, он вновь прижался к ней спиной. Женщина с изуродованной рукой осталась там, в кромешной темноте. И лучше бы ей никогда больше не являться на свет.
   А все-таки, кровь принадлежала животному...
   - Очень интересно, - хмыкнул Незумиро.
   Конечно, существовала возможность, что Кё соврала... нет, корюдо прекрасно помнил выражение ее лица, когда лилась человеческая кровь. Один запах ее сводил женщину с ума. Кё не сумела бы устоять. И Карин бы ее не удержала.
   - Байкон, - проворчал Незумиро, коснулся кончиками пальцев двери и поспешил наверх.
  
   Секретарь корюдо - кажется его звали Такаи Сузуме - больше походил на ученика каллиграфа или чтеца. Появившись на пороге гостевой комнаты (предварительно он, конечно, постучал и трижды оповестил о своем приходе) юноша слегка покраснел.
   - Господин Незумиро ждет вас в Секретариате. Извините, что прошу вас явиться туда до завтрака.
   Аджисай как раз закончила расчесывать волосы, может и не такие длинные, как у матери и сестры, но все равно доставляющие массу хлопот. Перевив их лентой, заклинательница поднялась на ноги.
   - Уже иду господин... Такаи?
   - Госпожа Асунаро помнит мое имя, - с уважением кивнул секретарь. - Это большая честь. Позвольте, я провожу вас.
   Идя через раскисший от дождя двор к Секретариату, Аджисай могла только ежиться: было все так же сыро, как и все последние дни, но теперь к этому прибавился холодный, пронизывающий до костей ветер, который ко всему приносил во дворец запах гари. Очень дурной гари, какая бывает, когда жгут трупы.
   Незумиро Така показался заклинательнице еще измотаннее, чем накануне, хотя и скрывал он это тщательнее. Серой тенью замерев у парапета, одной рукой сжав некрашеное дерево балюстрады, с такой силой, что оно могло раскрошиться, а другой - дымящуюся чашку, корюдо изучал струи воды. Вероятно, в них ему могло явиться откровение.
   - Спасибо, Такаи-кун, ты можешь идти, - сказал он. - Асунаро-сан, садитесь.
   Аджисай опустилась на подушки и, не дожидаясь предложения, налила себя чаю. Это был один из бодрящих сортов, вероятно он помог бы ей сбросить неприятное оцепенение. Что было причиной этой заторможенности: усталость, страх перед звоном чумного колокола или стоящий у парапета мужчина, еще предстояло разобраться.
   - Настоятель Шюфудзи с учениками с рассвета совершают обряд очищения, - сказал Неузмиро не оборачиваясь.
   - Что я могу еще сделать? - спросила Аджисай. - Мои возможности, к величайшему сожалению, ограничены.
   - Вы, госпожа Асунаро, должны будете разыскать крысу.
   Незумиро наконец обернулся и посмотрел на заклинательницу мрачным взглядом. Глаза у него были необычно серыми и холодными. Что-то в этом иностранце определенно внушало тревогу.
   - Что вам нужно для работы? - спросил Незумиро Така.
   - У... у меня все с собой, - выдавила Аджисай, переборов беспричинный страх. - Мне нужно только выйти во двор.
  
