Иорданская Дарья Алексеевна : другие произведения.

3_01. Гостиница на окраине

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть третья, история первая. Та же столица, но спустя еще сто лет. Те же проблемы, знакомые герои. Что касается героинь, тут наблюдается некоторая эскалация
    Да, Мэнджи отрабатывает по полной. Не правда ли, он душка?

ГОСТИНИЦА НА ОКРАИНЕ

  
   ...и добродетелью ее было упрямство,
   в общем, ничем больше о-Каба не могла похвастать.
   Мо Белый Феникс,
   из воспоминаний о третьей супруге
  
   1.
   Нога все еще болела после бесславного падения, к тому же, Микан испытывала неприятный страх перед лестницами. Ступенек было всего семнадцать, но в прошлый раз она преотлично с них слетела и шмякнулась на татами холла. Благо еще, не впечаталась виском в бронзовую курильницу.
   - Ну, твари под лестницей, я иду! - объявила Микан и начала спускаться. - Я слышу! Необязательно так барабанить в дверь!
   Дом был старый и ветхий, перила шатались, а ступени жутковато скрипели под ногами. Тем не менее, Микан успешно спустилась и откинула задвижку. В комнату ворвался холодный весенний воздух.
   - Хотите, чтобы я дала вам бобов*? - озадаченно спросила Микан.
   Сегодня был канун Суэцубун, а мужчина, стоящий на пороге, выглядел странно. Как ряженый. У него был красный зонт из бамбуковых пластинок, крашенные в белый цвет волосы, огромные солнечные очки, аметист в ухе, рюкзак со множеством карманов и шикарная хаори времен, наверное, императора Дайниши Рью. Микан даже посмотрела на ноги незнакомца, но гэта не было; вместо деревянных сандалий - драные кроссовки цвета хаки. Незнакомец молча протянул размокший от дождя листок бумаги.
   - Вы все еще сдаете комнаты?
   Микан тупо уставилась на собственноручно написанное объявление.
   - Эм, да... только.... Да, проходите. Чего на дожде-то стоять?
   Она посторонилась, пропуская гостя. Мужчина закрыл зонт, отряхнул его от капель, вошел и осмотрелся. Потом оглядел саму Микан и отчего-то сокрушенно покачал головой.
   - Вы должны знать... - Микан поморщилась. - Два месяца назад один из жильцов упал с лестницы и умер. Несчастный случай, конечно. Но пошли дурацкие слухи о призраке...
   - Людям надо бы поменьше смотреть телевизор, - пожал плечами незнакомец.
   - Я тоже так думаю.
   - Значит, вы берете 500 кинсу в месяц? - уточнил мужчина.
   Пятьсот кинсу в месяц... когда здесь жило полдюжины постояльцев, и каждый платил по пятьсот кинсу, Микан едва сводила концы с концами. Сейчас эти деньги ее не спасут. Впрочем, не помирать же с голоду, отваживая гостя за гостем.
   - Да, именно столько, - кивнула она. - Меня зовут Мокуёби Микан.
   Она протянула руку. Мужчина неуверенно, осторожно коснулся ее пальцев.
   - Нэнгецу Мэнджи.
   - Я покажу вам комнату. Можете оставить зонт здесь, - Микан указала на курильницу.
   Уцепившись за перила, она начала подниматься. Судя по скрипу ступеней, мужчина не отставал.
   - Дом очень старый. До реставрации здесь была чайная, потом редакция газеты. Потом здесь устроили студенческое общежитие. Бывают проблемы с электричеством, и вода не очень хорошая. Зато, - жизнерадостно закончила Микан, - отличный вид из окна.
   Она распахнула дверь. Съехав, жильцы забрали все, что можно, чуть ли не бумагу со стен содрали. Посреди комнаты одиноко лежал скрученный футон. Нэнгецу Мэнджи огляделся, скинул рюкзак и снял свои очки, делающие его похожим на стрекозу.
   - Сойдет.
   Микан, не скрывая своего любопытства, изучила его лицо. Помимо крашеных белых волос у этого панка были лиловые линзы и татуировка в виде свастики на виске. Микан еще подумала, что делать ее должно быть, было больно.
   - На кухне холодильник и микроволновка, - сказала Микан, отводя взгляд. - Плитка не очень хорошо работает.
   - Я не готовлю, - пожал плечами мужчина.
   - Ванная внизу.
   - Да-да.
   Судя по интонации, жильцу не терпелось избавиться от назойливой квартирной хозяйки. Микан поморщилась. С другой стороны, пора уже было привыкнуть. В этих трущобах редко селились люди приветливые и благонадежные. Хорошо бабулино наследство! Прямо как в манге какой!
   - Если будут вопросы, моя комната в конце коридора, - сказала Микан и вышла.
   Дохромав до своей спальни, она рухнула на низкий диван и потянулась за пультом. Канал культуры в который раз показывал материал о выставке археологических находок. Пару раз мелькнула на экране Сибилл, но камера на ней задерживаться не стала. С тех пор, как канал перешел в руки Ниннику-сан*, иностранцев показывали мало. Сама госпожа Гинкуро появилась на экране в красно-белом томэсодэ и с постной миной на красивом лице.
   "Все носишь траур по бабушке?" - фыркнула Микан.
   Семейство Гинкуро она не любила, за исключением покойной бабушки Сакаки, и пары людей со старой фотографии. Микан, конечно, не знала их, но Сакаки-сан так рассказывала о своих родителях, что их нельзя было не полюбить. Не в силах больше видеть лицо Ниннику, Микан переключила телевизор на театральный канал, где как раз показывали "Шафран". Цуки-но Гин-но Ши только начал свой знаменитый монолог "Развязывая даме пояс...". Микан потянулась за телефоном. Сибилл ответила почти сразу.
   - Мика-чан! Неделю тебя не слышала!
   Это золотоволосая и зеленоглазая гайдзинка с внешностью фарфоровой куклы и мозгами Белого Феникса неизменно поднимала настроение. Сама она никогда и ни при каких обстоятельствах не впадала в уныние.
   - Тебя сейчас показывали по ТВ... минуты полторы, - сказала Микан.
   Сибилл расхохоталась.
   - Ох, ты бы видела, как эта ведьма от меня оператора гоняла! Алло? Меня слышно? Треск какой-то.
   - Слышно, - успокоила ее Микан.- Ты сейчас где?
   - Алло? Алло?
   Связь оборвалась. Это означало, что Сибилл скорее всего на раскопках, или, как она сама говорила, занимается "разграблением могил". Значит, она далеко, тратит дотацию семьи Гинкуро.
   Микан вдруг стало одиноко. Она с трудом подняла себя с подушек и похромала вниз, заваривать чай, как учила Сакаки-обасан.
  
   Когда за хозяйкой закрылась дверь, Мэнджи поморщился. Еще одна неприятность в его планы не входила. С ней, впрочем, можно разобраться, когда с домом будет покончено. Стянув хаори, Мэнджи вытащил из кармана брюк зажигалку. Пламя затрепетало, сделалось синим и погасло. Сложив пальцы в сложную фигуру, Мэнджи забормотал заклинание. Дом тряхнуло, послышался звон бьющейся посуды и короткий возглас.
   - Сопротивляешься?!
   Мэнджи ощутил давно забытый азарт. Этот дом, памятный кусочек той самой столицы, построенной над ядовитыми испарениями болот, осмеливался диктовать свои условия.
   Посмеиваясь, Мэнджи вышел в коридор. Чайная Гачо-хаха почти не изменилась. Если бы не следы запустения, можно было вообразить, что внизу сейчас советник Незумиро неспешно пьет чай, поджидая шпионов. Или же Асунаро Аджисай выслеживает якубогами, это искусство принесло ей в старости славу. На худой конец, можно было представить, что в двери вот-вот войдет их правнучка, все еще бледная после болезни, но такая решительная. Чайная Гачо-хаха была тесно связана с воспоминаниями о людях, а этого Мэнджи не любил. Сам он слишком давно уже не был человеком.
   Он спустился вниз, прислушиваясь. Дом скрывал все звуки, маскировал скрипом старых половиц, но все же можно было уловить далекий стук сердца. Раз-два-три-четыре... Мэнджи, пока шел через залу, насчитал пятнадцать слабо различимых ударов.
   Из кухни выглянула хозяйка, встрепанная, посасывающая обрезанный палец.
   - Землетрясение?
   Мэнджи пожал плечами. Ему не хотелось разговаривать с девушкой, тем не менее, информации недоставало.
   - Значит, этот парень, о котором вы говорили, свалился с лестницы?
   - И сломал себе шею, - мрачно кивнула хозяйка. - Вы из тех, кому нравятся кровавые истории, Нэнгецу-сан?
   Мэнджи поморщился. Фамилию он выбрал наугад, и далеко не самую удачную.
   - Да нет. Просто...
   - Он умер прямо там, где вы стоите, - сказала девушка. - Зловещего кровавого пятка, как видите, нет. Хотите чаю?
   Мэнджи качнул головой. Девушка пожала плечами и вернулась на кухню.
   Заклинатель еще раз обошел комнату, ступая мягко с мыска на пятку и прислушиваясь. У дома была просто отвратительная аура. По-настоящему чуткий человек не смог бы долго здесь жить. Мэнджи вытащил из кармана бубенец на красной нити и поднял над головой. Звяк.
   Уходя, он приклеил на нижнюю ступень лестницы небольшую печать.
  
   В последнее время Микан дурно спалось. Она ворочалась, то и дело вставала и напряженно вслушивалась в тишину. Дом кряхтел, как дряхлый старик, каким он, собственно, и был. За окнами проезжали машины. В какой-то миг все затихло, и необычайная немота охватила старую гостиницу. Микан поднялась и, подойдя к окну, подняла бамбуковые жалюзи. Улица тонула в тумане, из которого вырывался тусклый желтый свет фонарей. И он двигался. Сразу же представилась процессия (раньше улица принадлежала ведь Веселому кварталу): подвыпивший аристократ покидает прекрасную ойран*, слуги его несут фонари и мечи.
   Снизу донеслись звуки, заставившие Микан насторожиться. Можно было поклясться, что там внизу кто-то болтает и звенит посудой. Потом послышался тихий голос сямисэна. Весьма озадаченная, Микан накинула поверх пижамы халат и вышла в коридор. По галерее, ведущей к лестнице, бродили яркие всполохи света. Подойдя к перилам, Микан в изумлении замерла. Всю комнату заливал яркий свет множества ламп в расписных бумажных абажурах. За низкими столиками сидели мужчины в старинной одежде, меж столов сновали девочки в серых в полоску кимоно с лаковыми подносами в руках. С небольшого возвышения за всем наблюдала средних лет дама в пышном шиньоне и строгом темно-синем кимоно с незнакомыми гербами.
   - Я сплю, - сказала Микан и, прихрамывая, начала спускаться.
   Стали различимы слова в общем гомоне. Понимала их Микан плохо, хотя многие казались знакомы. Бабушка Сакаки любила вспоминать традиционный говор столицы. Странный жаргон, диковатую помесь древних, преувеличенно-вежливых оборотов и словечек, которые употребляют купцы и ремесленники. И звучащую под аккомпанемент сямисэна песню Микан тоже слышала. Ее бабушка исполняла каждый раз на новый год.
   - Чудесный сон, - невольно улыбнулась Микан. - Словно возвращение в прошлое.
   Прошлое она любила.
   Спускаясь все ниже, она оглядывала толпу. Возможно, где-то там сидели сейчас и родители бабушка Сакаки. Может быть, вон та красивая пара в ярких одеждах. Впрочем, нет, они совсем не были похожи на фотографию. Да и наряды на них были куда более старого покроя. В мужчине было что-то лисье. А вон еще забавная пара: высокий, необыкновенно красивый мужчина в черном (Микан, пожалуй, видела столь же совершенное лицо только у своего нового постояльца), а с ним юноша лет пятнадцати в вышитом кленовыми листьями кимоно. А потом Микан увидела за одним из столиков своего постояльца. Одет он был странно, в разноцветный халат, украшенный причудливым северным орнаментом. В его необычные белые волосы вплетены были яркие бусины и бубенцы. Худая бледная рука, окаймленная тяжелым бирюзовым, рукавом неспешно тянулась за чашкой. Это плавное движение завораживало, и отчего-то трудно было отвести взгляд. Микан споткнулась на той же самой злополучной ступеньке, что и в прошлый раз, и кубарем полетела вниз.
   Открыла глаза.
   - Вы в порядке?
   Нэнгецу помог ей подняться. Кружилась голова. Комната тонула в сумраке, от видения, тех огней и голосов не было и следа.
   - Э-э-э... я упала? - спросила Микан, тряся головой.
   - Вроде того, Мокуёби-сан. Поднимайтесь, осторожнее, я отведу вас наверх.
   Микан выпрямилась с огромным трудом и тут же пошатнулась. Нэнгецу поддержал ее, руки у него были ледяные.
   - Идемте, Мокуёби-сан. Поменьше наступайте на больную ногу.
   Постоялец медленно, очень бережно повел ее к лестнице, ступени скрипели и всхлипывали под его осторожными шагами. Вот она, седьмая снизу, десятая сверху, издает истошный жуткий вопль.
   - СТОООООООЙТЕ!
   Крик прорезал ночную тишину, перебудив, наверное, весь район.
   - Ахиру-сан? - ошеломленная, пробормотала Микан.
   Перед ней, белое, как мел, похожее на нити тумана или - отчего-то - на клочья марли парило приведение. Микан невольно обернулась назад, на то место, где умер Будо Ахирую Потом на его призрак. Ахиру выглядел ужасно даже для покойника.
   -Я поняла, - пробормотала Микан. - Это кошмар.
   Ахиру сделала шаг вперед и наступил (ну, строго говоря, ногу него не было), и наступил на ту самую ступеньку. Она издала жуткий скрип. Нэнгецу вставил вперед руку. В его узкой белой кисти была зажата рукоять кинжала, которая истаяла буквально на глазах.
   - Дерьмо! - ругнулся Нэнгецу и, сжав Микан в объятьях, отскочил назад. - У тебя есть нож?
   - Нож?
   - Да. Который не пачкали в крови, - деловито сказал Нэнгецу, втаскивая ее на кухню, и захлопнул дверь. На косяк он поспешно наклеил разрисованную красными чернилами полоску бумаги.
   Микан рухнула на табурет и принялась с остервенением растирать колено, хотя ныло вовсе и не оно.
   - Это привидение.
   - Юрэй. Несчастный мятущийся дух, полный ненависти, - со странной улыбкой сказал Мэнджи. - Нож.
   - Х-хлебный подойдет? - Микан указала на стойку. - Третий справа. С красной рукоятью.
   Нэнгецу осторожно вытащил нож и взвесил его в руке. Он странно смотрелся - дикий чужеродный предмет, дешевка с пластмассовой рукоятью.
   - Его точно не пачкали кровью? - уточнил постоялец.
   - Я им даже пальца ни разу не обрезала! - фыркнула Микан, уже вполне в себя пришедшая.
   - Сидите. Я сейчас.
   Сунув нож в рукав кимоно - а Нэнгецу был, как это не странно сейчас смотрелось, в старинном кимоно - странный постоялец вышел. Микан потянулась к кофеварка. У нее на лестнице стоит призрак. Ну и что? Это ведь старый дом, отчего бы тут не завестись привидению?
  
