К полудню, наша рота пошла в польскую деревню организовать этапный пункт, где бы маршевые роты и батальоны могли пообедать, найти квартиры и медицинское обслуживание. Этапные части в ближних тылах фронта обслуживали подходившие пополнения воинских частей на фронте: кормили, давали направление и маршруты, где найти свои воинские части и т. д.
На фронте была страшная неразбериха и неорганизованность: неизвестна дислокация воинских частей, не налажено было снабжение питанием и боеприпасами. Солдатам даже не было известно, какие опознавательные знаки имеют наши самолеты, чтобы отличить их от немецких. Вследствие этого, наша рота по дороге на этапный участок, стреляла по своим самолётам из винтовок. Самолёты летели низко, поэтому ранили одного лётчика. Солдаты, видя такие беспорядки на фронте относились к войне отрицательно. У 90% солдат никакого патриотизма, желания защищать Родину не было. Царя им было уважать было не за что, земли солдатам -- крестьянам он не дал, хотя русская земля была бескрайно велика, но крестьянам по трудиться на земле с сохой, приложить свою силу и старания было негде. Куда не пойди, куда не взгляни, везде земля занята. На русской земле было много помещиков, которые владели землей, по 25 тысяч гектаров и более, а крестьянин существовал на двух -- трёх гектарах и этим кормил семью. Помещики, имевшие столько земли, которые сами никогда не трудились на своей земле, да и не умели трудиться, а только эксплуатировали крестьян, ели и одевались очень хорошо. А крестьяне на своих клочках земли голодали и умирали от голода, так за что же любить и защищать царя? Офицеров солдаты ненавидели за издевательства и насмешки над собой. Офицеры называли солдат "серая скотинка" и наказывали за каждый пустяк, например, солдат сбился с шага, не в ногу шагнул, или, когда у солдата винтовка на плече, а штык его винтовки оказался ниже других солдатских штыков и т.д. За все это солдат наказывали неочередными нарядами на работы или ставили стоять под ружье на 2 или 4 часа. Взводный или фельдфебель скомандует наказанному солдату "Смирно" и даст команду "Ружье на плечо", и так приходится стоять часа 2, а за два часа и ноги устанут, и рука онемеет. Такое наказание дается тогда, когда другие солдаты отдыхают или после обеда, или вечером после занятий.
Поэтому ни за царя, ни за веру православную, солдат голову класть не хотел, но его всё же гнали. У русского солдата патриотизма не было, но у него была гордость русского солдата, он не хотел бы слышать, чтобы русскую армию победили немцы или кто другой. Вот такие противоречия были внутри русской армии в войне 1914 - 17 годов.
Итак, наша рота - этапная, кормила солдат маршевых рот. Мы часто кочевали из одной деревни в другую, из одного района в другой. К весне 1915 года, в армии стал чувствоваться недостаток солдат, поэтому запросили, кто хочет идти добровольцем на фронт. Добровольцев оказалось мало, я тоже не пошёл добровольцем.
Как-то наша этапная рота стояла в местечке Лышковицы, за Варшавой. Из роты ежедневно выделялись патрульные солдаты, которые должны были вылавливать дезертиров и шпионов в полях и деревнях. Однажды мы с солдатом Гороховым идём по дороге в поле, и нам на встречу идёт солдат в чистой гимнастёрке и чистой шинели. Оказалось, что это девушка. Мы остановили её, и спросили, куда она идёт? Она нам объяснила, что она не солдат русской армии, а полячка, она добровольно пошла в армию, а теперь отстала от своей части и ищет её. Документов у нее никаких не оказалось и установить, откуда и из какой она части было невозможно. Мы заподозрили в ней шпионку и привели к коменданту этапа Купрееву. Пока мы с Горховым вели девушку к командиру роты, то шутили, что командир скажет нам спасибо, что мы доставил и привели ему жену, а может, даже угостит или наградит нас. Привели мы ее часа в два, завели в канцелярию к Купрееву. Купреев не сразу на нас обратил внимание, он подсчитывал какие-то деньги, сличал какие-то документы и щёлкал на счётах. Горохов посмелее был парень, доложил капитану: "Ваше высокоблагородие, нами в поле задержан солдат в военной форме, одетый в солдатскую гимнастерку, в солдатских брюках и в фуражке, но у него нет никаких документов и никакого оружия, не знает, какой она части, поэтому мы решили доставить солдата к Вам". Купреев, складывая деньги и документы в денежный ящик, ответил нам сердито: "Подождите, сложу деньги и документы, а потом и потолкуем". Наконец, он сложил документы, повернулся к нам и спросил, в чём дело? Горохов повторил, при каких условиях и где задержали солдата. Сперва он посмотрел на наши грязные сапоги, дело было осенью, на дворе шел дождь. Капитан сделал нам замечание, что мы в его кабинет вошли в грязных сапогах, но потом увидел перед собой девушку - полячку, на ней была суконная гимнастёрка, грудь у нее высоко выдавалась вперед, гимнастерка красиво облегала стан девушки-солдата. Брюки тоже были суконные, цвета хаки, плотно обтягивали ее ноги. Капитан посмотрел на приведенного нами солдата, у него сразу заблестели и заиграли глаза. Он попытался ее спросить, откуда она, из какой части, и куда шла? Девушка - солдат отвечала что-то по-польски, а польский язык никто из нас не знал. Капитан тут же отправил нас обратно в патруль, даже поблагодарил за нашу бдительную службу, а солдата, говорит, я допрошу при помощи переводчика-поляка.