   Пока она занималась привычным делом вдали от иностранца все было нормально. Сняв обувь, Аджисай ступила на мокрый песок двора и достала из шелкового чехла свои ножи. Уши в правую руку, ха - в левую. Тихое, размеренное движение по кругу. Она вынюхивала духа, как охотничья собака, посланная по следу лисы. Каждый круг она шла все быстрее и быстрее, пока не уловила слабый, но от того не менее смрадный дух якубогами. Моровым проклятьем тянуло, как и следовало ожидать, из Нижнего города. Упав на колени, Аджисай вонзила ножи в песок по самые рукояти и забормотала слова, обращенные к духам вод. След теперь повис в воздухе, и глаза шамана смогли бы без труда разглядеть его. Прочие люди, неспособные видеть незримое, почувствовали тревогу, для которой не было причины. А потом тонкая белая нить, связавшая якубогами и заклинательницу, завибрировала. Накалившись до предела, до солнечного сияния, она ударила девушку в грудь. Со стороны показалось, что невидимый противник отбросил заклинательницу на несколько шагов назад. Ножи прочертили в песке глубокие борозды.
   Вот уже несколько лет - со времен приснопяматной встречи с драконом Онбингава - Аджисай не приходилось сражаться с духами. Усмирением вредоносных мононоке* занимался отец, с призраками заклинательница имела дело единственный раз в своей жизни - нынешней весной. Единственная победа над драконом принесла Аджисай незаслуженную славу, за которую теперь нужно было расплачиваться. А крыса оказалась сильна.
   Самое неприятное было в том, что заклинательница не могла сказать точно, имеет ли дело с мононоке, аякаши* или сильным заклинанием, насланным человеком.
   Нить вибрировала, Аджисай медленно, стиснув зубы, подтягивала якубогами к себе. Крыса, ну же, крыска!
   Смрад сделался уже нестерпимым.
   Ну же! Нашла!
   Огромная крыса смотрела на нее из глубокого колодца; мох на стенах отсвечивал зеленоватым, и светились в темноте глаза твари. Желтые зубы скалились в отвратительной насмешливой улыбке. Вода медленно превращалась в яд, чистый яд, от которого нет спасения, и зеленоватый туман растекался по Нижнему городу, с тем, чтобы однажды подняться к усадьбам богачей. С тем, чтобы однажды, однажды и совсем скоро, уничтожить самого сёгуна и все его семя под корень. Крыса ждала, терпеливо и неумолимо. И пока над ней из последних сил, из самого страха веселились горожане, частично уже зараженные зеленым мором, крыса терпеливо выжидала и между делом запускала свои миазмы в каждый ручеек, протекающий под городом. Скоро все болото, именуемое Шюфу, будет отравлено и изведено.
   Под корень.
   Скоро...
   - Незумиро! - закричала заклинательница, падая лицом в песок. - Квартал Увеселений.
   Крик вышел отвратительный, фамильярный, грязный. За такое можно было и на дыбу отправиться. На зубах теперь скрипел песок, сладковатый, совсем недавно, весной присыпанный ароматными порошками. Теперь - просто грязь. Аджисай закашлялась и с трудом разжала руки, казалось, намертво стиснувшие рукояти обоих мукейто.
   Кто-то заботливо помог ей подняться. Запахло бодрящим чаем, теперь Аджисай вспомнила, что по совершенно непонятной причине его называют аоса*.
   - Корюдо-хан, отправляйтесь в квартал Увеселений, - выдавила заклинательница между глотками. - Крыса прячется в одном из колодцев. Скорее, иначе проклятие погубит всю столицу!
   Незумиро убедился, что заклинательница достаточно твердо стоит на ногах, и только после этого разжал руки, отпуская ее плечи.
   - Вы в порядке, госпожа Асунаро?
   - Д-да... Нижний город... Квартал...
   В голове у Аджисай все путалось, сложно было подобрать правильные слова. Отвратительное ощущение. Наверное, проклятье задело и ее краем.
   - Квартал... - повторила она.
   - Я уже послал туда Такаи-куна. - успокоил ее Незумиро. - Отдышитесь, отдохните немного. Пойдемте на террасу. Нужно, чтобы вы еще кое-что сделали.
   - Еще? - Аджисай с подозрением посмотрела на корюдо поверх чашки.
   Только сейчас она сообразила - это тайный советник сёгуна так предупредительно и заботливо поднял ее с земли. И он все еще поддерживал ее, едва заметно - не выпуская из тонких, опасных пальцев край ее рукава.
   - Что же я должна буду сделать еще, Незумиро-доно? - с недоверием спросила Аджисай, вытаскивая свой рукав из цепкой хватки корюдо.
   Тонкие губы советника растянулись в не особо приветливой улыбке.
   - Разыщите Тсуэ-химе, госпожа оммёджи, не сочтите за труд.
  