   Мэнджи медленно вошел в комнату, ступая с пятки на носок. Нож в рукаве холодил кожу. Очень недурная сталь, хотя рукоять и паршивая - их пластмассы.
   Дом больше не обманывал его видениями прошлого и миражами. Унылые обветшалые стены, подранные татами, полустертые ступени лестницы. На одной из них стоял призрак, обликом больше похожий на гневного демона.
   - Мукаппара*, - сказал Мэнджи, присаживаясь на пол. Нож все так же холодил запястье, скрытое тяжелым рукавом.
   - А тебя что держит на земле, беловолосый? - едко спросил призрак.
   - Глупые разговоры, - Мэнджи едва заметно улыбнулся.
   Стукнула дверь кухни. Госпожа Мокуёби, конечно же, вышла, движимая любопытством.
   - Это ее дом убил меня! - сказал призрак. Он попытался прыгнуть вперед.
   Мэнджи нарисовал в воздухе знак барьера и жестом велел Мокуёби не двигаться. Не то, чтобы призрак мог сделать девушке хуже, просто Мэнджи не терпел безобразных драк. Впрочем, Мокуёби никак не отреагировала, только фыркнула негромко:
   - Что ж, ты сам выбрал дом с наиболее низкой рентой.
   - Это ее дом убил меня! - повторил призрак на очень высокой, омерзительной ноте и снова рванул вперед.
   Его не пустила то ли ступень, то ли выставленный йома-тай барьер. Мокуёби ойкнула, однако осталась сидеть. Мэнджи вытащил из-за пазухи печать и протянул ее девушке.
   - Держите. И сидите тихо.
   Поднявшись, Мэнджи вытащил из рукава нож и приблизился к лестнице. Задача была необыкновенно проста, потом что призрак уже показался. Не нужно было вызывать духа, выманивать из теней угрозами и посулами. Дух стоял, словно прикованный к ступени. Мэнджи подсчитал: седьмая снизу, десятая сверху.
   - Успокойтесь, Ахиру-хан, и расскажите мне, что произошло. Как вы умерли?
   Это были неосторожные слова. Именно поэтому Мэнджи и ненавидел духов, одержимых мукаппара. То, что помогало разговориться несчастным призракам, запросто могло привести злобного духа в ярость. Дом тряхнуло. Мэнджи поежился. Странное дело, этот дом, полный призраков и воспоминаний, пугал его. А его мало что в этом мире еще могло напугать. Тут было слишком уж много привидений. Мэнджи коснулся ступени, края белого траурного одеяния призрака. Печать, ранее наклеенная на ступень, была надорвана и обуглилась по краям. Мукаппара сделал еще одну попытку вырваться.
   - Расскажи, как ты умер, - повторил Мэнджи, - по-хорошему. Я очень не люблю разговаривать по-плохому. Этот нож, конечно, мало похож на мукей-то, но я сумею им воспользоваться.
   - А что держит здесь малышку Мокуёби? - хихикнул вдруг призрак. - что держит ее в этом холодном, пустом и страшном доме?
   - Хэй! - возмутилась девушка. - Я живая, между прочим!
   - Мокуёби-хан, - мягким, но довольно опасным тоном напомнил Мэнджи, - вы обещали сидеть тихо.
   - Да, конечно.
   - Так мы действуем по-хорошему, или по-плохому? - повторил Мэнджи, удобнее перехватывая нож.
   Призрак обвел комнату мрачным взглядом и опустился на ступень.
   - По-хорошему, - улыбнулся Мэнджи и тоже присел ступенью ниже. Нож он опять спрятал в рукав. - Как вас зовут?
   - Будо Ахиру, - холодно, с прежней враждебностью ответил призрак.
   - Как вы умерли, Ахиру-хан?
   Призрак неприятно улыбнулся.
   - Что это тебе даст, пожиратель горестей?
   - Как вы умерли, Ахиру-хан?
   Мэнджи неспешно поднял руки и сплел пальцы. Призрак скривился.
   - Хорошо, Хитан, я расскажу. Я был в своей комнате...
   - Третья слева по коридору, - вставила Мокуёби.
   Призрак ожег девушку острым злым взглядом, а следом за ним и Мэнджи. Смутившись, та сделала вид, что закрывает рот на молнию.
   - Девушка будет молчать, - пообещал Мэнджи. - Продолжайте, Ахиру-хан.
   Краем глаза йома-тай заметил, как, не поднимаясь с колен, Мокуёби подбирается ближе.
   - Я услышал шум внизу, голоса и музыку: флейту и сямисэн, и пошел вниз. И на этой проклятой ступеньке...
   - Словно кто-то за ногу дернул! - вскричала Мокуёби и тут же схватилась за лодыжку.
   И призрак, и Мэнджи шикнули на нее одновременно. Потом вдруг призрак кивнул.
   - Да. Словно кто-то за ногу схватил. Холодными пальцами.
   - Вы покинете этот мир, если и пообещаю отомстить за вашу гибель, Ахиру-хан? - спросил Мэнджи.
   - Только пообещаете?
   Мэнджи поднялся и сделал несколько шагов туда-обратно.
   - В этом доме слишком много призраков. Мне тяжело будет сладить со всеми.
   - Но вы обещаете отомстить? - призрак нахмурился. - Можно ли вам верить?
   Мэнджи протянул духу левую руку, где на ладони красовалась татуировка-свастика. Призрак коснулся тонких, слегка дрожащих пальцев заклинателя, пощекотал татуировку. Потом сказал с протяжным вздохом:
   - Хорошо. Я уйду. А ты семь дней будешь зажигать благовония. И на день поминовения ставит фонарь*.
   - Одним больше, - пожал плечами Мэнджи. - Одним меньше.
   Призрак разжал пальцы и исчез. Мэнджи незамедлительно наклеил на ступень сразу три печати и обернулся.
   - Он... ушел? - спросила девушка.
   - Да. И больше не вернется. Могу я посмотреть вашу ногу?
   - Что?
   - Вашу забинтованную ногу.
  
   Микан дохромала до лестницы и присела на ступеньку, протянула ногу. Постоялец бережно взял ее и аккуратно ощупал забинтованную лодыжку. Движения его было очень уверенными, как у всякого профессионала. Словно он только тем и занимался, что изучал подобные травмы.
   - Вы врач, Нэнгэцу-сан? - спросила Микан.
   - Нечто вроде. Хотя, скорее, я фармацевт, - Нэнгэцу присел рядом и положил ногу девушки себе на колено. - Позвольте, я сниму бинты. Осторожнее, сидите смирно.
   Пальцы, прикасающиеся к голой коже, были холодными. Нэнгэцу аккуратно размотал бинт и отложил его в сторону. К собственному изумлению Микан увидела на лодыжке темно-синие следы чьих-то пальцев.
   - Ч-ч-что это?! - почти взвизгнула она.
   Нэнгэцу воткнул нож в ступеньку и вытащил из широкого рукава курильницу и кожаный чехол с благовонными палочками. Секундой спустя в комнате запахло сандалом, кардамоном и сосновой смолой.
   - Это следы руки призрака. Могу спорить, у господина Ахиру были такие же. Именно так призрак сбросил вас с лестницы.
   Микан коснулась синяков.
   - Меня, значит, тоже...
   - Мне очень жаль, Мокуёби-хан...
   Голос постояльца прозвучал тихо и необычайно серьезно, так что Микан поежилась.
   - Жаль? Чего?
   Нож срезал истлевшие концы благовонных палочек, пепел усеял циновки, дым рассеялся.
   - Мне очень жаль, Мокуёби-хан, но вы тоже мертвы.
   Микан подскочила на месте.
   - Глупая шутка!
   - Это не шутка, Мокуёби-хан, к сожалению. Этот дом полон призраков, и вы - один из них. Уйдите, отправляйтесь на покой; это поможет мне очистить дом.
   Микан рявкнула "Псих!" и побежала вверх по лестнице, не обращая внимание на боль в лодыжке. Влетев в свою комнату, она упала на диван и потянулась за телефоном. Первая мысль была нелепа: позвонить бабушке. Но бабушка, ведь, умерла. Микан уткнулась лицом в подушку и расплакалась.
  
   Вывернув одежду наизнанку, Мэнджи спустился вниз, сел на пол и разложил перед собой на драных циновках баночки с благовониями, порошками и смолами. Открыв чернолаковую коробку и вооружившись длинной ложкой, он принялся смешивать снадобья. Дом заволновался. Поднялся сквозняк, раз за разом мешающий зажечь лучину. Когда это наконец удалось, ступени вспыхнули малиновым огнем. Боль ядовитой стрелой ударила в ребра. Мэнджи едва не упал.
   - Что-то я ослабел...
   Выпрямившись, йома-тай взял в руки кисть. Поспешно надписав дюжину печатей, он обклеил ими стены. Дом всхлипнул. Призраки рванули вперед, и за краткий миг Мэнджи сумел их пересчитать. Не меньше дюжины. И еще одна наверху, наверняка, рыдает в своей комнате.
   Мэнджи видел самых разных призраков, терзаемых тоской, ненавистью, нерешенными проблемами. Впервые он столкнулся с привидением, которое не верило в собственную смерть. Это обещало доставить еще немало хлопот.
  
   Микан проснулась в отвратительном настроении. Вчерашнее происшествие (его реальность почему-то не ставилась под сомнение) и глупая шутка постояльца не шли из головы. Во сне за Микан гонялось целое сонмище духов и призраков с явным желанием принять насильно в свою холодную полупрозрачную компанию. Уворачиваясь от них, из дымных рук и необычайно гибких шей, Микан свалилась с дивана и проснулась. Время было уже довольно позднее. Поднявшись, Микан доковыляла до ванной и умылась, но легче от этого не стало. По всей видимости, ей сейчас требовалась большая доза очень крепкого кофе.
   Уже на лестнице Микан учуяла густой удушливый запах благовоний, как в храме. Почти забыв о боли в лодыжке, она слетела вниз в твердой решимости выставить наглого постояльца за дверь. Нэнгэцу встретил ее в дверях кухни, преградил путь белым бумажным веером, разрисованным странными знаками. В другой руке у него была кружка с ухмыляющимся мультяшным котом пронзительно-зеленого цвета, так что заклинатель духов выглядел весьма комично.
   - Я живая, - сухо сказала Микан, отодвинула Нэнгэцу и прошла на кухню. - Собирайте свои вещи и выметайтесь.
   Включив кофеварку, она раскрыла холодильник и тут же зажала нос: в лицо пахнуло гнилью. Холодильник был почти пуст, только засыхал на дверце лимон, и тлела на тарелке недоеденная глазунья. Как будто холодильник не открывали по меньшей мере неделю.
   - Это реальность, - печально сказал Нэнгэцу. - Ты окружила себя иллюзиями и воспоминаниями, но реальность увы такова: тени и тлен.
   - Я живая! - отрезала Микан и захлопнула холодильник.
   Накинув куртку, она открыла дверь и спустилась на дорожку, усыпанную прошлогодними листьями. Ниже по улице находилась лавка, торгующая лапшой. Поднявшись на холм - для этого нужно было обогнуть старую гостиницу и миновать небольшое святилище - можно было позавтракать в иностранном ресторанчике. Блинчики там были отменные.
   Микан толкнула калитку.
   За ней клубился туман, густой и влажный. Неестественный.
   - Хреновая реальность, - пробормотала Микан и упрямо пошла вперед.
   Она все прибавляла шагу, пока не вырвалась из густой мороси. Вокруг было поле, поросшее темной, сепийного цвета травой и золотистыми метелками хаги. Границы поля отмечала стена малинового тумана. Небо было красным, и луна на нем была черной.
   - Совсем хреновая реальность, - простонала Микан, падая на колени.
   Все было очень настоящим: холодный ветер, перебирающий траву, эта самая трава, касающаяся кожи Микан, запах гари, и соленый привкус на губах, и далекая музыка.
   - Это печальный мир, где бродят души, не желающие покинуть живых, - сказал Нэнгэцу. - Здесь всегда осень, всегда холодно, дует ветер и звучит похоронная музыка.
   Микан наконец узнала мелодию - погребальный танец "Покидаю скорбный мир", который бабушка сама себе заказала на похороны, о чем отдельно упомянула в завещании.
   - Я. Не. Мертвая, - спокойно и раздельно произнесла Микан, поднялась на ноги и побежала.
   Холодный ветер разрывал легкие, нога ныла и подламывалась, словно кто-то сдавливал и сдавливал ее в лодыжке ледяными пальцами. Микан ударилась о стену тумана, вдавилась в нее и побежала в вязком, густом и тяжелом дыму.
   - Я. Не. Мертвая. Ни. Разу. Не. Мертвая. Нисколько. Не мертвая!
   Бормоча это, как заклинание, микан бежала и бежала вперед, пока не ощутила, что дорога поднимается в гору. Прибавив еще шагу, она вырвалась из тумана и замерла посреди улицы. Знакомый Старый Город; шумные студенты; спешат по делам курьеры; школьники прогуливают занятия. Хотя Новый год был только вчера, все украшения уже убрали. Старая вишня роняет лепестки на асфальт.
   Микан медленно пошла сквозь толпу, куда более бесплотную, чем давешний туман. Войдя в кофейню под яркой вывеской "Крепери д'ор", она опустилась на стул, погладила край круглой теплой столешницы, сделанной под мрамор. Официанты не замечали ее, проскальзывая мимо. Пахло кофе и клубничным джемом.
   - Невероятно хреновая реальность, - вздохнула Микан.
   Нэнгэцу протянул ей чашку капуччино и опустился на соседний стул.
   - Можно мне вернуться в мои иллюзии?
   - Увы, нет, Мокуёби-сан. Покидайте этот мир, а я успокою духа, захватившего ваш дом.
   Микан сделала большой глоток кофе, горьковатого, с восхитительным богатым ароматом.
   - Фигушки, - произнесла она с удовольствием.
   - Что?
   Нэнгэцу вскинул голову. Звякнули бубенцы, вплетенные в косицу у виска.
   - Не люблю облегчать людям работу, - хмыкнула Микан. - Это развращает.
   Нэнгэцу (про себя Микан начала уже звать его потихоньку просто Мэнджи, это имя странным образом шло беловолосому) повернулся и даже за руку ее взял. Пальцы были длинные, крепкие и теплые. Хорошие руки.
   - Мокуёби-сан, поймите, этот мир не создан для призраков. Все, что вы будете испытывать, это скорбь и одиночество.
   - Это мое обычное состояние, - фыркнула Микан. - Давайте так: вы изгоните этих призраков, и тогда уже мы поговорим. И - никаких больше вонючих благовоний в моем доме!
  
