Для Ильи всё складывалось хорошо, подтверждением чему служили его отношения с Таней, развивающиеся, как говорят музыканты, крещендо. И прежде, чем успел опомниться, предвкушение возможной интимности завершилось, смело поставленной Таней финальной точкой.
Они встретились на следующий день, позволив Тане укрепить веру в том главном, в чём начинала сомневаться. В себе. Понемногу исчезали те, на кого могла надеяться, а посему приходилось рассчитывать только на себя. А потому переводила ощутимые поражения в скользкий ранг неудачи. Нельзя считать победой замену количеством качества, но, при известном соглашательстве с собственной совестью, неудачу поражением не назовёшь. "Ловись рыбка большая и малая". Здравый смысл, не более того, а, значит, нет причин для отчаяния. Но изображать целомудренное замешательство от предложения встретиться, явно не имело смысла, ибо Илья напомнил, что исходит оно, в сущности, от неё. А потому торопливо согласилась:
- Приходи.
- К тебе домой?
- В мастерскую. Но можешь считать её домом.
Илью ошеломило увиденное. Мастерская напоминала комнату после разгрома. Но для хозяйки не было в этом ни малейшего неудобства. Всё необходимое находила мгновенно, и даже кровать / глаза Тани озорно блеснули /, где бы ни стоять, на расстоянии вытянутой руки.
Не реагируя на услышанное, Илья принялся рассматривать, разбросанные на столе, стульях и даже полу, эскизы, этюды, наброски, зарисовки обнажённых мужчин. А поскольку именно на них задержался взгляд, Таня поспешила с объяснениями, поставившими Илью в тупик:
- Не все среди них мои любовники.
- Но всё равно, многовато, - вырвалось у него.
- Я так не считаю, но не возражаю, когда преувеличивают другие.
Илью замкнуло, но тут же сообразил, что прав на проявление неудовольствия никто ему не давал. К тому же отвлёк, прикнопленный к стене над письменным столом, листок. От руки, но красиво и чётко на нём было выписано то, что обычно называют СМЫСЛОМ ЖИЗНИ, авторство которого не вызывало сомнений. Вот эти тезисы, если, конечно, можно их так называть.
Жить вместе.
Просыпаться в выходной в двенадцать.
Дурачиться в ванной, целовать,
брать пальцами и ртом.
Разговаривать до утра
и петь английские песни наугад.
Веселиться, грустить,
иногда друг с другом прощаться,
не забывать о тебе никогда
и всегда возвращаться.
- Понравилось? - проследив его взгляд и, явно кокетничая, поинтересовалась Таня.
- Неплохо.
- И это всё?
- Вопросы возникают, но не считаю, что имею право их задавать.
- Ты чего-то не договариваешь.
Ничего удивительного. Не привыкший к победам, Илья отгонял самую мысль о возможности таковой. А по сему, очевидный призыв, неизвестно кому предназначенный, лично к нему не мог иметь никакого отношения. Другой, более удачливый в любовных играх, не упустил бы возможность обострить ситуацию, заставив соблазнительницу раскрыться и высечь у неё ту самую искру, из которой разгорается пламя желания. Но Илья, ничего, кроме смущения, не ощущал. Впрочем, Таня расценила его молчание несколько по иному, решив, что без уточняющего комментария не обойтись.
- Есть вещи, от которых трудно отказаться, даже когда они кажутся странными, - пустилась она в объяснения, - а потому предлагаю воспринимать их, как принято в порядочном обществе воспринимать непривычное в поведении другого.
Илья молчал. В нём бушевал сумбур слов, вместо музыки чувств, разобраться в котором ещё только предстояло. Тогда, как Таня, уже лёжа, притянула его к себе, и руки, с привычной ловкостью, освобождали тело, замершего в неожиданности пуританина, от мешающих соитию, одежд. Удивлённая его неумелостью, поняла то, о чём прежде смутно догадывалась, не желая дать догадке веру. Он девственник, и роль наставницы, поначалу смущавшая, вдруг представилась ей ниспосланной судьбой. Ею овладел азарт первооткрывательницы. Мысли, молниеносно осенявшие воображение и тут же безжалостно отбрасываемые, замещались другими, столь же ненадёжными, сколь и смущающими. Ясно осознавала лишь одно: она хозяйка положения, и только от неё зависит, чтобы приключение, участницей которого сотворилась, не превратилось в привычную обыденность, где нет ни победителей, ни побеждённых, ибо оба чувствуют себя проигравшими.
Пусть проигравший плачет? Это не для неё. Но как быть, если прежние связи, отоваривали тело, но не душу? Она ждала даров, а получала подарки, не бог весть какие, и выходило, что подарком была сама. Мужчины их принимают, но не ценят. Как только, говоря словами поэта, последние содрогания пробегали по телу, самцы, суетясь и стараясь низвести совершившееся до уровня прошедшего, не глядя, устремлялись к выходу, оставляя, как память о себе, быстро тускнеющие образы, а ощущение тепла не больше, чем от нетопленной печки.
Всё это не мешало свободе её желаний, только увеличивающихся по мере осознания случившегося. В ожидании следующего, старалась забыть предыдущих, а по сему Илья оказался более, чем кстати. Тогда, как его прохватывала дрожь, волнами снисходящая от головы до пят, Таня тараторила безумолку, дразня неосуществлённым обещанием, но Илье, поглощённому происходящим, было понятно, что шанс, им упущенный, надолго, если не навсегда останется укором его мужской чести. И только подставленные для поцелуя губы, придали ему решительность отчаяния, новую для него и неожиданную для Тани. Почувствовав себя в его объятиях, что придало неожиданный поворот в, казалось бы, привычном сценарии, Таня расслабилась, и, прежде чем осознала происходящее, расположился в её чреве хозяином, которого так долго искала, и уже не надеялась найти.
Она лежала удовлетворённая и бесстрастная и думала, если уйдёт, не простит его никогда. И услыхала:
- Спасибо.
- Понравилось?
- Ещё не решил.
- Вот как? - не поверила своим ушам. - Ждешь продолжения, или тебе необходимо время для размышления и осознания?
- Мне необходима ты.
- Не делай поспешных выводов.
- Я слишком долго избегал выводов вообще. Какой смысл повторять ошибку?
Некоторое время лежали молча, но вот рука Тани снова отправилась в путешествие, в соответствии с обозначенном ею СМЫСЛЕ ЖИЗНИ, но на этот раз ответом был не испуг, а вполне осознанный отклик, доставивший обоим немало радости.