   Оставив заклинательницу в одиночестве на веранде - девушка готовилась погрузиться в транс, что сопровождалось строгими, почти ненавидящими взглядами - Незумиро взял зонт и уже второй раз за сутки отправился в Нижний город. На улицах теперь сильно пахло плесенью, гнилью и гарью чумных костров. Идея строить город на болоте и вправду уже не казалась такой оригинальной, как прежде. Дед нынешнего сёгуна был упрям, и за это упрямство теперь расплачивалось все население столицы.
   Рядом с кварталом Увеселений, из-за ворот которого доносились звуки лихорадочного, болезненного празднества, корюдо поджидал верный Сузумэ.
   - По вашему распоряжению мы обыскиваем колодцы. Уже в трех найдена отрава. Господин...
   Сузумэ замялся, нервно пощипал кончик носа, поправил, хотя в этом не было не было необходимости, свои зрительные стекла.
   - Продолжай, - вздохнул корюдо. - Постой... Пойдем выпьем чаю, нет смысла беседовать, стоя под дождем.
   Бережно взяв своего секретаря под локоть, Незумиро откинул занавеси, скрывающие вход в заведение матушки Гачо. По комнате пронесся тревожный шепоток, сопровождающий всякое появление верной тени сёгуна. Несмотря на мышасто-серые одежды, он был приметной фигурой. Впрочем, шепоток тактично утих, посетители расступились, как море перед драконами вод, и Незумиро Така спокойно прошел к освободившемуся столу, таща за собой Сузумэ.
   - Суимоно с летними грибами, матушка, и чайник бодрящего чая, - кивнул корюдо подбежавшей хозяйке. - Продолжай, Сузумэ.
   Все посетители заведения матушки Гачо вздрогнули и разом оглохли - это было самым разумным решением из всех возможных. Тайный советник сёгуна в сопровождении своего секретаря? Значит будут обсуждать тайные дела. А знать подобные вещи - прямая дорога на дыбу, с которой никто из присутствующих не желал познакомиться. Впрочем, очень многие прекрасно сознавали, что и безо всяких сёгунских секретов ее заслуживали.
   Убедившись, что никто не собирается подслушивать, Сузумэ слегка подался вперед и заговорил вполголоса:
   - В эти колодцы, господин, была добавлена выжимка из корня желтого жасмина...
   Незумиро задумчиво постучал пальцами по краю стола. В этот момент как раз появилась Матушка Гачо с котелком супа. Следом одна из ее служанок несла на подносе чайник, чашки и легкие летние закуски. Дождавшись, пока хозяйка удалиться, корюдо медленно сломал запеченную лепешку, взболтал суп и покачал головой.
   - Странное дело... Вот что, Сузумэ-кун, продолжай проверять все колодцы города. О результатах сначала доложишь мне, а потом уже пускай об этом узнают ишиа-сенсей и хогоша сенсей. Мы фактически выполняем их работу, не будем облегчать их жизнь еще больше. Я пока прогуляюсь по Нижнему городу.
   Сузумэ осторожно кашлянул.
   - Вы опять собираетесь идти в тюрьму, господин Така? Этой ночью вы вернулись...
   - Мальчик, - строго одернул его Незумиро.
   - Д-да?
   - Иди работай.
   Секретарь поспешно подскочил, поклонился и исчез. Хмыкнув, корюдо придвинул к себе котелок с суимоно и принялся за еду.
  
   Они заканчивают эту историю
   Покончив с супом, Незумиро заказал еще чаю и сладких лепешек, и поудобнее устроился на лавке. Матушка принесла несколько подушек и плошку с мелким цветным песком. Раскурив трубку корюдо прикрыл глаза и сделал вид, что не видит и не слышит окружающего мира. Гул разговоров стал громче, нахальнее, и в какую-то секунду Незумиро почудился знакомый голос.
   Тайный советник никогда не мог похвастаться особенно острым слухом или же зрением. Зрение, к тому же, было уже испорчено чтением неразборчивых доносов, написанных мелким почерком донесений и просто интересных книг, к которым корюдо питал слабость. Но вот на память и концентрацию он никогда не жаловался. Голос был знаком, и подобные нотки - полные вечной обиды ребенка на безжалостный мир взрослых - могли быть только у одного человека. Медленно повернув голову, Незумиро открыл глаза. Женщина была укутана в покрывало, судя по яркости расцветки, одолженное у матушки Гачо. Напротив нее, на другом конце бан сидел человек, весьма известный в Шюфу и давно уже вызывающий у корюдо сильные подозрения. Нагарэмоно Мэнджи, залетный аптекарь. На секунду у корюдо мелькнула подленькая мысль, что худа без добра определенно не бывает, и есть теперь повод заполучить бродягу-аптекаря в подвалы Пыточного приказа. Потом Незумиро сумел убедить себя, что на первом месте не собственное гадливое любопытство, а приказ сёгуна.
   Незумиро сделал едва заметный знак одному из своих здешних шпионов - с виду записному пропойце. Тот, пошатываясь, вывалился за дверь, а несколькими секундами спустя вернулся в сопровождении полудюжины стражников. Корюдо медленно, с достоинством допил чай, кивнул стражникам и поднялся. Пройдя через притихшее, замершее в испуге заведение - впрочем никто из посетителей не рискнул бежать, хотя у многих был для этого повод - Незумиро замер над доской сёги. Правой рукой он слегка отвел в сторону край узорчатого покрывала и сказал:
   - О-химэ-сама...
   Голос корюдо был полон укоризны.
   Тсуэ-химэ вскинула на него глаза и успешно скрыла испуг.
   - Я провожу вас, госпожа, - слегка поклонился Незумиро и обернулся к страже. - Подайте паланкин. И уведите этого человека.
   Противоестественно тонкие пальцы Нагарэмоно Мэнджи взяли рю* и с негромким стуком переложили на клетку неподалеку от короля.
   - Цуми, госпожа, - нежно улыбнулся аптекарь и протянул руки, позволяя связать их.
  