   Мэнджи испытывал раздражение. Это было весьма необычно, ведь уже много лет, даже веков он не испытывал сколько-нибудь сильные эмоции. Он удивился - почти изумился - когда, придя в недавно отстроенную Щюфу, встретил Асунаро Аджисай. Он испытывал горечь, когда Юмэко оказалась проклята. Юмэко вообще была его любимицей, Мэнджи ценил ее способность плыть по течению, плавно огибая все препятствия. И вот сейчас он был разозлен. Честно сказать, последний раз Мэнджи был так разозлен когда... нет, и не вспомнить.
   - Вот благовония.
   Мокуёби бросила на кухонный стол четыре связки палочек.
   - Обошла все четыре местных храма. Что ты будешь с ними делать?
   - Я бы просил толику уважения, - проворчал Мэнджи.
   - С радостью бы, но Нэнгэцу - фальшивое имя. Мне не нравятся псевдонимы.
   - Можешь тогда звать меня Нагарэмоно.
   Мэнджи занялся изучением палочек - были они весьма паршивые - когда девчонка сказала:
   - Это тоже фальшивка.
   Мэнджи не стал никак на это реагировать. Слишком многое надо было сделать. Для начала - пересчитать призраков, узнать их имена, облик, причины, держащие их здесь. Уговорить всех этих озлобленных и напуганных духов оставить мир живых. Найти первопричину. Устранить первопричину.
   Как ни странно, последнее было проще всего. Это требовало грубой силы, безжалостного вмешательства. На самом деле, это походило на убийство, которое всегда обходилось много проще, чем дипломатические переговоры. Наверное поэтому Мэнджи за свое бесконечно долгое существование встречал столько воинов, и ни одного толкового дипломата.
   - Чаю хотите? - спросила Микан, и йома-тай понял, что такт ему в скором времени точно понадобится.
   - Нет.
   Мэнджи разложил на кухонном столе веера - три белых и один ярко-красный - и принялся растирать тушь. Кисти, увы, были такие же паршивые, как и благовония, они оставляли на бумаге грязноватый след и тонкие щетинки. Иероглифы вышли кривыми. Мэнджи потряс рукой, пытаясь расслабить пальцы, почти сведенные судорогой. Что-то темное, отвратительное, таящееся в сердцевине дома мешало ему делать свою работу.
   На стол с негромким стуком опустилась ноздреватая керамическая чашка. Запахло чаем, лепестками вишни и имбирем.
   - У вас не могло остаться чая, госпожа Мокуёби, - проворчал Мэнджи. - Вы умерли полмесяца назад, дом опустошили и заперли.
   - У меня хорошие иллюзии, Незнакомец-хан, - фыркнула девушка.
   Мэнджи вздрогнул. Подобное обращение вышло давно уже из употребления, и только он его изредка использовал. Современные жители Щюфу едва ли о нем подозревали. И только настырная мертвая девчонка, сама того не зная, бередила воспоминания.
   Мэнджи сделал глоток. Чай был восхитителен и медленно успокаивал, оставляя свою горечь на языке. Без преувеличения, заклинатель лет сто не пил такого.
   - Меня бабушка научила, - улыбнулась Мокуёби.
   Мэнджи искоса на нее посмотрел. Потом протянул веера.
   - Прибейте это над любыми дверьми или окнами по четырем сторонам света. Красный должен быть на западе. Гвозди - серебряные.
   - И где я их возьму? - поинтересовалась девушка, приподнимая левую бровь. Глупая позерская привычка.
   Мэнджи подтащил к себе рюкзак и принялся рыться в карманах. На столе выросла гора цветных лент, мотков шерсти, обрезков металла и игл для акупунктуры. В самом последнем кармане под обломками сандалового веера обнаружился мешочек лилового шелка с двумя дюжинами серебряных гвоздиков.
   - Надеюсь, молоток у вас есть, - проворчал Мэнджи.
   - Есть, Незнакомец-хан, - хмыкнула девушка. - Для отбивания мяса.
   - Зовите меня Мэнджи, Мокуёби-сан, - сдался заклинатель.
   Девушка победно хмыкнула, подхватила гвозди и вышла.
  
   Бабушка Сакаки любила повторять: "Не можешь изменить, наслаждайся". Вера в это позволила ей успешно пережить разочарование в своих детях. Микан к этой сентенции относилась всегда с большим сомнением, но сейчас склонна была с ней согласиться. Иначе было просто не протянуть. Дом казался страшным и незнакомым, его наполняли звуки и странные запахи, забиваемые вездесущим, густым и тяжелым ароматом благовоний. Микан возненавидела его за несколько часов. Еще она злилась, и находила мелкое удовольствие в издевательствах над Мэнджи. Словом, вела себя, как настоящее приведение. И в точности с убеждением бабушки.
   Высыпав гвоздики на ладонь, Микан изучила их внимательно. Литые, острые, со сложными иероглифами, вырезанными на шляпках. Они выглядели странно, слегка то ли обжигали, то ли холодили кожу и излучали невероятную силу. Микан они пугали и, возможно, должны были отпугнуть прочих призраков.
   Со своей участью, похоже, она начала смиряться. Покидать этот бренный мир, впрочем, пока не собиралась. Упрямство всегда отличало ее и часто помогало выдержать самые трудные ситуации.
   Прибив последний - красный - веер на западной стене, Микан привалилась к столбу. Кружилась голова. То ли заклинания работали, то ли происходила еще какая-то гадость. Свет медленно померк, комнаты затопило красным. Запах благовоний стал еще тяжелее и гуще. По старым истертым временем циновкам поползло что-то совсем уж жуткое. Микан оттолкнулась от столба и понеслась на кухню под надежную защиту заклинателя. У лестницы на нее напали.
  
   Такого бурного эффекта Мэнджи не ожидал. Воздух потяжелел, наполнился могильным смрадом и жуткими омерзительными совершенно звуками. Свет сделался кроваво-красным. Схватив со стола хлебный нож, Мэнджи выбежал из кухни.
   По залу скользили разъяренные тени. Мокуёби, сжавшись в комок, сидела в углу, выставив, защищаясь, руку. Мэнджи по правде говоря надеялся, что сутры на веерах отправят ее душу на свободу. С другой стороны, он вообще не ожидал такой жуткой и опасной реакции.
   Завидев его, Мокуёби порывисто вскочила на ноги и бросилась через комнату. Современные девушки, насколько мог судить Мэнджи, были невероятно раскованы. Мокуёби по крайней мере беззастенчиво повисла у него на шее и шмыгнула носом. Аккуратно обняв ее за талию, Мэнджи выставил вперед нож и быстро начертил самым кончиком острия защитный знак. Краснота немного потускнела и постепенно сошла на нет. Духи исчезли. Выдохнув с неожиданным облегчением, Мэнджи опустил нож и отлепил от себя девушку.
   - Вы это нарочно, Мэнджи-сан? - хмуро спросила она.
   Мэнджи врать не любил, поэтому просто промолчал. Помрачнев еще сильнее, девушка отряхнулась, дохромала до лестницы и села на ступеньку, седьмую снизу и десятую сверху. Мэнджи опустился на циновку и изучил острие ножа. Самый кончик обуглился, и на нем запеклась кровь.
   - Проклятье! - Мэнджи вонзил нож в татами.
   Теперь от него не было никакого прока. Окропленный кровью клинок только притягивал зло и придавал духам силу. Значит, надо было разыскать новый нож и, желательно, хорошей стали и нужной формы.
   - Есть здесь поблизости мастеровитый оружейник? Они вообще еще остались? - спросил заклинатель.
   - Вы нарочно сунули мне эти веера? - ледяным тоном спросила Мокуёби.
   - Так побли...
   Девушка поднялась с места, повернулась к нему спиной и пошла на второй этаж. На галерее она задержалась и посмотрела вниз, перегнувшись через перила. Она ничуть не походила на призрака, и это сбивало Мэнджи с толку. Мокуёби очень прочно стояла на земле и держалась вещного мира. И могла из собственных иллюзий выбраться к людям. И (Мэнджи вспомнил чай, самый настоящий щюфу-о-ча) с легкостью иллюзиями управляла.
   А еще Мокуёби Микан удалось вызвать к жизни воспоминания, которые причиняли Мэнджи боль. Он и не представлял, что такое бывает. Как будто у него есть сердце. Вздор. У мертвых сердца быть не может.
   Мокуёби навалилась грудью на скрипящую балюстраду.
   - Есть один. Курогане Такаони. Живет в Старом городе.
   - Отойдите от перил, - попросил Мэнджи. Ему не понравился скрип старого дерева. - Прошу, отойдите.
   Балюстрада подломилась в тот момент, когда Мокуёби сделала шаг назад. Мэнджи рукавом отшвырнул осыпавшиеся балясины, а вот девушку пришлось ловить. Она была слишком плотна и тяжела для привидения. Не удержавшись, Мэнджи упал на спину и чудом только не напоролся на нож, который торчал из татами острием вверх. Остро заточенное лезвие распороло его рукав.
   - Ой, - сказала Мокуёби. - еще бы чуть-чуть...
   Мэнджи аккуратно вытащил руку из рукава и столкнул с себя девушку. Поднявшись, он изучил оставленное на полу кимоно. Теперь нож по самую рукоять был воткнут в середину спины.
   - Э-э-э... - неуверенно протянула Мокуёби.
   - Это предупреждение. Главный призрак проявил себя.
   - Главный призрак здесь я! - отрезала девушка.
   Мэнджи покачал головой.
   - Не обольщайтесь, Мокуёби-сан. Он сможет причинить вам вред, если пожелает. Он, если захочет, разорвет вас в клочья. И следов не останется.
   - Я отведу вас к кузнецу, - решила девушка. - Переоденусь только.
  
