Когда подобного рода истории рассказывают сами евреи, естественно было бы отнести услышанное к жанру ненаучной фантастики или очередным приключениям в стиле барона Мюнхаузена, в крайнем случае, восприняв как достойный внимания анекдот. Но рассказ не просто очевидца, а прямого её участника, да ещё такого авторитетного, как Алексей Алексеевич Игнатьев, автора широко известных мемуаров "Пятьдесят лет в строю", исключает любые подозрения даже у потомков Фомы неверующего. Подробности об авторе легко найти в интернете, а потому не стану заниматься повторением пройденного, дабы не уподобиться чеховским персонажам, которые "хочут свою учёность показать", равно, как не стану пересказывать своими словами авторский текст, чтобы не лишать читателей прямого с ним знакомства. Повторюсь, в том, что прочтёте, ни грана фантастики, ни сатиры, хотя очевидная фантасмагоричность и сатиричность происходящего бросается в глаза, поскольку в том, в чём нет логики, глупость кажется лучшим выходом из положения, в которое сама себя поставила. Итак...
"У меня на одном из дежурств по полку, - сообщает автор, - произошло следующее: под вечер, когда все офицеры уже разъехались, ко мне прибежал дежурный унтер-офицер по нестроевой команде и с волнением в голосе доложил: "Александр Иванович померли".
Александром Ивановичем все, от рядового до командира полка, величали старого бородатого еврея-фельдфебеля, что стоял часами рядом с дневальным у ворот, исправно отдавая честь всем проходящим.
;
Откуда же пришёл к нам Александр Иванович? Оказывается, ещё до того, как мой отец командовал полком, то есть в начале 70-х годов, / имеется в виду 19 век - Б.И. / печи в полку неимоверно дымили и никто не мог с ними справиться. Тогда-то военный округ и прислал специалиста печника из еврейских кантонистов, Ошанского. При нём печи горели исправно, а без него дымили. Все твёрдо это знали и, в обход всех правил и законов, задерживали Ошанского в полку, давая ему мундир, звания, медали и отличия за сверхсрочную беспорочную службу, прикрыв его еврейское настоящее, русским эвфемизмом Александр Иванович. Казалось бы, ничего нового, ибо портной Каплун обшивал высших военноначальников и "золотую" армейскую молодёжь. Но, видимо, для равновесия, той же молодёжи строго-настрого запрещалось жениться на еврейках, а ослушников тотчас изгоняли из привилегированных военных заведений и частей.
И вот его не стало. Унтер-офицер привёл меня в один из жилых корпусов, ещё елизаветинской постройки, где в светлом подвальном помещении, под сводами, оказалась квартира Александра Ивановича. Он лежал в полковом мундире, на составленных посреди комнаты столах. Его сыновья, служившие на сверхсрочной службе, один - трубачом, другой - писарем, третий - портным, горько плакали.
Я никак не мог предполагать того, что произошло в ближайшие часы. К полковым воротам подъезжали роскошные сани и кареты, из которых выходили нарядные элегантные дамы в мехах и солидные господа в цилиндрах, пробираясь к подвалу, где лежало тело Александра Ивановича. Оказалось - и это никому из нас не могло придти в голову, - что фельдфебель Ошанский много лет стоял во главе петербургской еврейской общины.
На следующий день состоялся вынос тела, для чего было поручено организовать церемонию в большом полковом манеже. К полудню манеж принял необычный вид. Кроме всего еврейского Петербурга сюда съехались не только все наличные офицеры полка, но и многие старые кавалергарды во главе со всеми бывшими командирами полка, В числе последних был и мой отец, состоявший тогда уже членом Государственной думы.
Воинский устав требовал, чтобы на похоронах всякого военнослужащего, независимо от чина и звания, военные присутствовали в полной парадной форме, и поэтому всем пришлось надеть белые колеты, ленты, ордена и каски с орлами. У гроба Александра Ивановича аристократический военный мир перемешался с еврейским, торговым и финансовым, а гвардейские солдаты - со скромными ремесленниками-евреями.
После речи раввина гроб старого кантониста подняли шесть бывших командира полка, а на улице отдавал воинские почести почётный взвод под командой вахмистра, как равного со званием с покойным, при хоре полковых трубачей. Таков был торжественный финал старой истории о дымившихся печах".
- Всё? - спросите вы. - Всё, - отвечу я, - точнее, почти всё. Ибо сколько ещё историй, связанных с евреями, нам неизвестны по причине, одновременно простой и сложной. Ведь легче-лёгкого прокричать, что евреи погубили 30 млн. русских душ, чем найти замену одному еврею-истопнику среди толпы православных.