   Аджисай не могла сказать, была ли она озадачена, или все-таки больше напугана словами служанки, что сёгун желает ее видеть. Поднявшись с циновки, где она тщетно пыталась медитировать - а больше отбивалась от мелкого кусачего гнуса - заклинательница проследовала за девушкой в длинный зал для приемов. В полумраке и за завесой из легкой тонкой рисовой циновки сёгуна Мидзу видно не было. Только смутные очертания фигуры.
   - Ты можешь подойти, - сказал сёгун.
   Аджисай медленно приблизилась на дозволенное расстояние, опустилась на колени и коснулась лбом сложенных на циновке рук.
   - За помощь в нахождении и успешном спасении нашей сестры, Асунаро Аджисай, мы желаем преподнести тебе символ нашего общего великого рода...
   Приподняв голову и глядя на внесенную на подносе золоченую скульптуру дракона - этого вечного покровителя клана Мидзу - заклинательница отрешенно размышляла. Значит, Тсуэ-химэ нашлась, живая и, скорее всего, здоровая. И она, Асунаро Аджисай, оказавшая помощь в "нахождении и спасении", узнает об этом только сейчас. Эта крыса - корюдо - мог бы и сообщить... Хотя, чего, собственно, Аджисай ждала.
   - Благодарю, господин, - тихо сказала девушка, вновь совершая низкий поклон. - Это великая честь.
   - Также мы жалуем тебе 3 кин* золота.
   Третий раз повторив поклон, Аджисай поднялась и попятилась к выходу.
   В коридоре она наткнулась на худенького секретаря Незумиро Така - кажется звали его Сузумэ. Поклонившись, молодой человек незаметно поддержал едва не упавшую заклинательницу за локоть.
   - Удачное завершение дела, госпожа. Осмелюсь передать вам благодарность от Незумиро-сама. Ваш паланкин уже подан.
   Аджисай не сомневалась, что идея выразить эту благодарность принадлежала самому секретарю. Она кивнула.
   - Значит, ее высочество нашлась?
   - Да, благодарим вас за заботу и помощь, госпожа Асунаро.
   Еще раз царственно кивнув - золоченый дракон, три кин денег и благодарность секретаря тайного советника, подобные оскорбления нужно уметь сносить - Аджисай пошла прочь. Сейчас она сядет в носилки, отправится домой и с огромным наслаждением расплавить сёгунские подарки. Жалко, что фальшивые благодарности не горят.
   - Да, господин Сузумэ, - Аджисай задержалась в дверях, - надеюсь, ее высочество в порядке? Эти чумные колокола...
   - О, о-химэ-сама здорова, она в своих покоях. А ее похититель - этот подозрительный бродяга Нагарэмоно Мэнджи - отправлен в казематы. Его уже допрашивает господин.
   Аджисай с силой вцепилась в дверной косяк, украшенный резьбой и вычурной позолотой.
   - Могу ли я увидеть его?
   - Господина? - удивился Сузумэ.
   - Да нет! - Аджисай едва не дала выхода своей досаде, хотя бедный секретарь ни в чем перед ней не провинился. - Этого... бродягу?
   Сузумэ нахмурился.
   - Ну, прошу вас!.. - Аджисай изобразила слабую улыбку. - Этот человек ведь может быть опасен для господина Незумиро, раз уж связан с духами.
   Сузумэ нахмурился еще больше. Заклинательница мысленно попрощалась со своим старым соперником и, возможно, даже недругом - глупо было надеяться, что секретарь Незумиро настолько глуп, что поддастся на ее дешевую провокацию. Неожиданно он улыбнулся.
   - Вы так хотите увидеть заключенного, госпожа Асунаро? Я слышал разговоры, что вы, вроде как, давние знакомые...
   - И что еще вы слышали? - холодно поинтересовалась Аджисай.
   - Я провожу вас, госпожа Асунаро. Не было распоряжений не пускать к заключенному посетителей.
   Мысленно облегченно выдохнув и восславив боддисаттв милосердия, Аджисай последовала за секретарем.
  