   Микан пыталась понять, разозлена она, или испугана, но внутри кипел только азарт: непередаваемый, бурлящий, пузырящийся, как газировка. И такой же сладкий. Что-то поселилось в старом доме, и теперь Микан ощущала это. Что-то враждебное вплелось в каждое волокно старой гостиницы. Микан хотелось докопаться до истины, вытащить секреты наружу. Ну и чтобы перестали подламываться перила и хватать людей за ноги на лестницах призраки.
   Переодевшись, Микан спустилась вниз. Она думала, что, возможно, Мэнджи ушел к кузнецу один. Вне всякого сомнения, он без труда мог отыскать любой нужный ему адрес даже в таком запутанном месте, как Щюфу. Но, оказалось, Мэнджи ждал ее у подножия лестницы. Стоял, полуприкрыв глаза, и перебирал длинные ярко-красные четки.
   Спускаясь, Микан перепрыгнула через злополучную ступень.
   - Вам не страшно выходить, Мокуёби-сан? - поинтересовался заклинатель, убирая четки в карман своей широкой старомодной куртки.
   - Ничуть, Мэнджи-хан! - Микан бесшабашно улыбнулась. - Я уже говорила, у меня отличные иллюзии. Нам нужно в Старый город.
   Весна в этом году была теплой и мягкой. Пышно цвели сливовые и вишневые деревья, окружающие старую гостиницу. Выйдя за ворота и обогнув небольшой сад, где раньше выращивались овощи для кухни, можно было подняться по крутой, похожей на лестницу дороге, замощенной камнем при императоре Дайниши Рью. Выше располагался старый храмовый район, от которого осталось только маленькое святилище; а еще чуть выше хозяйственные постройки, принадлежавшие раньше кукольному театру. Постепенно в Старом городе собрались все мастера, представляющие уходящие в прошлое профессии. Там же располагалась кузница Куроганэ Таканомэ, украшенная вывеской с гербами. Возле нее толпились туристы, и было даже с полдюжины иностранцев.
   - Никак не могу привыкнуть, - проворчал Мэнджи, - что такие простые вещи собирают массу зевак и вызывают безумный ажиотаж.
   Микан слегка озадачили эти слова. Словно бы заклинатель помнил времена, когда кузнецов на улицах столицы было - пруд пруди.
   - Куроганэ делает непростые вещи, - покачала она головой. - Его клинки изумительны. И он до сих пор делает настоящие мечи. О, кажется, сегодня как раз привезли сталь. Ее доставляют из Донгури, там лучшая.
   Кузнец сидел на корточках перед ящиками и придирчиво отбирал куски сырой стали, делая это на глазах у туристов. Микан, пожалуй, могла понять слова Мэнджи и согласиться с ними. Древнее искусство становилось дешевым шоу.
   - А он действительно хороший мастер... - пробормотал заклинатель. Лиловые глаза неотрывно следили за руками оружейника. - Откуда он, интересно...
   - Бабушка говорила, из Хэйдэ. Его дед перебрался сюда при императоре Хаябусе.
   - Хэйдэ? - Мэнджи усмехнулся. - Чудесное место, отличные мастера. Идемте, Мокуёби-сан.
   Каждый раз, слыша из чьих-либо уст свою "сиротскую" фамилию, Микан вздрагивала. Ей после смерти бабушки Сакаки запрещено было носить фамилию Гинкуро. Мокуёби, девочка-найденыш*.
   - У меня одна просьба, Мэнджи-хан... - заклинатель обернулся и окинул девушку внимательным взглядом. - Не могли бы вы звать меня по имени, как Микан?
   - А? как пожелаете, Микан-сан. А теперь идемте.
   Перейдя улицу, Мэнджи откинул занавески и заглянул в старомодно обставленную давку.
   - Господин Куроганэ?
   Кузнец выглянул из подсобки.
   - Господин покупатель?
   Он всегда говорил "господин покупатель", и это тоже было так старомодно и немного глупо. А еще он кланялся, как актер в театре.
   - Что-то желаете приобрести, господин покупатель?
   - Да, - кивнул Мэнджи. - Мне нужен мукейто. Но еще лучше, если это будет суито*.
   Кузнец рассмеялся.
   - Мукейто? Надо же! Духовные ножи, как в легендах! А о суито я даже и не слышал, господин покупатель.
   - Суито, - мягко усмехнулся заклинатель, - очень редкая вещица. Пока мне хватит, пожалуй, и хорошего кинжала, который не обагряли кровью.
   Куроганэ хихикнул и поманил странного, если не сказать, придурочного гостя к витрине. Микан тоже подошла поближе. Ножи, выложенные на черном и белом шелке, всегда поражали ее воображение. Узкие полоски стали, серебристые, или черненые. Остро заточенные. Опасные.
   - Господин Куроганэ... - позвала Микан. Кузнец не обратил на нее внимание. Он демонстрировал, посмеиваясь, все новые и новые клинки. Микан коснулась его плеча. Куроганэ даже не вздрогнул.
   - Я возьму этот, - Мэнджи указал на черное, лишенное блеска лезвие.
   - Отличный выбор, - немного удивленно сказал Куроганэ. - Это довольно необычный нож....
   - Хошиганэ*, - кивнул Мэнджи, - извлекая из кармана вышитый кошелек. - Сколько вы за него хотите?
   Кузнец назвал цену. Микан едва не задохнулась от возмущения. Как он поспел! Меч в антикварном магазине на центральных улицах стоил дешевле. Однако же, Мэнджи невозмутимо отсчитал деньги и взял завернутый ткань и перевязанный лентой клинок. Подтолкнув Микан к дверям, он резко обернулся. Кажется, глаза его светились в затемненном помещении магазина.
   - Когда-то ваши предки под именем Хошиганэ служили у одной дамы, называющей себя Мибоджин*. Верно служили. Поставьте в храме это за упокой их душ. С моей благодарностью.
   На прилавок легла розовая благовонная палочка. Обернувшись, Микан заметила, что Куроганэ с ужасом смотрит на подарок и делает нервно знак, отводящий демонов. Оказавшись на улице, она завалила Мэнджи вопросами:
   - Он, что, не видел меня? А что такое суито? А Хошиганэ? А Мибоджин? А...
   - Если хочешь получать ответы, делай паузы, - Мэнджи раскурил трубку. - Пф-ф! конечно Куроганэ-доно тебя не видел. Ты призрак, и видеть тебя могут только заклинатели и родственники.
   Вот бы явиться Ниннику, - мстительно подумала Микан. Впрочем, это было очень мелко.
   - Суито, - продолжил Мэнджи, - это один из духовных ножей, которыми пользуются йома-тай. Он нужен для борьбы с призраками. Хошиганэ это то, что сейчас называют метеоритным железом. Вы удовлетворены, Микан-сан?
   Девушка решила, что продолжать расспросы, судя по холодному тону, неблагоразумно, и мрачно кивнула.
  
   Встретить в это время и в таком месте нож из настоящего звездного железа - что это было? Удача? Совпадение? Рок? Что стягивало в новую столицу, больной город на болотах, потомков демонов и заклинателей? Что удерживало призраков прошлого в памяти Мэнджи? Ему хотелось все забыть, но руки сами ловко собирали суито, прилаживая рукоять. Пальцы проверяли остроту клинка. Губы шептали молитву.
   На циновку была беззвучно поставлена чашка с чаем. Мэнджи протянул руку и коснулся ее.
   - Время уже позднее, - сказала Микан.
   - Я не нуждаюсь во сне, - пробормотал Мэнджи.
   - Никогда? - девушка опустилась на пол напротив. - Мне, наверное, теперь тоже не нужен сон...
   - Цепляйтесь за свои иллюзии, - посоветовал Мэнджи. - и не мешайте. Сегодня ночью я буду говорить со всеми призраками.
   - Вы грубиян, - усмехнулась Микан. - Очень вежливый грубиян.
   Отодвинувшись, она привалилась спиной к стене и принялась медленно потягивать свой чай.
   Мэнджи приготовил инструменты: барабан, кроличью лапку, веера, печати, нож и семь разных кистей. Сегодня - никакой туши. Микан с интересом следила за каждым его движением, что сбивало немного с заданного ритма. Впрочем, надо привыкать, сегодня, ведь, здесь будет много призраков.
   Барабан - прямо перед собой. На него - самую большую кисть. Справа и слева - кисти поменьше. Веера справа. Печати слева. Мэнджи снял с мембраны кисть, обретшую едва заметный красноватый оттенок, убрал ее в рукав и ударил кроличьей лапкой по туго натянутому барабану. Понк. Понк. Понк. Понк. Этот ритм назывался: Походка демона. Он должен был выманить призраков. Понк. Понк. Понк. Понк.
   Никого.
   Мэнджи едва слышно выругался.
   Он чувствовал... страх. Нет, ужас. Непреодолимый, нечеловеческий. Что-то было в этом доме, чего призраки боялись сильнее, чем йома-тай.
   - Плохо дело... - пробормотал Мэнджи. - Придется разбираться с каждым по отдельности.
   Он потянулся к чашке.
   - Чай уже остыл.
   Он совсем забыл о Микан. Девушка вела себя все это время непривычно тихо. Впервые с момента знакомства ее было не видно и не слышно. Теперь же она стояла, держа в руках две кружки с нелепым рисунком, и смотрела сверху вниз на заклинателя.
   - Я заварю еще. Кстати, все сведенья о жильцах дома должны быть в архиве исторического общества Хигаши. У меня есть членский билет. Жаль, что я не могу туда попасть, верно? Как насчет чая с гвоздикой?
   Это, вне всякого сомнения, была хитрая провокация. Наглая девчонка-призрак почти сумела разозлить Мэнджи. Почти. Отчасти он понимал ее, и ее стремление жить. Хотя, как же это раздражало: присутствие лишнего, особенно своенравного духа.
   С тяжелым вздохом Мэнджи поднялся и принялся собирать свои инструменты.
  
   Проснувшись - о, славные иллюзии! - Микан обнаружила на подушке небольшой амулет. Он был хитро сплетен из серебряных волос постояльца и украшен голубоватым пером и крошечным бубенчиком. В кольцо вверху амулета была продета красная шерстяная нить. Выбравшись из-под одеяла, Микан завернулась в юкату, которую использовала, как домашний халат, подхватила амулет и поспешила вниз. Мэнджи сидел на кухне, читал утреннюю газету, странно смотрящуюся у него в руках и пил кофе. На кружке был изображен смеющийся котенок, и это было не то, что странно - нелепо.
   - Что это значит? - Микан сунула ему под нос амулет. - Хотите опять меня со свету сжить?
   Заклинатель невозмутимо посмотрел на нее, чуть прищурив глаза. Странное дело, волосы у него были, как белый шелк, брови - словно припорошенные пеплом, а ресницы - совершенно черные. Под этим взглядом Микан смутилась и опустила руку.
   - Этот амулет сделает вас видимой для людей. И заморочит их так, что все позабудут, что вы умерли.
   Микан смутилась еще сильнее.
   - Из-извините.
   - Так мы сможем попасть в архив, верно? - Мэнджи отвернулся.
   - Верно. Я только переоденусь.
   Микан бросилась вверх по ступенькам. Боль в щиколотке ее больше не беспокоила, хотя следы от пальцев сохранились на коже. Это пугало. Это словно убеждало, что Мокуёби Микан не принадлежит больше к миру живых.
   Тем тщательнее Микан оделась. Она не знала, ее ли это одежда. Или, возможно, лишь призрак ее прежних вещей, воспоминание, иллюзия. Микан не решилась выяснять, где кончается воображаемое и начинается та исключительно дрянная реальность. Она повесила амулет на шею, спрятала его под джемпер и сколола волосы на затылке.
   Мэнджи ждал ее привычно у лестницы. Куртка-хаори, штаны, подозрительно напоминающие хакама, белые волосы забраны в высокий хвост, а на носу очки, чтобы скрыть необычный цвет глаз. Хотя, толку-то было стараться.
   - Микан-сан?
   Микан проверила содержимое сумки и кивнула.
   - Идемте, здесь недалеко.
   Уже покинув дом, она вспомнила, что ничего не выпила и не съела. Она не испытывала голода и жажды, и это было действительно страшно. Что бы отвлечься, Микан заговорила, хотя спутник ее и не требовал пояснений.
   - Этому историческому обществу уже лет пятьдесят, но их архивы гораздо старше. Они по домам ходили и собирали старые документы и фотографии. Достали где-то газеты. Самая ранняя датируется еще временами сёгуната! Мне показывали, когда я курсовую писала. Я занималась тогда правлением Кагэнноцуке Дайниши*, всеми этими реформами. Но и более ранние времена очень интересны. Думаю, там найдется то, что мы ищем. Собственно, пришли.
   За все это время Мэнджи не сказал ни слова. Микан страшновато было оборачиваться и смотреть на него. Перешагнув порог аккуратного маленького дома, в котором прежде располагались печатня и книжный магазин, Микан ударила по колокольчику на стойке.
   - Добрый день!
   - А, Мокуёби-сан! - из внутреннего помещения появилась молодая розовощекая женщина в ярко-розовой майке. На пышной груди блестками значилось: "Fuck Off!"
   - Э-э-э... Мидори-сан... - пробормотала Микан. Чары амулета, вроде бы, сработали.
   - Давненько вас не было. По делу, или так, поболтать?
   - Мы с... - Микан покосилась на Мэнджи, изучающего памятку поведения в архиве, - с коллегой пришли поработать.
   - Небольшое исследование местного фольклора, - Мэнджи неожиданно улыбнулся. - Дома с приведениями. Меня зовут Нагарэмоно Мэнджи, я из университета Эдзояма. Приятно познакомиться.
   Мидори под этой улыбкой порозовела еще сильнее.
   - О, очень приятно, очень приятно. Дома с приведениями, говорите? С удовольствием помогу, чем смогу. Мокуёби-сан, заполните бланк, пожалуйста.
   Одарив напоследок посетителей лучезарной улыбкой, Мидори упорхнула. Микан тяжело навалилась на стойку.
   - Нагарэмоно Мэнджи? Фольклор? Дома с привидениями? Может, я и не нужна вовсе? Вы отлично заморочили Мидори-сан безо всяких амулетов.
   - Однако, у меня нет членского билета, - пожал плечами Мэнджи.
   Микан пожала плечами в ответ и подвинула к себе бланк заказа. Мидори появилась через несколько минут, внимательно изучила бумагу и с улыбкой распахнула дверь в хранилище.
   - Проходите-проходите. Мокуёби-сан знает, что у нас к чему.
   Мидори суетилась самым неприятным, раздражающим образом. Она крутилась вокруг "почетного гостя из северного университета", и тот это позволял. Микан фыркнула, оттерла парочку плечом и прошла в хранилище. Она бывала здесь неоднократно. Здесь всегда пахло пылью, спитым чаем и чем-то еще, странным, терпким и смутно знакомым. Можно предположить, что временем; прошлым. Микан привычно заняла место за компьютером. Почте все материалы за последние пятьдесят лет были оцифрованы, по крайней мере это касалось газет. Микан выела в поисковой строке номер своего дома и взялась за мышку.
   Через полчаса она с трудом разогнулась.
   - О господи!
   - Что там? Мэнджи, сидящий у окна с толстой, пыльной на вид книгой, подошел ближе.
   - За последние полвека в доме произошло не менее дюжины несчастных случаев. Кто-то упал с лестницы, как... как Ахиру-сан, - Микан не решилась добавить "и я". - Кто-то угорел в бане, в шестидесятые там еще была баня. А на одного упала черепица с крыши. Только непонятно, когда все это началось.
   - По меньшей мере, на век раньше, - Мэнджи помахал книгой. - Даже думаю, еще при сёгунате Таванаи.
   Микан, наклонив голову, изучила корешок книги. "Легенды Старого Города", 1959 год. Автор - некто Амаи Рики.
   - Э? и этой книге стоит доверять?
   - Легендам иногда стоит доверять больше, чем газетам. Люди наблюдательны. Есть в городе места, куда даже сейчас предпочитают лишний раз не ходить?
   - Ну... - Микан нахмурилась, припоминая. - Кварта у Юмэгава. Вся улица Желтых Орхидей от торговой площади до набережной. Там еще был веселый поселок в прошлом веке.
   - Ясно. Там живут ёкай*.
   - Ё-ёкай?! - против своей воли Микан раскрыла рот. В призраков ей волей-неволей пришлось поверить, но - ёкай?
   - Да. Их квартал. Они начали там селиться еще при сёгуне Таванаи Пенджине. Его сестра вышла замуж за князя кицунэ, и роду Мацубаяши была подарена часть квартала. И усадьба, конечно же.
   - Усадьба Мацубаяши? - ошарашено проговорила Микан. - Музей истории города?
   - Именно, - Мэнджи подвинул стул и сел. - Что вы нашли, Микан-сан?
   Микан ткнула пальцем в экран.
   - Тут можно найти имена и обстоятельства смерти тех тринадцати жертв.
   Мэнджи как-то странно на нее посмотрел поверх очков: внимательно и заинтересованно. Потом и вовсе их снял.
   -Что ж, запишем.
   У него была перьевая ручка, заправленная идеально черными, слабо пахнущими чернилами. И почерк у него был необычный, словно начиная писать иероглиф, он не вполне был уверен, как следует его закончить. А некоторые иероглифы и вовсе уже так не писали: это были старые, громоздкие, но бесконечно красивые знаки. Микан невольно ими залюбовалась. Человек - человек ли? - назвавшийся Нэнгэцу, а затем и Нагарэмоно Мэнджи, вызывал ее живейший, почти болезненный интерес. Хотелось приподнять прядь белый шелковых волос и рассмотреть ухо - не острое ли, как бывает у духов. Микан сильнее стиснула мышку.
   Захлопнув блокнот, Мэнджи поднялся.
   - Тут мы выяснили все, что можно. Идемте.
   Микан посмотрела на него с недоумением.
   - Разве вы не голодны?
   Микан совсем не испытывала ни голода, ни жажды. Только пустоту. Это пугало. Наверное, именно в этот момент Микан осознала, что теперь она - призрак. А, может, когда увидела короткую, всего в пару фраз заметку о гибели Мокуёби Микан, приемной дочери семьи Гинкуро, двадцати пяти лет от роду. Гибели. Трагической.
   У Микан задрожали губы. Мэнджи, даже не глядя на экран, на эту проклятую заметку, понял в чем дело. Он крепко, но очень осторожно взял ее за локоть.
   - Идемте, Микан-сан. Поедим, выпьем чаю и пораскинем мозгами. Нам сегодня многое предстоит сделать.
  