Мы с Гороховым обратно пошли патрулями бродить по полям и дорогам, чтобы ловить дезертиров и людей без документов. Горохов язвительно острил и смеялся, обзывал нас дураками за то, что мы шатаемся по грязи и приводим Купрееву девушек в жёны.
Через день мы узнали, что наш ротный Купреев зачислил полячку в штат нашей роты, что она будет готовить ему еду вместо повара, стирать бельё, а денщика, который ухаживал за Купреевым до этого, освободил - отослал в роту для несения службы. Солдаты нашей роты называли приведённую нами девушку Аделей, она, между прочим, была очень добра к солдатам, жалела их. Были случаи, что Аделя отменяла распоряжения ротного о наказании солдат. Бывало, что ротный даст распоряжение фельдфебелю поставить того или другого солдата под ружьё за какой-либо поступок, а солдаты немедленно пойдут и скажут Аделе, что Купреев поставил под ружье солдата. Аделя пойдёт к фельдфебелю и говорит, что капитан приказал отменить наказание и освободить солдата из-под ружья. Фельдфебель выполнял распоряжение Адели. Аделя ездила с нашей ротой примерно месяцев пять, солдатскую форму она носить бросила, а одевалась в женские платья. Над нами солдаты часто насмехались, говоря, что Горохов и Ипполитов (хотя я в то время носил фамилию Евстигнеев, а не Ипполитов) женили Купреева, а он на свадьбу их не пригласил. В одно прекрасный день, весной 1915 года Аделя взяла у Купреева денежную шкатулку с 5000 рублями и исчезла.
Русская армия, через месяц стала отступать из Польши.
Задача этапных частей была в том, чтобы кормить маршевые части, идущие на пополнение на фронт, обеспечить им ночёвку, дать правильный маршрут - где стоит та или иная часть и вылавливать в тылах дезертиров и шпионов. Если говорить о дезертирах и шпионах, нашей части не удалось поймать ни одного, но в отношении обманщиков, спекулянтов -- евреев, у наших солдат был явный успех.
Например, артельщик, который снабжает роту продовольствием, получал от интендантства хлеб, сахар, консервы, чай, соль и т. д. натурой, а вот мясом интендантство не снабжало, поэтому на мясо выдавались деньги и на эти деньги покупался скот у местного населения. Артельщик получает деньги и идет покупать свинью, корову или быка. Составлялись, как правило, завышенные счета, заплатили за корову 100 рублей, а пишут в счет 150 рублей. Но немало было случаев таких, когда воровали коров и свиней, составляли фиктивные документы, а деньги брали себе в карман. В Лышковицах был один такой случай. У одного еврея была хорошая корова, а артельщику нужно было мясо. Артельщик договорился с солдатами, чтобы они ему привели корову на мясо, и он заплатит им 100 рублей денег. Солдаты, которые работали на кухне, согласились и ночью у еврея, где они стояли на квартире, зарезали корову, и мясо этой коровы уже в 6 часов утра варилось в котле. Еврей утром встал, а коровы нет, он сразу догадался и стал искать шкуру, голову и ноги, нашёл их зарытыми в земле, ну а мясо уже было в котле.