   Пыточный приказ сёгуна - а существовали еще и городские пыточные казематы - располагался прямо на территории замка. В этом выражалось стремление Мидзу держать все в своих руках. Впрочем, сам сёгун почти никогда не присутствовал на допросах, почитая жестокость отвратительной. Незумиро Така здесь был полностью согласен со своим господином - бессмысленная жестокость не приносила плодов, удовлетворения и душевного спокойствия. Пыточный приказ был вотчиной Разряженного Павлина, и теперь, прислонившись к влажной стене, корюдо старательно скрывал свое отвращение. На полу камеры засохла кровь. Вернее, засохла бы, если бы не сырость, пропитавшая камни тюрьмы. Засунув руки поглубже в широкие рукава своей одежды, Незумиро поднял глаза на заключенного. Казалось, подвешенный на цепях аптекарь чувствовал себя вполне комфортно. Тогда корюдо перевел взгляд на столик, на который стражники свалили найденные у аптекаря вещи.
   Несколько холщевых мешочков с травами, пара пузырьков с какими-то пахучими маслами, ножны, украшенные серебром. Никакого оружия.
   - Зачем это? - Незумиро кивнул на ножны. - Где кинжал?
   Тонкие губы Нагарэмоно расползлись в улыбке.
   - Чтобы убивать духов.
   - Где кинжал? - повторил корюдо, добавил в голос стали.
   - Для этого не нужен кинжал, - мотнул головой аптекарь. - Скажите, а вы уже начали изощренные пытки, или здесь всегда так на голову капает?
   По лицу его медленно стекала ржавая вода, которая сочилась по потолку и действительно капала вниз. Точно такая же ржавая капля ударила по лицу Незумиро. Корюдо удержался от презрительного пожимания плечами.
   - Кто твой сообщник, и зачем ты похитил о-химэ-сама?
   На этот раз улыбка аптекаря была почти незаметна.
   - Я всего лишь сыграл в сёги с женщиной, господин. Вот и все мое преступление.
   Незумиро нехотя кивнул стражникам, и те резко подтянули цепи. Послышался негромкий стон.
   - Я все равно ничего не смог вам сказать, господин, - тихо пробормотал аптекарь. - Хоть руки мне рубите.
   Стукнула дверь. Незумиро обернулся и досадливо поморщился.
   - Ты поймал его, Крысолов? - усмехнулся Широ Кяку. - Могу ли я предложить помощь?
   Вот уж кому нравятся пытки - мрачно подумал корюдо.
   - Полагаю, вас сейчас захочет увидеть сёгун, почтенный корюдо. Ведь ее высочество похитили у вас фактически из-под носа.
   Разряженный Павлин развернулся и выплыл из камеры, Незумиро последовал за ним. Замерев на пороге, он шепнул одному из стражников:
   - Я не желаю, чтобы хогоша беседовал с нашим гостем, это ясно?
   Стражник невозмутимо кивнул. Доверия особого к нему, однако, быть не могло - все дворцовые стражники подчинялись непосредственно Широ Кяку.
   - Я вернусь через удар колокола, - бросил Незумиро и легко взбежал по ступенькам.
   Когда Хогоша-сэнсей будет беседовать с сёгуном, следует оказаться рядом.
  