   Микан-сан была непривычно тиха и задумчива. Вот уже несколько часов она сидела на кухне, пила чай, все подливая и подливая воды в чайник, и рассматривала альбомы со школьными фотоснимками. Кажется, она начала наконец осознавать, что же произошло. Это только к лучшему. Призракам не следует задерживаться в мире живых. Слишком мучительно. Наверное, следовало поддержать как-то девушку, но это только сделало бы прочнее ее связь с людским миром. Это было бы жестоко.
   Поэтому Мэнджи налил себе уже порядком остывшего чая и занялся подготовкой инструментов. Ему предстояла нелегкая ночь. Надо было сегодня избавиться от всех "молодых" призраков. Оставшиеся безымянными старые духи еще должны были изрядно помотать ему нервы.
   Мэнджи отметил, что слишком часто злиться, и без труда нашел этому причину. В прежние времена, оказавшись в столице, он обязательно встречал кого-то из своих... детей? Глупо так считать. Потомков? Звучит слишком вычурно. Они были темни нитями, что связывали Мэнджи с людьми и позволяли в то же время держаться от них подальше. Глядя на всех Асунаро, Незумиро, Гинкуро, Мэнджи совсем не чувствовал себя человеком. Нынешние же Гинкуро не вызывали ничего кроме глухого раздражения: жадные, ограниченные люди, думающие только о наживе, о собственном и без того немаленьком кошельке. В них и следа не было от отличавшего поколения семьи благодаря крови демона магического дара. Мэнджи - вот абсурд! - чувствовал себя в новом мире очень одиноко.
   - Хотите, я что-нибудь приготовлю? - глухо спросила Микан.
   Мэнджи пожал плечами.
   - Я одного не могу понять, - девушка отложила альбомы и чуть подалась вперед, внимательно изучая его лицо. - Вы настоящий?
   - Я и сам не знаю.
   - Поджарю овощи, - решила Микан. - С грибами.
   Мэнджи не стал спрашивать, где она возьмет и то, и другое. Для ординарного призрака девушка училась поразительно быстро, и легко могла уже управлять собственными иллюзиями. Что бы не держало ее в мире живых, это делало ее необычайно сильной.
   Овощи, кстати, получились отменные.
   Вскоре после заката Микан ушла к себе в комнату, оставив Мэнджи одного. Ему это было только на руку. Предстояла утомительная беседа с призраками. Раскрыв веер, он нараспев произнес первое имя.
  
   Микан овладела невероятная тоска. Поражала бессмысленность собственного существования. У заокеанских привидений были по крайней мере замки и цепи, которыми можно греметь, и несмываемые кровавые пятна. А одна девушка из местных считала тарелки*. Одна, две, три, четыре...Микан не удержалась и расхохоталась, представив себя с тарелками или хотя бы в цепях. Прелюбопытное, наверное, будет зрелище.
   Микан повеселела. Ей захотелось позвонить Сибилле и поделиться возникшей неожиданно мыслью: у жизни совершенно необязательно должен быть смысл. Можно и без него обойтись. Остановило Микан то, что даже лучшей подруге сложно будет воспринять нормально звонок с того света. Микан вновь сделалось тоскливо.
   Посидев с полчаса в прострации, глядя перед собой, Микан решила выйти на галерею и понаблюдать за заклинателем. Он не любил, когда ему мешают, но за просмотр, как говорила бабушка Сакаки, денег не берут.
   Облокотившись на балюстраду, Микан могла наблюдать за медленным, тягучим танцем заклинателя. Задавая себе ритм при помощи совсем крошечного барабанчика, Мэнджи кружился по комнате. В своем белом с красной отстрочкой одеянии он напоминал раненую птицу. И что-то этакое было в пластике танца. Микан смотрела, как завороженная. Ей приходилось видеть ритуальные танцы в храмах, но увиденное сейчас было чем-то неимоверно древним, тысячелетним. Это чувствовалось в ритме мерных ударов, в звуке шагов, даже в шелесте белого с красной отделкой шелка.
   Мэнджи неожиданно замер, выставив перед собой руку.
   - Боцу!
   Призрак был бесформенным. Странной субстанцией, сгустком страха, ненависти и сожаления.
   - Госпожа Хоноки, - очень вежливо сказал заклинатель, словно приветствовал давнюю знакомую.
   - А-а-а, Хитан, - прошелестел призрак. - Зря ты сюда заявился. Он очень зол на тебя, Хитан, называющий себя Мэнджи.
   - Он?
   - Не жди, что я назову его имя, - насмешливо сказал призрак. - Он не позволит. Да и я не захочу. Ты поедаешь наши несчастья, чтобы оставаться таким же молодым и красивым, как и века назад.
   Мэнджи эту фразу проигнорировал.
   - Кто такой "он"?
   Призрак неприятно захихикал и пробормотал что-то вроде "сам знаешье замки и цепи, которыми можно греметь, и несмываемые кровавые пятна. ". Микан почудилось, что за этим смехом слышится что-то еще. Вой ветра. И срежет. Подняв голову, Микан увидела, что старинный чугунный светильник на сорок свечей раскачивается, как бумажный. И заклинатель стоит точно под ним.
   - Мэнджи! - крикнула Микан в тот самый момент, когда светильник оторвался от потолка. - Сверху!
   Заклинатель вскинул голову, охнул и отскочил в сторону. Чугунный светильник врезался в застланный циновками пол и развалился на части. Призрак с еще более гадким хихиканьем исчез.
   - Да что здесь творится?! - пробормотал Мэнджи.
   Микан сбежала вниз.
   - Вы в порядке?
   Мэнджи окинул ее взглядом весьма раздраженным. И все же не без оттенка благодарности.
   - Благодаря вам, Микан-сан. В этот раз не иллюзия...
   Микан нагнулась и коснулась кусков чугуна, и руку ее словно огнем обожгло. Пальцы болели еще какое-то время.
   - Злая аура... - пробормотал Мэнджи, обмахивая остатки светильника белым веером.
   - Звучит, как фраза из мультфильма.
   Заклинатель усмехнулся.
   - Но это правда. Вы ведь тоже ее почувствовали. Знать бы еще, кто сбросил на меня этот светильник.
   - Может, землетрясение? - предположила неуверенно Микан.
   - Ну да, ну да, - усмехнулся Мэнджи. - и знать бы, кто приходил сейчас. Не слишком было похоже на четырнадцатилетнюю девочку Хоноки...
   - Хотите чаю? - предложила Микан, поднимаясь.
   Мэнджи фыркнул.
   - Вас послушать, так чай - средство ото всех бед.
   - Не знаю, не знаю, - пожала плечами Микан. - Но вот бабушка Сакаки была в этом уверена.
   Пока она заваривала чай по бабушкиному рецепту, заклинатель сидел рядом и сосредоточенно разглядывал свой веер. Он едва заметно обуглился по краю.
   - Призрак назвал вас "Хитаном", - Микан протянула ему чашку и села. - Сколько же у вас имен?
   - Достаточно.
   - Достаточно для чего?
   - Для того, чтобы протянуть долго, - Мэнджи отложил веер и взял чашку обеими руками.
   - А долго, это сколько?
  
   Мэнджи редко говорил о себе. Ну так и неудачи у него случались редко. И обмануть его мало кому удавалось. И вообще, следовало признать, Мэнджи нуждался в друге, в собеседнике. Долгое по людским меркам время им был Мо Белый Феникс, Патриарх заклинателей Щюфу. Мо прожил весьма продолжительную, богатую событиями жизнь и обладал парадоксальным, даже афористическим мышлением. Он к тому же был одним из потомков демоницы Мурасаки и глупого заклинателя из рода Цуки. Право на фамилию Асунаро утратил его отец, ушедший в монастырь (позднее, правда, сбежавший оттуда вместе с одной бойкой монахиней). Мо всегда все понимал правильно. Можно было сидеть рядом с ним, пить вино, любоваться осенней луной и ни о чем не беспокоиться. А еще он любил поболтать, и рядом с ним можно было просто молчать.
   - А долго, это сколько? - спросила Микан, девочка-призрак, упрямо это отрицающая.
   Мэнджи посмотрел на свою руку, словно пытался подсчитать на пальцах.
   - Тысячу.
   - Чего? - без особого, впрочем, изумления в голосе уточнила Микан.
   - Тысяча лет. Время правления императора Рью.
   -А, - кивнула девушка. - Проклятый император. Значит, вы тоже призрак?
   - Нет. Я - невыполнимое обязательство, - Мэнджи поднялся. - Надо вызвать эту девчонку, Хоноки. Не путайтесь под ногами.
   Что-то было не так. Что-то было неправильно. Шаг за шагом Мэнджи кружился по комнате, мучимый посторенней мыслью: а что рухнет в следующий раз? Шаг за шагом по комнате. Рука с веером взмахивает, поднимая почти не ощутимый ветер. Барабанчик в правой руке задает ритм. Когда скорость танца дошла до предела, Мэнджи резко замер и произнес отчетливо:
   - Боцу!
   Воздух сгустился.
   - Госпожа Хоноки?
   Ответом ему был хохот.
   - Это не те призраки! - ошарашено пробормотал Мэнджи.
   Сгусток темной, ядовитой силы ударил его в грудь и отбросил к стене. Заклинатель стукнулся плечом и затылком. Волосы смягчили удар, а вот руку, кажется, выбило из сустава. Сощурившись, Мэнджи различил очертания призрака, почти уже обернувшегося демоном, и выставил вперед руку с веером, защищаясь. Следующий удар пришелся по ней. Так и до перелома недалеко.
   Йома-тай редко вступают в схватки с призраками. И Мэнджи к подобной схватке оказался совершенно не готов. Отбросив веер, он вытащил свой новый суито и попытался встать.
  
   Начало схватки Микан пропустила и даже не поняла, что это именно схватка. Заклинатель изумленно воскликнул "не те призраки!", а секундой спустя его уже отшвырнуло к стене. Тысяча ему была лет, или нет, но боль он явно чувствовал, потому что побледнел, как полотно. Микан сощурилась и заставила себя смотреть.
   Сперва она различила только вихрящийся черный туман. У него не было ни формы, ни четких очертаний, ни плоти, ни даже цвета. Черный - весьма условное определение. Микан порылась в памяти, но прочитанные книги, просмотренные фильмы и даже легенды помогали мало. Микан зажмурилась, но, естественно, от этого вообще не было толку. Должен же был отыскаться способ разглядеть врага (в том что есть враг, она не сомневалась) и помочь Мэнджи. Вот если бы она сама была заклинательницей...
   Микан метнулась в дальнюю комнату, где в сундуке перед буцуданом* лежали принесенные еще бабушкой из храма вещицы. Среди наверняка бесполезных амулетов и благовонных палочек, давно утративших свой аромат, в сундуке лежали печати, выполненные красной и черной тушью. По словам бабушкиного друга, Ину-хоши, они должны были задержать любого демона, осмелившегося переступить порог дома. Довольно абсурдно звучит в ХХ веке.
   Схватив печати, а вместе с ними и светло-зеленые нефритовые четки, Микан вернулась в переднюю залу. Вроде бы ничего не изменилось. Заклинатель все так же сидел у стены, выставив перед собой руку с веером. Он тяжело дышал, волосы прилипли к вискам. Может, ему и была уже тысяча лет, но бесформенное чудище оказалось заклинателю не по зубам.
   Микан хотелось бы, как в кино, швырнуть чудесные печати и поймать демона, но она здраво рассмотрела свои шансы. Скорее всего печати упадут плавно под ноги горе-оммёджи, да там и останутся. Зажав печать - продолговатый листок бумаги с причудливым алым рисунком - двумя пальцами, тоже, как в кино, Микан попыталась подкрасться незаметно к темному сгустку... ненависти. Призрак был слишком занят заклинателем и не обратил на девушку никакого внимания. А может, просто не принял этакую козявку в расчет. Последняя мысль, признаться, немного злила.
   Подобравшись к призраку со спины, Микан неловко налепила печать и отскочила назад. Последовавший за этим вопль заставил ее, пошатнувшись, шлепнуться на пол. Сердце бешено колотилось.
   Печать, похоже, сработала. Призрак извивался, корчась, как связанный. И словно спину ему прижгли раскаленным железом. Густой сумрак потихоньку рассеивался, и появлялись явственные очертания.
   Это был мужчина - заурядный, самый обыкновенный. Среднего роста, с собранными в хвост волосами. На нем было придворное платье, какое носили лет двести назад младшие чиновники, а на поясе - короткий меч, положенный по уставу. Призрак выглядел безобидно, и все же от него исходила волнами чудовищная ненависть.
   - Су-сузумэ? - изумленно выдавил Мэнджи. - Такаи Сузумэ?
  