Еврей-хозяин немедленно нашёл солдата Локтева, который занимался закупкой и снабжением. Еврей сразу потребовал, чтобы Локтев заплатил за корову. Но тот не только отказался платить, но и пригрозил, что если он пойдёт жаловаться к капитану Купрееву, то через неделю его расстреляют как спекулянта и шпиона. Тогда еврей принёс шкуру, голову с ногами от зарезанной коровы, и показал их Локтеву, говоря, что вот что осталось от его коровы, а ещё вчера вечером моя Сара её доила и вашим солдатам продавала молоко. "Локтев, спросите своих солдат, и они вам скажут, что моя Сара продавала молоко". Еврей настойчиво наступал на Локтева, говорил ему, что пойдёт к ротному командиру, покажет останки своей коровы, и ротный посадит Локтева в тюрьму. Локтев, в свою очередь, пугал еврея, что он спекулянт, закупает казенные вещи и продукты, а потом перепродаёт, а это мародёрство, и он будет расстрелян. Дальше он еврея обвинял, что он шпион, и все евреи шпионы, что они собираются в синагоге для передачи немцам шпионских сведений и т. д. Но еврей был настойчив, и пошёл все-таки к капитану Купрееву жаловаться на то, что его солдаты украли и зарезали принадлежащую ему корову. Купреев был недоволен, что его солдат обвиняют в воровстве, он понимал, что это обвинение, в конце концов, предъявляется ему как командиру роты.
Капитан догадывался, что иногда его снабженец Локтев вынужден воровать скот, чтобы накормить маршевые роты потому, что местное население неохотно продавало скот за обесцененные деньги. Интендантство снабдить фронт мясом не могло из-за плохой организации, а кормить солдат мясом было необходимо, иначе солдаты погибнут. Ротный Купреев сперва общался с евреем вежливо и с сочувствием, даже обещал помочь ему. Но еврей стал грозить, что пойдёт жаловаться высшему начальству и т.д. и т.п. Капитан, видит, что с евреем добром без скандалов не договориться, он накричал на него и выгнал его в шею, а малость погодя, приказал этого еврея арестовать, как подозрительного - в шпионаже и спекуляции. Арестовать еврея было выгодно по двум причинам: еврей тогда не сможет пожаловаться на него высшему начальству, а во-вторых, зарекомендует себя бдительным - поймал вражеского шпиона. И так бедный еврей потерял и корову, и свободу, а когда и как он выберется из этого положения, этого никто знать не мог. Арестованного еврея отправили в варшавскую тюрьму. Кстати надо сказать, что если еврей попадал под арест, то уже выбраться оттуда было чрезвычайно трудно, потому что начальство было настроено враждебно к евреям.
В армии с начала войны были большие перебои и в вооружении, и в обмундировании, и в питании. Это чувствовал каждый солдат. Уже было видно, что винтовок солдатам на фронте не хватает. Например, пригонят пополнение в части из маршевых рот, они сидят на передовой, а у них винтовок нет. Надо было ждать до тех пор, пока кто-нибудь из подразделения не выбудет по болезни, ранению или кого убьют. Вот тогда солдат получит винтовку, да к тому жена передовые линии доставлялось ограниченное количество патронов и стрелять в сторону противника можно было только с разрешения начальства. У русских солдат не было ручных гранат, их выдавали от случая к случаю и то только разведчикам или солдатам, идущим в "секрет" - засаду. Тогда как у немецких солдат винтовок, патронов, гранат было сколько угодно. Крайне недостаточно по сравнению с немцами у нашей армии было артиллерии и снарядов. Когда привозили патроны и снаряды, командиры рот наказывали взводным командирам, что стрелять можно только с разрешения командира роты, но не более пяти патронов.
Пехотинцы очень сердились на свих русских артиллеристов за то, что наши батареи не отвечают на ураганный обстрел немцами наших окопов. Но когда встречались с артиллеристами и просили, чтобы они из своих орудий чаще и больше стреляли по немецким позициям, они нам объясняли, что им нечем отвечать на немецкие снаряды, что на каждое орудие имеется 3-5 снарядов и без разрешения командира дивизиона ни одного выстрела сделать нельзя, только по его распоряжению снаряды могут быть списаны со счёта.