   На нос Аджиса й упала холодная, отдающая ржавчиной капля. За ней еще одна. Отголосок дождя, льющего с прежним усердием над коридорами, скрытыми в глубинах холма.
   - Отвратительное место! - проворчала заклинательница.
   - Заключенным грех жаловаться, - хмыкнул Сузумэ. - Единственный путь отсюда - виселица. Люди предпочитают прожить подольше, пусть даже и в помоях.
   - Да вы мыслитель, - Аджисай бросила на секретаря короткий, почти ненавидящий взгляд. - Долго еще идти?
   - Мы уже на месте, госпожа Асунаро. Это Такаи Сузумэ, пропустите.
   Дверь открылась с неприятным скрипом - лишним эффектом, приближающим происходящее к сцене в какой-нибудь постановке из квартала Увеселений. Стражник, высокий седеющий мужчина, на лице которого было пугающее множество шрамов, внимательно осмотрел и молодого секретаря корюдо, и заклинательницу.
   - Оружие, - коротко сказал он.
   Аджисай не сразу сообразила, что речь идет о подвешенных к поясу мукейто.
   - Снимите, - шепнул ей Сузумэ.
   - Это не может считаться оружием! - запротестовала заклинательница. - С мукейто колдуна впускают даже в покои императора!
   - Снимите, - с нажимом повторил секретарь. - Это не покои светлейшего тэнноо, а главный каземат повелителя Мидзу.
   Аджисай не поняла извращенной логики, которая присутствовала в этих словах, но тем не менее покорно дернула за конец шелкового шнурка, удерживающего оба ножа на поясе.
   - Возьмите, - с величественным кивком она передала мукейто стражнику и ревниво проследила за тем, как они ложатся на стол. - Теперь я могу войти.
   Стражник, очевидно не отличающийся словоохотливостью, кивнул и передал Сузумэ факел.
   - Идемте, госпожа Асунаро. Нам нужно еще немного спуститься.
   Аджисай бросила последний полный подозрений взгляд на стражника и на оставленные у дверей мукейто и поспешила за удаляющимся секретарем. И за единственным в этих катакомбах источником света. Действительно, пришлось миновать еще одну лестницу, стершиеся ступени которой были вырезаны, словно бы, не четверть века назад, а еще в прошлую эпоху.
   - Этой дорогой часто пользуются? - спросила заклинательница.
   - Конечно. Мы идем в главные пыточные казематы замка.
   Аджисай сглотнула.
   Лестница закончилась внезапно, безо всякого предупреждения, еще одной дверью, окованной железом. Сузумэ постучал. Сначала отодвинулась заслонка, прикрывающая окошко. Очевидно, удовлетворенный осмотром, стражник отпер дверь. Стараясь ступать как можно осторожнее - в глаза сразу же бросились лужи раскисшей сукровицы и грязи на стертых камнях - Аджисай шагнула в комнату. Дверь за ее спиной захлопнулась с неприятным лязгом.
   Мэнджи открыл глаза и приветливо махнул рукой - насколько этого позволили цепи.
   - Зачем ты пришла? - спросил он с прежней суховатостью.
   - Ты будешь начинать с этих слов каждый наш разговор? - пробормотала Аджисай.
   - Только если он проходит в приватной обстановке. Обычно я сразу перехожу к делу, - аптекарь попытался устроиться поудобнее, после чего пожаловался. - Мне едва обе руки не вывихнули. Так зачем ты пришла?
   - Позлорадствовать, - пожала плечами Аджисай. - В конце-концов, Незумиро удаляет моего главного конкурента.
   - И тебе не придется пачкать руки, - кивнул Мэнджи. Звякнули цепи.
   Аджисай помолчала с полминуты, собираясь с мыслями.
   - Мне нужен твой совет...
   - Ты будешь каждый наш разговор произносить это? - парировал аптекарь.
   Заклинательница проигнорировала его сарказм.
   - Я видела крысу. Спрятавшись в одном из колодцев, она отравила воду, став причиной мора. Но я не могу сказать, что эта крыса из себя представляет: проклятье ли это, или, может, демон. Или она чей-то шики*?
   Мэнджи хрипло расхохотался, запрокинув голову назад и прижавшись затылком к стене. Лицо его было вымазано чем-то красноватым, но Аджисай быстро сообразила, с удивившим ее саму облегчением, что это просто глина и ржавчина.
   - Я сижу здесь, в казематах, прикованный к стене, а ты приходишь ко мне за помощью? Очевидно я должен попросить эту "крысу" навестить меня в моей скромной темнице...
   Аджисай воровато огляделась по сторонам. Сузумэ вполголоса разговаривал со стражником, изредка бросая на нее короткие, лишенные интереса взгляды. Тогда она сделала еще один шаг к Мэнджи и шепнула:
   - Ты выяснишь, что это, если я помогу тебе сбежать?
   - Как?
   - Ты связан с духами куда теснее, чем я. Я порой думаю, Мэнджи, не один ли ты из них, - дернула плечом заклинательница.
   - Как ты поможешь мне сбежать? - спокойно и терпеливо спросил аптекарь.
   Аджисай покачала головой.
   - Сначала да или нет.
   - С меня не убудет, - пожал плечами Мэнджи.
   Сделав шаг назад, Аджисай вытащила из рукава ворох бумажных кукол - примитивных "человечков", расставивших во все стороны руки и ноги - и придирчиво их изучила. Выбрав, наконец, одну, она снова внимательно посмотрела на аптекаря.
   - Что я должна написать?
   Она не без труда выдержала жутковатый изучающий взгляд неестественных лиловых глаз, после чего аптекарь сказал:
   - Ши. Это сработает.
   Оглядевшись снова по сторонам, Аджисай сделала глубокий вдох, нагнулась и пальцем мазнула по красноватой жиже у себя под ногами. Быстрым, брезгливым движением она вывела на "голове" куклы знак и поспешно вытерла руку об одежду пленника, уже и без того не особенно чистую. Пробормотав несколько слов, заклинательница осторожно прикрепила куклу к цепям выдернутой из рукава красной нитью.
   - Духи! А как же открыть кандалы?!
   - Пф-ф! - презрительно фыркнул Мэнджи.
   Он безо всякого труда вытащил руки из широких металлических браслетов и растер посиневшие запястья. С той же мистической легкостью он освободил ноги и кивнул заклинательнице. Не говоря больше ни слова, Аджисай направилась к выходу. Удивленный Сузумэ последовал за ней, подняв повыше факел.
  