   Мэнджи в изумлении, граничащем с шоком, смотрел на молодого секретаря коанкорюдо. Юноша, которого заклинатель помнил таким тихим, внимательным и обходительным, походил сейчас на самого настоящего демона из урожденных. Глаза казались совершенно черными, словно в них не было ни радужки, ни зрачка, ни белка - только мрак. Что могло довести молодого человека до такого плачевного состояния? И за что он так ополчился на Мэнджи, которого видел всего однажды?
   - Такаи-сан, почему вы здесь? К чему эта злоба?
   - Пытаешься заговорить меня, бродяга? - призрак фыркнул. - Это срабатывает с демонами послабее, верно? Но против меня не поможет.
   Мэнджи попытался встать. На левую руку опереться было почти невозможно - ее тотчас же простреливала мучительная боль. Вывих. Сузумэ наблюдал за этими жалкими попытками подняться совершенно бесстрастно. Рядом с его разрушительной злобой заклинатель чувствовал себя маленьким и незначительным. Хвоинкой. Подняться на ноги все не получалось. С некоторым опозданием Мэнджи понял, что испытывает нешуточный страх перед этим невозмутимым человечком, который при жизни почти ничего не значил.
   - Такаи-сан, поверьте, я не понимаю причину вашей ненависти. Объяснитесь. Мы найдем выход.
   Призрак расхохотался.
   - Ты не йома-тай, ты прямо психоаналитик! Сожрал я одного психоаналитика. С потрохами. Не двигайся, девочка.
   Микан, подбирающаяся к призраку со второй печатью, замерла. Мэнджи совершенно машинально отметил, что рисунок на печати выполнен черной тушью. Красная - проявление. Черная - развеивание. Интересно, знала ли об этом госпожа Микан, или ей просто повезло?
   - Мне ничего не стоит изодрать тебя в клочья, маленькая упрямица, - с неприятной ласковостью сказал Сузумэ. - Так, что от тебя даже памяти не останется. Не лезь в наши дела.
   Воспользовавшись краткой передышкой, Мэнджи попытался хоть что-то придумать. Увы, голова была пустой и гулкой, как кувшин от вина. Ни единой дельной мысли. Разговоры вести также было бессмысленно: Сузумэ ничего не желал слышать. Жаль. Обычно заклинатель полагался именно на разговоры.
   Из оружия при нем был лишь суито, прока от которого не было. Ни одним из духовных ножей не убьешь ни человека, ни демона, ни призрака. Составить заклинание Мэнджи не успевал. Одна рука не слушалась. Ритуал изгнания призраков оборачивался самой настоящей катастрофой.
   - Такаи-сан, - вновь начал Мэнджи, разговорами надеясь хотя бы потянуть время.
   Призрак, увы, не желал ничего слышать. Давно Мэнджи не приходилось сталкиваться со столь мощной, разрушительной ненавистью. Понять бы еще ее причины. Заклинатель был неплохо знаком с почтенным господином коанкорюдо - начальником Такаи Сузумэ. Расстались они почти друзьями. По крайней мере речь о смертоубийстве не заходила.
   - Такаи-сан... - начал заклинатель в четвертый раз.
   Призрак развернулся и наотмашь ударил подобравшуюся к нему Микан. Девушка отлетела к лестнице. К Мэнджи призрак на мгновение повернулся спиной. Заклинатель вытащил из волос короткую магнолиевую шпильку, тупую и совершенно бесполезную в других случаях, и метнул ее точно в середину наклеенной на спину Сузумэ печати.
   Такаи Сузумэ пропал. Беззвучно и бесследно. Мэнджи не сдержался и выругался, не особенно стесняясь в выражениях. В конце концов, тысячу лет назад эти слова были неприемлемы, семьсот лет назад - общеупотребимы, а сейчас особенно никого не удивляли. Микан подошла, прихрамывая, и помогла ему подняться.
   - Вау, - весьма однозначно высказалась она.
   Мэнджи не вполне понимал, что это означает. Наверное, удивление.
   - Не без того, - согласился он.
   - Вы знаете этого типа?
   - Думал, что знаю, - пожал плечами Мэнджи.
   - Так. Я пожалуй...
   - Заварите чаю? - хмыкнул заклинатель.
   - Плечо вам вправлю, - насупилась девушка. - А потом заварю чай. Идемте на кухню.
  
   Микан всегда подозревала, что приобретенные в университете знания по оказанию первой помощи однажды пригодятся. Но сидеть на кухне и вправлять вывихнутое плечо оммёджи, пострадавшему в схватке с призраком - это было как-то слишком абсурдно. Как в фантастической манге, где на школьниц каждый день нападают демоны, а загадочные красавцы их спасают. Микан сощурилась. Мэнджи идеально подходил под определение "загадочный красавец", но о спасении как-то речь не шла. Пока только о неприятностях. Впрочем, он подходил и по определение "демон", если задуматься.
   Резким движением Микан вправила плечо на место. Заклинатель даже не ойкнул.
   - Готово.
   - Благодарю, Микан-сан, - Мэнджи склонил голову.
   - Всегда пожалуйста.
   Микан вынула из шкафа банку и занялась чаем. Права была бабушка Сакаки: руки занять - заваривание чая для этого лучше всего подходит. Достав чашки, Микан присела напротив Мэнджи и внимательно на него посмотрела. Не сработало. Заклинатель не собирался ничего пояснять, молчал, пил крошечными глоточками свой чай и мрачно изучал собственные пальцы.
   - Кто это такой? - не выдержала Микан. - Вы ведь его знаете?
   - Знал, но, очевидно, не до конца, - Мэнджи чуть поменял позу, едва заметно расслабился. - Его звали Такаи Сузумэ, и лет двести назад он был секретарем у тайного советника сёгуна Таванаи Пенджина.
   - Здесь в те времена была чайная, вроде, - кивнула Микан.
   - Да, ею владела Гачо-хаха, весьма примечательная женщина. Бывшая ойран и одна из агентесс тогдашнего теневого советника.
   - Я так и не смогла разобраться во всех этих должностях, - вздохнула Микан, подпирая щеку рукой. - Хотя нас грузили целый семестр. Вот чем тайный советник отличается от теневого?
   Мэнджи устало покачал головой, а потом сообразил, что на самом деле не прочь почитать лекцию о прошлом. Разобраться в случившемся тогда. Примерно так же он поступал и в своих беседах с почтенным Мо Белым Фениксом. Конечно, когда Мо был еще совсем молод, они, обсуждали достоинства женщин, из чисто эстетических соображений. Ну а потом стали говорить о делах.
   Мэнджи сплел пальцы.
   - Собственно говоря, ничем они не отличаются. Это как правая и левая рука. Желательно еще, чтобы они щипали друг друга. Так повелось еще при сёгунах Цураи. Но, насколько я знаю, советники тогдашние отлично ладили. Незумиро и Акаи.
   - Незумиро? - Микан щелкнула пальцами. - Конечно! Незумиро Така! Один из предков бабушки!
   Мэнджи мрачно кивнул кружащиеся чаинкам. Ясно. Ясно, почему его потянуло на разговоры. Еще одна родственница.
   - Бабушка Сакаки о нем немного рассказывала. Она не очень любила государственных чиновников. Подозреваю, в юности у нее были неприятности с законом. Так значит, этот призрак был у Незумиро секретарем? А здесь он что делает?
   - Понятия не имею, - Мэнджи развел руками. - призрак обычно не может покинуть место смерти; по крайней мере, отойти достаточно далеко.
   - Насколько далеко? - сощурилась девушка.
   Мэнджи хмыкнул.
   - От Такаи исходит настолько сильная злоба, что она просто тянет его к земле. Он и шагу от места смерти не сделает. В вашем случае и с вашим упрямством, думаю, возможности ограничены страной. Так что если хотели побывать за рубежом...
   - Я была в Ангри, - пожала плечами Микан. - И в Гарозе. Занятно, но ничего особенного. Значит, Такаи этот умер в чайной? Думаю, придется навестить университет. Чары вашего амулета на него распространяются?
  