Итак, на фронте винтовок не хватало, патронов и снарядов был крайний недостаток. Такое положение вызывало злобу и недовольство солдат к царским властям. Солдаты между собой часто говорили: "Наш царь и правительство вступили в войну, чтобы нас, рабочих и крестьян перебили немцы". С обмундированием дело было поставлено ещё хуже. Посылая миллионами солдат на фронт, особенно в холодные осенние и зимние месяцы, их не снабжали ни тёплой одеждой, ни ватными штанами, ни ватными фуфайками, варежками и рукавицами, ни носками и портянками, ни тёплой обувью. Принимая во внимание 20 - 25 градусные морозы солдатам находиться в сырых окопах в одной шинелишке и в голых сапогах, да ещё очень часто и голодными. Бывали случаи, когда немцев брали в плен, то немцы были одеты очень тепло. На них было тёплое фланелевое бельё, тёплые носки, варежки, крепкие сапоги с хорошими портянками, а у нашего солдата этого ничего нет. Обыскивая вещевой мешок немца, у него было и мыло, и зубная щётка, и духи. Конечно, фронтовая жизнь и у немецких солдат была тяжёлая, но все же против жизни русских солдат она была куда лучше. Ненависти наших солдат к немцам, как к своим противникам не было, так же со стороны немецких солдат враждебного чувства к русским солдатам тоже не чувствовалось. Были случаи, что наши солдаты бросали в немецкие окопы махорку, а немецкие солдаты перебрасывали вино. Были и такие случаи, когда наши офицеры наказывали солдат за какой-нибудь проступок и ставили под ружьём на бруствер окопа на виду у немецких солдат, а немцы не стреляли в него. Бывали случаи, что между окопами противников протекала речка или родник, немцы и наши ходили за водой и не стреляли друг в друга. Но, например, казаки были настроены против немцев и старались убивать их и на фронте, и в тылу. Были случаи, что казаки врывались в группу пленных немцев в тылу и рубили их шашками, а русские пехотинцы этим действиям казаков препятствовали и не давали пленных немцев убивать. Но зато и немцы ненавидели казаков и, в свою очередь, им пощады не давали. Немцы во время боев крепко палили и из винтовок, и из орудий по нашим позициям, они не жалели ну патронов, ни снарядов, у них они были в достаточном количестве, наши солдаты на это не сердились, такая буря пуль и снарядов с немецкой стороны в наших солдатах вызывала ненависть к нашему правительству и к офицерству нашей армии. Неудовлетворительное снабжение обмундированием, недостаток вооружения, отсутствие нормального питания, отсутствие просветительской общественной работы, политической работы в солдатской среде солдатскую массу лихорадило и разлагало.
Постепенно солдаты на фронте присягу начинают забывать, а потом взятые обязательства по присяге стали считать обманом попов. Защита царя и отечества вызывает у солдат иронию и злобу. Оторванность буржуазного дворянского офицерства от солдатской среды особенно чувствовалось на фронте. Большинство солдат, сидевших в окопах, были так или иначе наказаны офицерами или были оскорблены, обруганы, обозваны "серой скотинкой" или "деревенским болваном" или "грязным, сиволапым мужиком" и т. д. Оканчивались эти оскорбления матерщиной и, в конце концов, наказанием не только одного провинившегося, но и целыми отделениями и взводами. Такое дикое и отвратительное отношение офицеров к своим солдатам не могло укреплять дисциплину в армии, оно могло только ухудшать отношение солдат к офицерам и к царскому правительству. Солдаты, сидя в окопах голодными и холодными, с ненавистью упоминали офицеров и царское правительство. Солдаты так ставили вопросы: "Вот наша Родина, а что она нам дала кроме нужды и тягот? Вот наша религия, наша православная вера, а чем эта православная вера нам помогает, чем облегчила наши страдания?". Солдаты понимали своё тяжелое и бесправное существование и до армии, в городах и деревнях, откуда были взяты новобранцами.
Вот, например, солдат Сальников, рассказывал, что он родился в семье рабочих сормовского завода, отец его был жестянщиком. Семья у него была большая, а работал только отец и зарабатывал 20 рублей в месяц, из которых надо было заплатить за квартиру 5 рублей, 3 рубля на керосин и дрова, вот тебе и остается всего 12 рублей на всю семью. Все рабочие ютились в трущобах, перебиваясь с "куска на кусок".