   Выбравшись из удушливых коридоров пыточного приказа, Аджисай первым делом сделала глубокий вдох, и вместе с тем глотнула дождя. Сузумэ предупредительно раскрыл над нею зонт.
   - Что ж, госпожа Асунаро, уже совсем стемнело. Думаю, вам следует отправиться домой. Дары сёгуна уже доставили в ваше поместье.
   - Благодарю, Такаи-сан, - заклинательница поклонилась, но не слишком низко, краем глаза проследив за скрывшейся за пеленой дождя гибкой фигурой.
   Оставалось только гадать, сдержит ли обретший свободу аптекарь свое слово.
   Бросив последний взгляд на громаду сёгунского замка, Аджисай пересекла двор и забралась в паланкин. Сузумэ с шелестом закрыл зонт, поклонился и сделал знак носильщикам, после чего побежал обратно к дверям пыточного приказа. Аджисай недоуменно посмотрела на него. Впрочем, все это были внутренние дела замка, а также корюдо и хогоши-сэнсея, и заклинательница вовсе не завидовала им сейчас. Исчезновение Мэнджи должно было обнаружится в тот самый момент, когда кукла-двойник размокнет и превратиться в еще один комочек грязи на и без того грязном полу, а учитывая капающую с потолка ржавую воду, это должно было произойти с минуты на минуту. Впрочем, все это заклинательницу уже не касалось. Откинувшись на подушки, она утомленно прикрыла глаза.
   Паланкин резко остановился. Сердце Аджисай ушло в пятки.
   - Уже покидаете нас, госпожа Асунаро? - Незумиро Така откинул занавесь и, подняв повыше фонарь, внимательно оглядел паланкин, словно бы заклинательница могла провести что-то запрещенное. - Я хотел бы лично поблагодарить вас. Такаи-кун сказал, что вы встречались с этим Нагарэмоно.
   Когда грызун - как про себя назвала Аджисай корюдо - говорил прямо и без обиняков, он делался почти симпатичен. По крайней мере создавалась иллюзия, что у него нет никаких камней за пазухой.
   - Всегда приятно видеть конкурента за решеткой, - сухо сказала заклинательница.
   Тонкие губы Незумиро едва дрогнули в вымученной улыбке. Очевидно, он не нашел в ее словах ничего достаточно смешного.
   - Что ж, благодарю, госпожа Асунаро. Буду молить, чтобы вы в этот дождь благополучно добрались до дома.
   - Прощайте, Незумиро-хан, - кивнула Аджисай, опуская занавесь.
   Корюдо упрямо ее отдернул.
   - Колодцы отравлены желтым жасмином, госпожа Асунаро, а вовсе не вашим зловещим проклятием. Вот ведь какая забавная штука, не находите?
   Поклонившись, он бережно опустил занавесь, быстро зашнуровал ее и коротко приказал открыть ворота. Аджисай же так и застыла в прежней позе - сжав пальцами край тонкой шелковой завесы. Облегчение не наступило даже когда замок остался позади, и носильщики свернули к поместью Асунаро. Аджисай все продолжала смотреть назад в кромешную и влажную ночную тьму, шевеля губами.
   - Зачем ты мне это сказал? - произнесла она наконец вслух.
  

7.05. - 16.07. 2007

  
  
  
  
   * Пятая луна - приблизительно июнь-июль
   * Во всем что касается архитектуры: Дракон символизирует военного правителя (в древности был символом Императора), Феникс же, как символ бессмертия - духовную власть, Верховного Шамана, Патриарха заклинателей (в древности был символом Императрицы)**
   *Корюдо - "ловец" (полное название - коанкорюдо, "ловец мыслей"), что-то вроде тайного советника. Следует учитывать, что должность эта была полуофициальной
   *Ишиа-сенсей - главный медик
   *Кичигай-босан-сенсей - медик-монах, занятый изгнанием бесов (лечением безумия)
   * Хогоша-сенсей - начальник стражи
   * Нана - семь. Две гармонии, это три и четыре. Кроме того любое нечетное (незавершенное) число считается в шаманской практике счастливым, т.к. имеет потенциал к развитию
   * Гинсё - или гин (серебряный генерал, серебро), пятая по значимости фигура в сёги**
   * Оотэ - шах в сёги
   * Цуми - мат в сёги
   * Макэмашита - "проиграл", фраза, которой один из игроков признает поражение
   * Шияй-ма - букв. "игровая комната", помещение, где проводили время за игрой в сёги, го и иными подобными играми, а также устраивали домашние театральные представления
   * Хаори - накидка (куртка), которую носили как мужчины, так и женщины
   * Согласно принятому этикету считалось неприличным заговаривать с незнакомым человеком. Впрочем, это правило касалось аристократии и почти никогда не распространялось на простолюдинов, включая и торговцев.
   * Бан - доска для сёги
   * Юката - летняя одежда из тонкой ткани
   * Суимоно - густой суп. Его сначала варили, а потом недолго запекали, закрыв горлышко котелка ячменной лепешкой. Ели, проломив эту хлебную корочку; черпали прямо из котелка половничком на длинной ручке
   * Право на меч - носить меч имели право только аристократы военного сословия. Ни жрецы, ни тем более простолюдины оружия при себе иметь не могли, кроме недлинного кинжала, чтобы защищаться от разбойников. Исключение составляли монахи, часто носящие при себе алебарду или копье, но этим серьезным и благочестивым людям просто небезопасно было что-либо запрещать. Таким образом, как аптекарь Мэнджи не имеет право носить меч не при каких обстоятельствах
   * Сейрей - "дух", особа аура, по которой заклинатели определяют демонов и призраков
   * Амэко - букв. "дети дождя", разновидность водных духов
   * Якубогами - проклятье и возникающая из-за проклятья болезнь
   * Час тигра - 3-5 часов утра
   * Час быка - 1-3 часа ночи
   * Сутки делятся на 12 часов (от крысы до свиньи, все они знакомы нам по названиям годов в китайском календаре), каждый час делится на 4 коку по 30 минут. Каждое коку отбивает колокол, таким образом, 6 удар, это примерно половина четвертого-четыре часа утра по нашему счету
   * Верхний и Нижний город разделены, и на границе стоят посты, которые не пропускают оборванцев из нижнего города во владения аристократов. Впрочем, они же не допускают самураев в увеселительные кварталы
   * Мононоке - "дух вещи", в мононоке может обратиться любая вещь, вроде зонта, животное, а также разгневанный и обиженный человек.
   * Аякаши - в данном случае - урожденный демон, к А. относятся драконы, духи гор, тэнгу, каппа, кицунэ, тануки и пр. В отличие от мононоке, А. изначально не враждебны, но мстят, если человек вступает на их территорию
   * Аоса - "синева" или "зелень"**
   * Рю - "дракон" (читается как "Рю:", с удлиненным гласным). В сёги "превращенная" ладья, т.е. фигура, вошедшая в лагерь противника. Наиболее близкий аналог этого в русских играх - "дамка" в шашках, или преобразование пешки в ферзя в шахматах. Помимо того, что как обычная ладья, рю ходит на любое количество клеток по вертикали и горизонтали, он может идти на одну клетку в любом направлении по диагонали
   * Кин - мера веса, равная 600 г.
   * Шики - здесь дух-хранитель, сопровождающий мага
  