   То ли Микан просто не могла долго кукситься, то ли схватка с призраком так ее взбодрила, но наутро от ее дурного настроения не осталось и следа. Ей хотелось действовать. Хотелось расспросить Мэнджи обо всем. Узнать о прошлом: о Незумиро, о Такаи, о столице сёгунских времен. В общем, для полного сходства с полным энтузиазма щенком не хватало только намордника и поводка. Вести себя серьезнее и степеннее не получалось. К тому же, на сегодняшний день был назначен поход в, как это называла Сибилл, Alma Mater - Университет Щюфу. Заодно следовало проверить, как далеко призрак Мокуёби Микан может отходить от своего рёкана*.
   Университет располагался на противоположном конце города, в новой его части. И на изрядной возвышенности, что уберегало его от потопления; в двадцатые годы, когда университет только начинали строить, еще случались наводнения. До сих пор возле трамвайных путей высилась гранитная стела, посвященная самому страшному и разрушительному из них.
   - Когда-то здесь бы лес, - печально пробормотал Мэнджи, подперев рукой щеку и глядя в окно. Он отражался в стекле в полоборота. - а до того большая деревня, окруженная персиковыми садами. А до того, опять-таки, лес. Все движется по кругу...
   - И когда-нибудь здесь снова будет лес, - закончила за него Микан.
   - Угу.
   Девушка прижалась лбом к стеклу. Последние минут пять у нее кружилась голова и ныло сердце. Все сильнее и сильнее. Это оттого, что она все больше удалялась от гостиницы?
   Мэнджи неожиданно протянул руку и коснулся ее лба.
   - Плохо?
   - Нормально, - соврала Микан.
   - Вот мы и определили ваши границы, - Мэнджи невесело усмехнулся. - Но тут я без вас точно не управлюсь.
   - Я в порядке!
   Заклинатель, мало заботясь о том, что на них смотрят, коснулся ее груди. сердце отозвалось, как сумасшедшее, нервной дробью.
   - Спокойно, все будет хорошо.
   - Конечно будет! - с вызовом ответила Микан и отстранилась.
   Трамвай въехал в студенческий городок и остановился прямо напротив главного здания Университета. Построенное заграничным архитектором Райту* из стекла и стальных тросов, оно считалось одной из достопримечательностей столицы наряду с телебашней и станциями скоростного метро. Внутри Микан доводилось бывать один или два раза; кроме ректората здание занимал юридический факультет, на котором учился жених одной из ее сокурсниц. Ее факультет располагался левее, на склоне холма и выглядел значительно менее грандиозно. Зато за ним был разбит небольшой садик и вырыт пруд, куда как раз в год поступления Микан запустили золотых карпов. И сад, наверное, сейчас уже в цвету. Микан спрыгнула на землю и покачнулась. Мэнджи бережно поддержал ее за локоть. Мысленно прикинув расстояние, девушка заскрежетала зубами. Какие-то жалкие четыре ри*! Четыре! Даже могилу бабушки навестить не удастся! Бабушка Сакаки была похоронена в родовом мавзолее Гинкуро за чертой города.
   Микан сделала глубокий вдох и заставила себя сосредоточится на цели. Она повернула голову и увидела, что Мэнджи не отрываясь смотрит на главное здание с какой-то непонятной грустью.
   - А здесь была красивая беседка из сосны и криптомерии, потемневшая от времени. Без резьбы. Ее выстроили местные жители, чтобы любоваться луной и снегопадом.
   - Деревенские? - с сомнением хмыкнула Микан.
   - Нет. Лисы.
   Лисы, так лисы. Хотя в существование ёкай все равно не верилось. Ёкай еще надо было увидеть своими глазами.
   - Здание Университета тоже по-своему любопытно, - сказала она. - Его строил архитектор из Ангри, даже получил Хризантемовый орден от самого императора Меиро. Кажется таким хрупким, а выдержало не менее пяти сильных землетрясений. Даже наш корпус трижды восстанавливали с нуля, а это все стоит. Мне в детстве казалось, что этот хрустальный дом должен звенеть.
   - А он и звенит, - кивнул Мэнджи. - Как камертон. На ноте фа.
   Микан прислушалась и в самом деле уловила тихое, нежное гудение. Боль немного отпустила ее. Дело, наверное, было в крепкой руке Мэнджи, уверенно сжимающей ее локоть.
   - Идемте, - Микан пошла первой.
   Она давно не появлялась в Университете. Ее сюда и не особенно тянуло в конце концов, Мокуёби Микан была законченной неудачницей, и первой - готовой это признать. После учебы она не смогла найти хорошую работу. Место, приготовленное в компании "Гинкуро Ханицу", отхватила гайдзинка с непроизносимым именем Сибилл Нанджерси (здесь ее все звали Шибиру Нануджеру, а бабушка Сакаки сразу прозвала Шиби-чан). Микан ненавидела наглую иностранке с внешностью девочки из порнографического мультфильма: зеленые глаза, золотые кудри, осиная талия и пышная грудь. Ненавидела целую неделю. У Сибилл был дар искать там, где никому иному бы в голову не пришло. Она рождена была для археологических открытий. Поэтому Микан была уверена, что именно Сибилл найдет могилу похищенного императора Рью. Ну и еще, Сибилл просто невозможно было не любить.
   - Значит, вы учились здесь, Микан-сан?
   Микан оторвалась от размышлений и посмотрела на Мэнджи с изумлением. Тот все еще держал ее за руку, теперь пониже локтя, у запястья. Заклинатель с легкой брезгливостью рассматривал пышно расписанные ширмы, украшающие вестибюль.
   - Здесь, - кивнула Микан. - Попробуем пробраться в библиотеку. Амулет точно сработает?
   - Я лучший из оммёджи, - мягко заметил Мэнджи.
   - Потому что единственный?
   Микан высвободила руку и направилась к дежурному, в глубине души до ужаса боясь, что он ее не увидит и не узнает. Самого его Микан помнила. Учился года на три старше нее - Зассо Кайко. Странное имя.
   - Зассо-сан?
   Служитель оторвался от кроссворда.
   - А, Моку-сан! Просветленный, шесть букв.
   - Сеннин, - Микан улыбнулась. - Рада вас видеть.
   - Да. Давненько вас не было. Слышал, ваша уважаемая бабушка умерла. Соболезную.
   "Да я и сама - тоже. Умерла", - мрачно подумала Микан. Можно принимать соболезнования.
   - Чудесная была женщина, - вздохнул Зассо. - Очень щедрая. Знаете, жасмин-то, ею подаренный, скоро зацветет. Очень редкий жасмин. Так вы по делу, или?...
   - Мне нужно поработать в архиве. С коллегой, - Микан использовала то же вранье. - Статью пишем про старинные чайные. Для путеводителя одного.
   - Без проблем, - улыбнулся Зассо. - Заявочку заполните. Допуск у вас есть. А коллега ваш...
   - Университет Эдзояма. Нагарэмоно Мэнджи.
   - Какое забавное имя! - всплеснул руками Зассо.
   Уж кто бы говорил. Микан взяла бланк и отошла к столику для посетителей.
   - Что нам нужно?
   - Газеты и альманахи за 17** годы. Если Такаи умер насильственной смертью, то об этом непременно должны были написать. Он был человек маленький, но, зато, при секретариате дракона. Такому непросто исчезнуть.
   Микан написала несколько строк, отдала бланк Зассо и приготовилась ждать. И прождать так можно было долго. Фраза, что мельницы господа мелют медленно, была справедлива и для архивного начальства. Однако, то ли Мэнджи наколдовал, то ли Микан начало наконец везти, но буквально через пять минут Зассо проводил их в кабинет с фотокопиями редких документов.
   - Все подшивки, - с гордостью сообщил он, постучав по системному блоку солидно гудящего компьютера. - И в том числе благодаря госпоже Гинкуро.
   Микан тяжело было причислять себя к этой семье, так что она не стала разделять восторги Зассо. Мэнджи так и вовсе был погружен в раздумья. Едва служитель ушел, он сел за терминал и застрекотал по клавишам. Микан примостилась рядом, чувствуя себя ненужной. Чужой в этом времени, когда Щюфу только начали строить.
   - Есть! - воскликнул заклинатель спустя полчаса. Микан очнулась от дремы. - Вот. Такаи Сузумэ, писарь при полицейском посте Веселого квартала повесился в одной из комнат чайной Гачо-хаха на собственном поясе.
   - Вы говорили, он был секретарем Незумиро... - Микан изучила фотоснимок старинного информационного листка. Судя по скачущим строкам, он был сделан вручную на деревянной доске, как гравюра. Ну и адова, наверное, работа.
   - В то время Незумиро попал в опалу и был сослан на Эдзошиму. Сёгуну не понравилось иметь в зятьях кицунэ, а советник поначалу этот факт еще и утаил. Узнав, сёгун пришел в бешенство, лишил Незумиро должности и отправил в страшную глушь. Потом остыл и восстановил своего советника во всех правах. После того, как князь Мацубаяши миром уладил один дипломатический конфликт. Лисы - чаровники, из них выходят отличные политики и дипломаты. Такаи к возвращению советника был уже мертв, - Мэнджи скорбно вздохнул. - Но при чем здесь я?
   - А спросить не можете?
   - Что бы он мне руку сломал? - Мэнджи фыркнул. - Увольте. Лучше подумать. Такаи почти обратился в демона и, боюсь, уже начал пожирать невинные души и приманивать преступные. Его ненависть необычайно сильна. Значит и при жизни его чувства были сильными. Или ненависть, или любовь.
   Микан подняла брови. На большее у нее уже не хватало сил.
   - К Незумиро Така?
   - Скорее уж, к его жене, - фыркнул Мэнджи. - Асунаро Аджисай была очень красива, хотя сама, кажется, не очень в это верила. В любом случае, неразделенная любовь могла бы превратиться в ненависть. Но вот я тут точно не при чем. Микан-сан!
   Последнее было сказано встревожено, очень быстро.
   Микан почувствовала, как комната плывет у нее перед глазами. Уже с минуту слова Мэнджи долетали, как сквозь вату. Потом как-то внезапно сделалось совсем темно.
  
   Беззвучно и совершенно без предупреждения Микан осела на пол. Впервые на памяти Мэнджи призрак падал в обморок. Ну так все когда-нибудь происходит в первый раз. Присев, заклинатель машинально пощупал девушке пульс, в чем, конечно, не было смысла, а потом подхватил ее на руки.
   Путь назад занял чуть больше времени: пришлось ждать трамвай, а потом еще морочить пассажирам головы. Вечерело. Солнце клонилось к закату, и небо над городом казалось почти белым. В прежние времена это сочли бы дурным знаком. Нельзя возводить столицу на болотах. Сгниет город, сгниет и страна. Перистые облака на светло-голубом небе казались тонкими штрихами, взмахами сухой кисти.
   Возле рёкана цвела вишня, роняя лепестки на дорожку, сложенную из досок мореного дуба. Идиллическая картинка. Открыв дверь, Мэнджи изучил холл с остатками светильника в центре, а потом поднялся наверх.
   Комната Микан была обставлена предельно просто. Диван, столик, телевизор, одежный шкаф. На стенах - несколько гравюр (одна - непристойная) и плакат какого-то фантастического фильма. Опустив девушку на диван, Мэнджи распахнул окно. Из сада пахло цветами, которых еще не было и в помине.
   Следовало спуститься на кухню и приготовить порошок, с помощью которого и ловить призрака. Еще одна ночь в сражении с тьмой внутри гостиницы. И она должна была стать последней. Дальше тянуть нельзя. В комнате было необычайно спокойно и тихо. От шелковой шторы шел запах мандарина, как от платья Мурасаки с горы Босу... Хотя, нет. От дымчато-лиловых нарядов Мурасаки всегда пахло лилией. Тогда откуда мандарин?
   Мэнджи повернулся и посмотрел на все еще лежащую без сознания Микан. Пора уходить отсюда, усмирив упрямого призрака, или же, оставив в покое.
   Мэнджи присел на край дивана, уронил голову на спинку и стал смотреть в окно, в голубоватую дымку. Оказывается, по истечении тысячи лет наступает старость.
  
   В доме пахло жасминовым рисом, лотосом и куркумой. Микан не хотелось открывать глаза и расставаться с мыслью, что обещается что-то хорошее. Запах был исключительно приятный.
   - Пришли в себя, Микан-сан?
   Микан все же открыла глаза и посмотрела на склонившегося над ней заклинателя.
   - А-а-а?...
   - Вы упали в обморок. Назовем это так. И выглядите немного бледновато.
   - Я уже мертвая, - вздохнула Микан, садясь. - Но не думайте, что признав это я покину дом и уйду в райские кущи. Чем пахнет?
   - Это называют "рури"*. Выкуривает демонов и призраков. Нужно отыскать комнату, в которой повесился Такаи. И найти способ запечатать его.
   - Только запечатать?
   Мэнджи развел руками.
   - Не со всяким духом можно справиться. Если Такаи заупрямится и разозлится, то вполне способен разрушить гостиницу. Вы ведь этого не хотите?
   Микан покачала головой.
   - Ладно, - сказала она, выдержав паузу. - И как вы собираетесь его "выкуривать"? Опять начнете бить в барабан и танцевать?
   Мэнджи подвинул к ней тарелку с похожей на пластилин массой синего цвета. Как раз от нее и пахло рисом, лотосом и пряностями.
   - Это следует зажечь в каждой комнате. Призрак проявит себя.
   - Мне так уже захотелось, - проворчала Микан. - На редкость назойливый запах. Признавайтесь, опять пытаетесь меня изгнать?
   Вышло это не слишком любезно, но обращать все в шутку было поздно. Извиняться, вероятно, тоже. Смущенная, Микан посмотрела на заклинателя. Он смотрел на нее с легкой, почти нежной улыбкой, делающей его лицо изумительно прекрасным.
   - Я... - начала Микан.
   - Берете половину рури и идете по левой стороне коридора, - скомандовал Мэнджи. - Хватит и небольшого шарика. Кладете в центр комнаты и поджигаете.
   Микан чувствовала себя странно. Словно ее приставили к какой-то совершенно ненужной работе из жалости, лишь бы обузой себя не чувствовала. Глупое ощущение. А еще она чувствовала исходящее от Мэнджи тепло. Что-то в их отношениях едва уловимо поменялось.
   Микан отщипнула от своего куска рури чуток, скатала в шарик и положила на квадратное блюдце из старого сервиза. Подожгла, используя длинную спичку. Поставила в центре комнаты. Голубоватый дым завился спиралью, наполнив все пространство ароматом риса, лотоса и куркумы. Микан втянула в себя этот запах, продолжая думать о своем.
   Мэнджи донес ее до дома. Счел нужным это сделать. Уложил на диван. Никто еще не носил Микан на руках, кажется, даже в детстве. И в ближайшее время не собирался это делать.
   Отщипнуть, скатать, поджечь, поставить. Дым струйкой в потолок.
   Мэнджи казался ей необычным. Он был красив. Он был загадочен. Он говорил с духами.
   Отщипнуть.
   Он знал, очевидно, множество историй. И был прекрасным рассказчиком, если брал на себя такой труд.
   Скатать.
   В его голосе, интонациях, манере строить фразы было что-то древнее.
   Поджечь.
   И в то же время - неимоверная простота и легкость.
   Поставить. Дым струйкой вверх. Рис, лотос и куркума.
   Впервые в жизни Микан встретила человека, заставившего ее сердце биться чаще. Это пропустить невозможно, уверяла бабушка Сакаки, влюблявшаяся в каждого красавца в округе, даже когда ей было уже за восемьдесят. И влюблявшая всех в себя.
   Вот и Микан, кажется, влюбилась. Да только она уже мертвая, и ничего тут не изменишь. Разве что, поверить в байку, что связь может длиться много рождений подряд. А что делать, если такой связи нет?
   Отщипнуть. Скатать. Микан подожгла последний шарик, и в нос ей ударила резкая вонь: лекарства, могильная земля и что-то еще, несравнимо более гадкое. Так могло бы пахнуть проклятье. И невесомый бумажный нож резанул ее по шее. Потекла кровь.
  
   Резко, ядовито запахло якубогами. Мэнджи выхватил суито из рукава, выскочил из комнаты и резко распахнул сдвижные двери напротив. Почему, проклятье, Такаи попался именно Микан, которая против него совершенно беззащитна?!
   Она стояла, неловко застыв, опустив руки, и по шее тонкой струйкой текла кровь. К горлу ее был приставлен нож, вырезанный из тонкого листа голубоватой бумаги.
   - Умно придумал, - фыркнул Такаи. - Еще шаг, и я убью ее.
   - Я и так уже мертвая, придурок! - процедила Микан.
   - Хочешь совсем исчезнуть? - в голосе Такаи прозвучало что-то особенно гадкое.
   - Отпусти Микан-сан, - холодно проговорил Мэнджи. - Говори, что у тебя против меня, а ее отпусти.
   - Что?! А не ты ли лишил меня всего?
   Мэнджи медленно опустил руку и попытался вытряхнуть из рукава в открытую ладонь четки.
   - Что ты имеешь в виду? Разве я виноват в изгнании Незумиро?
   - Нет. Но ты устроил его брак с Аджисай-сама. И не отрицай, Хитан!
   Мэнджи вздохнул.
   - Строго говоря, ты прав. Отпусти Микан-сан, прошу.
   Такаи лишь сильнее стиснул девушку в объятьях. Мэнджи начал потихоньку нервничать. Нож из бумаги - высший духовный нож - ками-то. Опаснее только обманный клинок, сплетенный из травы, волос и заклинаний. Такими ножами легко убить призрака. Мало кто умеет делать подобные вещицы. В годы юности Мэнджи, тогда еще Гин-но Ши, кланы Цуки и Хи славились своим умением с ними обращаться.
   Мэнджи не хотел, чтобы Микан пострадала, исчезла навсегда, стертая из этого мира. Он сделался привязчив на старости лет. Даже за свою любимицу Юмэко он так не переживал. Впрочем, Юмэко и не угрожал никогда безумец с камито в руках.
   - Хорошо. Чего ты хочешь? Признания? - Мэнджи вытащил наконец нефритовые четки и, заведя руку за спину, принялся перебирать их, стараясь не щелкать. - Да, я устроил брак Асунаро Аджисай и Незумиро Така. Советник мне нравился. Мудрый и сильный человек. И он ценил в Аджисай то же, что и я: сильные стороны ее характера, ее колдовскую силу, ее оптимизм. Но я только подтолкнул их. Нельзя же в самом деле заставить людей влюбиться, особенно если речь идет о тайных советниках и заклинательницах!
   - Как бы ты не манипулировал ею, - жестко сказал Такаи, - ты ее убил.
   Мэнджи не стал спорить, не стал утверждать очевидное - что Аджисай невозможно манипулировать. Он только сказал:
   - Я не убивал ее. Что ты имеешь в виду?
   - Ссылка! Нежная госпожа Асунаро отправилась в ссылку за мужем!
   У Такаи Сузумэ были определенно своеобразные и совершенно превратные представления об Асунаро Аджисай. Она способна была снести стены, возведенные на пути. Нежная - это скорее относилось к Микан. На лбу у нее выступил пот.
   - Госпожа Аджисай, - увещевательным тоном сказал Мэнджи, - целая и невредимая вернулась домой меньше, чем через полгода. Сёгун поменял свое решение. Вы поторопились.
   Вот последнего говорить не следовало. Эти слова окончательно взбесили Такаи. Но раскаиваться было поздно. Камито глубже врезался в шею Микан. В глазах девушки стоял ужас. Она не пыталась больше дерзить и даже не дышала. Впрочем, призраки и не дышат вовсе.
   Мэнджи коснулся последней бусины, замыкая круг, и уронил четки на пол. Разбив плотную подушку дыма, которым заволокло ноги, они упали на циновки и едва различимо стукнули. Прозвучало похоже на "блеск". Разжав пальцы левой руки, Мэнджи выпустил бумажную куколку, плавно осевшую в тот же растревоженный дым. Иллюзия была завершена. Иллюзия совершенная: Нагарэмоно Мэнджи встревоженный, чуть испуганный, и даже тень его на стене.
   Сам Мэнджи метнулся вперед, вырвал нож и полоснул призрака по горлу. Он не хотел этого делать, но иного выбора не было. Такаи Сузумэ обратился в демона, его было уже не спасти. А жизнь... а душа Мокуёби Микан была в слишком большой опасности.
   Отшвырнув нож, вспыхнувший и обратившийся за мгновение в пепел, Мэнджи подхватил повалившуюся вперед девушку. Уткнувшись ему в шею, Микан утратила наконец выдержку и зарыдала.
   - Все кончилось, - нежно сказал Мэнджи.
  