Ещё тяжелее были условия жизни крестьян и деревенских батраков. Ведь деревня жила и существовала только земледелием, а земли то у крестьян не было, а если и была, то такое мизерное количество, что с этой земли ни хлеба для семьи, ни корма для скота не хватало даже на полгода. И уже после Рождества приходилось занимать хлеб в счёт будущего урожая. У крестьян земли было в лучшем случае гектара полтора в трех полях, у большинства земли было и того меньше, а процентов у десяти крестьян вовсе не было земли. Такие безземельные крестьяне кормились только батрацким трудом, семьи оставляли в деревне на родине, а сами работали на барских дворах, в помещичьих имениях, получая за свою работу 55 - 60 рублей в год. Как правило, помещик зимой за работу батракам платил 3 - 4 рубля в месяц, а летом по 5 рублей в месяц, потому что летом батраков эксплуатируют более интенсивно и трудодень более продолжителен. И вот батрак - отец, заработав 4-5 рублей в месяц, посылал эти деньги в деревню своей семье. Весь свой век малоземельные и безземельные крестьяне - отцы и кормильцы семейств жили вдали от своей семьи. Доводилось в году с семьёй побывать 2 - 3 дня, а остальное время - это постоянная разлука с родными.
В городе - безработица и маленькая зарплата, в деревне - безработица и безземелье, полуголодное существование, а в армии - бесправное положение солдат и отвратительное отношение офицеров. Солдаты к царскому правительству и к офицерству относились с ненавистью, хуже, чем к нашим противникам немцам. При таком положении, было достаточно любой вспышки, чтобы солдаты присоединились к восставшим.
Правда, русский народ всегда гордился непобедимостью русской армии и геройством русского солдата. Но для этого геройства и непобедимости нужно было другое правительство, другие офицеры и генералы, что и было доказано в период гражданской войны 1918 - 1920 годов.
В русской армии и на действительной службе до первой мировой войны 1914-1918 годов революционной агитации за свержение правительства и эксплуататорского строя практически не было. Я, например, этой агитации не слышал и агитаторов не видел. Всего один раз пришлось мне услышать агитацию от вольноопределяющегося (в то время молодежь, идущая в армию со средним образованием, служила один год восемь месяцев, а с высшим только восемь месяцев и им после окончания службы присваивали первый офицерский чин прапорщика). Так вот, этот солдат по фамилии Кравченко имел среднее образование, он был из евреев. Однажды этот Кравченко, сидя на солдатской койке, сказал, что у нас, в России нет никакой свободы, всё подавляется полицией и жандармами, а вот во Франции, там Республика, там царя нет, там полная свобода и каждый человек может публично высказать свои мысли о правительстве, об армии, о парламенте и т.д., и даже привёл отрывок из стихотворения:
"За границей пулемёт
Не стреляет в свой народ,
А у нас наоборот".
Ничего, конечно, у Кравченко, кроме понятия о буржуазной свободе торговать и эксплуатировать, не было, он мечтал только о буржуазной демократии. Больше я ничего такого никогда не слышал и не читал. Но вот толстовские идеи я читал, что религия - это обман, что каждый человек должен жить своим трудом, что все богатые люди: купцы, помещики живут за счёт рабочих и крестьян, что убивать людей нельзя, а значит и в армии служить не надо.
Поляки к военным действиям и фронту, вместе с этим и к солдатам русской армии относились недоброжелательно, даже не любили русских. Эта отрицательное отношение сложилось ещё в средние века. Польские короли стремились завоевать и покорить не только, украинский народ с его столицей Киевом, но и хотели завоевать исконно русские земли, как-то Смоленск, вплоть до самой Москвы. Даже пытались посадить на русский престол польского королевича в период смутного для России времени, но русский народ не покорился польским панам и жестоко воевал против польских захватчиков в 1610 - 1612 годах и, наконец, русские ополченцы под руководством Минина и Пожарского изгнали поляков из России. При царице Екатерине II Польша была поделена между Россией, Германией и Австрией и польское государство перестало существовать. Польские патриоты пытались во главе и под руководством Костюшки восстать и изгнать русские войска из польских земель и освободиться от русских завоевателей. Но восстание было жестоко подавлено Суворовым, полякам освободиться не удалось. Вот это жестокое подавление восстания и взятие Суворовым Варшавы оставили у поляков большое отвращение к русским. В виду того, что поляки относились к русским солдатам отрицательно, а русские солдаты это чувствовали и видели, и тоже неприязненно относились к полякам и к польскому населению. Часто можно было слышать насмешки над поляками, что они "Варшаву прохлебали на молоке", "Пей, пей мляко, русские далеко", а русские были близко и захватили Варшаву. Если кого-нибудь из польских солдат хотели осмеять, то называли его "Крулем", т. е. королём без государства или называли "пан". Неприязненное отношение русских к полякам, саркастические реплики и разговоры о поляках, вызывали у поляков еще большую нелюбовь к русским.