  
   ** Следует учитывать, что здесь успешно уживаются две религии - дзен-буддизм и шаманизм (ну, или японский синтоизм, который также по сути своей к шаманизму близок)
   ** Совершенно реальная область Японии, во времена, непосредственно предшествующие реставрации мейджи, там происходили восстания монархистов (вспомните Rurouni Kenshin, "патриот из Сацумы")
   ** Да простят меня опять за использование реальной географии. Интересующимся поискать про период трех царств - Ковурё, Пэкче и Силал. Именно Ковурё дало название Корее
   ** Сёги - см.
   ** Самые известные пьянчуги Японии периода Эдо (см. Ихара Сайкаку "Общество восьмерых пьяниц") собирались, как известно, под криптомерией
   **Помним, что у китайцев и японцев нет особенных различий между синим и зеленым. Существует правда "мидорииро" - растительно-зеленый цвет, но для названия чая он был длинноват
  
   Об именах:
  
   Незумиро Така, Незуми-но Така (Нэзумикорюдо), клан неизвестен
   Незумиро - серый, Така - сокол
   Незуми-но Така - Мышиный Сокол
   Нэзумикорюдо - крысолов
  
   Акаи Ину из клана Хи, ишиа-сенсей
   Акаи - красный, Ину - собака
   Клан Хи - клан огня
   Ишиа-сенсей - должность, соответствующая лейб-медику (министр здравоохранения и личный врач сёгуна в одном флаконе)
  
   Фуруй Камоме из клана Ки, кичигай-босан-сенсей
   Фуруй - старый, Камоме - чайка
   Клан Ки - клан дерева
   Кичигай-босан-сенсей - главный монах-психиатр, изгоняющий бесов
  
   Широ Кяку из правящего клана Мидзу, хогоша-сенсей, прозвище - Разряженный Павлин
   Широ - белый, Кяку - павлин
   Клан Мидзу - клан воды
   Хогоша-сенсей - начальник стражи (фактически - министр обороны и министр внутренних дел)
  
   Асунаро Сузумэ из правящего клана Мидзу, изгоняющий бесов
   Асунаро - кипарис, Сузумэ - воробей
   Клан Мидзу - клан воды
   Его звание звучит как кичигай-босан
  
   Таванаи Тсуэ-химе из правящего клана Мидзу
   Таванаи - глупый, Тсуэ - тростник, Химе - принцесса, обращение к знатной даме
   Младшая сестра сёгуна
  
   Матушка Гачо, Гачо-хаха
   Гачо - гусыня, хаха - мать
   Единственная женщина, носящая мужское ("птичье") имя. Или не женщина?
  
   Такаи Сузумэ из клана Хи
   Такаи - высокий, Сузумэ - воробей
   Клан Хи - клан огня
  
   Карин/Кё, клан неизвестен
   Карин - айва, Кё - плач
   Байкон - двоедушица
  
  
   Испорченные дубли:
   Незумиро: я хочу поговорить с Кё
   Карин: ее сейчас нет, но вы можете оставить сообщение после звукового сигнала...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   19
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"