   Микан прекрасно понимала, что ничего не кончилось. Она не ощущала больше присутствия Такаи, но тьма не покинула рёкан. Видать и в самом деле существовала злая аура, в которую все не удавалось поверить. Хотя, сейчас Микан было на это плевать. Она рыдала, уткнувшись носом в мягкие волосы Мэнджи, и надеялась, что это принесет облегчение. От Мэнджи пахло лотосом.
   Когда первый шок - облегчение, оказывается, само по себе шок немалый - прошел, Микан хотела отстраниться. Не слишком-то удобно плакать на плече едва знакомого человека. Но в этот момент Мэнджи обнял ее и погладил по голове. Как ребенка. В этом отеческом жесте было что-то раздражающее.
   Тьма клубилась в комнате и пахла осенней влагой.
   - Чувствуешь? - шепнул Мэнджи.
   Микан кивнула - вышло в такой позе не особенно удачно - и вновь уткнулась носом в белые шелковистые волосы. Лотосом пахло неимоверно вкусно, и это помогло успокоиться.
   Да, теперь, когда истерика прекратилась, Микан ощутила тьму острее и тоньше. В ней не было агрессивной злобы, только...
   - На что это похоже? - спросил Мэнджи.
   - Тоска. И обида.
   Микан отстранилась.
   - Кстати о тоске и обиде: я все в крови. Нужно переодеться, - она коснулась шеи. Порез саднил, как саднят только ранки, нанесенные бумагой. - Это тоже мои иллюзии?
   У Мэнджи дернулся уголок рта. То ли он собирался улыбнуться, то ли скривиться - непонятно.
   - Нет. Это, увы, настоящее.
   - Нужно переодеться, - Микан сделала шаг назад. Рука заклинателя исчезла с ее талии. - Я сейчас.
   Выплакавшись, она ощутила легкость. Проблема была решена, призрак... изгнан? запечатан? убит? Затопившая дом тоска больше не казалась такой уж жуткой. Эту проблему можно решить.
   Микан заклеила порез, кинула окровавленную кофту в корзине и натянула первое, что попалось под руку - старый спортивный костюм. Затем спустилась вниз. Мэнджи сидел на кухне и пил давно остывший чай. С горечью Микан поняла, что теперь он уйдет, и опять она останется одна. Без родных, без друзей, без внятных причин существовать. И как только, интересно, она не окончила жизнь самоубийством?
   - Я дурак, - неожиданно сказал Мэнджи.
   - Э? - это было все, на что Микан оказалась способна.
   - Прости меня, Микан-сан, я подверг тебя опасности.
   - Пустяки, - как можно беспечнее отмахнулась Микан. - Все равно я уже мертвая.
   С каждым разом говорить это становилось все легче.
   Мэнджи вздохнул.
   - Я не сразу почуял демона, не распознал истинную причину его злобы, повелся на приманенных призраков и наконец - забыл про лестницу.
   - А что лестница? - удивилась Микан.
   - Одержимый злобой Такаи изобретал различные способы извести постояльцев, а лестница, это несколько однообразно, не находишь?
   - Так здесь, что, два призрака?!
   Мэнджи кивнул.
   - И второй как-то связан с лестницей?
   - И второй, - печально ответил Мэнджи, - под лестницей. Ломик есть?
  
   Покончить с этим делом следовало немедленно. Темные духи разбежались сразу же, едва Такаи исчез. Зло зачастую трусливо. Оставались только тот, под лестницей, и Микан. Насчет последней Мэнджи уже не был так уверен. По всему выходило, что изгонять ее не следует. Дела текут, как должно.
   Взяв у девушки маленький хозяйственный ломик, Мэнджи направился к лестнице. Прежде всего, он наклеил на злополучную ступеньку - седьмую снизу, десятую сверху - несколько печатей. Потом вставил ломик в щель и надавил. Верхняя доска моментально поддалась и с громким треском отскочила. Из-под лестницы потянуло прошлым и смертью. Болезненный запах.
   - Это девушка! - ошарашенно проговорила Микан.
   Действительно, в тесном, узком, темном пространстве под лестницей сидела, обхватив колени обеими руками, миловидная девушка, совсем еще молоденькая. На ней было серое кимоно в синюю и бирюзовую полоску, какие носили служанки в чайной Гачо-хаха. Совсем молоденькая девушка. Разносчица, или чайная девушка*.
   - Госпожа... - тихо позвал Мэнджи.
   - Бедняжка... - Микан подошла ближе. - Как тебя зовут?
   Не стоило, наверное, напоминать, что именно из-за этой бедняжки сама Микан погибла. Кажется, совсем забыв об этом, она излучала дружелюбие. Разносчица медленно подняла голову и открыла огромные, как сейчас любят рисовать, глаза.
   - Имо. Все зовут меня Якимо. Смешное имя, правда?*
   Говорила девочка совершенно монотонно.
   - Смешное, - с мягкой улыбкой согласилась Микан.
   - А где Сузу-сан? - на лице Имо впервые промелькнуло хоть какое-то чувство.
   - Он ушел, - вздохнул Мэнджи. - Сказал, что будет ждать вас под лунной магнолией*.
   Девочка улыбнулась, прошептала "спасибо" и пропала.
   - Вы ведь соврали, - нахмурилась Микан. - Соврали ребенку.
   - Думаешь, следовало сказать правду? Что плевать на нее хотел ее Сузу-сан?
   Мэнджи склонился над дырой в лестнице. На дне, скорчившись, лежала обротившаяся в мумию Имо. Теперь узнать ее можно было только по серому в полоску кимоно.
   - Я так и думал. Обычно под лестницей устраивают шкафы. Меня еще удивляло, что здесь такого нет. Девочка залезла туда и приняла яд, - Мэнджи втянул носом воздух. - До сих пор пахнет упокой-травой...
   Микан с грустью посмотрела на иссохшее тело.
   - Как глупо умирать ради человека, которому безразлична.
   - Все эти двойные самоубийства вообще - глупость, - махнул рукой Мэнджи. - Но это ведь людей не останавливает.
   Микан посмотрела на него из-под челки. Мэнджи только сейчас заметил, какая у нее смешная, встрепанная челка.
   - И теперь, что, все кончено?
   К своему немалому страху Мэнджи не знал ответа на этот простой вопрос. Он сделал все, что мог. Пора было уходить. И все же, словосочетание "все кончено" ему не нравилось. От него веяло какой-то дрянной безысходностью. Оно будило упрямство. Прямо таки побуждало к действию. Заставляло кричать "нет! Не кончено! Не кончено! Будет еще!".
   - Меня изгонять не будете? - иронично поинтересовалась Микан.
   Мэнджи слабо улыбнулся. Стоило, пожалуй, сделать девочке из самого беспокойного семейства в стране прощальный подарок. Мэнджи коснулся ее щеки кончиками пальцев.
   - Йома-тай еще называют бокецу*. Живые ими не становятся.
   А вот теперь точно следовало уйти, что Мэнджи и сделал, прикрыв за собой аккуратно дверь.
  
   Микан прибралась, как и положено в таких случаях, дома, старательно вымыла полы, оделась в белое и пошла на кладбище. Мало кому, ясное дело, удается постоять над своей могилой.
   Ее похоронили далеко от бабушки Сакаки - так распорядились Гинкуро. Несомненно, последняя, самая маленькая и самая гадкая пакость Ниннику. Это было крошечное кладбище в Старом городе, где почти никого уже не хоронят, и никто не ухаживает за могилами. Скромное надгробие из серого камня. Микан почистила стелу, поставила в воду нежные ирисы и зажгла благовонные палочки, чувствуя себя глупо. Какой ей толк стоять над этой могилой? О чем скорбеть? Надо решать, чем заняться дальше. Этот вопрос и при жизни ставил ее в тупик.
   За спиной послышались шаги, и голос, который ни с чьим не спутаешь, произнес дрожа:
   - Мика-чан?!
   Микан резко повернулась.
   - Сибилл?
   - Я... - Сибилл посмотрела на Микан. Потом на надгробие. Конечно же, она разговаривала с надгробием. - Я слышала, что ты умерла, но не хотела этому верить.
   Ну так вот я, живая, - могла бы соврать Микан, но промолчала.
   - Я только что с Мисасаги*, - сказала Сибилл, касаясь пальцами надгробного камня. - И тут Гинкуро-сан сказала, что ты под новый год умерла. В снегопад. С лестницы упала. И в каком странном месте тебя похоронили? Почему рядом нет Сакаки-баба?
   Сибилл произнесла это так легко, что Микан окончательно удостоверилась с легкой грустью: она с могилой говорит и, конечно же, не видит подругу и не ждет ответа. А потом Сибилл вдруг крепко обняла ошалевшую Микан и прошептала:
   - Ох, Мика-чан! Если бы ты совсем умерла, я бы не выдержала! Мне столько надо тебе рассказать! На Мисасаги...
  
   Стук в дверь оторвал Микан от размышлений. Досадно. Ей нужно было все прояснить, разобрать, разложить по полочкам. Отставив чашку, Микан медленно сошла вниз и открыла входную дверь. На пороге стоял Мэнджи, кутаясь от промозглого ветра в куртку-хаори.
   - Привет, - сказал он, словно его не было всего несколько часов. А, собственно, ушел он только сегодня утром. - Впустишь?
   - Решил меня в ученицы взять? - иронично поинтересовалась Микан, посторонившись. Историю Сибилл пришлось отложить на потом. - Я чай заварю.
   2009-18.02.2010
  
   * На новый год (приходящийся на конец февраля - начало марта) принято приготавливать особенным способом бобы. Часть их разбрасывалась по дому, а часть дарилась всем, проходящим мимо, с добрыми пожеланиями. По ответам прохожих на эти пожелания гадали, каким будет наступающий год
   * Ниннику - чеснок
   * Ойран - куртизанка высшего ранга
   * Мукаппара - злоба, страсть. Здесь - разновидность одержимости призрака
   * На день поминовения усопших существует традиция в честь каждого умершего родственника или друга зажигать фонарь
   * Мокуёби - букв. "Четверг"; подобные фамилии по месяцам или дням недели часто получали дети, покидающие детский дом. Если ребенка усыновляли, ему обычно давали новую фамилию. Однако семья Гинкуро отказала Микан в этом, и девушке пришлось пользоваться "сиротской"
   * Суито или Суйто - еще одна разновидность духовных ножей, которыми пользуются только йома-тай. Они делаются из очень темного металла и затачиваются небывало остро. Очень часто делаются обоюдоострыми
   * Хошиганэ - "звездное железо", т.е. метеоритное железо; ему приписываются магические свойства
   * Мибоджин - вдова
   * Кагэнноцуке Дайниши - тронное имя императора Рью (см. вторую часть)
   * Ёкай - разного рода нечисть: оборотни, водяные и пр.
   * Имеется в виду легенда об Окику и десяти дельфтских тарелках. См. http://en.wikipedia.org/wiki/Okiku
   * Буцудан - домашний алтарь у буддистов, обычно в виде шкафчика с дверцами, куда помещаются статуэтки божеств, свитки с изображением Будды или мандалы
   * Рёкан - гостиница в национальном стиле
   * В нашем мире Фрэнк Ллойд Райт построил в Японии Императорский отель, достаточно успешно (по легенде без единой поломки, но это неправда) переживший токийское землетрясение 1923 года. Архитектор за это был удостоен почетной награды. Отель был разобран в 1968 году. Подробнее о нем: http://en.wikipedia.org/wiki/Imperial_Hotel,_Tokyo
   * Около 16 км. Один ри равен 4 км
   * Рури - лазурит
   * Чайная девушка - служанка, которая заваривала чай
   * Имо - сладкий картофель. Якимо - печеный сладкий картофель
   * Лунная магнолия - метафора, буквально означающая "в другой жизни". Стихотворение, откуда она происходит, добавлю позднее
   * Бокецу - могила
   * Мисасаги - букв. "императорский мавзолей"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"