Поскольку Польша находится территориально ближе к западноевропейским государствам, то и западноевропейская культура внедрилась в Польше раньше, чем в русском государстве. Грамотность польского населения была большей, чем у русских. Даже в польских домах, даже у крестьян в деревнях было куда лучше: и обстановка была городская - железная кровать, венские стулья, на окнах занавески и т. д. Скот у поляков, в большинстве случаев породистый, особенно коровы и свиньи. Поляки и сами знали, что они в культурном отношении стоят впереди, но Польша находится в подчинении у России, поляков оскорбляет русский мужик, который в культурном отношении стоит ниже их, русский мужик не умеет одеваться по-европейски, он не знает ни костюмов, ни пальто. Угнетение польского населения русским правительством, саркастически насмешливое отношение со стороны русских к полякам, мнение, что они в культурном отношении выше русских, хотя, это не совсем соответствовало истине, ведь русская литература и наука в девятнадцатом веке стояла выше польской. Но не в меру самолюбивые поляки с русской литературой и наукой не считались. Отсюда взаимная ненависть и вражда русских и поляков.
Отношение еврейского населения к русским.
В Польше еврейского населения много - больше, чем на Украине и в Белоруссии. Польское население к евреям недоброжелательности не имело. Правда, евреи - народ коммерческий и большая часть торговли находилась в руках евреев, как в городах, так и в деревнях. Евреи земли не имели и сельским хозяйством не занимались. Евреи, не занятые торговлей, в большинстве своем, были мастеровыми: портные, сапожники, часовые мастера и т.д. Правда, были из евреев и чернорабочие, но такие евреи были очень редки, примерно полпроцента ко всему еврейскому населению. Поляки, конечно, тоже видели, что евреи к физическому труду относятся отрицательно и поэтому тоже относились к ним с прохладцей и с неприязнью.
Русские, и солдаты и вольные относились к евреям куда хуже, чем поляки. От русских солдат и не солдат часто можно было услышать иной раз без всякой причины оскорбительные ругательный слова: "Жид пархатый" или "Иуда христопродавец". Или, например, "служить буду, но стрелять не буду" или такие насмешливые реплики, как "еврею надо дать кривое ружьё, чтобы стрелять из-за угла" и т.д. и т.п. Такое отношение русских к евреям основано тоже на том, что те отрицательно относятся к физическому труду, что евреи в большинстве своем торговцы, что они не православные, что они распяли Христа и т.д.
В общем, к евреям русские относились еще хуже, чем к полякам. Во время войны 1914-1915 годов в Польше в прифронтовой полосе множество молодых евреев были взяты в армию, многие из них бежали от мобилизации и от войны. Пожилые евреи оставались с семьями на местах, надеясь, что их не мобилизуют. Но и старых евреев в покое не оставляли, их всех признавали врагами русского народа и православия, поэтому они шпионят в пользу немцев и вредят всем, чем только можно русской армии. Вследствие того, что евреев считали пособниками немцам и врагами России, на них было большое гонение, их поголовно считали шпионами и агентами немцев, арестовывали и судили. Конечно, евреи из-за таких гонений и арестов не могли уважать русских, они относились к России и к русским отрицательно.
В нашей второй роте был один солдат, который раньше служил в полиции во Владивостоке. Этому бывшему полицейскому было поручено следить и вылавливать шпионов -евреев. Вот этот унтер-офицер, по фамилии Соловьёв, в какую бы мы деревню не пришли, он немедленно арестовывал всех евреев мужчин и направлял их в тыл. Наблюдая со стороны и справедливо оценивая ситуацию, становится жалко арестованных стариков - евреев. Они, в ермолках, с большими бородами, оторванные от семьи и неизвестно, что их ожидает впереди. Таким образом, воюя на польской земле, русская армия была ненавистна и полякам, и евреям. На передовой у русской армии были немцы, а в тылу евреи и поляки. А в самой Великой России, врагами российского народа было царское правительство, помещики, фабриканты и купцы. В такой обстановке, победы от русского солдата ожидать было нельзя. Такая армия не могла сокрушить немецкую армию, тем более, что у русских не хватало оружия, патронов, снаряжения и обмундирования. Русская армия в период 1914 -- 1915 год оставалась неподвижной на фронте, где я находился.